– Вот, – Роберт Иванович протянул ей на ладони маленькую бархатную коробочку и клешни, прихватившие сердце, разжались.

– Что там? – спросила Катерина, точно зная, что там. Но она решила придерживаться принятого в таких случаях сценария, и поэтому опять повторила удивлённо:

– Что это?!

Он свободной рукой открыл коробочку, на тёмном бархате лежало кольцо с камнем такой величины, что Катерина решила, что это не бриллиант. В гранях его билось пламя миллиона свечей, и сердце сжалось опять, только на этот раз нежно и благодарно.

– Надеюсь, ты понимаешь, что это значит. – Голос его дрожал.

– Что?..

Нужно придерживаться сценария, нужно хоть раз в жизни сыграть в эту игру, нужно, чтобы он сказал вслух то, что должен сказать…

– Я предлагаю тебе руку и сердце. Я хочу, чтобы ты стала моей женой. Ты согласна?.. Вернее, вам это подходит, Катерина Ивановна?

«А почему бы и нет?» – уколола шальная мысль.

Он добрый, порядочный, щедрый, не такой уж и старый, а главное – его вряд ли потянет испытать ещё раз чувство отцовства.

А почему бы и нет?!!

Если колечко окажется впору, она скажет «да».

Кольцо обхватило безымянный палец так, будто они были созданы друг для друга – длинный, тёмный Катеринин палец и этот прозрачный камень, закованный в тёмное золото. Только сейчас Катерина рассмотрела, что золотая оправа – это фигурка ящерицы, а камень – всё-таки чистой воды бриллиант! – ящерица зажала в пасти.

– Да! Мне это подходит, Роберт Иванович! Я стану вашей женой, если вас не смущает цвет моей кожи, мой буйный нрав и моё тёмное прошлое.

– Не смущает, Катерина Ивановна.

Он вышел из-за стола, подошёл к ней, они длинно поцеловались, а потом просто стояли долго, обнявшись, слушая, как сердца стучат в унисон.

А почему бы и нет, думала Катерина. Она имеет право на незапертую душу, на открытое сердце, на эту любовь. Ведь, в принципе, она его любит.

… А потом была баня. Пока он топил её, Катерина стелила постель: взбивала перину, месила кулаками подушки, тянула белую простынь – чтоб ни морщинки.

– Ты знаешь, – сказал он, когда они рядом сидели на лавке, с трудом различая друг друга из-за плотной завесы пара, – вся деревня судачит о моей женитьбе. По-моему, они осведомлены об этом больше, чем я.

– Это тебе Паровозовна насвистела? Или Нюрка-чумичка?

– Точно, Парамоновна, – засмеялся Роберт. – Только почему-то она зовёт тебя Селеночкой.

– Знаю. Твоя соседка ворует клубнику в твоём огороде. Я поймала её на месте преступления, и она вдруг решила, что я телезвезда. Разубедить её я не смогла. Звезда так звезда. Конго так Конго. Мне даже приятно.

– Представляешь, она говорит, что когда-то, очень давно, в деревню уже приезжала темнокожая девушка.

– И что?.. – Катерине расхотелось вдруг париться, расхотелось шутить, ей даже расхотелось выходить замуж.

– Да нет, ничего. Она крутила роман с внуком какой-то местной бабки, тоже телеведущим, но кажется, у них ничего не вышло.

– Не вышло?.. – Пар показался удушливым, захотелось на свежий воздух, захотелось на себя вылить ведро холодной воды.

– Нет. Представляешь, он женился потом на женщине гораздо старше себя и очень богатой…

– Замолчи!

– Почему?

– Да чёрт побери тебя, твоих бабушек, твою деревню, и все эти сплетни!

Она выскочила в предбанник.

– Стой! – Он настиг её там, схватил в охапку, но она выкрутилась и выбежала во двор. – Стой!!! – Он снова поймал Катерину, прижал за плечи к себе.

– Этой девушкой была ты?!

– Что?!!

– Ты!

Они сцепились в нелепой схватке, Катерина непременно хотела вырваться и убежать. Куда она рванёт ночью голой в деревне, она не думала.

– Я знаю, это была ты!

Он оказался гораздо сильнее неё, несмотря на свой возраст, несмотря на её помешательство, придавшее ей сил. И Катерина сдалась. Она расслабилась в его руках и даже подумала о том, что, наверное, эта схватка со стороны выглядит очень смешной: тёмное тело ночью не разглядеть, и было похоже, что Роберт борется сам с собой.

– С чего ты взял, что это была я?

– Ты очень расстроилась, когда узнала, как называется место, куда мы едем.

– Тебе показалось.

– Нет. Я полюбил тебя в том числе и за то, что притворяться ты не умеешь. Иногда хочешь, но не умеешь.

– Ладно, сдаюсь. Это и правда была я. Можно, не буду вдаваться в подробности? Ты говорил, что тёмное прошлое тебя не смущает.

– Я принимаю всё, что тебя касается таким, каково оно есть. И не надо вдаваться в подробности. Извини, что заставил тебя волноваться.

– Это ты извини за истерику. Не передумал увидеть меня в роли жены?

– Хочу этого ещё больше.

Они стояли, обнявшись, и Катя улыбнулась, подумав, что со стороны, похоже, наверное, будто он обнимает темноту.

– Хочу этого ещё больше, – зачем-то повторил Роберт, разжал объятия и схватился за сердце.

– Тебе плохо? – испугалась Катерина.

– Кажется, да. – Прижав руки к груди, Роберт Иванович добрался до крыльца и сел, привалившись к перилам. Даже в темноте было видно, что лицо его заливает синюшная бледность.

– Скорая! – заорала Катерина, будто в деревне врача можно было вызвать громким криком.

– Какая к чёрту «Скорая», в этой дыре, – прошептал Роберт и, кажется, потерял сознание, потому что закрыл глаза и, откинувшись на спину, упал на прохладные доски крыльца. Зрелище получилось леденящим душу: человек, за которого она на полном серьёзе собралась выйти замуж, белел в темноте голым, безжизненным телом. Катерина осталась наедине с неизвестностью и этой жутью, которая сдавила горло, не давая даже заорать. Нужно найти пульс, чтобы понять, жив он, или… Пульс на запястье, или на шее. Всё-таки, нужно было рвануть в Египет, вид пирамид больше подходит для отпуска. Что теперь делать?..

Хоть бы это была другая деревня! Все несчастья с ней происходят именно здесь.

Запястье было тёплым, пульс частым и неуверенным. Роберт Иванович зашевелился, попытался сесть, но снова схватился за грудь и откинулся на спину.

– Тут на соседней улице аптечный киоск, – прошептал он. – Надеюсь, он круглосуточный. Сбегай, купи нитроглицерин, он поможет.

Катерина метнулась к калитке.

– Оденься! – шёпотом крикнул Роберт, и Катерина помчалась в дом. Перескочив через Роберта, она решила, что нехорошо его оставлять лежать на крыльце. Она схватила его подмышки и попыталась затащить в сени, но Роберт оказался неподъёмным. Катя опустила тело на пол и зарыдала.

Лучше бы пирамиды, чем это замужество. И, кстати, кольцо маловато, она просто не смогла его снять, поэтому и сказала «да». Слёзы градом катились из глаз и падали на бледное лицо Роберта.

– Не плачь, Катенька, – еле слышно прошептал он. – Оставь меня здесь и сходи за лекарством. Со мной ничего не случится, такое уже бывало. Только быстрей принеси таблетки!

Катерина забежала в дом, но там вспомнила, что сарафан остался в предбаннике. Где находится выключатель, она не знала, а найти в темноте другую одежду она не могла. Тогда Катерина сдёрнула покрывало с кровати, завернулась в него, как в сари, и выбежала на улицу. Она помчалась наугад, потому что Роберт так и не сказал точно, где находится эта аптека. Мелкие камешки кололи босые ноги, улицу не освещал ни один фонарь. Было безумно страшно, но не от темноты, а от того, что Роберт может умереть, так и не дождавшись от неё помощи. Внезапно пошёл мелкий холодный дождь и Катерину заколотил озноб. На секунду остановившись, она перемотала покрывало так, чтобы оно закрывало голову.

Киоск она отыскала быстро. Он притулился к одному из домов, являясь, наверное, бизнесом хозяина этого дома. На киоске была даже световая вывеска, но буквы «а» дружно перегорели, и надпись читалась как «ПТЕК».

Наклонившись к окошечку, Катерина вдруг вспомнила, что ни копейки денег с собой не взяла.

– Миленькая, – проскулила она, обращаясь к спящей девахе в далеко не белом халате. – Миленькая, я деньги забыла, а Роберту плохо совсем…

Деваха открыла глаза, вздрогнула, увидев Катерину и, достав из обувной коробки мятые купюры, пихнула их Катерине в нос.

– Бери! Всё бери!

– Миленькая, мне нитроглицерин и ещё что-нибудь от сердца…

– Всё забирай, только меня не трожь! – Девица не голосила, она просто глухо бубнила, но столько неподдельного ужаса было в её глазах, что Катерина искренне расстроилась. Аптекарша начала сметать с полок все лекарства подряд и выбрасывать их в окошко. Катя не стала убеждать её в том, что она не грабительница; было некогда, да и просто не было сил. А ещё до слёз стало обидно, что лицо с тёмной кожей в этой чёртовой деревухе непременно воспринимается как кошмар. Ведь сказала же она: «Миленькая, я деньги забыла!», а не «Гони бабки, дура!»

Обида смешалась со злостью, и Катерина, подняв подол своего одеяния, без разбора сложила туда все лекарства. Она потом во всём разберётся и за всё расплатится. А сейчас нужно успеть. Она развернулась и помчалась в обратном направлении, услышав, как девица заголосила вдруг «Грабят!!!»

Катерина побежала быстрее. Сейчас главное – спасти Роберта.

«Спускайте собак!» – послышался крик за спиной. Не прошло и секунды, как сзади раздался заливистый лай и топот, принадлежать который мог только огромным, сильным, свирепым псам. Катерина вдруг вспомнила, что Сытов – большой знаток и любитель собак, утверждал, что ни один человек никогда не сможет убежать даже от самой маленькой шавки.

Это было уже невозможно, но Катерина побежала ещё быстрее. Дождь усилился и молотил в лицо холодными, сильными струями.

Она отчётливо слышала, как за спиной тяжело дышат собаки. Она даже странным образом видела их – трёх огромных, величиной с телят, кобелей с вывалившимися языками. В том, что это кобели, Катерина почему-то не сомневалась. Бежать дальше прямо не имело никакого смысла, псы наступали на пятки, и её бесславный конец был вопросом ближайшей минуты. В том, что собаки её непременно сожрут, а не просто покусают, Катерина почему-то тоже не сомневалась. Обочь тянулся деревянный забор. Сила, которую принято называть неведомой, заботливой рукой подкинула Катерину и перенесла через высокое ограждение, будто она выполняла пустяковый прыжок через козла на уроке физкультуры.

За забором неожиданно оказалось поле. Катерина понеслась по нему, воодушевлённая бескрайним простором. Лай собак остался далеко за забором, и Катя вдруг ощутила такую эйфорию, что захотелось взлететь.

Она забыла про Роберта, забыла, куда и зачем бежит.

Она ещё долго бежала, а потом шла быстрым шагом; деревня тянулась где-то в стороне, одиночные дома были разбросаны в беспорядке. Катерина вдруг поняла, что положение её чудовищно – она безнадёжно, бесповоротно заблудилась. Она заблудилась, а Роберт Иванович умер, так и не дождавшись таблеток. Ещё Катя обнаружила, что каким-то чудом не растеряла лекарств, так и тащит их в подоле.

Дождь прекратился, но небо было затянуто тучами, и темень стояла такая, что не видно ни черта. Поэтому когда перед ней возник дом, она усмотрела в этом нечто мистическое. Только что было поле, и вдруг – дом. Она обошла вокруг – домишко перекосился, почти провалился под землю, окна его были наглухо заколочены, и было понятно, что миллион лет в этом жилище никто не живёт. Оно доживало свой срок, умирало тяжело и мучительно, разлагалось, превращаясь во вселенскую пыль. Рядом с домиком, тоже от старости, помирало дерево. Листвы на нём почти не было, а та, что была, почему-то совсем не шевелилась от ветра. Может, она была прошлогодней?..

Клён, подумала Катерина. Чахлый клён и избушка-развалюшка, будто случайно обронённая на отшибе. Клён, наверное, умер недавно, и не от старости, а от тоски.

– Ну, здравствуй, – сказала она ему, погладила по сухой шершавой коре, и, решив, что раз окончательно спятила, то может продолжить свой монолог. – Ну, здравствуй. Вот мы и встретились. Помнишь ту осень? Баба Шура умерла, а Сытов решил, что ей было что прятать. Он рыл землю, как бешеный пёс, потом он погнался за кем-то, он верил, что поймает удачу за хвост. Он говорил: «Я фартовый, беби!» Меня убили тогда, а он убежал. Ну, здравствуй! Спроси меня, простила ли я? Не знаю. Мне кажется, что простила. Мне кажется, что простила! Только, наверное – нет, раз Богу было угодно пригнать меня снова сюда, упереть носом в эту избушку и заставить с тобой разговаривать. Наверное, нет! Что ты на это скажешь? Что раз всё так случилось, мне надо зайти в этот дом, всё заново пережить, подумать, и сбросить с себя этот груз, а сбросить, значит – простить?! Хорошо, я зайду. Я пробуду там до утра. Ведь Роберту уже не помочь.

Конец бесплатного ознакомительного фрагмента.