— Откуда-то из Сибири, говорят.

— Ты его видел?

— Один раз случайно. В подъезде столкнулись.

— Узнать сможешь?

— Глаз-алмаз, Василич. На всю жизнь срисовал! — похвастался секретный сотрудник милиции, ощущая себя сейчас не иначе как Штирлицем.

Никольский достал из кармана фотографию и осветил ее фонарем.

— Этот?

— Этот. Только сейчас получше выглядит.

— Цены тебе нет, Стас, — сказал Никольский, выключил фонарь и спрятал фотографию.

— Цена-то есть. Но не дают ее, настоящую-то… — Он хитро ухмыльнулся: мол, недовоздаете вы мне, граждане начальники, за мои заслуги, недовоздаете… — Кстати, Василич, хотел я завтра шары покатать, а с деньгами…

Никольский достал тощую пачку, отсчитал три купюры и протянул Стасу:

— На. Расписку потом напишешь.

— А ты говоришь, цены нет. Вот и вся моя цена, — меланхолически резюмировал Стас, пряча деньги.

В дежурке все было как обычно: Митрофанов отбрехивался по телефону, Черныш сидел в углу, а из «аквариума» пьяный голос очень громко, но со скверной дикцией сообщал, что он племянник Президента и что вся эта ментовка завтра будет стоять перед ним раком.

— Чем порадуешь, Сашок? — спросил Никольский Митрофанова.

— Это у вас, как в американском кино, трупы крадут, а у нас нормально: две драки. Одна у Дома журналистов, другая бытовуха, — доложил дежурный. — Да, наверху тебя Котов из МУРа ждет.

— Черныш, — негромко позвал Сергей. Черныш встал. — Ты мою квартиру знаешь?

— Так точно, — хрипло доложил засидевшийся Черныш.

— Бери наряд, все как надо: бронежилеты, автоматы — и в квартиру прямо надо мной. Там живет Резников Виктор Константинович. У него тротиловая шашка и две гранаты «Ф-1».

— Сделаем, товарищ капитан, — бойко заверил Черныш. — Постановление об обыске будет?

— Саш, — обратился Никольский к Митрофанову. — Напиши ему что-нибудь.

Черныш рванул было в ленинскую комнату, где сидел наряд, но Сергей остановил его:

— Вернешься и опять сюда сядешь. И будешь ждать.

— Слушаюсь! — прокричал Черныш и мгновенно скрылся с глаз долой.

В кабинете Никольского Лепилов и сыщик из МУРа Котов играли в шахматы.

— Лошадью ходи, — не преминул дать ценный совет обоим игрокам вошедший Сергей. — Ты по поводу Разлуки приехал? — спросил он Котова.

— Ага, — отозвался тот. — Проветриться решил. Заодно поучить вас, как надо работать.

— Неужели? Вот удостоились! — засиял Никольский, подсаживаясь к столу. — Мы счастливы, правда, Миша?

Лепилов дипломатично промолчал.

— Пользуйтесь, пока я жив. — Котов отодвинул шахматную доску. — Ситуация вот какая, Серега: Разлука свалил с этапа в Твери, а месяц назад стали трещать богатые квартиры в Москве. Почерк один и тот же. Звонит в дверь, говорит: «Я ваш новый домоуправ». Открывают ему, он бьет первого, остальных вяжет. По словесному портрету, составленному потерпевшими, точно он.

— Кто же его наводит?

— У всех пострадавших очень дорогие иномарки. Идет по машинам.

— Раньше при задержании оружие применял? — уточнил Сергей.

— Раньше — нет, — сказал Котов. — А теперь — знаешь, какое время? Каждый сопляк палит… — вздохнул муровец.

— Ясно. Давай це у, — Никольский ухмыльнулся.

— Во-первых, надо сориентировать агентуру.

— Так, а мне-то и в голову не пришло! — хлопнул себя ладонью по лбу Сергей.

— Потому и ходишь до сих пор в капитанах, — парировал Котов. — Во-вторых, оповестить патрульных. Поговорить с дворниками. Всем раздать фотографии.

— Вот, Миша, как работают профессионалы с Петровки! — подытожил Никольский, гордо указывая на Котова. — Мотай на ус! Раздадим фотографии, и преступник немедленно будет найден!

Лепилов прыснул, а Котов обиделся:

— Выпендриваешься?

— Учусь у старших по званию, — скромно потупился Никольский.

— Ну, а сам-то что предлагаешь?! — Муровец уже злился.

— Да я бы просто тихонечко взял этого бандита, — пожал плечами Сергей, с самым невинным видом глядя на коллегу. — И никого не тревожил: ни дворников, ни патрульных, ни крокодилов в зоопарке…

— Где ты его возьмешь?! — Всю злость Котова как рукой сняло. Он уже всем своим сыщицким нутром чуял: знает что-то Никольский, знает, не зря насмехается!

— На хате, — пояснил Сергей благодушно.

— А хата где?! Узнал, что ли?! Ну, не томи! Узнал?! — выкрикнул Котов, дрожа от нетерпения.

— Делов-то… — Никольский сочувственно посмотрел на муровца.

Лепилов рухнул головой на стол — парня просто сотрясало от смеха.

— Зацепил ты меня, мерзавец, — нехотя признал Котов, не глядя на Сергея. — А источник информации у тебя надежный?

— Так точно! — козырнул Никольский.

— Если Разлука в дому, то надо вызывать ОМОН! — выдал Котов безапелляционно.

— А если нет? — возразил Никольский. — Твой ОМОН всю малину зашухарит, и Разлука больше туда не придет.

— Тоже верно, — согласился Котов и погрустнел.

— Надо идти, Слава. Давай для начала просветим эту хату втроем: ты, я и Миша.

Котов вздохнул:

— Подвалила нам госпожа удача.

Все трое встали, разом закурили. Помолчали, потом Сергей сказал:

— Миша, в дежурке возьми себе «Калашников».

В подъезде дома, построенного в начале тридцатых в стиле нищенского конструктивизма, они остановились.

— Миша, ты останешься здесь, — сказал Никольский и кивнул на закуток рядом с лестницей. — Если Разлука спустится вниз, а нас не будет, открывай огонь на поражение.

— А где же вы будете? — удивился Лепилов.

— Значит, на том свете, — объяснил Котов.

— Типун вам на язык! — Лепилов перекрестился истово и испуганно.

— А если он придет с улицы, — продолжал Сергей, — спокойно пропускай.

Котов и Никольский пешком поднялись на третий этаж. За одной из дверей гремела музыка. Котов пальцем указал на эту дверь и вопросительно взглянул на Сергея. Тот кивнул.

— А тут, — шепотом поведал Никольский, указывая на соседнюю дверь, — надежный общественник живет.

Он подошел к этой двери и позвонил. Загремели цепи, защелкали замки, и дверь растворилась. На пороге стоял суровый гражданин немалых лет в форменной военной рубашке и тренировочных штанах. Он только раскрыл рот, как Сергей втолкнул его в квартиру, шагнул вслед за ним и закрыл за собой дверь. Котов остался ждать. Ждал он недолго: сопровождаемый Сергеем суровый гражданин вышел на площадку, решительно направился к Нинкиной двери и длинно позвонил. Котов и Никольский достали пистолеты.

— Ну, кто там? — раздался лихой бабий голос.

— Егоров, — четко доложил суровый гражданин.

— Что надо?

— А ну-ка, дверь открой и музыку заглуши, шалава!

Дверь распахнулась. В дверном проеме, уперев руки в бока, стояла шикарно декольтированная развеселая Нинка.

— Ах ты, козел старый! — только и успела сказать Нинка, как Котов и Никольский уже ворвались в квартиру. Котов мгновенно зажал Нинке рот и прошептал ей на ухо:

— Тихо!

— Постоялец дома? — тоже шепотом спросил Никольский.

Нинка отрицательно помотала головой — говорить-то не могла. Котов отпустил ее.

— Ну что, майне кляйне Нинон, допрыгалась? — поинтересовался Никольский.

А Котов добавил:

— Была ты веселая потаскуха, а стала пособницей убийцы.

— Ты чего, мент, несешь?! Какого еще убийцы?! — И без того большие Нинкины глаза, казалось, стали величиной с блюдца. В них застыл нешуточный испуг. Но проглядывала в расширившихся ее глазах и отчаянная, залихватская какая-то готовность сопротивляться — остервенело, до истерики.

Никольский указал на дверь смежной комнаты.

— Это комната постояльца?

— А тебе какое дело?! — тотчас окрысилась Нинка.

— Открой.

— Покажи ордер! — визгливо потребовала девица. Истерика у нее была уже на подходе: вот-вот заблажит надсадно, с подвыванием и зубовным скрежетом да вцепится ногтями в физиономии обоим ментам.

Котов переложил пистолет из правой руки в левую и отвесил Нинке жесткую пощечину. Добавил только:

— Вот и показал.

Нинка вздрогнула, пошатнулась, ухватилась за щеку. Зато дурь сразу осыпалась с нее, как разорванные бусы. Она зашлась в театральных рыданиях.

— Еще один ордер показать? — поинтересовался Котов. Нинка мгновенно перестала рыдать, хлюпнула носом и сказала:

— А там открыто.

В соседней комнате был свободен лишь пятачок перед тахтой, на которой, видимо, и спал постоялец. Все остальное пространство занимали радио — и видеотехника, свернутые в трубки картины, антикварные вазы, фарфор, фигуры из бронзы и серебра. Тут и там лежали дорогие шубы.

— Твой постоялец комиссионку открывает, что ли?

Котов изучал бумагу, которую достал из кармана. Поизучал недолго и сообщил:

— Сходится, Сережа.

— Что сходится? — влезла в разговор Нинка.

— Все сходится, — ответил ей Котов. — Твоему постояльцу — вышка, тебе — срок, а нам — по медали.

— А я знала, я знала?! — заверещала Нинка, испугавшись окончательно. — Подруга привела мужика, сказала, председатель акционерного общества из Тюмени!

— Что за подруга? — быстро спросил Никольский.

— Лидка-барменша!

— Из «Аистов», что ли?

— Ну да!

— Давно он у тебя живет? — задал вопрос Котов.

— Второй месяц.

— Краденое помогала сбывать?

— Краденое, не краденое — я не знаю. Он просил — я вещи Лидке относила.

— Какие вещи? — потребовал уточнить Котов.

— Три шубы норковых и песцовый жакет.

— Она тебе деньги за них отдавала? — спросил Никольский.

— Про деньги я ничего не знаю.

— А постоялец за эти труды с тобой расплачивался?

— Он мне только за квартиру платил.

— Ты фраерам лапшу на уши вешай, — сказал Никольский. — Нам не надо.

И выдвинул верхний ящик ближе всего находившегося к нему комода. В ящике лежали пачки денег, перетянутые резинками. Котов присвистнул. Никольский за ручку дернул второй ящик комода. Ящик не поддавался, он был закрыт на ключ. Спросил:

— Где ключ?

— У постояльца.

— Придется нам твою мебель попортить, — вроде бы огорчился Никольский.

— Да делайте, что хотите! — заорала Нинка.

— Тихо. Не ори, — сказал Котов

Он достал связку ключиков, пластиночек, крючков, выбрал подходящий инструмент, поковырялся им в замочной скважине и легко выдвинул ящик. В нем лежали обрез, двустволка, три пачки охотничьих патронов, финка, две фомки и россыпь патронов к пистолету «ТТ».

— Дура ты, дура, Нинка! — окончательно расстроился Никольский.

— Помоги, начальник! — взвыла уже без притворства Нинка.

За Никольского спокойно ответил Котов.

— Ты нам будешь помогать, и мы тебе поможем.

Никольский направился в столовую. Нинка и Котов — за ним. Втроем уселись за обеденный стол. По-прежнему лилась из магнитофона веселая музыка. Пела группа «На-на».

— Эх, выпить бы! — вздохнула Нинка.

— Да и выпей! — разрешил Никольский.

Нинка кинулась к буфету, схватила бутылку «Амаретто», фужер и, только вернувшись за стол, поняла свою бестактность:

— А вы?

— А мы клиента подождем, — ответил Сергей.

Хорошо одетый народец перемещался в броуновском движении по залу, где проходила презентация. Наташа и Тарасов остановились возле буфетной стойки.

— Что вам, Наташенька?

Не знаю, — пожала плечами девушка. Не привыкла она к подобным мероприятиям, столь любимым демократической интеллигенцией, противны были ей царившие здесь халява, спесь и холуйство. Наташа словно в зверинец попала, к неким экзотическим животным, название которых вроде бы вертится в голове… Ага, вспомнила девушка, свифтовские йэху, конечно же!

— Компари и перье даме, — заказал бармену Тарасов. — И мне тоже.

— Может, водочки, Алеша? — обратился к нему высокий красавец с седой бородой, оказавшийся рядом. — Такая непруха!

— А в чем дело? — спокойно поинтересовался Тарасов.

— Месяц лицензию выбиваю. Всех обошел. И никак! — Седой в отчаянии всплеснул руками. — Посоветуй, — добавил он просительно.

— Дорого, Боря. Потянешь? — с наигранным сочувствием осведомился Алексей.

— Лучше сейчас дороже, чем потом! — воскликнул бородач с деланной обреченностью, сквозь которую сквозила радость.

— Погуляй пока! — властно велел Тарасов.

Красавец отошел.

— Занятная публика? — спросил Алексей у Наташи.

— Очень. Спасибо, что привели, искренне ответила девушка.

Действительно занятное местечко, размышляла она. Зоопарк человеческих типов, если можно так выразиться. Здесь, пожалуй, не менее интересно, чем в питерской кунсткамере. Незаметно, исподтишка Наташа внимательно изучала окружающих.

— Тут почти как у вас в музее, да? Но экспонаты поновее, — хохотнул Тарасов.

Наташа от души рассмеялась: прямо в яблочко он попал, почти угадал ее мысли. Только выразился помягче: среди своих он здесь все же, сам из йэху, негоже ему слишком уж унижать «соплеменников» перед чужеродной экскурсанткой.

К стойке приблизилась царственного вида брюнетка.

— Здравствуй, Алешенька! — Наташу она игнорировала.

— Ирэна, ты ослепительна, как всегда, — Тарасов поцеловал ей руку.

— Да что ты!.. — отмахнулась Ирэна. — Вчера на приеме во французском посольстве была одна… Алеша! Какие у нее камешки! Все бабы позеленели.

— И ты?

— А я до сих пор синяя — не видишь?

Царственная взглянула наконец на Наташу и, удивленно подняв брови, удалилась.

— Будет о чем рассказывать друзьям? — улыбнулся Тарасов.

— О-о! — протянула Наташа и снова рассмеялась.

Они перебрались от стойки в тихий уголок.

— Весь музей придет слушать? — жадно поинтересовался Тарасов. Он уже ясно представлял себе, как все эти голоштанные музейные служаки сбегутся внимать откровениям редкой счастливицы из их круга, волею щедрого и благородного кавалера случайно оказавшейся на настоящем великосветском рауте.

— Мы на работе не собираемся, — сказала Наташа просто.

— А где? — азартно спросил Алексей.

— У меня на кухне. Где же еще?.. — пожала плечами девушка.

Тарасов вдруг как-то разом сник. Внезапно он понял: на эгой кухне не будет восторженных воспоминаний Золушки о сказочно прекрасном королевском дворце. А будет спокойный, насмешливо-снисходительный рассказ о кучке разряженных, как индюки, надутых от чванства придурков, воображающих себя элитой, солью земли. И о толпе их холуйствующих прихлебателей, и о стаде безмозглых самок, обвешанных бриллиантами, как папуасский вождь — консервными банками… На миг Алексей даже растерялся: слишком уж ясно он себе все это представил. Но тотчас взял себя в руки.

— Обожаю кухонные посиделки! — воскликнул он с воодушевлением. — Пригласите как-нибудь, ладно?

— Не та компания, Алеша, не ваш крут… — смутилась Наташа. — Вам будет неинтересно с нами…

— Наоборот! — с энтузиазмом заявил Тарасов. — Вам интересно здесь, а мне — там. Договорились? — И не услышал ответа. — Вот как?.. Недостоин, оказывается… — Он был ошарашен. — Что же за друзья у вас такие — на белых «Мерседесах»?

— Какие там у них машины, что вы!

Девушка, конечно, смущалась. Но она прекрасно понимала, насколько неуместен будет Тарасов среди ее друзей, насколько нелепо он будет выглядеть, да и чувствовать себя в атмосфере неспешных бесед или горячих споров о духовных ценностях. Ведь Алексей бесконечно далек от их интересов и, наверное, давно считает их разговоры всего лишь словесными играми неудачников. И пускай, его дело. Но Наташа не станет позорить человека перед людьми своего круга, выставлять перед ними Тарасова как экзотическое чучело, под прицел их умных, брезгливо-любопытных глаз… Стыдно.

— Да уж я догадываюсь, что ваши друзья сплошь «безлошадные»… — произнес Алексей брюзгливо. — Мне другое непонятно. Зачем я тебе вообще, солнышко? Если даже на кухню пускать стесняешься? Может, объяснишь? — Он чуть наклонился и посмотрел ей в глаза.

Вопрос прозвучал жестко, требовательно. Взгляд Тарасова сверлил девушку. «А он опасен!» — подумала она тревожно. И разозлилась: — Типичное высокородное хамло, быдло аристократическое, уверенное в своей избранности и безнаказанности! Надо ж, уже права на меня предъявляет, хотя даже формального повода я ему не давала!.. Отшить немедленно и беспощадно! Да бежать из этого обезьянника, пока не влипла всерьез!»

— Хорошо, я объясню… — Наташа потупилась. — Но мне бы не хотелось переходить на «ты»! — Тут она вскинула голову и вдруг опалила Тарасова взглядом, полным такого жгучего холода, такой надменности, что Алексей вздрогнул, смешался. Несколько секунд он нервно теребил собственные пальцы, не зная, как с честью выйти из сложившегося положения. Затем расслабился, улыбнулся — виновато, мягко, по-доброму.

— Ладно, извините меня пожалуйста, Наташа… — сказал он просительно. — Одичал я, отвык от общества настоящих женщин… Одни куклы кругом, вроде дуры Ирэнки, — припомнил Тарасов царственную брюнетку. — А вы… Что ж, как прикажете. Соблюдем дистанцию. Но ответьте все же. Итак, зачем я вам?

Наташа тоже смягчилась. «Похоже, не такой уж он йэху, — решила она. — Вон как огорчился… Неловко вышло…»

— Любопытство кошку погубило! — объявила она весело. — Я раньше не сталкивалась с людьми вроде вас, вот и…

— Понятно, — перебил Тарасов. Я-то думал, что я экскурсовод. Оказывается — экспонат, — он с усмешкой покачал на собравшихся. — Как и все прочие.

— Ну, что вы, Алеша… — На сей раз смущение девушки было не вполне искренним.

— А разве не так? — В голосе Тарасова прозвучала надежда. Но напрасно.

— Простите. Ужасно глупо получилось… — вздохнула Наташа, исподволь как бы подтверждая, что Алексей для нее — действительно экспонат, не более.

— Вовсе не глупо. Правильно… — вздохнул и Тарасов. — Поставили на место. Я не обижаюсь.

— Перестаньте, прошу вас! — Чувство справедливости не позволяло Наташе так опускать человека морально.

— Тогда мир? — спросил Алексей радостно. — Наши отношения продолжаются?

— С условием, — сказала девушка, поколебавшись.

— Каким?

Наташа немного помолчала, раздумывая.

— Вы придете ко мне на кухню! — решилась она наконец.

В квартире Нинки трое по-прежнему сидели за обеденным столом. Теперь пел Шуфутинский.

Вдруг загудел лифт. Никольский и Котов вытащили пистолеты. Лифт остановился на их этаже. Они кинулись к двери квартиры и замерли. Заскрипели створки лифта, на площадке раздались шаги. Секунда, другая, третья… И послышался звонок в соседнюю квартиру.

— Генка Егоров со смены вернулся, — от стола объяснила Нинка.

Никольский и Котов возвратились на исходные позиции.

— И долго вы у меня сидеть будете? — как бы между прочим поинтересовалась хозяйка.

— Пока постоялец не придет, — ответил Никольский.

— А если он три дня не придет?

— Три дня сидеть будем! — твердо заверил Котов.

— А чем мне вас кормить? — совершенно не к месту, но, очевидно, следуя женской логике, озаботилась хозяйка квартиры.

На презентации разносили горячее. Генерал Колесников выбрал котлету по-киевски и орлиным взором зацепил находившихся неподалеку Наташу и Тарасова.

— Кто это там, Дудко? — откусывая от котлеты, спросил он у стоявшего рядом с ним явно подчиненного ему человека.

— Тарасов Алексей Владимирович! — отрапортовал тот.

— Откуда я его лицо знаю?

— Мелькает постоянно, Павел Николаевич.

Тарасов понял, что говорят о нем. Он извинился перед Наташей и подошел к генералу.

— Здравствуйте, Павел Николаевич. Давненько с вами не виделись.

— Давненько.

— Где же это было? Ах, да… На заседании комиссии по борьбе с организованной преступностью! — якобы только что вспомнил Алексей.

— Точно! — обрадовался генерал и с облегчением доел котлету. — Хотя в последнее время я вас там не встречал.

— Надоело заседать впустую, — развел руками Тарасов. — Говори не говори, а проблему эту могут решить лишь высокопрофессиональные кадры.

— Где их найдешь?.. — посетовал генерал.

— Есть, Павел Николаевич, — заверил Алексей. — Я юрфак заканчивал, и мой выпуск почти весь в милицию ушел. Как на подбор — толковые, деловые ребята.

— И куда они подевались? — спросил Колесников без особого интереса.

— К примеру, Гриша Метелин — ваш замминистра, — нанес первый удар Тарасов.

— Григорий Иванович? — почтительно удивился генерал.

— Все хочу в гости к нему заехать, да никак не соберусь… — закрепил успех Алексей. — Или, скажем, только что встретил на улице своего однокашника. Умница, интеллигент. А до сих пор капитан.

— Видел, — насупился генерал. — У Белякова служит. Как его?..

— Никольский. Должен сделать вам комплимент, Павел Николаевич. Редко кто знает так своих людей.

— Не зря хлеб едим. Лежит у меня представление на Никольского, лежит… Все хочу приказ подписать, да никак не соберусь. Ладно, получит он майора.

— Когда? — азартно спросил Алексей.

— Завтра, — генерал зорко глянул на собеседника. — Будете в гостях у Григория Ивановича — поклон от меня.

— Обязательно передам! — просиял Тарасов.

— А вообще, скажу откровенно, кадры — моя головная боль, — посетовал Колесников. — Вы пройдитесь по коридорам на Петровке. Бардак! Понять нельзя: то ли рэкетир допроса ждет, то ли оперативник вроде Никольского отдыхает. Вызовешь такого к себе — на все у него собственное мнение, понимаешь…

— Но разве это плохо? — слегка удивился Алексей.

— А когда генералы любили подчиненных с собственным мнением? — хохотнул Колесников. — По себе помню. Тоже опером был.

Тарасов рассмеялся — надо признать, с максимальной долей искренности.

В Нинкиной квартире Маша Распутина просила, чтобы ее отпустили в Гималаи. Котов встал из-за стола, потянулся, подошел к серванту, взял лежавшую там ярко раскрашенную, сверкавшую глянцем книжку и вслух прочитал название:

— «В объятиях ведьмы».

— Это про нашу Нинку, что ли? — невинно поинтересовался Сергей.

— Чего это вы? — вскинулась задремавшая было Нинка.

— Да ничего. Отдыхай пока, — посоветовал ей Сергей.

Распутина приступила к рассказу о тете Соне в белом «Мерседесе». А тут и лифт подъехал. И железно лязгнули его створки.

Котов правой рукой вытащил пистолет, а левой чуть увеличил звук магнитофона. На площадке кто-то стоял. Видимо, прислушивался. Котов и Никольский прижались к стене по обе стороны входной двери. Щелкнул замок. Дверь сначала раскрылась ненамного, затем распахнулась, и в квартиру шагнул тот самый амбал — в распахнутой кожаной куртке поверх прочего одеяния и с чемоданчиком в руке.

Котов рукоятью пистолета ударил амбала по шее, тот выронил чемоданчик, качнулся, и в то же мгновение Никольский сдернул его распахнутую куртку на локти, блокируя руки. Вдвоем они завернули ему кисти рук назад. Клацнули наручники. Котов прекрасно знал, куда обычно бандиты прячут оружие, сразу вытащил из-за пояса задержанного припрятанный на пояснице «ТТ».

— Долго гуляешь, Разлука! — отдуваясь, сказал Котов. — Быстро в комнату.

Сделав шаг, амбал вдруг взмахнул правой ногой, опираясь на левую. Страшный удар тяжелым башмаком пришелся Никольскому в голову. Сергей свалился на пол. Котов с разворота врезал амбалу в челюсть. Тот икнул и на заднице въехал в столовую.

— Взяли?! — взволнованно выкрикнул возникший в дверях Лепилов с автоматом на изготовку.

— А то! — ответил Котов и спросил у Никольского. — Башка-то цела?

Сергей поднялся с пола.

— Вроде.

Котов вошел в столовую, где Разлука пытался встать, упираясь скованными руками в пол. Муровец немного подождал, пока бандит чуть приподнимется, и ударил его носком ботинка в солнечное сплетение. Разлука, надолго потеряв дыхание, завалился на бок.

— Что ж ты делаешь, мусор поганый! — заблажила проснувшаяся Нинка.

Ей никто не ответил. Трое стояли над Разлукой и ждали, когда он отдышится.

— Оклемался! — решил Никольский и, рывком приподняв амбала, водрузил его на стул.

— Миша, положи автомат и садись писать протокол, — приказал Лепилову Котов.

— А бланки? — удивленно спросил Лепилов.

— Формалист ты, Миша, — укорил Котов, вытянул из внутреннего кармана пиджака сложенную вчетверо пачку бланков и протянул ее Лепилову. — Пиши. Год, число, место. Написал? Я, старший оперуполномоченный УМУР майор милиции Котов допросил в качестве подозреваемого Пономарева Виктора Алексеевича… Партийность прочеркни… Проживающего — пиши «без определенного места жительства». Год рождения какой у тебя, Витя? Разлука назвал.

— А место рождения?

— Омск. Дай закурить, начальник.

Никольский вставил ему в рот сигарету, щелкнул зажигалкой.

Бандит губами пристроил сигарету поудобнее, глубоко затянулся и, глядя на сидевшую на диване Нинку, сказал:

— Я на тебя зла не держу, Нинка.

— А теперь давай считать, Витя, — предложил Котов. — Сто восемьдесят восьмая — пятерик за побег. Двести восемнадцатая, за ношение огнестрельного оружия, — еще пятерик. Сто девяносто первая. Сопротивление представителям власти. Годик. Сто сорок шестая. Разбой. До пятнадцати лет. Вот такой букет Абхазии. Теперь думай. Ты вор опытный.

— Что ты от меня хочешь, начальник?

— Я хочу и тебе помочь, и себя от лишних забот избавить.

— Чистосердечное, что ли?

— Ну, явку с повинной я тебе дать не могу, сам понимаешь.

— Избавлю я тебя от лишних забот и сколько тогда получу?

— Сопротивления не было. — Котов посмотрел на Никольского и получил его молчаливое согласие. — Пистолета я в глаза не видел. Побег, сам понимаешь, дело не мое. Ну, а за квартиры по низшему пределу попросим.

— Это ты тому говори, кто по первой ходке идет! — отрезал Витя.

— Мое дело — предложить. Значит, не договорились?

— Да иди ты!.. — по-блатному ощерился Пономарев.

— Миша, зови понятых, — распорядился Котов. Он проследил, как Лепилов проследовал к дверям, и вновь обратился к Разлуке: — Скоро мы с тобой на Петровку поедем, Витек. Только там не отнимай у меня время, не лепи горбатого, что пистолет на улице нашел, а вещи у залетного барыги купил.

— Что докажешь, то возьму! — не сдавался бандит.

— У нас все возьмешь, — заверил его Котов. Никольский подошел к телефону, набрал номер и, подождав, сказал в трубку:

— Саша?.. Мы тут с одним интересным человеком беседуем. Сообщи дежурному по городу и машину пришли.

Митрофанов положил трубку и поделился с несчастным Чернышом:

— Никольский Разлуку повязал.

— А с этим что?.. — Черныш кивком указал на лежавшие на столе дежурного гранаты и толовые шашки:

— Пускай здесь лежит. Утром пиротехника вызовем. — Митрофанов нажал на клавиши дисплея, и фотография Виктора Пономарева по кличке Разлука исчезла с экрана вместе с текстом ориентировки.

— 

Слегка светало, когда Разлуку вывели на улицу. Вещи были уже загружены в машину, и Лепилов с Разлукой на заднем сиденье роскошно устроились в мехах. Котов по-хозяйски сел рядом с водителем и крикнул Никольскому:

— Залезай, Сергей!

— Куда? На колени к Разлуке? Я пешком дойду, — откликнулся Никольский. Машина тронулась, а Сергей неспешно пошагал знакомым путем.

Презентация кончилась. Гости, покидавшие особняк, толпились на тротуаре. Одна за другой отъезжали машины.

Никольский пробирался сквозь толпу, когда из подъезда появились Тарасов и Наташа.

— Ну вот, на ловца и зверь, — обрадовался Тарасов и добавил нечто не совсем понятное. — Хотя вопрос, кто из нас кто. Но с этим после разберемся. — Он был чуть-чуть навеселе, а потому возбужден и раскован. — Легок на помине, Сережа, мы говорили о тебе. Или ты специально тут поджидал?.. Нет, не меня, конечно, а Наташеньку.

Они подошли поближе.

— Что с вами?.. — ужаснулась Наташа, разглядев лицо Сергея. Под глазом у него цвел роскошный синяк.

— Производственная травма, — чуть смущенно усмехнулся Никольский, слегка отворачиваясь. Неудобно ему было: взрослый мужик, а на физиономии фонарь, как у сопливого пятиклассника или алкаша позорного. Стыдоба.

— Весело погулял, майор, — заметил Тарасов.

— Капитан, — поправил его Сергей. — Все шутишь, Алеша.

— Такими вещами не шутят! — строго заявил Тарасов, подняв вверх указательный палец. — Считай, что приказ подписан. Понял? Дай-ка я тебя, старик, от всей души!..

Никольский охнул, стиснутый в объятиях, и получив свирепый поцелуй, взмолился:

— Легче, Алеша! Голова гудит… — Он приложил руку к синяку.

— Вам надо в травмопункт, — озабоченно сказала Наташа. — Немедленно! Вдруг сотрясение?.. Алеша, давайте отвезем Сергея! — повернулась она к своему спутнику.

Тарасов и Никольский переглянулись, усмехнувшись.

— Спасибо, не надо, — Сергей застенчиво опустил глаза, возя носком ботинка по мостовой. Он весь был смирение и покорность судьбе.

— Напрасно вы так! — Наташа не приняла иронии. — Нельзя относиться к себе так наплевательски. Нужно следить за собой, — добавила она с невольной нежностью.

Никольский улыбнулся — на сей раз широко, открыто, искренне.

— Трудно, но попробую, если хотите. Если вы хотите, — уточнил он серьезно.

Наташа взглянула ему в глаза. Он не отвел взора — смотрел в упор ласково и открыто. И опять между ними проскочила искра, и их словно магнитом потянуло друг к другу. Оба качнулись вперед и едва удержались, чтобы не сомкнуть объятия, не слиться губами…

— Нам пора! — сварливо объявил Тарасов, от ревнивого взгляда которого ничто не укрылось. Открыв дверцу «Мерседеса», Алексей усадил туда Наташу и уселся сам. — Надо обмыть это дело, Сережа. Повышение твое, — уточнил он. — Утром заеду, лады?

«Мерседес» плавно тронулся и укатил.

И у входа в отделение милиции было оживленно. Понаехавшие муровские оперы, руководимые Котовым, увозили Разлуку.

В последний раз оглядел он вокруг себя вольную жизнь, приметил нарядную толпу возле особняка, усмехнулся:

— Гуляй, братва, пока не замели. На зоне свидимся.