— Да, работать.

— На рыбстанцию?

В голове у Сашки что-то щелкнуло. Этот вопрос ему уже задавали, но только те, на аэродроме, спросили, не на прииск ли он приехал... И это понятно: кто бы вспомнил про маленькую ихтиологическую станцию со штатом в два-три человека?

— А вы откуда знаете, что на станцию? — упер взгляд в капитана Сашка.

— Мы много чего знаем, — усмехнулся капитан. — Тебе и не снилось, как много. Кстати, работу тебе, случаем, не Евгений Севастьянович обещал?

«Дядька!» — мгновенно поразился своей непроходимой тупости Сашка. Конечно же! Единственной причиной, по которой местные менты вообще могли иметь к нему какие-то претензии, был дядя Женя! Точно. Этот — как его? — бородатый уже по пути знал, что их пасут. Потому и пересел в другую машину.

— Что молчишь? Вопрос понятен?

— Понятен, — задумчиво кивнул Сашка.

— Отвечай всё как есть, и тебе зачтется. Разницу между тремя и семью понимаешь?

Сашка глотнул. Он понимал разницу между тремя и семью годами заключения и уже догадывался, чем за эту разницу придется платить.

— Что вам надо? — хрипло поинтересовался он.

— Понимаешь... — язвительно улыбнулся капитан. — Вижу, что не тупой. Тогда давай по порядку. Сколько тебе гражданин Никитин обещал за доставку марихуаны?

Внутри у Сашки полыхнуло.

— Не было у меня никакой марихуаны! Пока меня в аэропорту не «досмотрели». И потом, вы что, уже и экспертизу провести успели? Откуда вам знать, что там в пакете? А может, это зеленый чай?

Капитан поджал губы:

— Ты умника из себя не строй, Никитин. Свидетелей достаточно, а экспертиза всё что надо покажет...

— Не сомневаюсь... — снова не выдержал Сашка. Взгляд капитана резко потяжелел.

— Ты, я вижу, всё-таки не все понимаешь... придется на пальцах объяснять. Вот три! — Он выставил перед собой три крепких, прокуренных пальца. — А вот семь! Семь, понимаешь?! Семь!!!

Капитан встал из-за стола и прошелся по кабинету.

— Хочешь, я тебе расскажу, как все было? Гражданин Никитин позвонил тебе домой и попросил заодно прихватить немного травы... так сказать, для личного потребления. Сказал, что для личного не запрещено, и даже пообещал какие-то деньги. Так?

Сашка молчал.

— Ты, конечно, не знал, что это наказуемо, а потому поверил ему на слово и привез. Я ничего не упустил?

Сашка опустил глаза в пол. Отдавать дядьку ментам неизвестно за что, даже не поговорив с ним, он не собирался. Да и не верил он, что главный инженер огромного золотоносного прииска, пусть и на пенсии, не найдет способа «отрегулировать» это недоразумение...

Капитан грозил, взывал к здравому смыслу, уговаривал никого не покрывать, иногда прерывался, чтобы рассказать, как хреново живется в лагере таким фраерам, как он, и снова грозил. Но Сашка уперся и твердил свое: как пакетик с веществом растительного происхождения попал к нему в рюкзак, он и понятия не имеет, но не исключает, что его туда «обронили» при досмотре в аэропорту. Возможно, нечаянно.

Несколько раз допрос прерывался телефонными звонками, и тогда капитан брал трубку, односложно отвечал, и «сказка про белого бычка», словно искусственный спутник Земли, опять выходила на орбиту и продолжала совершать оборот за оборотом.

Но прошло еще около трех часов, и капитану в очередной раз позвонили, а еще через пару минут просунули в едва приоткрытую дверь небольшую серую бумажку.

Сашка настороженно отслеживал каждое движение. Изрядно подуставший капитан еще некоторое время, правда без прежнего энтузиазма, продолжал старую песню, а потом подвинул бумажку через стол:

— Подпиши.

— А что это?

— Подписка о невыезде. Погуляешь пока...

Сашка изумился, но быстро взял себя в руки и пожал плечами — он так и сидел в наручниках. Капитан удовлетворенно усмехнулся, вытащил из кармана ключ, обогнул Сашку и снял браслеты.

— Давай, быстрее...

«Это что же получается? — усиленно ворочал донельзя уставшими извилинами Сашка. — Меня взяли с поличным — и на подписку?!»

Он машинально расписался, где указали, получил обратно паспорт и нисколько не похудевший портмоне, затем пропуск и, всё еще не веря в происходящее, побрел к выходу. Спину от трехчасового сидения ломило.

Сашка протиснулся через турникет мимо что-то обсуждающего с дежурным подполковника без фуражки, кажется, того самого, из аэропорта, и только тогда увидел дядю Женю.

— Всё? — улыбнулся ему дядька.

— До некоторой степени, — пожал плечами Сашка. — Статья двести двадцать восьмая, часть вторая, от трех до семи. Пока на подписке.

— Как?! — ошарашенно воскликнул дядька и двинулся к турникету. — Федя! Это что за беспредел?! Какая, на хрен, статья?!

Подполковник медленно развернулся.

— Что смог, то сделал, Женя, — развел он руками. — А чего ты хотел? На нем два стакана анаши нашли! И вообще, давай об этом не сейчас.

— Какая, на хрен, анаша?! — возмутился дядька. — При чем здесь вообще анаша?! Да я эти два стакана у любого из твоих архаровцев найду! Уж мне-то лапшу на уши не вешай!

— Послезавтра приходи. Я тебе все объясню.

— Как так — послезавтра?

— Всё, Женя! — выставил вперед большие красные ладони подполковник. — У меня рабочий день закончился. До понедельника.

— Ну ладно, — сурово вздохнул дядька и повернулся к Сашке: — Пошли, Сашок, мы не можем терять время. А в понедельник я им всем тут устрою.

Они стремительно сбежали по ступенькам, забрались в микроавтобус, и только тогда Сашка решил, что пора.

— Они под тебя копают, дядя Женя, — тихо произнес он.

— Я знаю, — решительно кивнул дядька. — Но ты не беспокойся. Всё уладится.

Они смолкли и промолчали всю короткую дорогу до дома, а затем торопливо выскочили из микроавтобуса, и только у самого подъезда дядька на секунду притормозил.

— Ты извини меня, Саш, что я тебе не всё сразу сказал. Думал, постепенно... а видишь, как вышло!

— И что теперь?

— Вперед! — ободряюще кивнул ему дядька. — Теперь только вперед!

Они взбежали на второй этаж, дядька толкнул дверь, и Сашка отметил, что гостей стало меньше, но человек десять еще ждут...

— Все на месте? — сухо поинтересовался дядька.

— Конечно, — ответила за всех Неля.

— Тогда быстро в круг. Пора. — Он развернулся к Сашке: — Пошли, Сашок. Медлить нельзя.

— А что ты собираешься...

— Фирменную защиту поставим. И не спрашивай сейчас ни о чем! Я тебе потом всё объясню, — не терпящим возражений тоном отрезал дядька и быстрым шагом прошел в зал. — Садись.

Сашка сел, куда указали, — в самый центр ковра. Дядька сел напротив, Неля — чуть слева, затем был бородач с пронзительными синими глазами, затем одна из теток, что встречали его на аэродроме, затем кто-то еще... Сашка растерянно хлопал глазами.

Кто-то за его спиной чиркнул спичкой, разнес по углам комнаты несколько свечей, затем щелкнул выключателем и тоже уселся в круг, образовавшийся на некотором расстоянии от Сашки.

Наступила такая тишина, что Сашка услышал, как далеко за окнами проехала легковушка.

— Александр, сын Ивана, примешь ли ты от нас в помощь Силу? — в полной тишине и почти кромешной тьме, с упором на «силу», произнес дядька.

«Паранойя, — подумал Сашка. — Причем групповая...»

— Я второй раз спрашиваю, — спустя совсем недолгое время произнес дядька. — Александр, сын Ивана, примешь ли ты от нас в помощь Силу?

— Ну... если это меня ни к чему не обяжет... — пожал плечами Сашка. — Да и что вы, собственно, имеете в виду?

Дядька некоторое время помолчал и задал тот же самый вопрос в третий раз:

— Я в последний раз спрашиваю: Александр, сын Ивана, примешь ли ты от нас в помощь Силу?

«Да черт с ними! — подумал Сашка. — Лишь бы успокоились...»

— Приму.

Круг с облегчением вздохнул, зашевелился, к его голове потянулись заросли ладоней, и Сашка ощутил слабое покалывание в лице и некую отстраненность.

— Что это? — спросил он и не узнал свой голос.

— Это помощь Силы. Теперь ты защищен. — Кто-то поднялся, включил свет, и Сашка зажмурился.

— Что это было?

— Потом объясню, — ласково потрепал его по плечу дядька. — Только ребят провожу.

Народ заторопился в прихожую, а Сашка глянул на часы и охнул: 00.45!

— Это надо ж, сколько меня в ментовке продержали?!

— Три с половиной часа, — сверился с часами дядька.

«Тогда должно быть около половины девятого... — подумал Сашка. — И где еще четыре часа?» На какой-то миг его посетила странная догадка о только что пережитом глубоком трансе, но он ее решительно отогнал. Сашка точно помнил, что в кругу они просидели от силы три-четыре минуты...

Он растерянно проводил взглядом высыпавших в коридор «гостей», дождался, когда дядька закроет входную дверь, и прошел вслед за ним на кухню.

— Чаю попьешь? Или, может быть, ты голоден? — повернулся к нему дядька.

— Ты мне сначала объясни, что здесь творится, — покачал головой Сашка. — Я не насчет «защиты» или там «Силы», я, знаешь ли, Кастанеду читал, кое-что понимаю... Но при чем здесь менты — хоть убей! Или это... из-за золота?

Дядька натужно рассмеялся, поставил чайник на плиту и сел напротив:

— Нет, Сашок, это не из-за золота. Лично я этим никогда не баловался. И никому бы не советовал. Просто... как бы тебе это объяснить... здесь происходит некая астральная битва.

Сашка поморщился. Он терпеть не мог этой высокоумной белиберды.

— Ментов с параноиками? — беспощадно поддел он родственника.

— Не совсем, — понимающе хохотнул дядька.

— Только ради всего святого, — молитвенно воздел руки Сашка, — не говори, что здесь проходит граница между силами Добра и Зла.

Дядька задрал голову и оглушительно захохотал. И, только немного отсмеявшись, замахал руками:

— Упаси бог, Сашок! Как тебе только в голову такое пришло?!

— А что мне думать? — вопросом на вопрос ответил Сашка. — У тебя, как я погляжу, целая банда экстрасенсов гужуется! Менты мне в аэропорту пакет анаши с ходу втиснули — я и вякнуть не успел! А потом: н-на тебе, Сашок, «от трех до семи»! Ты мне, кстати, только работу обещал!

Дядька понимающе покачал головой:

— С ментами я улажу, ты, главное, не дрейфь. Да и не страшны тебе теперь никакие менты!

— Ах, ну да! Как же! Мне же теперь Сила поможет! — хлопнул себя по лбу за тупость Сашка. — Как я сразу не въехал?!

— А ты не смейся, — мгновенно посерьезнел дядька. — Я свое слово держу. Да и Сила тебя за так просто теперь не отдаст... И вообще, Сашок, ты теперь наследник.

Сашка насторожился. Он уже слышал это слово, и оно ему все больше и больше не нравилось.

— Наследник, пардон, чего? — Дядька глянул на часы:

— Значит, так, Сашок. Давай-ка часа четыре перекемарим, а потом я тебе всё расскажу и даже покажу.

Сашка тоже глянул на часы: 01.00.

— До пяти, что ли? — непонимающе моргнул он. — А в пять что будет? Петухи в третий раз пропоют?

— Вроде того, — тихо рассмеялся дядька. Сашка представил себе, как выслушает всё то же самое, но в пять утра, и сокрушенно покачал головой: паранойя она и в Африке паранойя! Даже если она круто замешана на экстрасенсорике.

Он уснул на удивление быстро, видно, сказались-таки и тяжелый двухчасовой перелет, и вся эта история с ментами. А потом его плеча коснулись, и Сашка буквально подлетел. Голова была свежей, мысли — ясными, настроение — хорошим. Даже как-то странно.

— Пора, Сашок.

— Что? Уже пять?

— Пять минут шестого. Ты так аппетитно дрыхнешь, даже будить не хотелось.

Сашка невольно улыбнулся: дядя Женя уже говорил ему это однажды, тогда, пятнадцать лет назад, когда будил, чтобы идти на рыбалку. И ведь надо же, запомнилось!

Он вскочил, с наслаждением потянулся, стремительно натянул одежду, вышел в освещенный коридор и принял плотную камуфляжную куртку.

— Надень. Там холодно будет.

Сашка внимательно посмотрел в дядькины глаза: спокойствие, разумность, понимание. Учитывая обстоятельства, совсем неплохо.

— А куда мы пойдем? Если не секрет...

— В сопки.

Сашка сразу успокоился и принялся натягивать ботинки. Выходы на природу были ему по сердцу. Бог его знает, с чем это связано, но лично он отметил интересную закономерность: по мере удаления от любого населенного пункта всякие козлы исчезают в геометрической прогрессии. Вместе с мусором и смогом. Отойди на пятьдесят километров, и с тобой начнут здороваться незнакомцы. Отойди на сто, и тебя угостят кашей и чаем. Отойди на триста, и лучшего друга, чем незваный гость, не найти: и накормят, и уложат.

Правда, сегодня были несколько иные обстоятельства, но думать о них, включая статью, обещающую «от трех до семи», и собравшуюся вокруг дядьки паранойяльную группку, не хотелось.

Они вышли из подъезда, и Сашка поежился: воздух был прохладен и свеж. Пожалуй, даже тянуло морозцем.

— То-то же! — рассмеялся дядька. — Ты не поверишь: в прошлом году снег четвертого сентября упал! И больше не таял.

— В-верю, — подыграл дядьке Сашка и цокнул языком. — И как вы тут живете?!

Вопрос был задан скорее по привычке, чем от души. Сашка задавал его неоднократно, и везде — от Японского моря до Балтийского — он срабатывал одинаково. Потому что ни один абориген не может удержаться от удовольствия показать заезжему туристу свое превосходство в том, что касается выживания. «Это у вас там, в столицах, пиво из крана течет и туалеты с подогревом, а у нас все натуральное, все своими руками...»

Как правило, в ответ, после положенного количества охов и ахов, следовало рассказать, сколько приходится платить в «столицах» за тепло, свет и, вы не поверите, за воду, отчего уже аборигены приходили в немое изумление, и «ярмарка тщеславия» быстро превращалась в обоюдное удовольствие. И даже они с дядей Женей в эту схему «турист-абориген» пусть с некоторой натяжкой, но укладывались.

— Здесь ведь половина населения — потомки бывших каторжан, — с воодушевлением распинался дядька. — И кстати, хорошие все люди... плохие у нас как-то не держатся.

Сашка с наслаждением вдохнул терпкий осенний воздух и окинул взглядом возникающие из темноты серые массивы старых деревянных домов. Кто-кто, а он, пусть и молодой, но биолог, знал, что в природе «плохие парни» долго не жируют. Запасы съедобных лохов быстро подходят к концу, а остальные или приобретают совсем уж омерзительный привкус, или обзаводятся шипами, рогами и пугающей раскраской. И тогда уже хищникам приходится либо садиться на голодный паек, либо повышать квалификацию, а то и вовсе мигрировать в более сытные места. Ничего не попишешь: Чарльз Дарвин в действии...

— А вот и обе наши Шаманки, — внезапно произнес дядька. — Сначала речка Шаманка, а затем и сопка.

Сашка задрал голову. Сопка нависала над одноименной рекой огромной темной массой.

— Некоторые считают, что их в честь шамана назвали, но это не так.

— Какого шамана?

— Того самого... — сверкнул в темноте белыми зубами дядька. — Того самого.

Мгновенно пахнуло привкусом безумия, и Сашка даже притормозил. Но дядька этого не увидел, и он с трудом, но преодолел секундное замешательство. Ему даже показалось, что только теперь он понял, что отличает его и дядю Женю, — чувство меры. В отличие от Сашки все эти экстрасенсы и контактеры не преодолели своего детского восторга перед открывшимися новыми и сказочными мирами, да так и остались там, вдалеке от реальной, насыщенной не менее интересными событиями жизни. Вот только какое отношение ко всему этому имеют менты? Сашка не знал.

— Ты меня слушаешь? — насторожился дядька.

— Конечно, — тряхнул головой Сашка. Дядька принялся говорить дальше, и оказалось, что звали шамана Николаем Николаевым, и в том, что это реальный человек с реальной судьбой, были уверены почти все местные жители. Говорили, что в начале прошлого века будущий шаман, а тогда совсем еще юный туземный парнишка был проводником в питерской экспедиции. Быстро выучился русскому, еще быстрее — грамоте, и за эти таланты был взят руководителем экспедиции в Санкт-Петербург, где и прожил, чуть ли не в профессорской семье, до 1914 года.

Когда началась Первая мировая, Николаев попал на фронт денщиком, был пленен вместе со своим офицером, но бежал и несколько недель доказывал русской контрразведке, что он свой.

— Ты только прикинь, каково ему пришлось! — тихо рассмеялся дядя Женя. — Они же тогда все на японских да немецких шпионах были помешаны! И поди докажи, что твой акцент — не японский!

А затем был революционный Петроград и очередной поворот судьбы.

Некоторые даже считают, что в то время Николаев довольно высоко поднялся и был на короткой ноге с такими известными революционерами, как Берзин и Урицкий. Понятно, что ни подтвердить, ни опровергнуть сие уже невозможно, хотя командировка на родину в качестве одного из комиссаров новой рабоче-крестьянской власти скорее работает на эту версию, чем против нее. И поскольку стране было нужно золото, много золота, именно Николаеву пришлось убеждать своих сородичей в том, что лучшие охотничьи угодья следует уступить артелям золотодобытчиков, а самим, оставив пережитки прошлого, дружной поступью влиться в ряды строителей новой, более справедливой жизни.

Естественно, всё прошло совсем не так гладко, как пишут в учебниках, и туземцы достаточно быстро сообразили, что от новой власти одни напасти, и Николаев стал для них тем человеком, именем которого пугают непослушных детей. Но дело было сделано, и здешнее золото пошло в казну.

— Собственно, и весь наш город обязан своим рождением ему, — остановился передохнуть дядя Женя. — И старики это знают. Ну, вот что здесь раньше было? Пара мелких приисков да немецкий лабаз — пушнину скупали, и то в сезон. А как золотишко поперло, так всё появилось: и школы, и больницы...

Прошло несколько лет. Энергичный, умный Николаев сделал блестящую по тем временам карьеру в структуре НКВД, женился на русской женщине и, когда настала пора искать «чужих среди своих», начал исполнять, что велено.

Месяцами он ездил по тайге, выискивая врагов среди старателей и охотничьих артелей, и, как говорят, немало в этом преуспевал. Пока не встретил человека, который снова изменил его судьбу.

Это был некогда очень важный, а на то время стареющий в одиночестве шаман. И так как сопровождение уже было занято этапированием ранее разоблаченных вредителей, Николаев решил доставить пожилого служителя культа в город самостоятельно. Но ему не повезло: разыгралась пурга, и чуть ли не целую неделю Николаев и шаман жили вдвоем, бок о бок. А потом шаман умер, нагло обманув ожидания рабоче-крестьянского правосудия, и Николаеву пришлось возвращаться в город несолоно хлебавши. Тогда всё и началось.

Уже через неделю после прибытия Николаев неожиданно и вполне открыто заявил начальнику местного отделения НКВД, что тот — умело скрывающийся от народного мщения вредитель и не пройдет и полугода, как его тоже разоблачат. Причем он был так в этом уверен, что, опережая события, послал соответствующий рапорт наверх.

Понятно, что первым делом замели его самого. Спустили в подвал, провели дознание, но вместо того, чтобы каяться, Николаев начал глаза в глаза называть своим палачам даты и даже часы их смерти. Он указывал даже имена и фамилии сослуживцев, обреченных в будущем ломать ребра тем, кто сейчас ломает ребра ему самому.

Время было непростое, и можно утверждать, что перепугались его коллеги страшно. Быстро собрали «тройку», быстро приговорили и быстро отправили зарвавшегося туземца на лесоповал, откуда Николаев, нимало не колеблясь, так же быстро сбежал, поскольку удержать таежного человека внутри условного «периметра» вырубки, когда тайга — вот она, не легче, чем дикого гуся среди вышедших на прогулку пугливых домашних кур.

А через неделю Николаев снова объявился в городе, теперь уже с шаманским бубном в руках, заглянул домой и пошел по всем своим знакомым, вкратце предсказывая им судьбы и предупреждая о надвигающейся большой войне, смерти Отца народов и неизбежном падении режима. Понятно, что его довольно быстро взяли и теперь уже приговорили к высшей мере — статья была «расстрельной»...

Но он снова бежал. Бог знает, что Николаев наговорил конвоирам, но те, сами поражаясь, признали, что отпустили его и даже снабдили куревом на дорогу.

Дальнейшая судьба Николаева никому здесь неизвестна. Но то, что все его предсказания сбылись, местные знают. И начальника местного НКВД аккурат через полгода в тех же подвалах «ломали», и остальных... Николаев же получил посмертное прозвище Шаман и недобрую славу в определенных кругах. Настолько недобрую, что даже у краеведов о нем, кроме фамилии, ничего, почитай, и нет.

— Круто! — искренне восхитился Сашка и отметил, что они уже поднялись не меньше чем на половину высоты Шаманки.

— Еще бы не круто! — рассмеялся дядя Женя. — И кстати, мы уже пришли. Теперь только солнышка осталось подождать.

Сашка глянул на восток. Там, над краем сплошной гряды поросших редким лесом пологих сопок, уже занималось зарево рассвета. А внизу, под ними, расстилался маленький спящий городок. Вот погасли фонари на центральной площади, вот поехали по темным улицам первые машины... а потом из-за горизонта брызнуло по глазам солнце, и Сашка прищурился. Сквозь ресницы все вокруг выглядело радужным и невероятно радостным — и редкие тощие лиственницы, и крупные, покрытые ржавым лишайником валуны, и неяркое бледно-голубое небо...

— Пора, — коснулся его плеча дядя Женя. — Помоги мне.

Дядя Женя подошел к небольшому плоскому валуну и схватился за край.

— Давай, ты — оттуда.

Сашка охотно кивнул, ухватился за второй край, и они медленно, натужно кряхтя, сдвинули камень в сторону. Сашка присел на корточки и восхищенно присвистнул: за валуном скрывалось округлое, уходящее внутрь горы отверстие.

"Судя по ориентации на восход солнца, — мысленно отметил он, — это определенно святилище, что-то вроде «места Силы...» Сашка уже представлял себе, как именно дядька может это место использовать.

— Я тебя почему ночью потащил, — с волнением в голосе произнес дядька. — Туда свет от Силы на четверть часа попадает. И только на восходе.

Он встал на колени, на пару секунд замер, а затем лег на землю и, извиваясь, как ящерица, быстро заполз внутрь.

— Давай, Сашок, не тяни время! — гукнуло изнутри.

Сашка нервно рассмеялся и лег животом на холодный грунт. Уцепился за маленький выступ, подтянул тело вперед и с трудом затиснулся в щель. Здесь было невероятно темно, тесно и как-то холодновато.

— Давай руки, — прогудело в темноте.

— Я тебя не вижу, — неловко хихикнул Сашка.

— Ты просто протяни — и всё.

Сашка вытянул руки вперед, нашел дядькины пальцы, ухватился, и его стремительно втащили внутрь. Сразу стало светлее.

— Ну вот и порядок. Сейчас глаза привыкнут, и сам всё увидишь.

Сашка проморгался, уперся в грунт локтями и заметил, что стало действительно получше: видно, холодное северное солнце встало как раз напротив щели, и теперь все внутри пещеры озарялось тусклым желтоватым светом.

— Ну что, привык? — прогремел дядькин голос.

Сашка повернулся и увидел, что дядька лежит на боку, поджав ноги к животу, а руки — к груди. И вид у него был какой-то заиндевевший.

Внутри у Сашки похолодело.

— Дядь Жень! — обеспокоенно позвал он.

— Что, Сашок?

— Черт!

Это не был дядька; дядька отозвался из-за его плеча, а этот...

«Йо! пэ-рэ-сэ-тэ!!!»

— Это он? — сглотнул Сашка.

— Точно, — уверенно громыхнул дядька. — Николай Николаев собственной персоной. Прошу любить и жаловать.

Тело находилось в небольшом углублении, прямые солнечные лучи его не достигали. И поскольку вечная мерзлота свое дело знала, Николаев лежал как живой. Сашка встал на четвереньки, подполз ближе и присмотрелся. Скуластое, коричневатое от загара лицо; лежащие на щеках густые черные ресницы; редкая растительность на верхней губе и подбородке; отросший ежик черных прямых волос; проседь на висках. Телогрейка, продранные на коленке темно-зеленые армейские галифе, один сапог. Второго почему-то не было, и босая нога предсказателя была поджата сильнее, так, словно он пытался ее согреть.

— А это точно он? — засомневался Сашка и подумал, что, наверное, о такой находке следует обязательно сообщить ментам. Мало ли кто мог пропасть без вести?

— Он, — подполз к нему дядька. — Смотри, что я у него нашел.

Сашка пригляделся. На дядькиной ладони лежал блестящий, почти новенький портсигар с надписью, но что там написано, Сашка разглядеть не мог.

— Двадцать лет Великой Октябрьской революции, — сказал дядька. — Как раз тридцать седьмой год выходит.

— Не прокатывает... — мотнул головой Сашка. — Я тоже могу такой портсигар с собой таскать.

— Ладно, не буду морочить тебе голову, — поняв, что племянника на такую дешевку не взять, усмехнулся дядька. — У меня есть доказательство получше.

— Какое? — заинтересованно поднял голову Сашка.

Дядька сидел на корточках, и его глаза буквально светились от возбуждения.

— Я.

Внутри у Сашки похолодело.

— Да. Лучшее доказательство того, что это он, — я, — повторил дядька.

Сашка сморгнул и невольно прикинул расстояние до выхода из пещеры.

— Я говорю о Силе, Сашок, — медленно проговорил дядька. — С тех пор как я его нашел, со мной, знаешь ли, стали происходить интересные вещи...

Сашка вдруг обнаружил, что не дышит, и заставил себя незаметно вздохнуть.

— Будущее начал видеть... — даже не замечая, что происходит с его племянником, продолжил дядька, — ауру тоже... людям помочь могу...

— В смысле погадать?

— В смысле помочь. Уже человек сорок алкашей закодировал, не одну семью восстановил...

Сашка напряженно слушал. Таких способностей в их семье не наблюдалось.

— Но главное не это, — покачал головой дядька, неожиданно резко привстал, но ударился головой о невысокий потолок и зашипел от боли: — Блин!..

Сашка ждал.

— Я себя чувствовать по-другому стал! Понимаешь? — Сашка растерянно пожал плечами.

— Я себя в двадцать лет так не чувствовал! — с воодушевлением выпалил дядька. — Гибкий, сильный, молодой! Как свежая кровь по жилам потекла! Но самое главное знаешь что?

— Что? — сглотнул Сашка.

— Все, кто имеет со мной дело, то же самое ощущают: словно двадцать лет сбросили! Ни проблем, ни депрессий! Просто от регулярного общения!

— Круто, — уклончиво мотнул головой Сашка и понял, что уже подмерзает. Стены пещеры буквально дышали холодом.

Дядька внезапно вздохнул, словно понял: не то! Всё — не то... ну, не удивил он племянника этим барахлом! А значит, и не убедил.

— Ладно, скажу тебе еще одно. А дальше сам думай.

Сашка насторожился. То, с какой легкостью дядька переходил от одного аргумента к другому, заставляло подозревать, что и это еще не всё и за каждым новым слоем «истины», как на археологическом раскопе, будет открываться следующий, за ним следующий, и так без конца.

— Откуда, как ты думаешь, я всё это знаю? Ну, про то, кто он, этот Николаев...

— Откуда мне знать? — отстраненно пожал плечами Сашка.

— А ты подумай!

«Лучше бы ты рассказал мне, что с ментами не поделил! — пыхнув неприятием, подумал Сашка. — И то больше пользы!»

— Да не знаю я! — подскочил он и пребольно звезданулся темечком о низкий потолок. — Достал ты меня уже со своими загадками!

Дядька подождал, когда он успокоится, и тихо произнес:

— Это мой дед, Сашок. И твой прадед.

— Че-во-о?

— Что слышал, наследник. Ты — его прямой потомок.

В глазах у Сашки потемнело. Или это начало сдвигаться с наилучшего положения солнце?

— Мне о нем бабушка рассказала, — еще тише произнес дядя Женя. — Твоя прабабка. Давно. Перед самой смертью. И Ваньке тоже, отцу твоему.

Сашка дернул кадыком. До него как-то сразу дошло, что это и впрямь может быть правдой. Что ни батя, ни мать ни о ком ему дальше своих родителей не рассказывали. А ведь наверняка знали! И эти дедовы скулы на довоенных фотографиях, и этот его черный, жесткий волос...

Сам-то он был русым, в мать, но вот лицо... Сашка испуганно ощупал свои скулы и только тогда понял, почему перепутал этот лежащий в мерзлоте больше полувека труп с дядькой: постриги дядю Женю под ежик, надень телогрейку и галифе образца 1937 года — и не отличить!

— Елки-моталки! — убито выдохнул он.

— Ага! — жизнерадостно отозвался дядька. — Я тоже так отреагировал, когда узнал. Но знаешь, что меня примирило?

— Что? — механически спросил Сашка.

— Сила. Она до сих пор от него исходит. И ты — ее прямой наследник. Ты понял, Сашок?

«Это паранойя, — мысленно проговорил Сашка. — Страшный кошмар. Просто надо проснуться...»

— Ладно. Ты, я вижу, продрог уже. Пошли отсюда...

Сашка тупо кивнул и с трудом развернулся лицом к выходу. Солнце уже миновало наилучший угол освещения, и в пещере потемнело. Он упал на сырой грунтовый пол и, отчаянно загребая локтями, с невероятным облегчением выкарабкался наружу. Вдохнул свежий, остро пахнущий хвоей воздух и сел на камни.

Город внизу был целиком залит солнцем: и далекие белые «сталинки» в центре, и черные бараки окраин — всё выглядело празднично и весело. Не сравнить с этим ужасом позади...

Сбоку, тяжело дыша, выполз из пещеры дядя Женя. Выпрямился, потянулся и, положив ладони на грудь, азартно ими забарабанил.

— Только ты не подумай, что я ненормальный, — присел он рядом. — Для меня это было таким же удивительным, как для тебя сейчас. Но вот живу и понимаю: оно! То, чего я ждал всю свою жизнь.

— А с ментами ты что не поделил? — кисло отозвался Сашка. — Или они тут все — члены международной антишаманской коалиции? Меня-то за что замели?

— Не обращай внимания, — усмехнулся дядька. — Это все Федор Иванович, начальник нашего горотдела, бесится, никак не может смириться с тем, что Неля среди моих лучших учеников.

— Неля? Это черненькая такая? В кимоно?

— Ага. Супруга его...

— Супруга начальника горотдела?! Ты что, с ней спишь? — похолодел Сашка: во что может обернуться месть подполковника-рогоносца в маленьком провинциальном городке, он себе уже представлял.