— Об этом я и хотел поговорить, — кивнул Рейнхард. — Начинайте, Саша.

Сашка рассеянно оглядел скептически посматривающую на него публику, заставил себя собраться с духом и начал рассказывать, стараясь ничего не упускать и не заостряя внимания на личных переживаниях.

Дрожащим голосом он сообщил, что внутри группы Евгения Севастьяновича отчетливо наблюдается феномен расширенных зрачков, сопровождаемый стойкими психическими отклонениями. Привел примеры, рассказал, какие конкретно формы принимают эти отклонения, упомянув болезненное стремление ходить по углям и протыкать щеки.

— Это вам на телевидение надо, молодой человек, — властно прервал его все тот же волосатый крепыш. — Там такое любят. А меня пациенты ждут...

Он поднялся со стула.

— Сядь, Миша, — неожиданно жестко распорядился Рейнхард. — Это еще не всё.

Сашка терпеливо дождался, когда смутьян сядет, и сообщил, что явление это не специфически сектантское и подобные симптомы он уже наблюдал в самых разных слоях общества — от милиции до молодежных неформальных объединений.

— Я тоже это наблюдала, — смешливо осадила Сашку толстая золотозубая дама. — У меня в отделении двое таких. Оба наркоманы со стажем.

Сашка запаниковал: разговор уходил в сторону.

— Вы, молодой человек, давайте ближе к делу, — раздраженно предложил ее сосед. — Хватит нас баснями кормить.

И тогда слово взял Рейнхард.

Обильно пересыпая речь специальными терминами, он быстро и сухо изложил результаты вскрытия трупов гражданина Никитина Е. С, 1952 года рождения, и гражданина Николаева Н., приблизительно 1900 года рождения.

Врачи переглянулись.

— А сегодня утром ко мне поступил еще один труп, не имевший при жизни ровно никакого отношения ни к общинам, ни к наркотикам. Это небезызвестная вам гражданка Селезнева А. Н.

— Тетя Шура? — заворочались на стульях врачи. — Наша кассирша, что ли?

— Совершенно верно, — кивнул Рейнхард. — Состояние внутренних органов абсолютно идентичное: и печени, и почек, и щитовидной железы, и даже сосудов. А причина смерти — падение с третьего этажа. Как мне сказали в горотделе, вчера тетя Шура увидела в своей спальне ангела смерти, объявила об этом всем своим родственникам, а сегодня в половине шестого утра выпрыгнула из окна.

Воцарилось гнетущее молчание.

— Я еще не успел просмотреть всю литературу, хотя ситуация того заслуживает, — подвел итог Рейнхард, — но не исключено, что мы имеем дело с новым заболеванием, возможно вирусного характера, с не до конца еще изученным анамнезом.

Воцарилась пауза, а потом кто-то кашлянул.

— Володя всё верно говорит, — тихо произнес из угла пожилой, сухонький медик. — У меня сноха с этими... «духовными» два раза пообщалась, а теперь с кошками разговаривает. Там патология — сто процентов.

— Так! Вот только мальчишества этого не надо! — вскочил волосатый Миша. — Давайте не торопиться с диагнозом! Тем более заочным!

Врачи снова зашумели: видно было, что странная смерть кассирши произвела на них впечатление, но и торопиться с выводами они не хотели. Рейнхард дождался, когда народ перекипит и немного успокоится, и поднял руку:

— Кто помнит, как мы относились к СПИДу в самом начале?

Доктора недовольно скривились.

— Вот то-то же, — хмыкнул патологоанатом. — Не знаю, как вам, а мне пожизненное клеймо второй Элисты без надобности.

— А ты нас не пугай, Володя, — процедил сквозь зубы волосатый Миша. — Мы уже пуганые.

— А я и не пугаю, — развел руками Рейнхард. — Но всем вам известный Евгений Севастьянович Никитин был инфицирован примерно два с половиной месяца назад. А сегодня его группа достигла трехсот пятидесяти человек. Не вам объяснять, что такое инкубационный период: если явных больных три с половиной сотни, значит, скрыто инфицированных — от трех до шести тысяч. А это полгорода, господа.

Сашка вдруг вспомнил про расчерченные недавно таблицы с календарными графиками развития секты и встал.

— Владимир Карлович прав, — кивнул он. — Есть четкая связь между датой первого контакта с уже инфицированными членами общины и датой появления первых симптомов. Семьдесят два процента заболевших начинают галлюцинировать через четырнадцать-шестнадцать дней. Источники информации и расчеты могу предоставить в любое время. — Народ затих.

— Ну хорошо, предположим, что-то из сказанного соответствует действительности, — сцепив мощные волосатые руки, с вызовом согласился Миша. — Я только одно не понял: ты, Володя, что конкретно предлагаешь?

Рейнхард уперся кулаками в полировку стола и наклонился вперед:

— Карантин.

Врачи около секунды въезжали, а затем дружно зашумели:

— Ну, ты хватил!

— Как ты себе это представляешь? Результатов микробиологического исследования нет, ни санэпидстанция, ни область и понятия ни о чем не имеют!

— Значит, надо поставить их в известность, — сухо пожал плечами Рейнхард.

Люди заголосили, заспорили, и у каждого находился свой собственный контраргумент.

Во-первых, без распоряжения области такие вопросы не решаются. А значит, следует отослать пораженные органы в область и дождаться результатов анализа. Во-вторых, объявлять источником этого заболевания вирус несколько преждевременно. Анамнез нехарактерный и скорее схож с действием психотропов или токсинов. А в-третьих, инфекционное отделение к приему такого количества пациентов просто не готово, а психиатрического у нас нет. Да и бюджет, Володя! Где взять такие деньги?! Область не даст, — ты и сам это прекрасно знаешь!

Сашка оглядел бушующий страстями кабинет, взял с вешалки куртку и, старчески шаркая ногами, направился к выходу.

На улице падал легкий, почти невесомый снежок и Сашка медленно отправился в сторону своего дома.

«Ни хрена они не решат... — с отчаянием обреченного на смерть думал он. — Месяц будут согласовывать, квартал — выбивать фонды, а потом начнут искать виноватых... всё как всегда».

Впереди мелькнула цветастая витрина продуктового магазина, и Сашка, подчиняясь исходящей от нее магии достатка и жизненной силы, свернул с тротуара.

«Наберу продуктов, куплю бутылку красного вина, и пошли они все на фиг! — обреченно решил он. — С меня на сегодня хватит! Устал...»

Он зашел в магазин, набрал всякой всячины, снял с полки бутылку вина... поставил. Попросил продавца показать, который из этих коньяков считается приличным... вернул на место. Подумал — и взял водки.

Нет, Сашка понимал, что это не выход, что так проблемы не решают и что не один он такой несчастный, но сегодняшний запас его сил был исчерпан. Всё так же медленно он прошел в свой двор, но едва открыл резную подъездную дверь, как его окликнули:

— Александр Иванович! Товарищ Никитин! — Сашка оглянулся и поморщился: возле толстой кривой сосны в центре двора стояла большая черная машина, и от нее к нему шел человек.

— Да?

— Садитесь, Александр Иванович, — показал рукой на машину человек.

— А в чем дело?

— Николай Павлович вызывает...

Сашка глянул на свою сумку с продуктами и большой бутылкой водки, пожал плечами, прошел к мэрской машине — и через пять минут стоял перед мэром города.

На мэрском столе рядышком лежали всё те же злополучные два матерчатых лоскута: с голубой перечеркнутой то ли крысой, то ли хомяком и могучим красным лосем. Здесь же сидел и чекист, но в разговор он пока не вмешивался.

— Ну и что мне с вами делать, Никитин? — сразу же осуждающе покачал головой мэр. — Мы же с вами договорились! Над вами статья висит, а вы черт-те чем занимаетесь!

«А не пошел бы ты куда подальше!» — подумал Сашка, но сказал другое.

— То, чем я занимаюсь, вовсе не черт-те что, — тихо произнес он. — Я нашел труп Евгения Севастьяновича.

— Да хрен с ним, с этим трупом! — на секунду потерял самоконтроль Хомяков. — Мне от этого не холодно и не жарко! Вы взяли контроль над общиной?!

— Я разговаривал с апостолами, — устало кивнул Сашка. — Но пока похвастаться нечем.

Глава города аж застонал.

— Знаете, Александр Иванович, — напряженно посмотрел он Сашке в глаза. — Так дела не делают. Ему, видите ли, похвастаться нечем! Что за пацанячество? Нелли Тимуровна, как я посмотрю, совсем с вами не считается! Вы с ней когда в последний раз говорили?

Сашка прикинул:

— Позавчера.

— А почему вчера еще раз не побеседовали? Вы что, не понимаете, что эти плакаты на спинах — ваш приговор?!

— Понимаю.

— Тогда уже я ничего не понимаю! — раздраженно всплеснул руками глава и повернулся к чекисту: — Может, вы ему объясните?

Чекист кивнул и показал на стул рядом:

— Присаживайтесь, Александр Иванович.

Сашка сел.

— Слушайте меня внимательно. Сегодня вы находите Нелю, говорите с ней еще раз и объясняете ей, что с Лосем иметь дел нельзя...

— Я уже объяснял...

— Значит, плохо объясняли! — взорвался мэр. — Выборы вот-вот! Каждый голос на учете!

— Подождите, Николай Павлович, — остановил мэра чекист. — Я сам с ним поговорю.

Он принялся говорить, объяснять, чуть не на пальцах показывать, кому и что следует сказать и что затем сделать. А Сашка слушал и терпеливо ждал паузы в этом бесконечном монологе, чтобы наконец-то сказать, что всё давно уже не так просто и пройдет совсем немного времени, как и они это поймут.

— Да он пил, наверное, всю ночь... — с подозрением остановился рядом с ними глава города.

Чекист косо глянул на главу администрации, печально вздохнул, но ничего ему не сказал, а просто продолжил инструктаж. И Сашка слушал, кивал и думал — о себе, о Неле, о дяде Жене, обо всем этом «слетевшем с катушек» городе и снова о себе. Ему как-то не верилось, что и его ждет та же судьба, но и считать себя исключением он не мог.

В приемной послышался какой-то шум, и дверь распахнулась.

— Я занят! — раздраженно отреагировал мэр.

— Дело слишком срочное, Николай Павлович, — раздалось от дверей, и Сашка обомлел и поднял голову.

В дверях стояли Рейнхард, волосатый крепыш Миша и толстая золотозубая врачиха.

— В чем дело? Только быстрее! — поторопил их мэр.

— Похоже, у нас эпидемия, Николай Павлович, — выступил вперед Миша. — И серьезная.

«Слава богу!» — выдохнул Сашка и ощутил, как его бросило в жар.

— Какая, к черту, эпидемия? — недоверчиво пыхнул мэр. — Откуда эпидемия? И что значит «серьезная»? Обосрался кто-нибудь?

— Это какой-то новый штамм, и анамнез пока неясен... — начал было Рейнхард, как его тут же прервал более конкретный коллега:

— Возможно, придется объявить карантин.

— Ка-ран-тин?! — выпучил глаза мэр. — Вы что, господа, ума лишились?! У меня выборы на носу! Какой, к черту, карантин?!

«Черт! — опешил Сашка: на секунду ему показалось, что зрачки у мэра точь-в-точь... — Нет... не может быть! У-фф, кажется, показалось...»

Рейнхард и Миша принялись наперебой объяснять, и поначалу, когда мэр узнал, что главной группой риска является община Никитина, он облегченно вздохнул и язвительно переглянулся с чекистом.

— А я всегда говорил, что они там все больные...

Но затем, когда глава города услышал, что инфекция наверняка распространена гораздо шире, по всему городу, он буквально взорвался:

— Вы что, охренели?! У меня важное политическое мероприятие! Мне губернатор через день звонит! Соляры в городе нет! Взлетная полоса только наполовину очищена!

— Субботники придется прекратить в первую очередь, — отважно вставил Рейнхард. — Массовые контакты допускать нельзя.

Мэр изменился в лице, схватился за сердце и тяжело осел в кресло. Воцарилась напряженная тишина.

— Так... давайте по порядку, — тяжело выдохнул он. — И поконкретнее, пожалуйста. Итак... что это за напасть? Сибирка? Чума? Холера? Что за спешка такая?

— Мы не знаем, Николай Павлович, — покачал головой Рейнхард. — Анамнез нехарактерный, возможно, какой-нибудь новый штамм...

Мэр, прерывая врача, нетерпеливо поднял руку:

— Слушайте, не морочьте мне голову вашими штаммами! Погибшие есть?

— Уже двое. Евгений Севастьянович и наша кассирша...

— Всего двое, — поднял брови мэр густые брови, — и то один из них Никитин? Я правильно понял?

— Уже двое, — с акцентом на «уже» жестко произнес главврач.

Мэр понял, что главврач уперся, и сменил тон.

— Тогда давайте еще ближе к делу. Ты, Михаил Львович, в область уже звонил? — поинтересовался он у крепыша.

— Звонил, — присел на стул тот.

— Что сказали?

— Сказали, и без вас проблем хватает, — пожал плечами врач. — У них там народ кефиром отравился, человек двести, наверное... теперь все комиссии только этим и занимаются.

— Что еще сказали? — сунул таблетку под язык мэр.

— А что они могут сказать, Николай Павлович? — печально усмехнулся врач. — Присылайте образцы, будем работать. А когда установим тип инфекции, начнем думать. Хотя бюджет, сами знаете, на это не рассчитан; сотню систем прислать — целая проблема... а нам теперь много чего надо...

Врач начал тщательно перечислять все, чего так остро не хватает единственной городской больнице, и мэр слушал, мрачнел, а когда Михаил Львович закончил, глава города взял со стола карандаш, повертел его, покивал головой и подвел итог:

— Значит, так. Делайте что хотите: посылайте образцы, устанавливайте штамм или что там у вас, выясняйте, что это за инфекция, тогда и поговорим. Но пока у меня на столе не будут лежать официальные документы, я подчеркиваю: официальные, с подписью главврача ОблСЭС, министра здравоохранения области, губернатора, начальника МЧС, наконец... о карантине не может быть и речи. Всё. Можете идти.

Врачи немного постояли и потянулись к выходу, а Сашка повернулся к чекисту:

— Пойду-ка и я... попробую убедить Нелю снизить контакты. Хоть какая-то польза.

Чекист кивнул: его схеме это не противоречило.

Сашка отыскал Нелю всё в той же квартире. Она сидела на коврике в позе лотоса.

— Здравствуйте, Саша, — поднялась ему навстречу отставная супруга начальника горотдела.

— Разговор есть, — улыбнулся Сашка. — Серьезный.

— Пошли.

Они прошли на кухню, тщательно прикрыли дверь, и Неля протянула ему тарелочку с куском пирога и поставила на плиту чайник. И тут Сашка задумался. Он сильно подозревал, что Неля была в курсе местонахождения дядькиного тела. Но говорить ей об этом, да и вообще упоминать о своем визите в пещеру не хотел — был риск мгновенно испортить отношения.

— Врачи анализы сделали, — неуверенно начал он. — Получается так, что люди больны.

— Я знаю, — кивнула Неля.

— Знаешь?!

— Конечно, — серьезно подтвердила она. — Люди серьезно больны страхом, корыстью и недоверием.

— Я говорю о другой болезни, — усмехнулся Сашка. — Той, которой болеют...

— "Идущие за Силой"? — опередила его Неля.

— Да.

Неля улыбнулась, выключила газ и налила себе иСашке чаю.

— Ты, Саша, так и не понял, что такое Сила, — явно обдумывая каждое свое слово, произнесла она. — Для Силы всё телесное глубоко вторично: язвы, инфекции, склероз — всё это такие же инструменты Силы, как и половое влечение или физическая мощь. Главное — суть, сама Сила, а всё остальное — только ее видимая форма, мишура, майя... понимаешь?

— Ты инфицирована, Неля, — отважился сказать всё как есть Сашка. — И люди твои инфицированы, полгорода уже инфицировано. Это — болезнь. И ее надо лечить, а не холить! Понимаешь? Именно в этом суть того, что с вами происходит! И Лось в этой истории...

— Нет, ты снова ничего не понял, — перебила его Неля и отпила из чашки. — Смотри. Кипяток в этом чае — форма. Его можно заморозить, смешать с сахаром, разлить на пол, но всё это будут лишь формы. А есть еще и суть воды. — Она смолкла и вдруг улыбнулась — открыто и лучезарно. — Когда ты примешь Силу, ты сам это увидишь.

Она была безнадежна.

Едва придя домой, Сашка включил в коридоре свет и бросился к зеркалу. Чуть ли не ткнулся в него носом и с облегчением вздохнул: пока зрачки были нормальные.

«Надо карманное зеркальце купить, — решил он. — Мало ли что...»

И тут отчаянно затрезвонил телефон. Он схватил трубку, стремительно приложил ее к уху и сразу же узнал властный баритон Лося. Но на этот раз Лось был буквально взбешен.

— Ты чего делаешь, гнида паршивая?! — взревел он.

Внутри у Сашки похолодело.

— А... в чем дело?

— Это что за треп насчет карантина?!

— У нас инфекция, Михаил, — начал объяснять Сашка. — Вот и...

— Какая инфекция?! — заорал кандидат в мэры. — При чем здесь инфекция?! Слушай меня, фраер! Не дай бог, ты мне выборы сорвешь! Я с тобой знаешь что сделаю?!

Сашка начал помаленьку вскипать, но пока сдерживался.

— В общем, я тебя предупредил! — яростно выдохнул Лось. — Сорвешь выборы, я с тебя с живого...

Раздались долгие гудки, и Сашка швырнул трубку на рычаг, не раздеваясь, прошел в зал и упал в кресло. В ушах звенело.

«Они не остановятся, — как никогда ясно осознал он, — мэр вцепился в свое кресло, Неля — в свою мифическую Силу, а Лосю нужны бабки любым путем: хоть через Нелю, хоть через кресло. Карантин откладывается на потом, инфекция бесконтрольно умножается, психоз набирает силу, и естественно, что я никого не сумею остановить и меня посадят и забудут... если я не загнусь раньше».

Сашка подскочил и забегал по комнате. Пока он чувствовал себя вполне здоровым, а исходящая от этих козлов опасность оставалась куда как более реальной, чем риск заболеть религиозным фанатизмом. Именно от этих людей, куда ни кинь, везде выходил клин: не от мэра, так от Лося. И везде крайним будет он, поскольку чужими руками здесь ничего не сделать.

«Чужими руками?»

Он резко приостановился посреди огромного пустого зала, и его вдруг осенило. Сашка включил свет, притащил в зал рюкзак и вытряхнул его прямо на ковер. «Вот она!»

Это была его коллекция визиток, и одна из них принадлежала той самой зрелой даме, что прибыла когда-то в их город из Москвы по заданию радиостанции и с которой у него был столь короткий и бурный роман.

Сашка бросился к телефону и начал набирать московский код и длинный семизначный номер.

— Служба новостей, — отозвался на том конце до боли знакомый, чарующе сексуальный голос.

Утром Сашку разбудил уже знакомый рев автобусов, и он, с минуту поколебавшись, позавтракал оделся, вышел и поехал на аэродром. У него оставался еще один шанс помочь врачам и уговорить больных людей хотя бы снизить контакты: выйти на прямой контакт с общиной. А нигде, кроме как на субботнике, все три с половиной сотни одновременно не собирались.

Сашка не слишком верил в эффективность этого хода. Но он понимал: даже если это не сработает, а это однозначно не сработает, он, по крайней мере, будет знать, что сделал всё, что мог.

Автобус остановился неподалеку от диспетчерской будки, и Сашка выскочил из машины, пошел вдоль полосы, но ни Нели, ни остальных сектантов не видел. Он развернулся, вернулся к будке и только тут увидел первое знакомое лицо — Рейнхарда.

— О! Саша! — обрадовался тот.

— Как дела, Владимир Карлович? — сразу поинтересовался Сашка.

— Ну что, Саша, просмотрели мы нашу больничку, — подпрыгивая и потирая замерзшие руки, сообщил Рейнхард. — Из полусотни человек нашли аж четырнадцать с симптомами болезни Никитина. Всё инфекционное на ушах!

Сашка поежился. Он им, конечно, сочувствовал, но «болезнь Никитина» — это уже перебор!

— Может, лучше болезнь Рейнхарда?

— Отказываетесь войти в историю? — сочувственно усмехнулся врач.

— Не тем голова забита, — пояснил Сашка. — Поважнее дела есть.

— Правильно, — подышал в ладони Рейнхард. — Вот и мы с Мишей с областью вчера созвонились еще раз, разругались вдрызг! Но хоть дело стронулось. С минуты на минуту самолет прибудет: системы, реактивы, микробиолог хороший... — Он показал рукой на стоящий рядом металлический чемоданчик. — Ну, и обратным рейсом — образцы. Пусть думают...

Сашка хотел было сказать что-то умное, по делу, как вдруг... увидел Нелю. Она и еще с десяток сопровождающих выгружались из остановившегося на площадке пазика.

— Подождите, я сейчас.

— Куда вы? Вон уже самолет на посадку зашел! — Сашка не слушал. Он подбежал к автобусу, и с ним тут же поздоровались, вежливо называя по имени-отчеству, но слушать, похоже, не собирались.

— Вы извините, Саша, наш груз должен прибыть, — сразу поставила его в известность Неля.

— Ваш? — изумился Сашка: на секунду ему даже показалось, что сектанты одумались и решили едиными рядами сдаться в руки прилетающего этим рейсом областного микробиолога.

— Да, Александр Иванович, — поклонился ему вынырнувший из автобуса Олег. — Вы уж простите...

Сашка проводил их растерянными взглядами, но самолет уже действительно заходил на посадку, и он поспешил к Рейнхарду: от этого приезжего специалиста слишком многое зависело.

«Кукурузник» сделал последний круг, резко снизился и буквально плюхнулся на слишком еще короткую полосу, принялся тормозить и, было видно, лишь с невероятным трудом сумел остановиться метрах в десяти от накиданного лопатами сугроба в конце полосы. Люди помчались прямо к нему, начали выглядывать, кто там выходит из двери, но это был всего лишь летчик.

— Чей груз? — свирепо оглядел он подбежавшую толпу.

— Наш! — подпрыгнула Неля.

— Забирайте к такой матери! — взревел покоритель небес. — Провоняли мне всё насквозь! Фу!

Мощно потянуло сандалом и, кажется, розовым маслом, и Сашка сразу всё понял: из области прибыли те самые религиозные благовония, которые заказал для секты Лосев.

Мужики сразу же начали разгружать салон, Рейнхард и Сашка ждали, но ни микробиолог не выходил, ни заказанные медпрепараты не были видны — только ящики благовоний, десятки упаковок тяжеленных книг и свернутые в тугие, плотные трубки плакаты.

Они ждали десять минут, пятнадцать, полчаса, а когда самолет был полностью опустошен, Рейнхард, не веря своим глазам, забрался в салон — проверять.

— Там ничего нет! — растерянно развел он руками.

— Конечно, нет, — хмыкнул в ответ летчик. — Мишка Лось под завязку загрузил.

— А медикаменты?!

— Завтра, сказали, отправят...

— Как завтра?! Почему завтра?!

— Потому что перегруз! — рявкнул пилот. — Вот почему!

Рейнхард позеленел:

— А ты метеосводку на завтра слышал?! Ты понимаешь, что мы можем еще недели две груза не дождаться?!

— Пошли, Владимир Карлович, — ухватил врача за рукав и потащил его прочь Сашка. — Здесь ничего не решить... в область звонить надо.

— Знаю! — вырвался врач и сунул пилоту заветный металлический чемоданчик. — Держи! Передашь представителям областной инфекционной больницы. И не дай бог, если у тебя и на обратном пути перегруз выйдет! В порошок сотру!

Пилот растерянно моргнул, принял бесценный груз, и Рейнхард пошел прочь, размахивая руками и бормоча проклятия.

— Саша! — позвала его Неля. — Поехали с нами! Будет чаепитие с тортом!

Сашка бросил взгляд на сектантов, потом — на уходящего врача — и выбрал Рейнхарда.

Разбитая «скорая помощь», громыхая на каждом углу, добралась до городской больницы, и Рейнхард, всё так же матерясь и размахивая руками, ворвался в здание, а затем и в кабинет главврача. Сашка следовал за ним неотступно.

— Господи! Что еще? — аж привстал из кресла Михаил Львович.

— Ты представить себе не можешь, Миша, чего они отчудили! — рухнул на стул Рейнхард.

— Микробиолога не прислали, — сразу догадался крепыш. — А я тебе говорил: у них там дела быстро не делаются, — родить можно, пока допросишься!

— Если бы... — горько усмехнулся патологоанатом. — Они вообще ничего не прислали!

— Как это ничего? — охнул главврач. — А системы?! А шприцы?!

— Я тебе говорю: ни-че-го!

— А хоть образцы в область ты передал?

— Это передал...

Михаил Львович тяжело задумался.

— Придется снова губернатору звонить, — спустя полминуты принял он решение.

Он быстро набрал номер, а когда ему отозвались из приемной, представился и переключил телефон на громкую связь, так чтобы Рейнхард тоже слышал.

— Да, — отозвался густой мужской баритон.

— Иван Тимофеевич, это Скрыпник из райбольницы, я вчера с вами говорил...

— Да, я помню, Михаил... э-э-э... Львович...

— Иван Тимофеевич, нам ничего не прислали.

— Да-да, я знаю, — с неудовольствием отозвался Губернатор. — Там кандидату нужно было агитационные материалы перевезти.

— Тогда завтра? — с надеждой в голосе пойнтере, совался главврач.

— Боюсь, что и завтра не получится, — пророкотал баритон. — Завтра Хомякову материалы отправляют. Для равновесия... так сказать.

— Иван Тимофеевич! Мы не можем ждать! У нас здесь уже черт-те что творится! Секта растет как на дрожжах...

— Ну, это вы бросьте! — вальяжно пророкотал губернатор. — Мы с верующими дружим, а то, что они Лосева поддерживают, так это их право, у нас, знаете ли, — голос губернатора на секунду стал язвительным, — демократия...

Сашка привстал и показал пальцем на себя: «Мне, мол, дайте сказать!» Главврач отрицательно замотал головой.

— Это не просто секта, Иван Тимофеевич. Они больные люди!

— Ну, не сто же процентов!

— Да все сто, я вам говорю!

— Это вы бросьте!

Сашка снова замолотил себя кулаком в грудь. Рядом встал просекший ситуацию Рейнхард, и он тоже молча указывал на Сашку.

— Вот у нас тут, — нерешительно начал главврач, — представитель секты имеется рядом. Не хотите поговорить, Иван...

Сашка подскочил и вырвал трубку.

— Это Никитин! — возбужденно представился он. — Я формальный глава церкви «Идущие вме...» тьфу ты! «Идущие за Силой!»

— Глава? — удивился губернатор.

— Да, глава! Я унаследовал этот статус по официально утвержденному регламенту, но даже мне они уже не подчиняются! Понимаете, что это значит?!

— Странно, — хмыкнул губернатор. — А Федор Иванович на селекторе говорил, что всё под контролем...

— Какой контроль? — саркастически захохотал Сашка. — Федор Иванович сам давно инфицирован!

Главврач отшатнулся от Сашки и отчаянно закрутил пальцем у виска.

— Как инфицирован?! — охнул губернатор.

— А что же вы думаете? Это вирус! Ему по хрену, кого заражать! Он и президента Российской Федерации достать может!

— Ну, это вы загнули! — недобро хмыкнул губернатор.

— Я вам говорю: это уже не районная проблема! Помните, как мы к СПИДу поначалу отнеслись?! Так вот: здесь еще хуже! Они все психи полные! Никому не подчиняются! Для них, что я, что вы — пустое место!

Губернатор обиженно задышал, и Михаил Львович решительно вырвал у Сашки трубку:

— Иван Тимофеевич, вы, конечно, извините, но он, в принципе, прав.

— Ладно, я всё понял, — вздохнул губернатор. — Это действительно беспредел какой-то...

Врачи напряглись и синхронно подались к столу.

— Короче, поговорю я с начальником авиаотряда, сегодня вышлем еще... пару рейсов. Что там у вас? Системы и препараты?

— И микробиолога обещали!

— Ну, ясно... сделаем.

Главврач витиевато попрощался, бросил трубку и свирепо глянул на Сашку:

— Ты чего с нами делаешь, пацан?! Как у тебя язык повернулся про Бугрова такое сказать?!

— А что? Это правда! — уперся Сашка.

— Какая правда? Ты забыл, на чьей территории находишься?!

Сашка вспомнил, как его чуть ли не сутки везли в промерзшей насквозь клетке позади уазика, и неуютно поежился.

— Вырвалось...

— Видал?! — повернулся к Рейнхарду главврач. — Вырвалось у него! А нам — расхлебывай!

— Ладно, Миша, хорош тебе, — примирительно улыбнулся Рейнхард. — Главное, что ему удалось нашего деда за живое зацепить.

Они переглянулись и дружно захохотали:

— Беспре-де-ел!..

С этого момента что-то изменилось, и Сашка понял, что стал для них своим. Не пацаном, не племянником покойного Евгения Севастьяновича, а соратником. Они вместе пообедали в больничной столовой, а потом Сашку провели в инфекционное отделение и показали результаты первых наблюдений и, увы, пока достаточно приблизительных анализов. По всему выходило, что он прав, и не просто прав, а попал в десятку!

Механизм воздействия вируса был неясен. То ли он прямо воздействовал на кору надпочечников, то ли активизировал их работу опосредованно, через пока не выявленных «агентов». Но результат был очевиден. У всех взятых под контроль пациентов преобладали те или иные эффекты возбуждения: тремор, беспокойство и регулярные рвотные позывы. Тонус и моторика были понижены, радиальные мышцы радужки глаза хронически сокращены, а секреция слюнных желез была плотной и вязкой.

«Не потому ли у Нели вечно чаепитие?!» — охнул над глубиной своей догадки Сашка и тут же вспомнил, как трудно было дядьке сплюнуть.

Собранные со всей больницы «специальные» пациенты о причинах своего перемещения в инфекционное отделение догадывались смутно. Медики помалкивали, а самой расхожей среди младшего персонала больницы версией была «подозрение на гепатит». Возможно, потому, что лица из-за чрезмерного воздействия адреналина были желтоваты — печень уже не справлялась.

Врачи переходили от пациента к пациенту, вполголоса обсуждая симптомы, а Сашка внимательно прислушивался, пытаясь увязать в одно целое то, что видел раньше, и то, что слышит сейчас, когда всё снова изменилось.

— Где эта падла?! — внезапно прогремело по коридору, и врачи переглянулись.

Сашка побледнел и развернулся к двери.

— Где эта гнида подколодная?! — снова прорычал страшным голосом Федор Иванович Бугров.

— Надо выходить, — глубоко выдохнул и снова вдохнул Сашка.

— Подожди, я сам с ним поговорю, — упреждающе поднял крепкую ладонь главврач, направился к двери, но был тут же отброшен в сторону.

— Ах, вот ты где!

Федор Иванович стоял в дверях, угрожающе покачиваясь вперед-назад, и зрачки у него были еще те! Больные инстинктивно натянули одеяла.

— Федор Иванович... здесь вам не плац, — вежливо напомнил Рейнхард.

— Заткнись, немчура! — отмахнулся Бугров и шагнул вперед.