Стеклянные барышни дружно встают у реки,
Со шлейфов и с кружев скатываются жуки.
В короткой траве заблудившись, я долго к ним шёл,
Обещанье сдержал - свитера и джинсы им нашёл.
 
 
Переодеваются, только порою замрут:
К себе им прислушаться надо. Минуты бегут.
Но спит ли ещё Драгоценная Стая у скал?
О, если да, поспешим на доклад в Главный зал!
 
      ПРИПЕВ:
 
Доклад трёх гусениц о Северном сиянии,
Гулкое эхо в бесконечном здании,
Прозрачные слайды от моря до звёзд...
Мы, за руки взявшись, взойдём на отъехавший мост.
На отъехавший мост...
 
 
Лицо на каникулах - белую маску включу.
Я весь из цветов, и я каждым цветком хохочу.
Дрожат лепестки, наслаждаются вспышки росы -
И любуются мной две молоденьких туристки-осы.
 
 
Стеклянные барышни так хороши в свитерах,
Всё время молчат... Отраженье дробится в волнах.
А клочья тумана из арки забыли про стыд -
Уж семьдесят Лун по детским коляскам сопит.
 
      ПРИПЕВ.

 
Седой старик Экклезиаст
Писал о том, что всё пройдёт,
Что женщина в итоге даст,
Хотя пока и не даёт,
 
 
Затем, что однова живём,
Что нужно наслаждаться нам,
Что женщина придёт в твой дом –
Хоть трезвою, хоть пьяной в хлам.
 
      ПРИПЕВ:
 
Я Светочек и Леночек
Веду к себе в застеночек,
И там я объявляю им,
Что молодость мелькнёт, как дым,
Что времени нельзя терять,
Пора любить, пора страдать,
Что у меня в застеночке
Не стоит быть застенчивыми.
 
 
Седой старик Экклезиаст,
Известный всем любитель дам,
Учил, что девственность – балласт,
Который жить мешает нам.
 
 
Раз женщина к тебе пришла,
Ты выпей с ней на брудершафт,
Целуй в уста, пой «шалу-ла»
И созерцай любви ландшафт.
 
      ПРИПЕВ-2:
 
Ах, Светочки и Леночки!
У них дрожат коленочки,
А я им песенки пою,
А я их зацеловываю,
В экстазе слиться хочется им
Со мной, беспечным и озорным,
Ведь у меня в застеночке
Не нужно быть застенчивыми.
 
 
Мы здесь одни в застеночке –
И глупо быть застенчивыми…
 

 
Есть такая на свете девчонка – Гертруда,
Так назвали её – «героиней труда»,
Ах, она – это что-то… Глазастое чудо!
Озорница Гертруда смеётся всегда.
 
 
У неё в светлой курточке – томик Лагарпа,
На плече у неё – лёгкий магнитофон,
И несётся музон из японского «Шарпа»,
И танцует Гертруда под этот музон.
 
      ПРИПЕВ:
 
Как только вижу я Гертрудочку,
Всегда дарю ей незабудочку
И говорю ей: «Ах, красавица!
Жить не могу без Вас ни дня!».
И предлагаю я Гертрудочке
Зайти ко мне сыграть на дудочке,
А что? Играть ей очень нравится,
И дудочка есть у меня.
 
 
Ни о чём никогда не жалеет Гертруда
И ваще всё ей кажется дико смешным,
Ей – шестнадцать уже, ей так хочется блуда,
И мужчина ей попросту необходим.
 
 
Пусть за нею гоняется толстый папаша
И орёт на всю улицу: «Щас дам ремня!» –
Но она час за часом становится краше
И всё чаще бывает она у меня.
 

 
А я сегодня - эх, загуляю!
Уже поёт моя душа,
Как никогда, я понимаю,
Что жизнь - чертовски хороша!
А я сегодня - эх, загуляю!
Подать всё лучшее на стол!
Друзей, подруг я обнимаю,
Я отдохнуть сюда пришёл.
 
      ПРИПЕВ:
 
Хочу сегодня много водки
И много жареного мяса,
И улыбались чтоб красотки,
И чтоб хотелось и моглось.
Хочу, чтоб всё вокруг сверкало,
Хочу безумного распляса,
И чтобы музыка играла,
И чтобы весело жилось.
 
 
А я сегодня - эх, загуляю!
А для того мы и живём,
Мы веселимся! Я же знаю,
Что надо жить одним лишь днём.
А знать, что завтра с нами будет,
Мы знать не можем, ну и пусть.
И вряд ли кто-то нас осудит
За то, что нам плевать на грусть!
 
      ПРИПЕВ.

 
Жил на свете мальчишка, в ансамбле играл,
Популярные песни, как мог, сочинял,
И уж так получилось – не смейтесь, молю, -
Что девчонке слепой прошептал он: «Люблю».
 
 
Та девчонка слепой от рожденья была,
И, услышав «люблю», слёз сдержать не могла,
И спросила подружку: «Красивый ли он?»,
Отвечала подружка: «Как все, кто влюблён…
 
 
Губы очень похожи на лепестки роз,
И спадают на плечи кудряшки волос,
В чёрной кожаной куртке, с гитарой своей
Строен он и красив, слёз, подруга, не лей».
 
 
Вот настал день концерта в рок-клубе одном
И подруги пришли на премьеру вдвоём,
И слепая решила на праздник такой
Свои туфли надеть золотые впервой.
 
 
Эти туфли ей мать подарила, когда
Уходила в больнице от нас навсегда,
Мать сказала: «Надень, как полюбишь кого,
Кроме туфелек, нету у нас ничего...»
 
 
На концерте подруга сказала слепой:
«Я пойду за кулисы, там твой дорогой», -
И ушла со словами: «Постой здесь пока…»
С чёрной мыслью собой соблазнить паренька.
 
 
Был успешным концерт, паренёк всё сыграл,
И теперь поздравления он принимал,
Окружённый людьми, он от счастья сиял
И подружку слепой даже на руки взял.
 
 
А слепая бедняжка на звуки пошла,
И, споткнувшись, упав, зренье вдруг обрела,
И увидела мальчика тут своего
И подружку свою на руках у него.
 
 
Хохотала подружка, ей было смешно,
Целовала мальчишку при всех, что грешно.
Всё в глазах помутилось у бывшей слепой,
Нож взяла со стола ослабевшей рукой.
 
 
Закричала она изо всех своих сил:
«Для чего я прозрела? Ты мне изменил!
Да, красив ты, зачем же ты подлый такой?
Лучше б я навсегда оставалась слепой!
 
 
Зря я туфли надела, зря слушала мать.
Никому в этом мире нельзя доверять,
Ну, а если нельзя здесь любить и дружить,
Значит, незачем мне среди вас, люди, жить!»
 
 
И вонзила она острый нож себе в грудь,
И упала бесшумно, лишь вскрикнув чуть-чуть,
И любимый её на глазах поседел,
Всё на туфли её, как безумный, смотрел.
 
 
Хоронили девчонку осенней порой,
Скромный гроб забросали землёю сырой,
И девчонка в могилу с собой унесла
Туфельки золотые, что мать ей дала.
 
 
Понял наш музыкант, что любовь – не игра,
Это многим влюблённым понять бы пора.
Не вернуть ту девчонку, зови, не зови,
Берегите друг друга во имя любви!
 
 
Берегите друг друга во имя любви!
 

 
В нашем городе тихом над быстрой рекой
С давних пор поселились уют и покой.
Но однажды случилась беда и у нас –
Вот об этом правдивый и честный рассказ.
 
 
Оля в городе самой красивой была,
И когда наша Оля по городу шла,
Все мужчины, вздыхая, смотрели ей вслед,
Рисовали художники Олин портрет.
 
 
И один из портретов, влюбившись, купил
Паренёк из столицы, у нас он гостил,
Стал девчонку искать он с портрета того,
Хоть не знал, как приезжий, о ней ничего.
 
 
Он искал её долго и всё же нашёл,
И цветок нежной страсти в их душах расцвёл,
Эти двое друг другу во всём подошли,
Взявшись за руки, часто по центру брели.
 
 
Оля всё, что могла, пареньку отдала,
Но потом вновь столица его позвала,
Обещал он вернуться, как прежде, дружить,
Обещал, что в столице они будут жить.
 
 
Шёл за месяцем месяц, полгода прошло,
Оля плакала, так было её тяжело,
А потом из Москвы получила письмо –
Было кровью написано чёрной оно.
 
 
Открывал её красавчик ужасную суть.
Он писал: «Ты не вешала крестик на грудь,
Я искал некрещёную день ото дня,
Ты Антихриста вскоре родишь от меня!»
 
 
Пару дней прометавшись в бреду и в тоске,
Наша Оля тогда утопилась в реке.
Хоронили всем городом Оленьку мы
И нашли мы письмо от Хозяина Тьмы.
 
 
Вы, девчонки, не верьте столичным гостям,
И ходите молиться в святой Божий храм,
Никогда не снимайте свои вы кресты,
И на кладбище Оле носите цветы.
 
 
Может быть, эта девушка весь мир спасла
От Антихриста и от вселенского зла?
Скажем ей мы спасибо… Был случай такой
В нашем городе тихом над быстрой рекой.
 

 
Наша жизнь порою нелегка,
Вот недавно случай приключился –
Молнией убило паренька,
Что всего лишь месяц как женился.
 
 
Паренёк собой пригожий был
И жену ни разу не расстроил,
В армии недавно отслужил,
Дом на берегу реки построил.
 
 
Счастлив он был с юною женой,
И она, смеясь, ему сказала:
«Принеси букет мне полевой,
Чтоб цветами дом я украшала».
 
 
Улыбнувшись, он вдали исчез,
А когда с цветами возвращался,
Молния ударила с небес,
И упал он, и лежать остался.
 
 
Это всё увидела жена,
Закричала «Нет!», но было поздно.
В этот день должна была она
Не просить о том, что несеръёзно.
 
 
Только что она была женой,
А теперь вдовою юной стала.
«Принеси букет мне полевой», -
У окошка, плача, повторяла.
 
 
Охватила всю её тоска…
Но спустились инопланетяне,
Оживили быстро паренька,
А потом пропели: «Эх, земляне!
 
 
Как любимым трудно отказать,
Если глубоко и сильно любишь,
Только надо всё-таки сказать –
Просьбой иногда любимых губишь.
 
 
Вспомните, как парень нёс в руках
Те цветы, что рвал в грозу отважно,
И любимых не о пустяках
Вы просите, а о том, что важно!»
 
 
Это спев, умчались в мир иной
Те, кого повсюду люди ждали,
А оживший паренёк с женой
Им руками весело махали.
 
 
Да, теперь нормально всё у них,
Но, друзья, вы молний опасайтесь,
И, ради возлюбленных своих,
Попусту словами не бросайтесь.
 
 
Вспомните, как парень нёс в руках
Те цветы, что рвал в грозу отважно,
И любимых не о пустяках
Вы просите, а о том, что важно!
 
 
Только лишь о том, что вправду важно.
 

 
Летом хорошо, летом тепло,
Радует природа, даже если тяжело,
Даже если устал от разных дел и забот,
Лето накроет, лето спасёт.
 
 
Летом хорошо, летом светло,
На пляжах приземляются много НЛО,
Девушки смеются, в воду ныряют,
Земляне с пришельцами культурно отдыхают.
 
 
Хоп. Хей-хоп.
Хоп. Хей-хоп.
 
 
Летом хорошо, летом легко –
Народ расслабляется, все пьют пивко.
Полнейший релакс, пляж мировой,
Жара накрыла всех с головой.
 
 
Вечером обычно не все идут спатки,
Заводятся знакомства на танцплощадке, -
Первый поцелуй в зарослях роз…
Зачем бывают зимы – вот в чём вопрос.
 
 
Хоп. Хей-хоп.
Хоп. Хей-хоп.
 

 
Каждому нужен друг.
Без дружбы нам каюк.
Жизнь – штука сложная,
Без друзей невозможная.
 
 
Слышу знакомый звук –
Это храпит мой друг,
Я его разбужу
И ему радостно скажу:
 
      ПРИПЕВ:
 
А если б не было Ривалдо,
То не забил бы гол Роналдо,
Ведь он забил его не вдруг –
Задумайся над этим, друг.
 
 
Нас бьёт порой судьбы кувалда,
Но, как Роналдо и Ривалдо,
Мы всех сразим своей игрой –
И гол забьём, потом второй.
 
 
Друг – он тебя поймёт
И в трудный час спасёт.
Водку с ним клёво пить,
Обо всём на свете говорить.
 
 
Делать с ним музыку
И прогонять тоску,
Новости обсуждать,
Песенку эту распевать:
 
      ПРИПЕВ.

 
Он закурил, она подошла,
Попросила дать огня нежным голосом своим,
Она его руку в свою руку взяла,
Наклонившись, прикурила, выпустила дым.
 
 
Он заговорил с ней о том и о сём
На фоне фейерверков, у старого пруда,
Она привела его в гости, в свой дом,
Он остался в этом доме с нею жить навсегда.
 
 
Он привязался к ней, дарил ей свежую сирень,
За встречу с нею у пруда судьбу благодарил.
Они прожили долго, умерли в один день…
Всё так бы быть могло, если бы он закурил.
 
      ПРИПЕВ:
 
Каждый твой поступок может изменить твою судьбу.
Да, это так…У-у-у…
Каждая мелочь может изменить твою судьбу.
Да, это так…У-у-у…
 
 
Но он не закурил, и она не подошла,
Они прошли мимо друг друга, шурша листвой.
Листва шуршала золотая – ведь осень была,
Фейерверки расцветали в небе над Москвой.
 
 
Он в другой уехал город, где прошли его года,
Те песни, что мог написать, так и не родились.
И он не встретил её уже нигде и никогда,
Они, не зная друг о друге, навсегда разошлись.
 
 
И вот он тихо прожил жизнь, смерть взяла своё,
И на могилу к нему цветы некому носить.
Всё могло бы быть иначе, если б встретил он её –
Просто надо было в парке ему закурить.
 
      ПРИПЕВ.

 
Надо выключить сперва окна пятых этажей,
С неба падать долго вниз, обхватив руками шест,
В перспективе это даст расширение луча,
Наша гордость – луноход, успокоимся на льду.
 
      ПРИПЕВ:
 
Я высотой до неба, моя голова в облаках,
Мои глаза закрыты, иней на волосах.
Мы видим разные вещи, говорим о разных вещах,
Я высотой до неба, моя голова в облаках.
 
 
Надо поголовно всем кошкам выдать паспорта,
Чтоб не Мурзики звались, а имели все ФИО.
В перспективе это даст зимним вечером бассейн,
Изумрудный огонёк или магистраль в тайге.
 
      ПРИПЕВ:
 
Я высотой до неба, моя голова в облаках,
Мои глаза закрыты, иней на волосах.
Мы слышим разные вещи, говорим о разных вещах,
Я высотой до неба, моя голова в облаках.
 
 
Надо как-то влезть в экран, чтобы там, вообще-то, жить,
Стать бумажным, собирать на вокзалах мусорок.
В перспективе это даст по планете всем нулям,
Подпись, ВРИО и печать на бенгальские леса.
 
      ПРИПЕВ:
 
Я высотой до неба, моя голова в облаках,
Мои глаза закрыты, иней на волосах.
Мы знаем разные вещи, говорим о разных вещах,
Я высотой до неба, моя голова в облаках.
 

 
Как из хвои куколка выползала,
Из искристой хвои в сиянье зала,
Глазки прикрывала и всё пищала,
Длинным тельцем извивалась и дрожала.
 
 
А гости так шумели, что не слышно было,
Как она, та куколка, шары побила,
Все шары – сидящие и подвесные,
И в себя вобрала огоньки цветные.
 
 
А девочки играли в «зеркала и дали»,
То вдруг танцевали, то вдруг хохотали,
То вдруг целовались, а то мерцали,
То вдруг появлялись, то вдруг исчезали.
 
 
А девочки весь вечер ёлочку искали,
Куколку увидев, рты пораскрывали,
Стало им так сонно, стало им так ясно,
Что все гости задремали не напрасно.
 
 
А потом и гости сразу все пропали –
Только ветер выл в пустой и тёмной зале,
И гирлянды тусклые едва звенели…
Закружило девочек у мёртвой ели…
 

      На космической станции «Молодёжная» сломался ламповый передатчик. Не было никакой возможности связаться с колонистами-друзьями со станции «Идея». Или «Бригантина». Или «Оптимист».
      Время теперь текло медленно и размеренно – может быть, слишком даже размеренно.
      Вокруг сверкали ставшие такими близкими, но не менее холодными, звёзды.
      Каждое утро Валентина, Флоранс и маленькая улыбчивая Нго Енг Ти нагружали металлического андроида опытными образцами минералов и шли с ним через пустыню к отдалённой базе № 2.
      Всеволод долго-долго смотрел им вслед, пока тени от крошечных фигурок не удлинялись до километра на красноватом песке. «Нырнуть бы сейчас, - думал он, стоя в глубине стеклянной оранжереи, - в этот вот бассейн, зажмуриться бы крепко, а откроешь глаза – ты в земном океане, кругом – коралловые рифы, водоросли колышутся, цветные рыбки парят над тобой, и – глубина, глубина…»
      - Смотри, какой Валюха свитер мне связала! Слышь, капитан? – начал было подошедший Илья, но тут же осёкся, завороженный красотой открывавшихся видов…

 
Спортсмен-прогульщик,
Спортсмен-мечтатель,
Спортсмен-поэт,
Спортсмен-созерцатель.
С осуждением смотрят тренера,
С осуждением смотрят девушки,
С осуждением смотрят гости,
С осуждением смотрят космонавты с орбиты.
 
      ПРИПЕВ:
 
Все на стадион!
Олимпиада, олимпиада!
Станешь чемпион!
Все будут рады, будут награды!
 
 
Спортсмен боится
Воды в бассейне,
Белой яхты,
Шеста и песка.
С осуждением смотрят тренера,
С осуждением смотрят девушки,
С осуждением смотрят родители,
С осуждением смотрят все люди Советского Союза.
 

 
Учётчики бреда нашли то, что искали, -
Гигантские шахматы на берегу.
Фигурки сопели, фигурки икали,
Они рассказали, что я – на лугу.
 
 
Прелестная всадница в синем камзоле
Грозила мне пальчиком в лунной ночи,
Мы наших коней отпустили на волю –
И тут из травы поползли палачи.
 
      ПРИПЕВ:
 
Её встревоженный взгляд
Предупредил о беде,
Вскочили в аэростат
И улетели к звезде.
В траве сверкнул пистолет
И пуля её догнала.
Она шепнула: «Привет!» -
Вздохнула и умерла.
 
 
На бархате чёрном лежит, словно дремлет,
Её статуэтка из вечного льда.
Поклялся я ей, что учётчики бреда
Её не найдут ни за что, никогда.
 
      ПРИПЕВ.

 
В дни бесспорных неудач
И неверия в себя
Я из чёрной полосы
Рвусь, конечно, в белую.
 
 
Успокоиться легко –
Надо цену знать всему.
Улыбнусь, развеселюсь,
И скажу себе и вам:
 
      ПРИПЕВ:
 
Умница, я – умница,
А талантище – он так и прёт,
Плюс к тому безмерно я
Обаятелен, товарищи.
 
 
Будет всё, что быть должно,
Неприятности уйдут,
Станет очень хорошо!
Правда, станет хорошо!
 
 
Если так же, как и мне,
Вам порою не везёт,
Словно мантру, наизусть
Повторяйте вслед за мной:
 
      ПРИПЕВ:
 
Умницы, мы – умницы,
А талантища – ведь так и прут,
Плюс к тому безмерно мы
Обаятельны, товарищи!
 

 
Мы, окончив перелёт, в снегу весеннем сели стаей:
Хорошо сидеть среди себе подобных.
Загалдели, запищали мы, запели, засвистали
Гимны Солнцу в позах странных неудобных.
 
 
Краем глаза я увидел лишь Гигантского Юнната
В красном галстуке, с гигантскою скворешней.
А потом он подмигнул мне и, шагнув, исчез куда-то…
Я вдруг понял, что есть мир огромный Внешний.
 
      ПРИПЕВ:
 
Кто вы и кто я
На самом-то деле?
В какие края
Мы с вами летели?
Куда прилетели?!
 
 
Я Юнната испугался, я не знал, что пионеры
Так спешат встречать друзей своих пернатых.
И какие собираются они принять к нам меры,
И какими видят нас они – Юннаты?
 
 
Я не мог найти покоя, я пищал весь день отважно,
Подбегал ко всем с вопросами своими.
А потом я успокоился – да так ли это важно?
Здесь же все мои друзья, я буду с ними.
 
      ПРИПЕВ.

 
Две акулы в море плыли, вместе плыли на закат.
О любви не говорили – рыбы зря не говорят.
И пускай они созданья, некрасивые для нас,
Только первое свиданье у них было в этот час.
 
 
А на берегу залива жил парнишка молодой,
Он с девчонкою красивой целовался под луной,
И, не в силах расставаться (это было нелегко),
Они стали тут купаться и заплыли далеко.
 
 
Парень с девушкой смеялись, плыли в золотой волне,
Вдруг навстречу показались плавники…О, нет!
Что же будет, что же будет? Вся вокруг кипит вода…
Ведь акулы, как и люди, тоже любят иногда.
 
      ПРИПЕВ:
 
В синем море век от века
Место есть для всех,
Для любого человека
И его утех.
Только знайте, только знайте –
У акул порой
Час любви, так не мешайте
Вы любви чужой…
Люди, люди, не мешайте
Вы любви чужой!
 
 
Парень нож достал свой звонкий, что успел с собою взять,
И сцепились…а девчонки стали тихо ожидать.
Но когда кровь заклубилась, словно красный дым,
Каждая из них простилась с счастием своим.
 
 
Та девчонка ухватила нож из милых мёртвых рук
И акуле отомстила – но та позвала подруг.
И девчонка не доплыла до знакомых берегов.
Солнце утром осветило волны тихих островов.
 

 
В том шуме весенних дней открылся микрорайон,
И в новый дом вслед за ней вселился тогда и он.
Увидел среди подруг, запомнил одну из всех,
И сразу влюбился вдруг в походку её и смех.
 
 
Он в школе с ней рядом сел, записку ей написал,
Но передать не посмел – вдруг скажет она: «Нахал!»
Не в силах любовь открыть, и ночью, и поутру
Стал тенью за ней бродить на зависть всему двору.
 
 
Пусть был он хорош собой – ресницы, как у девчат,
Он мог стать её судьбой, но о любви не молчат.
 
 
Вот как-то под вечерок она из бассейна шла,
Раздался тяжёлый рок и хохот из-за угла.
Её обступили в круг, зажали ей рот рукой,
Забилась она, но вдруг на помощь пришёл ей свой.
 
 
Он кинулся на шпану, спасая свою свою любовь,
Он взял на себя вину и первый пролил он кровь.
В ответ прекратился смех. Хотел кулаком взмахнуть,
Но финка, блеснув во тьме, ударила ему в грудь.
 
 
И скрылась шпана в ночи…Она, не скрывая слёз,
Сказала: «Ты не молчи…Люблю я тебя всеръёз!»
 
 
И он, просветлев на миг, ответил на поцелуй,
И уже не услышал крик девчонки той на углу.
Он умер в семнадцать лет, но песни о нём поют,
Она, погрустив в ответ, семейный создаст уют.
 
 
А муж её станет тот, кто финку в ночи достал.
Он в тот же влюбился год, но о любви не молчал.
 

 
Девушка жила в подъезде № 2,
Улыбалась мне, солнцу и весне.
Жить она любила, её машина сбила,
Я впервые в жизни сказал: «Прощай…»
 
 
Вот вынесли во двор, и понял я с тех пор,
Что больше уж не встанет, ласково не глянет…
Дайте мне дорогу, люди, ради Бога,
Я впервые в жизни купил цветы.
 
 
Друзья мне говорят, что не вернуть назад
Моих счастливых дней. Я всё грущу о ней.
Красивая такая в гробу и молодая…
Я впервые в жизни принёс цветы.
 
 
На кладбище весна, мне ночью не до сна,
Я у могилы той сижу с гита-арой.
Прошу я птиц опять немножко помолчать –
Я впервые в жизни пою для тебя.
 
 
Ла-ла-ла-ла…
Ла-ла-ла…
 

 
Ты всех смелей, ты всех озорней,
Ты всех прекрасней и всех нежней,
И что с того, что ты младше меня?
Ты вся дрожишь, ты вся из огня.
 
      ПРИПЕВ:
 
Пою я дон-диги-дон-диги-дон,
Чтоб заглушить твой чувственный стон,
И стучат соседи со всех сторон,
Я, наверно, очень громко пою диги-дон.
 
 
Промчится ночь, не сомкнём мы глаз,
Я выполнять должен твой приказ,
Приказ твой страстный: «Ещё, ещё…» –
Всем диги-донам потерян счёт.
 

 
Нас всех газета известила
О том, что на Чукотке было.
 
 
Толстый маленький моржонок тихо умирал,
Мордочкой крутил усатой, свою маму звал,
Эти жалобные звуки докер услыхал,
Что сегодня на работу дочку Машу взял.
 
 
Поначалу затаился толстый моржик наш,
А потом пополз он к людям, ткнулся в руки аж,
Обратился докер к дочке: - Он ведь ранен, Маш,
Видимо, косаткой ранен маленький мордаш.
 
      ПРИПЕВ:
 
- Моржик, моржик, съешь мой коржик, - Маша говорит, -
А детёныш ластоногий на неё глядит,
Ничего не отвечает, только лишь сопит,
Но глазами он людей за всё благодарит.
 
 
Главный в Шмидтовском районе врач-ветеринар,
Есипов примчался сразу, будто на пожар.
Он помог спасти моржонка, рану он зашил,
И присутствовать при этом Маше разрешил.
 
 
Был отпущен толстый моржик в синеву морей,
где поведал матери о доброте людей,
носится за рыбою теперь он среди льда,
приплывает повидаться с Машей иногда.
 
      ПРИПЕВ:
 
- Моржик, моржик, скушай коржик, - Маша говорит, -
А детёныш ластоногий на неё глядит,
Ничего не отвечает, только лишь сопит,
Но глазами он людей за всё благодарит.
 
 
И струна любви над миром в этот миг звенит,
Помогать нам всем друг дружке этот звон велит.