Орден куртуазных маньеристов (Сборник)
ModernLib.Net / Поэзия / Степанцов Вадим / Орден куртуазных маньеристов (Сборник) - Чтение
(стр. 27)
|
Автор:
|
Степанцов Вадим |
|
Жанр:
|
Поэзия |
|
-
Читать книгу полностью
(3,00 Мб)
- Скачать в формате fb2
(2,00 Мб)
- Скачать в формате doc
(2,00 Мб)
- Скачать в формате txt
(982 Кб)
- Скачать в формате html
(2,00 Мб)
- Страницы:
1, 2, 3, 4, 5, 6, 7, 8, 9, 10, 11, 12, 13, 14, 15, 16, 17, 18, 19, 20, 21, 22, 23, 24, 25, 26, 27, 28, 29, 30, 31, 32, 33, 34, 35, 36, 37, 38, 39, 40, 41, 42, 43, 44, 45, 46, 47, 48, 49, 50, 51, 52, 53, 54, 55, 56, 57, 58, 59, 60, 61, 62, 63, 64, 65, 66, 67, 68, 69, 70, 71, 72, 73, 74, 75, 76, 77, 78, 79, 80, 81, 82, 83, 84, 85, 86, 87, 88, 89, 90, 91, 92, 93, 94, 95, 96, 97, 98, 99, 100, 101, 102, 103
|
|
Млечно-розовый, голубой;
Шаг толпы - словно топот конский,
Конский дых висит над толпой.
На снегу утоптанном гулком
Отложил яички песок;
Кажет фокус мороз проулкам,
Пряча пар - за куском кусок.
Воды воздуха мерно меркнут,
Все плотней их палящий пыл.
В их нещадную толщу ввергнут,
Задыхаясь, ты к дому плыл.
И деревья тяжко застыли,
Как серебряное литье,
По дворам, где мы семенили,
Пробираясь в тепло свое.
Словно раковина, лелеет
Гул неровный зимняя тьма,
И вовеки не потеплеет,
Не прейдет вовеки зима.
* * *
Мне видится море, что к берегу гонит упряжки валов,
В одной этой скачке сливая мильон столкновений и всплесков сумбурных;
Похожи на маски Эсхиловой драмы, стеная без слов,
Вдоль мрачных завес горизонта идут облака на котурнах.
Прибрежные воды стянув наподобье ковров,
Их море свернет, но не трубкой ковра, а тритоньей трубою;
Восстав из пучины, чтоб слышать свой собственный рев,
Оглохшее, вдрызг разбивается белое ухо прибоя.
С никчемными чувствами я рассчитался сполна,
И мысли мои пусть домыслит мое поколенье.
Рыдающей женщиной бьется на гальке волна,
И новая следом идет, равновесье храня по-тюленьи.
Загривок литой наклонит она, как Минотавр,
Летучей игольчатой пеной трепещущий ветер стегая,
И вновь под надтреснутый выдох огромных осипших литавр,
Охвачен предчувствием счастья, я море почти постигаю.
* * *
Не уловить
Твоих примет -
Ты ветер, нить,
Духовный свет.
Скрывай, храни
От мудреца
Суть имени
И блеск лица.
Лишь мне дано
Безумным быть,
Не видеть, но
Любить, любить.
Я жду во сне
И наяву,
Сойдешь ко мне -
И я живу.
* * *
Пройдем последние заставы,
И тракт уйдет под небосклон.
Вокруг звенят сухие травы,
И ветром колыхает звон.
Не обернемся с сожаленьем
На жизнь изведанную всю:
Как псы, мы жадным нетерпеньем
Так долго метили стезю.
Под ношей зноя непосильной
Возлюбим трудные пути,
Чтоб пыль, и пот, и топот пыльный
С терпением перенести.
На миг автомобиль взрывает
Засушливую тишину,
Но звон с обочин наплывает
И шум вбирает под волну.
Нам волны видятся иные:
Колебля блики, как листва,
На плоскости береговые
Они выносят кружева.
Над мерно дышащим прибоем,
Как в линзе, чуть замутнено,
В горах, исполненных покоем -
Лесов курчавое руно.
Над полосою побережной
Почила вечность, и она
Как эти горы, безмятежна,
Как воды, ласково-ясна.
Теснятся отблески залива,
Извечный обегая круг,
И мы шагаем терпеливо
Туда, на безмятежный Юг.
* * *
Раскинув тяжелые крылья,
Я косо парю над Москвой.
Юг выхлопом пахнет и пылью,
А Север - опавшей листвой.
От гор, припорошенных дымкой,
К которым теснится прибой,
Я снова лечу невидимкой -
Увидеть Москву под собой.
Я вновь прорезаю сниженьем
Вороний всплеснувшийся карк,
Спускаясь в пропахший броженьем
И дышащий золотом парк.
В пьянящую толщу втекая,
Струятся в тиши ветерки;
Кленовая сонная стая
Колеблет в ответ плавники.
И день мне с поляны навстречу
Искрится пушистым хвостом,
И давние пылкие речи
Мне слышатся в парке пустом.
И сердце иного не ищет,
Почуяв отчизну свою:
Вино нашей юности нищей
Я в запахе осени пью.
* * *
Неисчислимы всплески вод,
Бесчисленны отроги гор,
И мягкой дымкой небосвод
Окрестный обволок простор.
Несметны бликов племена,
Змеящихся наискосок,
Которых к вечеру волна,
Как рыб, сгребает на песок.
Влечет глаза любой извив
На многослойном срезе скал,
Чтоб, ничего не упустив,
Ты главного не отыскал.
Суть в ясных небесах плывет,
В волнах плескается морских,
Но дробность мира в хор сольет
Всего один волшебный штрих.
Сумеет разглядеть наяд,
С рыданьем бьющихся о мыс,
Не тонущий в деталях взгляд,
А обобщающая мысль.
Суть, как сверкающая нить,
Скрепила весь пейзаж морской,
Но кончик нити ухватить
Ты сможешь только в мастерской.
* * *
Казалось, все возможно
И лишь мечта права,
Казалось, что не ложны
Лишь пылкие слова.
Душа с такой беспечной,
Безудержной тоской
Казалась бесконечной,
Как окоем морской.
Она уподоблялась
Началу всех начал
И к ней по морю мчалось
Все то, чего я ждал.
Казалось, птица вала
Взмывала тяжело
И серой отливало
Вдруг серое крыло.
Волна волной сменялась,
Прибой бессонно бил,
И мне тогда казалось,
Что я тебя любил.
* * *
Хмельные прежние напитки
Сегодня через силу пьются
В последней горестной попытке
К разгульной юности вернуться.
И если спьяну временами
Забыть усталость удается -
Она, забывшись, ляжет с нами,
Но поутру она проснется.
* * *
О ты, кто вел меня всегда,
Хоть ты, я знаю, и не друг, -
Меня погубят города,
Открой мне безмятежный Юг.
Всегда туда влечет стезя
Из суматохи городской,
Где счастья обрести нельзя,
Но можно обрести покой.
Где, вкось волнение гоня,
Изрыл всю ширь Эвксинский Понт,
Где в дымке спит сиянье дня,
Двоится теплый горизонт.
Где по волнам со всех сторон
Порхают плоскости, змеясь,
Где на ветру дубовых крон
Кипит узорчатая вязь.
Где вечности упорный ритм
Живет, ворочаясь в волнах,
В круженье отблесков горит
И громыхает в валунах.
Но страшно твой услышать смех:
Позволишь мне уйти туда -
И там понять, что я из тех,
Кого сгубили города.
* * *
Я знаю, что ты никогда мне не будешь близка,
И тихо плыву меж коричневых мебельных льдин.
Не дай тебе Боже узнать, что такое тоска,
Тем более с ней оказаться один на один.
Не дай тебе Боже услышать, как время течет,
Услышать безмолвье, которого не заглушить,
Почувствовать, как из зеркал выползающий лед
Усталые нервы начнет беспощадно мозжить.
Не дай тебе Боже того, что мне щедро дано,
Такое не вместится в нежном сердечке твоем:
Когда на секунду во льду возникает окно
И темная толща качнется приманчиво в нем.
* * *
Пусть в жизни я не преуспел,
Но мне от этого не грустно,
Ведь я любовь свою воспел -
И, говорят, весьма искусно.
Пусть, скуку черную гоня,
Бесстыдно бесится богатство,
Но злоба не толкнет меня
В коммунистическое братство.
Любимая, пускай с тобой
Я близок только в грезах винных,
Я все же не сольюсь с толпой,
Клубящейся в огнях витринных.
Я одинок в любой толпе,
На гульбище и в магазине,
И я, любимая, к тебе
По этой двигаюсь пустыне.
Мне здесь тебя не обрести,
Но я такой не ставлю цели -
Я должен нас двоих спасти
От жадной жизненной скудели.
Я здесь бреду в нагих песках
К тебе, обещанной невесте,
Чтоб за чертой, в иных веках,
Мы были неразлучно вместе.
* * *
Я не жалея тратил время,
Гонясь за призраком бессмертья,
Но доставалось и пространству,
Теснимому без милосердья.
Все страхи, все мои сомненья,
Казалось, про меня забыли,
Когда, с полей срывая шкуры,
Я шпорил бег автомобиля.
Читая до изнеможенья,
Бессонницы и нервной дрожи,
Главнейшего не находил я,
Но что-то отыскалось все же.
И грозная борьба с пространством
Не все на ветер рассыпает -
Порой цветы, трава, деревья
Бивак твой тихо обступают.
В позванивающих скрещеньях,
В толпящихся изломах стройных -
Тишайший шум оповещенья,
Понятного лишь для достойных.
* * *
Сулите любые беды,
Но я устал выбирать.
Я нынче выбрал победу
И не могу проиграть.
Я резко рвану от бровки,
И гравий хрипит в ответ.
Отныне на остановки,
На отдых - времени нет.
Предстанут мне лес и поле
В наивной сонной красе,
Но их разрубает воля
Бетонным бичом шоссе.
Довольно мне угощений,
Игры лучей в хрусталях,
Заманчивых угощений
И женщин в глупых ролях.
Мне воля твердит: не мешкай,
Важней другие дела.
Навек с надменной усмешкой
Я выйду из-за стола.
Пусть нервы просят покоя,
Но это всё пустяки -
Их воля крепкой рукою
Натянет вновь на колки.
И взгляд опоздает нежный,
В пути ему грош цена
К победе - столь неизбежной,
Что вроде смерти она.
* * *
Неуловимо образ твой тает
В утреннем свете;
Неуловимо он улетает
В свете вечернем;
Краем одежды в небе играет
Ласковый ветер;
Та, что любима, не обитает
В обществе черни.
В свете закатном, в свете рассветном
Чувствую взгляд твой;
Слышу твой шепот в шорохе ветра,
В шуме прибоя;
Вечной любовью, тайною клятвой,
Словом заветным
Связан с тобою, связан навеки
Только с тобою.
* * *
Команды полые раскаты
Расколются почти что зримо,
И вновь командуют легаты,
Не верящие в дряхлость Рима.
И вновь музыка оросила,
Как огороды, ширь парада,
Чтоб ожила слепая сила,
Не чуя близкого распада.
И обвивает стен уступы,
Как червь реснитчатый, колонна,
И Третий Рим глазами трупа
Глядит на это благосклонно.
Военщина времен упадка,
Ты - кладезь острых наслаждений!
И, чавкая, жуют брусчатку
Мокрицы ротных построений.
* * *
Спокойны серые глаза,
Черты тяжелые набрякли,
А дым то вьется, как лоза,
То копится, как ворох пакли.
Всю жизнь я вижу без прикрас,
Без лицемерного убранства,
А дым все режет, как алмаз,
Изгибы на стекле пространства.
Пусть безразличие, как нож,
Вдруг станет в сердце нестерпимым,
Но черт лица не тронет дрожь,
Лишь взгляд на миг подернув дымом.
Все то, что в жизни нас влечет,
Так низко, что почти забавно,
А дым, как время, все течет,
Расслаиваясь плавно-плавно.
* * *
В день скромных похорон моих
Не стоит спрашивать, друзья,
Как вышло, что за столько лет
Настолько мало сделал я.
Не забывайте обо мне,
Попробуйте меня понять;
Не говорите о плохом -
Все надо проще объяснять.
Был свеж мой беззаботный взгляд
И поступь дерзкая легка,
В кармане правом был блокнот,
А в левом - фляжка коньяка.
И жизнь бедовая моя
Летела вскачь, а не текла;
Я ничего не успевал,
Но никому не делал зла.
И на поминках на моих
Скажите, попивая грог:
Он вдохновенье обожал,
Зато труда терпеть не мог.
* * *
Пусть я привержен чувственным усладам,
Но всё бросаю, чтоб сонет сплести,
Его охотно наполняя ядом,
И я за то у многих не в чести.
Я всех могу в смущенье привести
Неудержимым нравственным распадом,
Но даже самым искушенным взглядам
В моих стихах изъянов не найти.
Порой я напиваюсь как скотина,
Не вырастил ни дерева, ни сына,
Ценимое другими - не ценю,
Мне лень милее, чем труды и битвы,
Но мой язык острее всякой бритвы
И рассечет крепчайшую броню.
* * *
Я пьянствовал с друзьями до утра
И выглядел к утру скотоподобно,
Писал стихи язвительно и злобно
И был отнюдь не деятель добра.
Лились упреки словно из ведра,
Но я в ответ лишь хохотал утробно
И снова развлекался низкопробно, -
И вот лихая близится пора.
Но ни к чему крушиться лицемерно:
Похоже, я и вправду кончу скверно,
Зато не буду возбуждать умы.
И только женщина одна могла бы:
Но стоп, молчок Пускай мы с Музой слабы,
Но подаяния не примем мы.
* * *
Я не хочу, чтоб ты меня спасла,
Спасение меня не привлекает.
Моя душа погибели алкает,
А ты бы жизнь и нежность принесла.
Пусть голос твой меня не окликает -
И я снесу укоры без числа.
Когда поток в глубины увлекает,
Блажен гребец, не бросивший весла.
Я чувствую, как в смрадную трубу
Меня, кружа, несет водоворот,
И не хочу, чтобы была ты рядом.
Без сожалений шпорю я судьбу,
Беззвучным смехом искривляю рот
И управляю собственным распадом.
* * *
Тяжелая бутылка с испанским коньяком,
И комната пропахла заморским табаком.
Бананы, апельсины и пепел на столе,
И господа поэты уже навеселе.
По улице во мраке бегут огни гуськом,
А от щелястой рамы всё тянет холодком,
И делается зябко - как будто в мертвой мгле
Плывем мы, чуть качаясь, на утлом корабле.
Последнюю копейку мы ставим на ребро
И снова опоздаем к закрытию метро.
Пора бы расставаться - но страх не превозмочь:
Как мало нас, о Боже, и как огромна ночь!
И вновь, пока трамваи не прознобят Москву,
По волнам опьяненья с друзьями я плыву.
* * *
Желаешь ты вкусить пьянящего питья,
Однако же учти - не всем оно полезно:
Обрушится душа похмельная твоя
В провал депрессии, в раскаяния бездны.
Ты не из тех людей железного литья,
Которым все твои мученья неизвестны.
Взгляни: вот он бредет, упившись как свинья,
Но сожаленья здесь смешны и неуместны.
Поверь, что выпил он не меньше твоего,
Но у него в душе не дрогнет ничего,
А у тебя в душе - унынье без просвета.
Твоя рефлексия его не поразит,
Он только замычит и пальцем погрозит,
И ты уже поймешь, что это - муж совета.
* * *
Повис в моей уютной келье
Неполноты унылый звон.
Взяв денег на хмельное зелье,
Оделся я и вышел вон.
И громом пьяного веселья
Я был в тот вечер оглушен,
Уплыв в разгул с одною целью:
Понять, чего же я лишен.
Какие мы несем убытки!
Все деньги мигом вылетают,
Ругают нас и даже бьют
За наши тщетные попытки
Понять, чего нам не хватает,
Что отравляет нам уют.
* * *
Пей водку, друг, зане вино теперь
Нам сделалось уже не по карману;
Пей, веселись и нерушимо верь
Столь милому тебе самообману:
Что лишь на миг богемному дурману
Поддался нынче ты, а чуть за дверь,
Как вмиг приступишь к пьесе иль роману
И из разгула выйдешь без потерь.
Но более достоин уваженья
Тот, кто не принял самоутешенья,
И коль к распаду рок его влечет,
Он сможет с миром ярко распрощаться,
Всё понимать, ничем не обольщаться
И отдавать во всем себе отчет.
* * *
Вздорная неженка, черный цветок,
Я и в толпе без тебя одинок.
Не говорю я тебе: <Отпусти> -
Мне эту жизнь без тебя не снести.
Должен в душе я свиданье нести,
Словно копеечку в нищей горсти.
Я без него только боли комок,
Не разбирающий лиц и дорог.
Пусть я лишь сумрачный делатель строк,
Пусть свою жизнь я устроить не смог,
Пусть не дано мне тебя обрести -
Не исчезай, издалече свети,
Чтоб улыбался я людям в ответ,
Видя хоть издали чистый твой свет.
* * *
Будь я богом, я жизнь бы разрушил твою,
Изменил бы супруг, отступился бы друг,
Стариков ты схоронишь - былую семью,
Околеет собачка любимая вдруг.
Я ревную к работе твоей и жилью,
К развлеченьям твоим, к щебетанью подруг.
Будь я богом, я жизнь бы разрушил твою,
Заключил бы тебя в заколдованный круг.
Чтобы все в этом круге дотла истребить,
Чтобы прошлую жизнь в твоем сердце стереть,
Все житейские связи нещадно рубя;
И воистину вправе я так поступить,
Потому что готов за тебя умереть,
А быть может, и умер уже за тебя.
* * *
Коньяк, лимон, и в легкий разговор
Вплетается любви несчастной тема,
И мы взахлеб хохочем. Мы - богема,
Для нас вся жизнь - нелепица и вздор.
Любимая, последней из опор
Лишился я, но это не проблема:
Спокойную гармонию Эдема
Заменит мне цыганский буйный хор.
Я не корю тебя своим недугом:
Пусть не желала ты за недосугом
Не то что внять, а хоть порой щадить,
Но не себя в беде, в дурацкой роли -
Тебя мне жаль за то, что этой боли
Вовек ты не сумеешь ощутить.
* * *
Однажды написал великий дю Белле,
Что, мол, поэзия - сама себе награда;
Что ж, бескорыстным быть мне поневоле надо,
Раз нет мне отклика на спятившей Земле.
Не пробудить людей, погрязнувших во зле;
Красавиц не увлечь: лишь деньги - их отрада;
И все ж я требую от песенного лада,
Чтоб я порой имел мясцо в своем котле.
Кто прибыль мне сулит, того я и прославлю,
А самого себя я в грош давно не ставлю -
Всем безразлично то, что деется со мной.
Согражданам плевать на искреннее чувство,
Так пусть же за себя как может мстит искусство,
Заставив этот сброд слегка тряхнуть мошной.
* * *
Жизнь складывается печально,
Затапливаясь суетой,
Уходит все, что чрезвычайно,
Приходят сумрак и застой.
Но взглядом, брошенным случайно,
Мир наполняется пустой.
Любимая, ты - тьма и тайна,
На миг пронзенная звездой.
В порядок неблагоприятный
Сегодня строятся планеты,
Я от небес добра не жду, -
На вызовы судьбы превратной
В твоих глазах ищу ответа,
Свою счастливую звезду.
* * *
Над купами дерев закатные лучи
Придали зданиям оттенок терракоты,
Но в глубине аллей бесшумные ткачи
Из нитей пепельных вновь начали работу.
И чудный гобелен рождается в ночи.
Пусть он окажется невидим для кого-то -
Ты в сумраке сюжет античный различи,
Средь лиственных слоев - ристания Эрота.
Вглядись: вот плечи, торс, вот голова в венке;
Пускай же улиц гул живет невдалеке,
Пускай сиреневым отсвечивает небо -
Нам ночь являет здесь все тот же юный мир,
Где, спрятавшись в листве, опять следит сатир,
Как нимфа манит в грот прекрасного эфеба.
* * *
Расплывчатая сеть закинута в траву,
Прохладный ветерок едва поводит ею,
И та же ячея легла через аллею,
И я по ней иду, теку или плыву.
Облюбовав себе поляну попышнее,
Разлягусь я на ней, чтоб грезить наяву.
Волнует отсветы, как будто на плаву,
День ясный, ветреный, среди листвы синея.
Мне в травах слышится напеи легкий шаг,
И звон гиметтских пчел стоит в моих ушах,
И чашечки цветов качают пчелы тяжко.
Как этот переход немыслимо глубок:
Я отдыхаю здесь, как мощный полубог,
А в уличной толпе я был простой бродяжка.
* * *
Духовным оком зрю я обелиск,
Которым будет мой прославлен гений:
У основанья вделан медный диск,
Где выбит список всех моих свершений;
Вкруг диска малахитовый венец
Сияет вечной свежестью весенней,
И в мраморе запечатлел резец
Завет мой для грядущих поколений.
А перед обелиском - павильон,
Где средь восьми нефритовых колонн
Из бронзы светоч будет укреплен,
Неугасимо день и ночь пылая;
А если не исполните того,
То с вами разрываю я родство,
Вы недостойны дара моего,
Плюю на вас и знать вас не желаю.
* * *
Гремел оркестр, и в тесной зале
Пугливо сотрясались стены,
И гости пьяные плясали
И завывали, как гиены.
Их космы потные свисали
На губы с пузырями пены,
А музыканты всё бросали
Охапки звуков вниз со сцены.
С ногою, поврежденной в драке,
Сидел я праздно, и досада
Вгрызалась в печень мне всё пуще,
Но начала мне делать знаки
Внезапно пьяная менада
И улыбаться мне влекуще,
И я отбросил роль зеваки,
И захромал в людское стадо,
И там запрыгал в самой гуще.
* * *
То жадный жар грозил спалить меня дотла,
То холода волна в крови катилась глухо,
И то давила боль, то грызла, то рвала,
Как крыса злобная, вселившаяся в брюхо.
Пусть от усталости вся плоть изнемогла,
Но боль перевести не позволяет духа.
Я корчусь так и сяк, но до чужого слуха
Ни жалоба моя, ни просьба не дошла.
Чего стесняюсь я? Я знаю - мне помогут,
Но мысль, что в слабости меня увидеть могут,
Закроет мне уста. Я боль превозмогу.
Стараясь никого не повергать в тревогу,
Я гордо думаю, что я могу так много:
Все пальцы искусав, терплю - и ни гу-гу.
* * *
Ни женщины, ни слава, ни вино
Не привлекают утомленный взгляд,
Но в зимней тьме горит одно окно,
Неколебимый золотой квадрат.
Тепло, уют, спокойствие и лад
В картине этой слиты заодно,
И оттого, что взгляду не дано
Проникнуть внутрь, - она милей стократ.
Перед окном - сплетение ветвей,
Вдоль черных линий - снежная кайма:
Под гнетом тьмы осевшие дома
Вдруг с шумом огибает снеговей,
Забытое доносит до ума:
Пора идти дорогою своей,
Где беспощадный ветер и зима.
* * *
В зачарованных дебрях моей слепоты,
Где в лесу подсознания спят дерева,
Грациозно крадешься и прячешься ты,
И восходят видения, словно трава.
В зачарованных дебрях забыты слова,
Но во мгле там твои расцветают черты.
Как лианы, сплетаются явь и мечты,
И колышутся образы, словно листва.
Я устал, и заснул, и во сне я исчез,
Мне нельзя просыпаться, мне страшно прозреть,
Засевай же мне душу дурманной травой!
Я - видений моих зачарованный лес,
Я заставлю все образы в нем замереть,
Чтобы в нем без помехи встречаться с тобой.
* * *
Я лишь с тобою сердцем говорю,
Мне разговоры прочие - докука,
Но тайной речи не придам я звука,
В людскую речь ее не претворю.
Не втуне я в молчании горю,
Не зря безмолвья познана наука:
Мне образ твой - надежная порука,
Что к Радости свой путь я проторю.
Пускай досель я брел по жизни слепо,
Но чувствую - грудные рвутся скрепы.
Разломятся - и изольюсь я весь
Туда, к чему вся жизнь была ступенью,
К предвосхищаемому единенью,
Которое произойдет не здесь.
* * *
Всегда у меланхолии во власти -
Я жил, всегда дурачась и шутя;
Испробовав все ухищренья страсти -
Остался целомудрен как дитя;
Порой людей всем сердцем презирая,
Нарочно не обидел никого;
Я в небе ясно видел башни рая,
Но на земле я упустил его.
Всем тем, что только представало глазу,
Я обладать желал вполне и сразу,
От алчности горел и холодел -
И между тем был крайне бескорыстен.
Неприхотливость, горстка старых истин
Да ремесло - вот всё, чем я владел.
* * *
Благоговел перед любимой я,
Страницы:
1, 2, 3, 4, 5, 6, 7, 8, 9, 10, 11, 12, 13, 14, 15, 16, 17, 18, 19, 20, 21, 22, 23, 24, 25, 26, 27, 28, 29, 30, 31, 32, 33, 34, 35, 36, 37, 38, 39, 40, 41, 42, 43, 44, 45, 46, 47, 48, 49, 50, 51, 52, 53, 54, 55, 56, 57, 58, 59, 60, 61, 62, 63, 64, 65, 66, 67, 68, 69, 70, 71, 72, 73, 74, 75, 76, 77, 78, 79, 80, 81, 82, 83, 84, 85, 86, 87, 88, 89, 90, 91, 92, 93, 94, 95, 96, 97, 98, 99, 100, 101, 102, 103
|
|
