Орден куртуазных маньеристов (Сборник)
ModernLib.Net / Поэзия / Степанцов Вадим / Орден куртуазных маньеристов (Сборник) - Чтение
(стр. 22)
|
Автор:
|
Степанцов Вадим |
|
Жанр:
|
Поэзия |
|
-
Читать книгу полностью
(3,00 Мб)
- Скачать в формате fb2
(2,00 Мб)
- Скачать в формате doc
(2,00 Мб)
- Скачать в формате txt
(982 Кб)
- Скачать в формате html
(2,00 Мб)
- Страницы:
1, 2, 3, 4, 5, 6, 7, 8, 9, 10, 11, 12, 13, 14, 15, 16, 17, 18, 19, 20, 21, 22, 23, 24, 25, 26, 27, 28, 29, 30, 31, 32, 33, 34, 35, 36, 37, 38, 39, 40, 41, 42, 43, 44, 45, 46, 47, 48, 49, 50, 51, 52, 53, 54, 55, 56, 57, 58, 59, 60, 61, 62, 63, 64, 65, 66, 67, 68, 69, 70, 71, 72, 73, 74, 75, 76, 77, 78, 79, 80, 81, 82, 83, 84, 85, 86, 87, 88, 89, 90, 91, 92, 93, 94, 95, 96, 97, 98, 99, 100, 101, 102, 103
|
|
С необычайной простотой
Затем бегу я в дебри сада.
И пусть разносится кругом
Ваш крик, бессильно-разъяренный, -
В угрюмом логове своем
Дремлю я, удовлетворенный.
Но ваших окон мирный свет
Мне чинит вечную досаду.
За все потребовать ответ
Однажды я приду из сада.
Застыну мрачно, не таясь,
На глянцевом полу дощатом.
Брильянтиками пара глаз
Блестит на тулове мохнатом.
И, взгляд от книги оторвав,
Вы дико содрогнетесь в страхе,
Я ж, мерзкий, покачу под шкаф
И скроюсь там, в пыли и прахе.
Вы не отыщете меня,
С тех пор усвоив думу злую,
Что мерзкий, ядовитый, - я
Бок о бок с вами существую.
И мне понравится ваш страх,
Я буду жалить вас, вопящих,
Являться дерзко на столах
И пробегать по лицам спящих.
Всегда возникнуть я могу,
Перепугать, ужалить люто.
Я враг семье и очагу,
Простому мирному уюту.
Укрывшись до поры во тьму,
Я выжидаю терпеливо.
Порой лишь челюсти сожму -
И разожму неторопливо.
Под шифоньером затаясь,
Глаза брильянтовые пялю.
Дрожите! В следующий раз
Я вас не так еще ужалю.
* * *
Вы не верьте этим слухам, этим болтунам упрямым,
Что твердят: мол, водяные славны мрачностью своей.
Нам противен холод донный, мы не прячемся по ямам,
Мы лежим на мелководье, в иле, в зарослях хвощей.
Там лежу я в топи вязкой, в теплой жиже, весь под ряской,
И меня слегка щекочут вереницы пузырьков,
А вокруг меня - кишенье, плесков, бликов оживленье,
Чую ласковость пиявок, жестких тыканье жуков.
И, варясь в кишенье общем, упоен болотным смрадом,
Водорослями опутан, - я до времени молчу,
Только в нежный час закатный я, на радость водным гадам,
Изнемогши от блаженства, зычно вдруг захохочу.
И под небом тонко-алым будет хохот мой сигналом:
Чуть в поля укатит эхо, отряхнув росу с травы -
Вмиг, наскучивши молчаньем, мне вечерним величаньем
Зазвучит тысячегласно хор бесчисленной лягвы.
* * *
Я двор обведу невнимательным оком
И в первый момент машинально отмечу:
Собака бежит как бы несколько боком
С лицом безучастным мне прямо навстречу.
Ее продвижение так неуклонно,
Что в сердце невольно возникнет обида:
Меня, чья душа словно космос бездонна,
Нельзя упускать столь открыто из вида.
Пускай, поравнявшись, хвостом завиляет,
Пусть лучше с рычаньем оскалится злобно,
Чем попросту мимо рысцой прохиляет,
Меня от столба отличить неспособна.
Хоть свист я издам мелодично-учтивый,
Всем видом являя отсутствие фальши, -
Моргнув, с мимолетной гримасой брезгливой
Она равнодушно проследует дальше.
И я как-то вдруг разволнуюсь ужасно,
Почувствую приступ безумной отваги.
Собачья башка рассудила напрасно,
Что я потерплю равнодушье дворняги.
Такого сносить не желаю отныне,
Значенье мое ей придется усвоить!
Небось как получит колом по хребтине -
Закается рожи надменные строить.
* * *
Покоится моя душа,
Когда я в полутьме сарая,
Сопя и тяжело дыша,
Поспешно пойло пожираю.
Затем я выхожу на свет,
Прикрыв белесые ресницы,
Всей тяжкой тушею воздет
На элегантные копытца.
И семеню я по двору,
Уже не чувствуя покоя,
И под забор уже дыру
Я рылом терпеливо рою.
Протискиваюсь в огород
И, разрушительней снаряда,
Чтоб вырыть сочный корнеплод,
Я рылом вспахиваю гряды.
Меня дубиной бьете вы,
Но, с валуном ожившим схожий,
Не поверну я головы,
Лишь передергивая кожей.
Что мне побои! Лишь тогда
Душа мятежная покойна,
Когда в нутро мое еда
Свергается бесперебойно.
Весь мир есть только род сырья,
Мне отведенного всецело,
Чтоб мощь телесная моя
Таинственно и грозно зрела.
* * *
В это верится не без усилья,
Но увидел воочию я:
Черепаха питается пылью,
Оседающей в дебрях жилья.
Гложет лапами гладь черепаха,
Пустоту по паркету гребя, -
Это в угол, где заросли праха,
Ускользает она от тебя.
А в заветном углу изловчится,
Шею старую вкось повернет;
Манна времени, суток мучица
Наполняет бесчувственный рот.
Не корми ее пищею жирной -
Только тем черепаха жива,
Что в тиши неподвижной квартирной
Перетерли часов жернова.
Вот жуешь ты перченое мясо,
Запивая винцом по глотку,
А часы и из этого часа
Черепахе смололи муку.
Погружаешь ты мясо в приправу,
Чтоб от жадности скулы свело,
Но рептилии мудрой по нраву
Только время, что пылью легло.
Так бездумно ты все поглощаешь, -
Пусть раскаянье душу проймет:
Ты ведь времени не ощущаешь,
А она только им и живет.
Головою старушечьей водит,
Всех утех безрассудных чужда.
Твой-то век безвозвратно уходит,
А ее не меняют года.
И ее поведение глупым
Не считай, молодой вертопрах:
Скоро станешь уродливым трупом
Под бесшумный смешок черепах.
* * *
Я к вам приду с лицом страдающим,
Небритый, жалкий и больной.
Ну как тут вам, преуспевающим,
Не погордиться предо мной!
Чтоб понял я, что я - ничтожество,
Что жизнь я загубил зазря.
Неся, как груз, свое убожество,
Я удалюсь, благодаря.
Пускай в глазах у вас презрение
И пусть упрек на языке -
Стерплю любое унижение
За эти денежки в руке.
Куда мне помнить о стыдливости,
Когда вот-вот я оживу!
И, не стесняясь торопливости,
С бутылки пробку я сорву.
Позыв мгновенно-повелительный
Вдруг пережмет гортань мою.
Сивухи запах отвратительный
Дрожащими ноздрями пью.
Дрожащий в пальцах цепенеющих,
Стакан я опрокину в рот,
И в три комка, блаженно-греющих,
В нутро мне водка упадет.
Проступит пот от облегчения,
Отмякнет тискавший озноб,
Но жажды роковое жжение
Опять наполнит грудь и зоб.
Напьюсь безумно, омерзительно,
И, злобу пьяную дразня,
Я вдруг припомню, как презрительно
Вы посмотрели на меня.
На всё теперь мне наплевать равно,
Никто не страшен мне теперь.
Я к вам вернусь - ругаясь матерно,
Начну ломиться в вашу дверь.
Иль с той же бранью кровожадною
Примусь в ночной зловещий час,
Грозя расправой беспощадною,
Бродить под окнами у вас.
Не удивляйтесь, слыша шум ночной:
То я безумствую спьяна,
Катаюсь по земле у рюмочной
И ревом требую вина.
Я отомщу вам за презрение,
Заставлю думать обо мне.
Я утвержу свое значение
Буянством грозным при луне.
Другие - просто алкоголики,
Но я-то вовсе не простой.
Не приведи вам Бог, соколики,
Мой нрав опробовать крутой.
* * *
Приветствуя сестру расслабленной улыбкой,
Себя перевернуть безропотно даю,
Чтоб спину обнажить дородную мою,
Присыпать пролежни особою присыпкой.
Где мокнет плоть моя, где кожа стала липкой -
Туда я ваты клок рачительно сую;
Пришедшим повидать - привстав на койке зыбкой,
Сырую мягкую ладонь я подаю.
Дрожащим голосом пожалуюсь на боли;
<Клистиры и бандаж не помогают боле>, -
Скажу и в панике вдруг судно запрошу,
Чтоб прекратить визит. Ведь я ничем не болен,
Но заболеть боюсь - и всеми недоволен,
Обузой став для всех, расслаблен и безволен,
Лежу и в тишине размеренно дышу.
* * *
В тропических лесах, волнующе безбрежных,
Укрыться от людей, не помнить о тоске,
У черных обезьян в манишках белоснежных
Стать царственным вождем с дубиною в руке.
Карать ослушников и поощрять прилежных
И пищи признаки провидеть вдалеке;
Вычесывать клещей из шерсти на брюшке.
Вдруг странным запахом, встревоженною птицей
Я буду извещен про близость экспедиций:
Врагов гармонии я здесь не потерплю!
Вверху, где сноп лучей, вдруг затрясется ветка,
И с диким хохотом, необычайно метко
Проводнику орех я в голову пошлю.
* * *
Я убегу от вас, родители,
Презрев общественности суд.
Ведь зрелищ остреньких любители
Иной развязки не снесут.
Я так хочу раскрепощения,
Но воля ваша жестока -
От всех, кто жаждет развлечения,
Скрывать ущербного сынка.
Не удержать меня вам взаперти,
Я вырвусь - и пойду гулять:
С ужасным воем, как на паперти,
Гнилые язвы заголять,
Визгливо бедствия предсказывать,
В помойке роясь по утрам,
И неожиданно показывать
Народу стекшемуся срам.
Смеясь и ужасаясь, зрители
Всегда кругом, к плечу плечом;
Лишь вам, спокойствия блюстители,
Мои ужимки нипочем.
Любой из вас суров, решителен
И ваши взгляды холодны,
Но я, как зверь, хитер и бдителен
И все пути мои темны.
Закрыв глаза, в самозабвении
Свой смрад я буду обонять -
Лишь в это сладкое мгновение
Меня вы сможете догнать.
Пускай, рассеяв толпы зрителей,
Меня схватить рискнете вы -
В борьбе успею я мучителей
Обгадить с ног до головы.
Изображу в плену раскаянье,
Вы успокоитесь - и тут
Я кинусь прочь, к родной окраине,
Где во дворе зеваки ждут.
Помчусь виляя, с прытью дикою,
Ведь жаждут слышать новички,
Как я им выложу, хихикая,
Свои укромные грешки.
* * *
В галантерейном магазине
Купил я мыла, а потом
Взорвался вдруг на мерзкой мине
Кота с откляченным хвостом.
Мне рев кошачий безобразный
Остаток нервов растерзал,
И я погнал, ругаясь грязно,
Кота через торговый зал.
Я оправданиям не верю,
Котище был отнюдь не прост, -
Зачем же он сидел у двери,
Зачем же он отклячил хвост?
Я пнуть старался паразита,
Блюдя достоинство свое,
Но встало на его защиту
Всё магазинное жулье.
Когда котяру под прилавок
Вогнал с размаху мой пинок,
Они взбрехали стаей шавок,
Что я чудовищно жесток.
Меня все это возмутило -
Затормозив на всем скаку,
Я им швырнул обратно мыло,
Нацелясь тщательно в башку.
Бранились на полу старухи,
Поваленные в толкотне,
А я сказал, что оплеухи,
А то и двух, не жалко мне.
Чтоб не мололи языками,
Я посулил пустить им кровь.
Добро должно быть с кулаками,
Я это вижу вновь и вновь.
* * *
Вы слышите тоненький звон,
Упорный, томительно-ровный?
В той песне я весь отражен,
Прожорливый и бездуховный.
Не зря я сюда прилетел -
Во мраке меня разыскало
Тепло вожделенное тел,
Проникшее сквозь одеяло.
И я колебаться не мог,
Мне виделось ясно до дрожи,
Как ищет, дрожа, хоботок
Удобного места на коже.
Единственно правильный путь -
Желанье без мысли и воли,
И вновь я лечу - потонуть
В ласкающе-долгом уколе.
Гудением воздух пронзив,
Лечу на тепло изголовья.
Взлечу ли, брюшко нагрузив
Дремотною, теплою кровью?
Иль будет тяжелый удар,
Крушенье телесной структуры?
Неважно: как истый комар,
Живу я по зову натуры.
Пусть я пропаду без следа,
Расплющен чудовищной дланью,
Зато я не знал никогда
Разлада ума и желанья.
* * *
Мой злобный взгляд пронзает стол
И плавит заливное в блюде.
Куда ж ты, брат, меня завел
И кто такие эти люди?
Вконец измаялся тут я -
Прилично выражаться просят
И, словно некие графья,
Простого духа не выносят.
О чем-то чуждом говорят
И все здесь как-то не по-русски.
Они всё врут, я чую, брат,
К чертям их вина и закуски!
Горчат закуски и питье,
И мы чужие тут, бесспорно,
Ведь наши предки, мужичье,
И нас сработали топорно.
Чего мы ждем? Я изнемог,
Так хочется покуролесить!
Сперва я выпью под шумок
Стаканов девять или десять
И встану, врежу трепака,
Хлеща руками по коленам,
Хватая женщин за бока,
Мужчин распихивая к стенам.
Поберегитесь мне мешать,
Не то я вовсе окосею
И вашу галстучную рать
Пинками тяжкими рассею.
Молчите у меня, не то
Я всех вас страшно измордую!
За мной, браток, бери пальто -
Уходим, выпив стременную.
Прокатимся, упившись в прах, -
Пусть, онемев, глазеют бонзы, -
По ихним лестницам в коврах,
В сияньи мрамора и бронзы.
Уходим - и не передать
Словами это наслажденье,
Когда начнут нас покидать
Безумный гнев и раздраженье.
Пойдем растрепанны, хмельны,
Прохожих привлекая взгляды,
Но облегчения полны,
Как самой сладостной отрады.
* * *
О вреде выпивки урок,
Как все их доводы ни ловки,
Без колебаний я пресек
Железным лезвием издевки.
Чем обольстить меня хотят?
Я все приманки отвергаю
И лишь в безудержный распад
Свой путь железно пролагаю.
Мне все наскучило равно;
Под разложенья черным флагом
Я к двери с вывеской <Вино>
Железным продвигаюсь шагом.
Пусть отравляют мне питье,
Грозя диспансером и гробом,
Пусть тело бедное мое
Железно сдавлено ознобом, -
Желающим меня сдержать
Советую посторониться,
Поскольку нынче я опять
Железно порешил напиться.
Ведь ко всему, что есть окрест,
Я не имею отношенья,
И никакая ржа не съест
Железо моего решенья.
* * *
Я поставил свой дом над прозрачным ключом,
Чистый ток беспечально певуч,
И в струях переливных много образов дивных
Мне показывал трепетный ключ.
Был доволен судьбой, но утратил покой -
Ведь поведали мне старики,
Что слоны-великаны по просторам саванны
Хищно рыщут, ища родники.
Осторожность забыл - и родник загубил.
Налетят! И уж как ни грози -
Вмиг начнут испражняться, неуклюже валяться,
Ключ растаптывать в вязкой грязи.
И сказали: слоны не выносят слюны.
Чуть приблизятся звери гуськом -
Предводителя стада из укромной засады
Угости ты хорошим плевком.
В первый миг обомлев, он разинет свой зев,
И, безумно затем зарыча,
В страхе все повернутся и назад понесутся,
По степи тяжело топоча.
Ныне, дерзких прогнав, им урок преподав,
Снова душу вверяю ключу
Иль у крепкой ограды, видя злобное стадо,
До упаду над ним хохочу.
Серебрятся слоны от засохшей слюны;
Исторгая мучительный рык,
Бродят в лунном тумане по иссохшей саванне
И мечтают попасть на родник.
* * *
Я дерево вижу с балкона
И тот оголившийся сук,
Где с бешеной злобой ворона
Скрипучий насилует звук
И ставит меня перед фактом,
Ритмически хрипло трубя,
Что только насильственным актом
Мудрец утверждает себя.
Нельзя отрицать добродетель,
Но нужно порой попирать;
Довольно, как праздный свидетель,
На дерзость вороны взирать.
И я поднимаю мелкашку,
В прицеле ворона видна;
Пустив беспокойно какашку,
В испуге притихла она.
* * *
Я с виду обычный орех,
Но чуть вы меня раскусили,
Как рот, что взыскует утех,
Наполнится горечью гнили.
Годами я горечь копил,
Годами я гнил неприметно, -
Решительный миг наступил,
В который умру беззаветно.
Я высшую цель обрету,
Злорадным сознаньем насытясь,
Что вы с моей гнилью во рту
Надолго покоя лишитесь.
Гниение вспомню добром,
Порадуюсь смертному часу,
Почуяв дробимым нутром
Горчайшую вашу гримасу.
* * *
Привстал на цыпочки маэстро,
Впадая в буйный деспотизм,
И медные кишки оркестра
Уже раздул метеоризм.
Когда натужно грянут трубы -
Кто за собою уследит?
Тут сами отвисают губы,
Глаза вылазят из орбит.
Чтоб вмиг восторг волной могучей
Спрямил извилины в мозгу,
Музыка зычностью созвучий
Грозит незримому врагу.
Любой, внимая звучным трубам,
Постыдных колебаний чужд,
С одушевлением сугубым
Готов на все для высших нужд.
Чтоб враз бестрепетное рвенье
Всех пронизало до костей,
Гремит оркестр - изобретенье
Обильных мудростью властей.
* * *
Поглядите на эту свинью,
На набрякшую тяжесть телес!
Я люблю ее, свинку мою,
И ее неуклонный привес.
Где из крепких шершавых досок
Для свиньи я построил загон,
Словно сочный арбузный кусок,
Разломлю я свой аккордеон.
И мелодия хлынет моя
Над загаженным задним двором,
И, в навозе валяясь, свинья
Постигает созвучья нутром.
Здесь, где пахнут столь сытно навоз
И отбросы в лохани большой,
Я и сам умиляюсь до слез,
И свинья отдыхает душой.
И движенье тех соков нутра,
Что в крови растворяют еду,
Я мелодией, полной добра,
В гармонический лад приведу.
В музыкальном полузабытьи
Плодотворнее клетки всосут
Все питанье - и стати свиньи
Раздвигаются, крепнут, растут.
Неожиданно вскочит свинья,
Словно что-то ей вспомнилось вдруг,
И, следя за ней, чувствую я
Восхищенье и вместе испуг.
Как погрузчика ходят ковши,
Загребая все пойло до дна, -
Так и жрет и себе от души
Рукоплещет ушами она.
И теперь ее трогать нельзя
И нельзя вообще побороть:
Из-под слипшейся шерсти сквозя,
Розовеет могучая плоть.
Я гляжу на нее дотемна,
И восторга озноб проберет:
Зазевайся я только - она
И меня моментально сожрет.
* * *
Итак, вы недовольны мной,
У вас я злобу вызываю?
Примите же, примите бой,
Я только этого желаю!
Любую созовите рать -
Я против рати исполинской
Начну немедленно пылать
Сугубой яростью воинской.
Она построится едва -
И клич мой грянет громогласный,
В котором связаны слова
Одной гармонией ужасной.
И столько яда будет в них,
И столько ярости звериной,
Что вам покажется мой стих
Нещадно плющащей дубиной.
И, видя жалкий ваш побег,
Захохочу я, ваш владыка.
Ведь вы отныне и навек
Рабы властительного зыка.
Я - рок, но только не слепой,
Я сокрушу ваш хилый разум
И увлеку вас за собой
Непререкаемым приказом.
Заставлю до конца пройти,
Как плетью, действуя словами,
Мои жестокие пути
С рокочущими пропастями.
И я злорадно усмехнусь,
Когда увижу, что гонимым
Их прошлое, как лишний груз,
Становится невыносимым.
Вы свергнете его с высот,
Устав от путевых изломов!
Я предрекаю грозный год
Переворотов и погромов.
* * *
Мне сон знакомый снова снится:
С собой зловоние неся,
Бежит чудовищная псица,
Сосцами пыльными тряся.
А у меня отнялись ноги
И все нутро мое дрожит:
По пыльной ссохшейся дороге
Все ближе чудище бежит.
Клыки пугающе ощеря,
Топорщит беспощадно шерсть,
И я, в спасение не веря,
Бессильно упадаю в персть.
Разинув пасть с недобрым звуком,
Мне в горло вцепится она,
И я, ужасным предан мукам,
Возжажду гробового сна.
Меня пожрет она во злобе,
Но не приходит забытье,
Хотя я весь в ее утробе,
В желудке алчущем ее.
И вот заветнейшие соки
Того, что называлось мной,
Потянут кровяные токи
По жилам псицы роковой.
И кровь по мышцам разнесется
Могучей пищей и теплом,
И естество мое сольется
С ужасной псицы естеством.
И не понять, она ли, я ли
Бегут по знойному пути,
Разбойно вглядываясь в дали,
Чтоб жертву тучную найти?
Кто в яростном остервененьи
Вдруг разом ускоряет бег,
Едва поймет, что в отдаленьи
Бредет устало человек?
Все силы, спавшие под спудом,
Не я ль выбрасываю в гон,
Предчувствуя с зубовным зудом
Терзаемого зыбкий стон?
И я уже у самой цели
В прыжке ногами оттолкнусь -
И вдруг на собственной постели
С неудовольствием проснусь.
* * *
Печальным урчаньем желудка
Я свой знаменую приход.
Бывает, потерю рассудка
Обжорство с собою несет.
Я прежде обильно питался
И вкусного много поел.
Увы! Я пороку поддался,
И мною порок овладел.
В зазнайстве своем беспричинном
Отверг я обыденный стол.
Сначала под соусом винным
Я женщин немало уплел.
Умеренность злобно отринув,
Все больше лишаясь уа,
Я вывески жрал магазинов,
Прохожих, деревья, дома.
Жестокий духовный калека,
Сожрал я родных и друзей,
Публичную библиотеку,
Изящных художеств музей.
Я был ненасытней Ваала
И явно мораль попирал:
О чем мне ни скажут, бывало -
Я вскоре все это сжирал.
Во всем называемом миром,
Мне виделась только еда,
И с лиственным свежим гарниром
Я целые ел города.
Но радости пира промчатся,
Стучит наказание в дверь:
Ведь надо порой облегчаться,
А как это трудно теперь!
И тягостный акт предстоящий
Уже ощутимо грядет,
Надежду и страх леденящий
Заранее выслав вперед.
* * *
Птичка хрипит, словно душат ее -
Петь по-другому она не умеет,
Я же туда направляю ружье,
Где средь листвы ее тельце темнеет.
Длинно, с оттяжкой, как пастырский бич,
Щелкнет пославшая пулю винтовка.
Не суждено было птичке постичь,
Что и для пенья потребна сноровка.
Если твой голос противен и груб,
То не гоняйся за славой Кобзона.
С шорохом шлепнется маленький труп
Передо мною на травку газона.
Уши чужие не мысля беречь,
Ты никому не дала бы покою,
Но не сумела себя остеречь,
Предположить невезенье такое:
Что для желания пенье пресечь
Тут же и средство нашлось под рукою.
* * *
Не обольщайтесь моим
Глубокомысленным видом:
Низменной страстью томим,
Внешне ее я не выдам.
Страсти в себе раздражив,
В сладком томлюсь воспаленье,
Внешне же, веки смежив,
Я погружен в размышленье.
Бойтесь коснуться плеча,
Лезть в разговоры со мною:
Вскинусь я, злобно крича,
Брызгая мерзко слюною.
Всюду начну разглашать,
Как вы бездарны и гадки,
Чтобы не смели мешать
Поискам важной разгадки.
* * *
Я ворот рубахи рвану,
Тоскливо раскину объятья.
Я всю принимаю вину,
Вы слышите: всю без изъятья!
Я больше не прячу лица,
Скривленного мукой ужасно.
Топчите меня, подлеца,
Что вас предавал ежечасно!
Источники бедствий - не в вас,
Не в ваших страстях и изъянах, -
Я их обнажу напоказ
В пороках своих окаянных.
Вином вы глушили себя,
Вы холили похоть в утробе,
Вы жили, друг друга губя
По глупости или по злобе.
Страницы:
1, 2, 3, 4, 5, 6, 7, 8, 9, 10, 11, 12, 13, 14, 15, 16, 17, 18, 19, 20, 21, 22, 23, 24, 25, 26, 27, 28, 29, 30, 31, 32, 33, 34, 35, 36, 37, 38, 39, 40, 41, 42, 43, 44, 45, 46, 47, 48, 49, 50, 51, 52, 53, 54, 55, 56, 57, 58, 59, 60, 61, 62, 63, 64, 65, 66, 67, 68, 69, 70, 71, 72, 73, 74, 75, 76, 77, 78, 79, 80, 81, 82, 83, 84, 85, 86, 87, 88, 89, 90, 91, 92, 93, 94, 95, 96, 97, 98, 99, 100, 101, 102, 103
|
|
