Глава 18

ПО ДОРОГЕ В ГРАНД-АНЗ

Через день на рассвете Мария, как обычно, забрала в лавке лоток с товаром и отправилась в Гранд-Анз. Поднявшись по крутым полутемным улицам к проселочной дороге, она обернулась и подумала, глядя на город, лежащий в полусумраке далеко внизу: «Там, на какой-то улице, в одном из домов остался он. Проснулся он или еще спит?»

Подняв глаза, девушка всмотрелась в темнеющее море. «Он приплыл на остров из далекой холодной страны».

Мария поднялась на холм и снова обернулась. Отсюда открывался изумительный вид на Мартинику. Гористую местность прорезало широкое шоссе. Холмы чередовались с долинами, а выше поднимались густые леса, над которыми чернела вершина Монтань-Пеле.

Девушка подставила лицо теплому ветру и зажмурилась. Два дня ее не покидало странное настроение. То ли к грусти примешивалась радость, то ли радость была омрачена грустью. В ушах у Марии звенели слова: «Добрый день, мадемуазель».

Никого нет на дороге, лишь колеблются тени, отбрасываемые кронами пальм, да зеленые ящерицы скользят по камням.

«Добрый день, мадемуазель», — слышит она голос незнакомца и чувствует запах цветов, которые он подарил ей вчера на рынке.

Снова и снова повторяла Мария про себя эту фразу, вспоминала, как он смотрел, когда она подняла на него глаза.

Чем дальше Мария удалялась от города, тем явственнее ощущала, что незримые узы соединяют ее с ним, тем сильнее он влек ее обратно. «Вернись, — как бы говорил город, — с каждым шагом ты удаляешься от того, кого любишь. Вернись, разве можно знать, что случится. Ведь он моряк и может навсегда уплыть на одном из тех кораблей, которые распускают сейчас паруса в гавани».

Девушка остановилась на вершине холма. До Гранд-Анза было еще далеко. Все ее существо стремилось в Сен-Пьер. Мало кто из женщин способен противиться велению сердца. Мария знала: стоит только повернуть обратно, выйти на базарную площадь, спуститься к гавани и, без сомнения, она встретит его. Но надо выполнять поручение, доставить товар в Гранд-Анз. И она двинулась дальше по дороге.

Глава 19

ВСТРЕЧА

Гранд-Анз — небольшой малолюдный городок на восточном берегу Мартиники, обдуваемом влажным муссоном.

Утро, запаздывающее в Сен-Пьере из-за тени, отбрасываемой горой, в Гранд-Анз приходит раньше. Город расположен на открытом месте, и ничто не мешает наблюдать здесь восход солнца. Из ночного мрака проступают очертания вулкана еще до того, как погаснут звезды на небе. Тюрбан вокруг вершины Монтань-Пеле походит на лучезарное облако, постепенно превращаясь в пылающее золотое руно. В лучах солнца загорается морская гладь. Кажется, что весь остров охвачен пожаром.

По мере приближения к Гранд-Анзу все явственнее слышится шум океана, подобно звучанию огромной раковины, внутри которой перекатывается камешек. Дорога, по которой шла Мария, выходила на главную улицу города. Девушка остановилась у лавки господина Карбэ, старого креола. Этот торговец помнил еще то время, когда Гранд-Анз процветал, а на сахарных плантациях работали рабы. Господин Карбэ принял товар, присланный хозяином Марии, нагрузил ее лоток всякой всячиной и пригласил девушку отдохнуть и подкрепиться.

Перед тем, как отправиться обратно, Мария поднялась на скалу. Каждый раз, когда она посещала Гранд-Анз, если только оставалось время, она приходила сюда полюбоваться океаном.

Подставив лицо свежему ветру, девушка опять подумала о незнакомце, имени которого до сих пор не знала, и, опустив глаза, вскрикнула. Тот, о котором она только что думала, шел по берегу в сопровождении господина Сегена.

У Сегена в Гранд-Анзе был дом, в котором он жил большую часть года, находя, что климат здесь полезнее и суше, чем в Сен-Пьере. Накануне вечером старик встретился с Гаспаром, и у него возникла мысль пригласить своего нового приятеля в Гранд-Анз.

Сеген тоже заметил на скале фигуру девушки, словно вырезанную на античной гемме. Узнав самую прелестную разносчицу на Мартинике, он снял шляпу в знак приветствия. Мария помахала рукой.

Она не двигалась с места, пока мужчины поднимались по тропинке, ведущей на скалу.

— Это Мария с Красной Горки, малютка Мария, — представил ее Сеген Гаспару. — Самая очаровательная разносчица на острове.

— Мария, — обратился старик к девушке, — я привел с собой приятеля, Гаспара Кадильяка. Посмотрим, не приглянется ли он тебе. Этот человек убил змею, он нисколько не боится копьеголовой куфии. Господин Кадильяк спас одного человека от укуса этой твари, и этим человеком был я, Поль Сеген. Да, такой услуги не забудешь вовек.

Девушка скромно улыбнулась. Гаспар не мог отвести от нее глаз. Она казалась ему грезой, которая вот-вот рассеется, как дым.

— Да, — продолжал старик, — копьеголовая куфия несла смерть на кончике своего жала, и вот он убил ее! Пожми ему руку, Мария, из уважения к Полю Сегену. Я ведь знавал твоего отца в пору его благоденствия, до того еще как этот добряк попал в сети Пьера Сажесса, который ни в чем не уступит копьеголовой куфии.

Девушка сделала шаг вперед и доверчиво, как ребенок, вложила свою маленькую ручку в широкую ладонь Гаспара.

Он не узнавал себя. Прикосновение руки Марии, взгляд ее глаз — все повергало его в смущение.

Сеген взял под руку молодых людей и повел прочь от берега.

— Ты идешь обратно в Сен-Пьер, Мария? — спросил он, когда они дошли до ворот его дома.

— Да, господин Сеген.

— Ну, желаю тебе счастливого пути. Ах, если бы я был так же силен и юн, как и ты…

Он уже поворачивал в ворота, когда Гаспар, искоса поглядывая на девушку, заявил:

— Я тоже возвращаюсь в Сен-Пьер. Мадемуазель не будет иметь ничего против, если я пойду вместе с ней? Дорога ведь так пустынна…

— Что вы? — изумился старик. — Неужели вы думаете, что сможете угнаться за разносчицей?

Гаспар улыбнулся. Вопрос Сегена показался ему нелепым. Достаточно сравнить его мускулистую фигуру с хрупкой фигуркой девушки.

— Я попытаюсь, если только мадемуазель не против моей компании.

Сеген насмешливо засмеялся, но не стал спорить. Он проводил молодых людей до лавки Карбэ. Тот помог девушке поднять лоток и попрощался, пожелав счастливого пути.

Молодые люди тронулись в обратный путь по дороге, залитой солнцем. Между ними завязался разговор: Гаспар не всегда понимал девушку, которая мешала английские, французские и креольские слова. Эта трудность взаимного понимания не раз вызывала смех у беседующих, так что очень скоро они почувствовали себя добрыми друзьями. Марию нисколько не смущало присутствие спутника. Временами она напевала старую креольскую песенку.

Было время сбора сахарного тростника. Негры, работавшие на полях, смотрели вслед Марии, которую провожал сегодня молодой человек, и радовались: наконец-то она нашла себе пару! Они что-то кричали им, но слова растворялись в томительно знойном воздухе.

Достигнув вершины холма, Гаспар и Мария остановились. Небо до горизонта было подернуто золотистой дымкой, горы походили на скопление туч, четко вырисовывалась в воздухе вершина Монтань-Пеле, которая совсем очистилась от облаков. Немного отдохнув, молодые люди спустились в ложбину, а потом, следуя вдоль извилистой дороги, стали взбираться на следующий холм.

Вот тут и пришлось Гаспару вспомнить слова Сегена: «Вам никогда не угнаться за разносчицей». Шедшая рядом с ним девушка, несмотря на тяжелую ношу, двигалась легко и быстро, точно тень, отбрасываемая облаком. Провансалец начал уставать, но не хотел сдаваться. «Бог мой, —

думал он, — дать обогнать себя девушке? Ни за что на свете!»

Чтобы не думать об усталости, Гаспар запел. У него был хороший голос, и над полями сахарного тростника знойный ветер разнес слова баллады «Девушка из Авиньона».

Мария жадно слушала, хотя понимала далеко не все. Песня, которую пел Гаспар, совсем не походила на грустные креольские напевы.

Солнце уже клонилось к западу, бросая косые лучи. По дороге побежали длинные тени. Ложбины между холмами начали наполняться сумерками. Они, подобно разлитой акварели, готовы были заполнить расщелины, поглотить холмы, поля и дорогу.

«Я скорее умру, чем сдамся», — подумал Гаспар. Голова его пылала, ноги отказывались служить. Он мечтал только о том, чтобы прилечь на зеленую траву в тени у дороги, но не решался сказать об этом Марии. Она же и не подозревала, какие муки испытывает ее спутник.

Кое-где у края дороги били родники. Когда молодые люди перешли Крестовую Гору, Гаспар остановился у одного из них, где под огромным древовидным папоротником стояла зеленая скамейка, и рухнул на нее. Мария, остановившись рядом, только теперь поняла, в чем дело. Она достала бутылочку с ратарией[2] — такая бутылочка составляет обязательную принадлежность каждой разносчицы, — налила в крышку немного жидкости, разбавила водой и протянула Гаспару.

Провансалец выпил и почувствовал себя так, словно отведал живой воды. Вслед за тем девушка, указав на лоток, попросила помочь опустить его на землю.

Гаспар снял лоток с головы Марии, и она села на скамейку. Ах, как чудесен был отдых в прохладной тени папоротника! Усталость с Гаспара как рукой сняло.

Он почти забыл, что рядом сидит девушка. Ему казалось, что около него добрый друг, вместе с которым он отдыхает после длинной прогулки. После изнурительной работы в кочегарке у него часто было подобное ощущение, когда вместе с Ивесом он отдыхал у люка в машинное отделение.

Гаспар вытащил из кармана трубку, ту самую, которую он курил под пальмами в тот день, когда Ивес нашел в лагуне затонувший корабль, набил ее и закурил. Мария, положив руки на колени, смотрела прямо перед собой на дорогу, но, казалось, ничего не видела. Мысли ее были где-то далеко.

Из задумчивости ее вывел суслик. Он вынырнул из зарослей сахарного тростника и побежал по дороге. Мария вскрикнула, одернула юбку и поджала ноги.

— Ах, ну точно господин Сажесс! — улыбнулась она. Гаспар вздрогнул. Он совсем забыл и о капитане «Красавицы из Арля», и о предстоящей экспедиции.

— Сажесс? — переспросил провансалец. — Какое отношение ты имеешь к Сажессу, малютка?

Мария взглянула на него и сделала неопределенный жест рукой. Но выражение глаз и движение руки без слов охарактеризовали ее отношение к Сажессу.

Девушка встала и указала на солнце, опускавшееся за горы. Была пора двигаться дальше. Гаспар поднялся и помог ей установить лоток на голове.

Стало прохладнее, самые отдаленные предметы приобрели четкие очертания.

— Я тоже знаю Сажесса, — сказал Гаспар, приноравливаясь к шагу Марии. — Скоро мы с ним отправимся в плавание.

Она остановилась и испуганно взглянула на Гаспара.

— Отправишься… с ним… в плавание? Ты едешь с ним… с ним…

— Я вернусь.

На него странным образом подействовала тревога, которую выражали ее лицо и голос. Гаспар не знал, что этот человек разорил отца Марии, стал проклятием их семьи. Девушка смотрела на Сажесса, как на злого духа. Она ненавидела Сажесса, считала его подлым человеком. Он причинил столько горя отцу, и вот снова вторгается в ее жизнь, чтобы отнять Гаспара.

Провансалец взял ее беспомощно повисшую руку.

— Я обещал поехать с ним, но я вернусь, — ласково сказал он.

— Ах, ты обещал…

— Но это будет еще не скоро.

Он все еще держал Марию за руку. Ее грусть передалась и ему. Даже воздух, казалось, был полон грусти.

Солнце, наполовину опустившееся за горы, перерезали очертания холмов, но видневшаяся часть диска еще яростно боролась за жизнь, трепетала, хотя фиолетовые сумерки уже затягивали ложбины, подобно приливу. На востоке всходила луна.

До Сен-Пьера оставалось еще несколько миль. Девушка мягко высвободила свою руку из ладоней Гаспара и пошла вперед. Молодые люди не обменялись ни единым словом, но в тот момент, когда, полные грусти, они держали друг друга за руки, Гаспар почувствовал, что отныне его судьба связана с судьбой Марии.

С наступлением темноты лес начал пробуждаться. В кустах тамариска гудели огромные жуки, тысячи ночных насекомых затянули свою песню, тучи светлячков замигали над цветущими гранатовыми деревьями. С быстротой захлопнувшейся двери ночь опустилась на остров.

Когда они дошли до поворота дороги, ведущей в Сен-Пьер, Гаспар остановился. Там, внизу, расстилался город, блещущий морем огней, дальше виднелась гавань, освещенная светом луны.

— Мы должны встретиться завтра, — сказал Гаспар. — Скажи, когда?

Мария растерялась. Завтра ей нужно идти в Калабаз. Это далеко, у самого подножья Монтань-Пеле. Девушке и в голову не приходило воспользоваться несколькими днями отдыха. Работа стала неотъемлемой частью ее жизни.

Наконец она решилась.

— Жди меня здесь за час до захода солнца. Я буду возвращаться из Калабаза.

— Обещаешь прийти?

— Да, — выдохнула Мария.

Обещает ли она?! Только смерть может помешать ей прийти сюда. Она готова снова и снова пересекать эти холмы и долины, терпеть палящий зной и мокнуть под дождем, если только будет знать, что Гаспар ждет ее.

Он взял ее руку и прижал на мгновение к губам. Это был их первый поцелуй. Затем они стали спускаться к городу. Луна освещала дорогу, от гавани доносился шум прибоя, легкий бриз нес прохладу.

У своего дома Мария остановилась, ласково улыбнулась Гаспару и исчезла в дверях.

Глава 20

СИМОН СЕРПЕНТЕ

Утром Гаспара разбудил голос капитана Сажесса. Затем послышался стук в дверь, и капитан, не дожидаясь разрешения войти, показался на пороге.

По выражению лица Сажесса Гаспар догадался, что что-то стряслось.

Капитан прикрыл дверь.

— Хорошенькое дело, — сказал он. — Все погублено! Это вы обо всем разболтали?

— Разболтал? О чем?

— Бог мой, о чем же еще, как не об экспедиции?

— Никому ни одним словом я не обмолвился.

— Это правда?

— Я сказал только одному человеку, что отправляюсь в путешествие вместе с вами, но с какой целью — об этом я умолчал.

— Кому вы сказали?

— Господину Сегену.

— Дьявол! — воскликнул Сажесс.—Так значит, это он…

Не договорив, он присел на матрац, смял между ладонями свою панаму, которую стащил с головы, и подозрительно уставился на Гаспара.

— Объясните же, наконец, что произошло? — спросил тот.

Оказалось, что накануне вечером Жюль донес Сажессу о слухах, распространившихся в городе. Говорили, что капитан «Красавицы из Арля» нашел затонувший корабль, нагруженный слитками золота, и отправляется за сокровищами, но, по всей вероятности, вернется ни с чем, так как снаряжается другая экспедиция, финансируемая человеком гораздо более богатым и влиятельным, чем капитан. Правда, Жюль не сказал, что виной всех этих слухов был он сам, так как однажды, будучи в приличном подпитии, разболтал своей подруге о какой-то тайне, на которую Сажесс ему намекал.

Конечно, ничего страшного в этом не было, но Сажесс вообразил, будто Гаспар его обманывает. Смущало его только то, что провансалец не был знаком ни с одним из богатых людей, способных перейти дорогу капитану. Но теперь Гаспар признался, что говорил на эту тему с Сегеном, самым богатым человеком на острове и злейшим врагом Сажесса.

Теперь все было ясно. Другой на его месте дал бы волю своему раздражению, но капитан был человеком предусмотрительным и осторожным. Гаспар был ему нужен. Если они найдут сокровища, в одиночку Сажессу не справиться с экипажем «Красавицы из Арля». Подыскивать же кого-то другого вместо Гаспара нет времени. Нет, сейчас нельзя ссориться с этим кочегаром. Потом… да, да, потом, когда золото будет погружено на борт судна, Гаспар поплатится за свой длинный язык.

— В конце концов, — как можно дружелюбнее сказал Сажесс, — все это неважно. Вы утверждаете, что не говорили о сокровищах Сегену. Я верю вам. Но все же он догадался, в чем дело, и снаряжает собственную экспедицию.

— Но ведь господин Сеген не знает координат острова, — возразил Гаспар.

— Довольно и того, что он знает о наших намерениях. Поэтому надо торопиться. Я отправляюсь через три дня.

— Через три дня? — удивился Гаспар.

— Да, разгрузку «Красавицы из Арля» закончат послезавтра к вечеру.

— А время на оснащение экспедиции?

— Неужели вы думаете, что я могу взяться за дело, не составив плана действий? — усмехнулся капитан. — Давайте лучше не будем терять времени.

Через пятнадцать минут они уже были на базарной площади. Сажесс привел своего спутника к складам, тянувшимся вдоль берега. У одной из построек он остановился, заглянул в дверь и вошел, сделав знак Гаспару следовать за ним.

Воздух в помещении, где они оказались, был пропитан запахом смолы, парусины и отсыревших канатов. Пол завален ржавыми якорными цепями, отжившими свой век якорями, кабестанами, всякого рода балками и блоками, над головой свисали остатки снастей. Можно подумать, что находишься в пещере, которая была местом гибели кораблей.

Посреди всего этого хлама восседал его собственник, которого судовладельцы от Пуэрто-д'Эспанья до Порт-Ройяля называли просто Жаком. Он наблюдал за работой трех человек, сшивавших парус на свободном пространстве пола.

Это был плотный человек, мало похожий на процветающего дельца, уже немолодой, с поседевшей головой, чисто выбритый. Он неизменно улыбался, неизменно был спокоен, неизменно вежлив, неизменно готов пойти вам навстречу, но становился тверд, как кремень, когда приходилось торговаться. Его бизнес заключался в скупке за бесценок старых кораблей, порвавшихся цепей, сломанных мачт. Все это после починки он продавал с барышом. Жак всегда был в состоянии снабдить вас якорем, парусом или мачтой. Он покупал даже затонувшие корабли, если, само собой разумеется, они затонули неглубоко, причем, как правило, лично руководил спасательными операциями. И уж конечно, Жак собственной персоной появлялся в тех местах, где работа сулила хорошую прибыль.

Сажесс отвел Жака в сторону, чтобы изложить цель своего посещения. Гаспар тем временем присел на бревно и наблюдал за тем, как сшивают парус.

— Мне предстоят подводные работы, — сказал Сажесс. — Требуется два водолазных комплекта и воздушный насос. Располагаете ли вы всем этим и сколько хотите за их прокат в течение двух месяцев?

— Две тысячи долларов залог и пятьсот за прокат, — быстро ответил Жак.

— Триста, и ни цента больше.

— Моя цена — пятьсот. Если она вам не подходит, ничего не поделаешь. Со мной уже говорил один господин по тому же вопросу. Я ожидаю его с минуты на минуту с окончательным ответом. Если он согласится на мои условия, то где еще вы достанете водолазные комплекты? На Мартинике их больше нет.

Господин, конечно, был плодом фантазии коммерсанта, но Сажесс, подозрительность которого разыгралась, увидел в этих словах подтверждение слухов о другой снаряжавшейся экспедиции. Жак заметил, какой эффект произвели на капитана его слова.

— Кто же этот господин? — спросил Сажесс.

— Я храню в тайне имена своих клиентов, капитан, но так как вы были до сих пор моим заказчиком…

— Да не тяните же, черт возьми!

— Так вот, — продолжал Жак, — я полагаю, что этот господин тоже отправится в экспедицию.

— Дьявол! — воскликнул Сажесс, но взял себя в руки и рассмеялся. — Если это так, то он не извлечет из этого пользы! Ну ладно, я не могу терять времени. Покажите мне костюмы и насос.

Жак провел капитана в кладовку. Водолазные костюмы, насос, трубки для воздуха — все было почти новое и в полном порядке. Конструкция насоса позволяла поместить его как на лодке, так и на палубе корабля. На борту «Красавицы из Арля» имелась лодка, ее можно перетащить через остров и спустить в лагуну. Сажесс подумал об этом, пока осматривал костюмы.

Он повернулся к Жаку:

— Триста долларов за прокат, и ни цента больше.

— Пятьсот, капитан. Почему я должен вам уступать, раз имеется желающий заплатить пятьсот? Это было бы не по-коммерчески.

— Ну, хорошо, четыреста наличными, — продолжал торговаться Сажесс.

— Пятьсот, я сказал!

— Четыреста пятьдесят.

— Почему я должен терять пятьдесят долларов?

— Ну хорошо, пусть будет пятьсот, — сдался Сажесс.

— И само собой разумеется, капитан, вы отвечаете за сохранность имущества.

— Не беспокойтесь. А теперь я назову вам имя того господина, который хотел стать мне поперек дороги.

Жак в ответ улыбнулся. Он был доволен, что ему удалось заключить выгодную сделку благодаря своей уловке, тем более что жертвой его хитрости стал этот пройдоха капитан Сажесс.

— Сказать вам? — продолжал тот.

— Пожалуйста, сделайте одолжение.

— Это Поль Сеген, так?

— Не могу сказать, я никогда не выдаю деловых секретов.

— Послушайте, Жак, мы много лет знаем друг друга. Я подозреваю, что меня обманывают в одном деле, которое я затеял. И вот что я вам предложу: шепните мне на ухо имя того человека, который приходил к вам. Я вас не выдам и заплачу пять долларов за информацию.

С этими словами он достал из кармана деньги.

— Вы никому не скажете? Все это останется между нами? — спросил Жак.

— Даю вам слово.

Жак придвинулся к своему собеседнику и прошептал:

— Это был Поль Сеген.

— Спасибо, — поблагодарил Сажесс, вручая Жаку деньги.

Тому никогда еще не случалось заключать такой выгодной сделки: пять долларов за четыре слова лжи.

Когда Сажесс вернулся, Гаспар все еще сидел на бревне. Капитан приблизился к нему с любезной улыбкой, хотя готов был задушить его.

— А теперь, когда сделка состоялась, — сказал Жак, подходя к ним, — не хотите ли вы вместе с вашим приятелем немного подкрепиться?

Он открыл дверь, ведущую не то в комнату, не то в контору, жестом пригласив войти Сажесса и Гаспара.

В ту же секунду появился слуга с огромным подносом в руках. Гаспар едва обратил внимание на то, что завтрак подан. Он рассматривал картину, висевшую на стене, небольшую старинную гравюру. На ней был изображен человек в рубашке и шароварах с широким поясом. В одной руке он держал хлыст, в другой — огромный меч. Из-за пояса торчала рукоятка пистолета. Вытянутая голова человека напоминала огурец. Дьявольская жестокость проглядывала в чертах его лица, необычно скуластого, а одна нога была явно искривлена.

Дрожь охватила Гаспара. Он уже видел этого человека, встречался с ним раньше, но когда и где? Возможно, тот приснился ему, быть может, его лицо мелькнуло среди толпы или в клубах табачного дыма в каком-нибудь баре. Во всяком случае, где-то Гаспар видел это странное лицо. Более того, он чувствовал, что этот человек когда-то вторгался в его жизнь. Но как ни напрягал провансалец свою память, он не мог вспомнить, при каких обстоятельствах это произошло.

— Вам кофе или коньяк? — обратился к нему Жак, и Гаспару пришлось отвести взгляд от гравюры.

Он взял чашку кофе, закурил сигару и сел за стол. Жак, прихлебывая кофе, вел деловой разговор с Сажессом. Гаспар, который старался делать вид, что внимательно слушает, на самом деле все пропускал мимо ушей.

Он оглядывал комнату. Стены ее украшали картины с изображением кораблей. Тут же висела карта Юкатанского пролива, на которой чернилами были помечены места кораблекрушений. Кроме того, имелась карта вод к западу от Нассау, где простиралось обширное мелководье, протянувшееся на двести миль с севера на юг и окруженное рифами. На ней были отмечены и места гибели кораблей. Рядом с картой на крючке висела старинная бутылка с кожаной ручкой. В углу стоял стеклянный ящик, полный каких-то жуков, тарантулов и других тварей. Но взгляд Гаспара то и дело возвращался к гравюре, так поразившей его.

Воспользовавшись паузой в разговоре, провансалец спросил Жака:

— Простите, сударь, вы не знаете, кто изображен на этой картине? Мне кажется, я видел этого господина где-то раньше.

Жак взглянул на картину и засмеялся.

— Вы видели его? Не может быть! Это старинная гравюра Кулье. Мне она, правда, досталась за гроши.

— А кто изображен на ней?

— Симон Серпенте.

— Кто это?

— Как, вы ничего не слышали о Симоне Серпенте? Ах, простите, я забыл, что вы недавно прибыли на остров. Должен вам сказать, что этот Серпенте был пиратом. О нем рассказывают всякие ужасы. Правда, в один прекрасный день Серпенте перестал разбойничать. Произошло это при довольно интересных обстоятельствах. Дело в том, что около Матансаса он сцепился с Ларопэ, своим конкурентом. Ларопэ плавал на «Золотой Раковине», у Серпенте же была «Мексиканка». Так вот, оба судна гнались за бригом, и Серпенте сигнализировал Ларопэ, чтобы тот прекратил погоню, так как добыча по праву принадлежит ему, Серпенте, заметившему бриг первым. Ларопэ отказался, и гротмачта его корабля тут же была снесена ядром. Два пирата, позабыв про бриг, пошли друг на друга. Это происходило недалеко от берега, и за поединком наблюдала толпа зевак. В конце концов Серпенте взял «Золотую Раковину» на абордаж, прикончил весь экипаж и повесил Ларопэ на рее. Затем он направился к мысу Сабль, и с тех пор никогда больше не поднимал черного флага. Вскоре стали говорить, что Серпенте занялся перевозкой чернокожих невольников. Перемена профессии, вполне достойная пирата. Но с тех пор его перестали бояться. Мало того, решено было снарядить для его поимки экспедицию. Серпенте, когда он отплывал от берегов Америки с грузом рабов, стало известно, что против него выслан корвет. Старого пирата велено было повесить немедленно после поимки.

Жак помолчал.

— И действительно, через два дня после выхода из порта Серпенте увидел вдали корвет и приказал уходить от него на всех парусах. «Мексиканка» была самым быстроходным судном в тех водах, и уже к вечеру только верхушки мачт корвета виднелись у горизонта, а на следующий день он совсем исчез из виду. Но Серпенте понимал, что его песенка спета. Он не мог рассчитывать скрыться, так как его внешность была хорошо известна. И тем не менее «Мексиканка» со своим капитаном, экипажем и грузом невольников исчезла. С тех пор о Серпенте не было ни слуха. Может быть, судно потерпело кораблекрушение и затонуло, а может быть — и так думали многие — Серпенте скрылся на одном из необитаемых островов и погиб от болезни или убит кем-нибудь из своей команды. — Ах, вот в чем дело! — воскликнул Гаспар. Он поднялся из-за стола и подошел к гравюре. С быстротой молнии в его голове сверкнула догадка о том, где он видел это лицо, эту изуродованную ногу. Тот отвратительный череп на острове и кости разве не могли быть останками Симона Серпенте? Такое предположение сначало показалось бредом сумасшедшего, но тут Гаспар вспомнил, что на медной пряжке перевязи выгравированы две буквы: С. С.

Сдерживая волнение, он вернулся к столу. Скоро Сажесс поднялся, собираясь уходить.

Жак проводил их до выхода со склада, распрощался, и через несколько минут они уже были на набережной, залитой лучами солнца.

Сажесс повернул к берегу.

— Я отправляюсь на корабль, чтобы посмотреть, как идут дела, — сказал он. — Пойдемте со мной… Эй, ты там! Причаливай-ка сюда! — окликнул капитан лодочника, черного как смоль негра.

Лодка причалила и приняла капитана с его спутником. Утро было совершенно безветренным, море походило на зеркало. Вдали застыло судно с белоснежными парусами. Они в виде длинных белых полос отражались в воде.

Сен-Пьер со своими разноцветными домами и неподвижными пальмами гляделся в голубое море. Даже старенькая «Красавица из Арля» преобразилась, стала стройнее. Мачты, перекладины парусов, снасти — все отражалось в зеркальной поверхности гавани. Обитый медью киль просвечивал сквозь изумрудно-голубой полумрак воды.

Жюль руководил разгрузкой. Увидев капитана, он спустил трап. Сажесс, очутившись на палубе, осмотрелся, желая удостовериться, что работа идет полным ходом, и двинулся к каюте.

— Вы поместитесь в той же самой каюте, — сказал он, указывая Гаспару на конуру у штирборта. — Я скажу Жюлю, чтобы он откомандировал в ваше распоряжение одного из негров. С его помощью вы там наведете порядок. В каюте станет совсем просторно, если вы выбросите оттуда ту кучу хлама, которая там накопилась.

Гаспар стоял, прислонившись к перилам палубы, со сложенными на груди руками. Он не проронил ни слова с той минуты, как они оставили склад Жака. От внимания Сажесса не скрылась подобная неразговорчивость.

— Вы по-прежнему настаиваете на моем участии в этом предприятии? Неужели вы не можете заменить меня кем-либо другим? — наконец нарушил свое молчание Гаспар.

Некоторое время капитан, растерявшись, не мог произнести ни слова.

— Ни в коем случае! Ни за что! — закричал он, обретя дар речи. — Вы дали мне слово! Сначала мои планы становятся известны этому проклятому Сегену, а теперь вы пытаетесь отказаться от экспедиции. Нет, или вы отправитесь со мной, или я усажу вас в тюрьму! Мы разыщем останки того господина, которого вы убили, поглядим, как он был одет, благополучно ли покоятся его кости, мы…

— Интересно, — перебил его Гаспар, — что вы сделаете, если я схвачу вас за горло и вышвырну за борт? Согласитесь, вы этого заслуживаете. Я дал вам слово сопровождать вас в эту проклятую экспедицию, и я сдержу его. Так заткните же вашу глотку! Вы болтали что-то о костях, которые должны оказаться на острове, вот вы и сложите там свои кости. Это местечко следовало бы назвать Островом Скелетов, и вы счастливо отделаетесь, если ваши кости не останутся там.

— Пустые угрозы! — воскликнул Сажесс.

— Не в моих правилах грозить, я и не думаю вам угрожать. Я лишь утверждаю, что вы отделаетесь счастливо, если не оставите там своих костей: место то проклято. Мне оно не понравилось. Когда погиб мой товарищ, я сказал себе: «Никогда нога моя не ступит на этот остров». И вот как мне повезло! Я наткнулся на вас, выпил лишку рому, разболтал все, показал вам это проклятое золото, и что же вышло? Против своей воли я принужден плыть туда…