Глава 13

На следующее утро, едва открылись двери лифта, я подумал, что спустился в ад. Жара ударила меня словно боксер. Я ступил в нее, надеясь, что найду местечко попрохладнее, но не тут-то было. Обжигающий жар не спадал, и я чувствовал, как мой нос раскаляется изнутри.

Нэтч Ферал перешла через улицу.

– Добро пожаловать в реальность, Кейнмен.

– Добрый вечер… – начал я, но вдруг сообразил, что сейчас день. – Я хотел сказать…

– Ничего. В Затмении всегда ночь. – Она повернулась и пошла, предоставив мне догонять ее. – Вроде у нас есть наводка на одного малого, с которым ты захочешь поболтать. Только сперва зайдем к Вату.

Я кивнул ей в спину и быстро нагнал ее. На приеме Нерис быстро покончила с ценовой войной, затеянной Марит, и Марит, побитая, но непобежденная, отступая, разыграла целое представление. Поскольку Нерис разговаривала со мной в течение заметного, хотя и недолгого, времени, Марит, уходя, слегка укусила меня за ухо, намекая, что Нерис, может быть, и выиграла битву, но войну еще предстоит завершить.

Мы вернулись к ней домой, и она предельно красноречиво принесла извинения за то, что так бесстыдно использовала меня, чтобы дать сдачи Нерис.

Я проснулся, не помня никаких сновидений, и не стал тревожить Марит, предоставив ей наслаждаться заслуженным отдыхом. В просмотровой комнате я набрал номер оперативного каталога муниципальной библиотеки и выбрал всю информацию по теме "Скрипичник".

Самое большее, что мне удалось найти, была весьма заслуживающая доверия статья о буром пауке-отшельнике, известном также под названием «скрипичник». Но, хотя они и встречаются в Фениксе, "черная вдова" попадается гораздо чаще, а скрипичников обычно считают несуществующими.

Как Койота.

В десять позвонил Алехандро и сказал, что они с Джитт составляют список членов старой гвардии «Лорики», отправленных в отставку после того, как Нерис сделала из своего папаши короля Лира. Большинство из них жили на виллах для отставных сотрудников, а счета и уход оплачивала «Лорика». Алехандро не оставил у меня сомнений в том, что Нерис будет держать их под контролем до тех пор, пока вся информация о «Лорике», которой они располагают, не потеряет рыночную ценность.

Еще он сказал, что Джитт нашла человека, который работал в «Лорике» со времени ее основания. Фил Костапан, чернокожий, всю жизнь проработал уборщиком в «Лорике». Она добавила его в список потому, что он был самым первым служащим Неро Лоринга, и тот лично присутствовал на обеде по случаю выхода Фила на пенсию. Она заметила, что эти двое всегда брали отпуск в одно и то же время, а Алехандро добавил, что им удавалось очень хорошо скрывать свою дружбу.

– Нэтч, ты уверена, что знаешь, где живет Костапан?

Она кивнула:

– Знаю, но он чем-то сильно напуган. Пошли слухи, что он уже умер.

– Умер?

Нэтч пожала плечами.

– Мертвый мертвому рознь, Кейнмен. Костапан не хочет, чтобы его искали, вот и считается, что он живет в могиле. Мне посчастливилось узнать больше. – Она проворно пробежала между автомобилями, а на той стороне оглянулась на меня и покачала головой.

Я подождал более безопасного разрыва в потоке движения и догнал ее перед бетонным зданием, похожим на бункер.

– Я просто умираю в ветровке и джинсах. Как ты можешь таскать на себе столько одежды?

Ответом мне было движение плеч, поднявшее и опустившее просторную кожаную куртку Нэтч. Под курткой у нее была свободная полосатая рубашка, а дальше – темно-зеленое гимнастическое трико. Прорехи джинсов, располосованных опытной рукой от бедер до лодыжек, открывали ноги, обтянутые черным эластиком. Белые кроссовки выглядели новыми, но шнурки она явно никогда не завязывала.

– Послушайте, я тут прожила всю жизнь. Сейчас только конец июня. До середины июля жарко не будет.

Вы тут новичок. – Она кивнула на дверь бункера. – Пошли, это здесь.

Я с подозрением взглянул на здание.

– Что – "это"?

– "Ров". – Нэтч сунула руки в карманы и направилась к двери. – Ват здесь работает.

Эта краткая информация пробудила во мне серьезные опасения, а переступив порог, я убедился, что в этом заведении есть все, что нарисовало мне воображение, и даже больше. Поскольку во «Рву» стояла кромешная темень, приходилось довольствоваться запахами, и первое, что я ощутил, была вонь пота и дыма, крови и пива.

Человеческие тела громоздились во мраке, обвиснув на стульях, словно их привязали за плечи к спинкам, выдернув позвоночники. По сравнению с этим местом "Дью Дроп инн." был просто прием в "Лорике".

Понимая, что моим глазам понадобится целый геологический период, чтобы привыкнуть к темноте, я ощупью последовал за Нэтч в глубину «Рва». В свете, падавшем от кассового аппарата, я мельком заметил стойку бара, тянувшуюся вдоль всей левой стены. Избегая официанток, которые могли показаться красотками, когда не видно их лиц, мы погружались в «Ров», пока не достигли того, что мне показалось шеренгой людей, стоящих лицом к абсолютной черноте черной стены.

И тут во «Рву» зажглись огни.

Своим названием бар был обязан одной интересной особенности. В его дальнем конце была действительно вырыта яма глубиной футов двадцать. Вокруг нее были нарезаны узкие террасы, снабженные перилами и держателями для пластиковых пивных кружек. На террасы вели висячие мостики, по которым сновала прислуга, обслуживая клиентов, созерцающих ров.

Яма была ограждена бортиками и плексигласовыми стенками, позаимствованными, как мне показалось, с хоккейной площадки. Кое-где плексиглас был разбит, и там его заменяла проволочная сетка. Другая сетка, с ячейками покрупнее, крепилась к потолку бара, образуя купол, замыкающий мирок рва в самом себе.

Нэтч провела меня по мостику с правой стороны мимо вышибалы у лестницы. Мы спустились на дно ямы и встали в проходе. Сквозь плексиглас, покрытый потеками крови, я увидел Вата. Он как раз поворачивался лицом к двум последним противникам.

Два дня назад Ват показался мне крупным человеком, но сейчас, в центре ямы, он выглядел, как Геркулес.

Кровь стекала по его обнаженной груди, но я знал, что это не его кровь. Ват подпустил противника ближе та, развернувшись всем телом, нанес ему по ребрам мощный удар правой. Я вздрогнул, услышав хруст, и сжался от отвращения, когда левый кулак Вата, описав дугу, едва не оторвал человеку голову.

Последний противник когда-то обучался боевым искусствам. Он взвился в воздух, целя ногой в голову Вата.

Ват пригнулся и выставил левое предплечье вперед. Оно вошло между ног летящего на него человека, и локоть Вата с отвратительным чмоканьем ударил его в пах.

Зрители непроизвольно качнулись, а противник Вата взвыл от боли. Он даже не успел упасть: правой рукой Ват обхватил его и, разбежавшись, ударил о плексиглас.

Потом оттащил и ударил еще раз. И еще. И еще.

Наконец Ват отшвырнул обмякшее тело и начал осматриваться в поисках нового противника. Остальные четверо спасались бегством, торопясь добраться до двери в дальнем конце арены. Бат подбодрил их пинками, а когда один из них попытался выставить перед собой руку, со злобной усмешкой сломал ее и громко расхохотался в ответ на мольбы о пощаде.

Я взглянул на Нэтч. Она пожала плечами.

– Любительский вечер. Ничего стоящего.

Бат вернулся туда, где лежал мастер боевых искусств.

Подняв за пояс, он протащил его лицом по грязи, а потом кинул в дверь, словно мешок с мусором. Оставшись один на арене, Бат торжествующим жестом воздел руки.

Половина толпы одобрительно взревела, а остальные принялись проклинать его и швырять в него пластиковые кружки. Пиво выплескивалось на сетку, смешиваясь с кровью и грязью, но это Бата не задевало.

Он поворачивался, упиваясь обожанием толпы, и вдруг я увидел его глаза. Это были глаза волка, приглядывающегося к стаду овец. Все люди были для него жертвами, и он ничуть не насытился тем, что сокрушил пятерых.

Хуже всего, что было видно с первого взгляда: он выходил на арену не ради денег, славы или желания доказать самому себе, что он стоит выше всех.

Он дрался потому, что ему нравилось причинять боль.

Огни снова померкли, и Бат покинул арену. В полумраке я увидел, как стальная маска жестокости, застывшая на его лице, смягчилась, когда он увидел Нэтч. На миг она снова вернулась, когда он взглянул на меня, и в этой вспышке, промелькнувшей в его темных глазах, я прочел открытое приглашение сразиться с ним в любое время.

Я покачал головой:

– Если мне захочется испытать свое здравомыслие, я лучше пойду в суд.

Нэтч на мгновение смутилась, потом пожала плечами, прошла за мостик и открыла дверь в раздевалку.

Бат сразу влез в душевую кабинку, и полдюжины жестких струй ударили с разных сторон. Грязь размякла, кровь потекла в водосток. Бат закрыл кран, помотал головой, стряхивая воду с волос, вышел из душевой и направился к своему шкафчику.

Нэтч бросила ему полотенце, которое когда-то было пушистым и белым. Бат скинул боксерские трусы и вытерся, следя в основном за тем, чтобы не осталось следов крови. При такой жаре вода моментально испарялась, и на смену ей выступал пот.

Полотенце осталось чистым, зато на левом плече Бата проявился огромный синяк. Бат сел на скамейку перед шкафчиком и открыл дверь. Я ожидал увидеть внутри фотографии журнальных красоток, но шкафчик Бата украшало изображение крылатого ангела с копьем, свергающего демона с облаков. Бат благоговейно коснулся правой рукой картинки и перекрестился.

Потом он взглянул на меня:

– Спрашивай.

Я нахмурился:

– Спрашивать?

– Что ты хочешь обо мне знать? – Он натягивал белье. – Покончим с этим сразу.

– Идет. Почему "Бат"?

Он пожал плечами, но за него ответила Нэтч:

– Его настоящее имя Хвалибог Кабат. Это польское – его родители приехали оттуда незадолго до того, как открылась Восточная Европа.

– Бат легче произнести, и люди его не перевирают, – кивнул я, понимая теперь, что это за ангел на картинке. – Святой Михаил?

Бат кивнул.

Покровитель воинов. Но если Бат – поляк, значит, скорее всего католик, и в этом есть какой-то странный парадокс. Христианин, который работает гладиатором, потому что находит удовольствие в том, чтобы увечить людей. Мысленно возвращаясь к увиденному во «Рву», я не сомневался, что, кто бы ни был духовником Бата, этому священнику причитается дополнительная оплата за вредность, а Бат обречен на нескончаемое покаяние.

– Последний вопрос: что связывает вас с Койотом?

Бат встал и заправил футболку в джинсы.

– Я выступал в турнире профессионалов. Один антрепренер похитил моего друга, чтобы заставить меня отказаться от боя. Койот освободил заложника, а антрелренер скончался" когда мой противник вылетел с ринга и упал на него.

Нэтч, притулившаяся на краю скамейки, подняла прямые ноги и притянула к груди.

– После того боя один уборщик из «Лорики» очень благодарил Бата за победу. Он много поставил на Бата – ему нужны были деньги на лечение жены. Потом она все-таки умерла, но от случайной пули, а не от болезни.

Я сложил на груди руки.

– Этим уборщиком был Фил Костапан, и поэтому ты идешь с нами. Костапан тебе верит?

Закрывая шкафчик, Бат ответил мне одним-единственным кивком. Он не стал запирать шкафчик, и достаточно было взглянуть на него, чтобы понять, почему ему это не нужно. Он протянул руку, Нэтч ухватилась за нее, и Бат одним плавным движением поставил девушку на ноги. Они улыбнулись друг другу и направились к выходу.

Я пошел следом, но не думаю, что они заметили меня прежде, чем мы оказались на улице.

Глава 14

Фил Костапан умудрился выбрать себе убежище, где можно было бы укрыться от лучшего следопыта в мире. Вдобавок к тому, что его считали мертвым, он жил там, где слились и широко разрослись две стоянки передвижных домов на месте бывшего Гринвудского мемориального кладбища. Шоссе номер десять проходило сквозь этот район, сразу за ним поворачивая к дорожной развязке, именуемой «Штабель», но не оказывало никакого воздействия на Бокстон.

Добраться туда оказалось не так трудно, как я думал, узнав, что ни у Нэтч, ни у Бата нет автомобиля. Мы вскочили в автобус, и он потащил нас наискось через западную часть Феникса, время от времени вытряхивая пассажиров и подбирая тех, кто голосовал на дороге.

Неуклюжий, размалеванный яркими красками, горящими во мраке Затмения, он протискивался сквозь законченные улочки с грацией жука, страдающего водянкой.

Мы трое разместились за спиной водителя. Войдя в автобус, Бат заплатил за проезд, а потом уставился на оглушенного наркотиками бродягу, растянувшегося на сиденье. Малый приоткрыл глаз и моментально сообразил, что наркотическое путешествие грозит завести его в края злых духов. Он быстро слинял, а Бат пропустил к сиденью Нэтч и пожилую негритянку.

Компания, сидящая сзади, выглядела так, что можно было подумать, будто нас по ошибке занесло в автобус Министерства исправительных учреждений. Бат взялся за поручень и взглядом заставил этих парней сгрудиться в дальнем конце салона. В конце концов у кабины водителя остались только мы трое и пожилая негритянка, сидящая в тени Бата. Я ободряюще ей улыбнулся.

Тусклый свет автобусных фар прятал больше, нежели освещал, но все же я получил достаточно полное представление о том кошмаре, который являла собой большая часть Затмения. Здания, когда-то пригодные для жилья, теперь полностью обветшали. Целые кварталы выглядели заброшенными и были окружены баррикадами мусора. Казалось, что их построили для того, чтобы удержать тех, кто внутри, а не запретить входить кому-то снаружи. Еще удивительнее было то, что я нигде не увидел детей.

Фонари в этой части города были снесены, сбиты выстрелами или просто отключены, поэтому улицы освещались небольшими кострами. Нелепость этих костров в жаркий день посреди пустыни усугублялась облаками жирного дыма, который висел низко, захваченный панелями Затмения, откуда, словно закопченные опухоли, свисали скваттерские гнезда. Они не могли быть обитаемы в серьезном смысле слова, и тем не менее сверху на нас смотрели бесцветные лица.

Очередной пассажир, входя, толкнул меня, и я почувствовал, как бумажник выскользнул из заднего кармана моих джинсов. Прежде чем вор успел миновать Бата, я выдернул «крайт» и ткнул стволом ему в затылок.

– Раз ты взял мой бумажник, можешь прихватить в придачу и это. Тебе целиком или частями?

Человек с усилием сглотнул, повернулся и попытался улыбнуться, обнажив щербатые зубы.

– Прошу прощения, я стараюсь исправиться. В самом деле. – Он протянул мне бумажник, и я его взял.

Вор попробовал протиснуться мимо Бата, но Ват остановил его и сгреб за правую руку.

– Ты должен заплатить пошлину.

– Пошлину?

– Пошлину. – Лицо Бата утратило всякое выражение, глаза потемнели. – Какой у тебя" любимый палец?

– Ч-что?

– Ответ неверный. – Мускулы на плече и руке Бата вздулись, и он вздернул воришку вверх и ударил запястьем о крышу автобуса. Пальцы сломались, словно сухие макаронины. – Ну вот, теперь ты исправлен.

Человек вскрикнул, но страх заставил его замолчать.

Прижимая сломанную руку к груди, он, спотыкаясь, побрел в заднюю часть салона, где парни заставили его сделать со всеми "дай пять", изо всех сил ударяя ладонями по искалеченной руке, и только потом пропустили к сиденью.

– Спасибо, пожалуй.

Бат кивнул:

– Ты быстрый. Хорошо.

Я уловил в его голосе уважение, и это меня порадовало. Вместе с тем мне не понравилось, что мне приятно уважение "'ого, кто способен так легко и небрежно сломать руку человеку, который ему ничего не сделал. Впрочем, поразмыслив, я подумал, что Бат, вероятно, истовый католик и, как таковой, попросту подверг вора наказанию за нарушение заповеди "не укради". Бат в своем роде был на удивление последователен, и я хорошо мог представить, как после каждого боя он самым искренним образом исповедуется и, может быть, даже кается.

Автобус остановился в квартале от места нашего назначения. Нэтч вышла первой и уверенно направилась через улицу к четырем парням, сшивающимся на углу.

На всех четверых были куртки с черным кругом на спине и надписью «Плэттермен». Увидев Нэтч, они начали охорашиваться, двигаясь как ленивые змеи. На меня они воззрились с подозрением, пытаясь понять, т© ли я переодетый полицейский, то ли потенциальная жертва. Потом из автобуса вышел Бат, и они сразу насторожились.

Нэтч провела с одним из парней сложный ритуал приветствия, состоящий из постукивания кулаками, шлепков ладонями и тычков, а потом подозвала меня.

– Кейнмен, это Зингер. Он получил на всю катушку и сидел во Флоренсе, а потом дал тягу и прибился сюда.

Зингер, долговязый и вялый чернокожий парень, не вынимал рук из карманов.

– Кейн. Это вроде как леденцы "Кенди кейл"?

Я пожал плечами.

– Я ничуть не сладкий, и языком меня не слизнешь, так что, наверное, нет. Просто Кейн – или Кейни.

– Вроде как убийца, – спокойно добавил Бат.

Зингер оглядел меня сверху донизу и глумливо ухмыльнулся.

– Чего ему, Нэтч?

– Он хочет засвидетельствовать уважение покойному.

Парень задумался, а потом медленно кивнул и повернулся к своему приятелю с красной повязкой на голове.

– Бак вас проводит.

– Ладно.

Зингер схватил Нэтч за плечо.

– Если что случится…

С быстротой атакующей кобры Бат перехватил его запястье и сжал так, что пальцы раскрылись, как лепестки цветка. Нэтч повернулась и погладила Бата по свободной руке.

– Все в порядке, Бат, никто не пострадал.

– Пока что. – Бат улыбнулся жуткой улыбкой, показав крепкие, острые зубы. – Ты был на самом краешке, Зингер. – Он выпустил его руку. – Скажи ей спасибо.

Уличный босс отдернул руку, но не подал и виду, что ему больно.

– Милашка, налей этому малому брома или чего похожего. Ему надо остыть. Бак, веди.

Бак был поменьше ростом и покоренастее Зингера, во. Двигался расхлябанно, словно у него вместо мускулов!были резиновые ленты. Он не говорил ни слова и брел ленивой походкой, словно не имел к нам никакого отношения. Его окликали, а он подмигивал, свистел или ухал в ответ, но ни разу не сказал ничего членораздельного.

Бокстон выглядел в полном соответствии со своим названием. Передвижные дома и обычные здания громоздились в ужасающем беспорядке, образуя кучи, порой почти достигающие Застывшей Тени. Замусоренные переулки между трейлерами превращали Бокстон в крысиный садок, полный кривых тропинок и тупиков. Там, где переулки были достаточно широки, чтобы могла протиснуться машина, они то и дело петляли с целью затруднить продвижение и превратить любой автомобиль, особенно полицейский, в ловушку.

Бак провел нас в один из самых нижних трейлеров.

Мы вошли не постучавшись, и Бак даже не подал виду, что заметил семью, сгрудившуюся в задней части дома.

В тусклом сиянии телевизионного экрана мелькнули лица с приоткрытыми ртами – на нас никто не обращал внимания. Дед, сидящий в кресле-качалке, потягивал пиво, почесывал живот сквозь заляпанную чем-то футболку. Мать и старшая дочь качали на коленях детей, а двое ребят помладше сидели на полу так близко к телевизору, что я видел только их глаза.

Единственной искрой жизни в них было отражение телеэкрана. На обшарпанной плите стояли кастрюли с чем-то засохшим – рисом или бобами, но ели это, по-моему, в основном крысы. Корки от пиццы и заляпанные жиром коробки были набросаны на откидном столике, прикрепленном к стене. Из крана сочилась в раковину ржавая вода, оставляя рыжие пятна на пластиковых тарелках.

Трейлер насквозь провонял несвежим пивом и человеческим потом, но возле раковины в пятнах ржавчины вонь перешибал другой запах – острый и не менее омерзительный запах плесени, словно мех, облепившей тарелки, кран и сливную трубу.

Мы прошли через внутренний дворик. Бак прислонил к куче мусора алюминиевую лесенку и полез сквозь дыру в днище другого трейлера. За ним последовала Нэтч, потом я, а Бат прикрывал тылы. Если бы не густой дым и не бабка вместо деда, я мог бы поклясться, что мы вернулись в трейлер, лежащий ниже.

Таким образом мы миновали еще четыре трейлера, и везде было одно и то же. Если бы хомяки каким-то образом выросли до человеческих размеров, они бы чувствовали себя уютно в таких жилищах – и почти повсюду пол был словно заранее устлан слоем газет.

Бак провел нас через туннель, проходящий под автострадой, и узкой тропинке, которая упиралась в дыру в изгороди Гринвудского кладбища. Здесь, в самом сердце Бокстона, трейлеры были поставлены всего в два яруса и выглядели очень неплохо. Здесь явно жили местные лидеры и, судя по всему, чувствовали себя довольно уютно.

Они устроили водопровод из дренажной системы кладбища и, похоже, подключили электричество, присоединившись прямо к солнечным батареям над головой.

Бак остановился и показал нам на мавзолей, встроенный в искусственный холм. На табличке я прочитал имя – "Фримен".

– Внутри, ребята, вы найдете то, что вам нужно.

Пройдя через темный проем и спустившись на две ступеньки, мы оказались в небольшой комнате с брезентовой раскладушкой в углу. На донышке перевернутой банки из-под кофе горела небольшая свеча. Рядом, подложив под поясницу подушку, сидел, опираясь спиной на бетонную стену, чернокожий старик. В узловатых руках он держал дешевую книжку с оторванной обложкой. Снаружи доносился рев легковых автомобилей и грузовиков, мчащихся по автостраде.

Старик поднял очки на лоб и, мигая, взглянул на нас.

– Кто вы такие? – Он заложил страницу открыткой и убрал книжку.

Нэтч опустилась на колени и оперлась спиной о раскладушку. Бат устроился возле двери, а я остался стоять в тени, в ногах раскладушки. Нэтч послала старику умильнейшую улыбку и, немного помедлив, ответила:

– Мы здесь для того, чтобы спросить о Неро Лоринге.

Костапан медленно покачал головой:

– Знать не знаю никаких мистеров Лорингов.

Я присел на корточки. Наши головы оказались на одном уровне, и старик инстинктивно подтянул колени к себе.

– Я понимаю, что у вас нет причин доверять нам, но нам известно, что вы хорошо знали Лоринга. Вы были его первым служащим, и он присутствовал на обеде по случаю вашей отставки. – Я ткнул большим пальцем в сторону Бата. – Вам знаком мистер Кабат, и вы знаете, что он не пришел бы сюда, если бы мы собирались причинить вам вред. Прошу вас, это очень важно.

Голос старика утратил акцент необразованного человека:

– Сынок, я же ни черта о тебе не знаю. А Бат просто дерется за деньги, я видел его на арене. Ему и горя нет, что со мной станет. Нэтч я встречал здесь, но она не из Бокстона. Ты, на мой взгляд, похож на служащего «Лорики». А теперь, если вам нечем меня переубедить, я хочу почитать спокойно.

Я кивнул и сложил руки на коленях.

– Скажу напрямик: понятия не имею почему, но двое служащих «Лорики» по приказу Нерис Лоринг пытались меня убрать. Полагаю, если бы кто-то нашел ее отца и сохранил ему жизнь, ей бы это не слишком понравилось. Мне хотелось бы это сделать. Мне хотелось бы сделать многое.

– Вы его не найдете. Никто не найдет. – Костапан криво усмехнулся, и на его лице появилось отстраненное выражение, словно он припоминал что-то далекое. – Даже я не знаю, где сейчас Неро.

В этот момент я заметил странный красный отблеск в его левом глазу.

– Бак, – крикнул я, – сюда, скорее!

– Чего те… а-а-а-х!

Бак перекрыл своим телом луч прицельного лазера, отражение которого я увидел в глазу Костапана. Казалось, его сбил с ног звук выстрела, а не пуля. Бак скатился по ступенькам и растянулся на полу. На спине, с левой стороны, в его куртке была маленькая дырочка, и черная жижа уже начала растекаться под телом.

Костапан скрючился и подхватил Нэтч. Он свалил ее на раскладушку, и сам убрался с линии огня. Тем временем я взлетел по ступенькам, выскочил наружу и откатился вправо. Вскочив на ноги, я отпрыгнул назад, одновременно выхватывая "крайт".

Наверху, на пешеходном мостике через автостраду, я увидел голого по пояс парня с обесцвеченными волосами. Он подхватил винтовку и рысцой побежал к фургону «фольксваген». Под вопли жителей я взбежал на небольшой холмик, повернул на два оборота лимб прицела, упал на колено, сдвинул предохранитель и поймал на мушку снайпера как раз в тот момент, когда он швырнул винтовку в раздвижные двери фургона.

Я нажал на собачку. Снайпер ткнулся головой вперед, но на таком расстоянии у меня не было уверенности, упал ли он потому, что пуля свистнула у него над головой, или оттого, что она ударила ниже, в затылок. Я выстрелил еще дважды, разбил правое зеркало заднего вида и продырявил дверь, но фургон рванулся с места так, что задымились покрышки, и исчез в потоке непрерывно сигналящих автомобилей.

Я поднялся на ноги. У подножия холмика стоял Бат, оценивая взглядом расстояние от меня до автомобиля.

Он кивнул и слегка усмехнулся. Нэтч и Костапан вышли из склепа. На руках, рубашке и рыжевато-коричневых штанах старика была кровь.

– Эти сукины дети пытались меня убить.

Я взглянул на него.

– Вас? – Я стволом пистолета обвел зону обстрела, видимую с автострады. – Это были "Арийские Воины", и они, я думаю, искали любую мишень. Увидели снаружи Бака и решили его шлепнуть. К счастью, я заметил луч лазера. Двигайся Бак чуть быстрее, он мог бы добраться до укрытия.

Костапан вытер руки о штаны.

– Может статься, так и было, как ты говоришь.

– Может. А теперь скажите мне, зачем кому-то желать вашей смерти? – Я сунул «крайт» в наплечную кобуру. – Вы же сказали, что не знаете, где Неро Лоринг.

Плечи старика опустились, и внезапно он показался старше своего возраста.

– Нэтч, поди принеси мою книжку. У меня там открытка, на которой то место, куда мы ездили рыбачить.

Она не подписана, и ничего на ней нет, но я знаю, что она от Неро. Он жив и здоров.

– Вы думаете, он там?

Костапан покачал головой.

– Об этом месте все знают. Если Нерис хотела его убить, она бы его там нашла. Нет, он не там. – Фил взял книгу у Нэтч и вытащил открытку. – Но здесь почтовый штамп «Седона». Там живет много отставников. Хорошенькое местечко. Самое большое, что я могу вам сказать, так это, что он может быть там.