Глава 11

После ленча Хэл отправился в Меркадо, чтобы вместе с Алехандро сделать некоторые приготовления к вечернему приему. Я предложил пойти с ним, но он отказался.

– Вы пока еще мертвы. Джитт говорила, что сможет продержать вас в могиле по крайней мере до вечера. А вечером ваше неожиданное воскрешение поразит кого-нибудь и поможет нам распутать клубок.

– Будем надеяться. – Я пожал ему руку. – Последний вопрос: ходят ли какие-нибудь слухи о Неро Лоринге?

– Никаких.

Я не отпускал его руку.

– Причастен ли Койот к его освобождению от дочери и корпорации?

Хэл слегка стиснул мои пальцы.

– Если и причастен, меня он в это не вовлекал.

Мы разомкнули рукопожатие, и Хэл вошел в кабину трансверсора. По светящемуся красному табло цифровых часов я увидел, что уже один час пополудни. У меня не было представления, когда вернется Марит и на какое время назначен прием, так что я побрел в просмотровую, нашел пульт дистанционного управления и принялся обозревать телевизионный ландшафт.

Телевидение, несмотря на все свои сто семьдесят восемь каналов, оказалось безлюднее Пустынного Заповедника в Южных Горах. Если отбросить платные каналы, которые, как только я стал перебирать их, начали выставлять счета в нижнем углу экрана, подавляющее большинство станций транслировало лишь черно-белое изображение. Смотреть это на настенном светодиодном экране «Сони» все равно что заказывать сушеный корм для собак в японском ресторане. Я ждал, что передачи будут банальными, но целый канал, посвященный повторному показу советских фильмов сорокалетней давности в духе "Рабочего и колхозницы", – это уже чересчур. Тем не менее я подумал, что на советских телевизорах, которые были у большинства людей, эти фильмы смотрелись бы очень неплохо.

Городской общественный канал позволял немного проникнуть в нравы Феникса. Его программы варьировались от рекламных видеофильмов, посвященных невероятно оптимистичным картинам того, каким станет Феникс через пять лет, до крайне причудливой смеси коротких сюжетов, отражающих резкий разрыв между Центром и Затмением. Хиропрактики и натуропаты диагностировали болезни и предлагали исправить позвоночник тем пациентам, которые прижмутся спиной к экрану. Душевнобольные предупреждали о грядущих бедствиях и опаснейших заговорах, неведомых никому, кроме них. Почетные члены разнообразных сумасшедших домов – от "Аризонцев за охрану черных скорпионов" до "Скептиков Феникса" – призывали присоединиться к ним, заполняя эфир бесконечным потоком противоречивых и запутанных "фактов".

– Город мог бы назвать этот канал хорошим, плохим и безобразным, – пробормотал я, и тут на экране появилось лицо Генриха.

Его программа называлась "Люди чистоты". Он зачитывал, одно за другим, сообщения о преступлениях, совершенных людьми с цветной кожей, на фоне кадров, скопированных из программ новостей. Под конец, когда пошла лента, в которой он и его "почетная стража" забивали ногами чернокожего юношу, Генрих провозгласил: "Люди Феникса, придите к нам. Встаньте за наш город. Фениксу предначертано возродиться из пепла к, величию. Грязные людишки – это пепел человечества.

Придите к нам и верните себе свое наследие!"

Я невольно прицелился в него указательным пальцем, а большой отставил, словно взведенный курок "крайта".

– Когда-нибудь, Генрих.

За спиной у меня раздались аплодисменты. Я развернулся вместе с глубоким креслом и увидел Марит, стоявшую в дверях.

– Я не слышал, как ты вошла.

– Эта комната звуконепроницаемая. Мне нравится твой вкус в выборе мишеней. Присматриваешься к врагу?

Я пожал плечами:

– Хэл не думает, что пуля весом сто восемьдесят гран, пролетающая три тысячи или около того футов в секунду, способна прочистить Генриху мозги, так что охота запрещена. – Я поднял левую руку и посмотрел на часы. – Сейчас шесть. Во сколько начинается вечеринка?

– Смотря по обстоятельствам. – Она собрала волосы на затылке в "конский хвост" и стянула их эластичной лентой. – Официально начало – в семь тридцать.

Мы явимся не раньше, чем на час позже, но к чему торопиться? Я иду в душ. Не хочешь потереть мне спинку?

По телевизору "Скептики Феникса" рьяно доказывали, что два тела, найденные в пустыне, определенно не могут быть троллями.

– Мусор туда, мусор оттуда. – Я нажал кнопку на пульте, и экран погас. – После таких передач просто необходимо помыться. Ведите, миледи.

Два часа спустя я смотрел на свое отражение в трехстворчатом зеркале. На мне были черные ботинки, черные носки, черные брюки со стрелками, наутюженными до бритвенной остроты, и жестко накрахмаленная белая рубашка с ониксовыми запонками в манжетах. Воротничок я застегнул крупной серебряной прямоугольной запонкой из гематита, а галстук надевать не стал. Сам воротничок, без отворотов, неприятно давил на кадык.

– Чувствую себя волком в сутане.

Марит, сидящая за туалетным столиком, подняла взгляд и посмотрела на мое отражение в своем зеркале.

– Рада познакомиться, отец Кейн. Не могли бы вы потом позаботиться и о моих духовных нуждах?

Я улыбнулся ей:

– Ты так говоришь только потому, что я не выгляжу ни набожным, ни святым.

– О, я бы сказала, что ты вызываешь священный ужас.

– Сегодня вечером я должен произвести впечатление не на тебя.

– Восстав из могилы, ты нагонишь на них адский ужас.

– Аминь. – Я надел наплечную кобуру и сунул туда вороненый "крайт".

Марит помедлила, держа в руке тушь для ресниц.

– Ты думаешь, это необходимо?

– Надеюсь, что нет, но помню поговорку: "Восхваляй Господа, а патроны готовь". – Я вынул из шкафа пиджак. – Мне позволят его пронести?

– По правилам – нет, но я тренировалась вместе с тем, кто руководит охраной сегодняшнего приема. Я сказала ему, что со мной будет телохранитель Он тебя пропустит.

– Хорошо.

Я надел пиджак и широко улыбнулся. Это был многоцелевой пиджак. Он был уместен в обществе, достаточно необычен, чтобы его заметили, но не настолько причудлив, чтобы над ним стали смеяться – и совершенно скрывал кобуру. Судя по рисунку, Роджер взял за основу обычный пиджак с вырезом до талии, потом отвернул и расширил левый лацкан, в результате чего получился асимметричный двубортный пиджак, и с левой стороны было достаточно места, чтобы спрятать пистолет. Более того, благодаря тому, что Роджер оставил просвет в полоске велкро, на которую застегивался пиджак, я мог выхватить «крайт», не расстегивая его.

Я одернул пиджак и еще раз взглянул на себя в зеркало. Небольшой вырез на горле открывал запонку с гематитом. Пиджак сидел превосходно, и в нем мне было удобно. Даже моя узкая бородка подходила под образ, создаваемый одеждой, – образ человека, настолько опасного, насколько, боюсь, был опасен я.

Марит подошла ко мне сзади и поцеловала в правое ухо.

– Если я скажу, что ты священник, тебе весь вечер придется исповедовать женщин и обращать грешниц на путь истинный.

Я подмигнул ее отражению в зеркале:

– Скажи им, что я очень серьезно отношусь к обету безбрачия.

– Ха! Это только подольет масла в огонь. – Ее глаза потемнели и сузились. – Слух об этом может даже привлечь внимание самой Ведьмы.

– Нерис Лоринг?

Ноздри Марит раздулись.

– Той, Что Пожрет Своих Детей. – Она помотала головой. – Сейчас мне и думать о ней не хочется. – Отступив на два шага, она протянула руки:

– Ну, скажи мне, хорошо ли я выгляжу?

Повернувшись к ней, я не мог скрыть довольной улыбки. На Марит было кожаное малиновое мини-платье, открытое и прилегающее к телу немного плотнее, чем кислород к водороду в молекуле воды. Губная помада и туфли на двухдюймовых шпильках были того же цвета. Она изогнулась, разглаживая белые чулки, и бросила на меня невинный взгляд, чтобы убедиться в полноте произведенного впечатления.

Я прокашлялся.

– Если ты сделаешь это на приеме, мне придется стрелять.

Марит хихикнула и выпрямилась. Она добавила к своему костюму кулон с рубином и такие же серьги, потом натянула черный жакет, настолько короткий, что он едва прикрывал грудь.

– Мы с тобой подходим друг к другу. Я одета ошеломительно, а ты – просто убийственно.

Чтобы попасть на прием, мы добрались трансверсором до лифта и спустились на Девятый уровень. Оттуда прошли пешком к Центральной башне и поднялись скоростным лифтом на сорок пятый этаж. Двери медленно открылись. Сияние осветителей видеокамер ворвалось в кабину и вытравило все цвета, кроме самых ярких.

Я поднял руку, прикрывая глаза, но Марит потянулась к свету, словно цветок к солнцу.

Фотовспышки мелькали, как взрывы во время авианалета, оставляя в глазах отпечатки, похожие на следы трассеров. Марит то и дело окликали по имени, и она поворачивалась на крики, улыбаясь, словно лиса, перехитрившая охотников. Охрана «Лорики» расчистила ей путь сквозь толпу репортеров, а я двигался в кильватере. Какой-то репортер спросил обо мне, но Марит с непринужденным равнодушием отмахнулась от него.

Охранник провел нас в короткий коридор, ведущий к скоростному лифту на самый верх башни. Марит первой прошла через металлодетектор и сказала лейтенанту охраны, сидевшему за конторкой:

– Привет, Чарли. Это Гюнтер, мой телохранитель. Я говорила о нем капитану Вильямсу.

Пожилой седой лейтенант встал и жестом велел мне обойти барьер. Я подошел и распахнул пиджак. Лейтенант потянулся и вынул «крайт» из кобуры. Ударив по защелке, он вытряхнул обойму, потом оттянул затвор, и патрон выскочил ему на ладонь.

– Мне нравится «крайт», мистер Гюнтер, Вернувшись к конторке, он вытащил флуоресцентный оранжевый стопор, вставил его в патронник и отпустил затвор, оставив стопор торчать из казенника примерно на четверть дюйма. Потом вставил на место обойму и вернул пистолет мне.

– Обычная процедура. Мы не хотим, чтобы личные охранники стреляли первыми. Если заметите что-то необычное, сообщите одному из нас, идет?

– Идет. – Я постарался, чтобы мой голос звучал, как у человека, которого можно назвать Гюнтером. – Могу я получить назад свой патрон?

Пожилой лейтенант кивнул:

– Разумеется.

Он бросил мне патрон. Я сунул его в карман пиджака, застегнулся, улыбнулся лейтенанту и последовал за Марит к скоростному лифту. Лифтерша в белых перчатках нажала кнопку, и мы стали смотреть на табло, отсчитывающее этажи в обратном порядке, начиная с девяноста.

Я кивнул в сторону остальных лифтов:

– Ну и зоопарк.

Марит улыбнулась и слегка пожала мне руку.

– Местная пресса. Им нужны сплетни и звезды, чтобы сдобрить подборку новостей. Материалы о местных знаменитостях всегда хорошо расходятся. Они мечтают под них о том, как когда-нибудь сами переберутся в Центр. Помнится, в детстве я только об этом и грезила.

Лифт прибыл, и мы вошли в кабину. Чернокожая лифтерша вежливо улыбнулась и повернула рукоятку, посылавшую лифт к небесам. Поднимаясь, ни о чем не говорили. Когда мы проезжали восьмидесятый этаж, Марит в последний раз проверила свой макияж перед зеркальной стенкой лифта.

– Приготовься.

Двери открылись, и я напрягся, ожидая еще одного фейерверка, но ничего не произошло. Мы вышли в небольшой холл, выглядевший вполне обычно – только освещение было немного слабее. Широкие двери справа от нас были открыты в зал, занимавший и девяностый, и девяносто первый этаж Центральной башни. Его пол лежал на пол-этажа ниже холла, а верхний балкон нависал над входом. Стены были стеклянными, и, видимо, поэтому лампы в огромных люстрах были притушены – чтобы гостям не досаждали блики.

Войдя в зал, я заметил, что он, по сути дела, представляет собой кольцо, почти неощутимо вращающееся против часовой стрелки. Средняя часть девяносто первого этажа была больше в диаметре, чем холл, расположенный под ней, и немного нависала. Я улыбнулся, заметив, что толпа слегка дрейфует в направлении, противоположном вращению пола. Люди, сами того не замечая, безуспешно пытались удержаться на одном месте по отношению к наружным ориентирам.

В окнах открывалась поистине великолепная панорама Феникса. Восходящая полная луна подсвечивала башни «Лорики», и в свете ее эстакады маглева были похожи на контрфорсы старинного собора. Мигающие красные и синие огни на верхушках башен вторили мерцанию звезд, а вдали я увидел огни самолета, заходящего на посадку в аэропорт на юго-востоке от города.

Что удивило меня больше всего – насколько хорошо черные панели, накрывающие Затмение, отражают звезды и лунный свет. В темноте солнечные батареи можно было принять за гладь океана, и если бы я не стоял на полу, то затруднился бы определить, где верх, а где низ. Лунный свет – два осколка, обрамляющие силуэт "Лорики", – блестел на резких линиях стыков, но и эта картина не слишком отличалась от той, которую можно увидеть ночью на море.

Марит ступила в зал, и тотчас несколько человек окликнули ее по имени. Она шла сквозь толпу, кого-то целуя в щеку, с кем-то обнимаясь. Некоторые из мужчин прижимали ее теснее и задерживали дольше, чем ей хотелось бы, а тех, кого она по-настоящему терпеть не могла, Марит встречала преувеличенным протестом, и их лица сразу мрачнели.

Я хотел догнать ее, но меня перехватил человек в темно-синем костюме.

– Я капитан Вильяме, Брэд Вильяме.

– Гюнтер.

– Хорошо, Гюнтер. – Он посмотрел на Марит и улыбнулся. – Видите ли, здесь приняты некоторые правила.

Не разговаривайте, пока с вами не заговорили. Если заметите что-то необычное, сообщите об этом мне. Если вам покажется, что Марит вовлечена в неприятный разговор, или ситуация принимает скверный оборот, подойдите к ней и скажите, что ее зовут к телефону. Если действительно что-то начнется, стрельбу предоставьте нам. Если вам придется выводить Марит из затруднительного положения, постарайтесь не убивать гостей.

– Без проблем.

– Хорошо. Пить вам нельзя, но закусывайте сколько угодно.

– Благодарю.

Я неторопливо двинулся в зал, предоставив ему отлавливать и инструктировать очередного телохранителя. Марит по-прежнему работала в режиме приветствия.

Спустившись еще на ступеньку, я быстро обвел взглядом доступное пространство в поисках возможных опасностей, но ничего особенного не увидел. Зная, что не буду чувствовать себя уверенно, пока не обойду полный круг, я спустился в зал и двинулся по кильватерному следу, который оставляла за собой Марит.

Сам прием, хотя его финансировала и устраивала «Лорика», был дан в честь фонда "Исполнение желаний". В зале, на внутренней, не вращающейся стене, были размещены картины и скульптуры, и рядом с каждой имелось небольшое табло. Администраторы «Лорики» подходили, беседовали о работах и о художниках, а потом брали листки бумаги и, прочитав их, набирали числа на маленькой клавиатуре. На табло рядом с картинами вспыхивали цифры, показывая текущие цены этого сдержанного и беззвучного аукциона.

Гости, несомненно, представляли собой сливки городского общества. Благодаря сегодняшнему просмотру телепрограмм, я без труда узнал в седовласом, аристократического вида мужчине Дариуса Мак-Нила, основателя корпорации «Билдмор». Но имена двух молодых женщин, цеплявшихся за него, я припомнить не мог, как ни старался, хотя, судя по их возрасту, это вполне могли быть его внучки. Мак-Нил оглушительно расхохотался шутке, которую отпустил мэр Феникса, и продемонстрировал свою любовь к семье, ткнувшись носом в стройную шею одной из своих спутниц.

Посреди этого сборища сновали с подносами официанты и официантки. С заказом на спиртное я не торопился, но не мог отказать себе в удовольствии, когда официантка с подносом суси оказалась в пределах досягаемости. Текка-маки была настолько хороша, что я начал гадать, не «Осоми» ли поставлял на прием продукты.

Марит вернулась ко мне и взяла меня под руку.

– Пришествие. Я уверена, тебе захочется увидеть это зрелище.

Не говоря больше ни слова, она пробуксировала меня на другую половину зала, туда, где из люкса на девяносто первом этаже спускалась широкая лестница. Мы заняли места немного выше по течению, и нас медленно понесло к подножию лестницы. Справа мелькнул Алехандро, но, прежде чем я успел показать на него Марит, на вершине лестницы появилась Нерис Лоринг.

С первого же взгляда она показалась мне поразительно красивой женщиной. Выглядела она лет на сорок пять и обладала той зрелой уверенностью в себе, которая делает женщину подлинно обольстительной. Ее черные волосы спадали на плечи, обрамляя энергичное лицо. Из-за темных глаз и бровей в сочетании с кроваво-красной помадой на губах она казалась бледной, словно вампир. Корсаж ее черного открытого платья поблескивал немногими продуманно размещенными украшениями и подчеркивал безупречную фигуру. Бархатные юбки расширялись книзу, скрывая ноги, но спускаясь по лестнице она не проявила ни малейшего беспокойства. Нитка жемчуга обвивала ее шею, а когда Нерис легко коснулась перил кончиками пальцев, на правой руке блеснуло кольцо с бриллиантом.

Она улыбнулась с удовлетворением властителя, которого почтительным поклоном приветствуют верноподданные. Она знала, что заслужила преклонение, и приветствовала его. Подсознательно я был возмущен тем, как она греется в лучах нашего внимания, но понимал, что с тем же успехом солнце могло бы возмущаться красотой цветка, который оно лелеет. Это была женщина привлекательная, умная и наделенная властью – опасное и крайне возбуждающее сочетание, – и она явно умела использовать любое из своих качеств или все вместе, чтобы получить все, что пожелает.

Нерис спустилась с лестницы, и окружающие едва ли не с благоговением прошептали слова приветствия.

Она не обратила на них никакого внимания и направилась прямо в зал. Я почувствовал, как насторожилась Марит, и увидел, как она выпрямилась во весь рост и вывела улыбку на полную мощность, когда директриса-распорядительница «Лорики» нацелилась на нее. Она собрала всю свою волю для столкновения, которое, учитывая ее отношения с «Лорикой», могло стать весьма опасным.

Нерис нейтрализовала Марит небрежным взглядом и протянула мне руку.

– Нас не представили друг другу официально. Я Нерис Лоринг. – Она крепко сжала мои пальцы и подарила мне улыбку, грозящую поглотить меня целиком. – Если бы я знала, что вы в Фениксе, мистер Кейн, то лично пригласила бы вас на этот прием.

Глава 12

Несмотря на два предупреждения, полученные мной, даже покойный Мел Гибсон, игравший в шекспировских пьесах, не смог бы на моем месте скрыть изумления, вызванного таким приветствием. Я увидел отражение своего изумления в глазах Нерис, и ее пожатие сделалось чуть крепче. Вымучивая улыбку, я почувствовал, как кровь приливает к моим щекам, и потупился, встретив взгляд ее черных глаз.

– Прошу прощения, мисс Лоринг. Мне следовало дать вам знать, но я не решился отрывать вас от дел. – Я снова взглянул ей в глаза. – Кроме того, мне казалось, что слишком самонадеянно просить у вас приглашения. Мисс Фиск попросила меня присоединиться к ней, и мне подумалось, что это наиболее легкий выход из положения.

– А, Марит, – сказала Нерис, даже не взглянув в ее сторону.

– Вы выглядите очень… подходященько, Нерис, – парировала Марит. Она слегка наклонилась и поцеловала меня в щеку. – Милый, я, пожалуй, попробую сторговать какую-нибудь картину. Я еще вернусь.

Она удалилась, а Нерис слегка скривила губы в довольной усмешке.

– Вы интересный человек, мистер Кейн. Насколько я понимаю, это из-за вас двое из моих служащих вчера оставили "Лорику".

Что за игру она ведет?

– Должно быть, это были независимые подрядчики.

Они были слишком неуклюжи и глупы. Я и не думал, что они могут быть вашими людьми. Мне не нравится, когда за мной следят.

Она продела руку под мой локоть, вытянув все тепло, оставшееся после Марит.

– Я предпочитаю, чтобы работа была под контролем. Я рассматриваю это как гарантию качества.

Я был предупрежден и сумел спрятать свое удовлетворение, когда она подтвердила, что я нанят для некоей работы. Учитывая снаряжение, найденное в кейсе, и сумму, которую я получил, не приходилось сомневаться, что речь идет об убийстве. Если слова Нэтч Ферал о том, что Нерис разыскивает отца после того, как на него покушались два месяца назад, соответствовали истине, логично было бы предположить, что моей мишенью может быть он.

Мы начали неторопливо прогуливаться. Я нацепил фальшивую улыбку, но позволил проскользнуть в своем голосе нетерпеливым ноткам.

– Если вы нанимаете специалиста, то по каким критериям вы можете судить о его качестве?

– Прошу вас, скажите сами, мистер Кейн.

– Конечный продукт. – Я взглянул в окно. – Я думаю, вы должны обнаружить, что ваша проблема выдала за край земли.

Она понимающе улыбнулась.

– Мир круглый, мистер Кейн.

– Только для тех, кто не знает, как находить углы. – Я похлопал ее по руке и мягко высвободился. – Не смею занимать ваше время, у вас есть и другие гости.

– Интересный вы человек, мистер Кейн. Не думала, что встречусь с вами лично. Если бы не те двое, что недавно оставили мою службу, я бы так и не узнала, как вы выглядите. – Ее глаза сузились, она оглядела меня с ног до головы. – Цена профессионала очень высока.

– Но цена любителя еще выше. Не беспокойтесь, ваши деньги потрачены не зря.

– Как я и предполагала, положившись на превосходные рекомендации Скрипичника. – Она раскрыла руки, словно обнимая весь зал. – Прошу вас, пользуйтесь случаем – хотя вы и неудачно выбрали спутницу, – и если вы пожелаете что-то купить, я чувствую себя в долгу перед вашим великодушием.

Я поднес ее руку к губам и поцеловал.

– Для меня удовольствие служить вам.

В ответ она приподняла брови и повернулась, приветствуя тех, кем пренебрегла, увидев меня. Их негодование растаяло, как воск под паяльной лампой, а дух пал под ее испепеляющим взглядом. Не прошло и десяти секунд, как Нерис исчезла из виду, и в глубине души я засомневался, была ли она здесь вообще.

– Ла Бруха вцепилась в вас, как вампир в гемофилика. – Алехандро отпил шампанское из высокого бокала. – Сказала ли она что-нибудь полезное?

Я прикрыл глаза и сосредоточился.

– Каково бы ни было мое задание, фрахт оплатила она. И она же натравила на меня тех двоих возле «Эрнесто», но не потрудилась извиниться за то, что они пытались меня убить. Я подумываю, не работали ли они еще на какую-то группу внутри "Лорики"?

– Не знаю. – Алехандро потеребил пуговицы своего двубортного пиджака цвета морской волны в тонкую светлую полоску. – Но мне точно известно, что внутри «Лорики» до сих пор идет какая-то борьба. Уже прошла пара чисток.

– Есть у вас какие-нибудь шансы найти людей, знавших ее отца до увольнения? Каких-нибудь старых сотрудников, уволенных после того, как он ушел?

Галерист кивнул:

– Это нетрудно. Некоторые из них даже живут в Центре.

– А в Затмении?

– Я могу разузнать.

– Прошу прощения, мистер Хигуэра? – Женщина средних лет тронула Алехандро за правый рукав.

Он повернулся к ней и широко улыбнулся:

– Миссис Россон, чем могу служить?

Она улыбнулась мне, небрежно бросила: «Здравствуйте» и снова заговорила с Алехандро:

– Не могу припомнить, чтобы я прежде видела у вас в галерее сюрреалистические работы Элизабет Тернер, но картину, выставленную здесь на аукцион, предложили именно вы. Она – одно из ваших недавних открытий?

Алехандро кивнул с заговорщическим видом:

– Я нашел ее два месяца назад. Она годами писала эти картины и тут же бросала. Я убедил ее расстаться с некоторыми.