Глава тридцать девятая

Правитель Пируст с размаху ударил гелосундца по лицу краем своего щита. Тот отлетел. Взмахнув мечом, Правитель сделал выпад и пронзил второго воина. Лезвие вышло с громким хлюпающим звуком. Пируст отшвырнул ногой поверженного противника и двинулся дальше.

Его окружали Золотые Ястребы. Воины шли по главной улице Мелесвина, рубя и пронзая всё, что было способно двигаться. Большинство гелосундцев были мертвецки пьяны и совершенно обессилены. Захватив Мелесвин, дезейрионцы никого не жалели. Мужчин убивали, женщин насиловали, детей увозили в рабство. Делазонса предсказывала, что так и будет, но даже Пируст не ожидал увидеть улицы, заваленные телами. По телам бегали крысы и бродячие собаки. Из-за закрытых ставней раздавался хриплый хохот.

План, целью которого было посеять раздор среди гелосундских чиновников и уничтожить их, полностью оправдал себя. Совет Министров Гелосунда после яростных споров избрал в качестве правителя Эйрана — никому не известного молодого дворянина со скромными запросами и миловидной сестрой, на которую многие смотрели как на верный путь к трону. Эйран вообразил себя военным гением, хотя прежде выигрывал разве что битвы, в которых участвовали игрушечные солдатики. Отряды Дезейриона, покинувшие Мелесвин, сопротивлялись ещё меньше, чем его воображаемые противники, так что он вместе с плохо обученным войском беспрепятственно вошёл в город.

Пируст предполагал, что они атакуют Мелесвин позже, однако слухи о непорядках заставили его выступить раньше. Генерал Падес, который сам рассчитывал на пост правителя Гелосунда, заявил о своих правах на товарные склады, расположенные вдоль реки, и запер их. Эйран отозвал отряды, охранявшие Южные Врата, чтобы противостоять мятежному генералу.

Оставшиеся в городе необученные юнцы и калеки даже не успели поднять тревогу. Тёмные Ястребы прикончили их и вошли в южную часть Мелесвина. Они переходили от дома к дому, перерезая глотки одну за другой, пока не осталось никого. Золотые Ястребы, Горные Ястребы и Серебряные Ястребы вошли в город вслед за ними и заполнили улицы. Золотые Ястребы и Тёмные Ястребы, двигаясь с двух сторон, сошлись в центре города, возле дворца губернатора. Ещё два отряда заняли восточную и западную части города, чтобы перехватить генерала Падеса и его людей с севера.

На подходах к дворцу обнаружились стражи. У большинства воинов был такой вид, словно они едва успели натянуть на себя первую попавшуюся одежду и схватить мечи. Они не понимали, кто на них напал и зачем; некоторые кричали, что их предал Падес. Те, кто вырвался из сражения на севере, сложили оружие в надежде на пощаду.

Пощады они не дождались.

Пируст ехал по улицам города. Он прижимал к себе щит так крепко, что скорее потерял бы руку, чем выпустил его. На чёрных доспехах сверкало изображение Золотого Ястреба. Пируст даже приказал, чтобы при росписи не забыли про два недостающих пера. Его советники считали, что это неблагоразумно; Пируст полагал, что гелосундцы, скорее всего, всё равно не поймут значения этого знака. Но ему все же приятно было увидеть, что многие из Золотых Ястребов стёрли и на своих щитах два пера на том же самом месте, чтобы запутать противника, дать ему вместо одной главной цели — множество, и защитить своего Правителя.

На улицах появлялось все больше гелосундских воинов, — полуодетых, с заплывшими глазами. Самые мудрые из них, бросив взгляд на вооружённое до зубов войско Пируста, спешили спастись бегством. Но их участь всё равно была предрешена, — Тёмные Ястребы не жалели никого. Прочие, со свойственной гелосундцам слепой верой в свою удачу, выкрикивали воинственные кличи и бросались в атаку.

Их крики обрывались, превращаясь в стоны, затем в глухие удары падающих тел о землю. И наступила тишина.

На ступенях, ведущих во дворец, стояло несколько гелосундцев. Они размахивали копьями и мечами, пытаясь приготовиться к бою, но при этом тряслись, в точности как дворняжки, обгладывающие трупы погибших на улицах Мелесвина. Если бы у них были хвосты, то они были бы трусливо прижаты к животам.

На мгновение Пируст почувствовал жалость. В судьбе этих людей был повинен Правитель Кирон. Возможно, увидев его воинов, они это осознали. Солдаты, купленные Кироном, защищали Наленир. Лучшие из них — Керу, никогда даже не участвовали в сражениях. Если бы наленирский Правитель позволил им вступить в бой, битва за Мелесвин действительно была бы серьёзной.

Я мог бы даже испугаться.

Пируст выхватил меч. Клинок лязгнул, задев о край щита.

— Без пощады!

Он отдал приказ тихим голосом, и его слова быстро разошлись по рядам воинов. Снова раздался звон меча о край щита, и Пируст бросился вперёд.

В ответ гелосундцы метнули копья. Они упали на землю перед Пирустом, — бросавшие были слишком слабы. Одно все же ударило воина, бегущего рядом с Правителем. Остальные просвистели над головами дезейрионцев, не причинив никому из них вреда. Гелосундцы, глядя на целых и невредимых Ястребов, поняли, что лучше уж было приберечь копья для рукопашной.

Пируст поднял щит, защищаясь. Удар сплеча заставил его вздрогнуть; клинок вошёл в край щита, но все же Правитель устоял. Гелосундец рывком освободил свой меч, но к этому времени Пируст размахнулся и разрубил левую скулу противника. Тот закричал и упал, увлекая за собой ещё одного гелосундца. Два быстрых взмаха мечом, — и оба были мертвы. Их тела покатились по мраморным ступеням, окрашивая их алым, — словно устилая лестницу для Пируста красной ковровой дорожкой.

Солдаты, обогнув кучку гелосундцев, распахнули двери. Изнутри градом посыпались стрелы. Воины отпрянули; у кого-то было проткнуто горло, у кого-то руки или ноги. Но все больше людей обрушивалось на защитников дворца, и к тому времени, когда Пируст прорвался к дверям, шестеро или семеро лучников лежали мёртвыми.

Пируст помог подняться воину, раненному в ногу. Тот наклонился, выдернул стрелу из раны и презрительно отшвырнул.

— Это всего лишь царапина, мой господин!

— Это знак доблести. — Пируст начал медленно взбираться по ступеням, подстраивая свою поступь под шаги раненого. Остальные Золотые Ястребы опередили их и, взлетев по ступеням, подошли ко входу в главный приёмный покой. Пируст поднял руку, и воины, приготовившиеся было взломать дверь, остановились.

Правитель стал возле дверей и постучал по медной поверхности рукоятью меча.

— Правитель Эйран, это Пируст. Я пришёл вернуть свой город. Откройте двери, и мы не причиним вам никакого вреда.

Не услышав ответа, он нахмурился. Обернувшись, он повелительно взмахнул мечом, и солдаты расступились, освободив пространство перед дверью.

— Постойте.

Снова повернувшись к дверям, Пируст отступил в сторону, убрал меч в ножны и кивнул солдатам.

— Теперь открывайте.

Они навалились на верёвки, привязанные к ручкам. Двери медленно раскрылись, словно занавеси в театре. Град стрел обрушился на двери и пол. Пируст наклонился, поднял одну и рассмеялся. Зажав стрелу в правой руке, он перешагнул через порог и вошёл в покои.

Помещение было слишком маленьким, чтобы показаться кому-то величественным. Однако отделанные мрамором и гранитом пол и подиум возле дальней стены впечатляли. Сочетание камней образовывало рисунок — Гелосундского Пса. Отец Пируста, захватив город, повелел оставить мозаику в неприкосновенности — она придавала залу определённое благородство. Но фрески на стенах были переписаны, и теперь изображали сцены из великого прошлого Дезейриона. Пируста позабавило, что его собственный портрет на восточной стене был испорчен — лицо стёрлось от постоянных ударов чем-то вроде медного сосуда с зазубренными краями.

На полу между подиумом и мозаикой неуклюже развалилось несколько очень молодых и очень крепко выпивших гелосундцев. Это напоминало насмешку над заваленными трупами улицами города. Там, снаружи, мёртвые тела тонули в лужах крови, мочи и испражнений; дворяне же захлёбывались в пролитом вине и собственной рвоте. Их оружие, — ни на одном клинке не было и следов битвы, — было небрежно свалено в углу. Их разбросанной одеждой испуганно прикрывались женщины, с ужасом глядевшие на Пируста широко открытыми глазами. Около полудюжины дворян, в том числе и новоиспечённый Правитель, — нашли в себе силы подняться и выстрелить; однако никто из них не натянул луки во второй раз, и только двое стояли, нащупывая в колчанах стрелы.

Пируст поднял вверх подобранную стрелу.

— Попытаетесь ещё раз?

Ответом ему был грохот падающих на каменный пол луков. Их хозяева, пепельно-бледные, свалились вслед за своим оружием. Только Эйран оставался на ногах, но и он шатался и в страхе сглатывал слюну. Пируст сверлил его взглядом, приближаясь, и медленно вертел в пальцах стрелу. С каждым его шагом гелосундец дрожал все сильней.

Пируст посмотрел за его спину, — на сидящую в кресле губернатора молодую женщину. Обликом она в точности напоминала Керу, правда, была не так высока ростом и широкоплеча, как они. Светлые волосы, ледяной взгляд, в котором сквозила неприкрытая ненависть. Пируст ускорил шаги; миновав Эйрана, он взошёл по ступеням к трону. Отбросив стрелу, он схватил женщину за горло и слегка приподнял. Она молчала.

Его окровавленная перчатка запачкала её кожу. Она сглотнула, он ощутил движение под своими пальцами. Он чувствовал, что её жизнь в его руках, слышал биение её сердца. Только сузившиеся зрачки да лёгкое трепетание изящно очерченных ноздрей выдавали её чувства.

Она плюнула ему в лицо.

Пируст отпустил её и вытер плевок со щеки, потом размахнулся и ударил её. Голова её дёрнулась, она невольно откинулась на спинку кресла, но сдаваться не собиралась. На правой щеке краснело пятно от пощёчины. Она выпрямилась, глаза её сузились.

Пируст поднял руку, словно защищаясь.

— Не вздумай снова плеваться. Я буду разочарован. Не думай, что наказание не последует.

Он повернулся, умышленно показывая ей спину, и спустился по трём ступеням вниз, туда, где все ещё стоял её брат. Рука Пируста тяжело легла на плечо Эйрана. Слегка нажав, он мог бы заставить Правителя упасть на колени. Вместо этого он крепко ухватил его и, держа перед собой, зашептал прямо ему в ухо:

— Ты обязан жизнью сестре. Вот ведь как, а? Сам по себе ты никому не интересен, в отличие от неё, неважно, что корона на твоей голове!

Пируст обернулся и взглянул на девушку.

— А ты, Джейсаи? Когда твоего брата избрали правителем, сделали ли тебя правительницей?

Она свирепо посмотрела на него.

— Нет.

— Тогда я сделаю.

Эйран сбросил его руку со своего плеча.

— Нет!

Пируст протянул левую руку и заставил юного Правителя развернуться. Голос его был холоден.

— Ты должен кое-что понять, Эйран. Ты трус и глупец. Ты говоришь мне — «нет», но ты ничего не можешь поделать. Видишь ли, если бы я решил взять твою сестру прямо сейчас, на этом самом кресле, я мог бы заставить тебя держать её, и ты бы держал. Взгляни на неё. Она знает, что я прав.

Эйран вздёрнул голову и встретился глазами с обжигающим взглядом сестры. Упав на колени, он наклонился вперёд, и его стошнило на сапоги Пируста.

Правитель Дезейриона пнул его, перевернув на бок, — в меньшей степени, чтобы он не захлебнулся, в большей, — чтобы вытереть обувь, и снова поднялся по ступеням.

— Ты, Джейсаи, — графиня, герцогиня, или как они там тебя назвали в своём безрассудстве, — станешь Правительницей Дезейриона. Таким образом ты немедленно получишь одну вещь: жизнь твоего брата. Я присмотрю за тем, чтобы его и его приспешников, когда они протрезвеют, посадили на лошадей и препроводили в места, откуда они смогут беспрепятственно добраться до Наленира. Ты получишь второе преимущество, когда мы поженимися: мир на твоей земле. Больше никаких нападений на твои народ. Никакого вынужденного переселения.

Джейсаи сверкнула глазами, и на мгновение Пируст смолк. На её лице была написана ярость, без сомнения, — но и честолюбие. Её глупый брат опьянел от собственного успеха и удачи в Мелесвине, но она оставалась совершенно трезвой. Она намеревалась подняться к вершинам власти.

— Ты мне не доверяешь. Что ж, это мудро. Но со временем ты поймёшь, что можешь мне довериться. — Пируст подошёл к ней и взял за руку. — Ты получишь и ещё кое-что. Роди мне сына, и он станет править Гелосундом, как должен был править твой брат. Ты будешь наместницей.

Она наморщила лоб.

— Почему вы предлагаете мне Гелосунд?

— Если я не сделаю этого, ты будешь всю жизнь меня ненавидеть.

— Уверяю, мой господин, я всегда буду ненавидеть вас.

— Но будешь терпеть, — ради спасения своего народа. И моему народу станет полегче жить. Не слишком роскошное приданое, но мне подойдёт.

Джейсаи вздёрнула подбородок.

— Полагаю, господин, вы умолчали о самом главном подарке, который вы получите в придачу ко мне.

— И что же это?

— Если я стану править Гелосундом, у вас будут развязаны руки для всего остального. — Она улыбнулась. — Вы сделаете меня правительницей, вы подарите мне Гелосунд, но я сделаю вас Императором.

Пируст прикусил язык, чтобы спрятать улыбку.

— На Празднестве новых начинаний это, возможно, самое лучшее. Следующий год обещает быть примечательным, честное слово.

Глава сороковая

С тех пор, как они нашли потерявшегося «Лунного Дракона» со странным созданием на борту, путешествие стало довольно безрадостным. Отчасти в этом виновато было течение, уносившее корабль все дальше на юг. Море стало враждебным, погода ухудшилась. Заметно похолодало. Шимик принялся отращивать густой мех. Палубу часто покрывала тоненькая скользкая корочка льда, что добавляло опасности и без того непростой жизни на судне.

Капитану Грист хватило бы и соображений Джорима насчёт морского дьявола, но картограф созвал на «Волка Бури» учёных, чтобы вместе исследовать неизвестное существо. Они вскрыли его и поместили различные органы в сосуды с жидкостями, чтобы сохранить, зарисовали части тела, обследовали когти существа и обнаружили на них яд, напоминающий яд вируков. Он вызывал у мелких животных паралич, и исследователи предположили, что многие из экипажа были обездвижены ядом и, следовательно, не смогли оказать напавшим на них тварям никакого сопротивления.

В желудке морского дьявола обнаружились полупереваренные рыбьи кости и остатки человеческих пальцев. Похоже, что остальные члены экипажа никогда не найдутся. Кусочки плоти существа скормили кошкам и нескольким пойманным крысам. Никто не отравился. Кошки ели мясо с удовольствием, но люди не пылал желанием к ним присоединиться.

Однако в целом исследование мало что дало. Единственное, в чём учёные могли быть уверены, — ничего подобного им прежде видеть не доводилось. Предлагались самые разные объяснения, выдвигались теории происхождения невиданных созданий. Некоторые считали, что боги остались недовольны людьми и создали морских дьяволов, чтобы они вытеснили тех с лица земли. Другие говорили о ещё более отвратительных и странных вещах, — будто бы пропавшие без вести моряки предавались непристойным удовольствиям с морскими женщинами, и так появились полулюди. Джорим продолжал придерживаться мнения, которым поделился с Энейдой: они встретились с прежде неизвестной людям расой. Его беспокоило отсутствие хоть каких-то упоминаний о них в легендах или сказках, но он с этим смирился. Ничего другого, кроме внезапного решения богов породить новых существ, он придумать не смог, но такое объяснение его не удовлетворяло. Он не верил во вмешательство богов в дела земные.

Джорим помнил последний разговор с Келесом накануне отъезда. Келес предположил, что Императрица Кирса до сих пор жива и остаётся в Иксилле, чтобы сдерживать нечто, угрожающее бывшей Империи. Келес даже допускал, что Катаклизм открыл дверь в другой мир и впустил сюда то, с чем люди прежде не сталкивались. Джорим не слишком-то поверил брату, однако его гипотеза хоть как-то объясняла, почему о морских дьяволах прежде никто не слышал.

В конце концов Джорим махнул рукой на рассуждения и просто смирился с фактом их существования. Не так важно понять, откуда явились эти создания, как определить, где они обитают и что намерены делать в будущем. То, что они смогли, напав на корабль, перерезать всю команду и почти без потерь исчезнуть, пугало Джорима. Возможное нападение на «Волка Бури» беспокоило его куда меньше, чем мысль, что дьяволы могут появиться на каком-нибудь населённом людьми островке или зайти в речную дельту и приняться опустошать поселения.

В течение месяца Медведя они нашли ещё несколько островов архипелага и каждый раз посылали отряд на разведку. Им попадались следы обитания людей, но и только. Селения опустели много лет назад. На одном из островов удалось набить диких свиней и изрядно пополнить запас свежего мяса, так что Новый Год отпраздновали с размахом. Само количество свиней означало что морские дьяволы никогда не бывали на этих островах, и все вздохнули с некоторым облегчением.

Празднества в честь наступления Нового Года прошли без штормов. Это было приятно, хотя и очень необычно. Впрочем, никто не жаловался. Все праздновали. Люди обменивались подарками, в основном, безделушками, изготовленными собственноручно в краткие минуты отдыха; дарили украшенную ручной вышивкой одежду, исполняли для развлечения экипажа серенады. Повара превзошли сами себя, приготовив нечто необыкновенное из скудных корабельных припасов.

Шимик тоже подготовил подарок для команды «Волка Бури». Оказалось, что Алоция, одна из наложниц, ученица Госпожи Нефрита и Чёрного Янтаря, целыми днями учила фенна танцу. Джорим не возражал, когда она просила отпустить с ней Шимика, поскольку был занят исследованием найденного существа. Только теперь, когда Шимик предстал перед всеми, одетый в голубое платье с вышитыми золотыми тиграми, Джорим понял, что понятия не имел, чем они с Алоцией все это время занимались.

Традиционный танец, носивший название «Чедолонг-дей», обычно исполнялся в честь наступления Нового Года юной женщиной в возрасте невесты, искавшей жениха. Это был танец-обольщение, предполагающий плавные, быстрые движения, показывающий всю прелесть и чувственность девушки. Джорим много раз видел этот танец на землях Девяти и за их пределами.

Но он никогда не видел такого исполнения, как у Шимика. Изящные, утончённые движения превратились в олицетворение силы и гордости. Исполняющая танец девушка была тигрицей, скользящей по лесу в поисках самца. Она не обращала внимания ни на что другое, а Шимик стал охотящимся тигром. Он прыгал и кувыркался, снова вскакивал, его когти пропарывали воздух, оскаленные зубы сверкали. Он превратился в комок мускулов и жил, его движения были яростными и в то же время отточенными. Моряков настолько впечатлило выступление, что они испуганно отскакивали, освобождая место, когда Шимик приближался.

А потом музыка стихла, и танец закончился. Шимик снова стал самим собой. Он побежал к Алоции и запрыгнул к ней на руки. Все захлопали в ладоши. Тигриные повадки куда-то пропали, Шимик по-детски прижался к девушке. Она в ответ крепко обняла фенна; вместо воинственного рычания он что-то нежно залепетал. Восторги зрителей усилились, раздались оглушительные рукоплескания. Оба — и ученик, и наставница, — с благодарностью поклонились и пожелали зрителям счастливого Нового Года.

Представление имело такой успех, что капитан Грист распорядилась повторить его на всех кораблях. После каждого выступления на «Волке Бури» появлялась делегация с подарками. К концу месяца Тигра у Шимика собралась форменная одежда всех кораблей, а также великое множество разных безделушек. Он сложил их в деревянный ящик и, когда плохая погода заставляла его остаться в каюте, охотно перебирал подаренные вещицы.

Во время Празднества погода стояла на удивление хорошая, и плохие предзнаменования не портили путешественникам настроения, но последующий месяц оказался полной противоположностью. Чейдо, Небесный тигр, скользил во тьме, принося несчастья прогневавшим его. В дни солнцеворота густые облака затянули небо, туман накрыл флотилию; горящие на носу и корме соседних кораблей лампы были почти неразличимы в сизой мгле.

Моряки переговаривались при помощи сигнальных фонарей — способа трудоёмкого, но единственно возможного. Для передачи требовалось немало времени; к тому же порой они не все понимали. Множились слухи, основанные на недомолвках и неопределённости. От праздничной радости не осталось и следа.

Их преследовали.

Все знали о морских дьяволах; новости о находке не замалчивались. Чтобы как-то противостоять страху, учёным было предписано выяснить, что за тварь нашли на «Лунном Драконе». Капитан Грист продолжала тщетно надеяться, что, может быть, кто-то все же вспомнит хоть что-нибудь. Хотя её надежды и не оправдались, все же она полагала, что живое обсуждение и споры отвлекут моряков от мрачных мыслей. К несчастью, экипаж единодушно отвергал все предположения учёных, полагая, что раз море — их дом, то они и знают его лучше, чем кто бы то ни было. А знали они вот что: эти твари опасны, они напали на корабль и утащили их товарищей; а значит, и сейчас дьяволы могут поджидать очередную добычу — корабль, команда которого потеряла бдительность. Они могут напасть и во второй, и в третий раз, — пока не убьют всех.

Джорим понимал, что моряки непременно должны были выдумать что-нибудь эдакое, и не хотел верить россказням, но не мог не обращать на них внимания. Чувствуя стыд за то, что пал жертвой суеверий, как-то вечером, во время партии в шахматы, Джорим поделился своими мыслями с капитаном.

Она отвела глаза от доски и посмотрела на него.

— Нет надобности рассказывать вам о том, какие странные вещи могут происходить в океане. Если вдуматься, ведь океан — это всего лишь толстая пелена над огромными пространствами земли. В воздухе летают птицы, в океане плавают рыбы. А что там, внизу — мы и понятия не имеем, точно так же, как не знаем, что творится высоко над облаками. Вдумайтесь, — возможно, тогда вам придёт в голову вполне трезвая мысль, что там, на дне, могут находиться империи морских дьяволов. Они нашли способ взлететь на своё небо, увидеть, что скрывается за их облаками. Они нашли нас.

Джорим зябко повёл плечами, — от её слов по спине пробежал холодок.

— Ведь сами вы в это не верите, не так ли?

— Я? Не верю. — Она сделала ход Мастером Теней. — Я не собираюсь тратить своё время и силы на то, чтобы в это верить. Но я допускаю, что такое возможно. Ответ на этот вопрос мне необходим, поскольку загадка не даёт покоя моим матросам.

Где-то в отдалении, на верхней палубе, прозвучал сигнал тревоги. Они не успели отодвинуть стулья от стола, как лейтенант Минан открыл дверь в каюту капитана.

— Прошу прощения, капитан! По левому борту зелёный свет!

— Дорогу, лейтенант! — Энейда миновала его и бросилась на палубу. — Всем выполнять свои обязанности! Рулевой, чётче курс!