Глава тридцать третья

Правитель Кирон восседал на троне, вновь задыхаясь под тяжестью парадных одежд. Красная ковровая дорожка, отороченная пурпуром, бежала от трона к выходу из покоев; на этот раз она была уже, двоим на ней не разойтись. Между дорожкой и колоннами виднелись широкие полосы светлого дерева. Поэтому двум советникам, преклонившим колени по обе стороны ковра, и было дозволено находиться в центре зала. Коснись один из них дорожки хотя бы краем одеяния, — и Правитель приказал бы казнить преступника.

Кирон припомнил историю императора, самолично вычистившего платье ненавистного ему, но хитрого и изворотливого министра, чтобы найти на нём пурпурные волокна. История умалчивала о том, действительно ли министр коснулся ковра, или император подбросил волокна, поместив их между волосками на щётке. Правитель сомневался, что сам он способен зайти так далеко, чтобы избавиться от неугодного советника, но иногда чувствовал очень сильное искушение.

Его Министр Гармонии, Пелат Внил, преклонил колени по правую руку Правителя. В соответствии с его знатностью и занимаемой должностью, он был облачён в голубое одеяние, на спине и груди расшитое изображениями свернувшихся кольцами драконов; рукава, вырез и подол платья были подбиты пурпуром. Внил не был старшим советником, но уже достиг довольно высокого положения в Министерстве Гармонии благодаря хитрости и ещё одному ценному качеству: он редко отстаивал перед Правителем необходимость сохранения формы в ущерб содержанию. Но сегодня был как раз такой случай, и Правитель чувствовал постепенно нарастающее раздражение.

С другой стороны склонился Министр Иностранных Дел Гелосунда — Койр Йорам. Он был молод, моложе Правителя, и страстно хотел лишь одного: освобождения своего народа и восстановления гелосундского государства. Его пылкость приводила к тому, что он не мог спокойно выслушивать новости, которые были ему не по душе. Со времени последнего Празднества произошло многое, что ему не понравилось, и Кирон был уверен, что Йорам просто-напросто выклянчил позволение напроситься на приём и выдвинуть свои требования.

Пелат не скрывал раздражения, объясняя Кирону, почему необходимо согласиться на беседу с гелосундским министром. Кирон знал, что чиновники выказывали излишний патриотизм, пытаясь сохранить устоявшееся положение вещей, при котором они благоденствовали, а не защищая свой народ от насилия и грабежа. Требование аудиенции, исходившее от Койра, было слишком неожиданным, и оно относилось лично к Правителю, что казалось последнему непозволительным.

В конце концов Кирон согласился принять Йорама, поскольку это не противоречило его собственным планам, скорее, даже напротив. Его более чем устраивала возможность содержать войско гелосундских наёмников, — он предпочитал проливать их кровь, чем кровь собственных граждан. Трудность состояла в том, что гелосундцы вовсе не считали себя наёмниками. Они считали себя народом и полагали, что имеют право отстаивать собственные интересы. Более того, они вели себя так, словно являлись полноценными союзниками Наленира, а не бедняками, просящими о милостыне; они осмеливались давать Кирону советы и выдвигали требования.

Пелат Внил, с опущенными и прижатыми к бёдрам руками заговорил.

— Послушайте, советник, мы никогда не скрывали от вас поставки риса в Дезейрион. Вашим подчинённым отправили все необходимые сведения. Мы приносим свои извинения за то, что по ошибке они оказались в неподобающих случаю конвертах, и потому не были прочитаны. После этого мы отправили новые депеши, в правильных конвертах, закрытые моей личной печатью.

Койр склонил голову. На молодом человеке было платье зелёного цвета с вышитыми золотой нитью собаками, — но ничего, что указывало бы на покровительство наленирского Дракона, под защитой которого жили эти собаки. Как прекрасно были бы видны на этом изумрудном шёлке пурпурные волокна… Койр намеренно оделся так неуважительно, и все трое это знали. Но все понимали и то, что обратить на это внимание — значило бы позволить ему торжествовать победу.

— Советник, мы ценим вашу внимательность. Но вопрос состоит в следующем. Вы помогаете нашему общему врагу в то время, когда он слабее всего. Впервые за множество девятилетий у нас появилась, наконец, возможность изгнать его из Гелосунда. Ваше зерно делает сильнее его солдат. В то же самое время, вы замедлили поставки риса в Гелосунд. Мы не понимаем, в чём состоит ваш план?

Кирон старался дышать ровно. Гелосундцы все ещё не пришли к соглашению, кто должен стать наследником последнего Правителя, единственный талант которого, похоже, состоял в способности заводить детей от кого угодно, кроме собственной супруги. Впрочем, я и сам встречался в его вдовой и нашёл её настолько уродливой, что предпочёл бы постричься в монахи, чем лечь с ней. Гелосундские чиновники собрали совет, который и должен был решить, кто из бастардов Правителя взойдёт на трон, — в равной степени преследуя целью сохранение собственной власти и устранение всяческих притязаний со стороны вдовы Правителя. Это сделало её ещё менее привлекательной в глазах Кирона, и он оставил всякую мысль о женитьбе на ней из политических соображений.

Наленирский министр тихо ответил:

— Мы помогаем зерном не солдатам Дезейриона, а голодающим людям.

— Но, советник, вам должно быть известно, что Пируст забирает рис у своих людей, чтобы накормить войско!

— Разумеется. Мы предполагали, что так и будет. Пускай солдаты набивают животы плохим местным рисом, а наше золотое зерно попадает на стол к жителям Дезейриона. Вы думаете они не догадываются, откуда оно взялось? Им прекрасно это известно, и они знают, кого благодарить за то, что их старики и дети смогут выжить. Они будут считать Наленир божественной землёй.

— Что только убедит их присоединиться к армии Пируста, когда он двинет войска на юг, чтобы захватить все это богатство! Они пройдут через Гелосунд, и мы не сможем остановить их, поскольку наши воины связаны по рукам и ногам. Наши возражения справедливы!

Пелат кивнул.

— Верно, справедливы, но ведь вы думаете не о защите, а о нападении. Вы собираетесь захватить Мелесвин.

Нижняя губа Койра недоуменно задрожала. Он был поражён осведомлённостью Пелата и тем, как грубо и откровенно высказался министр. Если бы все происходило согласно установленным правилам, беседа бы неспешно продолжалась, слово за слово приближаясь к этой теме, и прошло бы ещё достаточно времени, прежде чем Койр заговорил бы о намерении занять бывший третий по величине гелосундский город.

— Нашим доверенным лицам стало известно, что, побеседовав с Его Высочеством Правителем Кироном, Пируст согласился отозвать войска из Мелесвина. Мы хотим вернуть себе город и освободить наших людей.

Кирон знал, что это ложь. С давних пор Мелесвин находился во владении Дезейриона; город разросся, половина его располагалась уже на северном берегу Чёрной реки. После завоевания Мелесвина гелосундцы покинули его, и город заселили дезеи. По сути, он давным-давно перестал быть гелосундским городом. Попытка отобрать Мелесвин у Дезейриона окончится кровопролитием, и Пируст будет вынужден ответить тем же.

— Советник Йорам, мы во всех подробностях изучили положение вещей, — Пелат сложил ладони вместе, — и полагаем, что нападение на Мелесвин — неудачная мысль. Мы не станем поддерживать вас в этом начинании.

Койр даже не пытался скрыть возмущение.

— Вы хотели сказать, что не позволите нам это сделать! Это говорите вы. Мои слова более обдуманны и больше соответствуют действительности.

— Я позволю себе напомнить вам, советник, что Гелосунд — суверенное княжество, и мы имеем право защищаться от врагов и преследовать свои собственные интересы. Мы всего лишь хотим вернуть себе земли, отобранные жадными захватчиками, и это тоже наше право! Более того, чем сильнее мы, тем в меньшей степени Дезейрион угрожает вам!

Движением запястья Кирон с треском раскрыл веер, который держал в правой руке. Золотой дракон на пурпурном поле развернул крылья, скрыв нижнюю половину лица Правителя.

— «И Учитель сказал — хорошая собака слушается хозяина, и бывает вознаграждена. Пустолаи же лишь раздражают».

Койр остолбенел, Пелат тоже боролся с изумлением. Согласно предписаниям, Кирон не должен был ничего говорить, оставаясь внешне безучастным и неподвижным. Он закрыл лицо веером, так что правила этикета обязывали их делать вид, будто ничего не произошло, хотя оба прекрасно слышали цитату из предписаний Урмира. Но в то же самое время они не могли не обратить внимания на слова Правителя.

В голубых глазах гелосундца вспыхнула ярость, но он молчал, ожидая, пока Кирон сложит веер. Наконец он заговорил:

— Гелосунд помнит о своём долге перед Налениром, — он так же священен для нас, как обязательства перед нашим собственным народом. Мы не забыли, как много вы для нас сделали. Мы хотим встать стеной между благородным народом Наленира и подлыми дезеями, — так же, как Керу стоят между Правителем Кироном и его врагами.

Пелат позволил себе прикрыть глаза.

— Наленир никогда не станет препятствовать гелосундскому Правителю в том, что он сочтёт необходимым, но в вопросе о Мелесвине мы вынуждены настаивать на чрезвычайной осторожности и осмотрительности.

Выражение лица Йорама выдавало его мысли. Пелат сказал, что Наленир поддержит решения гелосундского Правителя. Это вынуждает совет прийти к соглашению относительно наследника до окончательного решения об осаде Мелесвина. Но обсуждение этого вопроса может затянуться на месяцы, если не на годы, и подходящее для атаки время будет упущено.

В ином случае будет допущена излишняя поспешность, а это не приведёт ни к чему, кроме краха.

Кирон подавил желание покачать головой. Будь на его месте Пируст, он давно бы уже сорвался с места и собственными кулаками выбил из Йорама дерзость. Даже если для этого понадобилось бы избить его до смерти. Кирон бы и сам с удовольствием надавал тумаков строптивому министру; впрочем, с другой стороны, он с удовольствием заплатил бы ему и его приспешникам, только чтобы они угомонились. К несчастью, это было невозможно. Они взяли бы золото и потратили на осуществление своих планов, при этом сговорившись с его собственными министрами, чтобы он не сумел вовремя узнать о неприятных последствиях.

Койр поклонился, но недостаточно низко, чтобы коснуться головой ковра.

— Мудрость и доброта дракона — величайшее сокровище, которым владеет народ Гелосунда. Я удаляюсь, чтобы обсудить это в кругу совета. Да пребудет с Домом Комира Сила Девяти.

Он поднялся и, пятясь, покинул покои. Пелат проводил его взглядом, затем обернулся к Кирону и поклонился.

— Все прошло согласно нашему плану.

Кирон фыркнул.

— Согласно плану? Неясно, будут ли они бездействовать, или станут упорствовать в своём решении, осуществление которого чревато многими опасностями. Мелесвин — вот повод для тревоги. Если они не видят, что Пируст приготовил им ловушку, они просто глупы. Остаётся лишь надеяться, что Койр сам и поведёт войска на приступ.

— Сомневаюсь, Ваше Высочество.

— Вот и я сомневаюсь. А это значит, что умрут отважные, а идиоты останутся. — Кирон снова раскрыл веер, давая понять, что разговор окончен. — Дракон скорбит, не осуждая, но оплакивая смельчаков, которым суждено бесцельно погибнуть.

Глава тридцать четвёртая

Прошло не больше пяти дней с тех пор, как они покинули Арчарко, а Джорим уже знал о феннах больше, чем кто-либо в мире, — или, по крайней мере, чем кто-либо из людей. Он не сомневался, что вируки знали о них очень много, но полагал, что описывали их с предубеждением. Он внимательно наблюдал за удивительным существом, постоянно держа его при себе первые три дня; потом позволил ему самому бродить по кораблю, так как капитан Грист уже уверилась, что новый пассажир не причинит никому вреда.

Джориму приходилось встречаться с самыми разными созданиями, — к примеру, радужной ящерицей, — которые были способны менять окраску под цвет окружающей обстановки. Фенн, казалось, мог менять не только форму тела, но и свой характер. Увезённый от сородичей, он немедленно принялся приспосабливаться к жизни среди людей. Пропорции его тела стали больше напоминать человеческие, хотя голова, глаза, уши остались большими. На самом деле, согласно проведённым Джоримом измерениям, голова, глазные впадины и уши фенна стали даже больше прежнего.

Джорим быстро объяснил Йезолу причины этого явления:

— Он определённо проявляет склонность к неотении[1] — его тело меняется так, чтобы напоминать человеческое дитя, поскольку детские черты пробуждают во взрослых желание помочь и защитить.

— Но у нас на борту нет детей.

— Верно, но большие голова и глаза свойственны детёнышам большинства видов. — Джорим кивнул в сторону фенна, который выпрыгнул из укрытия и принялся ловить обрывок каната, который играючи раскачивал матрос. — Игровое поведение тоже обычно для детей. Он постепенно осваивается в мире людей, находя способы получать внимание и пищу и избегать неприятностей.

Но фенн не только подражал поведению, которое было для него выгодно; довольно скоро он выучился говорить. Он выказал поразительные способности к распознаванию и различению звуков; Джорим даже предположил, что необычно большие уши нужны ему именно для этого, поскольку они определённо не слишком напоминали человеческие. На синтаксис фенн, казалось, не обращал ни малейшего внимания, зато проявлял ненасытное желание узнать «имья» всего и всех вокруг. Его «Джрима имья», сопровождаемое похлопыванием лапы по очередному предмету, стало для Джорима настолько привычным, что он отвечал даже во сне.

Изучение языка тоже, несомненно, относилось к разряду приспособлений, но то, что фенн был способен и к умозрительным заключениям, связывая значения слов с отвлечёнными понятиями, говорило о его недюжинном уме. Через несколько дней фенн назвал и собственное «имья», похлопав себя по груди и произнеся: «Шимик». Он также часто бормотал что-то на незнакомом мелодичном языке, но отказывался учить Джорима, как тот ни упрашивал.

Шимик очень быстро научился, что можно и чего нельзя делать, — например, будить крепко спящих людей или путаться под ногами во время работы. Он выучил и некоторые бранные словечки, прибавив их к своему словарному запасу. Так все поломанное или неприятное превратилось в «деммо». Выступления Шимика сопровождались всеобщим смехом, так что скоро он стал эдаким шутом, веселящим экипаж судна. Впрочем, он сразу же прекращал свои шалости в каюте Джорима, если тому нужна была тишина для проведения измерений, записи новых данных или общения с Киро.

Несмотря на то, что он наблюдал за Шимиком меньше недели, Джорим уже сделал некоторые выводы относительно известного ему и ранее противоречия. Как могли такие умные и покладистые создания превращаться в свирепых зверей, собравшись в стаю? Будучи один, Шимик позволял Джориму разжимать себе челюсти, осматривать зубы, вытягивать и изучать когти, — он послушно все это терпел, разве что иногда глухо ворча. Все то, что позволяло феннам убивать вирукианских воинов, оставалось при Шимике, но он не использовал своё оружие.

Джорим решил, что фенны, будучи исключительно умными созданиями, были также хорошо приспособлены к общественному существованию. Вне стаи они чувствовали себя очень неуверенно, и не зря: одинокий фенн мало кому мог бы противостоять, и, определённо, не справился бы с вируком. Вместе же им было почти некого бояться. Стая феннов могла сокрушить все на своём пути, и чем больше она была, тем меньше становилась вероятность того, что погибнет хотя бы один фенн. При таких обстоятельствах никакого ума не требовалось, и фенны просто действовали, как единое целое.

На Эсги, скорее всего, произошло вот что. Обычно фенны жили обособленно на отдельных участках. Разумеется, они искали и находили представителей противоположного пола для спаривания; Джориму было бы очень любопытно взглянуть на их детёнышей, выяснить, какого они размера и как выглядят. Подросшие молодые фенны отправлялись на поиски собственных участков. Постепенно поголовье увеличивалось настолько, что феннам становилось тесно. Тогда они и собирались в стаю. Убивая все живое, они проникали на новые территории, где снова могли спокойно размножаться. Все начиналось сначала, а время спокойного существования определялось многими причинами, сдерживающими увеличение поголовья феннов — доступностью пищи, наличием хищников и прочим. На Эсги бежать было некуда, разве что в селение, и не было другой добычи, кроме людей; отсюда бедственное положение, которое застала на острове команда «Волка Бури».

Наблюдения за Шимиком и вычисления, — вот и всё, чем мог заняться Джорим на борту. Если бы не фенн, он, наверное, сошёл с ума от скуки. «Волк Бури» плыл на юг; они искали подходящее течение, чтобы повернуть на восток. Они ожидали увидеть следующие острова архипелага, но горизонт был чист. Джорим чувствовал растерянность, — ему казалось, что карта Сотов заслуживает доверия. В конце концов, они же нашли Эсги.

Капитан Грист была не так разочарована отсутствием островов. Стоя вместе с Джоримом на корме, возле рулевого колеса, она вглядывалась в слабо светящийся след, тянущийся за кораблём. Приближался закат.

— Может быть множество объяснений тому, почему мы не нашли островов, Джорим. Этой карте больше трех тысяч лет. То, что обозначено как острова, может в действительности оказаться атоллами, которые когда-то, когда уровень моря был ниже, выходили на поверхность. Кроме того, нам доподлинно не известно, что вируки лучше нас умели замерять долготу, так что на самом деле, возможно, мы находимся на расстоянии многих лиг от этих островов.

Джорим покачал головой.

— Ещё скажите, что с небес сошёл один из богов, поднял их с морского дна и перенёс в другое место. Они должны быть здесь. Начало архипелага начерчено верно. Может быть, это были потухшие вулканы или что-то подобное…

— А может быть, просто легенды вируков? Мы же рассказываем истории о Ледяных горах.

— Что вы говорите? — Джорим вздёрнул бровь. — Ледяные горы существуют.

— Почему вы так уверены в этом, Мастер Антураси?

— Это разумно. Если отправиться на север, миновать пустыню Тарка и земли за ней, попадёшь в страну вечного льда. Здравый смысл подсказывает, что и на юге должно быть то же самое. К тому же существуют легенды, — все это вместе доказывает, что Ледяные горы — не выдумка.

Шимик, чья шерсть стала короче и приобрела медовый оттенок, напоминая дубовую палубу корабля, подпрыгнул, поднял вверх лапы и попросил:

— Джрима верх-верх!

Маленькие пальчики растопырились, и Джорим поспешил подхватить Шимика на руки, а то он начал бы карабкаться по его ногам, цепляясь острыми когтями.

Энейда улыбнулась, когда Шимик приветственно помахал ей.

— Вы интригуете меня, Мастер Антураси. Вы производите вычисления, чтобы дать нам более чёткие представления о мире и возможность лучше его узнать. Вы внимательно наблюдаете за этим фенном и записываете всё, что удалось выяснить. Точно так же вы зарисовываете рыб, которых мы ловим, птиц, которых встречаем, и созвездия, которые невозможно увидеть в Морианде. И в то же время вы верите в существование мест, где горы состоят изо льда, причём о них говорится исключительно в легендах, относящихся ко временам великих героев. Как вам удаётся примирить непримиримое?

Морской бриз трепал его косы, и Шимик пытался поймать лапами одну из них.

— Не уверен, капитан, что нуждаюсь в этом примирении. Множество людей, живущих высоко в горах, верят, что земля плоская, а небо — прикрывающая её сверху чаша. Они, бесспорно, уверены, что мы уже свалились за край земли.

Но я все же полагаю, что горы находятся там, где и предполагается. И вот почему. Частично это подтверждают истории, которые я слышал. Они есть на всех древних картах. И, как я уже говорил, на крайнем севере лежит ледяная страна, почему бы и на юге не быть чему-то подобному? Измерения, которые я провожу, показывают, что становится холоднее. Многие виды рыб и птиц, встречающиеся здесь, напоминают тех, которых я встречал в северных краях. Разумно предположить, что Ледяные горы существуют.

— Принимаю ваши доводы. Но где в таком случае проходит черта между правдой и вымыслом? — Усмешка искривила её губы. — Некоторые верят, что за Ледяными горами располагается дверь в Преисподнюю. Отважившийся добраться туда найдёт все золото, пожертвованное ушедшим предкам. Держу пари, если мы действительно доберёмся до Ледяных гор, найдутся желающие пойти дальше.

Джорим покачал головой.

— Я знаю эту легенду, но верю в неё не больше, чем в сказки о возвращении Императрицы Кирсы из Пустошей в тяжёлые для Девяти княжеств времена. Рассказы о том, что она и её выжившие воины просто спят, бессмысленны. Нет никаких подтверждении. Когда она не вернулась, народ придумал легенду. Так люди чувствовали себя увереннее. У них была тяжёлая жизнь, они нуждались хотя бы в небольшом утешении, вот и выдумали историю о спасителях, которые непременно придут, если станет ещё хуже.

Энейда кивнула.

— Возможно, все именно так и произошло. Или она действительно до сих пор там, в ожидании.

— Ну, капитан, я не думал, что вы верите в подобные глупости!

Глаза капитана сузились.

— Не считайте, что только вы один способны убедительно защищать свою точку зрения. Вы привели достаточно доказательств в пользу существования Ледяных гор. Но причин полагать, что существовала Императрица Кирса, ещё больше, и, возможно, она до сих пор жива. Нам обоим известно, что джейкаи отличаются долголетием. Нам известно, что Кирса и её воины присутствовали при зарождении Катаклизма, в результате которого на земли Иксилла выплеснулось невероятное количество магии. Вы видели последствия.

Подумайте об этом, Мастер Антураси. На окраинах многих поселений существуют круги, где когда-то встретились двое джесейсерров. Внутри некоторых из них никогда не бывает зимы, в других никогда не тает выпавший снег, несмотря на то, что кругом стоит летняя жара. Магия может как уничтожать, так и сохранять; почему бы не предположить, что Кирсе магия помогла остаться в живых?

— Очень убедительно, капитан. — Джорим взглянул на Шимика. — Однако ты тяжеловат, и тебе определённо не помешала бы зарядка. Ну-ка, вперёд, Шимик!

Восторженно взвизгнув, фенн спрыгнул с рук Джорима, перескочил через поручни и стремглав помчался по палубе. Нырнув в ближайший люк, он скрылся в недрах корабля. Ему позволялось перемещаться по судну без сопровождения, потому что Шимик превосходно ловил крыс. Гораздо лучше, чем взятые на борт с этой целью собаки.

— Так вот. Вы были очень убедительны. Она действительно может быть там. — Он сложил руки на груди. — Почему вы завели этот разговор?

Она оперлась о поручни и тихо произнесла:

— Я читала ваши записи и кое-что добавляла от себя. Я изучила ваши измерения и сравнила их с собственными. В большинстве случаев они сходятся. Я только что убеждала вас, что нет ничего особенного в том, что мы не обнаружили острова с той карты. На самом деле меня кое-что беспокоит.

— А именно?

Энейда медленно выдохнула.

— Острова просто так не пропадают. Мы могли пропустить их — просто проплыть мимо ночью, — но ведь мы движемся не настолько быстро, чтобы не заметить признаков находящейся поблизости суши. Мы увидели бы облака или птиц, или плывущие бревна. Что-то непременно бы подсказало, что рядом берег.