Глава двадцать третья

Правитель Кирон взмахом руки отослал служителей и младшего советника.

— Я сам закончу одеваться. Советник Делар, подождите снаружи, пока мы с Мастером Антураси не закончим. Потом вы проводите его обратно в зал.

Советник молча поклонился, подождал, пропуская служителей, и удалился, плотно прикрыв за собой дверь.

Правитель подёргал ткань, расправляя одеяние, и взглянул на Келеса Антураси. Молодой человек был бледен и выглядел немного напуганным. И то, и другое было вполне объяснимо. Кирон улыбнулся, опустил руки и расправил плечи.

— Ну что, смотрится?

— Да, Ваше Высочество, — хрипло проговорил Келес. На нем самом была простая чёрная накидка, лишь спереди украшенная вышитым гербом семьи Антураси, под накидкой — зелёная туника и шаровары. — Да, Ваше Величество, это что-то необыкновенное.

— Но не то, что вы ожидали на мне увидеть? — Правитель подошёл к низенькому круглому столику, по бокам которого стояла пара кресел. Келес увидел на столешнице, точно посередине, небольшой ящичек из тёмного дерева. Правитель опустился в кресло и жестом предложил сесть Келесу. Тот неловко поклонился и сел, чувствуя себя неуверенно.

— Прошу вас, Келес, не волнуйтесь. Я позвал вас не для того, чтобы отчитывать или давать указания. Я считаю вас другом, и мне небезразлична ваша судьба. Мой лекарь сообщал мне о состоянии вашего здоровья. Он протестовал против вирукианской магии, но вынужден признать, что это вам помогло. — Правитель с удобством расположился в кресле. Он даже вытянул ноги и положил одну на другую. — Вы оказали мне честь, посетив вместе с семьёй сегодняшний приём. Я даже рискну предположить, что вы собираетесь отплыть вверх по реке одновременно с братом, который отправится вниз по течению на «Волке Бури».

— Да, Ваше Высочество. — Келес поморщился и откинулся на спинку стула. — Ваше Высочество, я польщён, что вы называете меня другом, но одновременно и озадачен. Вы знакомы с моим братом гораздо лучше, чем со мной. Я бы понял, если бы сейчас он сидел перед вами, но почему я?

— Мы уже беседовали. Не сегодня, раньше. А сегодня ваш день. — Кирон поднял руки, обводя широким жестом помещение. В отделке покоев преобладало благородное дерево золотистого оттенка. Двери и окна обрамлял чёткий узор из полосок более тёмной древесины. Движущиеся панели закрывали входы и выходы, ширмы сглаживали углы, отлично подогнанные дверцы шкафов с одеждой были плотно затворены. Кроме столика и двух кресел, мебели в комнате было немного, и каждая вещь имела своё назначение, — как вешалка для одежды или небольшой шкафчик для вина и кубков.

— Я пригласил вас, чтобы дать понять, как высоко ценю сделанное вами для Наленира, и то, что ещё предстоит сделать. Если позволите, я буду говорить откровенно.

Келес моргнул, его голубые глаза расширились от изумления.

— Вам не нужно спрашивать у меня разрешения, Ваше Высочество.

— Но ни слова из услышанного здесь не должно слететь с ваших губ.

Келес прижал к груди обе руки и собрался упасть на колени, но ноющая боль в спине остановила его.

— Никогда, Ваше Высочество!

— Прекрасно. — Кирон подался вперёд, опираясь на подлокотник кресла левой рукой. — Меня охватил страх, когда ваш дед объявил, что собирается послать вас в Иксилл. Мы с ним действительно обсуждали необходимость такой экспедиции. Когда-то именно через земли Иксилла пролегал торговый путь на Дальний Запад. Не попытаться выяснить, что там творится теперь, было бы просто глупо. Если бы появилась возможность восстановить древнюю дорогу, возможно, и не понадобилось бы отправлять в плавание «Волка Бури». И все же… оттуда до нас почти не доходило вестей, так что мы были почти уверены, что путь все ещё закрыт, и будет пока закрыт — лет на девяносто. За это время так или иначе Налениру удалось бы добиться ещё большего благосостояния, и тогда мы нашли бы не этот, так другой способ снова восстановить Империю.

Но ваш дед выбрал вас и произнёс при этом моё имя, что поставило меня в непростое положение. Как вам хорошо известно, он иногда бывает… немного упрямым.

Келес рассмеялся, почувствовав, как робость наконец отпускает его.

— Вы очень деликатны, Ваше Высочество.

— Стараюсь. Однако, полагаю, с вами я могу говорить открыто. Ваш дед время от времени откровенно пренебрегает моей волей, в последние годы все чаще и чаще. Если бы не его заслуги перед Налениром, я, честное слово, приказал бы выпороть его на базарной площади. Вам не хотелось бы на такое посмотреть?

— Посмотреть? Иногда я чувствую, что с удовольствием помог бы!

— Ну, я сомневаюсь, что вам представится такая возможность. Однако помочь вы можете, хотя и иным способом. — Кирон понизил голос, и Келес наклонился вперёд, чтобы лучше слышать. — Выполнение поставленной перед вами задачи очень важно для Наленира. Пойдут разные слухи. Вы ещё их услышите. Этим слухам я сам и положил начало. Люди должны поверить, что вы тайно вернулись ко двору, так как представляете слишком большую ценность для государства, чтобы скитаться в Пустошах, — с последним, кстати, я совершенно согласен.

— Не уверен, что понимаю вас, сир.

— Все это делается ради вашей безопасности. Ваш отъезд станет настоящим представлением. Я уже нашёл кое-кого, кто сможет подменить вас. Я подобрал людей, которые будут сопровождать вас вверх по реке; они привлекут внимание к вашему двойнику, но не позволят чересчур приближаться посторонним. Они двинутся медленно, вызывая всеобщий интерес. Наших врагов отвлечёт эта компания. А вы поплывёте незамеченным на том же судне, сменив имя и облик.

— Простите, Ваше Высочество, но не благоразумнее ли отправить меня на другом судне?

— Нет. Враги попытаются выведать как можно больше у актёра, играющего вашу роль. Вряд ли у них останется время и силы на других. Более того, мы сможем легко вычислить тех, кто станет назойливо втираться в доверие к вашему двойнику.

— Понимаю, Ваше Высочество. — Келес зябко обхватил себя руками. — Вы полагаете, путешествие будет опасным? Я не имею в виду те опасности…

Кирон громко рассмеялся.

— Вы ведь Антураси. Для врагов вы — ключ к вашему деду. Но и сами по себе представляете немалую ценность. Я знаю, что Правитель Пируст предлагал вам работать на него.

— Я отказался, Ваше Высочество, немедленно и без всяких оговорок.

— Успокойтесь, Келес, я знаю, знаю. Я знаю, что вы любите свою семью и свой народ, и знаю, что могу вам доверять, — Кирон снова заговорил тихо. — Ведь я могу вам доверять, верно?

Келес поморщился от боли, но опустился на одно колено и склонил голову, едва не коснувшись лбом поверхности низкого стола.

— Во всем, Ваше Высочество.

— Я так и предполагал. Примите мою благодарность. Я знал, что не ошибаюсь в вас, когда решил говорить откровенно. А теперь послушайте меня. — Правитель откинулся назад. Взгляд его стал жёстким. — Я позабочусь о вашей безопасности. Вы должны довериться мне, независимо от того, как это будет выглядеть. Под моей защитой вы сможете выполнить то, чего хочет ваш дед. Но, возможно, я попрошу вас ещё о паре услуг. В этом случае попытаюсь найти способ передать вам моё сообщение.

Кирон приподнял правую руку, и Келес выпрямился, присев на краешек кресла. Правитель положил руку на деревянный ящичек в центре стола.

— Вам наверняка известна легенда о моем прадеде, который в детстве любил играть с игрушечными солдатиками, и поэтому смог захватить трон и основать нашу династию. Пока другие дети обучались военному искусству и владению мечом, болезненный ребёнок бесконечно командовал своими выдуманными войсками и учился, как выгодней всего использовать в бою имеющиеся отряды.

— Да, Ваше Высочество. В детстве мы с братом часто играли в солдатиков. Отец, — а иногда и дед, — показывали нам фигуры, изготовленные по случаю Празднества, но нам никогда не разрешалось играть с ними.

Кирон улыбнулся.

— Думаю, с ними никто никогда не играл, а жаль.

Он открыл ящичек. На красном бархате лежали девять фигурок.

— Тогда вам известно и то, что Правитель преподносит такой набор каждой семье, приглашённой на приём в Вентокикане. Вы первый, кто видит фигуры этого года, исключая мастеров, изготовивших их, и меня самого. Наборов ровно столько, сколько необходимо; если останутся лишние, они будут уничтожены.

— Они такие красивые, Ваше Высочество.

— Мне тоже так кажется. — Кирон улыбнулся. — Ежегодно я определяю, кто будет запечатлён в следующем наборе.

— Это великая честь — получить такой подарок, Ваше Высочество. — Келес не отводил взгляда от открытого ящичка. — Трудно даже представить, что нужно сделать, чтобы заслужить право попасть в очередной набор в качестве фигуры…

— Попробуйте представить, Келес Антураси. — Правитель взял в руки фигуру Киро. — Ваш дед принёс неоценимую пользу Налениру, и в этом году ему исполнился восемьдесят один год. В честь его заслуг и юбилея была изготовлена эта фигура. Вас с братом ожидает то же. Вы оба станете достойны даже больших почестей, если вернётесь с победой.

Выражение благоговения медленно стёрлось с лица Келеса. Он взглянул на Правителя.

— Если мой дед хотя бы заподозрит, что такое возможно, он может выкинуть что-нибудь… даже страшно подумать.

Кирон кивнул.

— Верно. Поэтому пока мы не будем ему ничего рассказывать. — Он положил копию Киро обратно в ящичек и захлопнул крышку. — Эта маленькая тайна будет храниться, как эти фигуры. И я позабочусь, чтобы вам ничего не угрожало.

— Да, Ваше Высочество. Благодарю вас.

Правитель развёл руками.

— Что ж, возвращайтесь к гостям и наслаждайтесь праздником. Скажите им, что я где-то услышал про лесную кошку цвета красного песка с чёрными полосками и хотел непременно взять обещание, что привезёте с полдюжины таких для моего зверинца, хотя вы и не Джорим. Или что-нибудь в этом роде, неважно. Для большинства вполне сгодится, а прочие всё равно не поверят, что бы вы ни сказали.

— Да, Ваше Высочество. — Келес поднялся с кресла и поклонился.

Прежде чем он успел выпрямиться, Правитель встал и легонько похлопал его по плечам.

— Вы поклонились, хотя это и причиняет вам боль. Это показывает глубину вашей души, Келес. Ваше будущее и будущее нашего народа отныне тесно связаны. Вместе нас ждёт процветание. Никогда не забывайте, что здесь вас любят, чтят и с нетерпением ожидают вашего возвращения.

Келес кивнул, выпрямившись, и вышел из комнаты. Когда дверь за ним закрылась, Правитель обернулся к ширме в углу комнаты.

— Теперь мы можем спокойно поговорить.

В комнату шагнул Моравен Толо, одетый во все чёрное. Только накидку украшали изображения тигров.

— Я слушал, как вы и просили, Правитель Кирон.

— Прошу прощения, серркаи, что вовлёк вас в этот небольшой обман, но мне необходимо было, чтобы вы услышали две вещи. Во-первых, как вы могли убедиться сами, он не имеет ни малейшего представления о том, с чем может столкнуться. Он простодушен, как дитя, и ему необходима защита.

Воин склонил голову.

— Вы хотите, чтобы я защищал его?

— Я никогда не предложил бы вам роль простого наёмника, серркаи. Но мне показалось, учитывая поручение, данное вам дисейсерром Ятаном, что по дороге вам вполне может пригодиться умелый картограф.

— Ваши слова мудры, Ваше Высочество, не стану отрицать. — Моравен обернулся и посмотрел в сторону двери. — Мне ведь не придётся в одиночку наблюдать за успешным завершением его путешествия?

— У вас есть ученик.

— Верно, Ваше Высочество. Но вы не ответили на мой вопрос.

— Он будет не один. — Правитель вытащил из складок накидки запечатанный красным воском бумажный пакет. — У меня есть ещё одно поручение для вас обоих. Откройте пакет, когда встретитесь с ним в Грие.

Глаза Моравена сузились.

— Я не отказываюсь от службы Короне, Ваше Высочество. Мы оба знаем, чем я обязан вашей семье. Однако вы поручили мне выполнение двух заданий. Оба трудны, и оба подразумевают большую ответственность. Вы многого от меня требуете.

Кирон спрятал в уголках губ появившуюся было улыбку.

— Намедни вы развлекали меня по просьбе друга. Теперь я прошу вас отдать долг чести Дому Комира. И после этого Дом Комира будет, в свою очередь, обязан вам.

Моравен едва заметно поклонился и снова поднял голову.

— Даже играя мной, словно игрушкой, вы не поможете мне отдать долг.

— Некоторые долги невозможно вернуть, Моравен Толо. Давайте думать в первую очередь о деле.

Голос Правителя смягчился, и он продолжил, но уже тише:

— Во время странствий вы спасаете отдельных людей от постигших их несчастий. Сейчас же вам предстоит найти способ предотвратить войну и спасти многих. Я возьму на себя долг, ведь мы оба понимаем, что в случае вашего успеха выиграет государство.

— Если бы положение не было настолько серьёзным, я отказался бы, Правитель Кирон. — Моравен почтительно поклонился. — Надеюсь, мне удастся преуспеть.

— И я на это надеюсь. — Кирон поёжился. — А если нет… Возможно, Дом Комира канет в небытие, и долги будет возвращать некому.

Глава двадцать четвёртая

Келеса ничуть не удивило, что первой после возвращения из покоев Правителя к нему подошла сестра. Многие видели, как Келеса увели, и, разумеется, всем было любопытно: он отправился за наградой или наказанием? Он вернулся без видимых признаков милости Правителя, и большинство решило на всякий случай не обращать на него внимания.

— Чем ты так обеспокоен, Келес? — Нирати взяла брата под руку и погладила по спине. — Ты напуган.

Он взглянул на сестру, осознав, что она совершенно права.

— А я думал, ты не умеешь читать мои мысли.

— У тебя все написано на лице. — Она ободряюще улыбнулась. — Но даже если бы и обладала таким даром, то не смогла бы читать твои мысли, а уловила лишь то, что ты сам захотел бы мне передать.

— Тогда промолчим. — Келес увлёк Нирати в сторону стола с напитками. Слуга поднёс ему небольшой фарфоровый кубок со сладким вином. Он отпил и повёл плечами, словно намереваясь отбросить прочь болезненные ощущения в спине.

— Правитель не сделал ничего, что могло бы меня напугать напротив, он старался сделать все, чтобы придать мне уверенности. Знаешь, я принял его слова близко к сердцу, и ты бы на моем месте чувствовала то же, Нирати. Не бойся за меня.

Сестра взяла кубок с вином и прищурилась.

— Я пообещаю, что не буду волноваться, ты расскажешь мне?

— Не могу. Он запретил мне касаться вопросов, которые мы обсуждали, с кем бы то ни было. Я могу рассказать историю для гостей, но ведь ты всё равно поймёшь, что это неправда.

Нирати посмотрела на него поверх кубка.

— Объясни мне, чем же ты напуган?

— С этим все ещё сложнее. — Келес глотнул вина, мельком подумав, что, возможно, стоит выпить его залпом. Может быть, это поднимет настроение? Но умом Келес понимал, что лучше не станет. Это не упростит положения, в котором он оказался. Лучше уж смотреть трудностям в лицо, чем отворачиваться от них. — Пока мы с Правителем беседовали, я осознал, что на меня возложена огромная ответственность. На днях мы с Джоримом обсуждали предстоящее путешествие, и он обрисовал возможные опасности. Я решил, что всё это не смертельно. Одна-две метко пущенные стрелы — и неприятности позади.

Нирати рассмеялась.

— Ну, умение метко стрелять в любом случае тебе не помешает.

— Это так, но Правитель недвусмысленно дал мне понять, что моя задача гораздо значительнее, чем кажется на первый взгляд. Я еду в Пустоши не только потому, что вызвал гнев деда, испортив ему праздник. Это важно для Наленира, возможно, жизненно важно. Я-то полагал, что все дело в более бурной, чем обычно, семейной разборке. Нет же, все куда серьёзнее.

Она понимающе кивнула.

— Он поднял ставки. Теперь цена гораздо выше.

— Как будто мало простой возможности погибнуть. Совершенно верно.

— И ты хотел, чтобы я не волновалась?

Келес нагнулся и поцеловал сестру в лоб.

— Точно. Моих переживаний вполне хватит на нас двоих. Я хочу быть уверен, что ты осталась в безопасности здесь, в Морианде, что ты веселишься, разбиваешь сердца поклонников и так далее. Найди кого-нибудь, кто станет достойным прибавлением для нашего семейства!

В глазах Нирати промелькнули озорные огоньки.

— Тогда моя задача посложней твоей, учитывая, что дед с матушкой день-деньской неусыпно следят за мной. Но всё-таки надежда есть.

Келес обернулся, проследив за направлением её взгляда. В зал входила Маджиата Фозель с семьёй. Вместе с ними шёл высокий человек, одежда и манеры которого выдавали уроженца Дезейриона. Он был, несомненно, красив, и принадлежал к тому типу мужчин, который определённо нравился Нирати. Граф навещал Келеса во время болезни, и тот нашёл, что он к тому же умён. Это тоже хорошо; Нирати не выносила идиотов.

— Ну-ка, Нир, скажи: он тебе нравится сам по себе или потому, что с ней?

Он почувствовал, что Нирати поражена его словами.

— Ну и ну. Твои губы двигаются, а я слышу слова Джорима.

— Ты не ответила.

— Одна из причин важнее, но другая добавляет ощущениям остроты, дорогой братец. — Нирати смотрела, как Маджиата оставила спутников и двинулась в их сторону. — Я вас оставлю.

— А может, ей нужна ты. Что, если она собирается заявить, чтобы ты не вмешивалась?

— Пусть отправит мне письмо. Правда, для этого придётся выучиться писать. — Нирати поцеловала его в щеку и прошла мимо Маджиаты, не удостоив ту даже кивком.

Келес кивнул подошедшей к бывшей невесте.

— Счастливого Празднества.

— Тебе того же. — Маджиата сложила руки на талии. — Рада видеть, что твои раны зажили.

— Почти. Но скоро я окончательно поправлюсь.

Мгновение она колебалась, а затем прибавила:

— Мои раны тоже заживают.

— Твои раны?.. Ах, да, верно. Я слышал, ты ходила на исцеление. Я все это время пролежал в беспамятстве. — Келес попытался представить красный рубец на её нежной белой коже. Как-то раз она сильно испугалась, и у неё на подбородке выступило красное пятно. Он не чувствовал ничего, кроме любопытства — ни жалости, ни желания как-то помочь. Ему просто хотелось увидеть этот уродливый шрам, чтобы навеки стереть из памяти её красоту.

Он снова взглянул на Маджиату. На этот раз её лицо казалось маской из слоновой кости с яркими пятнами на губах и щеках.

— Я хочу, чтобы ты знал. Я не сержусь на тебя за то, что со мной произошло. Я прощаю тебе все во имя Празднества. Это случилось не по твоей вине.

— Не по моей вине? — Келес нахмурился. — Боюсь, я не понимаю.

— Не притворяйся, Келес. Хотя ты и отверг меня, мы с тобой знакомы очень близко. Я прекрасно понимаю, что ты чувствуешь.

— И что же, если не секрет?

— Многое. В основном — сожаление и гнев. — Маджиата говорила тихо, и сплетники из числа гостей пытались подобраться поближе, чтобы ничего не упустить. — Ты сожалеешь, что отказался от меня. Сожалеешь, что не смог уберечь.

— Я полагал, что как раз уберёг тебя, — заметил Келес, отдавая слуге кубок, чтобы тот вновь наполнил его. — Иначе, выходит, зря я заполучил эти шрамы.

— О, я не об этом. — Её рот скривился в презрительной гримасе, уродовавшей лицо. — Ты не смог попросить Правителя, чтобы он отменил порку.

— Что?

— Ты не настолько жесток, чтобы намеренно причинить мне боль, хотя и разбил мне сердце.

— Я разбил тебе сердце? — Келес отхлебнул из кубка, раздумывая. Он пытался найти в её словах хоть какой-то смысл. — Ты сама порвала со мной, разве не помнишь? Ты отказалась поехать со мной на «Волке Бури».

— Если бы я согласилась, мне пришлось бы ехать в Иксилл.

Он зажмурился, надеясь, что поймёт логику девушки, хорошенько обдумав её слова.

— Нет. Если бы ты согласилась, никаких Пустошей не было бы и в помине.

— Видишь? Ты сам во всем виноват, Келес.

— Ты только что заявила, что я ни в чём не виноват.

— Нет, я сказала, что прощаю тебя. — На лице её появилось выражение разочарования, но она по-прежнему держала себя в руках и говорила спокойно. — Я хочу, чтобы ты знал, — я всегда буду любить тебя.

Келес запрокинул кубок и допил вино до дна. На мгновение кубок скрыл Маджиату, и все сразу встало на свои места. Для Маджиаты главным всегда оставалась она сама. Однако так далеко она прежде не заходила. Келес рискнул бы предположить, что порка что-то изменила в ней, но видел, что за её словами скрывается трезвый расчёт.

Все объяснялось крайне просто. Она и её семья преследовали собственные цели. Им было выгодно остаться в хороших отношениях с Антураси; лишь в этом случае в будущем они смогут вести дела с Киро. Возможно, они также полагали, что этим угодят Правителю. Более того, если он благополучно вернётся, — Келесу даже думать не хотелось об этом «если», — возможно, он привезёт карту старого наземного торгового пути на запад. Вот когда семейству Фозель действительно пригодится дружба с Келесом. Они смогут обогатиться.

Он проглотил остатки вина, и улыбающийся слуга вновь наполнил кубок.

— Маджиата, я должен кое-что тебе сказать.

— Да? — спросила она шёпотом, напомнившим ему ночи, проведённые вместе. — Скажи мне, Келес Антураси.

— Сейчас я подмечаю многое. Многое, что касается нас с тобой. И это правда, которую невозможно отрицать. Ты сказала, что любишь меня, и всегда будешь любить. — Он прижал левую руку к груди. — И я в самом деле кое-что чувствую.

— Да, Келес? — На её лице застыло выражение ожидания. — Что ты чувствуешь?

— Откровенно говоря, — начал он с колотящимся сердцем, — меня просто-напросто тошнит.

— О, бедняжка Келес!

— Нет, думаю, ты не поняла. Меня тошнит от сознания того, что я мог так долго ошибаться относительно тебя, твоих чувств и твоих целей. Ты была совершенно уверена, — возможно, с самого начала, — что можешь вертеть мной, словно тряпичной куклой. Ты играла моими чувствами. Ты и сейчас полагаешь, что можешь играть ими, что, воркуя, шепча, соблазнительно виляя бёдрами и предлагая мне поцелуи, можешь добиться того, чего на самом деле хочется лишь тебе. И что же тебе нужно? Моё вечное обожание? Богатство моей семьи, наши карты? Удача, не покидающая наш дом? Не знаю. Я предлагал тебе своё сердце, преданность, свою любовь. Ты их с презрением отвергла. А теперь подходишь и говоришь, что прощаешь меня, и я не должен чувствовать себя виновным в том, что тебя выпороли. Сейчас, Маджиата, слышишь, прямо сейчас, — он перестал сдерживаться и заговорил во весь голос, — я жалею, что ты не получила все сполна! Я был бы мёртв, но ты получила бы по заслугам! Лучше бы я умер, но и твоя жизнь была бы сломана, и ты перестала бы верить в собственные глупые выдумки!

— Ты болен. В твоей крови яд Вирука, у тебя помутился рассудок! — Маджиата побледнела. Она развернулась и собралась уйти, но он схватил её за руку и повернул к себе.

— Не так быстро, милая!

— Пусти меня!

— Нет, постой. Именем Празднества, я должен ещё кое-что сказать. — Он продолжал сжимать её руку, догадываясь, что на её запястье останутся синяки. — Я согласился бы забыть о шрамах на моей спине, о том, что меня отправляют в Пустоши, но в этом случае и от тебя кое-что потребуется. Первое. Ты должна уяснить, что ответственность лежит на тебе и больше ни на ком. Да, я хотел спасти тебя от смерти, отрицать не стану, но знай я, что на самом деле ты настолько легкомысленна, нахальна и глупа, то не стал бы этого делать. Ты не видишь ничего, кроме себя самой, словно ты — пуп земли!

В её глазах ничего не отражалось, и Келес знал — она не поняла и не приняла ничего из только что сказанного, но ему было уже всё равно. В конце концов, его слышала не только Маджиата. Он продолжал:

— Однако, Маджиата, кому как не нам, Антураси, знать, что ты-то уж точно не пуп земли! Мы исследуем мир. Мы расширяем его границы. Люди, способные оглядеться вокруг и увидеть не только себя, знают, что в мире множество вещей, достойных изумления и восхищения, и ценят нашу работу! Благодаря нам мир становится больше, а ты — только меньше. Ладно, не стану тебя унижать — ты и сама отлично с этим справляешься… Но знаешь, что?