– Все-таки я не понимаю: что такое официальная протекция? – спросил Фелан. – Ох, поглядите-ка, там стоит Влад. Рядом с Коналом... С ними еще группа молодых людей. Вероятно, среди них тоже есть подобные воспитанники? Я знаю, какое огромное значение в жизни члена клана имеет принадлежность по крови, но вот чтобы без кровного родства – я что-то не понимаю.
– Помнишь, я рассказывала, что претендентов на обладание родовым именем, на право носить его отбирают по комбинациям, на основании данных, представляемых Домом попечителей?
– Точно, но, как вы сообщили, есть еще одна возможность попасть в их число – участвуя в сражениях.
– Вот из таких юнцов и отбирают тех, кому будет оказана официальная протекция. Если провести подобного питомца в Совет Клана, причем имея в виду его потенциал, его возможность стать Ханом или Хранителем знаний рода, – это очень сильно подтверждает авторитет покровителей. Как бы утверждает его значимость... О таком человеке могут сказать – он знает, на кого ставить, на ком остановить взгляд. Например, Конал покровительствует Владу, а я – тебе.
Фелан склонил голову:
– Я горд.
– Спасибо. Когда придет время, ты выиграешь право на родовое имя, тем самым и мне добавишь чести.
– Обязательно. Приложу все силы. И все равно не понимаю. Если покровителю такая честь, то почему Керенские не стали помогать Наташе? Ведь все так делают.
Сирилла пожала плечами.
– Понимаешь, Керенские – это Керенские. Предположительно они не вмешиваются в политическую борьбу. Они считают, что это как бы ниже их достоинства. Их воспитанник должен пробиться сам. Эта традиция пошла с Николая, но, думаю, Наташа положит ей конец. Долгие годы, проведенные во Внутренней Сфере, очень изменили ее. Такое впечатление, будто она наточила нож и готова вонзить его в сердце кланов.
– Если она провалит испытания на подтверждение звания водителя, то-то злопыхатели почешут языки, квиафф.
– Еще как! Это событие имеет колоссальное значение. Впрочем, как и твое участие в соревнованиях. Если Наташа сумеет подтвердить свои права на вождение робота, то вполне реально будет поднять вопрос: не рано ли мы списываем из армии лучших, самых опытных бойцов? Если же ты одержишь победу, то можно будет устроить дискуссию – правильно ли мы воспитываем свою молодежь? Понимаешь, Фелан, реформы назрели, но подходить к ним следует очень осторожно, только при наличии общественного согласия и детально разработанной программы переустройства. Догадываешься, наверное, что обе проблемы определяют образ жизни кланов. Менять что-либо здесь очень трудно. Но надо. Теперь тебе понятна твоя роль?
– Я приложу все силы, чтобы вы могли мною гордиться. Знаете, Сирилла, я долго не мог избавиться от сомнений, все ждал какого-то подвоха, уж слишком невероятен был мой взлет. Я не мог понять, чего от меня хотели, мучился от подозрительности. Теперь другое дело. Поверьте, когда мне стала ясна моя задача и я внутренне принял ее, посчитал очень важной, ответственной, – я горы сворочу.
Сирилла вполне серьезно кивнула:
– Это примерно одно и то же. Я уверена, ты сможешь победить. Меня теперь куда больше интересует Конал. Начинаю подозревать, что он что-то задумал.
Фелан нахмурился.
– Я тоже так полагаю. Он ни перед чем не остановится. Не такой он человек. Он жаждет власти, и смещение Ульрика – самый быстрый путь к ней. Мне кажется, вы его недооценили.
– Да, приходится согласиться. Мы слишком рано поверили в успех. Мне не нравится, что каждый оратор только тем и занимается, что поносит Ульрика и поддерживает откровенных милитаристов ортодоксального направления. Мне следовало подумать о том, что Конал сумеет сплотить своих сторонников. Они никому слова не дают сказать.
– Думаю, у Конала есть камень за пазухой. Возможно, Крестоносцам удалось договориться с колеблющимися, и теперь они в состоянии контролировать ход дебатов. Цель его ясна – бить в одну точку и не допустить, чтобы обсуждение свернуло с проторенной дорожки.
– Занятный анализ. – Глаза Сириллы сузились. – С той поры, как мы отвели войска, наши политические противники ни разу не использовали подобный тактический прием. Хотя, несомненно, они тоже детально продумали весь ход сегодняшнего заседания.
В этот момент слова попросил Конал Уорд.
– Уважаемый Хранитель, уважаемые Ханы. Боевые товарищи! Много критических замечаний раздавалось сегодня в этом зале, и, можно сказать, их острие в основном было направлено на Хана Ульрика. Обвинения серьезные! Прежде всего ему указали на предосудительное поведение во время первого этапа вторжения. Многие отметили, что, завоевав больше миров, чем все остальные кланы, он якобы нарушил соглашение, которое было заключено перед началом великого похода. Далее, утверждалось, что в результате такого бездумного продвижения, которое оказалось не под силу другим кланам, он обесчестил и покрыл наше славное имя позором. Многие говорят, что подобное смешение всех наших планов, наплевательское отношение к нашим братьям послужило причиной серьезных поражений, которые потерпели Кланы Нефритовых Соколов и Медведя.
Голос у Конала был сильный, поставленный, он в совершенстве владел им. Мастерство оратора тоже не было чуждо ему – он умел привлечь внимание аудитории. К тому же и внешность у него была представительная – настоящий воин: высок, широкоплеч, черты лица правильные, но немного грубоватые.
– С другой стороны, – так же веско продолжил Конал, – многие из выступавших слишком превозносили мои боевые заслуги. Они заявляли, что именно во мне видят человека, способного заменить Ульрика на его посту. Они ссылались на тот опыт побед, который я приобрел, являясь командиром тяжелой галактической кавалерии, и в тех битвах, в которых мы сталкивались с Кланами Снежного Ворона и Медведя. Они старались напомнить, что в двадцать семь лет я выиграл право на обладание родовым именем, и четыре клана просили передать им мой наследственный материал. Они приводили примеры, что мои отпрыски в возрасте десяти и пятнадцати лет доминируют в своих сиб-группах.
Он сделал паузу и оглядел зал.
– Не скрою, мне приятно слышать такие слова, но я должен признать, что здесь не время и не место подобным похвалам. Мы, Волки, выбираем Хана, и я хочу со всей определенностью заявить, что высоко ценю деятельность на этом посту уважаемого Ульрика. Я не желаю, чтобы кто-то из присутствующих здесь расценил выступления таким образом, что у меня, мол, есть стремление занять его место. Поверьте, в зале присутствуют куда более достойные кандидаты: Сирилла Уорд, Наташа Керенская, Антон Фетларал, например... Они вполне могут справиться с такой ответственной работой. Сирилла и Антон уже побывали в этой роли, у них есть опыт.
Фелан услышал, как хихикнула Сирилла:
– Какой добрый, не правда ли, Фелан? Молодой человек никак не мог разделить ее веселое настроение:
– Вы что, не понимаете, что он творит?
– Конечно, понимаю и считаю, что, действуя подобным образом, он может добиться успеха. Конал между тем упер руки в бока.
– Естественно, что, говоря об этих достойных гражданах, я не имею в виду, что Хан Ульрик менее достоин, чем они. Ни в коем случае! Не требую я и замены Ульрика!..
Это заявление вызвало переполох в рядах членов Совета. Некоторые начали ожесточенно перешептываться, другие погрузились в непроницаемое молчание. Фелан заметил, что особое смятение эти слова вызвали в рядах сторонников Конала. Они просто дар речи потеряли, лица их от гнева налились краской. Конал безмятежно улыбнулся. Владимир тоже...
Выступавший, подождав, пока Хранитель, отчаянно колотя молотком, не наведет порядок в зале, продолжил:
– Я никак не могу поддержать смещение Хана Ульрика на основании тех аргументов, которые выдвигались в этом зале. Все это несерьезно. И достаточно глупо. Как можно отказать в доверии человеку, который глубже других вторгся на вражескую территорию, закрепил за собой захваченные миры? Как можно наказывать человека за образцовое выполнение задания? За неуемное стремление раньше других добиться поставленной цели?.. Странно слышать и о том, что причины поражения других кланов якобы кроются в действиях Ульрика. Кто, как не Волки, вынесли основную тяжесть войны? Кто, как не Волки, шли по наиболее трудному и опасному пути? Перед нами лежали самые сильные миры, самые могучие крепости во всей Внутренней Сфере. Разве мы виноваты в том, что на Туаткроссе Нефритовые Соколы повели себя по меньшей мере глупо? Их, обвинения в наш адрес смехотворны. Это был всего-навсего тактический успех государств-наследников. Поражение в малозначащем для общего замысла сражении... Скажите, мы здесь при чем? Стоит ли обращать внимание на голоса из братских кланов, осуждающие Волков? Мы что, должны были высадиться на Туаткроссе? Вы этого хотите, этого?!
– Нет! – заревел зал, потом голоса смешались. Конал победоносно оглядел захваченную единым порывом публику. Глаза его горели.
– Вы требуете осудить его, а я заявляю: мы должны восхвалять его! Он человек, способный заглянуть в будущее, он обладает даром предвидения! Он различает сквозь дымку впереди лежащих лет контуры нашей великой победы. Благодаря ему Волки сумеют занять достойное место в истории не только кланов, но и человечества. Выступать против него, голосовать против – эти поступки граничат с изменой роду.
Политика – непростое дело, но без нее нельзя. Должны ли ослепить нас его отдельные заблуждения и, я бы сказал, ошибки? Мы с Ульриком во многом расходились в прошлом, и тем не менее я признаю его. Он – выдающийся человек! Личность, достойная легенды... Теперь пришло время нам всем объединиться, слиться в единый кулак – пусть другие кланы завидуют нашим победам. Мы не должны идти на поводу у наших врагов. Мы должны стать непобедимой, все сокрушающей на своем пути силой, чтобы никто и подумать не мог бросить нам вызов.
Гром аплодисментов заглушил его речь. Многие в зале встали и принялись аплодировать стоя. Фелан в недоумении обратился к Сирилле:
– Он великолепен, не так ли? Женщина кивнула.
– Если бы он не вывел себя из списка претендентов на пост Хана, после подобного выступления все было бы решено. Даже те, у кого его кандидатура вызывала сомнения, хлопали ему. Если он хотел сорвать овацию, он добился своего.
– Ты считаешь, что он хотел только этого? Как только зал под стук молотка председателя успокоился, с места поднялась Керол Леруа.
– Уважаемый господин Хранитель. Хотя мое предложение может показаться несколько необычным, я все же внесу его. Своей речью Конал Уорд доказал, что достоин уважения рода. Так как он сам отклонил свою кандидатуру на пост Хана, я прошу внести его имя в списки голосования на пост Хранителя.
Сотни голосов поддержали это требование. Сирилла с досады ударила кулаком по подлокотнику:
– У-у, хитрый пес. Конал, я недооценила тебя. Фелан тоже был смущен.
– Я вообще перестал что-либо понимать. Это значит, Ульрик остается на своем посту?
Сирилла отрицательно покачала головой:
– Совсем наоборот. Это означает, что подковерная борьба из Совета Клана переместится в Верховный Совет. Там они смогут наложить вето на его выдвижение на должность ильХана. Даже хуже – подстроить разбор его поведения и лишить его веса и влияния. Он все еще будет оставаться Ханом Волков, но Хранитель перехватит все его функции. Самое страшное – наложит лапу на проведение голосования.
– Значит, его надо остановить!
– Как? Он сумел так повернуть дело, чтобы и Волки оказались сыты, и овцы целы. Он исполнил мой настоятельный совет и в то же время добился своей цели. Теперь, после такой речи, он вполне может плевать на мои советы. Он вырвался из моих рук, это обидно. Ну да ладно...
Молодой человек сжал челюсти.
– Но это означает, что Крестоносцы одержали победу. Как я понял из ваших с Наташей разговоров, в этом случае вторжение будет продолжено. У государств-наследников нет никаких шансов.
Сирилла положила руку на плечо Фелана:
– Не теряй присутствия духа. Впереди сражение в Верховном Совете. Пока Ульрик жив, он способен справиться с любой трудностью. Пока жив!..
XIII
Жилой комплекс Дикерк
Аутрич, Маршрут Сарна
Федеративное Содружество
17 мая 3051 года
Йодама Шин скользнул в чуть приоткрытую дверь и очутился в небольшой прихожей. Изысканная простота, даже аскетизм обстановки напомнили ему его собственное жилище на далеком Люсьене. Именно простота – не грубоватая, равнодушная бедность, а скромность в совершенном духе дзен... Он сразу почувствовал себя как дома – та же сосредоточенность на главном, та же невозмутимость, неброское радушие. Если к этому прибавить, что здесь проживает сам гайджин... Йодама погрузился в полное благоговение.
Возле двери небольшой прямоугольный коврик, на нем пара уличной обуви и домашние тапочки. Йодама без раздумий разулся, надел мягкие домашние сандалии. Поставил свои ботинки рядом с хозяйскими. Выровнял носки... Затем прошел вперед по полированному деревянному полу и поклонился:
–
, майор Келл. Я благодарен вам за приглашение. Очень рад побывать в вашем непритязательном жилище, обители мудреца и воина.
Темноволосый наемник в свою очередь поклонился гостю:
– Спасибо за добрые слова, Йодама-сан.
Он указал ему на гору подушек на полу. Шин обратил внимание, что хозяин, так же как и он сам, был одет в короткое кимоно и обычные холщовые штаны до середины голени. Различие было только в том, что на одежде Келл а не было изображений гербов дома Куриты. У него же они были и на груди, и на спине, и на рукавах – Шин гордился этими знаками отличия. В кругах, близких к Теодору Курите, ходило много слухов о Кристиане Келле.
– Простите мою неделикатность, но я бы хотел сразу начать с того, что вынудило меня искать встречи с вами, – сказал Крис.
В этот момент в маленькой кухоньке одноразово звякнул колокольчик.
– Вот уже и саке согрелось, – улыбнулся хозяин. – Пожалуйста, чувствуйте себя как дома.
Кристиан Келл направился на кухню. Шин принялся рассматривать выполненную на рисовой бумаге картину на стене. Нарисована она была кистью, однако кое-где автор применил перо. Чернила черные... Сюжет прост и странен – небрежно, легкими движениями нарисованный боевой робот защищает коронованную особу. Женщину-змею... Работа была лишена всего постороннего, и в этой простоте теплилось большое чувство.
Неужели сам хозяин нарисовал ее? В таком случае он – серьезный художник. А вот и подпись, вернее, иероглиф. Точно, его работа.
– Вы – прекрасный художник, – обратился он к хозяину, который вкатил в комнату столик на колесах.
– Благодарю.
Крис поставил поднос с фляжкой саке и двумя микроскопическими чашечками, потом устроился на подушках.
– Тяга к искусству у меня в крови, – признался он. Шин тоже разместился на подушках и сказал:
– Если вы унаследовали хотя бы половину таланта, которым обладал ваш отец, тогда я обеими руками за союз с Вульфом. У меня нет никакого желания встречаться с сыном Патрика Келла в бою.
Крис, услышав эти слова, на мгновение замер, глянул на гостя – глаза у него были пронзительные, темно-зеленые. Шин почувствовал, как этот взгляд проникает в его душу. Наконец хозяин улыбнулся и отвесил церемонный поклон:
– Вы очень добры, Йодама-сан. Вы проникли в суть дела, не задавая вопросов, – об этом свидетельствует ваше посещение. Надо было нам устроить встречу пораньше, многое могло бы разрешиться к обоюдному согласию.
Шин посерьезнел.
– Смысл ваших рассуждений ускользнул от меня. Я не собираю сплетен, но кое-что о вас, о вашем образе жизни доходило и до моих ушей. Во время занятий я убедился, что вы прирожденный боец и воспитатель. Поэтому вряд ли будет достойно скрывать, что я не совсем понимаю, что имеет в виду уважаемый сенсей.
– Нет, нет, ваша точка зрения понятна. Искренность вызывает уважение. – Хозяин разлил саке по чашечкам и провозгласил: – За успех наших усилий понять друг друга.
Шин тоже поднял чашку, поприветствовал ею хозяина. Они разом глотнули жгучую теплую жидкость. Вот тяжелая капля докатилась до желудка и словно взорвалась там. Это длилось какое-то мгновение. Следом появилось приятное, придающее бодрость и ясность мыслям тепло, разлилось по телу.
– Хвалю, майор. Температура божественного саке – точка в точку.
– О-о, вот этим умением я действительно горжусь. Мне потребовались годы, чтобы определить количество секунд и температуру – с точностью до десятой градуса, – которые надо выдержать в микроволновой печи.
Они оба рассмеялись и отпили еще понемногу.
– У меня, собственно, было две причины, чтобы пригласить вас сегодня. Первая касается группы обучаемых. Я заметил, что в течение последних недель напряженность, существовавшая между Виктором Дэвионом и Хосиро Куритой, заметно ослабла. Оба теперь заметно благосклонней стали относиться друг к другу. Друзья не друзья, но приятелями их уже можно назвать.
–
. Рассказывают, что Кай Аллард как-то поговорил с Хосиро и что Омисама также одобрила дружеские отношения, установившиеся между ее братом и Виктором.
– Я знаю. – Крис улыбнулся, и Шин почувствовал прилив доверия к этому человеку. – Я уже имел разговор с Галеном Коксом по этому поводу – Виктору вполне по душе работать с Хосиро. Он так и выразился! В подобном содружестве он, Виктор, видит большой смысл, широкие перспективы. Я бы хотел попросить вас поговорить о том же самом с Хосиро. Конечно, не надо ему ничего навязывать, просто объяснить ситуацию. Мягко, намеками...
– Обязательно, Крис-сан.
–
. Их готовность к сотрудничеству, готовность работать вместе – жизненно важная часть наших усилий. Хочу обратить ваше внимание, что я очень даже разделяю эти понятия. Одно дело готовность к сотрудничеству, другое – способность работать вместе. Если первое в руках Божьих, то во втором – верю и знаю – они могут составить прекрасную пару. Каждый из них лидер, каждый действует наособицу – они бы отлично дополняли друг друга. Весь вопрос – желают ли они... Это самая серьезная проблема. Если бы ее удалось решить, то и армии нам бы удалось в конце концов примирить, а затем, со временем, и подключить к выполнению общей боевой задачи. Я даю себе отчет, что это очень трудное дело, однако тропинка к взаимопониманию – вот она, у нас перед глазами.
– Согласен. Я верю, что расширение круга боевых задач, которые необходимо решать сообща, научит их работать рука об руку. Ведь вы именно такие операции планировали на конец месяца. Если вы не против, я поговорю с Галеном Коксом один на один, и мы тоже начнем координировать наши действия.
– Отлично! – Крис вновь налил саке в обе чашки. – Теперь о второй причине. Это вопрос деликатный, и все равно я бы хотел поговорить с вами на эту тему. Дело в том, что агенты вашей Службы безопасности так и вертятся вокруг меня. Точнее, кишат... Не дают прохода. В конце концов, это начинает надоедать. Лезут в мою личную жизнь, копаются в грязном белье...
– Они никогда не отличались особой щепетильностью.
– Нет, проблема в другом. Некоторые мои коллеги из Драгун рассказывают про меня такие небылицы, что уши вянут. Раздувают из мухи слона... А ваши ребята, словно завороженные, слушают их. Потом сломя голову бросаются на поиск подтверждающих фактов. Йодама– сан , если у вас есть ко мне вопросы, я готов ответить на них.
Шин пожал плечами:
– Майор, побывав в вашей квартире, ближе познакомившись с вами, я осознал, насколько глубоко вы прониклись духом и буквой того образа жизни, который определяет наше умонастроение в Синдикате Драконов. Вы можете быть уверены, что мы уважаем вашу частную жизнь, не делаем попыток насовать повсюду жучков, как то бывает в пошлых детективных голодрамах. Я горд, что для подобного разговора вы выбрали именно меня, однако боюсь, что я ничем не могу помочь. У меня практически нет связей с СБ.
– Я так не думаю. – В глазах Криса мелькнула хитринка. – Что-то здесь не так, не правда ли, Шин Йодама из Курои-Кири? Мне кажется, я могу доверять тем слухам, которые касаются вас.
Сказав это, Крис развязал пояс на кимоно и вытащил свою левую руку из рукава. Левая часть его торса оголилась – там обнаружилась яркая многоцветная татуировка. Рисунок начинался у шеи, затем шел по плечу и спускался почти до локтя. Заметно стилизованное, выполненное необыкновенно искусно изображение представляло схватку узкомордого, сильного волкодава и голубовато-зеленого дракона. Чудовища вцепились друг в друга. Силы их были равны, никто из них не мог одержать победу, и в то же время они были не в состоянии разорвать смертельные объятия. Кровь капала из их ран, стекала вниз и наполняла контур человека, выколотый на руке. Человеческую фигуру окружали звезды. В одной руке у нее был меч, в другой – пистолет.
– Я – Кристиан Келл из Руи-но-ину-гуми, из Мерчисана. Я верю, что, как члены якудзы, мы можем говорить без утайки.
Якудза?! Келл – якудза! Йодама расширившимися от удивления глазами посмотрел на майора, затем опустил глаза.
–
, Кейру– сан . Прошу простить мне такой неприличный взгляд. Я даже подумать не мог...
– Не стоит извиняться, Йодама– сан . Я ожидал, что это зрелище должно было произвести на вас серьезное впечатление. – Крис широко улыбнулся. – Вы сумели справиться с изумлением намного быстрее, чем мой дядя Морган, когда он впервые увидел эти сакральные знаки десять лет назад.
Шин потряс головой:
– Выходит, слухи, что вы выросли и воспитывались в Синдикате Драконов, верны?
– Более-менее. – Крис отпил саке. – Мой отец – Патрик Келл. Я родился на Мерчисане за шесть месяцев до его гибели. Как я понимаю, он никогда не знал о моем существовании. Моя мать хотела рассказать ему, что ждет ребенка, однако она боялась, что, узнав об этом, он уйдет в отставку и окончательно остепенится. Мама хотела, чтобы он помучился, хотела поиграть у него на нервах и сама попала в ловушку, ею и расставленную. Она никогда не говорила об этом, но я-то знаю.
Моя мать была художницей и имела связи с якудзой на Акимашиме. Когда она отправилась путешествовать по внешним мирам, меня отдали на воспитание в одну из семей, входящих в наше сообщество. Когда я подрос, я стал сопровождать мать в дальних экспедициях, хотя после войны 3039 года мы уже далеко не забирались.
Глаза у Шина сузились.
– Мерчисан как раз и был захвачен войсками Федеративного Содружества в 3039 году.
– Да. Оккупанты расстреляли всех ее родственников, которые не пожелали жить под ярмом. Я не сомневаюсь, что эта атмосфера рабства, страха, ненависти погубила ее. Сразу после захвата планеты она заболела. Мне же пришлось покинуть Мерчисан. По ее воле... Я бы никогда не улетел с родной планеты, но что поделаешь...
Понимаете, мама никогда не говорила мне, кто мой отец. Она простить себе не могла его гибель. Все твердила: если бы она призналась, что ждет ребенка, он бы ушел в отставку и не был бы убит на Стиксе. Когда Мерчисан вошел в Федеративное Содружество, там началась повальная проверка документов. От анализов крови до изучения родословных. Все искали наследников линии Штайнер-Дэвион. Этот факт, а также то обстоятельство, что с годами я все больше становился похож на отца, решили мою судьбу. Она отослала меня с планеты. Сама умерла.
Шин сказал, глядя в подушки:
– Примите мои соболезнования.
– Спасибо. – Крис некоторое время молчал. – Я не осуждаю ее за то, что вынужден был уехать. Ее смерть потрясла меня – что там какие-то обиды. Мне переслали ее вещи, там я наткнулся на дневник, из которого узнал, кто мой отец. Я решил разыскать Моргана Келла. Руи-но-ину-гуми помогли мне. Я нашел дядю на Арборисе, как раз в звездной системе Сарна. Среди вещей моей матери обнаружилось послание к Моргану, где приводились доказательства нашего с ним родства. Дядя немедленно принял меня, оставил на время свой легион и отвез на Аутрич, где я поступил в военную школу. Это случилось в 3042 году.
– Вас, должен заметить, превосходно обучали, – улыбнулся Шин. – В первый раз я услышал имя Кристиана Келла после Алибергристского кризиса в сорок пятом. Ходили слухи, что вы клон Патрика Келла, которого произвел Хэнс Дэвион в своей лаборатории в ИННА. Говорили, что вы ловко расправились с целым батальоном Ляо. Эта победа не прошла незамеченной.
– С тех пор леди Романо волком смотрит на меня. Хотя, конечно, это я должен был смотреть на нее волком. В любом случае ее ненависть – лучшая награда. – Крис отпил саке. – Думаю, я дал вам достаточно информации, чтобы удовлетворить навязчивых молодцов из СБ, которые уже порядком надоели моим Драгунам своими расспросами.
Шин кивнул, соглашаясь.
– Что ж, – прибавил он. – Пусть лучше они займутся секретом богини Кали, которая позволила дочери Романо вынуть свое сердце, а потом вновь вложить его в грудь. И без всяких побочных эффектов.
Теперь засмеялся Крис.
– В культовых церемониях, процветающих в семье Ляо, нет никакого секрета. Психотропные средства так разнообразны, так сильны – они с любым человеком могут сотворить подобную злую шутку. Сначала умертвить, потом воскресить... Все остальное – умело создаваемые миражи. Нет, если этим парням так уж хочется раскрыть какую-нибудь тайну, пусть они займутся Ком-Старом. Вот уж где тайн полный мешок.
– Ком-Стар?
– Да. Регент по военным вопросам Ком-Стара прислал моему дяде послание. Странное, должен заметить, письмецо... Состоит всего из одной строчки, да и та – цитата из Марка Твена. Знаете, это знаменитое – «сообщения о моей смерти следует считать несколько преувеличенными».
XIV
Монтаянские холмы
Аутрич, Маршрут Сарна
Федеративное Содружество
1 июня 3051 года
Как только погасли лучи солнца, темно-красного, непривычно огромного, Кай Аллард скинул с плеч рюкзак. Он прислонился спиной к большому валуну и почесал спину. Увесистые обломки скал окружали площадку, которую Виктор Дэвион выбрал для ночевки. От этого места до пункта назначения оставалось не более получаса ходьбы. Площадка была выбрана удачно – нависающий выступ и многочисленные трещины надежно защищали группу от разведывательного самолета или патрулирующего местность боевого робота.
Слева от Кая Виктор и Гален тоже сняли рюкзаки. Рядом остановились Хосиро и Шин. Наконец Рагнар и Касандра добрались до места. Тут и Сун-Цу подоспел и начал выискивать свободное пространство. Ходил и вынюхивал. Как зверь...
Кай глянул на часы:
– У нас есть запас времени, мы можем отдохнуть здесь до рассвета. Прежде всего надо подкрепиться, потом поспать.
Сун-Цу с презрением глянул на Рагнара и процедил сквозь зубы:
– Эй ты, разведи костер. Кай тут же откликнулся:
– Ни в коем случае. Сун-Цу нахмурился.
– Но ведь кто-то должен заняться костром. Пусть тогда это сделают Кокс или якудза.
– Я сказал – нет!
Рагнар, чтобы снять напряженность, предложил:
– Не беспокойся, Кай. Разведу я костер, в чем проблема!
Кай положил руку ему на плечо:
– Я запретил разжигать костер, потому что мы должны вести себя очень осторожно. – Он указал пальцем на север – там уже стыла непроглядная тьма. – Отблеск костра сразу выдаст наше местоположение. Стремительность и внезапность – вот наши козыри. Я не хочу их лишаться.
Виктор Дэвион, рывшийся в своем рюкзаке, рассмеялся:
– Я знаю, почему ты не рискуешь разогревать паек. Пока бутерброд холодный, с мяса можно соскрести застывший жир. Интересно, сколько лет этой тушенке? Должно быть, припасы лежали на складе со времен Второй войны за Наследство.
– Тогда оставь их для будущего агрессора. Может, вкусив эту прелесть, он тут же уберется восвояси, – с ехидцей сказал Сун-Цу.
Виктор, отлично понявший намек, иронически усмехнулся, потом ответил:
– Если бы в ту войну капелланцы оказали нам хоть какое-то сопротивление, то и этих запасов бы не хватило. А так сразу – бах, и ручки кверху.
Сун-Цу побелел и сделал было шаг в сторону Виктора, однако Гален Кокс тут же выпрямился и холодно посмотрел на Ляо. Тот что-то невнятно буркнул и вернулся к своему мешку. Здесь он опустился на колени лицом к уже зашедшему солнцу и закрыл глаза ладонями. Словно молился...
Кай посмотрел на него и покачал головой. С той поры, как напряжение между Хосиро и Виктором спало и Сун-Цу стало некуда вбивать клинья раздора, он сосредоточился на самом себе.
Боролся с внутренним разладом – это было нелегкое сражение. Кай сразу почувствовал это.
Трудное у Сун-Цу было детство! Постоянно из огня да в полымя! В его душе никогда не было мира. Он постоянно метался – то осознавал себя ожившим богом, по крайней мере воплощением божества; то презирал себя за ничтожество, за мерзость, хлеставшую через край. Но в любом случае самой сладкой, самой греющей душу страстью принца было отыскание виноватых. Кто-то же внес сумятицу в его душу, кто-то навеял подобные мысли, и если первых, назвавших его богом, следовало отблагодарить, то вторым, свергнувшим его в пропасть отчаяния, – отомстить.
Кай одернул себя – Бог с ним, с этим Сун-Цу! Ему еще предстоит с ним наплакаться, зачем сейчас забивать голову дурными мыслями! Он склонился к рюкзаку и уже в следующую минуту, нащупав банку со съестным, забыл обо всем остальном. Кай вытащил ее – это оказалось консервированное мясо с овощами. Высоко подняв в руке свою находку, он громко объявил:
– У меня тушеное мясо с овощами. Никто не желает? Могу обменять. Желательно на сухое печенье. Или на что угодно.
Гален Кокс уныло покачал головой:
– А куска черствого хлеба для меня не найдется? Рагнар с готовностью предложил:
– У меня здесь цыпленок в соусе и с лапшой. Идет?
Кай даже руку опустил.
– Ты хочешь обменять такую вкуснятину? Это единственная пища, которую можно взять в рот. Знали бы мы, когда собирались в экспедицию, что следовало взять с собой!..
Рагнар совсем по-мальчишески смутился:
– А мне не жалко.
Шин достал две консервные банки:
– Рагнар, могу предложить холодную свинину с фасолью. Две штуки.
