Более молодые вампиры меняли обстановку часто, они были помешаны на всем новом, словно боялись своей собственной вечности. Леди Кармилла давно миновала эту стадию. Со временем она привыкла к неизменности, и такие мирские чувства, как скука и тоска, уже не затрагивали ее. Она приспособилась к новой эстетике существования: ее личное жизненное пространство отражало ее собственную неизменность и непреходящую молодость, а новшества допускались лишь в ограниченную часть ее жизни и под строгим контролем – к этим новшествам относились и беспорядочно сменявшиеся любовники.
      Великолепие господского стола поразило Ноэля не меньше всего остального. Он готов был увидеть серебряные тарелки и вилки, хрустальные бокалы, резные графины с вином. Но изобилие блюд, поданных за обычной трапезой и предназначенных всего для троих обедающих, действительно ошеломило юношу. Ноэль всегда считал себя членом привилегированного класса; по меркам обычных людей, мастер Кордери и его семья питались весьма хорошо. Обнаружив, что существует следующая ступень богатства, отличающая мир буржуазии от настоящих аристократов, мальчик явно был потрясен.
      Эдмунд очень тщательно выбрал наряд – он извлек из сундука самый пышный костюм, не надевавшийся многие годы. В официальных случаях он всегда был вынужден играть роль механика и одевался соответственно. Эдмунд никогда не появлялся в облике придворного, а всегда изображал лишь служащего. Однако в сегодняшнем обличье он показался незнакомым Ноэлю, и, несмотря на то что мальчик не уловил всей тонкости различия, он горько сожалел о том, что его самого заставили одеться просто и скромно.
      Эдмунд ел и пил мало и удовлетворенно заметил, что Ноэль, подчиняясь его указаниям, также проявляет умеренность, несмотря на изобилие роскошных яств. Некоторое время хозяйка посвятила обмену общепринятыми любезностями, но довольно быстро, по ее меркам, перешла к делу, ради которого устроила этот прием.
      – Мой кузен Жерар, – обратилась она к Эдмунду, – в большом восторге от вашего хитроумного устройства. Он считает его исключительно интересным.
      – В таком случае мне доставит удовольствие преподнести микроскоп ему в подарок, – ответил Эдмунд. – И я с радостью изготовлю еще один, чтобы развлечь вашу светлость.
      – Не нужно, – холодно ответила леди Кармилла. – У нас другие планы. Эрцгерцог и его сенешаль обсудили несколько поручений, которые вы могли бы выполнить с выгодой для себя. Разумеется, вы получите инструкции в свое время.
      – Благодарю вас, миледи, – произнес Эдмунд.
      – Придворным дамам очень понравились рисунки, которые я им показала, – продолжала леди Кармилла, оборачиваясь к Ноэлю. – Они изумились, узнав, что в чашке воды из Темзы живут тысячи мельчайших живых существ. Как вы думаете, а может быть, и наши тела служат обиталищем бесчисленным невидимым насекомым?
      Ноэль открыл рот, чтобы ответить, поскольку вопрос был адресован ему, но Эдмунд спокойно вмешался:
      – Существуют насекомые, которые могут жить на нашем теле, и черви, паразитирующие внутри. Ученые люди говорят, что микрокосм человеческого тела отражает в основе своей структуру макрокосма; возможно, внутри нас существует еще один, меньший микрокосм, невообразимо маленький, воспроизводящий наши тела. Я читал…
      – Я читала, мастер Кордери, – перебила леди Кармилла, – что болезни, поражающие людей, по мнению некоторых ученых, переносятся от человека к человеку посредством этих крошечных существ.
      – Мысль о том, что болезни передаются от человека к человеку крохотными семенами, возникла еще в античные времена, – ответил Эдмунд, – но я понятия не имею, как можно обнаружить подобные семена, и не думаю, что существа из речной воды являются такими переносчиками.
      – Мне становится не по себе при мысли о том, – настаивала леди, – что в наших телах живут существа, о которых мы ничего не знаем, и с каждым вдохом мы вдыхаем в себя семена, переносчики недугов, слишком малые, чтобы увидеть или почувствовать их. Это внушает определенное беспокойство.
      – Но вам беспокоиться не о чем, – возразил Эдмунд. – Переносчики болезней разрушают лишь человеческую плоть; ваше тело неприкосновенно.
      – Вам известно, что это не так, мастер Кордери, – ровным голосом сказала она. – Вы своими глазами видели меня больной.
      – Это было во время эпидемии оспы, погубившей миллионы людей, миледи, а вы перенесли лишь небольшую лихорадку.
      – Мы получили сообщения из Византийской империи, а также из мавританских поселений: в Африке появилась чума, она уже достигла южных границ Галльской империи. Говорят, что от этой чумы страдают не только люди, но и вампиры.
      – Это досужие сплетни, миледи, – успокаивающе сказал Эдмунд. – Вы знаете, что по дороге новости всегда обрастают мрачными подробностями.
      Леди Кармилла снова обернулась к Ноэлю и на этот раз обратилась к нему по имени, чтобы Эдмунд не смог оспаривать у него чести отвечать ей.
      – Вы боитесь меня, Ноэль? – спросила она. Юноша вздрогнул и слегка запнулся, прежде чем ответить отрицательно.
      – Вы не обязаны мне лгать, – уговаривала она его. – Вы меня боитесь, потому что я вампир. Мастер Кордери – скептик; должно быть, он говорил вам, что вампиры не так уж могущественны, как обычно считается; но он также, по всей вероятности, предупредил вас, что в моей власти причинить вам вред. А вы сами не хотели бы стать вампиром, Ноэль?
      Ноэль еще не пришел в себя после выговора и не мог сразу придумать ответ, но в конце концов выдавил:
      – Да, хотел бы.
      – Ну конечно хотели бы, – промурлыкала она. – Все люди превратились бы в вампиров, если бы могли, несмотря на слова, которые они произносят в церкви, стоя на коленях. Все люди могут стать вампирами; бессмертие – это часть нашего дара. По этой причине мы всегда пользовались преданностью и любовью огромного числа подданных-людей. И мы всегда в достаточной степени вознаграждали эту преданность. В наши ряды вступают немногие, но наше господство принесло людям века порядка и стабильности. Вампиры избавили Европу от Темных Веков, и пока власть в наших руках, варвары остаются под контролем. Наше правление не всегда было милосердным, ведь мы не можем оставлять сопротивление безнаказанным, но без нас жизнь была бы гораздо хуже. И даже после всего этого находятся люди, готовые нас уничтожить, – вам ведь это известно?
      Ноэль не знал, что на это ответить, он просто уставился на Кармиллу, ожидая продолжения. Видимо, ее слегка раздражали его неуклюжие манеры, и Эдмунд сознательно не стал прерывать неловкую паузу. Ему хотелось, чтобы Ноэль произвел плохое впечатление.
      – Существует подпольная организация, – продолжала леди Кармилла. – Тайное общество, целью которого является открытие секрета превращения людей в вампиров. Они распространяют слухи о том, что могут сделать бессмертными всех людей, но это ложь, и глупая ложь. Члены этого братства ищут могущества лишь для себя.
      Леди-вампир прервала свою речь, чтобы отдать приказания относительно перемены блюд. Она также велела принести еще вина. Взгляд ее блуждал от неловкого юноши к его самоуверенному отцу.
      – Лояльность вашей семьи, разумеется, не подлежит никакому сомнению, – наконец заговорила она. – Никто не может постичь движущие силы общественной жизни лучше механика; механику хорошо известно, что противоборствующие силы должны находиться в равновесии, а различные части машины – сцепляться между собой и поддерживать друг друга. Мастер Кордери отлично понимает, что мудрость правителей сходна с ремеслом часовщика, не так ли?
      – Вы совершенно правы, миледи, – подтвердил Эдмунд.
      – Хороший механик, – произнесла она необычным, отстраненным тоном, – за определенные заслуги может удостоиться превращения в вампира.
      У Эдмунда хватало ума, чтобы не счесть это предложением или обещанием. Сделав глоток молодого вина, он заметил:
      – Миледи, подобные вопросы, как мне кажется, лучше обсуждать без посторонних. Разрешите мне отослать сына в его комнаты.
      Леди Кармилла слегка прищурилась, но на ее лице с прекрасными точеными чертами не отразилось никаких эмоций. Эдмунд задержал дыхание, понимая, что подталкивает ее к решению, принять которое она пока не готова.
      – Бедный мальчик еще не пообедал, – сказала она.
      – Я считаю, что он уже сыт, миледи, – возразил Эдмунд.
      Ноэль не стал противиться, и после небольшого колебания хозяйка кивнула в знак согласия. Эдмунд попросил Ноэля оставить их вдвоем. После его ухода леди Кармилла поднялась из своего кресла и направилась из столовой во внутренние покои. Эдмунд последовал за ней.
      – Вы забываетесь, мастер Кордери, – заявила она.
      – Я увлекся, миледи. Здесь все напоминает мне о прошлом.
      – Мальчик будет принадлежать мне, – сказала она, – если я того пожелаю. Вы ведь понимаете это, не правда ли?
      Эдмунд поклонился.
      – Но я пригласила вас сегодня к себе не для того, чтобы вы наблюдали за обольщением вашего сына. Вы это тоже понимаете. Этот вопрос, который вы хотели обсудить со мной, – он касается науки или предательства?
      – Науки, миледи. Как вы сами отметили, моя лояльность не подлежит сомнению.
      Кармилла опустилась на кушетку и знаком велела Эдмунду занять стоящий рядом стул. Они находились в будуаре, соседнем со спальней, воздух наполнял сладкий аромат благовоний.
      – Говорите, – приказала она.
      – Мне кажется, эрцгерцог опасается разоблачений, которые можно сделать с помощью моего маленького инструмента, – начал он. – Он боится, что микроскоп позволит увидеть эти семена, которые переносят болезнь вампиризма. Думаю, что человек, создавший инструмент, уже казнен, но, как вы понимаете, однажды сделанное открытие можно повторить снова и снова. Вы не уверены, как лучше себя вести, потому что не знаете, откуда следует ждать наибольшей угрозы вашему господству. Существует Братство, посвятившее себя уничтожению вашего рода; в Африке появилась чума, от которой гибнут даже вампиры; и вот перед вами новое орудие, делающее видимым то, что ранее скрывалось от человеческого взора. Не хотите ли послушать моего совета, леди Кармилла?
      – А вы можете мне что-то посоветовать, Эдмунд?
      – Да, могу. Не пытайтесь остановить события с помощью террора и казней. Если ваше правление будет жестоким сейчас, как раньше, вы окажетесь на пути к гибели. Если вы уступите власть без сопротивления, то можете просуществовать еще века, но если ударите… ваши враги нанесут ответный удар.
      Женщина-вампир откинула назад голову и взглянула на потолок. Ей удалось выдавить слабую улыбку.
      – Я не могу передать подобный совет эрцгерцогу, – откровенно призналась она.
      – Так я и думал, миледи, – очень спокойно подтвердил Эдмунд.
      – Вы, люди, обладаете особым родом бессмертия, – с сожалением заметила леди Кармилла. – Вы утверждаете, что ваша религия обещает вам вечную жизнь. Христианство говорит, что вы не должны стремиться к бессмертию, подобному нашему, а мы, тщательно охраняя свои секреты, лишь подтверждаем это. Вам следует взывать о помощи к вашему Христу, а не к нам. Думаю, вы прекрасно понимаете, что при всем желании мы не смогли бы обратить весь мир. Нашу магию нельзя использовать в широких масштабах. Вы огорчены, потому что этот дар никогда не предлагался вам? Вы обижены? Вы хотите стать нашим врагом, потому что не можете стать нашим союзником?
      – Вам нечего бояться меня, миледи, – солгал он, а затем добавил, не зная хорошенько, правду говорит или нет: – Я любил вас от всего сердца. И до сих пор еще люблю.
      При этих словах леди выпрямилась и вытянула руку, словно собираясь погладить его по щеке, хотя он сидел для этого слишком далеко.
      – Именно так я и сказала эрцгерцогу, – промолвила она, – когда он предположил, что вы предатель. Я пообещала ему, что смогу лучше увериться в вашей преданности у себя в покоях, чем его офицеры – в своих застенках. Я не думаю, что вы сможете предать меня, Эдмунд. Я права?
      – Да, миледи, – ответил он.
      – К утру, – мягко сказала леди Кармилла, – я узнаю, предатель вы или нет.
      – Да, узнаете, – заверил он ее. – Вы это узнаете, миледи.
      Он проснулся раньше нее, с сухостью во рту и пылающей головой. Он не вспотел – напротив, ему казалось, что тело его иссохло, словно из его органов выжали влагу. Голова болела, и свет утреннего солнца, лившийся в открытое окно, резал глаза.
      Эдмунд с усилием сел на кровати, отбросив покрывало с обнаженной груди.
      «Уже!» – подумал он. Он не ожидал, что болезнь завладеет им так быстро, но, к своему удивлению, почувствовал скорее облегчение, чем сожаление. Он с трудом мог собраться с мыслями и ощутил извращенную радость при мысли о том, что думать больше не нужно.
      Эдмунд опустил взгляд на порезы, которые она сделала на его груди своим маленьким серебряным ножом. Порезы, сочащиеся свежей алой кровью, составляли странный контраст со старыми крестообразными шрамами, воскрешавшими историю их незабываемой страсти. Он осторожно прикоснулся пальцами к ранкам и вздрогнул от резкой боли.
      В этот момент Кармилла проснулась и увидела, что он рассматривает отметины.
      – Тебе не хватало моего ножа? – сонно спросила она. – Ты тосковал по его прикосновению?
      Необходимость лгать исчезла, и сознание этого давало восхитительное чувство свободы. Эдмунд радовался возможности смело взглянуть ей в лицо, наконец сорвать покровы не только с тела, но и с мыслей.
      – Да, миледи, – ответил он с легкой хрипотцой в голосе. – Мне не хватало этого ножа. Его прикосновение… снова раздуло огонь в моей груди.
      Она снова закрыла глаза, позволив себе роскошь медленного пробуждения. Затем рассмеялась.
      – Приятно иногда возвращаться к забытой любви. Ты не можешь понять, как вкус иногда пробуждает воспоминания. Я рада снова встретиться с тобой вот так. Я уже привыкла видеть тебя в обличье незаметного механика. Но теперь…
      Он засмеялся, так же легкомысленно, как и она, но смех превратился в кашель, и звук этого кашля встревожил ее: что-то было не так. Открыв глаза, она подняла голову и повернулась к нему.
      – Что с тобой, Эдмунд?! – воскликнула Кармилла. – Ты бледен как смерть!
      Протянув руку, она дотронулась до его щеки и тут же отдернула ее – щека оказалась неожиданно сухой и горячей. По ее лицу разлилась краска смущения. Он взял ее руку в свои и сжал пальцы, пристально глядя ей в глаза.
      – Эдмунд, – тихо спросила она. – Что ты наделал?
      – Я не могу сказать с уверенностью, – ответил он, – я не доживу до последствий своего поступка, но я совершил покушение на вашу жизнь, миледи.
      Рот ее приоткрылся от изумления, и это доставило Эдмунду удовольствие. Он наблюдал за тем, как на лице ее выражение недоверия сменялось тревогой, за ее попытками сохранить самообладание. Она не стала звать на помощь.
      – Ты говоришь чепуху, – прошептала леди.
      – Возможно, – согласился он. – Возможно, то, о чем мы говорили вчера вечером, тоже чепуха. Чепуха насчет предательства. Почему вы велели мне изготовить микроскоп, миледи, зная, что посвятить меня в такой секрет – все равно что подписать мне смертный приговор?
      – О Эдмунд, – вздохнула она. – Как ты можешь думать, что приказ исходил от меня? Я пыталась защитить тебя, Эдмунд, от страхов и подозрений Жерара. Именно потому, что я выступала в твою защиту, мне было поручено передать тебе его пожелание. Что ты наделал, Эдмунд?
      Он начал было отвечать, но слова заглушил приступ кашля.
      Она села прямо, вырвала ладонь из его ослабевшей руки и оглядела тело, рухнувшее обратно на подушки.
      – Во имя Господа нашего! – вскричала она с искренностью верующей. – Это чума – африканская чума!
      Он хотел подтвердить ее подозрение, но смог лишь кивнуть, с трудом хватая ртом воздух.
      – Но ведь они задержали «Фримартин» у побережья Эссекса на двухнедельный карантин, – возразила она. – На борту не было никаких следов чумы.
      – Болезнь убивает людей, – объяснил Эдмунд едва слышным шепотом, – но животные могут переносить заразу в крови и оставаться в живых.
      – Ты не можешь этого знать!
      Эдмунду удалось изобразить слабую усмешку.
      – Миледи, – сказал он, – я состою в том самом Братстве, которое интересуется способами убийства вампиров. И я получил нужную мне информацию как раз вовремя, чтобы организовать доставку крыс, хотя тогда я еще не знал, каким образом использую их. Но недавние события…
      Он снова был вынужден прерваться, не в силах поддерживать дыхание даже для легкого шепота.
      Леди Кармилла приложила руку к горлу и сглотнула, словно ожидая проявления немедленных признаков заражения.
      – Ты хотел уничтожить меня, Эдмунд? – спросила она, словно ей трудно было поверить в это.
      – Я хочу уничтожить вас всех, – ответил он. – Я готов навлечь на мир катастрофу, перевернуть его вверх ногами, лишь бы сбросить ваше ярмо… Мы не можем и дальше позволять вам подавлять науку, чтобы навеки сохранить вашу империю. Порядок наступает лишь после хаоса, и хаос пришел, миледи.
      Когда она попыталась подняться с кровати, он схватил ее, и хотя силы почти покинули его, она позволила себя удержать. Покрывало упало, оставив открытыми ее груди.
      – Мальчик умрет, мастер Кордери, – сказала она. – И его мать – тоже.
      – Они уже далеко, – возразил Эдмунд. – Ноэль прямо из-за вашего стола отправился под защиту общества, которому я служу. Сейчас они вне пределов вашей досягаемости. Эрцгерцог никогда не сможет их схватить.
      Кармилла пристально взглянула на него, и теперь он заметил в ее глазах зарождающийся страх и ненависть.
      – Ты пришел сюда прошлой ночью, чтобы дать мне выпить отравленной крови, – сказала она. – В надежде, что эта новая болезнь сведет меня в могилу, ты обрек себя на смерть. Как ты это сделал, Эдмунд?
      Он снова вытянул руку и дотронулся до ее локтя; она, вздрогнув, отпрянула, и это было приятно – его начинали бояться.
      – Лишь вампиры живут вечно, – хрипло объяснил он. – Но пить кровь может любой, кто имеет желудок. Я взял всю кровь из моих двух зараженных крыс… и молю Бога, чтобы переносчики заразы проникли в мою кровь… и в мое семя. Вам тоже досталась полная мера, миледи… и теперь ваша жизнь в руках Божьих, как жизнь любого простого смертного. Я не уверен, заразитесь ли вы чумой, и если да, то убьет ли она вас, но я, неверующий, не стыжусь молиться. Может быть, и вы помолитесь, миледи, так что мы узнаем, одинаково ли Господь относится ко всем безбожникам.
      Она взглянула на него сверху вниз, и с лица ее постепенно исчезли эмоции, искажавшие его: оно сделалось неподвижным, словно маска.
      – Ты мог бы перейти на нашу сторону, Эдмунд. Я доверяла тебе, я бы могла завоевать для тебя доверие эрцгерцога. Ты мог бы стать вампиром. Мы бы разделили с тобой вечную жизнь – ты и я.
      Это было ложью, и оба знали это. Когда-то он был ее возлюбленным, затем они расстались, и он старел в течение стольких лет, что теперь его сын напоминал ей о тех временах больше, чем он сам. Теперь стало совершенно очевидно, что обещания ее пусты; она понимала, что ее предложения не могут даже осквернить его.
      Рядом с кроватью валялся маленький серебряный нож, с помощью которого она надрезала ему кожу. Леди Кармилла схватила его и выставила перед собой, словно кинжал, а не тонкий инструмент, с которым следует обращаться с любовью и осторожностью.
      – Я думала, что ты все еще любишь меня, – сказала она. – Искренне думала.
      Эдмунд решил, что по крайней мере теперь она говорит правду.
      Он запрокинул голову, открыв шею для ожидаемого удара. Он хотел, чтобы она ударила – злобно, жестоко, страстно. Ему больше нечего было сказать, не хотелось ни отрицать, ни подтверждать, что он все еще любит ее.
      Теперь он понял, что им двигали различные побуждения, и усомнился, действительно ли преданность Братству заставила его отважиться на этот необычный эксперимент. Это не имело никакого значения.
      Она перерезала ему горло, и еще несколько долгих секунд он видел ее – она неподвижно смотрела, как хлещет из раны кровь. И когда она прикоснулась к губам испачканными отравленной кровью пальцами, он понял, что, по-своему, она по-прежнему любит его.