Марионетки едва ли сознают, куда тянутся их нити, и не устают находить оправдания своим поступкам. И не то чтобы было легко читать скрытые значения, кроющиеся во снах; сам сновидец старается скрыть свои надежды и чаяния. Вот почему преданные сновидцы Святого Амикуса никогда не были достаточно изобретательны, чтобы понять ошибку, кроющуюся в их фундаментальных суждениях. Даже если ты пытался убить их Антихриста, они станут преследовать тебя, объявив безвольным орудием, одержимым Дьяволом.

— Потому что я коммунист-безбожник?

— И поэтому тоже — но я имела в виду, что ты — своего рода маг. Непрочное тепло твоей души заимствовано, как и то тепло, что превратило рыбью душу Люка Кэпторна в могущественного Асмодея, но это — реально. В голове у тебя засела пуля, она едва не убила тебя. Сила, сохранившая тебя, могла бы быть расценена священниками братства Святого Амикуса как дьявольская.

— Я не друг того дьявола, которому служит Амикус, — холодно отозвался Анатоль. — Если ты служишь тому же мастеру, лучше убей меня, и покончим с этим. Если я избежал этой мышеловки, то, разумеется, предприму новое покушение на Асмодея, с более изощренным оружием.

Она улыбнулась. — В конце концов это может и получиться. Не могу себе представить, почему Зелофелон продолжает терпеть его — разве что, он должен выполнить определенную роль, начертанную в скрижалях судьбы. Но я в этом сомневаюсь, как и ты.

«Будущее приближается, — подумал Анатоль. — Будущее, которого нельзя избежать, как бы мы ни старались… Но она в этом сомневается, как и я. Может, она пытается успокоить меня или завоевать мою симпатию? И если так, то почему?»

Вслух же он произнес: — Я прежде думал, что знаю лучше, но теперь ни в чем не уверен. Мир — весьма странное место.

— Ты вовсе не это имеешь в виду, — отозвалась она. — Ты же образованный человек, любопытный и разумный. Если бы не война, ты был бы кем-то получше, чем просто солдатом. Если бы не раны на твоем теле, ты бы проявлял больше энтузиазма относительно происходящего здесь. Ты должен быть мне благодарен, и не просто за то, что я успокоила твою боль, но еще и за мое желание подарить тебе более спокойное просветление, чем предложенное Асмодеем.

— Не слушайте ее, — посоветовал священник со стигматами. — Она соблазняет вас своей ложью.

Она даже не повернулась. Продолжала смотреть в глаза Анатоля, не отрываясь. — Если бы я решила соблазнить тебя, мне бы не понадобилось лгать, — произнесла она низким голосом. Во время этой речи лицо ее как будто стало прозрачной маской, из-под которой проглядывала другая: темное прекрасное лицо с изящными чертами.

«Иллюзия!» — сказал он себе, но слова были лишь пустым звуком.

Конечно, иллюзия, но почему она обладает такой мощной силой?

— Как же вышло, что я жив? — спросил он ее. — Если у меня пуля в голове, как я оказался здесь?

— Тебя спасли, — отвечала она. — Может быть, ангел, может быть, кто-то вроде меня. Тебя отправили стрелять в Асмодея, чтобы привлечь твое внимание. Он напичкал тебя мускарином и пытался заглянуть в твою душу, но даже у него нет власти разобраться в увиденном. Интересно, была ли его душа открыта для тебя, когда он пытался разведать твои тайны?

— Нет, — отвечал Анатоль — но вспомнил, что узнал о смерти Малютки Жана. Было ли это колдовством, к которому прибегнул Асмодей — кажется, неудачно — чтобы поработать над ним? И кто в этому случае действовал вместо него?

— С другой стороны, тебя могли прислать, чтобы привлечь мое внимание, — продолжала ведьма. Она снова протянула руку и положила ему на лоб, чтобы стереть все мысли. И он не мог ей помешать, ибо она обладала силой.

— Я сказал Асмодею, что меня послала Орлеанская Дева, — произнес Анатоль. — Но ему ответ не понравился.

— Я отношусь к этому иначе, — успокоила его женщина. — И методы у меня другие. Сказать, кто мог послать тебя?

— Конечно, мне хотелось бы это знать.

— Есть семь существ, которых мы привыкли звать ангелами, хотя это имя не совсем им подходит. Земля для них — место жестокой битвы. Все семеро в течение какого-то времени притихли, возможно, отходили от последнего сражения, в котором использовали людей в качестве пешек. Но вот, наконец, игра началась снова. Вряд ли я могу понять, зачем ангелам нужны простые смертные, но кое-кто из них на беду привлек людей в качестве слуг, а прочие, боясь проиграть, решили не отставать и сделали свой ход. Некоторые сотворили магических существ в образе людей, и среди них — меня.

— Да, легион падших ангелов сошел на землю, — вмешался священник. — Неважно, как они себя величают, все они — слуги Дьявола. Как сказала ведьма, они притихли на время, но теперь, когда мир движется к концу, снова становятся активными. Однако, не стоит отчаиваться, ибо у нас есть Спаситель.

«Мне нужно очень внимательно слушать, — думал Анатоль. — Правда это или нет, но в ней — ключ к моему спасению».

— Имена этих, так называемых, ангелов, различны, — продолжала женщина. — Одного из них человек по имени Джейкоб Харкендер называл Зелофелоном, и ему подходит это имя. Другого, вернее, другую его слуги величают Баст, потому что именно под таким именем изобразил ее человек по имени Дэвид Лидиард, когда встретил в Египте. Баст когда-то сотворила существо, которое выглядело как сфинкс.

«Сфинкс! — мысленно воскликнул Анатоль. — Именно сфинкс упоминался в той глупой песенке, мучившей меня в кошмарах! И Дэвид Лидиард — тот человек, которому я должен передать послание».

Даже если эти слова сформировались в его сознании, не будучи произнесенными вслух, он увидел, как нахмурилась женщина, словно недовольная чем-то.

— Сфинкс? — эхом откликнулась она, доказывая, что действительно проникла в его мысли. — Ты веришь, что Орлеанская Дева была сфинксом? С этим трудно согласиться. Зачем бы сфинксу подсылать убийцу к приспешнику Зелофелона?

«Послание, — думал Анатоль, не в силах удержаться. — Пожалуй, ключ — в послании…» — он остановился, пораженный тем, что сумел это сделать, не раскрыв больше ничего.

— Скажи мне о послании, — попросила она, и, пожалуй, миролюбиво, без угрозы. — Я не враг тебе, Анатоль, может быть, помогу разобраться в нем. Скажи мне, пожалуйста.

«Если сон был просто сном, — думал Анатоль, — тогда не будет вреда, если я раскрою его сущность. Если же нет, она, наверняка, лучше разберется в нем. А если она мой враг, то сумеет заставить меня рассказать».

— Когда ты даровала мне отдых, я уснул, — начал он. — И видел во сне, как англичанин появился на лежащей в руинах земле, что прежде была Шемин-де-Дам. Он сказал, что его имя — Саймон, и попросил передать послание своему отцу, Дэвиду Лидиарду, в Конце Света.

— О! Вот это странно, — воскликнула женщина. — Расскажешь мне, в чем состояло послание?

«Я не оправдаю доверие, — подумал Анатоль. — Она уверена, что этот сон — реален, а значит, и мне не стоит в том сомневаться».

— Это было бы неправильно, — ответил он. Женщина убрала руку с его головы, словно тронутая его дипломатичностью. Она приняла его отказ без возражений, не пытаясь заставить или угрожать.

— Третье из описанных мною существ именует себя Махалалел, — сказала она, вновь отыскивая прерванную нить повествования. — Давным-давно он сотворил человека из глины и, впридачу к нему, компанию существ, которые недавно стали известны как лондонские вервольфы. Таким образом он обеспечил себе некоторое превосходство, но ненадолго, ибо Махалалел существенно слабее остальных. Четвертый — мой собственный создатель. Пятому поклоняется несчастный глупец рядом с тобой, и о нем существует аллегорическая легенда, связанная с причислением к лику святых некоего Амикуса, чье имя и природу ты сможешь узнать. Именно он стал таинственным создателем Иисуса Христа, если Христос — действительно творение, подобное мне, а не человек, как ты — и священники святого Амикуса, конечно же, верят в свою миссию.

— Она тщится принизить Всемогущего Господа, хочет сделать его равным падшим ангелам, — сказал священник, видимо, пораженный ее заявлением. — Но в этой глупейшей истории — лишь дьявольская гордыня.

— О двух оставшихся мы не знаем почти ничего, — невозмутимо продолжала женщина. — Они остаются немыми — а возможно, и слепыми, но возможно, что один из них решил заняться человеческой расой, а может, обнаружил ее прежде Махалалела, и не исключено, что использует ее более хитроумно, нежели остальные. Будь хоть какая-то истина в фундаментальных учениях Ордена Святого Амикуса, последний мог бы считаться автором всей истории или, по меньшей мере, творцом земли. Если ты — орудие одного из них, это может быть очень интересно.

«Сама земля стала моим убежищем, когда началась бомбардировка, — думал Анатоль. — Пожалуй…» — Он перевел взгляд, чтобы понаблюдать за ее реакцией.

— Пожалуй, — эхом откликнулась она. И, спустя секунду, продолжила: — Да, все возможно. Два скрытых от всех ангела вряд ли могут оставаться в тени вечно. Если угодно, грядет великая перестановка ангельских сил.

— А что вам нужно от меня? — озадаченно вымолвил Анатоль.

Она быстро глянула на человека, лежащего на соседней кровати, смутно улыбнувшись. — Я ведьма, — проговорила она. — Что мне может быть нужно, кроме перемирия с тобой? — Он знал, что она выбрала это слово намерено, возможно, чтобы поддразнить священника. И Фериньи, похоже, тоже это знал.

— Каково твое предложение? — спросил Анатоль. — И что ты хочешь взамен?

— Я предлагаю тебе жизнь и освобождение от боли, по крайней мере, на какое-то время, — отвечала она. — А хочу я вот чего… чтобы ты пообещал выполнить одну вещь — тогда и там, когда я попрошу.

— Ты стремишься заручиться моим согласием на то, чего я не знаю? — нахмурился Анатоль. — Подписать договор, который не может быть пересмотрен?

— Разумеется, — был ответ. — Ведь я-то даю тебе шанс на жизнь, а иначе ты можешь ее лишиться. Асмодей, без сомнения, уничтожит тебя, если я лишу тебя своей заботы, и сделает эту смерть нелегкой. Разве такая плата слишком высока, когда на чаше весов — твоя судьба?

— Да, — подал голос священник. — Такая цена слишком высока.

— Шанс на жизнь, — повторил Анатоль. — И освобождение от боли — на время. Ты не слишком-то щедра.

— Ты солдат, — промолвила женщина. — И понимаешь, как заключаются союзы. Сделка, заключенная со мной, ограничивается только мною. Я могу тебе избежать Асмодея, но, если он решит преследовать тебя, я не смогу его остановить. Все, что я могу тебе предложить — это шанс на жизнь. Не могу предоставить неограниченную будущую защиту от приспешников Зелофелона — или, скажем, от немецких пуль — но шанс все же лучше, чем ничего. Асмодей, конечно, захочет иметь дело с тобой, когда устанет от своих игр в палача. В глубине души он ведь простой человек с ограниченным воображением. Дева Орлеанская может снова прийти спасать тебя, принимая во внимание ее намерение отправить тебя на поиски Дэвида Лидиарда… но я не знаю, стоит ли тебе доверять ей. А чтобы заручиться моей помощью, тебе достаточно пообещать выполнить всего одно желание.

Она мучила его, одновременно провоцируя, и он думал: интересно, не станет ли ее обращение более приятным, если он не откажет ей в ее просьбе. У него было неприятное ощущение, что, стоит ему дать согласие, как она потребует выдать текст послания, предав тем самым интересы другого лица.

— Я думал, как раз ведьмы исполняют желания простых людей, — с сарказмом выдавил он. — Никогда не слышал, чтобы было наоборот.

— Мне нужно только одно желание, — серьезно отвечала она. — Традиционные три — слишком большая жадность.

— Это не просто жест, — предостерег его священник. — Не позволяйте ей втянуть себя в игру.

— А я прошу два, — выдвинул Анатоль встречное предложение, думая, что если безумная игра начнется, он тоже может получить свою выгоду и поднять авторитет.

— Что ты имеешь в виду? — спросила она, — видимо, все его мысли ей было не охватить.

— Ты должна дать Фериньи шанс на спасение, — объяснил он. — Я никуда не пойду, если здесь останется человек.

— Нет! — воскликнул священник. Его гнев был искренним. — Я не стану покупать свободу такой ценой. Отказываюсь!

Женщина засмеялась. — Готово! — сказала она, и Анатоль решил, что держался недостаточно твердо.

Священник застонал.

— У меня все еще сломана нога, миледи, — произнес Анатоль. — Сумеешь ли ты срастить кость одним махом, а заодно и убрать мою головную боль? И, разумеется, исцелить раны священника.

Ведьма прошлась по комнате, остановилась возле его сломанной ноги и положила на нее руки. Отодвинула плоть и соединила концы бедренной кости — странно, но боли он не чувствовал. Так продолжалось минуту или около того. Анатоль не чувствовал, что концы кости соединились, но, когда пошевелил ногой, обнаружил: получается. Он глубоко вздохнул, а она положила руки ему на грудь. И снова никакой боли. И никаких ощущений улучшения, хотя он точно знал: и здесь кости восстанавливаются.

— Ты обладаешь таким даром и при этом имеешь дело с убийцами, готовящими злодейские заговоры, — сказал он. — А могла бы обратить свой талант на добрые цели…

— Не путай меня с людьми, — произнесла она — пожалуй, более холодно, чем до этого. — Я делаю это ради собственной выгоды, моя миссия не заключается в том, чтобы работать в парижских госпиталях или поднимать на ноги мертвецов, лежащих на полях битвы в Европе.

Она повернулась к священнику и сбросила на пол его одеяло. Анатоль сел, безмерно радуясь, что может это сделать. Он жаждал увидеть, какой эффект произведут ее прикосновения к жутким ранам, оставленным на запястьях и лодыжках священника огромными гвоздями. Священник не смог увернуться от нее. Она взяла его запястья в обе руки, подняла их и посмотрела на Анатоля.

— Я обещала дать возможность освобождения, — заявила она. — Как только он будет исцелен, у него появится эта возможность. Если откажется двигаться, это не повлияет на нашу сделку.

Когда она отпустила худые запястья, на них не осталось больше ран, только тонкие шрамы. Тогда она немедленно перешла к лодыжкам.

«Если все это реально, — думал Анатоль, — тогда наши действия на поле боя за последние четыре года — жалкий фарс! Все раны, которые мы получили, и все, которые нанесли — в них не было никакого смысла. Они были не нужны. Мертвые могли снова начать двигаться, как Асмодей, каждое жуткое ранение могло исчезнуть без следа. Если бы только мы владели этим трюком. В мире есть ангелы и ведьмы, обладающие силой, чтобы творить чудеса — но как они применяют эту силу? Они отправляют людей вроде Асмодея, чтобы тот говорил отцам маленьких детей: „Принесите нам ваших агнцев на заклание, дабы доказать веру вашу!“ Они заключают мучительные соглашения, меняя свой дар на некие сомнительные будущие привилегии. Что же это за существа, которых так мало беспокоят их собратья?»

Мысли звучали в его голове, а он подбирал нужный ответ. Он восемнадцать месяцев пробыл на Западном фронте, знал, что люди с легкостью посылали смерть и ужасные ранения на своих собратьев, будучи убеждены: это — навсегда. Даже если бы не было войн, остаются еще убийства и тюрьмы, фабрики и шахты.

Пока ведьма врачевала страшные раны на ногах священника, до Анатоля начал доходить смысл сказанных ею слов. «Не путай меня с людьми», — вот как она выразилась. Он не сумел заглянуть за ее человеческую оболочку, не сумел применить воображение, понять, что она на самом деле такое. А также — кем может быть Асмодей, и что за существа управляют ими обоими.

Он начал понимать, почему священник с креста так отчаянно цеплялся за свою оптимистическую веру, основанную на убеждении: эти существа, несмотря на их силу, ничего не значат в истинном положении вещей.

«Если таков мир, в котором мы живем, возможно, нам действительно нужен тот, кто искупит наши грехи…» — думалось Анатолю.

Жуткая мысль для атеиста, коим он привык себя считать.

Ведьма подняла священника на ноги, дабы продемонстрировать, что он теперь на это способен. — У тебя нет власти надо мной, — сказал священник, и голос его звучал твердо. — Меня не соблазнишь дарами Дьявола. Ничего не буду тебе обещать, кроме того, что приложу все усилия для спасения души этого человека, дабы лишить тебя твоей награды.

Она рассмеялась. — Будь мой создатель таким же обманщиком, как тот, кому ты выбрал поклоняться, я была бы, и вправду, несчастнейшим существом.

Коридор снаружи от кельи был пуст, но ведьма загородила проход к комнате, куда раньше приносили Анатоля. — Ступай туда, — она указала противоположное направление — к лестнице, ведущей вниз. — В стене одной из глубже расположенных келий есть проход к подземному ходу под домом. Его используют для доставки вещей, которые не хотят показывать наверху. Если попытаешься пройти по дому, тебя точно заметят, но подземный ход — хорошая возможность уйти незамеченным.

— Ты могла бы защитить нас колдовством, — резко бросил Анатоль. — Разве ты не можешь заставить их не видеть, как мы уходим — или позволить нам испариться, словно духам?

— За чудеса тоже нужно платить, — просто ответила она. — Магия требует хитрости и усилий. Когда эффект достигается разрушением обычного хода вещей, расходуется много тепла души. Я и так уже выполнила свою часть сделки.

— О, сын, мой! — священник схватил Анатоля за руку. — Вы еще не начали понимать, что совершили. Она не обещала вам спасение, только шанс . Она уже предала вас.

Анатоль сузил глаза, рассматривая заурядные черты женщины. Она ждала, когда они начнут движение.

— Сомневаюсь, — проронил Анатоль. — Я ей нужен живым, чтобы выполнить свое обещание. И я уверен, что мы оба убежим — или погибнем при попытке.

Священник покачал головой. — Тогда пошли!

У Анатоля упало сердце. Он понял, что, возможно, сказанное не совсем соответствовало его мыслям. Теперь, когда он был в ее власти, возможно, даже его смерть сослужит ей службу. Разве его не убеждали, что здесь, в ведомстве загадочных ангелов, смерть — еще не конец? Он двинулся назад в келью, прихватить свечи. У них со священником не было подносов или дощечек, чтобы нести их, поэтому он взял коврик, обернув его вокруг руки, защищая от капающего воска. На нем все еще была униформа, а на священнике — только нижнее белье, в котором его водрузили на крест. Анатоль снял одеяло с койки священника и обернул вокруг сутулых плеч старика.

— Вы можете идти быстро? — спросил он. — И, главное, знаете ли место, где мы могли бы укрыться? Может быть, часовня?

— Нет такой часовни, где мог бы найти приют продавший душу Дьяволу, — сухо отозвался отец Фериньи. — Пойдемте, заклинаю вас, пока это еще возможно!

Они вышли вместе. Как только начали спускаться, Анатоль оглянулся на женщину, которая все еще провожала их глазами, но мрак уже поглотил ее. И сейчас же в голове Анатоля ожили тысячи вопросов, тайн, в которые он не успел проникнуть.

Они нашли вход в подземелье, и довольно легко, протиснулись туда без труда. Анатоль не задумывался, зачем сатанисты проделали этот ход и что они доставляли через него. Это и так было ясно. Здесь стояла вода, но ее было немного, хотя грязи было предостаточно, но Анатоль привык к ней в окопах, да и священник не показывал, что это его тревожит.

Однако, не прошли они и сотни метров, как услышали звук погони. Огонь свечей был уже незаметен, ибо они завернули за угол, но двигаться беззвучно, конечно же, не получалось.

— Проклятье! — воскликнул Анатоль. — Она могла бы дать нам больше времени!

— А вы ожидали честной сделки? — спросил священник. Его голос звучал хрипло; раны зажили, но горло все еще оставалось поврежденным. — Она же сама вас уверила, что ей незнакомы угрызения совести. Она играет с нами, месье Домье, и Асмодей — другой игрок — или пешка — в той же самой дьявольской игре.

Было ясно, что они должны оторваться от преследователей, если сумеют, если же нет — спрятаться где-нибудь. — Идемте! — подгонял он спутника. — Неважно, есть у вас информация, которая нужна Асмодею, или нет, они в любом случае убьют вас, пытаясь раздобыть ее. Или, может, ведьма была права насчет вашего энтузиазма прослыть мучеником?

Фериньи не ответил. Анатоль припустил вперед, стремясь двигаться еще быстрее. Священник пытался поспевать за ним, но ему не хватало сил, да и одет он был неудобно. Анатоль размышлял: правильно ли он поступил, когда решил убегать вместе с этим человеком, сейчас ставшим обузой.

— Нет ничего плохого в мученичестве, — вдруг изрек священник, тяжело дыша, — когда стоишь в ожидании Великого Суда.

— Но и ничего хорошего в том, чтобы быть еретиком, — парировал Анатоль. Грязная вода наполнила его ботинки, носки насквозь промокли. Ноги отяжелели, но он заставлял себя идти, радуясь, что они достигли перекрестка: теперь преследователи могут задержаться, выбирая направление. Его самого направление не волновало: главное — сбить врагов с толку.

— Единственная непростительная ересь — дьяволизм, — отозвался священник. — А я ничего не должен Дьяволу, хотя и принял вашу помощь.

«Как и я, — подумал Анатоль. — Ибо сделка была вынужденной. Как бы то ни было, она не отпустила меня, потому что нуждалась во мне. И между ней и Асмодеем какая-то ссора. Асмодей думал, не она ли послала меня убить его, а у нее обнаружилось немного симпатий относительно его методов и амбиций. Священник, без сомнений, все это оценил, считая происками беса-искусителя, но, даже если я признал, что миром правят эти сверхъестественные существа, это еще не повод принять его религию. Он смотрит на мир сквозь розовые очки своей веры, и все в мире подходит под его аксиомы. Я не должен так поступать. Если мне нужно понять, с чем имею дело, то нельзя верить ничему, кроме собственного опыта, но и с собственным опытом нужно подвергать сомнению почти все».

Звук приближающихся шагов нарастал. Погоня была уже недалеко. Подземные ходы не сумели запутать преследователей, а Анатоль и его спутник двигались все медленнее. И это было не только виной священника; Анатоль тоже устал, да и голова снова начала болеть.

— Будь ты проклята! — пробормотал он. — Это был не шанс, а только полшанса. Мне нужно было просить больших гарантий!

Теперь они очутились с длинном туннеле, с более низкими сводами. Воды здесь было куда больше, и она становилась все глубже. Анатоль оглянулся и увидел яркие фонари, которые несли люди Асмодея — не то, что их жалкие свечи. Преследователи еще не дошли до глубины, поэтому стремительно приближались. Каждый шаг в холодной воде вызывал судороги в икрах, и Анатоля закралось сомнение: не бесы ли искусители вцепляются в его ноги, чтобы остановить.

«Где же мой ангел-хранитель?» — горько пожаловался он, при этом не зная, стоит ли сожалеть об отсутствии такового.

Свеча священника выгорела почти до конца, так что он не мог уже держать ее, рискуя уронить в воду. Тогда он поставил ее на выступ в стене, и они двинулись дальше.

— Мы должны выбраться наружу, — тяжело дыша, выпалил Анатоль. Сразу же после этих слов раздался выстрел. Он эхом отозвался под сводами подземелья. Пуля отлетела в сторону, не задев никого из них, но сам факт выстрела подтвердил намерения преследователей. Похоже, у них не было приказа доставить пленников живыми. Анатоль тоже оставил свою свечу, но двигаться, когда вода достигала уже бедер, было невероятно трудно. К тому же он совершенно не умел плавать.

Из-за того, что продвигаться в холодной воде с течением становилось все тяжелее, а также из-за своей молодости и большей физической силы, Анатоль пошел впереди. Он отчаянно старался добраться до следующего угла и завернуть, дабы выстрелы не могли его настигнуть, и тут споткнулся и полностью ушел под воду. Он барахтался изо всех сил, стараясь высунуть голову, но вот, наконец, ноги снова нашарили дно, он сумел ухватиться за стену и прийти в себя.

Священник, меж тем, догнал его, помогая встать во весь рост, но Анатоль уже не думал, что им удастся достичь цели. Как не удастся и справиться с преследователями. Те еще не достигли оставленных свечей, но теперь он отчетливо видел, сколько фонарей в руках догоняющих их людей. Три. И он также знал, что самих людей больше — пятеро или шестеро.

Когда они вдвоем побрели дальше, отчаянно пытаясь ускорить шаг, невзирая на тот факт, что не видели больше дороги, Анатоль ощущал, как бешено колотится сердце, и удары отдаются в голове. Он ощущал странное головокружение, словно они опять оказались на пороге безумного мира. Он схватил священника за руку, чтобы удостовериться: они еще вместе, и потянул за собой. Но тут прозвучал выстрел, и тело Фериньи начало падать.

Наполовину обернувшись, он подхватил старшего товарища, фактически обнял его, не давая упасть.

Священник не издал ни звука; крик, прорезавший пространство, принадлежал не ему.

Анатоль резко остановился, но не столько из-за крика, сколько из-за полного изнурения, не в силах идти дальше.

Он оглянулся на дрожащий свет фонарей — они двигались как-то необычно, словно владельцы их были в сильном возбуждении. Они больше не двигались вперед, а один фонарь вообще разбился о стену туннеля, и теперь на поверхности воды плавал слой горящего масла. Анатоль не мог различить тени людей с оставшимися фонарями или их компаньонов — все словно слилось в единую хаотичную массу. Первый крик оказался лишь началом, к нему прибавились новые. Похоже, что нечто — и именно сзади — напало на преследователей, и было оно не менее пугающим, чем тот демон, что схватил его в церкви.

«Может быть, ведьма сдержала слово и послала какого-то духа, чтобы прикрыть наш побег?»

Священник пошевелился в его руках, протянул руку и обхватил плечо Анатоля. Тому было радостно, что товарищ не умер. Глубоко дыша, он пошарил по сторонам, стараясь найти стену коридора. До него донесся сильный плеск воды: один из гонителей упал в воду, и его подхватило течением. Раздались еще пара выстрелов, но безуспешных.

Звуки борьбы продолжались, но выстрелов больше не последовало. Все три фонаря погасли, от горящего масла было больше чада, чем освещения. Два свечных огарка все еще тлели на другой стороне туннеля, но их жалкий свет не давал возможности разглядеть, что происходило.

Крики продолжались еще какое-то время, затем все стихло. Когда умерло последнее эхо, воцарилась тишина. Анатоль сам себе поражался, что думает об этом: какая сила расправилась с погоней.

Анатоль оперся о стену, очень аккуратно прислонил к ней священника.

— Стоять можете? — прошептал он, стараясь приглушить свой голос.

— Думаю, да… Выстрел… спина…

Анатоль знал, куда попала пуля, ощутил это под рукой. «Еще минута, и я вернусь за свечой, — сказал он себе. — Воспользуемся ею, пока это возможно».

Горела только одна из оставленных ими свечей. До нее было больше десяти метров: желтоватый огонек зловеще выделялся на фоне чернеющей воды, непрерывно движущейся.

Так как ничего, кроме этого огонька, не было видно, Анатоль сосредоточил взгляд на пламени, пробираясь сквозь мутную воду — превозмогая себя. «Неужели силы так быстро подошли к концу?» — с отчаянием думал он.

Когда до свечи осталось не более дюжины шагов, чуть поодаль вырисовалась звериная голова на поверхности воды.

Вначале он решил, что животное мертво, но потом понял: оно пытается выбраться. Это была огромная собака, и вначале Анатоль решил, что преследователи взяли ее с собой, чтобы травить пленников, но потом он увидел окровавленные челюсти и понял свою ошибку. Он поспешил на помощь животному, но не сумел поднять его, как Фериньи, хотя оно не могло весить больше, чем священник. Однако, он хотя бы попытался держать голову собаки над водой.

Когда Анатоль подхватил пса, он знал, что тот сильно ранен — видимо, те две пули попали в цель. Но пусть даже и так, животное выполнило свою задачу. Никто больше не показывался из темноты, погони больше не было.

Анатоль несколько раз попытался вытащить животное из воды и, наконец, ему это удалось. В пламени свечи он разглядел, что пуля попала в живот и вышла на спине, оставив ужасную рану. Из раны струилась кровь, не оставалось сомнений, что животное умирает. Анатоль всматривался в дальний конец туннеля, но не мог никого увидеть или услышать. Если и остался кто-то в живых из преследователей, они все равно не шевелились.

Анатоль поднял собаку повыше и посмотрел в ее глаза. Он ощущал не своем лице ее прерывистое дыхание. Черты животного задрожали, стали расплываться, меняясь на глазах.

И это изменение было столь необычно и чудесно, что Анатоль едва не выронил животное. Еще до того, как трансформация закончилась, он знал, что держит в руках волка, теперь же в его объятиях очутилась обнаженная женщина.

У нее была бледная кожа и длинные светлые волосы. Должно быть, в молодости она была прекрасна, но сейчас уже довольно немолода. Странно, но это потрясло его сильнее, чем сама трансформация. Видно, никто не мог бы догадаться, что вервольфы бывают средних и преклонных лет.

Раны на ее теле больше не кровоточили, но по-прежнему оставались тяжелыми. Входное отверстие пули — чуть выше и левее пупка. Он держал ее так, что мог видеть и другую рану — куда страшнее — на спине. Она была на грани жизни и смерти, но губы еще двигались, стараясь передать нечто важное.

— Сири, — произнесла она. — Я Сири… Если можешь… скажи Мандорле… где лежит мое тело…

Она говорила по-английски. Ведьма упоминала лондонских вервольфов, а Асмодей произносил имя Мандорлы. Паутина бреда, казалось бы, охватила его еще сильнее, но Анатоль оставался спокойным и сосредоточенным. Он — машина, и неважно, помогает происходящее почувствовать это, или нет.

— Да, — сказал он, — ощущая сопереживание с ней, желая облегчить ее последние моменты. — Если смогу, передам.

«Интересно, она и в самом деле перегрызла горло пяти человекам в течение нескольких секунда? — думал он. — Вервольфы весьма изобретательны в вопросах убийства… но для них, я полагаю, смерть тоже всего лишь временная остановка на пути без начала и конца».

Он снова потянулся за свечой, сейчас это было легче, когда у него на руках лежало тело мертвой женщины. Потом понес ее туда, где ждал священник.

Рана отца Фериньи была не столь ужасной, как у волчицы, но тоже могла оказаться смертельной. Пуля поразила его рядом с плечом. Размозжила лопатку и задела легкое, которое медленно наполнялось кровью. Священнику было тяжело дышать, но он тоже хотел передать послание, и ему некогда было выслушивать мнение Анатоля об их спасительнице. Фериньи держался очень собранно, словно мысли о мученичестве позволили ему мобилизовать внутренние ресурсы.