Глава 11

Нэнси посмотрела на снимок, потом подняла изумленный взгляд на Фокса.

— Что за дурацкие фокусы? — проговорила она. — Вы сказали… Объясните еще раз.

— Эта ваша фотография с надписью найдена полицией при обыске квартиры Ридли Торпа в Нью-Йорке. Ее обнаружили в ящике комода.

Грант, бросив через плечо племянницы взгляд на снимок, недоверчиво хмыкнул:

— Кто говорит, что его там нашли?

— Дервин. Фото было у него. Где-то он его взял. Но, кроме того, он показал его Ридли Торпу, а тот лишь устроил скандал из-за того, что полицейские посмели вторгнуться к нему в дом. Он не отрицал, что фотография принадлежит ему. — Фокс внимательно смотрел на Нэнси. — Что вы на это скажете?

— Ничего. — Она еще не опомнилась от изумления. — Я не могу… Неужели такое бывает на самом деле? Я слышала о подтасовке фактов, но сама никогда… Просто поверить не могу…

— Слушайте, но это же просто чертовски смешно! — Грант с отчаянием, возмущением и недоумением смотрел на фотографию. — Вы говорите, Торп… Значит, убили действительно не его?

— Нет. Вы уже знаете об этом?

— Да. Крокер услышал новость по радио, пришел и сказал нам. Так Торп жив?

— Жив. Жив курилка! И теперь скандалит. Однако, мисс Грант, как бы ни было невероятно то, что фотография оказалась там, где ее нашла полиция, но предполагать, что это подтасовка фактов, было бы еще невероятнее. Только сумасшедший додумался бы до того…

— Значит, это сумасшедший, — упрямо проговорила Нэнси. — Эти фотографии сделаны более двух лет назад, когда я хотела выступить с концертом. У меня их было только шесть штук. Одну я послала маме, одну дала дяде Энди, еще две отправила в газету… и… О! — Глаза ее округлились с выражением ужаса и недоверия, она подняла кулачок и двинула им себя по щеке. — Боже мой! Дядя Энди! Ты знаешь… — Она потеряла дар речи.

— Что знаю? — нетерпеливо спросил Грант.

Фокс смотрел на нее и молчал.

— О, это ужасно! — воскликнула она. — Неужели это был не кто иной, как… Неужели это был Ридли Торп?

Неужели?

— Не знаю, — коротко ответил Фокс. — По всей видимости, так.

Грант схватил ее за плечи и встряхнул.

— О чем ты говоришь, черт возьми?! Ты что, действительно подписала эту фотографию и подарила Торпу?

Нэнси вырвалась, поглядела на него, кивнула и расхохоталась. Продолжая кивать головой, она согнулась пополам, громко смеясь, почти в истерике. Дядя вновь взял ее за плечи и заставил выпрямиться.

— Прекрати! — повелительно произнес он. — Это совсем не…

— Но это же смешно, — задыхаясь, проговорила она. — Умора! Это же надо, со смеху помру!

— Прекрасно, — сказал Фокс. — Давайте послушаем, в чем дело.

Грант опять потряс Нэнси за плечо.

Она вырвалась и крикнула на него:

— Хватит! Перестань! Больно ведь. — Взгляд ее обратился на Фокса. — Вероятно, это был — я так думаю — Ридли Торп. И я заявляю, что это смешно! Но клянусь, я не помню имени. И сейчас не могу его вспомнить… Так вот. Дядя Энди помогал мне, как мог. Платил за мои уроки. Учитель посоветовал мне дать сольный концерт, но на это требовалась уйма денег, а их не было. Учитель считал, что меня ждет большое будущее… У меня тогда не хватало ума понять, что я имею дело с паразитом, который просто высасывает из нас деньги… Он также сказал, что может достать тысячу долларов на организацию концерта у какого-то миллионера, который известен своей благотворительной деятельностью и который покровительствует искусству.

Я дала согласие. Наверное, он называл мне имя миллионера, но в то время я не слышала ничего, что не имело отношения ко мне и моему голосу, к моей личности и к моей карьере. Его имя я пропустила мимо ушей. Может быть, вам и сейчас кажется, что я без царя в голове, но посмотрели бы вы на меня тогда… Часть по денег из той тысячи пошла на то, чтобы сделать эти фотографии, и учитель сказал, что неплохо было бы надписать одну и подарить тому миллионеру. Так я и сделала, а он передал ее. Вот как юные дарования относятся к богатым олухам, которые их поддерживают!

А теперь… оказалось, это Ридли Торп! Так и должно было случиться! А вы говорите, это не смешно.

Дядя неодобрительно глянул на нее.

— Ты ничего не говорила мне о миллионере.

— Конечно, не говорила. Боялась. Хотела, чтобы ты думал, будто продано достаточно билетов, чтобы покрыть расходы. Думаю, билетов восемь или десять действительно продали. Остальные пошли в макулатуру. — Она тронула Гранта за рукав. — Ну, не сердись, не надо. Милый мой, противный пуританин.

— Я не пуританин.

— Пуританин, пуританин ты, Энди, я сам тебе не раз говорил об этом. — Фокс бросил фотографию на стол, выдвинул стул и, усевшись на него, улыбнулся Нэнси. — Вы мне очень нравитесь. Всякий раз, когда факты, кажется, уличают вас во лжи, вы опровергаете ее, рассказав такую невероятную историю из своего прошлого, какую ни один врун на свете не смог бы нарочно придумать. А вам, пожалуй, немногим больше двадцати. Вас, должно быть, действительно ждет удивительное будущее.

— Вы шутите? — Нэнси нахмурила брови, глядя на него. — Ведь вы мне верите? Насчет этих фотографий?

— Конечно, верю. Сомневаюсь, что вас вообще можно научить лгать: вы слишком высокого мнения о себе…

Ну да мы поговорим об этом в другой раз. Я хочу спросить… Как я понял, вас выпустили под залог?

— Да. Мистер Коллинз…

— Нас обоих выпустили, — вмешался Грант. — Это Коллинз устроил. И сюда он нас привез, сам предложил.

Сказал, что, если мы поедем в Нью-Йорк, нам там будут постоянно докучать… Мы взяли на себя смелость приехать сюда… — Он смущенно замялся. — Кажется, я и за прошлое свое пребывание здесь как следует не отблагодарил… Я был вашим гостем… а теперь вы взялись за дело, стоило только Нэнси приехать и попросить вас…

— Бросьте, не стоит благодарности, — махнул рукой Фокс. — Я сделал то, что сделал бы любой, имей он такую возможность. И делаю это с удовольствием. Вы, наверное, слышали, я все время это повторяю, что мой организм приводится в движение единственно с помощью любопытства. До сих пор все, что я вижу и слышу, вызывает мое любопытство. То, что движется, интереснее того, что пребывает в состоянии покоя, а самыми интересными из всех движущихся объектов, которые мне доводилось встречать, являются люди. Я говорю об этом только для того, чтобы вы поняли: вам вовсе не за что меня благодарить. Фактически это я должен благодарить вас, поскольку я на этом еще и здорово заработаю. Не могу вам сказать, каким образом и за что, но хочу специально подчеркнуть: это не входит в противоречие с работой, которую я для вас…

Раздался стук в дверь. Фокс взглянул на Нэнси. Та сказала: «Войдите», и дверь распахнулась, давая место широким плечам Дэна Пейви.

— Там мистер Торп. Младший, — пояснил он в ответ на вопросительный взгляд Фокса.

— По телефону?

— Нет, он внизу, на веранде. Вместе с сестрой.

— Скажи, что я спущусь к ним через несколько минут.

Дэн покачал головой.

— По-моему, это просто светский визит. Он спрашивает мисс Грант.

— Да что это такое! — вскипела Нэнси. — Просто невероятно…

— Я сказал ему, что узнаю, не спите ли вы. — Дэн смотрел на нее с мрачным недоверием. — Он говорит, что подождет, если вам нужно время, чтобы подумать.

Теперь, когда его папаша жив и здоров, а наследства остается только ждать в будущем, если вы захотите переиграть…

— Что переиграть? — возмущенно спросила она. — Я вообще ни во что не играю.

Дэн фыркнул.

— Назовем тогда это работой. Да, полагаю, это и есть своего рода работа. Обеспечить себе будущее, позаботиться о нем — разве не работа? Можете спросить Фокса или дядю, что они думают, а мое мнение — ставьте на эту лошадку. Отец его не будет жить вечно, даже если его никто не застрелит. Так что? Я пойду вниз, скажу, что вы отказались его видеть, задержу его разговорами, а вы спускайтесь через несколько минут. Притворитесь, будто думали, что он уже уехал…

— Вы хотите сказать… — Нэнси задохнулась от негодования. — Вы осмеливаетесь предполагать…

Дэн невозмутимо кивнул.

— Разумеется. И чего тут оскорбляться-то? Я всего лишь рассуждаю практически. Главный вопрос в том, не пришла ли пора приняться за дело всерьез, не нужно ли мне теперь же спуститься вниз и сказать ему…

Нэнси повернулась к вице-президенту спиной с видом самого глубочайшего презрения и обратила сверкающий взгляд к Фоксу.

— Скажите, пожалуйста, мистеру Пейви, — язвительно начала она, — чтобы он передал мистеру Торпу: если он не перестанет надоедать мне…

— Нет, — отрезал Фокс. — Вам придется сдерживать свои чувства. Если вы хотите, чтобы я помог вашему дяде, вы тоже должны мне помогать. В том деле, по которому вы ко мне обратились, стремление мистера Торпа-младшего поддерживать отношения с… — можно мне сказать «с вами»? — представляет большую ценность.

Ваше право его ненавидеть, презирать, если хотите, меня это не волнует, но вы можете делать это не только в его отсутствие, но и в его присутствии. И в присутствии даже лучше, по-моему. — Он повернулся к Дэну: — Есть еще кто-нибудь на веранде?

— Всего двое или трое.

— А в гостиной?

— Там Лео и Уолленстайн играют в шахматы.

— В столовой?

— Крокер читает миссис Тримбл стихи. Свои собственные.

Фокс поморщился.

— Да, проблема… — Он осмотрел комнату. — Здесь места маловато, к тому же сомневаюсь, чтобы мисс Грант позволила пригласить Торпа к себе в комнату. Пожалуйста, попроси его подняться ко мне.

Дэн пообещал и вышел. Фокс пригласил Грантов к себе. Нэнси пробурчала что-то себе под нос, но прошла через открытую перед ней дверь в коридор, потом еще через одну, в большую угловую комнату. Фокс включил свет, выдвинул стулья и отправился в коридор встречать гостей. Через несколько минут он вернулся вместе с ними. Грант поднялся и поклонился, отвечая на приветствия. Нэнси погрузилась в изучение бюллетеня министерства сельского хозяйства Соединенных Штатов, который нашла на столе Фокса. Но это вряд ли могло ее спасти, потому что ей все равно пришлось бы разговаривать с Мирандой, которая была с ней очень приветлива во время встречи в здании суда; однако, прежде чем Нэнси удалось найти решение этой проблемы, Джеффри Торп прямиком прошел к ней, остановился напротив и спросил осипшим голосом:

— Вы согласны выйти за меня замуж?

— Боже правый!.. — выдохнула Миранда и опустилась в кресло.

Джеффри не обратил на нее никакого внимания.

— Я спрашиваю вас: выйдете ли вы за меня замуж? — повторил Джеффри, наклоняясь к Нэнси. — Конечно, не выйдете; теперь, разумеется, нет. Но я хотел прежде всего это выяснить, чтобы не было недомолвок. И еще я хочу знать; когда вы подарили свою фотографию моему отцу и почему, при каких обстоя… Эй, не надо…

Но, вскочив со стула, Нэнси скользнула за его спину, уклонившись от пытавшихся остановить ее рук, пронеслась мимо Фокса, словно ветерок вокруг куста, и, уже открыв дверь и задержавшись на пороге, обратилась к Миранде:

— Добрый вечер, миссис Пембертон. Рада, что ваш отец жив.

После этого она вышла и захлопнула за собой дверь.

Она направилась было в свою комнату, но у лестницы в нерешительности остановилась, подумав, что, может быть, свежий воздух несколько остудит ее. Однако снизу, с веранды, доносились чьи-то слабые голоса, поэтому она продолжила свой путь по коридору. Ее мягкие спортивные туфли бесшумно ступали по полу, поэтому ничто не предупреждало о ее приближении, пока она не открыла дверь своей комнаты. И тут ее изумленному взгляду предстал не только сам Дэн Пейви, сидящий в кресле, но и фотография, которую он держал обеими руками, словно раскрытую книгу.

— Простите, — оторопело проговорила она, стоя на пороге и забыв закрыть дверь.

— Ничего, — кивнул Дэн. Он неторопливо поднялся, поворачиваясь к ней лицом. — Миссис Тримбл попросила меня подняться и справиться насчет полотенец.

— Это очень интересно. Тем более она уже сказала мне, что полотенца можно взять в шкафу.

— А-а… — Дэн откашлялся. — Ну тогда, как видно, она не просила меня подниматься и проверять, есть ли полотенца.

— Вам лучше знать.

— Да, конечно, — согласился Дэн. Он постучал по фотографии пальцем. — Знаешь, ведь эта штука является важной уликой. Фоксу не стоило оставлять ее тут без присмотра. Я неожиданно вспомнил, что он оставил ее здесь…

— Никакая это не улика, — решительно заявила Нэнси. — Я уже дала мистеру Фоксу убедительное объяснение по поводу того, как она оказалась у мистера Торпа.

Я обязана еще и тебе давать объяснения?

— Не обязана, но, если хочешь, можешь объяснить.

— Я не хочу.

— Правильно.

— Не думаешь ли ты, что, раз эта фотография принадлежала Торпу, она имеет какое-то отношение к тебе?

— Нет.

— В особенности после того, как мое объяснение совершенно удовлетворило мистера Фокса?

— Правильно.

Нэнси топнула ногой.

— Перестань повторять «правильно» как заведенный!

— О'кей.

— И миссис Тримбл вовсе не посылала тебя в мою комнату спрашивать насчет полотенец!

— Я уже признался в этом.

— Тогда, — она окинула его уничтожающим взглядом, — почему ты не сказал, что тайком проник сюда только для того, чтобы полюбоваться на мою фотографию? Как бы мне это польстило! Я бы просто трепетала от удовольствия!

— Ты и так трепещешь.

— Не трепещу! А если и да, то, уверяю тебя, вовсе не от удовольствия! И если даже ты пришел сюда для того, чтобы прибрать, как ты выразился, улику, я этому рада, потому что получила возможность обратиться к тебе с вежливой просьбой. Я была бы тебе очень признательна, если бы в будущем ты говорил только о тех вещах, в которых что-нибудь понимаешь. Я имею в виду те замечания, которые ты не так давно отпустил насчет моих… того, что касается только меня…

— Я всего лишь высказал предположение, — ответил Дэн. — Я вдруг понял, что ты переигрываешь. Если бы ты вела дело умело, то он наверняка сделал бы тебе предложение выйти замуж…

— Он уже попросил меня выйти за него замуж. Только что, в комнате мистера Фокса.

— А, так ты все же трепетала от удовольствия! Прими мои поздравления.

— Большое спасибо.

— Я сказал: прими поздравления.

— Я ответила: большое спасибо.

— Так, значит, ты… — Он внезапно умолк.

— Что я?

— Ничего. Видимо, мое предложение не понадобилось. Еще раз поздравляю.

— Ты повторяешься. Ты меня уже поздравил.

— Да, это правда. — Дэн поднялся. Он опять постучал по фотографии. — Я отдам это Фоксу. — Он двинулся к двери, делая крюк, чтобы не задеть Нэнси по дороге, и, уже взявшись за ручку, добавил: — Желаю тебе счастья в будущем. В настоящее время у тебя его и так навалом.

Он вышел прежде, чем она успела произнести хоть слово, хотя ответная колкость, по всей видимости, уже готова была сорваться с ее губ; на закрывшуюся дверь она смотрела с открытым ртом.

— Вот что бывает, — пробормотала она, — когда съедают шесть порций мороженого в течение пяти часов.

Даже басы срываются!

Посмотревшись в зеркало, Нэнси решила, что слишком раскраснелась. Она прошла в ванную и открыла кран. Спустив воду, пока она не стала достаточно холодной, девушка намочила полотенце и протерла им лоб, щеки и шею. Она стояла возле зеркала с пудреницей в руках, когда в дверь тихо постучали. Обернувшись, она увидела, что в комнату входит Эндрю Грант.

— Что там? — спросила Нэнси.

— Опять какие-то осложнения, — устало проговорил ее дядя. — Фокс хочет о чем-то тебя спросить.

— Я не собираюсь возвращаться туда…

— Да плюнь ты, Нэн, не обращай внимания на сыночка Торпа. Пусть себе болтает. Какая разница? Мы в доме Фокса, и он старается нам помочь. Пойдем.

Нэнси сжала губы и через минуту сказала:

— Ладно, я сейчас приду.

Припудрив лицо, она провела несколько раз расческой по волосам, прошла по коридору и снова появилась в комнате Фокса. Дядя ее уже сидел в кресле между Мирандой и Джеффри.

— Садитесь, — коротко предложил ей Фокс. И голос и вид у него были недовольными. — Вы слишком часто взвиваетесь. Я хотел бы обсудить вопрос о женских перчатках. Миссис Пембертон рассказала мне, что полиция нашла одну перчатку под кустом, у окна бунгало, тогда, в воскресенье ночью. Вторая лежала на полу машины, которую вы вели. По словам Дервина, вы заявили, что перчатки не ваши и вы ничего о них не знаете. Вы обещали мне рассказывать все, что касается этого дела, однако даже не упоминали о перчатках.

— Зачем мне надо было о них говорить? — вспыхнула Нэнси. — Они не мои, и я действительно никогда их раньше не видела.

— Дервин показал их вам?

— Да.

— Как они выглядят?

— Желтые, ажурные, очень красивые, приблизительно моего размера, с маркировкой «Хартлспун».

— А вы работаете в «Хартлспун».

— Ну и что, если она там работает? — с жаром заговорил Джеффри. — Это еще не доказывает…

— Не суйтесь не в свое дело, — высокомерно осадила его Нэнси. — Я не нуждаюсь в вашей защите.

— Ха! Смотрите, она заговорила со мной!

Ты же мешаешь, Джефф, милый, — сказала ему Миранда. Она повернулась к Фоксу: — Я хорошо рассмотрела перчатки, когда Дервин показывал их нам. — Она улыбнулась. — Думаю, они были бы впору не только мисс Грант, но и мне. Самое странное, что обе они на правую руку.

— Вот как?

— Да.

— И обе одинаковые?

— Совершенно одинаковые. И обе новые или почти новые. Дервин, видно, считает, что полиция сможет найти их владелицу, но он сам сказал, что «Хартлспун» уже продал несколько тысяч пар, поэтому, думаю, это будет трудно сделать.

— Одну перчатку нашли в машине мисс Грант?

— Так говорит Дервин.

— Он вам тоже говорил об этом, мисс Грант?

— Да, говорил, — ответила Нэнси, — но я не поверила.

— И были абсолютно правы, — заверил ее Джеффри. — Кто нашел эти перчатки? Какие-то полицейские ищейки.

А если вы считаете, что фараоны не врут, я расскажу вам случай с мотоциклистом…

— Пожалуйста, Джефф! — взмолилась его сестра. — Я знать не знала, что ты затащишь меня сюда в качестве свидетельницы, но теперь, раз уж я здесь… — Она взглянула на Фокса и улыбнулась. — Я хочу кое-что сказать, но это трудно сказать, никого не обидев.

— Попробуйте, — подбодрил он, — если не получится так, скажете иначе.

— Скорее всего, другой возможности у меня не будет.

Но я постараюсь. Сначала я хотела бы спросить, меняет ли тот факт, что убитым оказался не мой отец, положение мистера Гранта и его племянницы?

Фокс покачал головой.

— Не вижу, каким образом оно может измениться.

Если бы они знали, что человек в бунгало не мистер Торп, тогда другое дело. Но ведь они не знали.

— Значит, они все еще в опасности?

— Я бы не сказал, что это большая опасность. Если ничего неожиданного и поразительного не обнаружится, то я сомневаюсь, чтобы кому-нибудь из них предъявили обвинение. Особенно если мисс Грант сумеет, как и прежде, объяснить все подозрительные обстоятельства. Такие, например, как фотография, найденная у вашего отца. Она была передана ему преподавателем пения мисс Грант в благодарность за безвозмездную помощь в организации ее сольного концерта. Мисс Грант никогда прежде не встречалась с вашим отцом до того воскресного вечера в бунгало, а поскольку и там был не он, то и вовсе никогда его не видела.

— Я так и знал! — торжествуя, воскликнул Джеффри. — Я ведь говорил! Я ведь говорил, что абсолютно уверен…

— Говорил, говорил, да, — остановила его Миранда, — но ты побоялся спросить об этом у отца и ничего не ел за обедом. — Она обратилась к Фоксу: — Но Грантам по-прежнему нужен адвокат? И ваша помощь?

— О да. Их отпустили под залог, и в этом мало приятного. К несчастью, их занесло в бунгало без всякого приглашения. Пока убийцу не нашли…

— А этот Коллинз, по всей видимости, очень дорогой адвокат?

— Да.

— Тогда… — Миранда бросила быстрый взгляд на Нэнси, а потом на ее дядю. — Об этом я и хотела сказать. Мой отец очень сожалеет о том, что мистер Грант и его племянница попали в неприятное положение — без всякой вины — из-за него. Это, конечно, и не его вина тоже, но это произошло в его доме, того человека приняли за него… поэтому он считает, что было бы несправедливо вдобавок к неприятностям и печальной известности, которой не избежать, взваливать на них еще и расходы…

Нэнси вспыхнула, открыла было рот, снова закрыла и закусила губу. Взглянув на Миранду, она сдержанно проговорила:

— Черт знает что! Однажды я уже взяла деньги у вашего отца, хоть и не знала его. Взяла ради собственной карьеры, чтобы не лишить мир возможности наслаждаться моим божественным дарованием. Честное слово, я верила в это! Теперь, когда я работаю за тридцать один доллар в неделю, я лучше понимаю, что такое деньги, и стала более щепетильной в этом отношении. Свои деньги я люблю гораздо больше, чем чужие. Я могла бы отдать свою долю платы адвокату года через два, отчисляя по пять долларов в неделю. Ты согласен, дядя Энди?

Эндрю Грант покачал головой:

— Нет. Не сказать, чтобы я был согласен. Я человек не гордый. Раз Ридли Торп со своими миллионами будет чувствовать себя лучше, если я позволю ему заплатить адвокату, то я готов предоставить ему такую возможность.

— Это разумно…

— Простите, миссис Пембертон. Мне легко убедить себя, что нет ничего плохого в том, чтобы за меня платил ваш отец, но в вашу пользу я никаких убедительных аргументов найти не могу…

— Я не говорила…

— Знаю, что не говорили, но должны были бы. По-моему, вы сказали неправду. Судя по вашему поведению, по тому, как вы говорили, я понял, что отец ваш не проронил об этом ни слова. Я уверен: вы сами делаете это предложение, от себя. Я способен совершенно трезво оценить ситуацию, я достаточно практичен, но боюсь, не смогу найти для себя оправданий, если приму ваше предложение. Разве что приду к выводу, что за это страдают ни в чем не повинные люди.

— Действительно, — сказала Миранда. — Выходит, я практически созналась в убийстве при свидетелях?

— Нет-нет, я же понимаю. Но, предположим, вы знаете, что это совершил ваш брат…

— Это не смешно, — резко вставил Джеффри.

— Знаю, мистер Торп. Я просто пояснил. Вы никогда никого не убьете, разве что в пьяном виде. Текумсе Фокс научил меня разбираться в людях. — Грант вновь обратился к Миранде: — А вы, пожалуй, могли бы, если бы перед вами встала проблема и убийство оказалось единственной возможностью ее решить. — Он улыбнулся ей. — Конечно, все зависело бы от того, насколько важной и значительной была проблема.

Миранда улыбнулась в ответ.

— Ладно, значит, убийца — это я. И потому хочу заплатить вашему адвокату и мистеру Фоксу.

— Нет, миссис Пембертон, прошу прощения. Это тем более невозможно, что я сейчас без работы.

— Но почему вы не хотите допустить, что мне просто невыносимо видеть, как страдают невинные люди, даже если я…

Он решительно покачал головой.

— Нет, пожалуйста, не нужно. Уверяю, меня это задевает не меньше, чем вас. Мне, может быть, придется платить за это проклятое дело долгие годы.

— И вы того заслуживаете. — Миранда встала. — А еще говорите, что не гордец! Самая примитивная форма гордости и снобизма именно эта — в отношении денег. Ну да ладно. Мистер Фокс, когда все закончится, я приглашу вас на ужин. Джефф, пошли домой, займись-ка лучше составлением списка гостей для своей холостяцкой пирушки. Мисс Грант… почему бы мне не называть вас Нэнси?

— Пожалуйста.

— Договорились. Спокойной ночи, Нэнси. Боже, как же ты хороша!

Глава 12

Спустя двадцать минут Текумсе Фокс на всю ночь получил во владение свою собственную комнату. Было все еще жарко, хотя солнце зашло три часа назад, и из темноты за открытыми окнами доносился великолепный концерт сверчков и кузнечиков — досадный стрекот для непривычного уха, но приятная колыбельная для тех, кто живет в этом мире и любит его. Босой, в белых пижамных брюках, с обнаженным торсом, под загорелой кожей которого рельефно выделялись мускулы, Фокс стоял у письменного стола и говорил по телефону:

— Гарри? Это Тек. Что? Да, мне пришлось тут немного побегать. Вполне, вполне. Прости, что беспокою тебя дома… Что? Тридцать две тысячи? Что ты говоришь! Рад, что ты это сделал. Нет, это секрет. Освободись от них завтра до полудня. Я знаю, но лучше избавиться. Продавай. Нет, совсем ничего, но нынешний доллар стоит десяти в отдаленном будущем. Я хочу тебя кое о чем попросить по секрету и надеюсь, ты будешь держать язык за зубами. Знаю, что умеешь. Так вот: не поступала ли тебе в последнее время информация, а может, доходили какие-то сплетни о том, что Ридли Торп нуждается в деньгах? Нет, сам я ничего такого не слышал, просто ищу наугад. Насколько тебе известно, он процветает? Спасибо. Нет, я же говорю тебе, что абсолютно ничего не знаю, но окажи мне услугу. Поспрашивай завтра утром. Это будет нетрудно сделать, не боясь самому пустить сплетню, учитывая, какой крик поднят вокруг.

Мне очень нужно узнать, не было ли у Торпа острой нужды в деньгах, или, может, они ему нужны были быстро, или и то и другое. Нет, спасибо, я сам позвоню тебе после закрытия биржи. Как семейство? Прекрасно.

Спокойной ночи.

Фокс положил трубку, подошел к сейфу возле внутренней стены, набрал комбинацию цифр, открыл дверцу, достал из отделения для корреспонденции конверт и вернулся к столу. Развернув листок, он нагнул пониже настольную лампу, чтобы ярче осветить письмо.

Письмо было отпечатано на машинке.

«Ты не оставил мне ничего, ради чего стоило бы жить.