Рекс СТАУТ
      СМЕРТЬ ПОТАСКУШКИ
      роман
      Перевод с английского А.Санина
      Глава 1
      Я стоял и шарил глазами по сторонам. Обычно я поступаю так чисто в силу привычки, чтобы проверить, не оставил ли я лишних отпечатков там, где им быть не положено, но на сей раз я руководствовался не только привычкой. Я должен был убедиться, что и впрямь нигде не наследил. А подозрительных предметов в комнате было хоть отбавляй - модные кресла, искусственный мраморный камин без огня, роскошный встроенный в шкаф телевизор, кофейный столик, заваленный журналами, широченный диван и так далее. Решив, что здесь я ни к чему не прикасался, я вернулся в спальню. Там все было слишком мягким, чтобы сохранились отпечатки - огромный, во всю стену ковер, розовое покрывало на трехспальной кровати, кресла, зачехленные розовым же атласом.
      Я шагнул вперед, чтобы ещё раз взглянуть на распростертое у кровати тело женщины с раскинутыми ногами и неестественно вывернутой рукой. Безусловно, я не терял головы и не притрагивался к трупу, чтобы убедиться, в самом ли деле женщина мертва, или чтобы рассмотреть поближе глубокую рану на голове; но вот не мог ли я случайно прикоснуться к тяжелой мраморной пепельнице, оставшейся возле самого тела убитой? Окурки и пепел были рассыпаны тут же рядом, и я готов был побиться об заклад, что именно пепельница и послужила орудием убийства. Я потряс головой - нет, не мог я быть таким ослом.
      Я ушел. Дверную ручку, естественно, тщательно вытер изнутри и снаружи, а кнопку вызова лифта, а затем и кнопку первого этажа предусмотрительно надавил не подушкой, а костяшкой пальца. Кнопку четвертого этажа, которую я нажимал ещё внизу, я тоже протер носовым платком. В тесном вестибюльчике никого не оказалось, а входная дверь меня не волновала, поскольку открывал я её, ещё будучи в перчатках.
      Двинувшись в западном направлении, к Лексингтон-авеню, я задрал воротник пальто и натянул перчатки. Денечек выдался, пожалуй, самый промозглый за всю зиму, а пронизывающий ветер также не прибавлял настроения.
      Обычно во время ходьбы я предпочитаю не предаваться размышлениям, чтобы не натыкаться на прохожих, но в данном случае ни гадать, ни ломать голову мне было совершенно ни к чему; требовалось лишь одно - задать кое-какие вопросы человеку, проживающему на третьем этаже дома без лифта на Пятьдесят второй улице между Восьмой и Девятой авеню. То есть, учитывая, что я находился на Тридцать девятой улице, - в тринадцати коротких кварталах вперед, и в четырех длинных кварталах - в сторону от меня. Стрелки моих часов показывали без двадцати пяти пять. Поймать такси в такое время - все равно, что узреть восьмое чудо света, а торопиться мне было некуда, благо интересующий меня субъект все равно ещё находился на задании. И я потопал дальше пешком.
      Без одной минуты пять я вошел в телефонную будку забегаловки на Восьмой авеню и набрал наш номер. Трубку снял Фриц, и я попросил его соединить меня с оранжереей. Минуту спустя в мое ухо ворвался рык Вулфа:
      - Да?
      - Это я, - доложил я. - Случилась маленькая закавыка, так что я не знаю, когда вернусь. Возможно, к ужину и не успею.
      - У тебя серьезные неприятности?
      - Нет.
      - Смогу я с тобой связаться, если понадобится?
      - Нет.
      - Ладно.
      Вулф повесил трубку.
      Такую терпимость он проявил исключительно потому, что я был занят личным делом, а не выполнял его поручение. Вулф совершенно не выносит, когда его отрывают от священнодействия с драгоценными орхидеями, поэтому, случись мне все же выполнять его задание, он бы наверняка напомнил, что мне следует доложиться Фрицу, а не ему.
      Выйдя на улицу, я прошагал ещё полквартала, пряча нос от леденящего ветра, добрался до нужного дома, зашел в вестибюль и нажал на кнопку с надписью "Кэтер". Подождал, потом позвонил снова, а затем ещё раз, но дверь не открылась, как я, впрочем, и ожидал. Поскольку околачиваться рядом в такую холодрыгу мне совершенно не улыбалось, я поворотил свои стопы назад к Восьмой авеню, мечтая пропустить рюмку-другую виски. Мечты мечтами, а виски я обычно позволяю себе лишь тогда, когда уже выкладываю добытые факты, а не гоняюсь за ними; поэтому вместо бара я завернул в аптеку и заказал кофе.
      Опустошив чашечку, я вошел в телефонную будку, набрал номер, повесил трубку после десяти длинных гудков, вернулся к стойке и попросил стакан молока. Потом снова навестил будку - с тем же успехом, и заказал бутерброд с окороком на ржаном хлебе. В кухне нашего старого особнячка на Западной Тридцать пятой улице ржаного хлеба не держат. Лишь в двадцать минут седьмого, когда я расправился со вторым куском тыквенного пирога и с четвертой чашечкой кофе, на другом конце провода наконец ответили:
      - Да?
      - Орри? Это Арчи. Ты один?
      - Конечно, я всегда один. Ты там был?
      - Да. Я...
      - Что ты нашел?
      - Я лучше покажу тебе. Через две минуты буду у тебя.
      - Зачем, я сам...
      - Я уже рядом. Ровно через две минуты.
      Я повесил трубку.
      Я не стал тратить время на пальто и перчатки. Две минуты пребывания на такой стуже - неплохая проверка жизнеспособности организма. На сей раз дверь внизу распахнулась, едва я успел нажать на кнопку в вестибюле. Я вошел и начал было подниматься по лестнице, когда сверху послышался голос Орри:
      - Какого черта? Я и сам мог прийти.
      Как-то раз Ниро Вулф, желая как всегда передо мной выпендриться, изрек: "Vultus est index animi". "Это не по-гречески", - сказал я. На что Вулф отозвался: "Да, это латинская поговорка. "Глаза - зеркало души". Если это правда, то все зависит от того, чьи глаза и чья душа. Если напротив вас за покерным столом сидит Сол Пензер, то глаза - вообще никакое не зеркало; в них отражается только пустота. Но не могли же древние латиняне только ошибаться? Желая их проверить, я дождался, пока Орри взял мою шляпу, провел меня в комнату и усадил, после чего вперился в его глаза с угрюмой решимостью. Наконец, Орри не выдержал.
      - Ты что, не узнаешь меня? - спросил он.
      - Vultus est index animi, - мрачно произнес я.
      - Чудесно, - сказал Орри. - Всегда мечтал об этом узнать. Какая муха тебя укусила, черт возьми?
      - Так, любопытно стало, - пожал плечами я. - Кстати, ты не считаешь меня простофилей?
      - Ты что, рехнулся? С какой стати?
      - Сам не знаю. - Я забросил ногу на ногу. - Ладно, слушай. Я сделал все так, как мы условились. Пришел ровно в четверть пятого, несколько раз позвонил и, не дождавшись ответа, как и оговаривалось, отомкнул дверь своим ключом, поднялся на лифте на четвертый этаж, открыл дверь квартиры вторым ключом и вошел. В гостиной никого не было, и я прошел дальше, в спальню. Не могу сказать, что там был кто-то, поскольку называть словом "кто-то" труп не вполне уместно. Труп лежал на полу возле кровати. Ни саму Изабел Керр, ни её фотографию мне видеть не доводилось, но, думаю, что это была она. Розовая кружевная рубашка, розовые тапочки. Чулок нет...
      - Так она мертва?
      - Не перебивай. Ростом примерно в пять футов и два дюйма, весом около ста десяти фунтов, лицо правильное, глаза голубые, белокурые волосы, маленькие уши...
      - О, Господи. О, Господи!
      - Она?
      - Да.
      - Больше не перебивай. Мистер Вулф никогда не перебивает. Я даже не стал к ней прикасаться - проверять было нечего. Кровоподтек на лбу и глубокая вмятина на голове, в двух дюймах над левым ухом и чуть сзади. На полу, в трех футах от правого плеча валяется мраморная пепельница - с виду достаточно тяжелая, чтобы пробить череп куда потолще, чем у нее. На руках и ногах трупные пятна. Лоб холодный...
      - Ты же сказал, что не трогал её.
      - Трогаю я пальцами. Приложить запястье ко лбу или к ноге - не называется "трогать". Кстати, нога тоже была холодной. Труп пролежал уже часов пять, а то и больше. Пепельницу вытерли. На полу окурки и пепел, а в пепельнице пусто. Я провел там шесть минут, задерживаться почему-то не хотелось.
      Я запустил пятерню в карман и нащупал то, что искал.
      - Вот твои ключи.
      Орри меня не слышал.
      - Это тебя-то считать за простофилю, - выдавил он. - Тебя! Как ты мог подумать?
      - Любопытство взыграло.
      Орри встал и вышел из комнаты. Я бросил связку ключей на столик у окна и огляделся по сторонам. Довольно просторно, три окна и мебель вполне приличная для не слишком взыскательного холостяка.
      Орри вернулся, держа в руках бутылку и пару стаканов. Он предложил стакан мне, но я отказался, сказав, что только что поужинал. Тогда Орри налил в свой стакан, приложился к нему, поморщился и сел.
      - С ума сошел, - сказал он. - Чтобы я тебя подставил? Теперь ты спросишь, где я сегодня был, начиная с восьми утра, и смогу ли я это подтвердить.
      Я помотал головой.
      - Нет, это было бы чересчур. Будь я настроен так серьезно, я бы рявкнул: "Почему ты оставил пепельницу на полу?", или что-нибудь в этом роде. Но факты - упрямая вещь, а кроме тебя, возможно только мне известно, что её смерть тебе выгодна. Даже очень. Поэтому естественно, что меня интересует одна мелочь - ты её убил?
      - Нет. Черт возьми, Арчи, я похож на болвана?
      - Нет. Ты, конечно, не гигант мысли, но отнюдь не болван. Да, было бы забавно, если бы ты и впрямь решил меня подставить. В конце концов, ты же знал, что я иду туда. И вдвойне забавно, если ты состряпал себе алиби.
      - У меня нет алиби.
      Орри посмотрел на меня отсутствующим взглядом. Потом он отхлебнул виски и сказал:
      - Я же говорил, что сейчас работаю на Баскома. Я вышел в восемь, около девяти сел на хвост объекту и вел его весь день.
      - В одиночку?
      - Да. Обычное дело. С девяти девятнадцати до двенадцати тридцати пяти я торчал в холле здания, где он служил. Потом...
      - Тоже один?
      - Да.
      - Тогда я по-прежнему не удовлетворен. Как, впрочем, был бы и ты, окажись ты на моем месте. Хочешь что-то спросить?
      - Да. У тебя были перчатки и ключи. Ты знал, что можешь кое-что найти. Почему ты хоть чуть-чуть не поискал?
      Я ухмыльнулся.
      - Ты шутишь?
      - Вовсе нет.
      Я кивнул.
      - Тогда ты все-таки болван.
      Я поднялся.
      - Мы оба с тобой знаем, Орри, что ты бы безусловно не отказался заполучить мое место. Я не против - это вполне здоровое честолюбие. Но вдруг ты стал чересчур честолюбив? Вдруг ты знал, что никаких улик против тебя у неё на самом деле нет? И договорился, чтобы один человек - я - зашел туда в четверть пятого, а другой - например, полицейский, которому позвонил аноним - пару минут спустя? Пусть убийство мне бы и не пришили, но ключей и перчаток вполне хватило бы, чтобы упечь меня на несколько лет. Сам понимаешь, я в это не верю, но будучи натурой нервной и утонченной, я...
      - Чушь собачья! - взорвался Орри. - Что ты собираешься сделать?
      Я взглянул на наручные часы.
      - Ужин уже подходит к концу, потом я все-таки заморил червячка. Пожалуй, я отправлюсь домой и слопаю пару кусков генуэзского торта. Это очень просто: растираешь восемь макарон домашнего приготовления и замачиваешь в стакане бренди. Потом берешь две чашки жирного молока, полчашки сахара и дольку апельсина...
      - Хватит валять дурака! - завопил Орри. - Ты расскажешь Ниро Вулфу, или нет?
      - Не хотелось бы.
      - Расскажешь?
      - Пожалуй, нет.
      - А Солу, или Фреду?
      - Нет. А также ни Кремеру, ни Джону Эдгару Гуверу.
      Я снял с вешалки пальто и шляпу. И добавил:
      - Не совершай дурных поступков. Знаешь, какую последнюю услугу для коллеги врачи называют своим профессиональным долгом?
      - Да.
      - Так вот, я искренне надеюсь, что тебе это не потребуется. И я удалился.
      Глава 2
      В газете "Нью-Йорк Таймс" материал подавать умеют - там ребята не промах. "Не похоже, чтобы мисс Керр ходила куда-то на службу, или вообще имела постоянную работу". Вот и думайте после этого что угодно.
      Я сидел за маленьким столиком на кухне, завтракая и одновременно читая "Таймс". Обильно полив черной патокой гречишную оладью, я сказал Фрицу:
      - Над таким убийством работать - одно удовольствие. Немножко пешком протопал - и уже на месте.
      Фриц стоял за большим столом, разглядывая сушеные грибы и посматривая на меня, чтобы знать, когда печь следующую оладью. Он сокрушенно потряс головой и произнес:
      - Какое уж тут удовольствие? Когда ты работаешь над убийством, я вздрагиваю от любого звонка в дверь и живу в вечном страхе за твою жизнь.
      Я сказал, что по части страха он мне даст сто очков вперед, нацепил на вилку кусок оладьи с креольской колбаской и снова погрузился в "Таймс". Я знал куда больше подробностей об убийстве, чем они, что меня вполне устраивало. Новым для меня было только то, что тело обнаружила Стелла, сестра Изабел Керр, что Стелла была женой Барри Флеминга, который преподавал математику в школе Генри Хадсона, что Стелла вошла в квартиру сестры около семи часов вечера - то есть, менее через три часа после моего ухода, - что смерть наступила между восемью утра и полуднем, что Стелла отказалась дать интервью репортерам, и, наконец, что полиция и контора окружного прокурора приступили к расследованию. Фотографию Изабел откопали, должно быть, у какого-нибудь театрального агента; Изабел улыбалась точь-в-точь, как девица из кордебалета. Рядом был помещен снимок, на котором полицейский сопровождал Стеллу на тротуаре.
      Что ж, пока все шло неплохо. Но, если Орри и в самом деле не подставил меня (а я в этом почти не сомневался), то скоро неизбежно должны были полететь пух и перья. Поэтому, покончив с завтраком и пройдя в кабинет, я первым делом включил радио. В десятичасовых новостях - ничего.
      Когда в одиннадцать часов Вулф спустился из оранжереи, радио по-прежнему работало. Вулф прошествовал к столу, вместил свою тушу в единственное кресло, способное его выдержать, хмуро воззрился на радио, потом зыркнул на меня и пробурчал:
      - У тебя что-то срочное?
      - Да, сэр. Мне очень важно узнать, где играют "Брейвз" в Милуоки, или в Атланте. К тому же сегодня воскресенье, день отдыха.
      - Мне казалось, ты сегодня приглашен куда-то.
      - Да, в час дня, но я не уверен, что пойду. Обед, правда, обещает быть приличным, но потом некто собирается читать стихи.
      - Чьи?
      - Свои собственные.
      - Пф!
      - Вы совершенно правы, сэр. Кажется, мисс Роуэн просто думала, что он голодает и решила накормить его, а он потом заявил, что в награду за это подготовит ей и её друзьям потрясающий сюрприз. Так что Лили влипла. Свою поэму он именует эпифоном, поскольку это эпопея, и читает её несколько часов.
      Уголок рта Вулфа приподнялся на одну восьмую дюйма.
      - Поделом вам.
      - Конечно. Вы никогда не простите Лили то, что она сделала с вами в машине той ночью, хотя она руководствовалась только чувством долга. Пожалуй, я все-таки не пойду. Вулф отмахнулся.
      - Пойдешь.
      И уткнулся в воскресный выпуск "Таймс". Мы выписываем сразу три экземпляра: один для Вулфа, второй для меня, и третий для Фрица.
      В полуденном выпуске новостей убийство опять не упоминалось, и я решил, что слишком нелепо торчать весь день в кабинете, разглядывая газету и каждые полчаса с замиранием сердца прислушиваться к последним известиям. Поэтому я взлетел по ступенькам в свою комнату и облачился в свежую рубашку и один из четырех выходных костюмов. Потом снова спустился и, заглянув поочередно на кухню и в кабинет, сообщил куда иду. Выйдя на улицу, я направился прямиком в гараж на Десятой авеню, где стоит наш "герон". Владеет-то машиной Вулф, зато баранку кручу я. А по воскресеньям порой вполне возможно отыскать у тротуара местечко, чтобы поставить автомобиль.
      В двадцать минут пятого я сидел с закрытыми глазами, откинувшись на спинку кресла, в просторной гостиной апартаментов Лили Роуэн, разместившихся на крыше высотного здания на Шестьдесят третьей улице, и пытался решить, кто бы больше подошел для моей бейсбольной команды - Вилли Мейс, или Сэнди Коуфакс. Поэт, усатый субъект с вытянутой физиономией, который вовсе не казался голодным, поскольку успел сытно пообедать, продолжал громогласно нести какую-то галиматью, но я прекратил его слушать ещё час назад. Для моих ушей его вирши воспринимались просто как некий шумовой фон.
      Вдруг кто-то ткнул меня в плечо. Открыв глаза, я увидел горничную Мими. Она беззвучно произнесла одними губами слово "телефон". Я поднялся из кресла, пересек гостиную, вошел в соседнюю комнату, прошагал к письменному столу, за которым обычно сидит Лили, когда выписывает чеки, взял трубку и сказал:
      - Арчи Гудвин слушает.
      Голос Вулфа прогудел мне в ухо:
      - Полагаю, ты прочитал про убийство женщины по имени Изабел Керр?
      - Да.
      - Я тоже. Здесь Паркер. Ему позвонил Орри Кэтер и попросил приехать в полицейский участок на Двадцатой улице. Паркер отправился туда. Орри задержан как важный свидетель. Он почти ничего не рассказал мистеру Паркеру, но велел ему связаться с тобой. Почему?
      - Потому. Паркер ещё у вас?
      - Да.
      - Через двадцать минут приеду.
      Я положил трубку, отправился на кухню, сказал Мими, что передать Лили, снял с вешалки пальто и шляпу, вышел и вызвал лифт.
      Машину я оставил за ближайшим углом, на Мэдисон-авеню. Запустив мотор, я сказал себе, что имею полное право не отвлекаться от мыслей про Вилли Мейса и Сэнди Коуфакса. Пока я не услышу Паркера, никакой новой пищи для моих мозгов все равно не предвидится.
      Заезжая в гараж, я окончательно остановил свой выбор на Вилли Мейсе. Гордясь собой, я вернулся к нашему дому с сознанием выполненного долга, оставил пальто и шляпу в прихожей и вошел в кабинет.
      Натаниэль Паркер, адвокат, к услугам которого время от времени обращается Вулф, восседал в красном кожаном кресле. На столике возле его локтя стояла бутылка шотландского виски, бутылочка содовой, стакан и ведерко со льдом. Вулф громоздился за своим столом и потягивал пиво. Поскольку по воскресеньям он возится с орхидеями только утром, воскресенье считается его основным пивным днем. Паркер, которого я не видел уже пару месяцев, привстал мне навстречу и мы обменялись рукопожатием.
      - Пожалуй, это будет ещё хуже, чем слушать стихи, - провозгласил я, прошел к своему столу, развернул стул, уселся и обратился к Паркеру:
      - Если вы освободите Орри под залог, то я, пожалуй, лучше дождусь его возвращения.
      - Боюсь, ждать вам придется долго, - сказал Паркер.
      - Думаю, они не согласятся отпустить его. Судя по их словам, во всяком случае.
      - Его обвиняют в убийстве?
      - Пока нет, но скоро, наверное, обвинят, - произнес адвокат. - Может быть, даже завтра.
      - Так он все-таки прикончил эту женщину? - прорычал Вулф. - С этим было связано твое вчерашнее "личное дело"?
      - Прошу соблюдать спокойствие, - предложил я. - Если Орри просил мистера Паркера связаться со мной, то я хочу точно знать, чем он это объяснил. Вы не возражаете?
      Последние слова относились уже к Паркеру.
      - Нисколько.
      Адвокат пригубил виски с содовой и отставил стакан в сторону.
      - Сказал он совсем немного. До моего прихода он отказывался отвечать на вопросы. Естественно, ведь он знаком с правилами игры. Но и со мной он не был слишком откровенен. Даже не признался, был ли знаком с этой женщиной, или хоть как-то связан с ней. Сказал он мне вот что. Во-первых, он не убивал её, и за весь вчерашний день даже не находился поблизости от нее, или от её квартиры. Во-вторых, он рассказал, где был вчера. А в-третьих, сказал, что я должен связаться с вами, и вы сами решите, что мне рассказать. Мы договорились, что даст показания о том, где был вчера и чем занимался, но обо всем остальном будет держать язык за зубами. Еще мы договорились, что встретимся после того, как я побеседую с вами.
      - Так вы согласились защищать его?
      - Да, так мы условились. По меньшей мере, пока я не переговорю с вами.
      - Значит, все зависит от меня?
      - Да. Он просил передать, чтобы вы сами решали, что сказать.
      - Восхитительно! Даже не знаю, как мне расценить такое доверие. Извините, я должен почесать нос.
      Я почесал кончик носа, уставившись на огромный глобус возле книжного шкафа, но не видя его. Собственно ломать голову мне было не над чем; все обстояло предельно просто - рассказать все или ничего. Причем неважно, узнает ли это Паркер сейчас, или завтра.
      Я встал.
      - Мне казалось, что зимой по воскресеньям вы обычно играете в бридж?
      - Так и есть. Звонок Кэтера прервал партию.
      - Тогда возвращайтесь и доигрывайте. Я уже все решил. Я расскажу все мистеру Вулфу. Я предпочитаю, чтобы он ел меня поедом, пока я докладываю ему, а не вам. Вы же узнаете обо всем позже, скажем, завтра утром. От меня, или от него самого. Впрочем, если хотите, то можете подождать в гостиной, но это может быть не скоро.
      Вулф стиснув губы так, что рот превратился в тонюсенькую полоску, потянулся к бутылочке и плеснул себе ещё пива. Паркер посмотрел на него, потом залпом опустошил свой стакан, поставил его на столик, поднялся, смерил меня взглядом и сказал:
      - Можете ответить мне только на один вопрос, причем это будет рассматриваться как сведения, не подлежащие оглашению: он убил ее?
      - Даже если бы я знал, - ответил я, - это не считалось бы сведениями, не подлежащими разглашению. Я не ваш клиент.
      С этими словами я вышел в прихожую, снял с вешалки его пальто и битых две минуты стоял и ждал, пока адвокат обсуждал что-то с Вулфом. Наконец, он соблаговолил выйти, но ужасно долго копошился, поправляя шарф, застегивая пуговицы и натягивая перчатки. Переступив через порог, Паркер сразу ссутулился под порывом ледяного ветра.
      Когда я возвратился в кабинет, Вулф уже погрузился в "Приглашение к дознанию" Уолтера и Мириам Шнайр. Чистое ребячество. Он давал мне понять, что сначала из-за Орри, а потом из-за меня пострадало его воскресное чтение.
      - Если вы посередине главы, то я могу подождать, - заявил я, усаживаясь.
      Вулф хрюкнул, отложил книгу и свирепо уставился на меня.
      - В пятницу днем, - начал я, - то есть позавчера, Орри позвонил и попросил, чтобы вечером я встретился с ним. Если помните, я не помогал вам вечером готовить каплуна по-суваровски, о чем искренне сожалею. Так вот, в семь вечера мы встретились с Орри в "Джордано" - это ресторан на Тридцать девятой улице. Сейчас...
      - Только без вранья, - прервал Вулф.
      - Хорошо. Сейчас я расскажу вам все, что но мне сказал. Орри был сильно растерян. Он собрался жениться на стюардессе по имени Джил Харди. Показал мне фотографию. Свадьбу назначили на начало мая, когда у девушки начинался отпуск. Но все повисло в воздухе. Другая девушка по имени Изабел Керр стала резко возражать. Оказывается, она и сама собиралась замуж за Орри, да к тому же имела основания полагать, что Орри - отец ребенка, который должен был появиться от неё на свет через семь месяцев. Изабел твердо намеревалась обнародовать этот факт, если понадобиться. Она сказала, что располагает доказательствами, которые хранятся где-то в запертом ящике дома. В числе этих доказательств лицензия частного сыщика, которую девушка извлекла из кармана Орри примерно месяц назад. Еще кое-какие фотографии и письма, а также, возможно другие мелочи, о которых Орри не помнит. Но главное не в том, что Изабел могла заставить его жениться на ней, а в том, что она поссорила бы его с Джил Харди.
      - Она и не могла принудить его жениться, - вмешался Вулф. - Зачем вообще жениться?
      - Вы правы, хотя Орри так не считает. Он не хотел рисковать, а для этого должен был заполучить эти доказательства. Он знал, что Изабел ходит в кино два-три раза в неделю, и уж обязательно днем в субботу. Ключи у него были. Он попросил, чтобы я ему помог. Задумка была такая: на следующий день, в субботу, в четверть пятого я зайду туда, позвоню, мне не ответят, и я загляну в квартиру и чуть-чуть там пошарю. Не могу сказать, что я был в восторге от его предложения. Будь на его месте Сол, или Фред, я бы согласился за милую душу, но с Орри я предпочитаю не связываться, хотя ничего личного против него не имею. Он уверял, что я в любом случае выйду сухим из воды. Окажись Изабел дома, я просто извинюсь и скажу, что ошибся. До моего ухода она почти наверняка не появится, а если появится кто-то другой, так я ведь не вломился в её квартиру, а воспользовался её же ключами.
      - И ты туда пошел, - прорычал Вулф.
      - Не понукайте меня. Я сказал Орри, что ничего не выйдет, пока я не буду знать все подробности. Я угрохал на расспросы уйму времени, поскольку хотел убедиться, что Изабел Керр не числится в розыске, что она, скажем, не сбежавшая дочка какого-нибудь посла. Ничего подобного. Раньше она танцевала в кабаре, а три года назад кто-то вытащил её оттуда и поселил в той квартире, которую она и занимала до самой смерти. Труднее всего мне было выяснить имя её покровителя. Орри божился, что не знает, но я настаивал, и он сдался. Покровителя зовут Эвери Баллу, он президент "Федерал Холдинг Корпорейшн". Похоже, Изабел обладала чем-то, что привлекало мистера Баллу, поскольку он продолжал исправно вносить плату за квартиру, оплачивал счета бакалейщика и посещал гнездышко два-три раза в неделю, по вечерам. Но Изабел понимала, что вечно так продолжаться не может, да и потом она польстилась на Орри. Познакомились они около года назад, неважно где, и Изабел... скармливала Орри продукты, за которые расплачивался Эвери Баллу, и решила, что Орри должен на ней жениться. Этому я поверил. Женщины не бросаются на Орри так, как он сам это описывает, но он и впрямь не гиббон, и женщины то и дело стреляют в него глазками.
      - И ты туда пошел!
      - Да. Я не оправдываюсь, но так было лучше для дела. Конечно его нельзя сравнить с Солом Пензером, но за прошедшие годы он не раз выручал вас... хорошо - нас. Словом в назначенное время я стоял перед входной дверью, в перчатках и с ключами. Я позвонил, никто не ответил, я вошел в подъезд и поднялся на четвертый этаж. Это реконструированный четырехэтажный дом, без консьержа и лифтера, так что меня никто не видел. Заметку в "Таймс" вы прочитали, следовательно, уже знаете, что я нашел в квартире. Задерживаться я там не стал. Даже найди я что-нибудь из доказательств причастности Орри, полиция наверняка обнаружила бы в квартире отпечатки его пальцев, поскольку Орри был там каких-то три дня назад. И я отчалил.
      - По дороге тебя кто-нибудь видел?
      - Нет. Я позвонил вам, что не приду к ужину и ...
      - Это было в пять часов.
      Типичный случай. Вроде бы он никогда вас не слушает, но потом неизменно все знает. Я кивнул.
      - Да. Почти полчаса я околачивался в окрестностях дома Орри. Я дождался его прихода, поговорил с ним и вернул ключи. Спросил, он ли убил девушку, но он все отрицал. Говорит, что весь день следил за кем-то по заданию Баскома, но доказать это не может. На самое главное время, с восьми до двенадцати, алиби у него нет. Я ещё немного повозился с ним, потом вернулся домой и уплел два куска генуэзского торта. Конечно, я знал, что его заметут - одних отпечатков для этого вполне хватило бы. Поэтому и прислушивался к радио сегодня утром.
      - Ты должен был мне все рассказать.
      - И что бы это изменило? Только испортило бы вам день.
      - Поэтому и отправился послушать стихи?
      Я наклонил голову.
      - Послушайте, - сказал я, - вы можете вообще выбросить меня из головы. Вы, понятно, сейчас раздосадованы и ищете, на ком сорвать злость. Я не хочу быть мальчиком для битья. Правда, если вы выбросите из головы и Орри, то можете спокойно возвращаться к чтению.
      Вулф взглянул на книгу, взял её в руки, но тут же снова отложил. Потом ухватил стакан, насупился, увидев, что пена отстоялась, но тем не менее выпил и отставил пустой стакан вместе с подносом в сторону.
      - Орри, - произнес он. - Черт бы его побрал. Главный вопрос - убил он её, или нет? Если убил, то пусть им занимается мистер Паркер, а я умываю руки. Если же нет, мы...
      Зазвонил телефон и я развернулся на стуле, чтобы снять трубку.
      - Контора Ниро Вул...
      - Это Лон, Арчи. Я удивлен, что ты дома.
      - А где же мне быть?
      - Как где? Твой напарник в каталажке.
      - Я ничего не знаю. Я целый день внимал стихам и только сейчас вернулся.
      - Ты хочешь сказать, что не знаешь, что Орри Кэтера замели по подозрению в убийстве Изабел Керр?
      - В самом деле?
      - Угу, в самом деле. Если вам нужно что-то срочно тиснуть в газете, я к вашим услугам. Я, конечно, не рассчитываю, что ты раскроешь мне все карты Вулфа, но если можешь сказать хоть...
      - Да, да, конечно. Непременно. Как только я хоть что-нибудь разнюхаю, я немедленно дам тебе знать. А сейчас я занят. Я читаю мистеру Вулфу стихи.
      - Как же, так я и поверил! Ну, подкинь хоть несколько слов для маленькой заметки.
      - Не сейчас. Не в воскресенье. Спасибо, что позвонил.
      Я положил трубку, развернулся на стуле и сказал:
      - Лон Коэн пытается половить рыбку в мутной воде. Звонил, видимо, из дома, поскольку сегодня воскресенье. Заметка в завтрашнем выпуске начинается словами: "Орри Кэтер, частный сыщик, доверенный помощник Ниро Вулфа, задержан как важный свидетель по делу об убийстве Изабел Керр. Мистер Кэтер сыграл огромную роль во многих нашумевших делах Ниро Вулфа, и именно ему Ниро Вулф Обязан своим громким успехом. Арчи Гудвин, который является мальчиком на побегушках у Ниро Вулфа, сообщил, что..."
      - Заткнись!
      Я пожал плечами и поднял руки вверх.
      Ниро Вулф стукнул пресс-папье по столу, так что бутылка подпрыгнула, и проревел:
      - Он убил её или нет?
      - Не знаю, - отрезал я.
      - Так не годится. Замышлял ли он убийство в пятницу вечером? Был ли у него виноватый вид вчера?
      - Все равно - не знаю. Что касается пятницы, так он мог вовсе не замышлять убийство. Он мог пойти к ней вчера утром с самыми чистыми намерениями, а потом вдруг, раз - и ухлопать её. А виноватый вид это вообще ерунда. Десятки раз убийцы сидели в вашем кабинете и отвечали на ваши вопросы, а после их ухода вы сидели и гадали, виновны они или нет. Теперь я тоже гадаю. Я понимаю, что вам хочется знать окончательное решение, но я к нему не пришел.