— Один из нас.

— Так не забывайте об этом. Пусть легавые меня поучают, какие имена мне должны быть знакомы, а какие — нет. Не беспокойтесь — они еще успеют из меня душу вытрясти. Я тоже в своем отчете госсекретарю признался, что прослушивал телефон, — у меня и выхода-то другого не было. Мне напели, что двое электриков, которым я поручил это дело, уже раскололись, так что деваться мне было уже некуда.

Вулф кивнул.

— Я вас не обвиняю, мистер Керр. Я только прошу, чтобы вы внесли свой вклад в нашу копилку. Значит, вы не подозревали, что ваш клиент на самом деле вовсе не Артур М.Леггет?

— Нет.

— Ни сразу, ни после?

— Да.

— Значит, когда вам показали тело убитого, вы сказали, что его зовут Артур М.Леггет?

— Да.

— Понимаю. — Вулф чуть призадумался. — Что ж, вполне логично. И разумеется, узнав, что его зовут совсем иначе, вы вознегодовали и наградили его нелицеприятными эпитетами. Тут вы не одиноки. В таком же положении оказался и я, и мисс Боннер, и, без сомнения, мистер Айд и мистер Амсел. — Вулф допил остатки пива, снова наполнил бокал и, лишь проследив за пеной и убедившись, что она не переползла через край, снова поднял глаза и посмотрел на Харланда Айда.

— Не так ли, мистер Айд?

Айд поставил чашку с блюдцем на мой чемодан — я разрешил ему использовать чемодан вместо столика — и прокашлялся.

— Должен признаться, мистер Вулф, что чувствую себя гораздо лучше, чем по дороге сюда, в этот номер.

— Замечательно. Поскольку номер занимаем мы с мистером Гудвином, то весьма польщен.

— Да, сэр. Дело в том, что мой опыт общения с этим человеком был примерно таким же, как у вас и мисс Боннер, и я глубоко сожалею о случившемся. Я попался на тот же крючок, что и вы. Если захотите выслушать подробности, то в основном мой рассказ сведется к тому, о чем говорили вы и мисс Боннер.

— Тем не менее я предпочел бы вас послушать.

— А я не вижу смысла.

В голосе Айда прозвучало раздражение, но Вулф стоял на своем.

— Какая-то мелочь может оказаться для нас очень важной. Или подтвердить мою гипотезу. Итак, когда вы с ним познакомились?

— В апреле.

— Сколько он вам уплатил?

— Десять тысяч.

— Он представился как Донахью?

— Нет, он назвался иначе. Но подход использовал точно такой, как и в вашем случае.

— Как он удостоверил свою личность?

— Я предпочел бы умолчать об этом. Тут я, конечно, дал маху. Я даже опустил это в отчете госсекретарю. Мистер Хайетт на дознании, конечно, захочет узнать об этом, но я очень надеюсь, что моя промашка не станет достоянием гласности. А лучше я себя чувствую оттого, что, как выяснилось, не я один такой простофиля. Это утешает.

— Вы правы. Нам всем утерли нос как последним простакам.

Вулф отпил пива и облизнул губы.

— Чем закончилась эта история? Он сам отозвал вас или вы заподозрили, что дело нечисто?

— Мне не хотелось бы отвечать на ваш вопрос. — Судя по лицу Айда, которое, казалось, еще больше вытянулось, он предпочел бы поговорить о чем-нибудь другом, например, о погоде. — Скажу вот что: мы прекратили прослушивание телефона десять дней спустя и на том наша связь с ним оборвалась. Как и вы, и мисс Боннер, и мистер Керр, я с тех пор его не видел — пока меня не повели посмотреть на убитого.

— Вы опознали тело?

— Да. У меня не оставалось другого… Я был бы последним глупцом в противном случае.

— Вы назвали его так, как он вам представился?

— Да, конечно.

— Как именно?

Айд покачал головой.

— Имя и фамилия принадлежат известному, добропорядочному и уважаемому гражданину. Я уже встретился с ним, рассказал о случившемся, и он сумел войти в мое положение и простил меня. Он воистину замечательный человек. Надеюсь, что его имя не всплывет в ходе следствия, а уж я тем более не собираюсь втягивать его в такое дело.

— Но полиции, полагаю, вы его назвали?

— Нет еще. Хотя, вполне возможно, меня заставят. Не могу же я допустить, чтобы у меня отобрали лицензию.

Вулф обвел глазами присутствующих.

— Я предлагаю отложить дальнейшую беседу с мистером Айдом, пока мы не заслушаем мистера Амсела. — Все дружно повернулись и посмотрели на Стива Амсела. — Итак, сэр?

— Если я не стану играть по вашим правилам, значит, я убийца, — произнес Амсел. — Так?

— Не совсем, — поправил Вулф. — Все не так просто. Но вы слышали, что рассказали остальные. Теперь ваш черед.

— Последний платит за всех, — ухмыльнулся Керр.

— Чушь собачья! Вы меня за дурачка, что ли, держите? — Амсел залпом допил виски, встал со стула, чтобы поставить стакан на туалетный столик, достал сигарету, закурил и повернулся к нам, уперевшись задом о столик.

— Дело в том, что мое положение отличается от того, в котором оказались все вы, — сказал он. — Во-первых, я, конечно, хватил через край, что опознал того жмурика, но что мне оставалось делать? В таких случаях говорят «нет» или «да», и я сказал «да». Теперь вот что. Мисс Боннер сказала, что мы можем рассказать друг другу то же, что и полиции, и я с ней согласен, но у меня положение совсем не такое, как у вас. Дело в том, что я опознал его как Билла Донахью, которого знал уже давно.

Шесть пар глаз впились в лицо Амсела. Он ухмыльнулся и продолжил:

— Я же сказал, что у меня все по-другому. Словом, я влип, поскольку признался полицейским, что был с ним знаком. Я сказал, что встречался с ним весной несколько раз, но подробностей не помню — он только однажды попросил, чтобы я прослушал один телефон, но я отказался. Полицейские пытались дознаться, чей именно номер он просил прослушать, но я не сумел этого вспомнить — память будто начисто отшибло. Я сказал им, что не уверен даже, назвал ли мне Донахью имя человека, телефон которого хотел прослушивать. Вот и все. Я повторил вам все, что сказал полицейским.

Шесть пар глаз по-прежнему буравили лицо Амсела.

— Я полагаю, мистер Амсел, — сказал Вулф, — с тех пор вы уже смогли немного освежить свою память. Возможно, вы готовы уточнить, при каких обстоятельствах встречались с Донахью этой весной.

— Бесполезно. Ничего не помню. А имя человека, телефон которого он просил вас прослушивать?

— Нет. Мне очень жаль.

— Хорошо. Мистер Керр сказал, что, по его сведениям, «двое электриков уже раскололись». Допустим, что вы забыли еще кое-что. Допустим, вы все же организовали прослушивание, но память вас подвела и вы об этом напрочь забыли. Как вам быть, если электрики вдруг вспомнят об этом деле?

— Просто «допустим»?

— Разумеется.

— Что ж, электриков, конечно, хоть пруд пруди. Почему не предположить, что раскололись вовсе не те, кого я использовал? Или — с равным успехом — что мои электрики не расколются?

Вулф кивнул:

— Вполне резонно. Я понимаю причину вашего нежелания делиться с нами тем, о чем вы не говорили полицейским, но ответьте мне на такой вопрос: упомянули ли вы этот случай в отчете госсекретарю?

— Какой случай?

— Я имею в виду ваш отказ уважить просьбу Донахью о прослушивании.

— А с какой стати? Нас обязали сообщить только обо всех случаях, когда прослушивание имело место. При чем тут мой отказ?

— Вы правы. А имя Донахью в отчете вы хоть раз упомянули?

— Нет, конечно. Зачем?

— Да просто так. Что ж, вы опять правы Думаю, вы со мной согласитесь, мистер Амсел, что ваш взнос в общую копилку даже более скуп, чем вклад мистера Айда. Не знаю…

Зазвонил телефон. Я встал и снял трубку. Звонил Лон Коэн. Пока я разговаривал, а точнее — слушал, Вулф откупорил вторую бутылочку и подлил себе пива. Гости, как и прежде, хранили учтивое молчание. Выложив все, что узнал, Лон потребовал от меня чего-нибудь «жареного», и я посулил ему, что он заполучит аршинный заголовок, как только мы раздобудем что-нибудь стоящее. Потом, попросив Лона не вешать трубку, я обратился к Вулфу:

— Алан Сэмюэлс — отошедший от дел банкир с Уолл-Стрит. Мог бы позволить себе жить на Парк-авеню, но предпочитает Бронкс. Жена умерла четыре года назад. Двое дочерей и два сына — все замужем или женаты. Щедро жертвует деньги на достойные дела. Член Гарвардского клуба. Директор общества этики и культуры. Год назад губернатор назначил его членом комитета по изучению деятельности благотворительных фондов. Есть еще кое-что, но ничего важного. Но вы, конечно, обратили внимание на интересное совпадение.

— Да. Лон еще у телефона? Выясни фамилии остальных членов комитета.

— Хорошо.

Я вновь заговорил с Лоном Коэном. Он сказал, что должен сперва запросить досье, и на минуту отлучился. Вернувшись, потребовал, чтобы я выложил всю подноготную. Поскольку я не мог напрямик сказать ему, что у нас в комнате, возможно, сидит подозреваемый в убийстве, пришлось пока развлечь его рассказом о поведении Ниро Вулфа, столь безжалостно вырванного из привычной среды обитания, и другими байками. Принесли досье, Лон продиктовал мне имена и фамилии, а я сказал, чтобы он не надеялся заполучить заголовок к утреннему выпуску «Газетт». Потом я выдрал из блокнота исписанный лист, положил его перед Вулфом и произнес:

— Все тут, голубчики. Все пять членов, включая председателя.

Вулф пробежал глазами список. Громко хрюкнул. Обвел глазами собравшихся. Наконец изрек:

— Ну, вот. Возможно, вы помните — я упоминал в своем отчете, что Отис Росс является председателем комитета по изучению деятельности благотворительных фондов. Только что вы слышали, что Алан Сэмюэлс — член того же комитета. Как и Артур М.Леггет. Имена двух оставшихся членов — Джеймс П.Финч и Филип Мареско. Жаль, что мы пока оперируем только тремя именами из пяти. Будь у нас все пять, можно было бы твердо сказать, что эти не совпадение. Вы не можете нам помочь, мистер Айд?

Айду было явно не по себе. Он ущипнул себя за шею над кадыком, но облегчения, судя но всему, не испытал и закусил нижнюю губу. Красивей от этого он не стал, поскольку зубы имели желтовато-бурый оттенок, да к тому же еще торчали в разные стороны. Наконец он решился и заговорил:

— Я сказал, что не хотел бы впутывать его в эту историю, но положение изменилось — имя этого человека уже всплыло. Вы сами его назвали.

— Значит, у нас уже четверо из пяти. Есть ли вам смысл утаивать, кто он — Финч или Мареско?

— Нет. Это Финч.

Вулф кивнул.

— Что ж, остается только Мареско. Мистер Амсел, имя Филип Мареско не пробуждает вашу память? Хоть какой-то отголосок?

Амсел ухмыльнулся.

— Бесполезно, Вулф. У меня память напрочь отшибло. Но вот вам совет: не обращайте внимания на мою память. Исходите из того, что вспомнить мне ничего не удастся. Что же касается пятого, то это верняк.

— Что ж, спасибо и на этом. Вполне приемлемо. Итак, леди и джентльмены, считаете ли вы совпадением, что Донахью пытался организовать прослушивание телефонов пяти людей, входящих в состав этого комитета?

Никто так не считал.

— И я того же мнения. Значит, это нужно расследовать. Мисс Боннер, сколькими квалифицированными специалистами, не считая мисс Колт, вы располагаете? И можете ли вы сейчас их вызвать?

Дол испуганно встрепенулась.

— Как, сейчас? Сегодня?

— Сегодня или завтра утром. Который час, Арчи?

— Четверть двенадцатого.

— Значит, завтра утром. Итак, сколько у вас таких людей?

Дол чуть призадумалась, потирая губу кончиком пальца. Да, губки у нее прехорошенькие, подумал я, да и ручка вполне изящная.

— Жалованье я плачу троим, — сказала она. — Одной женщине и двум мужчинам. Кроме того, время от времени я привлекаю еще четырех женщин и троих мужчин.

— Значит, всего десять. Мистер Айд?

— А зачем вам это? — полюбопытствовал Айд.

— Я объясню. Сколько у вас?

— Это зависит от того, что вы понимаете под термином «квалифицированные». Всего у меня в штате двенадцать надежных людей. Я могу также дополнительно привлечь восьмерых или десятерых.

— Допустим, двадцать. Значит, всего тридцать. Мистер Керр?

— У меня девять. В срочных случаях могу наскрести еще пятерых или шестерых.

— Пятнадцать. Всего сорок пять. Мистер Амсел?

— Я пасую.

— У вас никого нет?

— Фактически — да. Я не держу штата и никому жалованья не выплачиваю. Расскажите, что задумали, а потом я подумаю.

— Значит, остается сорок пять. — Вулф вдруг рывком встал. — С вашего разрешения, я должен привести в порядок свои мысли. Это не займет много времени. Я прошу вас не расходиться, а подождать здесь, чтобы вы смогли выслушать мое предложение. Вам, должно быть, хочется пить. Арчи, мне бутылочку пива.

Он подтащил кресло к окну, развернул и уселся спиной к сыщикам.

Все заказали себе то же самое, кроме Салли, которая на сей раз предпочла кофе, и Айда, который, поблагодарив за предложение, отказался. Позвонив в ресторан и заказав напитки, я сказал гостям, что они могут не шептаться, а разговаривать нормально, поскольку, погружаясь в свои мысли, Вулф ничего вокруг не замечает. Некоторые встали, чтобы поразмять ноги, а Харланд Айд подошел к Дол Боннер и поинтересовался, каково ей работается с женщинами; Керр с Амселом присоединились к ним, остальные тоже втянулись в разговор. Принесли и раздали напитки, а беседа продолжалась в прежнем русле. Можно было подумать, что это не расследование убийства, а дружеская пирушка. Для себя я сделал вывод, что, по мнению сыщиков-мужчин, женщины хороши на своем месте — тут мнение собратьев единодушно разделили бы пещерные неандертальцы, а также все их потомки мужского пола. На один вопрос никто не дал ответа: а где это пресловутое место? Мне оставалось только надеяться, что Вулфу не взбредет в голову определить место для Дол Боннер в нашем старом особнячке на Западной Тридцать пятой улице.

Когда Вулф встал и начал разворачивать кресло, чтобы сесть лицом к публике, я взглянул на часы. Без восьми минут полночь. Вулфу потребовалось полчаса, чтобы привести мысли в порядок. Увидев, что Вулф сел, остальные последовали его примеру.

— Мы слышали, как они тикали, — ухмыльнулся Стив Амсел.

— Извините, не понял, — буркнул Вулф, посмотрев на него исподлобья.

— Шарики у вас под куполом звенели. В тыкве.

— Да. Несомненно, — отрывисто сказал Вулф. — Уже поздно, а нам еще нужно поработать. Я выработал гипотезу по поводу этого убийства и хочу поделиться с вами своими соображениями, а заодно предложить план совместных действий. Я надеюсь на вашу безоговорочную поддержку и рассчитываю получить ее. Сам я тоже внесу свою лепту, хотя и не располагаю столь мощными силами, как мистер Айд или мистер Керр. Арчи, я должен поговорить с Солом Пензером, конфиденциально. Мы можем позвонить ему из нашего номера?

— Господи, нет, конечно! — Я готов был лягнуть его за столь дурацкий вопрос. — Десять против одного, что спустя меньше четверти часа стенограмма разговора окажется на столе перед Грумом. Из гостиницы вообще нельзя звонить. Придется найти телефон-автомат где-нибудь снаружи.

— А можно это сделать в столь поздний час?

— Запросто. Мы все-таки не в пустыне, а в городе Олбани.

— Тогда, пожалуйста, дозвонись Солу и скажи, что в восемь утра я сам позвоню ему домой. Если у него другие дела, пусть их отменит. Он мне нужен.

— Хорошо. Как только мы здесь закончим.

— Нет. Сейчас. Пожалуйста.

Меня опять обуяло страстное желание отвесить ему затрещину, но я сдержался. Кипя, как чайник, я встал, оделся и вышел вон.