Встав, Фокс произнес:
      — Привет!
      Клифф, взглянув на него в упор, ответил молчанием.
      Эйми закрыла дверь, обошла вокруг Клиффа и взглянула в лицо; блеск в ее глазах исчез, румянец на щеках тоже.
      — Что, — произнесла она, запинаясь, — что случилось?
      — Ничего, — ответил Клифф, свирепо цедя слова сквозь зубы. — Ничего такого! Если вы тут вдвоем обсуждаете дела, я не стану…
      — Но, Леонард, в чем дело?
      — Я просто пришел спросить тебя, Эйми: правда ли, что ты детектив и работаешь на Дол Боннер? Что она поручила тебе заняться мною? Правда ли, что ты инсценировала наезд моего автомобиля? Выходит, что все то, что было между нами, — хорошо разыгранный спектакль? — Его голос стал хриплым. — Ну, отвечай же!
      — Боже! — еле слышно только и произнесла Эйми.
      — Ты ответишь или нет?! — рявкнул он.
      — Опомнитесь, Клифф! — вмешался Фокс. — Это не лучший способ…
      Оказалось, что Фокс допустил роковую ошибку, решив, судя по манере Клиффа держаться, что тот в достаточной степени владеет собой. Стиснув зубы в припадке ярости, с которой уже не мог справиться, Клифф резко развернулся, и его кулак нацелился в челюсть детектива, но удар пришелся в воздух. Фокс поднырнул под кулак, отскочил в сторону, сложился, как складной стул, и сел на пол, скрестив ноги. Клифф восстановил равновесие, встал в стойку и пылающим взглядом воззрился на него сверху.
      — Вставайте! Я же в вас не попал! Вставайте!
      — О нет! — Фокс отрицательно покачал головой. — В этом и весь фокус! Вы не сможете ударить меня рукой, пока я сижу на полу, а если попытаетесь нанести удар ногой, то, предупреждаю, что мой следующий фокус уже не будет столь комическим. Если хотите выслушать мой совет…
      — Мне не нужно от вас никаких советов! Не желаю!..
      — Леонард! — принялась увещевать его Эйми. — Это так… это настолько глупо…
      — Неужели? — Он мрачно глянул ей в лицо. — Ты ошибаешься. Это как раз та грань, за которой кончается глупость. Столько уже было разговоров о том, как бы мне не сесть в лужу… вот… со стороны этого проклятого клоуна. Ты, правда, не говорила, в отличие от него, а просто взяла и посадила. Я спрашиваю! Разве ты не дурачила меня? Разве не так?
      — Нет, не так. Я бы никогда… нет, у меня и в мыслях не было — посадить тебя в лужу…
      — Нет? Я же задал тебе вопрос. Ответь мне на него!
      Встречалась ли ты со мной только из-за того, что тебе поручили прощупать меня? Инспектор Дэймон сказал, что это так. Я спросил Дол Боннер, и она это тоже не отрицала. Сейчас я… — Его лицо исказилось, и он постарался справиться с этим. — Сейчас я спрашиваю об этом тебя! Правда ли все это?
      — Да! — ответила Эйми. Она взглянула в его пылающие гневом глаза. — Все это было подстроено. Но сразу же перестало быть таковым… сразу же… после того, как началось…
      — Ты лгунья!
      — Я не лгунья, Леонард!
      С досады он скрипнул зубами. Через какую-то долю секунды гнев и ненависть в его глазах уступили место слабому и еще более отчаянному проблеску надежды, а те, в свою очередь, мрачному унынию и недоверию.
      — Клянусь богом! Взгляни на себя в зеркало! — произнес он с горечью. — Как ты хороша! Не удивительно, что ты завладела моим сердцем. Даже сейчас ты настолько естественна, искренна… и если я бы не знал…
      Это выглядело так, словно всему настал конец, будто он больше не верит в то, что у него хватит сил противиться столь явным признакам расположения с ее стороны, даже зная, что это одна видимость. Поэтому Клифф резко повернулся и пошел к двери. Но, сделав всего три шага, он инстинктивно обернулся именно в тот момент, когда Эйми побежала за ним. Поэтому и оказался опять лицом к лицу с нею.
      — Ты хочешь, чтобы я поверил, будто все это перестало быть игрой? — хрипло выговорил он. — Только один Бог знает, как этого хотелось бы мне! Большего я бы не желал ни за что на свете! Часами я только и думаю об этом: о каждом мгновении, проведенном с тобой, вспоминаю каждую мелочь. Неделю назад вечером, здесь же, в этой самой комнате… ты-то хоть помнишь… насколько все было прекрасно!
      — Да, это было прекрасно, Леонард!
      — Во всяком случае, для меня. Как для тебя, не знаю.
      Может, это всего лишь игра с твоей стороны! А танцы тем вечером в «Черчилле»… тоже помнишь? Или с самого начала, когда мы ехали в машине после обеда… в тот самый раз, когда ты позволила мне коснуться твоей руки… то, как ты смотрела, и то, что я при этом чувствовал… Неужели уже тогда ты считала меня ловчилой и прожженным негодяем и просто выполняла задание?! Ты призналась, что все это было подстроено! Значит, и все остальное — тоже? Тогда это имело смысл! Но сейчас…
      Зачем я тебе сейчас? Тебе больше не платят за то, что ты висишь на мне! Почему ты сказала, чтобы я пришел сюда сегодня вечером? Почему не плюнула на всех и не послала меня к черту?
      — Мне от тебя ничего не нужно…
      — Вот как! Тебя вышибли с работы и подозревают в убийстве, тебя, леди-сыщика, и тебе нужна моя помощь…
      — Нет! — Глаза Эйми сверкнули. — Если ты мог такое подумать!..
      — Мисс Дункан! — Фокс, который к этому времени успел преспокойно подняться с пола и комфортно устроиться в кресле, внезапно вмешался в разговор. — Не надо возникать, мисс! Этот мужчина страдает, и все по вашей вине. На то, чтобы избавиться от сомнений, ему потребуется время, но самое меньшее, что вы должны сделать сейчас из чувства сострадания, это заглянуть ему в глаза и сказать, что вы безумно и безнадежно влюблены в него. Разве вы не понимаете, в каком он состоянии? Когда он пришел и увидел меня здесь, его охватил безумный приступ ревности, и он полез в драку.
      На щеках Эйми выступили красные пятна.
      — И это после того, как он тут меня обвинял? — заявила она с чувством. — После всего этого вот так взять и сказать: я безумно и безнадежно влюблена в тебя?
      — Нет, нет! Спуститесь на землю! Вы заслужили такое его отношение, и даже худшее. Вы же действительно были леди-детективом и следили за ним. Будь я на его месте, я бы не доверял вам полностью — вплоть до конца медового месяца.
      — Что… а я ч-что г-говорил?! — Мало того, что Клифф говорил хриплым голосом, он теперь начал еще и заикаться. — В-выходит, все это п-правда… не м-могу поверить…
      — Ничего, поверите, — сказал, как отрезал, Фокс. — Если бы только, кроме этого, не было поводов для серьезного беспокойства. Но это далеко не так. Вы говорили о том, что мисс Дункан подозревают в убийстве. Пока это только так — смутные подозрения. Но если два человека расскажут полиции то, что только что рассказали мне, эти подозрения превратятся в уверенность. Ей почти наверняка предъявят обвинение, посадят за решетку и не выпустят даже под залог.
      Оба в недоумении уставились на детектива.
      Эйми присела на краешек дивана.
      — Но… что, кто может сказать?..
      Клифф потребовал объяснений, но теперь уже совсем другим тоном:
      — Что, опять какая-нибудь отсебятина?
      — Нет! Я не занимаюсь самодеятельностью, когда речь идет об обвинении в убийстве. На моих глазах человека казнили на электрическом стуле. Не собираюсь я и устраивать дым без огня только ради того, чтобы посмотреть, закашляется ли кто-нибудь или нет… Мисс Дункан, пожалуйста, взгляните на меня — на него вы посмотрите позже. Я хочу знать, не допустили ли вы какую-нибудь ошибку в своем изложении событий, тех, что произошли в тот вечер в офисе Тингли?
      Эйми выдержала его взгляд.
      — Нет, не допустила и рассказала все, как было, — ответила она твердо.
      Фокс хмыкнул:
      — Вы сказали, что вошли в здание, поднялись по лестнице, по дороге включая свет, нашли, что дверь в офис Тингли открыта, что не слышали ни голосов, ни других каких-либо звуков, и, никого не заметив, поравнялись с краем занавеса, а больше ничего не помните, пока не пришли в себя и не обнаружили, что оказались на полу. Потом вы выбрались на улицу сразу же, как только обрели способность двигаться, и сразу отправились домой. Подтверждаете ли вы, что говорили правду, и только правду?
      — Готова в этом поклясться.
      — Готовы ли стоять на своем, пока живы?
      — Не изменю ни слова, даже под угрозой смерти!
      — Хорошо! Теперь вы, мистер Клифф! Я не стану пересказывать вашу историю. Так как вы, скорее всего, предпочтете рассказать мисс Дункан обо всем сами…
      — Сомневаюсь, что ей это будет интересно…
      — Ладно. С этим разбирайтесь сами. Все, что я хочу знать, насколько ваш рассказ соответствовал истине?
      — От начала до конца.
      — Вы это утверждаете?
      — Да, причем с твердой уверенностью!
      — Несмотря на все то, что я говорил минуту назад?
      — Несмотря ни на что! — Клифф с тревогой нахмурился. — Но если мисс Дункан… я имею в виду, что думал, что этим помогаю ей…
      — Так же думаю и я. И если вы хотите быть настолько галантным, чтобы лгать полиции или судье и присяжным, лишь бы защитить леди-детектива, что ж, это ваше дело!
      Против этого не возражаю. Но только поймите одно: не будьте идиотом до такой степени, чтобы вешать и мне лапшу на уши. Мне нужна только правда!
      — Вы ее и получили. Я ненавижу…
      — Валяйте, ненавидьте и дальше! — Фокс поднялся и направился за своими пальто и шляпой, затем вернулся и обвел обоих взглядом. — Если вы утром поинтересуетесь у Нэта Коллинза, то он, возможно, введет вас в курс дела о том, что произошло сегодня и что поставило мисс Дункан перед лицом реальной и неминуемой опасности — быть арестованной за убийство. Больше я пока никому ничего не скажу. Более того, я по-прежнему не верю, что кто-то из вас замешан в гибели Тингли, но есть некто, кто нагло и беззастенчиво лжет, и пока не выясню, в чем заключается эта ложь, я буду держать язык за зубами.
      Фокс повернулся и, широко шагая, пошел к двери.
      На улице перед домом он уселся в машину и просидел в ней около двадцати минут, скрестив руки, закрыв глаза и откинув назад голову. По прошествии этого времени он резко выпрямился, пробормотав:
      — Или это так, или остается все вывалить на копов. — После чего решительно запустил двигатель.
      Фокс не нашел Филипа Тингли в офисе «ВУМОН» на Шестой авеню. Результат его визита туда оказался бесполезным, так как мужчина, который жаловался на то, что ест на скорую руку, был настроен настолько недружелюбно и так избегал контакта, что не требовалось особой проницательности, чтобы догадаться: ему и мисс Адаме основательно влетело за то, что они открыли постороннему имя того, кто внес на счет «ВУМОН» десять тысяч долларов.
      Итак, Фила на месте не оказалось, поэтому Фокс, покинув офис, нашел телефонную будку, позвонил в резиденцию Тингли и, вновь получив неутешительный ответ, поехал на Западную Двадцать девятую улицу к дому номер 914.
      Дверь вестибюля этой невзрачной обители на этот раз оказалась запертой. Фокс минуту размышлял, а затем нажал на первую кнопку, находившуюся в ряду справа от него, и уперся рукою в дверь, готовый надавить на нее, как только щелкнет замок. Когда раздался щелчок, он, словно молния, ворвался внутрь и бросился наверх по тускло освещенной лестнице, задержавшись ненадолго на первой площадке, только для того, чтобы, услышав, как внизу открылась дверь, громко крикнуть:
      — Огромное вам спасибо! Видите ли, я забыл ключ! — и стал подниматься дальше.
      Четырьмя пролетами выше он постучал в дверь, выходящую в заднюю часть дома, отчаянно надеясь, что и на этот раз ему повезет, как и с дверью в вестибюль.
      И не ошибся в своих ожиданиях. Изнутри послышались шаги, и Фокс навалился на дверь всей своей тяжестью, готовый преодолеть возможное сопротивление, но этого не потребовалось. Дверь внезапно открылась настежь, и на пороге возник Филипп Тингли собственной персоной. Он нахмурился, увидев посетителя, и, не говоря ни слова, попытался захлопнуть дверь перед его носом, но этому воспрепятствовала сопротивление Фокса: он навалился на нее всем своим весом в сто семьдесят фунтов.
      — Убирайтесь вон! — угрюмо потребовал Фил. — Я не потерплю никакого насилия!
      И Фокс не решился допустить еще одну ошибку, которая могла дорого обойтись в его отношениях с этим скользким, как угорь, шестифутовым костлявым детиной, и воздержался от того, чтобы протиснуться мимо него, опасаясь, что Филип бросится вниз по лестнице и окажется на улице. Вместо этого он навалился прямо на Тингли, чтобы вынудить того попятиться, тем самым давая ему возможность захлопнуть дверь, и был удивлен, когда Фил, неожиданно для Фокса, оказался человеком действия.
      Длинные руки метнулись вперед — и длинные, костлявые пальцы вцепились в горло детектива, причем мертвой хваткой. Фокс успел захватить его запястья и попытался высвободиться, но, к его удивлению, это оказалось невозможным. Фокс чувствовал, что задыхается, мышцы шеи одеревенели, в глотке возникла острая боль, глаза начали вылезать из орбит. Он отпустил запястья Фила, согнул правую руку в локте и попытался нанести удар тому в челюсть, но кулак пришелся на бицепсы противника и потерял всю свою силу. Фокс снова сделал хук правой, на этот раз нацелившись между рук Фила, точно в пуговицу на рубашке, и это возымело эффект. Голова Фила дернулась назад со звуком, похожим на хрюканье, пальцы разжались, и он отшатнулся назад.
      Фокс медленно пошевелил головой и постарался восстановить дыхание. Позже, когда к нему вернется способность снова говорить, он собирался предупредить Фила, чтобы тот больше не повторял подобных глупостей. Но до этого не дошло, так как, прежде чем к нему вернулся дар речи, Тингли опять бросился на детектива, правда, на этот раз уже не хватая его за горло, а просто намереваясь проскочить в открытую дверь. Он был быстр, но Фокс оказался быстрее. Он захватил его левой, затем врезал правой — и Фил грохнулся, ударившись головой об пол. В те считанные секунды, пока он падал, Фокс резко развернулся и прикрыл дверь, оставив только узкую щель шириной в два дюйма, прижал к ней ухо и прислушался. Снаружи не доносились ни звуки голосов, ни чьи-либо шаги, поэтому он мягко потянул на себя дверь, пока не щелкнул дверной замок, и повернулся как раз в тот момент, когда Фил приподнялся на локте.
      — Взгляните, — сказал Фокс, — я больше не намерен разбивать о вас костяшки пальцев…
      Фил открыл рот и испустил вопль, отзвуки которого вполне могли достигнуть Сентер-стрит.
      Фокс бросился на него, и, прежде чем вопль достиг своего апогея, ему удалось добраться до шеи Тингли, обхватив ее пальцами так, чтобы, перекрыв кислород, не причинить ему большего вреда; но тут же убедился, что этот номер не пройдет. Фил извивался, царапался, кусался, молотил каблуками по полу. Фокс, крепче стиснув его горло левой, сжал правую в кулак и обрушил ее точно и аккуратно в нижнюю челюсть. Фил наконец затих.
      Фокс, нахмурившись, бросил взгляд на свою правую руку, сжал и разжал пальцы, посмотрел на неподвижно распростертую на полу фигуру и пробормотал:
      — Настырный сукин сын, — и начал действовать.
      Быстро осмотрел жалкое жилище, не обнаружив ничего примечательного в захламленных двух маленьких комнатах и еще более крохотной кухоньке. К счастью, во встроенном шкафу нашелся моток бельевой веревки, а в ванной рулон липкой ленты. Брошенный мельком взгляд убедил Фокса, что Фил зашевелился, и он не стал терять понапрасну времени. Лента надежно и щедро была наклеена на рот Фила, чтобы исключить возможность повторения воплей, а два куска бельевой веревки пошли на то, чтобы связать колени и запястья. Другой конец веревки надежно привязал деревянный стул к одной из водяных труб, а все, что осталось от мотка, после того как Фокс подтащил и усадил Фила на стул, было использовано для того, чтобы накрепко притянуть его плечи и бедра к стулу, лишив тем самым малейшей возможности пошевелиться.
      Фокс глянул на свою работу, одобрительно кивнул, выпил глоток воды из-под крана, принес другой стул из спальни, уселся на него, закурил сигарету и стал рассматривать пленника.
      — Ну, вот мы и встретились. — Он сделал еще затяжку. — Я поступил с вами подобным образом, потому что трудно сказать, насколько это затянется, и мне, возможно, придется выходить, чтобы перекусить и размяться.
      Время от времени я буду ослаблять ваши путы, чтобы вы могли восстановить кровообращение, и когда я буду заниматься этим, то, надеюсь, у вас хватит ума не бросаться на меня, помня о том, что мне всегда доставляет удовольствие потренироваться на живом противнике и я обожаю экстремальные ситуации. Мои минимальные требования к вам следующие: скажите мне, откуда у вас эти десять тысяч долларов и за что вы их получили; расскажите, что вы делали и кого или что видели в здании Тингли во вторник вечером? После того как я получу ответы на свои вопросы, мы придем к большему взаимопониманию и будет видно, что делать дальше.
      Фокс сделал еще одну затяжку, вышел и положил сигарету на блюдечко на столе, затем вернулся и вновь уселся на свой стул.
      — Я стараюсь быть, по возможности, терпеливым и доброжелательным, но у меня склонность становиться назойливым, когда дела идут не так, как надо, а сейчас они в таком состоянии, что с уверенностью можно сказать: «Надо бы хуже, да некуда!» Быть вынужденным прибегнуть к столь крайним мерам, поверьте, для меня гораздо более мучительно, чем для вас, и это я говорю не для красного словца. Более того, я отдаю себе отчет в том, что мне это ничего не даст, если вы убили Артура Тингли, хотя бы потому, что у вас «кишка не так тонка», как я ожидал; но если вы не убийца, то мой демарш должен быть оправдан, и не сомневайтесь — так оно и будет. Через семь-восемь часов вы уже не будете тем, кем являетесь сейчас. У меня в голове возникла мыслишка, как устроить кое-что в чисто механическом плане, что не даст вам возможность заснуть, пока я буду отдыхать. К тому времени, когда я вернусь после завтрака…
      Прямо на кухне вдруг раздался звонок. Фокс дернулся и вскочил. Так как в квартире не было звонка на двери, то сигнал мог быть только от входной двери в вестибюль дома. Фокс нашел кнопку домофона над раковиной и нажал на нее, одновременно не спуская глаз с Фила, видя, как напряглись мышцы на его руках и ногах, а глаза вспыхнули бессильной яростью. Детектив быстро ощупал узлы на веревках, шагнул из кухни, прикрыв за собою дверь, и открыл входную. Прислушался.
      Звуки шагов, раздающиеся по лестнице, были слабыми, легкими, нерешительным; затем возникла пауза: тот, кто поднимался, явно пытался отдышаться. Затем звуки шагов послышались снова.
      Еще до того, как кто-то появился на лестничной площадке, Фокс пришел к выводу, что это женщина, и мысленно прикидывал, кто бы это мог быть: Мэрфи, Адаме, Ятс или мисс Дункан. Хотя действительно это оказалась женщина, но ни одна из пришедших ему на ум. Достигнув лестничной площадки, запыхавшаяся и испытывающая чувство неуверенности, она огляделась, и, прежде чем успела заметить Фокса, притаившегося за открытой дверью, он уже успел ее разглядеть. Ей было за пятьдесят, стройная, хорошо сохранившаяся; ее с натяжкой можно было все еще назвать симпатичной, несмотря на то, что сейчас она больше походила на затравленного зверька, а норковое манто, надетое на ней, по стоимости превышало размер арендной платы всех жильцов этого дома, вместе взятых, за целый год.
      Фокс сделал шаг навстречу.
      — Как поживаете, мисс?
      — Ох! — Это походило скорее на выдох. Она двинулась было к нему и опять остановилась. — Ох! — Еще два коротких шажка в его сторону. — Вы… вы Филип Тингли?
      Фокс кивнул и улыбнулся:
      — Собственной персоной у двери своего замка.
      — Я опоздала, — заявила она безотносительно к чему-либо. Затем еще приблизилась, и Фокс ощутил слабый аромат ее духов. — Я вечно опаздываю. — Она нервно оглянулась. — Давайте пройдем в квартиру!
      Он посторонился, вошел за ней и прикрыл дверь. И пока провожал ее в дальнюю комнату, заметил, как дернулась ее голова на шум, раздавшийся в кухне, и поспешил успокоить:
      — Там моя собака. Я закрыл ее, потому что она бросается на людей. — Фокс неотступно следовал за женщиной по пятам. — Позвольте взять ваше пальто. Это не те стулья, к которым вы привыкли, но сидеть на них можно.
      Она огляделась, и Фокс заметил, как она с отвращением содрогнулась, после чего позволила себе слегка дотронуться до потрепанной и засаленной обивки предложенного ей стула. Но по тому, с каким пристальным вниманием она устремила на него взгляд, он уловил, что в нем промелькнуло нечто такое, что крайне заинтересовало или, по крайней мере, заставило ее забыть про убожество окружающей обстановки после первого непроизвольного шока, вызванного непреодолимым отвращением. Фокс сел. Однако она не последовала его примеру, явно собираясь перейти к делу, и напряженность в ее глазах заставила насторожиться и его; казалось вполне вероятным, что разговор должен начать именно он, коснувшись какой-то из интересовавших обоих темы, а раз так, начинать ему было бы весьма опрометчиво. А вдруг она просто собирается торчать здесь и пристально смотреть на него?..
      Он подарил ей улыбку и спросил:
      — Похоже, я не оправдал ваших ожиданий. Я о том, как вы смотрите на меня…
      Она вся напряглась.
      — У меня и в мыслях нет ничего подобного. — Голос ее звучал холодно. — Поймите правильно, я ничего не жду. И пришла сюда только из-за вашего невозможного поведения, ваших чрезмерных требований — вот это и заставило меня попытаться воззвать в надежде, что в вас еще, возможно, что-то осталось от порядочности. Никаких сыновьих чувств я от вас не жду.

      Фокс позволил себе взять маленький тайм-аут на три секунды, чтобы собраться с мыслями и напрячься в полную силу, маскируя свои усилия тем, что достал платок и стал вытирать лоб.
      — От этой возни с собакой я весь в поту, — заметил он как бы в оправдание.
      Леди ничего на это не сказала.
      — Естественно, — продолжил он, — я не согласен с тем, как вы характеризуете мои требования и поведение. — Сейчас продолжать изображать на лице приятную улыбку, конечно, уже не имело смысла, и Фокс встретил ее пристальный взгляд не менее пристальным, но более бесцеремонным. — И в мои намерения не входит демонстрация сыновьих чувств, даже если бы я их испытывал, а это далеко не так. Если вы собираетесь сыграть на этом… — Фокс умышленно оставил фразу незаконченной.