- Скажите "да"... - зашептал он. - Я прошу вас выйти за меня замуж... Скажите "да". Хоть что-нибудь!
      Скажите мне!
      - Да, да, да!
      В этих коротких восклицаниях были сразу и ласка, и обещание, и нежность, и покорность. На глаза Стеттона вдруг навернулись слезы, он ласково обвил ее руками и долго-долго держал в своих объятиях. Смотреть на нее было музыкой; касаться ее - песней любви.
      Говорить он не мог. Минуты две он хранил молчание, чувствуя себя потрясенным наплывом эмоций, странных и сладких, но почему-то... неудовлетворенным. Он слегка отодвинулся от нее и неожиданно потребовал:
      - Когда?
      В ответ на это проявление страсти на губах Алины появилась легкая улыбка.
      - Вам придется подождать.
      - Подождать?
      - Да. Разве я не сказала, что у меня есть враг? Вы говорите, что любите меня; просите меня выйти за вас замуж. Но мы не можем сделать все сразу. Вы должны осознать, что я в опасности, что первым делом я должна бежать отсюда...
      - Ваше счастье - это мое счастье.
      Алина бросила на него быстрый взгляд:
      - Благодарю вас. Итак... мы в опасности. Но вы не должны заблуждаться. Я не сказала, что люблю вас... хотя... возможно, со временем. Вы предложили мне свою поддержку, я согласилась выйти за вас замуж; пока что это все... это лишь сделка. Сначала следует подумать о нашей безопасности.
      - Ну что ж... - Отступив на шаг, Стеттон не сводил с нее глаз. - Что нам делать?
      - Мы должны покинуть Фазилику.
      - Куда вы хотите направиться?
      - Куда-нибудь... постойте. - Алина остановилась, казалось размышляя. В Варшаву. Да, в Варшаву. Это самое лучшее.
      - Но как мы туда попадем? - возразил Стеттон. - Все вокруг, вся страна - одно сплошное поле битвы. На самом деле... - молодой человек остановился, осененный внезапной мыслью, - вам могут не позволить покинуть город.
      - Кто именно?
      - Турецкая полиция. Оказавшись однажды в ее власти, не так-то просто от нее избавиться. Хотя с союзниками... Да, слава богу, они есть! Я увижусь с генералом Нирзанном. Он командует фрейзарами, которые присоединились к туркам на время осады города. Он даст мне паспорта... я уверен в этом.
      - Вы с ним знакомы?
      - Да... немного. Я, знаете ли, состою в армии.
      - А-а. Вы - солдат?
      - Нет.
      - Журналист?
      - Нет, я в некотором роде авантюрист. Искал приключений, а нашел вас, Алина! Вы позволите мне так называть вас?
      - Как вам угодно, - равнодушно ответила молодая женщина. - Но что генерал Нирзанн? Когда вы увидите его?
      - Сегодня... сейчас... немедленно.
      - Это хорошо. Виви и я будем ждать вас здесь.
      Стеттон быстро обернулся:
      - Ах, я совсем забыл о ней! Кто она? Она пойдет с нами?
      - Она сирота. Ее родители - французы. Жанвур был мелким дипломатом и погиб где-то на Балканах, оставив Виви на попечение церкви. Я встретила ее в женском монастыре. Она очень привязалась ко мне; мы возьмем ее с собой. А сейчас идите.
      - Да. - Стеттон мгновение колебался, потом наклонился к Алине, чтобы поцеловать ее. Но она слегка оттолкнула его, сказав:
      - Нет еще. Наберитесь терпения, - и таким холодным тоном, что он отшатнулся от нее, почти рассерженный.
      Но, взглянув в ее удивительные глаза и подумав о будущем, которое так много сулило ему, он повернулся и без лишних слов покинул комнату, чтобы отправиться на поиски генерала Нирзанна. Проходя мимо Виви в передней, он услышал голос Алины, звавший ее обратно.
      Выходя из дома, Стеттон немного задержался, надеясь встретить их странного, бородатого хозяина, но того нигде не было видно.
      Выйдя на улицу, он быстро направился к центру города, понемногу обретающего нормальный вид, поскольку граждане, успокоенные заявлением турецкого командования, начали разбирать завалы и очищать город от последствий ночного мародерства.
      За первым же углом, куда он повернул, Стеттон наткнулся на солдата, стоявшего на страже, и узнал у него местонахождение штаб-квартиры генерала Нирзанна.
      Пока он шел по узкой, залитой солнцем улице, его мозг напряженно работал, заново проигрывая приключения минувшей ночи и их возможные последствия для него самого.
      Он не знал, что и думать об Алине Солини. Что было правдой об этом враге, который казался ей таким страшным? Может быть, она авантюристка? Или ищет политическое убежище? Или даже скрывается от правосудия?
      Этого он не знал. Зато знал, что боится ее. Эти глаза, чью красоту затмевал холодный свет какой-то непримиримой ненависти и тайного умысла, не были глазами ни в чем не повинного человека.
      - Хорошо бы избавиться от нее, - пробормотал Стеттон, поворачивая на главную улицу.
      И тем не менее продолжал следовать курсом, указанным солдатом.
      Заглянув в глаза Алины Солини и почувствовав пожатие ее бархатных пальцев, он оказался полностью в ее власти, невзирая на всю свою врожденную осторожность, которая время от времени оборачивалась малодушием.
      - Хорошо бы освободиться от нее, - снова пробормотал он.
      Потом вспомнил опьяняющие обещания ее губ и глаз, когда она сказала: "Наберитесь терпения". Времени у него было в избытке для любых приключений. Его отец - производитель продовольственных товаров, владелец завода в Цинциннати и офисов в Нью-Йорке - был богат и в некотором смысле глуп; каждый из этих фактов подтверждался тем, что он безропотно финансировал двухлетнее путешествие по миру своего непутевого сына Ричарда.
      Ричард пребывал в Будапеште, когда услышал, что горы на востоке захватили турки и фрейзары. И он отправился туда в поисках приключений.
      В Маризи он явился в лагерь фрейзаров с рекомендательными письмами из Парижа и Вены, он сопровождал фрейзаров до самого конца этой авантюрной кампании, то есть до того момента, когда они присоединились к туркам при взятии Фазилики.
      Затем последовали происшествия прошлой ночи. Он испытал наконец ощущения, которых жаждал, а уж наткнувшись на препятствие в виде Алины Солини, исполнился решимости, граничащей с героизмом.
      Он должен увезти ее из Фазилики прочь от мистического врага, которого она явно боится, в Москву, или Берлин, или даже в Санкт-Петербург.
      Стеттон направил свои стопы к огромному каменному зданию, окруженному гвардией для защиты чести и достоинства генерала Нирзанна, который временно разместил в нем свою штаб-квартиру.
      В первой же комнате, за холлом справа, Стеттон нашел генерала Нирзанна, сидящего за большим столом, на котором в кажущемся беспорядке были разложены карты и бумаги. Около окна в дальнем углу вполголоса разговаривала небольшая группа молодых офицеров, у каждого на боку висела сабля.
      В глубине комнаты громко стрекотал телеграф. Ординарец, сопровождавший Стеттона, застыл в ожидании, когда генерал оторвется от своих бумаг.
      Генерал Нирзанн сидел склонив голову, полностью погруженный в размышления. Это был человек среднего роста, сорока двух-сорока трех лет. Густые брови, прямой, длинный, тонкий нос, под ним топорщились закрученные на берлинский манер темно-каштановые усы.
      В его темных, скорее маленьких глазах, когда он поднял их, адресуясь к ординарцу, сквозило нетерпение и раздражение. По его кивку ординарец повернулся и покинул комнату.
      - Чем могу помочь? - спросил генерал, пронизывающе глядя на Стеттона.
      Молодой человек приблизился к столу:
      - Я прошу вас об одолжении, сэр.
      - Еще чуть-чуть, и было бы слишком поздно. В чем дело?
      От группы беседовавших у окна отделился и подошел к ним один из молодых офицеров. Стеттон, который не понял замечания генерала, но заметил ухмылку на лице офицера, начал торопливо, но по возможности коротко рассказывать о том, как нашел молодую женщину и девушку в женском монастыре. О стычке с солдатами он, однако, не упомянул.
      Генерал молча ждал, пока молодой человек закончит рассказ, потом спросил:
      - Чего же вы хотите от меня?
      - Паспорта, сэр, чтобы покинуть город.
      - Кто эти женщины - резиденты?
      - Нет, сэр, они были в женском монастыре; одна - француженка, другая, я думаю, полячка. Они хотят уехать в Варшаву.
      Какое-то мгновение генерал хранил молчание, опустив глаза на лежавшие перед ним бумаги, потом опять поднял взгляд на Стеттона:
      - Знаете, месье, это не ваше дело. У вас было письмо от друзей принца, вам было позволено сопровождать нас, но только при условии, что вы сами ответственны за себя и не станете причинять нам беспокойства. А вы уже несколько раз досаждали мне и досаждаете сейчас.
      Кроме того, я не знаю, насколько моя поддержка может вам помочь, сегодня вечером я покидаю Фазилику.
      Вы сказали, что намерены сопровождать женщин в Варшаву. Прошу извинить меня, но я предпочел бы, чтобы вы оставались здесь и досаждали моему преемнику.
      - Прошу прощения, сэр... - начал было Стеттон, но генерал прервал его:
      - Ладно, сделаю. Будут у вас паспорта. Как их имена?
      - Алина Солини и Виви Жанвур, - ответил Стеттон.
      Генерал поднял перо и начал писать в блокноте, но Вдруг опустил ручку и сказал:
      Нет. Я все же должен увидеть этих женщин и допить их. Это поразительно, Стеттон, от вас больше хлопот, чем от дюжины армий! Можете вы сейчас же привести их сюда?
      Молодой человек заколебался, лихорадочно соображая. Алина сказала, что ее враг находится в Фазилике.
      Не опасно ли ей появляться на улице в дневное время?
      Но паспорта должны быть получены, значит, риска не избежать.
      - Да, сэр, я могу привести их.
      - Очень хорошо. Так и сделайте. - И генерал вернулся к своим бумагам, давая тем самым знать, что аудиенция окончена.
      Выходя из здания, Стеттон встретил знакомого молодого лейтенанта и остановился, чтобы выяснить, почему генерал Нирзанн покидает Фазилику.
      - А вы не слышали? - улыбаясь, ответил офицер. - Принц отзывает его в Маризи и ставит старика Норберта на его место. Нирзанна повышают.
      "Раз так, - подумал Стеттон, - мы должны получить свои паспорта как можно скорее", - и он заторопился.
      Он нашел Алину и Виви, особенно последнюю, в нетерпении и беспокойстве. А когда объяснил, что им необходимо пойти с ним к генералу Нирзанну за паспортами, беспокойство уступило место подлинной тревоге, несмотря на все его заверения, что никакого вреда им не причинят.
      - Мне это не нравится, - нахмурясь, сказала Алина. - К тому же, знаете ли... вряд ли безопасно для меня появляться на улицах.
      - Но что же нам делать? - спросил Стеттон.
      - Паспорта необходимы?
      - Обязательны! Все дороги из города охраняются.
      - Тогда мы должны использовать это наилучшим образом. Вы хорошо сделали, что вернулись. Виви напугалась. Кто-то топал взад и вперед по передней комнате, будто хотел разнести дом. Где мы? Кто был тот, что ночью спас нас? Я не видела его.
      - Он сказал, что русский, - ответил Стеттон. - Кстати, мы должны поблагодарить его, прежде чем уйти.
      Я не видел его сегодня утром. Возможно, мы обязаны ему жизнью.
      Они приготовились уходить. Виви, много лет проведшая в женском монастыре, цеплялась за руку Алины, очевидно ошеломленная тем, что внезапно попала в самый водоворот жизни. Пока они шли в переднюю часть дома, она продолжала бормотать себе под нос молитву.
      Стеттон, который шел впереди, остановился и постучал в дверь комнаты слева. После короткого ожидания до них донесся хриплый голос:
      - Войдите.
      Стеттон взглянул на Алину. Она кивнула, и все трое вошли внутрь.
      Бородатый человек сидел в кресле у окна, держа в руках что-то, что могло быть фотоаппаратом. Увидев женщин, он поднялся и поклонился.
      - Мы задержались, чтобы высказать вам свою благодарность и попрощаться, - сообщил Стеттон. - Я уверен, что вы, сэр...
      - Ты?! Mon Dieu! {Мой бог! (фр.)}
      Это воскликнула Алина.
      Крик еще стоял в ушах Стеттона, когда он увидел, как лицо мужчины стало мертвенно-белым от внезапных и сильнейших эмоций. И не успел Стеттон сделать какое-нибудь движение, как мужчина бросился мимо него к двери, закрыл ее и сунул ключ в карман.
      Алина рванулась было к дверям, но затем, поскольку ее опередили, перебежала на другую сторону комнаты и встала за тяжелый стол на безопасном расстоянии; а когда чернобородый, закрыв дверь, повернулся, ему прямо в глаза смотрело дуло револьвера, крепко зажатое в маленькой белой ручке.
      Стеттон и Виви стояли в безмолвном изумлении, не в состоянии ни двигаться, ни говорить.
      - Стой, где стоишь, Василий! - Это был голос Алины, холодный и твердый. - Если тронешься с места, я выстрелю.
      - Ба! - отозвался бородатый с величайшим презрением. Однако же стоял не двигаясь. - Можешь стрелять, если хочешь. Ты не попадешь в меня и не убежишь от меня. Судьба об этом позаботится. Она послала мне тебя, исчадие ада! Я иду; ты знаешь мою силу, Мария, я собираюсь выдавить жизнь из твоей лживой глотки вот этими пальцами.
      Сделав шаг вперед, он простер руки ужасным жестом угрозы и ненависти.
      - Берегись, Василий... ни шагу!
      Не обращая внимания на предупреждение, он прыгнул вперед с невероятным для его комплекции проворством.
      Едва он это сделал, как прозвучал громкий выстрел, показавшийся оглушительным в этой небольшой комнате, и бородатый, остановленный в прыжке мести на полпути, рухнул на пол с пулей в боку.
      Алина стояла неподвижно, с дымящимся стволом, нацеленным на распростертое тело.
      - Посмотрите, Стеттон, мертв ли он, - хладнокровно приказала она.
      Молодой человек дернулся вперед и вскричал:
      - Господи, Алина! Что вы наделали?!
      - Глупец! - воскликнула она. - Вас что, напугал звук пистолетного выстрела? - и, обойдя стол, обратилась к тому, кто, распростершись, лежал на полу: - Итак, Василий, ты нашел меня. Тем хуже для тебя.
      Человек вдруг зашевелился, бормоча ужасные проклятия, попытался встать на колени, но тут же беспомощно рухнул на пол.
      - Вот как? Ты не умер? - не поддающимся описанию тоном сказала Алина.
      Она подняла револьвер и прицелилась в голову раненого. Но прежде чем она нажала на спусковой крючок, Стеттон подскочил к ней и, выхватив револьвер из ее руки, выбросил его в окно. Потом отступил назад перед разъяренным взглядом Алины.
      - Алина! Алина! - кричала Виви. - Алина!
      Тихо, Виви! - Молодая женщина повернулась к Стеттону: - Ну что, мы готовы идти.
      - Но он может умереть! Нельзя же бросить его...
      - Позвольте надеяться, что так оно и будет. Но если бы не вы, я могла бы прикончить его. Ведите нас к генералу Нирзанну.
      Стеттон, полностью подчинившись ее тону и повелительному взгляду, не без дрожи достав ключ из кармана человека с бородой, открыл дверь и пропустил женщин вперед.
      Алина обнимала за плечи смертельно бледную Виви.
      Стеттон, бросив быстрый взгляд на тело на полу, последовал за ними, а мгновение спустя они уже направлялись по улице в сторону штаб-квартиры генерала.
      Глава 3
      МАРИЗИ
      Бывает, и часто, что пастух ведет стадо или одну овечку прямо в пасть волку. Так и Стеттон привел Алину и Виви пред очи генерала Пола Нирзанна.
      Будь он хоть немного знаком с кружившими в Маризи сплетнями, он предпочел бы, чтобы они втроем ночевали в полях.
      Они нашли генерала в той же комнате, где за час до этого беседовал с ним Стеттон.
      К этому времени группа офицеров в комнате увеличилась человек до двенадцати, а то и больше, а в здании царила суета, которой обычно сопровождается перемещение отряда, - оно должно было состояться в полдень. Ординарцы сновали взад и вперед, непрерывно трещал телеграфный аппарат, отовсюду был слышен низкий гул голосов.
      Ординарец приблизился к генералу:
      - Ричард Стеттон просит встречи, сэр.
      Генерал поднял глаза:
      - Он - один?
      - Нет, сэр, с ним две женщины.
      - Проводите их.
      Прошла минута, пока генерал Нирзанн лично занимался инвентарем артиллерии для передачи своему преемнику. Услышав возле дверей удивленные возгласы офицеров, он резко поднял голову.
      В комнату входила Алина Солини, сопровождаемая Виви и Стеттоном.
      Когда пристальный взгляд генерала Пола Нирзанна остановился на лице молодой женщины, он от неожиданности широко раскрыл глаза, офицеры, восхищенно перешептываясь, столпились около стола - это привело Стеттона в негодование, а дрожащая Виви крепче прижалась к нему.
      Алина стояла совершенно спокойно, хотя лицо ее было чуть-чуть бледно.
      - Эти женщины мечтают о паспортах? - спросил генерал, глядя на Стеттона.
      - Да, сэр.
      Генерал какое-то время молча рассматривал их, потом его взгляд остановился на Алине:
      - Как ваше имя?
      - Солини... Алина Солини.
      - А ваше?
      Но Виви не могла произнести ни слова, и Алина ответила за нее:
      - Мадемуазель Виви Жанвур.
      - Куда вы хотите направиться?
      - В Варшаву.
      - Как мне известно, вы пребывали в женском монастыре. Вы - жители Фазилики?
      - Нет, сэр.
      - Откуда вы появились здесь?
      Алина явно заколебалась.
      - Я из Одессы, - ответила наконец она.
      - А мадемуазель Жанвур?
      - Она из Парижа. Ее отец, ныне покойный, Пьер Жанвур - французский дипломат.
      - Вы сказали, что вы из Одессы.
      - Да, сэр.
      - Вы замужем?
      - Не... нет, сэр.
      Генерал прищурился.
      - Кажется, вы сомневаетесь в ответе, - сухо заметил он.
      - Прошу прощения, сэр. - Глаза Алины вспыхнули негодованием. - Я сказала, что не замужем.
      - Очень хорошо, очень хорошо. - Генерал помолчал, потом продолжил: - Я должен задать вам, мадемуазель, несколько дополнительных вопросов... наедине.
      Джентльмены, оставьте нас.
      Офицеры толпой неохотно вышли, пятясь и бросая взгляды на Алину. Потом генерал распорядился, чтобы ординарец проводил Виви и Стеттона в другую комнату. Стеттон хотел было протестовать, но остановился, поймав взгляд Алины, которая спокойно сказала:
      - Не волнуйтесь, я смогу с ним справиться.
      Пока они с Виви ждали, Стеттон, раздраженный задержкой, сгорал от нетерпения. Перед его глазами стояла картина - бородатый раненый человек на полу.
      Единственное, чего он сейчас желал, - это убраться из Фазилики как можно скорее.
      А что, если тот человек легко ранен... что, если он последовал за ними и, может быть, прямо сейчас входит в штаб-квартиру генерала? Стеттон подошел к двери комнаты и оглядел холл. Кроме охраны на входе, никого не было видно.
      - Наверно, Алина права. Я был глуп, вмешиваясь не в свое дело, пробормотал он.
      - Прошу прощения, что вы сказали?
      Это был голос Виви. Он и забыл о ее присутствии.
      - Ничего, - повернувшись к ней, ответил он.
      Спустя некоторое время девушка опять заговорила:
      - Вы знаете, кто был этот... тот человек, месье Стеттон?
      - Какой человек? - Стеттон сделал вид, что не понял, о ком она говорит.
      - Тот... которого мы бросили... там.
      - Нет, - Стеттон смотрел на нее, - а вы?
      - Нет. Я ничего не знаю. Как Алина могла такое сделать? Вы слышали, она не позволила мне даже говорить по дороге сюда. Она такая хорошая... я всегда так ее любила!
      - Вы были знакомы с ней до ее появления в монастыре? - спросил Стеттон.
      - Нет, я увидела ее там впервые. Мне не разрешали бывать с ней, но она обычно заходила ко мне в комнату вечером поговорить. И прошлым вечером она как раз зашла ко мне, когда появились солдаты... и вы.
      Последние слова почему-то были приятны Стеттону.
      Он взглянул на девушку:
      - Так это была ваша комната?
      - Да. Я жила в ней с тех пор, как помню себя. Я всегда так радовалась, когда Алина приходила, а теперь... - Виви пожала плечами и отвернулась.
      - Вы еще будете радоваться, детка, как только мы уберемся из Фазилики. Вот увидите, - сказал Стеттон.
      И был удивлен, когда она воскликнула:
      - Я вовсе не детка!
      - Нет? - развеселился он. - Простите меня, мадемуазель Жанвур.
      Он снова подошел к дверям и выглянул в холл. Там было все так же пусто.
      Виви уселась в кресло, и ее лицо выдавало беспокойство не меньшее, чем его собственное. Минут двадцать, а то и больше они продолжали молча ждать, и Стеттон уже намеревался пойти узнать, что происходит, когда в дверях появился ординарец и объявил, что генерал Нирзанн требует его к себе.
      Виви составила ему компанию. Они нашли генерала все еще сидящим за столом, Алина расположилась в кресле. Когда они вошли, генерал поднялся и вежливо поклонился, а Алина послала Виви ободряющую улыбку.
      - Прошу прощения, мадемуазель, - сказал генерал Нирзанн, - за то, что причинил вам неудобства, которые вы могли бы расценить как неучтивость. Поверьте мне, это не входило в мои намерения. Мадемуазель Солини все вполне удовлетворительно объяснила.
      Стеттон вздохнул с облегчением:
      - А паспорта?
      - В них нет необходимости, мистер Стеттон. Мадемуазель Солини изменила свои намерения... Что ж, это привилегия любой женщины. Она собирается в Маризи, я тоже, и она окажет мне честь отправиться туда под защитой моего эскорта.
      Стеттон застыл от гнева.
      - Так это... - начал он сурово, но голос Алины прервал его:
      - Мы просим вас присоединиться к нашей компании, месье Стеттон. И Виви, конечно, тоже.
      - Но вы же хотели ехать в Варшаву! - возразил молодой человек, но, поймав многозначительный взгляд Алины, спохватился: - Конечно, генерал прав, вы вольны изменить свое решение. И, поскольку мне решительно нечего делать, я буду рад присоединиться к вам.
      Это явно не понравилось генералу Нирзанну. Нахмурясь, он с нескрываемой враждебностью сказал Стеттону:
      - Совсем не обязательно.
      На что молодой человек вызывающе улыбнулся.
      - Однако, поскольку мадемуазель Солини приглашает меня, я поеду. А сейчас, сэр, мы должны вас оставить, леди еще не завтракали.
      - Они могут позавтракать здесь, - сказал генерал.
      - И я тоже?
      - Что ж... и вы тоже.
      Стеттон колебался. Он хотел было отказаться, но осторожность диктовала иное. Ведь не исключено, что человек с бородой, дыша местью, рыщет сейчас по улицам; здесь, под защитой генерала, они, несомненно, в большей безопасности. Его размышления кончились тем, что он принял приглашение.
      Завтрак для них был накрыт личным стюардом генерала в комнате этажом выше - фрукты, яйца и густая, желтоватая сметана с какой-то соседней фермы.
      Они ели в тишине; один или два раза Стеттон попытался заговорить, но был остановлен взглядом Алины, кивавшей в сторону стюарда. Когда же они закончили еду и опустевшие блюда были убраны со стола, она отослала Виви в другой конец комнаты и с улыбкой повернулась к нему:
      - Вы выглядите рассерженным, месье... и еле сдерживаетесь. Теперь мы можем поговорить.
      - Вы полагаете, у меня нет на это причин?
      - На гнев?
      - Да.
      - А в чем, собственно, дело?
      - Боже мой! - взорвался Стеттон. - Я же видел, как вы уби...
      - Стоп! - Глаза Алины вспыхнули. - Вы неудачно выбираете термины. Я сделала это в целях самообороны. Ведь он мог бы убить меня.
      - Но не тогда, когда, беспомощный, лежал на полу, - резко возразил Стеттон. - А насчет выбора терминов ничего не могу поделать. Вы, возможно, убили его!
      - Не отрицаю, - невозмутимо подтвердила Алина. - И не сожалею об этом. Он не достоин жизни.
      - Кто он?
      - Разве я не говорила вам, что у меня есть враг?
      - А-а, - протянул Стеттон, - это тот, о ком вы мне говорили? - Алина кивнула. - Я должен был бы догадаться. Тогда... конечно, я не знаю... могу ли я порицать вас.
      На губах Алины появилась улыбка, она протянула руку и положила ее поверх его руки, лежавшей на подлокотнике кресла.
      - Вы доверяете мне, не так ли? - прошептала она; и Стеттон, заглядевшись в ее глаза, не стал вдумываться в смысл ее слов.
      Спустя некоторое время он сказал:
      - Я обещал вам защиту и подвел вас. Сделка, которую мы заключили, оказалась довольно жалкой.
      - Я так не думаю, - не согласилась Алина со своей загадочной улыбкой. - Я знаю, почему вы так говорите... потому что я приняла защиту генерала Нирзанна.
      Но разве это не лучше? Наш договор все еще в силе, и я... я не желаю забывать о нем. - Стеттон схватил ее за руку. - Вы говорили, что вы американец?
      Стеттон, удивленный, кивнул.
      - Значит, - продолжала Алина, - может случиться так, что вам скоро придется возвращаться в вашу страну?
      - Нет, - сказал Стеттон.
      - Я полагаю, вы богаты, как все американцы.
      - Я стою десять миллионов, - с важностью ответил молодой человек. Его осторожность не распространялась на деньги отца.
      - Франков, конечно?
      - Нет, долларов.
      - Но я не об этом хотела говорить, - сказала Алина, вызнав все, что хотела знать. - Я вот о чем. Я согласилась на эскорт генерала Нирзанна, потому что, как он заявил, мы и на десять миль не сумеем сами отъехать от Фазилики. Страна опустошена, а железная дорога действует только от Зевора. Нам необходимо покинуть город, так что же мне еще оставалось делать?
      - Думаю, это самое лучшее, - пробормотал Стеттон.
      - Есть и другая причина, - продолжала Алина, задумчиво глядя на молодого человека, - почему я приняла предложение генерала Нирзанна. Вы удивитесь, но он - мой родственник.
      Стеттон резко вскинул голову:
      - Ваш родственник?!
      - Да, дальний. Он - кузен моей матери. Мы выяснили это совершенно случайно в то время, когда он допрашивал меня в ваше отсутствие. Он доказал этот факт. - Алина улыбалась. - Таким образом, как видите, кроме всего прочего, у меня оказался родственник.
      Стеттон с изумлением смотрел на нее. Правду сказать, он не поверил ей и вглядывался в ее лицо в поисках подтверждения своим сомнениям.
      Она бестрепетно встретила его взгляд. И он в конце концов поверил, вслух заметив только, что весьма странное получилось совпадение.
      - Да, - очень сдержанно подтвердила Алина! - я так давно не слышала о нем, что совершенно забыла о его существовании. Но, несмотря на родственные узы, - добавила она, - я ему не доверяю. Он сказал... Нет смысла повторять его слова, но я хочу, чтобы вы были рядом со мной, пока мы не окажемся в безопасности в Маризи.
      Понимаете, вам я доверяю.
      Стеттон, который еще не совсем потерял рассудок, попытался убедить себя, что застенчивость ее речи не вполне соответствует агрессивности, с которой так решительно и беспощадно действовала Алина Солини двумя часами раньше. Но что он мог поделать?
      Теперь она пристально, с выражением нежности и мольбы глядела в его глаза, а ее рука снова нашла и ласково пожала его руку.
      - Значит, это улажено, - сказала она, потом пересекла комнату, подошла к окну и выглянула вниз на улицу. - Мы выезжаем с генералом Нирзанном сегодня. Виви! Подойди сюда, детка. Нужно составить список вещей, необходимых нам в поездке.
      Стеттон, поднявшись из кресла, воскликнул:
      - Какой я глупец, что не подумал об этом! Конечно, вам понадобится... Вот мой кошелек. Возьмите сколько хотите.
      - Благодарю вас, генерал Нирзанн уже пришел нам на помощь, отказалась Алина. - Ординарец придет за моим списком в полдень.
      - И вы согласились! - сердито воскликнул Стеттон.
      - А почему нет? Это было так любезно с его стороны.
      Две женщины начали составлять список всего необходимого, а Стеттон задумался. В нем поселилось неопределенное чувство беспокойства и опасности, к тому же его одолевало множество вопросов.
      Эта Алина Солини, кто она и что она такое? Почему ему представляется совершенно естественным следовать за ней и ожидать ее распоряжений? При всей своей молодости и осторожности он не был новичком в любви и всегда гордился тем, что ни одной женщине до сих пор не удавалось оставить его в дураках. И не удастся, добавил он.
      Ему было ясно, что генерал Нирзанн тоже пленился Алиной. От этого его беспокойство только увеличивалось. Несомненно, нужно быть идиотом, чтобы иметь с ней дело; перед его глазами опять встала картина лежавшего на полу человека с бородой и револьвер, направленный ему в голову. Он вздрогнул.
      Потом он подумал о ее внезапном интересе к его состоянию. "Она интриганка, авантюристка, - решил он, - и она мне не по силам. Я не поеду в Маризи".
      Но потом поглядел на Алину, встретился с ней глазами, и его решение поколебалось. Он пересек комнату, подошел к ней, и они начали обсуждать приготовления к поездке.
      К трем часам пополудни они были готовы к отъезду. Тридцать миль до Зевора они поедут верхом, потом сядут на поезд до Маризи. Их сопровождала сотня кавалеристов; меры предосторожности представлялись необходимыми из-за дикости страны и враждебности местных жителей к тем, кто поддерживает турок.
      Алина и Виви, одетые в грубые черные костюмы, - лучшее из того, что можно было достать в Фазилике, - Должны были ехать на низкорослых и, судя по их виду, оголодавших пони, в то время как Стеттону предоставили старую кавалерийскую лошадь.
      Генерал Нирзанн ехал верхом на прекрасном белом арабском скакуне.
      После ряда формальностей они тронулись по главной улице Фазилики. Когда проезжали мимо женского монастыря, Стеттон заметил слезы на глазах Виви и долгий прощальный взгляд, который она обратила на руины монастыря, столько лет служившего ей приютом.
      Лицо Алины было обращено только вперед, ей было не до таких излишеств, как прощальные взгляды.
      Половина эскорта кавалеристов шла в голове отряда в качестве авангарда, в то время как остальные, ехавшие верхом по четверо в шеренге, охраняли тыл. Так было до тех пор, пока они не достигли гор; в горах им пришлось ехать по одному, след в след, по узкой тропе, которая время от времени шла над самой пропастью.
      Такая дорога заняла у них два часа, а потом они снова оказались на равнине, в долине извилистой реки Скино, которая так часто бывала сценой кровавых конфликтов в этом взрывоопасном регионе.
      Было чуть больше семи, когда подковы их лошадей застучали по главной улице Зевора. Виви, ехавшую рядом со Стеттоном, настолько утомил трудный и непривычный моцион, что она уже едва держалась в седле.