5

Было без двадцати минут восемь, и ужин уже почти закончился, когда я сказал, что не хочу кофе, под каким-то предлогом вышел из-за стола, поднялся на третий этаж и нырнул в комнату Луэнта.

Я решил, что пришло время обнаружить труп. За ужином все держались достаточно любезно, за исключением дувшегося по какому-то поводу Тейера, но было очевидно, что они вели себя так только потому, что Хак дал указание потакать своему шурину. Никто не сказал и не сделал ничего, что возбудило бы мои подозрения, и, оглядев их, когда подавали десерт — хмурящегося Тейера, холодную и самоуверенную миссис О'Ши, Дороти Рифф, с глупой улыбкой рассматривающую свои новые часики, и Сильвию Марси, кивающую мне с видом сочувствующей медсестры, — я испытал острейшее желание устроить каждому из них многосерийное интервью с полицией, а точнее с матерыми представителями Отдела по расследованию убийств. Я также был вынужден признать, что ничего не достигну, если и дальше буду пытаться расследовать убийство, если присутствующие по-прежнему не будут о нем знать.

Теперь, стоя в узком проходе за закрытой дверью, я сжимал кулаки от охватившего меня чувства гнева. Я никогда не считал, что как сыщик навожу на всех такой ужас, что в радиусе мили от меня никто не должен даже помышлять о совершении преступления, но в этом доме кто-то обладал поистине феноменальной наглостью, раз осмелился так отделать клиента Вульфа, когда я крутился поблизости. Лежащий на полу Луэнт выглядел еще более жалким и маленьким, чем когда был жив. Конечно, я страстно желал скорейшей поимки убийцы, но только не табуном блюстителей порядка во главе с лейтенантом Роуклиффом, который припрет меня к стенке и начнет поджаривать на медленном огне. С другой стороны, своими собственными усилиями, принимая во внимание темпы продвижения за последние два часа, я достиг бы первых успехов не раньше следующего четверга.

Я на минуту прислушался, открыл дверь, выскользнул из комнаты и закрыл ее за собой. Постоял, озираясь. Никого. Я подошел к лестнице и начал тихонько спускаться — это было нетрудно, особенно при наличии устилавшего ступеньки ковра. Миновав этаж, я снова остановился. Снизу из комнаты, где был сервирован ужин, доносились голоса, следовательно, все еще сидели за столом. Я пересек коридор и шмыгнул в кабинет Хака.

Плотно прикрыв за собой дверь, я нашарил на стене выключатель. От люстры на потолке разлился яркий свет. Я приблизился к столу, состоявшему, по сути, из двух столов с проходом посередине, так что когда Хак вписывал в него свое кресло-каталку, рабочие поверхности оказывались с обеих сторон. Слева стояли три телефона — внутренний и два городских, с номерами, написанными на картонных вставках. Я пододвинул к себе тот, на котором был номер, указанный в телефонной книге. Меня не интересовало, сколько еще аппаратов имелось на этой линии. Я оглянулся вокруг в поисках двух необходимых мне предметов. Первый, точно такой, как нужно, лежал на противоположном конце стола: это было пресс-папье, тяжелый шар зеленого мрамора, для устойчивости сточенный с одной стороны. На роль второго сгодилась бы любая из сотен книг, имевшихся под рукой в комнате. Следовало бы сперва провести несколько экспериментов, чтобы установить, какой толщины книгу взять и как сильно ударить по ней для получения необходимого эффекта, но я решил, что при данных обстоятельствах не стоит тянуть время. Я выбрал том сантиметра в три толщиной, положил его плашмя на свободную от телефонов половину стола, снял трубку, набрал номер и взял пресс-папье в правую руку.

Ответил Фриц. Выразив сожаление, что приходится отрывать Вульфа от ужина, я сказал, что хотел бы его кое о чем спросить. После паузы в трубке послышался сердитый голос Вульфа:

— Арчи?

Я заговорил эмоционально и торопливо:

— Я в кабинете Хака. Возможно, меня подслушивают по второму аппарату, но ничего не поделаешь. Если вызвать полицейских сейчас, за это придется слишком дорого заплатить, потому что… впрочем, объяснять долго. Вы категорически отказываетесь покидать дом по делам — что ж, ладно. Но пришлите хотя бы Саула. Мне нужна помощь. Если вы разыщете Саула, то передайте…

Я оборвал себя, с размаху опустив на книгу пресс-папье и издав что-то вроде короткого агонизирующего стона, какой издает человек, если его хорошенько стукнули по голове. Я позволил трубке с грохотом упасть на стол, после чего повалился на пол достаточно шумно, чтобы это было слышно на другом конце линии, но все же достаточно тихо, чтобы не переполошить Хака наверху и четверку сотрапезников внизу. Чуть подождав, я поднялся и посмотрел на лежащую на столе трубку. Что с ней делать — вопрос оставался открытым. Конечно, для злодея, раскроившего мне череп, было бы наиболее естественным опустить трубку обратно на рычаг, но тогда Вульф смог бы набрать номер, а я не хотел, чтобы по всему дому начался трезвон. При снятой же трубке Вульф получил бы гудок «занято», поэтому я ее так и оставил.

Теперь предстояло ждать. В принципе, Вульф мог попытаться набрать номер, наткнуться на короткий гудок и успокоиться, но я в этом сильно сомневался. Он был упрям, но не настолько. Звонить полицейским, мол, сходите и пощупайте ему пульс, он бы ни за что не стал, во всяком случае после того, как сам благословил мое намерение не сообщать пока об убийстве. Следовательно, он должен был приехать лично, что мне и требовалось, и я хотел вовремя оказаться у дверей, чтобы встретить его. Однако покидать кабинет, оставив трубку лежать на столе, не стоило. Чтобы выйти из дома и отправиться в путь, Вульфу наверняка хватило бы двух минут, но я решил подождать десять. Я поставил пресс-папье на место, вернул книгу обратно на полку и провел остаток времени, поглядывая на часы. По истечении десятой минуты я опустил трубку на рычаг, покинул комнату и спустился в прихожую.

Там стояла Дороти Рифф в шляпке и надевала пальто. Задержись я на тридцать секунд, и я остался бы без одного из действующих лиц. Она окинула меня взглядом, но не заговорила.

— Надеюсь, вы покидаете нас не насовсем? — спросил я вежливо.

— Да, — отрывисто ответила она. — Я ухожу домой. Есть возражения?

— Есть, — тоже отрывисто сказал я.

— О! Даже так? — Она скосила на меня взгляд.

Я кивнул.

— Вы для меня народ слишком утонченный. Я из тех, кто тычет в людей пальцем, а здесь для этого обстановка неподходящая. Поэтому я позвонил мистеру Вульфу, объяснил ситуацию, он со мной согласился и сейчас находится на пути сюда. С вами он захочет поговорить в особенности, поскольку именно вы предположили, что его клиент — шантажист. Так что не могли бы вы еще немного подождать?

Она нахмурилась.

— Сюда едет Ниро Вульф?

— Да.

— Зачем?

Я сделал неопределенный жест рукой.

— Расследовать.

— Я вам не верю.

— Что ж, я слов на ветер не бросаю. Увидите — поверите, а уж увидев его , вы поверите точно. Покамест я назначил себя привратником, чтобы впустить мистера Вульфа и никого не выпускать.

— Глупости! Я вольна уйти, когда захочу.

— Конечно, можете. Но, вы думаете, это понравится Хаку?

Она открыла рот, закрыла его, развернулась на каблучках и, подойдя к лестнице, взлетела по ней.

Едва она скрылась, из комнаты, где стоял телевизор, появился Пол Тейер, сопровождаемый миссис О'Ши и Сильвией Марси.

— Что за базар? И где мисс Рифф? — спросил Тейер, когда они подошли.

Я ответил, что, узнав о намерении мистера Вульфа присоединиться к нам, она поспешила подняться наверх, чтобы предупредить мистера Хака. Новость, похоже, не произвела на миссис О'Ши совершенно никакого впечатления, но Сильвия Марси что-то восторженно проворковала, а Тейер отступил шаг назад, опустил подбородок и уставился на меня из-под своих тяжелых бровей. Вопросов и комментариев у него не было, зато они были у женщин. Миссис О'Ши заявила, что всегда думала, что профессиональные сыщики больше причиняют неприятности, нежели избавляют от них, и теперь она получила возможность в этом убедиться. Мисс Марси сказала, что почтет за счастье отвечать на вопросы, задаваемые самим Ниро Вульфом, пусть даже они будут не по поводу чего-либо столь ужасного, как убийство, вот только она недостаточно сообразительна и опасается, что запутается относительно каких-нибудь мелочей.

Раздался звонок, я открыл дверь, и Вульф шагнул в прихожую.

Он пронзил меня взглядом, обвел глазами остальных, повернулся ко мне и буркнул:

— Ну?

— Мисс Марси. Миссис О'Ши. Мистер Тейер, — представил я. — А это мистер Вульф.

Он наклонил голову на сантиметр:

— Как поживаете? — Затем снова мне, громче и отчетливее: — Ну?

— Тут есть лифт, что значительно упрощает дело, — произнес я. — Мы все в него сядем и поедем. Вы и я выйдем на следующем этаже, зайдем в кабинет, и я объясню ситуацию. Остальные направятся в комнату мистера Хака этажом выше и предупредят, что мы скоро объявимся. Или, если хотите, я сам могу доложить о вас. Все предельно просто. Ваше пальто и шляпу, сэр.

Он позволил мне их взять, и я положил вещи на стул. Пока мы направлялись к лифту, Сильвия Марси уже успела что-то проворковать Вульфу, но я не разобрал, что именно. Этажом выше мы с Вульфом вышли, я провел его через коридор к кабинету и, распахнув дверь, посторонился, пропуская его. Когда, закрыв дверь, я обернулся, Вульф уже смотрел на меня.

— Ну? — прорычал он.

— Да, сэр. Позвольте начать? — Я подошел к столу и встал между двумя его половинками. — Итак, я воспользовался этим телефоном. — Я прикоснулся к аппарату. — Сперва я положил книгу сюда. — Я похлопал по столу. — Затем набрал номер, взял в правую руку вот это. — Я поднял пресс-папье. — И в подходящий момент шлепнул им по книге. После чего застонал, бросил трубку и упал на пол.

Это был один из тех двух, трех или, возможно, четырех случаев, когда я видел Вульфа лишившимся дара речи. Он даже не казался свирепым. Осмотревшись вокруг и не найдя кресла, которое бы ему приглянулось, он подошел к стоявшему у стены дивану, сел и придал своему телу устойчивость, растопырив руки и опершись ладонями о диван.

— Я отказался от салата, сыра и кофе, — проговорил он, — и поспешил приехать сюда.

— Да, сэр. Я вам неизмеримо признателен. Я могу…

— Молчи. Ты рассматриваешь мое правило никогда не покидать дом по делам как глупую прихоть рассчитывающего прослыть оригиналом упрямца. Но это не прихоть; это всего лишь необходимое условие приемлемого существования. В противном случае частный сыщик превращается в раба всякого, а в Нью-Йорке десять миллионов жителей. Неужели ты так твердолоб, что не можешь понять меня?

— Нет. Но я…

— Молчи. — Теперь он достаточно выпустил пар, чтобы поджать губы и свирепо посмотреть на меня. Он помотал головой. — Хотя, нет. Говори.

Я пододвинул стул и поставил его напротив Вульфа, зная, что он не любит выворачивать голову, общаясь с собеседником. Сев, я оказался достаточно близко, чтобы понизить голос до шепота.

— Хотя я совершенно уверен, что в этой комнате нет подслушивающего устройства и что здесь никто не прячется, орать все-таки не следует, — произнес я. — Мне нужно пересказать вам события последних трех часов. Это займет семь минут.

— Слушаю. Говори, — прорычал он.

Я рассказал ему все, правда, немного выбившись из регламента, но не так чтобы сильно. С его лица не сходило страдальчески-капризное выражение, но по глазам я видел, что он слушает.

— Когда во время ужина я встал из-за стола и поднялся наверх, — продолжал я, — единственным моим намерением было взглянуть на труп еще раз и вызвать полицейских. Но, оказавшись в комнате Луэнта, я понял, что должен сперва посоветоваться с вами, а звонить из дома мне не хотелось. Мне были нужны инструкции. Сами посудите, ведь если бы явились полицейские, мне пришлось бы объяснять, зачем нас нанял Луэнт, а здешние обитатели, в свою очередь, рассказали бы, что я заявил им по поводу целей расследования. Возникла бы неувязочка, и я угодил бы еще в один из тех дурацких переплетов, благодаря которым уже имел счастье сидеть навытяжку перед окружным прокурором по десять часов кряду. И вы попали бы в этот переплет вместе со мной. Мне требовалось, чтобы вы все взвесили и приняли решение, но оставлять дом, чтобы пойти позвонить, я не хотел.

Он что-то буркнул без тени симпатии.

— В конце концов, — заключил я, — ведь не случилось ничего непоправимого, если не брать в расчет проломленный череп Луэнта. Вы можете распорядиться, как мне действовать и что говорить, и идти домой наслаждаться своим салатом, сыром и кофе. Когда вы благополучно покинете пределы здания, я поднимусь в комнату нашего клиента, чтобы его о чем-нибудь спросить, с ужасом обнаружу, что он мертв, и помчусь ставить в известность хозяев и полицию. Что же касается тысячи, которую Луэнт заплатил вам, то он, несомненно, признал бы, что вы ее честно заработали, придя сюда и объяснив мне, как следует поставить дело, чтобы его смерть причинила нам как можно меньше неудобств.

Он уставился на меня. В подобной ситуации, находясь в тиши своего кабинета, он издал бы разъяренный вопль, но здесь ему пришлось сдержаться.

— Вздор, — произнес он горько. — Ты не хуже меня знаешь, зачем ты это сделал. Полиция, в особенности мистер Кремер, никогда не поверят, что ты осмелился бы заманить меня сюда ради чего-либо менее серьезного, нежели убийство, и они знают, что без твоего трюка я бы вообще не пришел. Поэтому я вынужден сам приняться за расследование случившегося. Есть в комнате мистера Хака приличное кресло?

— Есть одно, которое вам подойдет, но не надейтесь, что оно вам понравится.

— Я и не надеюсь. — Он поднялся. — Ладно, пошли.

6

Проблема посадочных мест в комнате Хака вызвала небольшую заминку. После того как Вульф был представлен Хаку и Дороти Рифф, и хозяин дома нехотя уступил желанию Вульфа обсудить дела его клиента Германа Луэнта, оказалось, что единственное кресло, способное с достоинством вместить габариты великого сыщика, занимал Пол Тейер, который все еще на что-то дулся и поэтому не обратил внимания на мой вежливый намек. Когда же я открытым текстом попросил его пересесть и даже прибавил «пожалуйста», он посмотрел на меня исподлобья, но повиновался.

Когда Вульф наконец уселся и, покрутив головой, обозрел присутствующих, а они вперились взглядами в него, я почувствовал себя вполне уютно, сознавая, что свалил со своих плеч бремя ответственности. Впрочем, Вульф предупредил меня, что поведет речь об убийстве, и я понимал, что, гневаясь на мою выходку, заставившую его пуститься в трехминутное путешествие на такси, он может ради забавы повернуть дело так, чтобы не убавить, а наоборот, прибавить мне хлопот с полицией.

— Я уже объяснил мистеру Гудвину, что мирюсь с его вмешательством исключительно из уважения к своему шурину, — заговорил Хак. Его тон был очень учтивым. — Однако теперь вдобавок появляетесь вы… Откровенно говоря, мистер Вульф, всякому терпению существует предел.

Вульф кивнул.

— Я на вас не в обиде, сэр. Отвечу откровенностью на откровенность и признаюсь, что во всем виноват мистер Гудвин. Допустив просчет с самого начала, он до такой степени завалил дело, что я не мог не вмешаться. Около четырех часов назад он дважды звонил мне из телефонной будки, и я уже тогда заподозрил, что одна из находящихся в доме женщин, вероятно, столь ловко приворожила его, что он практически утратил способность соображать. С мистером Гудвином такое случается. Когда же некоторое время спустя он вновь позвонил, на сей раз отсюда, из кабинета, опасения подтвердились, и я даже смог идентифицировать колдунью.

Он перевел взгляд с миссис О'Ши на мисс Марси и затем на мисс Рифф, но реакции не последовало, так как все они смотрели на меня. Понимая, что сейчас он пытается взять реванш, я изобразил смирение.

Вульф продолжал:

— Поскольку иного выхода не было, я приехал сюда его заменить. И теперь, оказавшись здесь, я хочу отказаться от той детской уловки, которую так стремились испробовать мистер Луэнт и мистер Гудвин. Им следовало бы знать, что их притворное беспокойство насчет кругленькой суммы, якобы тайно оставленной сестрой Луэнта для передачи брату после своей смерти, никем не будет воспринято всерьез. — Он посмотрел на Хака. — А вы, сэр, кажется, даже предположили, что это нечто вроде шантажа, не так ли?

— Я не исключал подобной возможности. — Миллионер Хак не давал повода для обвинения в клевете. — Так вы сказали, что это была уловка?

— Да. — Вульф взмахнул рукой. — И давайте от нее откажемся. Вынюхивать по углам — не в моем вкусе. Я куда больше люблю действовать прямолинейно, поэтому открыто заявляю, что пришел сюда вести речь об убийстве.

Реакция собравшихся была шумной, но не взрывной. Подбородок Тейера вскинулся вверх. Лично я восторга не испытывал. Раз уж Вульф раскрыл карты, звонок в полицию представлялся теперь в порядке вещей, но что будет со мной?

— Об убийстве? — Хаку показалось, что он ослышался. — Вы действительно произнесли слово «убийство»?

— Да, сэр. Вы меня верно поняли. — Вульф явно испытывал неудобство. Работая с аудиторией в своем кабинете, он мог без труда удерживать в поле зрения всех одновременно, но здесь сидящие образовывали полукруг с креслом-каталкой Хака по центру, и Вульфу приходилось постоянно вертеть головой и водить глазами. — Нет смысла раньше перемалывать вздор, начатый мистером Гудвином Мне куда больше нравится прямота и резонность подлинного предположения мистера Луэнта, высказанного им в моем кабинете. Он просил мистера Гудвина прийти сюда и объявить, что он, Луэнт, подозревает одну из присутствующих здесь женщин в убийстве его сестры и что он решил прибегнуть к моим услугам, дабы это расследовать. Теперь я хотел бы…

На этот раз бомба взорвалась. Публика зашумела, а миссис О'Ши вскочила со своего кресла и направилась к выходу. Когда на вопрос Вульфа, куда она собралась, реакции не последовало, я вскочил и преградил ей дорогу.

— Прочь от меня! Мерзкий негодяй! — крикнула она с побелевшим лицом.

Но я не сдал позиции.

— Если вы хотите сходить за мистером Луэнтом, мадам, — послышался голос Вульфа, — умоляю вас немного поразмыслить. Он обратился ко мне и заплатил деньги, потому что ему недоставало храбрости уладить ситуацию самому. Вы, конечно, можете притащить его сюда, можете втроем визжать и царапаться, но будет ли от этого толк? Не проще ли разобраться спокойно, без светопреставления?

Она повернулась и сделала шаг от двери.

— Вам всем следует понять сложность ситуации, — продолжал Вульф. — Пусть вы считаете, что предположение мистера Луэнта абсурдно, что он попросту тронулся умом, но это не решает проблемы ни с ним, ни с его подозрениями. Если он вздумает упорствовать, не исключены неприятности. Привлечение к судебной ответственности за клевету, возможно, угомонит его, но не угомонит поднятую им со дна муть. Судя по тому, что он обратился за помощью именно ко мне и даже заплатил авансом существенную по его меркам сумму, он придерживается весьма высокого мнения о моей честности, рассудительности и проницательности. Поэтому если я буду убежден, что его подозрения необоснованны и напрасны, то, думаю, смогу уговорить его их отбросить. Кстати, вы можете убедить меня в этом здесь и сейчас. Попробуете?

Пол Тейер откинул голову назад и загоготал. Неодобрительные взгляды присутствующих устремились на него, а когда он умолк, переместились на Хака. Теодор Хак задумчиво смотрел на Вульфа.

— Не знаю, не лучше ли мне самому переговорить со своим шурином? — произнес он.

— Нет, не лучше! — возразила Сильвия Марси так уверенно, что все в удивлении уставились на нее. — То есть, — она перешла на воркованье, — я хотела сказать, что этот человек болен. Определенно болен.

Хак посмотрел на Дороти Рифф.

— А что думаете вы?

Она не колебалась. Серо-голубые глаза были неподвижны и решительны.

— Интересно узнать, что потребуется, чтобы убедить мистера Вульфа?

— Зависит от обстоятельств, — ответил Вульф. — Если, например, источник яда, от которого умерла миссис Хак, был надлежащим образом выявлен и если ни одна из вас не имела к нему никакого отношения, я не стану долго упорствовать. По словам мистера Луэнта, яд принадлежал к группе птомаинов, и в момент трагедии вы все находились в доме. Это верно?

— Да.

— Боже, неужели вы это серьезно?! — запротестовал Пол Тейер. — Вы что, действительно собираетесь нас допрашивать?

— Теперь ответьте, пожалуйста, вы, мистер Тейер, поскольку вы не входите в круг лиц, подозреваемых мистером Луэнтом. Миссис Хак умерла здесь?

Тейер посмотрел на Хака.

— Что скажете, дядя Теодор? Следует мне включаться в эту игру?

Хак медленно кивнул.

— Думаю, да.

— Что ж, ваша воля — закон. — Тейер повернулся к Вульфу. — Да, моя тетя умерла здесь, в этом доме, в своей постели приблизительно год назад.

— Вы тогда находились здесь?

— Да.

— Расскажите, что вы помните. Просто говорите, а я буду по мере необходимости задавать вопросы.

— Значит, так. — Тейер прочистил горло. — Был день рождения дяди, и мы устроили здесь, в этой комнате, небольшое торжество. Присутствовали все, кто тут сейчас, плюс еще несколько человек — четверо или пятеро — старых друзей тети и дяди. Вас интересует, кто Именно?

— Позднее я, возможно, спрошу об этом. А сейчас просто излагайте события.

— Мы пили, болтали, и к концу ужина, накрытого в этой комнате, с обилием вина — тетя очень любила вино, и дядя Теодор его тоже любит, — когда дело дошло до шампанского, некоторые из нас, включая меня, были уже довольно навеселе. Короче, я начал вести себя, по словам тети, предосудительно, и поэтому, покинув празднество прежде, чем оно закончилось, поднялся наверх в свою комнату музицировать. Вы когда-нибудь играли на пианино под мухой?

Вульф ответил, что нет.

— Попробуйте при случае. Кстати, не соблаговолите ли ответить на один вопрос? Зачем какой-то из этих женщин было травить мою тетю? Ради чего?

— По мнению мистера Луэнта, затем, что она была в близких отношениях с вашим дядей и хотела выйти за него замуж. Где есть поступок, всегда найдется место для мотива. Иными словами…

— Как вы смеете! — взвизгнула миссис О'Ши. Она опять сидела в своем кресле.

— Нет, мадам, пока я еще ничего не смею. Я только пытаюсь выяснить, есть ли для этого причина. Продолжайте, мистер Тейер.

Тейер пожал плечами.

— В какой-то момент я бросил играть и улегся спать. Утром мне сказали, что тетя умерла. Как мне описывали, ее кончина была ужасной.

— Кто описывал?

— Мисс Марси и немного миссис О'Ши.

Взгляд Вульфа переместился.

— Значит, мисс Марси, это происходило на ваших глазах?

— Да, — ответила она. Воркованья как не бывало. — И утверждать, будто одна из нас отравила ее, — просто мерзость.

— Согласен с вами. Но как же все-таки это произошло?

— Я спала в комнате этажом выше, а миссис Хак — в соседней. Она пришла и разбудила меня: ее мучили страшные боли, но беспокоить мужа она не хотела. Было уже за полночь. Я уложила ее обратно в постель, позвонила доктору и позвала миссис О'Ши, но до прихода врача мы мало чем могли ей помочь. Встал вопрос, говорить ли мистеру Хаку, ведь его кресло не пролезало в дверь, и он бы даже не смог войти в комнату, где она лежала, но сказать, конечно, пришлось. Миссис Хак умерла около восьми часов утра.

Вульф повернул голову к Хаку.

— Естественно, было какое-то расследование? Все-таки смерть при таких обстоятельствах…

— Конечно, — коротко ответил Хак.

— Вскрытие проводилось?

— Да. Экспертиза установила наличие в организме птомаина.

— Удалось ли выявить источник яда?

— Только косвенно. — Щека Хака дернулась. Ему было нелегко контролировать себя. — Перед ужином подали богатый набор закусок, в том числе что-то вроде маринованных артишоков, которые моя жена очень любила. Никто другой к ним не притрагивался. Очевидно, она все съела одна, потому что на тарелочке, где лежали артишоки, ничего не осталось. Поскольку больше никто не заболел, возникло предположение, что обнаруженный в организме Верил птомаин содержался в них.

Вульф хмыкнул:

— Я не специалист по птомаинам, но сегодня вечером кое-что на эту тему почитал. Известно ли вам, сколь маловероятным считается присутствие в пище настоящего алкалоида?

— Нет, и я не понимаю, что вы этим хотите сказать.

— Кстати, разве птомаин не алкалоид? — спросила Дороти Рифф.

— Алкалоид, — согласился Вульф. — Но трупный. Впрочем, даже такой случай был зарегистрирован. В день смерти миссис Хак вы находились здесь, мисс Рифф?

— Да, я присутствовала на торжестве и ушла около одиннадцати часов.

— Вы знали, что она любила маринованные артишоки?