Глава 17

Кеннет Мир тоже пришел раньше. В дверь позвонили, я подошел и увидел у тротуара его машину, темно-зеленый «ягуар». Мир держал под мышкой довольно громоздкий портфель коричневой кожи, но когда я поинтересовался, не желает ли он оставить портфель на скамейке в прихожей, он ответил отказом и пронес портфель в кабинет. Я говорил раньше, что, увидев его впервые, сразу подумал, что этот человек преждевременно устал. И сейчас, наблюдая, как он сидит в красном кожаном кресле и моргает, глядя на Вулфа, я решил, что его длинный заостренный нос напоминает восклицательный знак, у которого внизу вместо точки поставлен дефис.

Кеннет Мир держал портфель на коленях.

— Я просто возмущен! — негодующе заговорил он. — Почему вы не могли пригласить меня прийти вчера вечером? Почему именно сегодня?

Вулф кивнул.

— Я должен принести вам свои извинения, мистер Мир. Вот они. Я рассчитывал, что успею получить определенную информацию, касающуюся того самого дела, что я собираюсь обсудить с вами, но не успел. Однако, поскольку вы здесь, мы можем обсудить кое-что другое. Кровь на ваших руках. Через неделю после взрыва бомбы вы впали в депрессию, настолько сильную, что она привела вас сначала в клинику, а потом и ко мне. Уже потом, когда я приступил к расследованию, ваши окровавленные руки заинтересовали меня впрямую. Я рассматривал несколько гипотез: вы сами подложили бомбу и не выдержали груза ответственности. Или вы просто знали или подозревали, кто это сделал, и совесть не давала вам покоя; воображаемые окровавленные руки настойчиво требовали от вас: пожалуйста, избавьте нас от греха. Или само событие слишком потрясло вас — при виде случившегося и крови на своих руках вы испытали настоящий шок. Все эти гипотезы имеют под собой основания, но мы с мистером Гудвином даже не обсуждали их; мы редко тратим время на обсуждение догадок.

— Мне это нравится — пожалуйста, избавьте от греха, — задумчиво произнес Мир. — Очень красиво сказано.

— Я тоже так считаю. Думаю, что и мистер Гудвин разделит это мнение. Однажды он выразился, что я езжу на словах без седла. Но вся беда в том, что прошли три недели, а догадки так и остались догадками. Не угодно ли что-нибудь прокомментировать?

— Нет.

— Совсем. Ничего?

— Нет.

— А ваша депрессия не прошла? Или вы по-прежнему просыпаетесь среди ночи, чтобы вымыть руки?

— Нет.

— Значит, случилось или было сказано нечто такое, что избавило вас от депрессии или облегчило ее? Что? Вы это знаете?

— Нет.

Вулф покачал головой.

— Так не пойдет. Сегодня утром я резко поговорил с мисс Лугос; я сказал, что, по моему мнению, она лжет. О вас я сейчас думаю то же самое. Я не сказал еще кое о чем, что имеет к вам отношение, но теперь скажу. Почему вы сказали одному человеку, что расследование должно сосредоточиться на Хелен Лугос?

Мир не нахмурился, не вздрогнул и даже ухом не повел. Он просто сказал:

— Я этого не говорил.

Вулф повернул голову.

— Арчи?

— Вы сказали это, — напомнил я Миру, — Питу Дамиано. День точно не назову, но вскоре после случившегося. Примерно месяц назад.

— Ах, ему! Он ухмыльнулся или ему показалось, что он ухмыляется. — Пит соврет — не дорого возьмет.

— Это глупо, — сказал Вулф. — Вы знали, что рано или поздно эти слова могут припомнить, и должны были подготовить приемлемый ответ заранее. Голословное отрицание вам не поможет. Я сейчас задам вам тот же самый вопрос, который утром задал Хелен Лугос, причем теми же самыми словами: в понедельник девятнадцатого мая, днем, сразу после обеда, вы находились в комнате мисс Лугос. Наедине с ней. О чем вы разговаривали? О чем шла речь?

На этот раз он уже нахмурился.

— Вы задали ей этот вопрос? И что она ответила?

— А что вы ответили?

— Ничего. Я просто не помню.

— Пф! Я задал вам семь вопросов и услышал в ответ одни «нет». Я перед вами извинился; теперь я приношу извинения самому себе. В другой раз, мистер Мир. Мистер Гудвин проводит вас.

Я встал, но приостановился, потому что мне показалось, что Мир хочет что-то сказать. Его губы дважды размыкались, но оба раза он промолчал. Он посмотрел на меня, увидел безучастную физиономию, заткнул под мышку портфель и поплелся к двери. Я вышел следом.

Вернувшись в кабинет, я спросил:

— Нам нужно обсудить догадки?

Вулф пробурчал:

— Ты бы вполне мог уехать еще до обеда. Извиниться перед тобой?

— Нет, благодарю. Номер телефона, как всегда, у вас на столе.

Я вышел в прихожую, прихватил дорожную сумку, прогулялся пешком до гаража, сел в «герон» и покатил к Вест-Сайдскому шоссе. Лили Роуэн ждала меня на своей вест-честерской поляне. Так уж она почему-то окрестила свою виллу — поляна.

Глава 18

В понедельник утром Эймори Браунинг сделал то, чего не делал прежде никогда. Он протопал по всем трем комнатам оранжереи до самого питомника, не заметив по пути ни одной орхидеи. Я его не видел, поскольку он шел за моей спиной, но уверен, что прав. Трудно в это поверить, ведь вокруг пылали ослепительные, дразняще-яркие цветы немыслимой красоты, не заметить которые мог только слепой. Впрочем, в каком-то смысле он и был слеп.

Было двадцать минут одиннадцатого и я только успел вернуться после похода в банк, где я депонировал полученный от вдовы чек, когда задребезжал дверной звонок; на крыльце стоял будущий президент КВС. Едва я успел открыть дверь, как он протопал в прихожую и, не останавливаясь, промаршировал в кабинет. Когда я, заперев дверь, вошел следом за ним, Браунинг стоял перед столом Вулфа.

— Где он? — требовательно спросил он.

— Там, где бывает всегда в этот час. В оранжерее. В одиннадцать он спустится. Вы можете подождать здесь. Если нужно, то я к вашим услугам.

— Вызовите его сюда. Немедленно.

Голос командирский, хотя по внешности этого не скажешь. Раньше я определил, что брюшко у него появилось лет пять назад, но сейчас, глядя на его одутловатую и обрюзгшую физиономию, я дал его пузу лет десять.

— Это невозможно, — сказал я. — Для него правило превыше всего. Он наполовину мул. По меньшей мере, помесь дикого онагра с самым упрямым ослом. Если дело у вас и вправду неотложное, то я могу ему позвонить по телефону.

— Вызовите его.

— Попытаюсь.

Я прогарцевал на кухню, сел за маленький столик, за которым обычно завтракаю, подтянул к себе внутренний телефонный аппарат и нажал кнопку «О».

Пару минут спустя, что близко к норме, в ухо ворвался знакомый голос:

—Да?

— Я, из кухни. Эймори Браунинг ждет в кабинете. Как-то раз в детстве меня пугали картинкой с изображением дракона, извергающего пламя. Так вот, я его узнал — это Браунинг. Он приказал, чтобы я вас немедленно вызвал. Я сказал, что вы можете поговорить по телефону.

Молчание растянулось секунд на восемь. Потом:

— Приведи его.

— О'кей, но запаситесь чем-нибудь тяжелым.

Лифт выдерживает вес в шестьсот фунтов, но я решил, что Браунингу не помешает немного поостыть, и увлек его к лестнице. Однако вице-президент взлетел по ступенькам с легкостью серны и даже ни разу не остановился половить легкими кислород. И наверху не задыхался. Как я говорил, по оранжерее он топал за мной, но перед питомником я остановился и пропустил его вперед. Вулф, облаченный в канареечно-желтый рабочий халат с длинными рукавами, высился возле скамейки и ковырялся в брикетах спрессованного древовидного папоротника. Покосившись в нашу сторону, он сказал:

— Вы не любите, когда вас отрывают от работы. Я тоже не выношу этого.

Браунинг остановился, рассставив ноги.

— Вы дешевый, чванливый хам!

— Не «дешевый». Такого упрека я не заслужил. Что вы хотите?

— Ничего. Как вы смели обвинить мою секретаршу во лжи! Вызвать ее к себе в субботу утром только для того, чтобы тешить свое дурацкое самолюбие и оскорблять человека. Я пришел сказать вам, чтобы вы передали миссис Оделл: отныне помощи от КВС не ждите. Если ей захочется узнать, в чем дело, пусть перезвонит мне. Вы все поняли?

— Да, разумеется. Вы только для этого и пришли? Чтобы сказать мне это?

— Да!

— Очень хорошо, я все слышал.

Вулф повернулся к нему спиной и занялся папоротниками.

Браунинг остолбенел. Конечно, сказав «вы все поняли?», ему следовало самому повернуться и двинуться к двери, теперь же достойный уход со сцены был уже испорчен. Ему оставалось просто уйти, что будущий президент, к моему облегчению, и сделал, а я последовал за ним. И он снова не увидел ни одной орхидеи! Я предположил было, что, спускаясь по лестнице, Браунинг придумает какую-нибудь уничтожающую прощальную реплику и испепелит ею меня, но он был, видимо, слишком взбешен, чтобы думать над такой ерундой. И даже когда я распахнул перед ним дверь, он просто вышел, так и не сказав ни слова.

Вернувшись в кабинет, я сел и спросил себя, какого черта так поспешил депонировать чек.

Еще три минуты спустя в дверь позвонили, я уныло поплелся в прихожую и — о чудо! — на пороге стоял Сол Пензер.

Случаются в жизни мгновения, ради которых стоит жить. Это было одно из них. При виде Сола я мигом воспрял духом. Не случись ничего важного, он бы просто позвонил по телефону. Возникни необходимость проконсультироваться с Вулфом, он бы пришел к одиннадцати. А явись он с дурными новостями, то изобразил бы на лице скорбь еще на пороге. Итак, Сол принес хорошие новости. Я готов был расцеловать его! Распахнув дверь во всю ширь, я проорал:

— Привет, дружище! Как я рад тебя видеть! Хорошие вести?

— А разве по мне не видно? — в свою очередь спросил Сол, заходя в прихожую. — Мне кажется, что вполне приемлемые.

Я радостно хлопнул дверью и кинул взгляд на ручные часы. Десять сорок семь.

— Не хочу томиться еще тринадцать минут. Ты, видимо, тоже, раз пришел так рано. Потопали наверх.

Мы взлетели на крышу, потратив времени ровно в два раза меньше, чем совсем недавно, когда я сопровождал в оранжерею Браунинга. Не могу сказать, что мы тоже не обращали внимания на орхидеи, но останавливаться и восхищаться ими не стали. Вулф, все еще, в канареечном халате, стоял возле умывальника и отмывал руки, а Теодор ждал рядом, держа наготове бумажное полотенце. Теодор возится с ним, как наседка с цыплятами, — именно поэтому он не относится к числу моих излюбленных братьев по разуму.

Вулф, повернувшись и увидев Сола, сообразил, в чем дело, так же быстро, как и я.

— Вот как? — произнес он, позабыв про капающую с рук воду. — Ну что?

— Да, сэр, — сказал Сол. — Изредка мне удается сделать хоть что-то так, как надо, и это доставляет огромное удовольствие. Можно было, конечно, немного подождать, но мы так давно не добывали ничего стоящего, что я решил порадовать вас пораньше. Сестра-близнец Денниса Коупса, Диана, доводится законной женой лейтенанту Дж. М. Роуклиффу. У них двое детей, мальчик и девочка. Деннис и Диана видятся довольно часто — близнецы есть близнецы.

Вулф взял у Теодора полотенце, пошлепал себя по рукам, выкинул его в ведро, взял еще одно, вытерся, бросил в ведро, но на этот раз промахнулся. Потом сложил вместе ладони и стал выводить ими круги в воздухе.

— А мистер Роуклифф и мистер Коупс ладят друг с другом?

— Нет. Встречаются они редко. И были бы рады, если бы и этих встреч удавалось бы избегать.

— А какие отношения у мистера Роуклиффа с супругой?

— Три человека сказали, что они живут счастливо. Я понимаю, трудно поверить, что кто-то может выносить Роуклиффа, но дома он, по-видимому, ведет себя иначе, чем на службе.

— Кто-нибудь что-либо заподозрил?

— Нет.

В этом весь Сол. Не «надеюсь, что нет» или «не думаю», а простое и уверенное «нет».

— Более, чем приемлемо. — Вулф снял халат, повесил на стенной крючок, снял с вешалки жилет и пиджак и облачился в них. Потом кинул взгляд на часы, стоявшие на скамье: без двух одиннадцать. — Мне нужно сказать пару слов Теодору, а по пути вниз я подумаю. Арчи, положи в холодильник бутылку шампанского. Сол, ты нам понадобишься.

Мы с Солом пустились в обратный путь.

Не успели мы зайти в кабинет, как в дверь позвонили. Это оказался Фред. Прямо с порога он выпалил:

— Он еще не спустился?

Я ответил, что уже спускается, на что Фред проорал:

— Я просто лопну, если меня вынудят молчать еще хоть пару секунд! Родная сестра-двойняшка Коупса замужем за этим сукиным сыном Роуклиффом!

Что ж, бывает и такое. За девятнадцать дней все трое, вместе взятые, не добыли ровным счетом ничего, а тут заявляются двое, почти одновременно, и каждый приносит такой лакомый кусочек. Сол, который вышел на звонок в прихожую и услышал слова Фреда, сказал:

— Похоже, нам понадобятся две бутылки шампанского.

И прошагал на кухню.

Я объяснял Фреду, что Сол обскакал его на целых шестнадцать минут, когда прогромыхал лифт и вышел Ниро Вулф. Увидев выражение лица Фреда, он мигом смекнул, в чем дело, так что я мог бы даже ничего не говорить, но я не удержался, и сказал. Вулф прошагал в кабинет, мы вошли следом, и Сол с Фредом уселись в желтые кресла.

Вулф тоже принял сидячее положение и сказал:

— Вызови мистера Кремера.

Он любил брать противника тепленьким, а мы соскучились без дела.

— В случае если его нет, позвать Роуклиффа?

— Нет. Только мистера Кремера.

Я набрал номер манхэттенской уголовки, попал на коммутатор, затем меня соединили со знакомым только по фамилии сержантом Моллоем и лишь после этого трубку взял инспектор Кремер. Я кивнул Вулфу, который потянулся к своему аппарату. Я слушал.

— Доброе утро, — поздоровался Вулф.

— А оно доброе? — спросил Кремер.

— Мне кажется, да. У меня затруднение. Мне нужно срочно обсудить один вопрос с лейтенантом Роуклиффом, но лучше сделать это в вашем присутствии. Это связано с гибелью Питера Оделла. Вы можете прийти прямо сейчас?

— Нет. Я подзову Роуклиффа к другому аппарату.

— Так не пойдет. У меня есть магнитофонная запись, которую вы должны прослушать вместе.

— Что за запись? — быстро спросил Кремер.

— Поймете, когда услышите. Вам она не понравится, но, может быть, кое-чему научит. Меня, во всяком случае, научила.

— Я не могу… подождите. Может, смогу. Не кладите трубку.

Мы ждали минуты две, потом послышался голос Кремера:

— Вам непременно нужен именно Роуклифф?

— Да. Это необходимое условие.

— Вот уж никогда не ожидал, что вам захочется увидеть Роуклиффа. Мы выедем через десять минут.

Звяк.

Мы повесили трубки. Я спросил Вулфа:

— Запись Коупса?

Он кивнул, и я вынул из сейфа ключ от шкафа, в котором мы храним такие вещи, которые лучше было бы хранить в сейфе, будь в нем более просторно. Вулф принялся расспрашивать Сола и Фреда, задавая им вопросы, которые лично я предпочел задавать до того, как звонить Кремеру, но никаких осложнений не последовало. Фред не узнал ничего, кроме самого факта, что сестра Коупса была женой Роуклиффа. Сол, понимая, что нам нужно знать как можно больше, начал было копать вглубь, но саму Диану он не видел и поговорил только с ее соседями: с женщиной, которая раз в неделю приходила убирать квартиру Роуклиффа, и с двумя знакомыми самого Роуклиффа. Впрочем, одно затруднение все же возникло — Вулф уже откупорил бутылку пива, когда вспомнил про шампанское. Он вызвал для консультации Фрица, они пришли к заключению, что будет интересно приготовить угря в выдохшемся пиве; Фриц добавил, что знает, где добыть угря. Вулф сказал, что Сол с Фредом будут обедать с нами и что желательно подать обед пораньше — к часу дня.

Лейтенант Роуклифф на дух не переносит всех частных сыщиков, но особый зуб у него, конечно, на меня: он свято убежден, что без меня в мире сразу станет гораздо чище и спокойнее. Раскипятившись, он начинает заикаться, а мне это, похоже, передается, потому что, видя, что он уже завелся, заикаться вдруг начинаю и я, особенно со слов, которые начинаются на «д» и «т». Вулф прекрасно это знает, поэтому, когда без четверти двенадцать прозвенел дверной звонок, он отправил отпирать Сола, справедливо опасаясь, что я встречу дорогих гостей словами «дд-дд-д-доброе утро».

Я чинно сидел за своим столом. Фред расположился в одном из трех желтых кресел, расставленных полукругом напротив стола Вулфа. Кремер, как всегда, протопал прямиком к красному кожаному креслу, а Роуклифф сел в ближайшее к нему желтое.

— Только не тяните кота за хвост, — буркнул Кремер, усаживаясь. — Роуклиффа ждут в участке. Что там у вас за запись?

— Мне придется сделать маленькое вступление, — сказал Вулф. — Вам, должно быть, знакомо имя Деннис Коупс?

— Да, я его слышал. Один из кавээсовской своры.

— Я его знаю, — подтвердил Роуклифф. — Он метит на место Мира.

Вулф кивнул.

— Да, такие слухи ходят. Насколько вам известно, объявление миссис Оделл появилось в прошлый вторник, шесть дней назад. В четверг вечером к нам пришел мистер Коупс и заявил, что готов предоставить нам кое-какие сведения на условиях, указанных в объявлении. Так он и сделал. Весь разговор мы записали, и сейчас вы его услышите. Арчи?

Мне оставалось только дотянуться до угла стола и повернуть один рычажок. Магнитофон — прелестнейшая игрушка — обошелся нам в девятьсот двадцать два доллара пятьдесят центов. Мы знали, что запись получилась качественная, потому что прослушивали ее уже трижды.

Послышался голос Коупса:

«— Хорошее вам состряпали объявление. „Любой человек, который свяжется с Ниро Вулфом или с его помощником по поводу этого объявления, автоматически соглашается на данные условия“. Ну, трюкачи! Какое агентство?

— Что вы имеете в виду?

— Кто написал это?

— Мистер Гудвин».

Разумеется, я следил за их физиономиями. За первые несколько минут они пару раз переглянулись, но потом почти не отрываясь смотрели на Вулфа. Затем Кремер стиснул зубы, и его красная рожа побагровела больше обычного, а Роуклифф начал то и дело облизывать губы. Некоторые говорят, что Роуклифф красавчик, и я сам признаю, что шесть футов его плоти распределены довольно неплохо, но вот лицо его напоминает мне морду верблюда с приклеенной ухмылкой. Сделайте, конечно, скидку на то, что я его не перевариваю.

Пленка заканчивалась.

Вулф сказал:

«Возможно, вам и придется. Я не могу сказать вам, как поступлю дальше, мистер Коупс, потому что еще и сам не знаю. Если вы мне понадобитесь, то я знаю, как вас найти».

Я щелкнул выключателем.

— Ах, дьявольщина! — процедил Кремер. Он был настолько взбешен, что голос звучал тише обычного. — Четыре дня назад. Целых четыре дня! И вы еще велели, чтобы он никому ничего не говорил. И после этого вы смеете вызнать нас… Черт побери, да я вас…

— Пф! — фыркнул Вулф. — Вы же не идиот, да и меня таковым, кажется, не считаете. Если бы я поверил, что он говорит правду, то я, возможно, известил бы вас в ту же минуту, но уж, безусловно, не просил бы его держать язык на привязи. Однако у меня имелись веские основания подозревать, что он солгал. Как мог Кеннет Мир узнать о том, что Оделл собирается подсыпать в виски ЛСД? Не знаю, сколько усилий вы предприняли, чтобы выяснить, кому об этом было известно, но зато я знаю, чего это стоило нам. Мне кажется сомнительным, чтобы Мир мог об этом узнать. Но в таком случае возникает вопрос: а откуда мог Коупс прознать об этом? Ведь это должно было держаться в строжайшем секрете — ни вы, ни окружной прокурор не предавали этот факт огласке. И я решил выяснить это сам. В случае, если бы нам удалось выяснить источник разглашения, я собирался немедленно поставить вас в известность. И вот в пятницу утром мы собрались здесь впятером, мистер Пензер, мистер Даркин и мистер Кэтер получили указания и приступили…

— Три дня вы скрывали такую информацию. Три дня и три ночи! — прогромыхал Кремер. — Теперь вам конец, Вулф.

— Нам помешал уик-энд. Впрочем, в любом случае я бы держал это в тайне до тех пор, пока сохранялась бы надежда найти источник утечки информации. Три недели или три месяца. К счастью, умелые действия мистера Пензера…. и мистера Даркина заставили нас ждать всего три дня. Мистер Пензер принес нам эти сведения лишь час назад, и я незамедлительно позвонил вам. Коупс солгал. Я выяснил, как он узнал про ЛСД.

Вулф посмотрел на Роуклиффа и снова перевел взгляд на Кремера.

— Я бы мог сделать это несколькими способами, но решил воспользоваться самым быстрым и самым действенным. Как вам известно, друг мистера Гудвина, мистер Коэн, занимает весьма важный пост и пользуется высочайшим авторитетом в «Газетт». — Он повернулся ко мне: — Арчи, твой блокнот.

Даже не подозревая, куда он клонит, я вооружился блокнотом с ручкой и выжидательно закинул ногу на ногу.

— Набросок статьи для завтрашнего номера «Газетт». «В интервью, запятая, данном вчера днем, запятая, частный сыщик Ниро Вулф заявил, запятая, что Деннис Коупс, запятая, служащий компании КВС, запятая, попытался путем обмана завладеть шестьюдесятью пятью тысячами долларов, запятая, предложенных миссис Оделл в недавнем объявлении в качестве вознаграждения. Точка.» — Нет, вместо «обмана» напиши «мошенничества». Абзац.

«По словам мистера Вулфа, запятая, Деннис Коупс пришел в его контору вечером в четверг и заявил, запятая, что владеет информацией, запятая, которая может пролить свет на тайну взрыва бомбы двадцатого мая, запятая, в результате которого погиб Питер Оделл. Точка. Этот факт был известен полиции, запятая, но держался в строжайшем секрете. Точка. Объяснив, запятая, каким образом завладел этой информацией, запятая, мистер Коупс недвусмысленно дал понять, запятая, кто из сотрудников КВС подложил эту бомбу. Точка». Абзац.

Мистер Вулф сказал, двоеточие, кавычки открываются: «У меня были основания полагать, запятая, что мистер Коупс солгал. Точка. Сегодня утром мне удалось выяснить, запятая, что именно так оно и было. Точка. У мистера Коупса есть сестра-близнец, запятая, которая находится замужем за лейтенантом полиции Дж. М. Роуклиффом. Точка. Я думаю, запятая, а вернее, запятая, даже знаю, запятая, что мистер Роуклифф…

— Ах вы, чертов… — Роуклифф сорвался с кресла и кинулся на Вулфа.

— Сядь! — рявкнул Кремер.

— Позвольте мне закончить, — предложил Вулф.

— Это я с вами закончу! — запальчиво выкрикнул Роуклифф. — Вы…

— Заткнись! — заорал Кремер. — Сядь и замолчи, черт бы тебя побрал! Он обратился к Вулфу:

—Вы прекрасно знаете, что не посмеете этого сделать. Мы из вас кишки вытрясем. С вами будет покончено.

— Сомневаюсь, — произнес Вулф. — Мы привлечем внимание общественности. Я стану центром всеобщего притяжения. Да и средства моей клиентки весьма и весьма значительны. Окажись на месте мистера Роуклиффа кто-либо другой, я бы повел себя иначе. Например, мистера Стеббинса я бы просто попросил прийти сюда и честно признаться, проболтался ли он своей благоверной про ЛСД или нет. И все. Ни ему, ни мне не было бы даже необходимости ставить вас в известность. Но с мистером Роуклиффом подобный номер не прошел бы. Или нет? Вы его знаете. Вы знаете, как он ко мне относится.

— Но вы могли пригласить меня. И обсудить это со мной.

— Разумеется. Так я и поступил. Мы с вами как раз это и обсуждаем.

— Чушь собачья! Вы обсуждаете через задницу! «В интервью, данном вчера днем, частный сыщик Ниро Вулф»! Бред! Ладно, я поговорю с Роуклиффом и дам вам знать. Позже. Скорее всего — сегодня.

— Нет. — Голос Вулфа прозвучал резко и категорично. — Так не пойдет. Дело не терпит отлагательства. Если вы уйдете, то десять минут спустя мистер Гудвин отвезет эту статью в «Газетт». Возможно, ее даже успеют включить в сегодняшний вечерний выпуск. И, конечно, репортеры будут пытаться получить интервью у мистера и миссис Роуклифф — и у вас, наверное. Можете расценивать мои слова как попытку оказать давление, но я даже не стану извиняться; меня оправдывает тот факт, что мы имеем дело с мистером Роуклиффом. Собственно говоря, мне нужно совсем немного. Мне нужно лишь подписанное им заявление о том, что он рассказал своей жене про ЛСД, обнаруженный в кармане Питера Оделла. Этого мне достаточно. Вулф повернулся к Роуклиффу:

— Возможно, вы знаете, а возможно, и нет, что у нас с мистером Кремером есть соглашение, которое, как он знает, я соблюдаю. Ни один из разговоров, которые ведутся в этом кабинете в его присутствии, не записывается на магнитофон без его согласия. Так что этот разговор не записывается.

— Чертов орангутан! — выругался Роуклифф.

— Ты слышал, что я просил тебя заткнуться? — прикрикнул Кремер.

Ответа не последовало.

— Скажи: «Да, сэр», — настаивал Кремер. Роуклифф снова облизнул губы.

— Да, сэр.

— Ты — хороший полицейский, — сказал Кремер. — Я знаю твои сильные стороны и твои слабости. Я даже в некоторой степени разделяю твое отношение к Вулфу, но лишь в некоторой. Ты бы, конечно, не поверил ему на слово, услышав такое заверение, а вот я верю. Это твой недостаток. Но сейчас важно не то, что думаешь про Вулфа ты, а то, чего он хочет от тебя. Нам с тобой потом предстоит разговор наедине, но если ты и в самом деде сказал жене про ЛСД, — а ты можешь быть уверен, что я это узнаю, — тебе лучше признаться прямо здесь и не сходя с места. Вулфу можешь не говорить, скажи мне. Это правда?

— Черт возьми, инспектор, я не позволю…

— Это правда? — проревел Кремер.

— Да. Но я не позволю…

— Заткнись. — Кремер обратился к Вулфу: — Вы своего добились, черт вас побери!

— Согласен, — сказал Вулф. — Спасибо, что пришли.

— Идите в задницу со своей благодарностью. — Кремер встал и метнул злобный взгляд на Роуклиффа. — И ты пошел. Шагом марш!

Это был приказ, и Роуклифф повиновался. Любому другому на его месте я бы посочувствовал. Я прекрасно знал, что его ожидало, как, впрочем, и он сам. Сол проследовал за ними в прихожую. Он их впустил, он их и проводит.

Когда Сол вернулся, Вулф сказал мне:

— Соедини меня с мистером Браунингом.

Он явно спешил компенсировать попусту потраченное время. Я набрал знакомый номер и сказал, что хочу поговорить с секретарем мистера Браунинга. Когда спрашиваешь секретаря, тебя редко просят представиться, поэтому уже минуту спустя она ответила.

— Приемная мистера Браунинга.

— Мисс Лугос, пожалуйста.

— Я слушаю.

— Говорит Арчи Гудвин. Мистер Вулф хотел бы поговорить с мистером Браунингом.

— Ниро Вулф?

— Да.

— О чем?

— Не знаю. Видимо, о чем-то важном, поскольку всего два часа назад мистер Браунинг обозвал его дешевым хамом.

— Понимаю. Не вешайте трубку.

Ясное дело — либо она скажет, что мистер Браунинг занят, либо попросит, чтобы я соединил ее с Вулфом. Однако я ошибся. Пару минут спустя я услышал голос Браунинга:

— Что вам нужно?

Мне не пришлось выдумывать ответ, потому что ответил сам Вулф:

— Мистер Браунинг?

— Да.

— Ниро Вулф. Только что я имел обстоятельную беседу с инспектором Кремером из полиции. Он покинул мой кабинет пять минут назад. Сегодня днем, не позднее четырех часов, я собираюсь сказать ему, кто подложил бомбу в ваш ящик, но мне кажется уместным и желательным сначала сказать это вам. Заодно я объяснил бы вам, почему сказал, что мисс Лугос солгала. Вы сможете прийти вместе с ней в половине третьего?

Молчание, затянувшееся на добрую минуту. Потом:

— А я вот думаю, что лжете вы.

— Нет. Чтобы через три часа мою ложь разоблачили? Нет.

— Вы знаете, кто это сделал? Вы уже знаете?

— Да.

Молчание, более короткое.

— Я вам перезвоню.

Он положил трубку. Конечно, это означало «да». Вряд ли он позвонит Кремеру, а если и позвонит, что это ему даст? Я посмотрел на Вулфа. Порой можно определить, какая у него на руках карта, по тому, как он держит голову, или по линии рта. Но на сей раз я судить не мог. Никаких признаков. Я спросил:

— Нам выйти из комнаты, когда вы им скажете? Нам тоже любопытно. Мы ведь тоже люди.

— Узнаете. — Он кинул взгляд на стенные часы. Стрелки показывали двенадцать двадцать пять. — Прямо сейчас. Сол, попроси Фрица принести шампанское.

Сол поспешил на кухню, а в дверь позвонили. Я пошел открывать. На сей раз за дверью стоял Орри Кэтер. Я впустил его и сказал:

— Приветик. Давай выкладывай все, что узнал про мужа сестры-двойняшки Денниса Коупса.

— Чего? — Он вошел в прихожую. — Какого мужа? Я и не знал, что у Коупса есть сестра. Меня только что вышвырнули из здания КВС.

— Еще бы! Они знали, что ты любишь шампанское. Проходи.

Вот так случилось, что Орри поспел к самому интересному.

Глава 19

Вице-президент с секретаршей пришли ровно в половине третьего. Секунда в секунду.

Наши желудки были переполнены. Мы опустошили три бутылки отборного шампанского «Дом Периньон», печеные булочки с куриными кнелями (понемногу, из-за нежданных гостей), омлет с крабьим филе (дополнительное лакомство), салат с грибами и сельдереем и четыре сорта сыра.