Рекс Стаут
      Под Андами
      (= Авантюристка)
      перевод Д.А. Благов
      Глава 1
      ВОЗЛЮБЛЕННАЯ КОРОЛЯ
      Обстановка была мне немного знакома. В пятидесятых, движимый духом приключений или приступом тоски, которая временами овладевает мною, я несколько раз бывал в безвкусном заведении Мерсера на фешенебельной стороне Пятой авеню. В любом случае мои надежды не оправдывались. При грошовых ставках волноваться не о чем, и, кроме того, мне всегда везло. Но на этот раз у меня была вполне определенная цель, хотя и не особенно важная. Я с довольным видом отдал свою шляпу и пальто стоявшему у дверей служащему.
      Мне навстречу шел Боб Гарфорт. У него был хмурый вид, и, когда он протянул мне руку, она дрожала.
      - Там Гарри. Что за гадкая дыра! - бросил он и пошел дальше.
      Мне оставалось лишь улыбнуться - ходили слухи, что Гарфорт за месяц просадил у Мерсера четверть миллиона, - и я вошел внутрь.
      Я назвал это заведение безвкусным, иначе о нем сказать было нельзя.
      Коврики, картины и драпировка были подобраны тщательно; но развешаны как попало, и их было слишком много. В громадном зале стояли три кожаных дивана, английский буфет и множество удобных кресел, в углу - стол с пепельницами для курильщиков.
      Каждую из трех рулеток, расположенных вдоль дальней стены, окружали группы мужчин.
      Через дверь налево можно было увидеть столы для покера. За ними сидели игроки - с лицами мрачными или веселыми. Стоял приглушенный гул, непрерывно раздавались монотонные голоса крупье, называвших выигравшие номера, и редкие возгласы посетителей.
      Я прошел к средней рулетке и встал позади всех.
      Шарик покатился по кругу - в напряженной тишине стали вытягиваться шеи, - и, когда, покачавшись туда-сюда, он окончательно остановился в ячейке номер двадцать четыре, где-то впереди раздались смачные ругательства и возгласы разочарования.
      Я поднялся на цыпочки, чтобы заглянуть через плечи стоявших впереди людей, и тут же встретился глазами со своим младшим братом Гарри.
      - Пол! - выпалил он в мою сторону и тут же отвернулся.
      Я протиснулся вперед и встал рядом с ним. Никто не посмел выказать неудовольствие. Что ж, в том, что они не осмелились бросить вызов Полу Ламару, не было ничего удивительного.
      - Мой дорогой мальчик, - сказал я, - мне так не хватало тебя за обедом. Я скучал по тебе, и, хотя моя голова была занята грустными мыслями, они едва ли могут наполнить твой желудок. Ну, еще не наигрался?
      Гарри взглянул на меня. Он был ужасно бледен, глаза налились кровью. Встречаться со мной взглядом он избегал.
      - Ради бога, Пол, оставь меня в покое, - промолвил он почти шепотом. Я проиграл девяносто тысяч.
      Я вздрогнул. Тут немудрено побледнеть! И все же...
      - Ничего страшного, - шепнул я ему. - Но ты глупо выглядишь. Ты сейчас ругался как боцман. Смотри, как дрожит твоя рука! Ты не создан для этого, Гарри; игра заставляет тебя забыть, что ты - джентльмен. Они смеются над тобой. Пойдем отсюда.
      - Но я говорю, что проиграл девяносто тысяч долларов, - повторил этот мальчишка. Глаза у него были как у безумного. - Оставь меня, Пол.
      - Я компенсирую тебе проигрыш.
      - Нет. Оставь меня!
      - Гарри!
      - Я говорю: нет!
      Он крепко сжал губы и угрюмо сверкал на меня глазами, как упрямый ребенок. Было ясно: без скандала не обойдется. Иначе он отсюда не уйдет. Я не знал, что предпринять, и тут над моим ухом раздался голос крупье:
      - Вы мешаете нам, сэр.
      Я взглянул на него так, что он тут же прикусил язык, и обратился к брату, приняв единственно возможное на тот момент решение:
      Так, дай-ка я сяду. Сыграю вместо тебя. Ну, вставай!
      Он замялся, посмотрел на меня, затем нерешительно поднялся, и я занял его место.
      Рулетка меня никогда особенно не интересовала, но что мне еще оставалось делать? Обстоятельства были сильнее меня, хотя вообще-то все эти азартные игры, по моему мнению, не стоили того, чтобы ради них шевелить мозговыми извилинами. Для человека обладающего здравым смыслом ничего противнее быть не может. Но теперь передо мной стояла вполне определенная задача. Если уж я за что-то берусь - хоть кирпичи класть, - то делаю это как следует; и теперь, когда я занял место у стола, мой пульс немного участился.
      Можно ли усилием воли повлиять на движение шарика из слоновой кости?
      Я устремил на него пристальный, как у орла, взгляд, впрочем не особенно напрягаясь. Я играл с уверенностью человека, у которого есть некая безошибочная система, хотя на самом деле действовал наугад. Я делал ставки быстро и четко, как гроссмейстер переставляет пешки или фигуры на доске, стремясь деморализовать противника.
      Мое спокойствие подействовало на крупье. Он стал нервничать и ошибаться. Дважды я исправлял его просчеты, и не прошло часа, как его руки задрожали от волнения.
      И я выиграл.
      Останавливаться на подробностях нет смысла, но в итоге я победил. Игра продолжалась шесть часов и не прерывалась ни на минуту. Я был истощен до предела, но в конце концов поднялся с кресла и вручил брату проигранную им сумму. Вдобавок я еще положил несколько тысяч в свой карман. Меня пытались поздравлять, выражали свое восхищение, но я никого не слушал и повел Гарри к выходу.
      Мы сели в машину. Бедолага шофер нас совсем заждался. Он буквально одеревенел, и я пересадил его на заднее сиденье, а за руль взялся сам.
      Это было сделано отчасти из жалости к водителю, отчасти для того, чтобы оставить Гарри наедине с его мыслями, которые, как я знал, были несколько неспокойными. Он молчал в течение недолгой поездки, и я улыбался про себя в темноте раннего утра, когда слышал, как время от времени прорывается через его сухие губы не поддающийся контролю вздох.
      Из чувства благодарности, возможно.
      Я поднялся впереди него на крыльцо и прошел в коридор старого дома на Пятой авеню, рядом с Десятой улицей. Здесь жил еще наш отец, а до него дед.
      Там, в тусклом свете, я остановился и обернулся, пока Эванс шел из внутренних комнат, протирая заспанные глаза.
      Добрый старый Эванс! И все же в подобной преданности слуги есть свои неудобства.
      - Ну? - сказал Гарри тонким, высоким голосом.
      Нервы мальчика были напряжены до предела, пары моих слов было бы достаточно для взрыва. Поэтому я похлопал его по плечу и отправил спать. Он пошел надувшись, не глядя по сторонам, и его плечи опустились, как у старика. Но я подумал, что ему необходимо хотя бы несколько часов сна.
      "В конце концов, он - Ламар", - сказал я самому себе и велел Эвансу принести в библиотеку вина и сандвичей.
      Ближе к вечеру следующего дня Гарри появился внизу. Он проспал одиннадцать часов. Я сидел в библиотеке, когда услышал его голос из холла:
      - Завтрак! Завтрак на пятерых сразу!
      Я улыбнулся. Остроумие в стиле Гарри.
      Расправившись со своим "завтраком на пятерых", он вошел ко мне с решительным видом. Казалось, он хочет что-то выяснить. Я был не склонен вступать с ним в беседу, на самом деле я весьма редко настроен вести пустые разговоры, разве что с прелестной женщиной или великой грешницей.
      Вы можете сказать, что это одно и то же. Что ж, как вам угодно, я не стану спорить. ,.
      Я только хочу сказать, что передо мной стойла весьма неприятная задачка. И приняться за ее решение было непросто. Ведь мне предстояло исполнять роль старшего брата и главы семейства.
      Для начала Гарри заметил с притворным безразличием:
      - Что ж, теперь я должник вдвойне. Не так ли?
      - Если уж мне суждено быть твоим кредитором - тебе повезло, улыбнулся я.
      - Знаю, знаю... - перебил он меня и замялся.
      Я продолжил:
      - Мой мальчик, в жизни никогда не бывает все хорошо. То одно не ладится, то другое. И мы всегда перед кем-то в долгу. Но сейчас главное то, что ты на Десять лет моложе меня и находишься на моем попечении. К чему пустые разговоры? Я их не люблю. Нам необходимо прийти к соглашению.
      И
      - Ну и?.. - сказал Гарри, закуривая сигарету и садясь на подлокотник кресла.
      - Порой тебе кажется, что я пытаюсь покушаться на твою свободу. Но ты ошибаешься, я всегда ее охранял, и не без успеха. Когда умерли наши отец и мать, тебе было пятнадцать. Сейчас тебе двадцать два, и я ставлю себе в заслугу то, что эти семь лет не оставили никакого, даже незначительного, пятна на имени Ламар.
      - В чем меня можно упрекнуть? - взвился Гарри. - Что я такого сделал?
      - Ничего непоправимого, но ты должен признать, что время от времени я прилагал немалые усилия, чтобы... э-э... направлять тебя на верный путь. Не будем ворошить прошлое, честно говоря, я подозреваю, что у нас по этому поводу одно мнение. И все же ты видишь во мне что-то вроде препятствия, думаешь, что я стесняю тебя, считаешь, что обращаться с тобой как с ребенком не следует. Но и мне самому это порядком поднадоело. Присматривать за тобой становится для меня все более утомительным. Если я сковываю тебя, то ты мешаешь мне не меньше. Короче, тебе уже двадцать два года, опека тебя раздражает, ты считаешь себя вполне способным справляться с собственными делами. Хорошо - я не возражаю.
      Гарри уставился на меня.
      - Ты хочешь сказать... - начал он.
      - Точно.
      - Но, Пол...
      - Не будем больше об этом. Мною движут чисто эгоистические мотивы.
      Но ему хотелось поговорить, и я не стал этому препятствовать. Мы провели в беседе два часа, порой сбиваясь на сантименты. Но в целом Гарри говорил дело, и это стало для меня откровением.
      Брат заметно повзрослел, и я впервые почувствовал, что он может обойтись без няньки.
      По крайней мере, с этого дня ему была предоставлена свобода действий. Теперь оставалось подождать и посмотреть, не запутается ли он во всех этих передрягах.
      Когда разговор закончился, наше взаимопонимание было более полным, чем когда-либо прежде, и мы расстались весьма довольные друг другом.
      Спустя три дня я отплыл в Европу, оставив Гарри в Нью-Йорке. Это был мой первый за восемнадцать месяцев вояж через океан, и мне хотелось доставить себе удовольствие. Я провел неделю в Лондоне и Мюнхене.
      Затем я почувствовал отвращение к проделкам некоторых моих соотечественников, с которыми имел несчастье быть знакомым, и устремил свой взор южнее, на Мадрид.
      Там у меня была подруга.
      Не красавица, но женщина в высшей степени достойная, не свободная, но свободомыслящая, с характером и сердцем. Она была замечательна во многом и питала ко мне нежные чувства. За несколько лет до этого я, словно Альберт Саварон, был сильно привязан к Франческе Колонне, и только моя органическая неприязнь к длительному рабству помешала нашему окончательному сближению.
      Именно от нее я впервые услышал имя Дезире Ле Мир.
      Произошло это ближе к вечеру на модной аллее, длинной, широкой, тенистой и относительно прохладной. Именно здесь мы совершали наш ежедневный моцион в каретах; что-нибудь более энергичное приводило испанских леди в ужас.
      Раздался возглас, затем все разом смолкли, наступила тишина; все кареты остановились, сидевшие в них обнажили головы, поскольку проезжали члены королевской семьи.
      Их экипаж, изумительная, хотя и громоздкая конструкция, прокатил медленно и тяжело. На заднем сиденье расположились принцесса и ее маленький английский кузен, а напротив них сидел наследный принц собственной персоной.
      Рядом с ним был молодой человек лет двадцати пяти, с бледным лицом, безвольным подбородком и стеклянными, бессмысленными глазами. Я обратился к моей спутнице и тихо поинтересовался, кто он. Она ответила шепотом. Удивленный услышанным, я спросил ее:
      - Но почему он в Мадриде?
      - О, об этом вы должны спросить Дезире, - сказала моя подруга, улыбаясь.
      - А кто такая Дезире?
      - Что! Вы не знаете Дезире? Невероятно! - воскликнула она.
      - Моя дорогая, - сказал я, - вы должны помнить, что последние полтора года я был заживо похоронен в стране свинины и золота. Там никто - от поэтов, до судей - ничем не интересуется. Я совершенно отстал от жизни.
      - Вам не пришлось бы оставаться в неведении и дальше, - сказала она, поскольку Дезире скоро едет в Америку. Кто она? Это никому не известно. Чем занимается? Для некоторых мужчин она - все, и для всех без исключения что-то значимое. Она - куртизанка среди королев и королева среди куртизанок.
      Она прекрасно танцует, сердце ее открыто для любви.
      Полагаю, что она иногда ест и спит. Последние два года она очаровывала его. - Моя спутница указала в конец аллеи, туда, где скрылся королевский экипаж. - И он дал ей все. Именно для нее герцог Беллармин построил великолепное шале, о котором я говорила вам на озере Люцерн. Вы помните самоубийство принца Доланского, якобы "по политическим мотивам"? Он застрелился в своем парижском дворце. Но он был бы жив сегодня, поведи себя по-другому Дезире. Она - ведьма, дьявол в юбке и одна из самых обворожительных женщин в мире.
      Я улыбнулся:
      - Вот это репутация! Так вы говорите, она едет в Америку?
      - Да. Предполагается, что так, поскольку она прослышала, что каждый американец - король. Здесь же у нее всего один возлюбленный королевской крови, и это ей, судя по всему, наскучило. И послушайте, Пол...
      - Ну?
      - Вы... Вам не следует с ней встречаться. Вы не знаете ее власти!
      Я засмеялся и сжал ее руку, уверяя, что не имел намерения позволить этому дьяволу в юбке меня околдовать. Но когда наша карета развернулась и покатила по длинной аллее назад к отелю, я поймал себя на том, что мне не дают покоя бледное лицо и пристальный взгляд молодого человека в королевской карете.
      Я пробыл в Мадриде еще две недели. Затем мне стало скучно (потому как ни одна женщина не может быть занятной больше месяца), я сказал своей подруге "au revoir" и отбыл на Восток. Но археологическая экспедиция в сердце Египта уже отбыла без меня. Неделю или около того я провел в Каире и Константинополе, донельзя устал и снова обратил свой взор на Запад.
      В Риме, во французском посольстве, я встретил своего старого друга, Пьера Жанвура, и, за неимением лучших предложений, принял его настойчивое приглашение провести с ним отпуск в Париже.
      Но соблазны этого города не греют сердце тридцатидвухлетнего человека, поколесившего по миру, познавшего и оценившего его. Однако же я нашел стоящее развлечение. У Жанвура была прелестная жена и отличавшаяся необыкновенным изяществом восьмилетняя дочь.
      Благополучие семейной жизни тронуло мое сердце.
      Я поймал себя на том, что завидую им. Мадам Жанвур была превосходной хозяйкой и создавала уют в доме.
      Маленькая Евгения и я часто гуляли вместе по паркам, и время от времени к нам присоединялась ее мать. Как я и говорю, я поймал себя на том, что завидую моему Другу Жанвуру.
      Это развлечение закончилось бы скоро в любом случае, но телеграмма из Нью-Йорка враз положила ему конец. Мои адвокаты просили меня немедленно вернуться в Америку. Их встревожило какое-то мошенничество со стороны моего управляющего. Телеграмма была лаконичной и не содержала деталей. Во всяком случае, я не мог позволить себе пренебречь этим и договорился о месте на судне, уходящем из Шербура на следующий день.
      Моя хозяйка дала прощальный обед, и мои сожаления в связи с вынужденным отъездом только усилились.
      Маленькая Евгения казалась по-настоящему опечаленной. Приятно вспоминать радушный прием, это аксиома для путешественника одна-единственная.
      Жанвур отвез меня на железнодорожный вокзал и даже предложил проводить в Шербур; но я отказался отрывать его от этого маленького рая.
      Мы стояли на платформе и спорили, когда я внезапно ощутил то неясное порхание и суматоху, заметную в общественных местах при некотором необычном событии или неожиданном прибытии важной персоны.
      Я повернулся и увидел то, что было достойно такого возбуждения публики.
      Изысканнейшая маленькая карета, хрупкая и изящная, походила на игрушку - колесницу феи. Затем сошла сама фея. Ее описать в деталях невозможно.
      Я поймал блеск великолепных золотых волос, густых и мягких; серо-синий выстрел глаз, разящий, как молния, взгляд беспокойных, поглощающих, непримиримых, неописуемо прекрасных глаз; чудесно чистая кожа, ясная, как мрамор, и теплая, как бархат; нос и рот, пожалуй, слишком большие, но пылающие внутренним огнем и таящие бездну любви. В действительности все это я увидел гораздо позже, в тот момент было всего лишь неопределенное впечатление от элегантности, красоты и необыкновенной власти.
      Она прошла от кареты до железнодорожного вагона, не замечая сотен направленных на нее глаз. По толпе пронесся гул восхищения, и она скрылась в своем купе. Я обратился Жанвуру:
      - Кто она?
      - Что?! - воскликнул он удивленно. - Но, мой дорогой Ламар, не знает ее один лишь варвар.
      - Однако я ее не знаю.
      - Что ж, теперь у тебя будет возможность с ней познакомиться. Она едет в Америку, и так как она находится на этом поезде, то будет, конечно, на том же пароходе, что и ты. Но, мой друг, остерегайся!
      - Но кто она?
      - Дезире Ле Мир.
      Глава 2
      НАЧАЛО ТАНЦА
      К счастью для меня, выяснилось, что мои адвокаты перестарались. В общем, поднимать панику было незачем. В счетах моего управляющего были обнаружены несоответствия. Было точно установлено, что он спекулировал, но чрезмерная скромность и умеренность спасли меня от каких-либо серьезных затруднений или убытков.
      Сумма получилась около двадцати тысяч, и я даже не стал беспокоиться о том, чтобы ее вернуть. Освободившееся место я доверил своему приятелю. Это был один из тех парней, что слывут честными из-за недостатка воображения, и я вздохнул с облегчением.
      Мой эксперимент с Гарри имел полный успех. Предоставленный самому себе, он выказал мудрость и сдержанность, чем приятно меня удивил. Он был рад меня увидеть, и я был не менее рад встрече с ним.
      В городе имелись кое-какие новости.
      Боб Гарфорт, проиграв все свое наследство, застрелился прямо на улице. Миссис Лудворт открыто бросила вызов сплетникам и подарила свою благосклонность юному Дрисколлу. Новый директор столичного музея объявил себя врагом традиций и другом прогресса. Дезире Ле Мир согласилась на двухнедельный ангажемент в Стьювезанте.
      Об этой французской балерине судачили во всех кругах. О ней писали во всех газетах, целые колонки занимали списки королей, принцев и герцогов, склонявшихся к ее ногам. Делались ставки на ее национальность, цвет глаз, стоимость ее жемчугов, число совершенных из-за нее самоубийств... Предприимчивые владельцы универмагов называли платья и шляпы ее именем.
      Было объявлено, что ее выступления в Стьювезанте начнутся через десять дней. Когда театральная касса открылась для предварительной продажи билетов, все они разошлись за несколько часов. Тем временем прекрасная Ле Мир оставалась в уединении в своем отеле. Единственный раз она появилась в общей гостиной и, вызвав заметный ажиотаж, благоразумно удалилась.
      Она оставалась невидимой, а в это время весь город из-за нее ходил ходуном.
      Я не упоминал о ней при Гарри и не слышал, чтобы он называл ее имя, до того злополучного вечера, недели через две после моего возвращения.
      За обедом мы болтали о каких-то пустяках, когда по цепочке случайных ассоциаций разговор перешел к теме классического танца.
      - Русские здесь превосходят всех, - заметил я, - потому что у них есть и вдохновение, и хорошая выучка. Эти два качества слиты у них воедино, как ни у какой другой нации или школы. У турецких танцовщиц совершенная грация и свобода, но никакой жизни. У Дезире Ле Мир, например, действительно есть жизнь; но у нее нет необходимой подготовки.
      - Что? Ле Мир! Ты видел ее? - воскликнул Гарри.
      - Не на сцене, - ответил я, - я плыл с ней на одном корабле, и она была настолько любезна, что провела со мной довольно много времени. Она, кажется, хорошо осознает свои артистические недостатки, я говорю это с ее слов.
      Но Гарри уже не интересовал танец. Он забросал меня вопросами.
      Давно ли я знаю Ле Мир? Какая она? Действительно ли принц Доланский, потеряв ее, стрелялся от отчаяния? Красива ли она? Насколько хорошо я ее знал?
      Не возьму ли я его с собой, чтобы увидеть ее?
      В течение получаса он раз за разом повторял этот вопрос, и с такой настойчивостью, что я наконец согласился, чем привел Гарри в неописуемый восторг.
      Мои собственные переживания, связанные с Дезире Ле Мир, были отнюдь не так волнующи. Она, без сомнения, была женщиной интересной, но, на мой взгляд, не особенно привлекательной. Хотя при близком знакомстве ее обаяние чувствовалось особенно сильно.
      Для меня в женщине важна изысканность, а насколько я смог заметить, Ле Мир не имела об этом понятия.
      Многие часы поездки мы провели в приятном общении, она даже сказала, что находит беседу со мной занимательной, и, в конце концов, она была, бесспорно, прелестной женщиной. Она с очевидной искренностью просила меня посетить ее в Нью-Йорке, но я еще не воспользовался этим приглашением.
      Я не думал тогда и теперь не верю, что с моей стороны было глупо взять с собой Гарри. В любом случае он увидел бы ее рано или поздно, и, поскольку нам суждено рано или поздно встретиться со всеми искушениями, пусть лучше с ним это случится как можно раньше. Тогда у меня не возникло по этому поводу никаких сомнений, но если бы они были, мне не следовало колебаться.
      В поддень следующего дня мы пришли к ней на чай, и я должен признать, что, увидев ее,, был сражен наповал. Я понял тогда, что на судне все было не в ее пользу, она была совершенно не в своей тарелке и к тому же плохо переносила плавание.
      Здесь все было по-другому. Нарочито чопорные гостиничные апартаменты, ее собственными усилиями или ее горничной, были преображены в нечто почти безупречное. Я был изумлен превосходным вкусом, с которым обставлены комнаты, и эта обстановка была явно не гостиничная. Определенно, женщина вкладывает всю себя, когда она в силах изменить или создать свою собственную среду.
      Гарри был очарован, и я едва ли могу винить его.
      Но, бедный юноша, он так откровенно выдавал себя!
      Хотя я предполагаю, что Ле Мир было не привыкать к мгновенным победам.
      В тот день, по крайней мере, у нее были причины этого ожидать. Она радовала глаз, а что может быть более высокой оценкой женской красоты, в полном смысле этого слова?
      Сияющая, восхитительная, неотразимая. Я должен был признать, что мое первое впечатление оказалось слишком слабым.
      Мы провели в беседе около часа. Гарри особенно нечего было говорить, он сидел, пожирая Ле Мир глазами, и с трудом сохранял самообладание, когда она обращалась к нему с вопросом или просила подтвердить ее суждения. Никогда, я полагаю, не было у женщины более ясного и приятного свидетельства своей власти, потому как Гарри был отнюдь не дурак, готовый позабыть все на свете ради первого же милого личика, встретившегося на его пути.
      Она просто ошеломила его, и я повторяю, что для меня в этом не было ничего удивительного, поскольку и мое сердце билось неровно. Она предложила нам отобедать с ней.
      Я сослался на встречу в клубе и подавал Гарри знаки, чтобы он поступил так же. Но он был совершенно потерян и не обращал на меня никакого внимания. Он с благодарностью принял приглашение, с откровенным восторгом, и я оставил их вдвоем.
      Он пришел домой вечером, около десяти часов. Я был в библиотеке и, услышав, что он вошел в прихожую, позвал его.
      Что за лицо у него было! Его губы нервно дрожали, глаза горели, словно у сумасшедшего. Я в изумлении привстал с кресла.
      - У меня нет времени, - возразил он в ответ на мое предложение скоротать часок-другой за бутылкой вина. - Мне нужно написать пару писем и... и немного поспать.
      - Ты только что от Ле Мир?
      - Да.
      Я посмотрел на часы:
      - И о чем же вы говорили?
      - О, обо всем и ни о чем. Я говорю, она очаровательна.
      Он был забавен в своей попытке изобразить безразличие.
      - Ты так считаешь?
      - Конечно.
      - Она, кажется, увлеклась тобой.
      Гарри заметно покраснел.
      - Едва ли, - сказал он, но в словах его была различима надежда.
      - Она вряд ли подходит тебе, Гарри. Ты знаешь это.
      Ты ведь не собираешься ничего такого предпринимать?
      - Такого... Не знаю, что ты имеешь в виду.
      - Да, собираешься... Тебе прекрасно известно, что я имею в виду. Сказать откровенно, Ле Мир - опасная женщина. Во всем мире нет подобной ей, и, Гарри, мой мальчик, сохраняй спокойствие и действуй осмотрительно.
      Он стоял некоторое время, глядя на меня молча и почти сердито, затем открыл рот, словно хотел заговорить, но в конце концов развернулся и, не говоря ни слова, направился к двери. Там он снова нерешительно остановился и, немного помявшись, промолвил:
      - Утром я уезжаю с Дезире. - И в следующий миг его уже не было.
      - Дезире!
      Он назвал ее Дезире!
      Думаю, я улыбался в течение часа, вспоминая об этом, однако мои размышления не были свободны от опасений, я действительно чувствовал некоторое беспокойство. Не то чтобы я недооценивал обаяние и власть Ле Мир. Признаться, мой душевный покой был результатом моего собственного тщеславия. Она позволила мне поверить в то, что стала моим другом.
      Прошла неделя... Унылая неделя, в течение которой я не часто видел Гарри и ни разу - Ле Мир. В то время, помню, меня интересовали некоторые химические эксперименты, и я редко выходил из дому. Тогда - это было в пятницу - Гарри нашел меня в лаборатории, чтобы сказать, что уходит. В ответ на мой вопрос "Куда?" он сказал:
      - Я не знаю.
      - Надолго?
      - О, на неделю, возможно, на месяц.
      Я смотрел на него строго, но не сказал ничего. Этого и не следовало делать, чтобы не вынуждать его уклоняться от вопросов. Рано утром он уехал, с тремя чемоданами, избавив меня от прощания. Как только он ушел, я направился к телефону, чтобы позвонить Ле Мир, но, поразмыслив, вернулся в лабораторию, пожимая плечами.
      В следующий понедельник Ле Мир должна была в первый раз появиться в Стьювезанте. Я не думал о том, чтобы пойти, но в полдень понедельника позвонил Билли де Монт и сказал, что у него есть лишний билет и он приглашает меня составить ему компанию.
      Мне действительно было довольно интересно увидеть выступление Ле Мир и то, как ее примут.
      Мы обедали в клубе и пришли в театр довольно поздно. Публика была блестящая, и, хотя я в своей неопытной юности года два был постоянным посетителем театральных премьер, думаю, никогда не видел такого представления моды и гения в Америке, кроме как в опере.
      Мы с Билли расположились в партере, где-то в двенадцатом ряду, и лица многих из сидевших вокруг были мне знакомы. Была ли Ле Мир хорошей танцовщицей или нет - не важно, но у нее, несомненно, был хороший рекламный агент или она сама была им. Мы должны были скоро получить хотя бы частичное подтверждение опережавшей ее славы.
      Множество гневных слов обрушилось на голову балерины в тот памятный вечер. Миссис Фредерик Марстон, я помню, назвала ее наглой девкой, но миссис Марстон никогда не бывала оригинальна. Еще слышалось: опрометчивая, нахальная, дерзкая, вызывающая - и все это непременно сопровождалось угрозами.
      Нет ничего удивительного, что люди светские, богатые и значительные негодовали и возмущались. Ведь они оделись, наскоро пообедали и проделали весь этот путь в центр города, чтобы увидеть Ле Мир. Они сидели, ожидая ее два с половиной часа в душном театре, а балерина так и не появилась.
      Наконец, около одиннадцати часов директор театра сделал объявление.
      - Я не могу понять, - сказал он, ломая себе руки от волнения и отчаяния, - я не могу понять, почему балерина не приезжает.
      Она репетировала в театре в прошлый четверг в полдень, и тогда казалась вполне настроенной на выступления. С того времени у театра не было с ней никаких сношений, но все шло гладко, и у них не было причин опасаться подобного конфуза.
      Они послали к ней в отель, но ее там не было - она уехала, забрав свой багаж.
      Она отбыла в пятницу, не оставив никакого сообщения о своем новом местонахождении.
      Они обращались в полицию, в отели, на железные дороги, в пароходные компании - все тщетно.
      Директор только надеялся, он надеялся всем сердцем, что его откровенное объяснение успокоит любезных посетителей и предотвратит их негодование, и они поймут...
      Мы с Билли де Монтом ушли из театра как можно быстрее и направились на север по Бродвею.
      Мой компаньон безудержно смеялся.
      - Какая шутка! - воскликнул он. - И, боже, какая женщина! Она появляется, переворачивает город с ног на голову и исчезает, оставив его в таком положении. Я все бы отдал, чтобы познакомиться с ней!
      Я кивнул, но ничего не сказал. На Сорок второй улице мы повернули на восток, к Пятой авеню, и спустя несколько минут были в клубе.
      Я отвел де Монта в уединенный уголок гриль-бара и там, за бутылкой вина, заговорил.
      - Билли, - сказал я, - есть одна трудная задача. Ты мой старый друг, ты довольно благоразумен и можешь мне помочь. Ле Мир исчезла. Я должен найти ее.
      - Найти Ле Мир? - Он уставился на меня в изумлении. - Зачем?
      - С ней мой брат Гарри. - Затем я объяснил в нескольких словах, что смог, и, думаю, закончил примерно так: - Ты знаешь, Билли, в мире есть не много вещей, представляющих для меня хоть какую-то ценность. Она может забрать деньги парня и, если это необходимо, мои собственные в придачу. Но имя Ламар должно остаться непорочным, и я говорю тебе, что в опасности не только имя. Эта женщина убивает каждого, к кому прикасается. А Гарри еще мальчик.
      Билли помог мне, я знал, что он поможет, и при этом он не требовал излишних подробностей. Мне не нужна была его помощь в поиске, поскольку я чувствовал, что мог справиться с этим сам. Но было, конечно, известно, что Гарри посещал Ле Мир в отеле, на этом могли быть основаны догадки - пища для злых языков. Моему другу предстояло нейтрализовать сплетников и замять неизбежные слухи. Он обещал сделать это, и я знал Билли. Предпринимать что-нибудь для обнаружения Гарри той ночью было уже слишком поздно, я пошел домой и лег спать.
      Следующим утром я начал с того, что зашел в ее отель. Хотя директор театра не получил оттуда никакой информации, но он выспросил у них абсолютно все. Они ничего не знали.
      Я не осмелился идти в полицию, и, вероятно, они не смогли бы мне ничем помочь, попроси я их об этом.
      Оставшийся возможный источник информации мне совсем не хотелось использовать, но после мучительных раздумий, на которые была потрачена большая часть дня, я решил, что иного выхода нет, и отправился обходить билетные кассы железной дороги и пароходных компаний.
      Меня ожидал немедленный успех. Первый запрос я сделал в кассе, где Гарри и я обычно заказывали себе билеты.
      Как только я вошел, начальник, или, по крайней мере, они его так называли, вышел вперед, чтобы с улыбкой меня поприветствовать.
      - Да, - сказал он в ответ на мой вопрос, - мистер Ламар получил у меня билеты. Давайте посмотрим... в четверг, не так ли? Нет, в пятницу. Точно в пятницу.
      - Билеты! - бормотал я себе под нос. И в рассеянности я совершенно не слушал его. Потом сказал вслух: - Куда были билеты?
      - В Денвер.
      - На поезд в пятницу?
      - Да. Западный экспресс.
      . Это было все, что я хотел узнать. Я поспешил домой, наспех упаковал пару сумок и отправился на запад дневным поездом.
      Глава 3
      СОВРЕМЕННАЯ МАРАНА
      Во время моего путешествия на запад произошло много всего интересного; но я пишу не "Историю Тома Джонса" и опущу детали. Наконец я добрался до Денвера, сделав остановку в Канзас-Сити на неделю.
      Приключение было прекрасным, но к моему рассказу оно отношения не имеет.
      Я вышел из поезда в городе Скалистых гор примерно в полдень. И что делать теперь? Я не дурак, думаю, но я никакой детектив и не знал, с чего начать и куда направиться, когда попросил водителя такси отвезти меня в отель "Алкаэар".
      Я был совершенно уверен, что Гарри в Денвере. Он путешествовал с настоящей капризулей, существом, которое не дало ему сесть в поезд в Рахвее, в Нью-Джерси, так как ей понравилось место. Сейчас, думал я, они едут по бульвару Мичиган, или завтракают в Уиллис-Вуд, или потягивают мятный джулеп в "Плантерз".
      Даже если они в Денвере - как их найти? Я пожалел, что потерял неделю. Я подумал, что Гарри избегал бы людей и большие отели. А Денвер - не деревня.
      Именно красота Ле Мир спасла меня. Я мог бы предвидеть это. И я предвидел, но недооценил ее ни с чем не сравнимую привлекательность, не знал, что эта женщина нигде не могла пройти незамеченной и тем более незапомненной.
      Я спросил менеджера отеля, но был резко остановлен вопросом об именах моих друзей. Я как-то выпутался, как-то глупо уклонился и понял, что передо мной почти непосильная задача.
      В тот вечер я обедал у своего двоюродного брата, Хови Стаффорда, который переселился на запад много лет ранее. У него были слабые легкие, и ему понравилось здесь, поэтому он остался. Впервые я встретил его жену; ее можно представить так - если она была его причиной остаться там, лучшей причины найти было невозможно.
      Мы сидели на веранде и курили сигары после обеда. Я поздравлял Хови с его выбором и удачей, выразив симпатию к его жене.
      - Да, - вздохнул мой брат, - я до последней недели не жалел об этом. Теперь все изменилось.
      Миссис Хови посмотрела на него с большим презрением.
      - Я думаю, ты имеешь в виду сеньору Рамал, - пренебрежительно бросила она.
      Ее муж, совершенно опечаленный, грустно кивнул; она стала напевать мелодию "Шансон де колонель", он ее нежно поцеловал.
      - А кто такая эта сеньора Рамал? - поинтересовался я.
      - Самая красивая женщина в мире, - изрекла миссис Хови.
      Услышать такое от женщины, которой и самой красоты было не занимать! Удивительно! На моем лице было написано все, что я думал.
      - Это не благотворительность, - улыбнулась она. - Как Джон Холден, я видела огненные шары, потом я увидела луну и больше не видела огненных шаров.
      - Но кто она?
      Хови объяснил:
      - Она жена сеньора Рамала. Они приехали сюда примерно десять дней назад с несколькими письмами к лучшим семьям города, и это все, что мы о них знаем. Эта сеньора - очаровательная смесь Клеопатры, Сафо, Елены, из-за которой шла Троянская война, и самого дьявола. Весь город был у ее ног через двадцать четыре часа, и вы бы не сомневались, видели вы ее или нет.
      Я понял, что знаю в чем дело, но хотел убедиться.
      - Байрон описал ее, - предположил я, - в "Чайльд Гарольде".
      - Да нет, - сказал Хови. - Никакой полночной красоты. Ее волосы чистое золото. Глаза зеленые; кожа светлая. Не знаю, откуда она, но она явно не испанка; и, даже если и знать, легче не станет.
      Я не счел нужным спрашивать о Гарри, так как не сомневался, кто были сеньор Рамал и его супруга. Я стал думать об имени, но тут же понял, что, наоборот, оно было Ламар!
      Это открытие сняло последние сомнения.
      С безразличным видом я спросил, в каком отеле они остановились, сказал, что хочу с ними познакомиться.
      Хови сообщил мне, что они уехали из Денвера двумя днями раньше и он не знает, куда они отправились.
      Вот так появилось еще одно препятствие. Но я напал на след: запах женской красоты - самый сильный аромат в мире, а также самый сладкий. Я поблагодарил брата за приятный ужин - хоть он и не знал, как я был ему обязан, - и отказался от его предложения привезти багаж к нему.
      По дороге в отель мне внезапно пришла в голову мысль: сеньор Рамал не мог быть моим братом, Хови узнал бы его! Но тут же я подумал, что они не виделись уже десять лет, с тех пор когда Гарри был мальчишкой.
      На следующее утро я был просто уверен, что Рамалы уехали в Колорадо-Спрингс.
      Я последовал за ними. Тем же вечером, когда я регистрировался в отеле "Антлерз", как раз перед обедом, я прочел прямо над моим именем запись: "Сеньор Рамал и сеньора Рамал, Париж", это был почерк Гарри.
      После обеда - прекрасного обеда, с дынями из Ла-Хунты и форелью из горных рек - я отправился с расспросами к служащему отеля. Он был очень любезен - остроумный, приятный парень с торчащими ушами и гнусавым выговором Скалистых гор.
      - Сеньор и сеньора Рамал? Конечно, сэр. Они здесь были несколько дней. Нет, их здесь нет. Сегодня днем они уехали в Маниту, чтобы там пообедать и ночью отправиться к вершине.
      Тут же у меня появилась идея. Они, конечно, вернутся в отель утром. Все, что мне надо было сделать, - это сесть и ждать, но это было скучно. Мне пришла в голову мысль получше.
      Я изучил шкаф в своем номере и оделся в хаки, гетры и ботинки. Потом я заказал машину и отправился в Маниту, к подножию горы.
      В десять часов я уже сидел на осле, направляясь к вершине, после того как проводник мне сказал, что "тот человек и прекрасная леди" направились туда часом раньше.
      Я уже два раза поднимался туда, и проводник мне был не нужен. Так я и решил; но позже очень об этом пожалел. Три раза я сбивался с пути; один раз решился на опасный спуск в деревню, нисколько не боясь.
      Уже далеко за полночь я проехал Дом-на-полпути, погонял осла, стремясь к своей цели.
      Тот, кто знает философское спокойствие и полное безразличие ослов с пика Пайка, может представить себе, какими словами я пользовался, - я не решусь это написать. Шагу он не прибавлял.
      Я опаздывал фактически на четверть часа. Я был в нескольких метрах от вершины, когда взошло солнце, сквозь облака пробивались его лучи, я остановился, задержав дыхание от овладевшего мной благоговения.
      В этом виде не было ни искусства, ни поэзии; в нем была славная война. Солнце пробивалось широким пламенем и ярко сверкало; можно было слушать победный крик. Тот, кто создал вселенную, не художник; он слишком часто забывает о сдержанности и ослепляет нас.
      Я повернулся, почти пожалев о том, что поднялся туда, так как моя задача сбивала меня с толку. Я слез с осла и медленно пошел к вершине.
      Там, на солнышке, на краю огромного валуна около обрыва, сидели двое, которых я искал.
      Голова Ле Мир была повернута в другую сторону, она смотрела на опускающуюся, прекрасную груду облаков, которая, казалось, покоилась на ее коленях. Гарри смотрел на нее. И таким взглядом!
      В природе нет соперниц для Ле Мир; никогда женщина не добивалась такой победы, как Ле Мир этим Утром. Несколько минут я смотрел на них, Гарри не сводил с нее глаз.
      Потом я сделал шаг в их направлении, окликнув Гарри; они повернулись и увидели меня.
      - Пол! - закричал Гарри, вскакивая на ноги; он остановился и посмотрел на меня наполовину недоверчиво, наполовину с любопытством и подвинулся ближе к Ле Мир, положил руку ей на плечо, как ребенок, который держится за игрушку.
      Его подруга не двинулась, она только повернула голову, радость сменило выражение легкого удивления на ее лице.
      - Если я не ошибаюсь, сеньор и сеньора Рамал? - улыбнулся я, подходя к ним с показным поклоном.
      Я видел, как Гарри насторожился, прислушиваясь к интонации, с которой я произнес первые слова, потом его лицо расплылось в дружелюбной улыбке. Он снял руку с плеча Ле Мир и протянул ее мне.
      - Как ты сюда попал? Как ты нас нашел?
      - Ты забыл дать Ле Мир вуаль, - ответил я.
      Гарри посмотрел на меня, потом на свою подругу.
      - Да, конечно, - согласился он, - конечно. Боже!
      Как глупо! Теперь, - сказал он со вздохом, - ты, наверное, хочешь знать...
      - Я ничего не хочу знать... сейчас, - оборвал я. - Уже почти шесть часов, с десяти часов вечера я сижу на идиотском осле. Мне нужен завтрак.
      Бархатные веки Ле Мир поднялись.
      - Здесь? - спросила она.
      Я указал на место, которое можно назвать гостиницей, - дым поднимался из трубы.
      Вскоре мы сидели в обеденном зале, перед нами дымился кофе. Гарри дурачился в приливе дружелюбия, а Ле Мир все время молчала. По ее поведению было заметно, что мое появление ее встревожило, чему я удивлялся.
      Я с интересом смотрел на нее и все больше и больше восхищался. Было шесть утра, она не спала и только что закончила очень трудное восьмичасовое путешествие; но в первый раз я видел ее такой красивой.
      Подошел хозяин, я повернулся к нему:
      - Что у вас есть?
      В его глазах было сожаление.
      - Яйца, - сказал он как бы окончательно.
      - Ах! - сказала Ле Мир. - Я хочу яйца... так... о бернуар, пожалуйста.
      Мужчина посмотрел на нее и произнес одно-единственное слово:
      - Жареные.
      - Жареные? - с сомнением сказала она.
      - Только жареные, - был непререкаемый ответ.
      - Сколько?
      Ле Мир повернулась ко мне, и я объяснил. Потом она снова повернулась к угрюмому хозяину с улыбкой, которая заставила его пожалеть о своей резкости.
      - Что ж, тогда... жареные! - сказала она, раскатывая "р". - Принесите мне пять, пожалуйста.
      Оказалось, не я один был голоден. Мы не торопясь поели и покурили и отправились в обратный путь около восьми часов.
      Было часов пять, когда мы добрались до "Антлерз".
      Все прошло без происшествий, но Ле Мир была совершенно вымотана, а Гарри выглядел как помятый. Это самое худшее в горных походах: подъем к вершине не окупает спуск. Мы наконец могли вздохнуть с облегчением.
      Я сказал что-то вроде того, что присоединюсь к ним за обедом, и пошел к себе.
      За обедом у Гарри было приподнятое настроение, он на все радостно реагировал - и на скучное, и на умное; Ле Мир была очень оживленной.
      Она производила впечатление; она нисколько не обращала внимания на восхищенные взгляды Гарри.
      Так оно чаще всего и случается: мужчина всегда чем-то обязан женщине, которая влечет его.
      Я собирался поговорить с Гарри после обеда, но все мы были слишком усталыми, и, прослушав два или три номера, в то время как Ле Мир избавлялась от назойливости потенциальных партнеров, пожелал им спокойной ночи и отправился спать.
      Уже поздним утром парочка нашла меня в саду и мы пошли завтракать, столовая была почти пустой.
      Этим утром нам не так все понравилось; еда была, как и прежде, честно говоря, превосходной, но у нас не было прежнего аппетита.
      Мы также не много говорили; я был молчалив, поскольку мне предстояло договариваться с Гарри, что я считал достаточно трудным. Но мне надо было знать некоторые вещи.
      - Не хочешь прокатиться по долине? - спросил Гарри. - У них тут прекрасные лошади; я катался пару дней назад.
      - Надеюсь, они не похожи на моего осла, - с чувством сказал я.
      - Ух! - вздрогнув, произнесла Ле Мир. - Никогда это не забуду. Кроме того, - добавила она, поворачиваясь к Гарри, - сегодня я вам мешаю. Ты разве не знаешь, что твой брат хочет с тобой поговорить? Он хочет поругать тебя; ты очень плохо себя ведешь.
      И она наполовину вызывающе, наполовину безразлично посмотрела на меня, взгляд ее говорил: "Если мы сцепимся, я выиграю, но мне по большому счету все равно".
      После завтрака она пошла в свою комнату приводить в порядок голову, как она сказала, я отвел Гарри в уголок во дворе отеля. Мы молча гуляли: Гарри, видимо, интересовало, что я хотел ему сказать, а я собирался с мыслями.
      - Думаю, - резко начал он, - ты собираешься мне сказать, что я вел себя как дурак. Начинай, чем скорее - тем лучше.
      - Ничего подобного, - сказал я, обрадовавшись, что он начал разговор.
      Гарри остановился и потребовал, чтобы я продолжал.
      - Конечно, - сказал я, - Ле Мир вызывает восхищение. Она не совсем в моем вкусе, но в мире найдется мало мужчин, которые не позавидовали бы тебе.
      Я тебя поздравляю.
      Но меня пугает вот что: обаяние Ле Мир, твоя собственная молодость и беспечность и твой весьма своеобразный отъезд. Я больше всего боялся, что ты женишься на ней и еще что ты вынесешь наше имя на всеобщий суд.
      Гарри смотрел на меня без улыбки, нисколько не обрадованный; ему было горько.
      - Значит, - взорвался он, - ты боялся, что я женюсь на ней! Что ж, я бы женился. Последний раз я просил ее об этом... сегодня утром.
      - И?..
      - Она не хочет.
      - Вот как!
      Я не выказал удивления, я и вправду не думал, что парень такой дурак.
      - Может быть, она кокетничает, Гарри?
      - Я тебе говорю, она не хочет!
      - Ты ее просил?
      - Тысячу раз. Я стоял на коленях. Предлагал ей... все.
      - И она отказывает?
      - Именно.
      - Отказывает?
      - С благодарностью.
      Минуту я не сводил с него глаз. Потом сказал:
      - Иди и приведи ее сюда. Я узнаю, чего она хочет, - и сел на скамейку в ожидании.
      Гарри ушел к отелю, не сказав ни слова.
      Через несколько минут он вернулся с Ле Мир. Я встал и предложил ей место рядом, она с улыбкой села, а возле примостился Гарри. Я стоял перед ними.
      - Мисс Ле Мир, - сказал я, сдвинув брови, - мой брат сказал мне, что вам предложили стать госпожой Ламар.
      - Я поблагодарила его за это, - согласилась она.
      - И отказались.
      - И... отказалась, - подтвердила она.
      - Что ж, - сказал я, - не люблю полумер, как вы скоро поймете, мисс Ле Мир. Кроме того, я понимаю вашу власть. Когда, - продолжал я медленно, когда я поддержу вас в вашем решении отказать, вы сможете получить чек на миллион долларов.
      Признаюсь, она меня удивила. Я ожидал взрыва, злости и высокомерия, так как начал довольно резко.
      Но я стоял и ждал, что ее глаза блеснут, однако раздался смех - она весело смеялась. Потом она сказала:
      - Вы, американцы! Вы такие смешные! Миллион долларов! Невозможно разозлиться на такой комплимент. Вы такие смешные! Вы не знаете Ле Мир? Разве я не могу стать принцессой, если захочу этого завтра, сегодня? Да! Вот мир, разве он не мой? Миссис Ламар? Ух! Простите меня, мой друг, но это отвратительное имя.
      Вы знаете, кто были мои предки? Де Ленкло, Монтале, Матено, Ла Марана! Они были счастливы по-своему, и они были великими. Я не должна делать ничего недостойного их. Успокойтесь, мистер Ламар; вам следовало лучше знать, вы ведь видели мир, видели Ле Мир в Париже! Теперь, я полагаю, развлечение закончилось? Теперь мы должны вернуться в ужасный Нью-Йорк? Что ж!
      В самом деле, я не понял ее. И как? Существует только одна такая женщина во всем поколении; иногда вообще ни одной, так как природа не бросается своими дарами. Передо мной сидела сама удача, Марана двадцатого века, и я низко ей поклонился и извинился.
      - Простите меня, мадам, - сказал я, - я не пытаюсь что-либо исправить, мои слова были не для вас.
      Считайте, что я ничего не говорил. Что касается нашего развлечения, почему надо его заканчивать? Мы ведь можем забыть. Я просто не святой Ивремонд, но я и не дурак. Мой брат нравится вам, ну и хорошо.
      Что касается меня, я или останусь заботиться о вас как о двух детях, или вернусь в Нью-Йорк, как вы сочтете нужным.
      Ле Мир с сомнением смотрела на меня одну минуту, потом повернулась к Гарри и, взяв его руку в свою, нежно погладила. Потом, засмеявшись как ребенок, промолвила:
      - Тогда все хорошо! Вы все-таки меньше американец, чем я думала. Конечно, оставайтесь, будет так весело! Разве не так, мой друг?
      Гарри кивнул, улыбаясь ей. Но его что-то тревожило.
      Глава 4
      ВПЕРЕД!
      События следующего месяца хоть и были увлекательными, но рассказывать о них скучно, и я быстро пройдусь по ним.
      Мы оставались в Колорадо-Спрингс всего два дня после утра в саду. Ле Мир, все время в поисках новизны, подталкивала нас двигаться, и мы, за неимением лучшего, согласились. Следующей остановкой был Солт-Лейк-Сити, но и им она пресытилась за день.
      - Я хочу к Тихому океану, - сказала она мне и Гарри, и мы сразу же отправились в Сан-Франциско.
      Необходимо ли мне описывать свое состояние? Оно говорит само за себя. Я не хотел оставлять Гарри в положении, когда он не мог позаботиться о себе. С другой стороны, мне хотелось развлечься, как всегда, и мне явно было не скучно.
      Выходки и капризы красивой женщины всегда вызывают интерес, а когда представляется возможность соприкоснуться с ними и в то же время не быть верным рыцарем ее, интерес еще больше возрастает.
      Ле Мир обходилась с Гарри очень тактично; я держался в стороне и смеялся.
      В Сан-Франциско она Добилась успеха почти скандального. Пол Ламар из Нью-Йорка представился высшим кругам общества, а также представил своих друзей, сеньора и сеньору Рамал. Сеньора завоевала город за одну ночь на балу в "Телеграф-Хилл".
      На следующий день она получила несколько десятков писем, также приходили и приглашения. Она приняла два или три и побывала в нескольких помпезных апартаментах; потом оскорбила очень знатную даму несколькими замечаниями, которые дошли до ушей ее мужа.
      - Вы сами виноваты, Ле Мир, - сказал я ей.
      Она ответила мне с улыбкой - и сразу же перешла к развлечениям в нашем отеле. Я не знал, что она собиралась делать, и не стал об этом думать, чувствуя, что она не примет большую часть приглашений, но я здорово ошибался: она приняла все.
      Ле Мир для них танцевала.
      Для меня все это было просто интересно. Я бывал в тайных порталах священных храмов Индии, и с тех пор человеческое тело для меня не секрет. Но благородные господа Сан-Франциско были шокированы, удивлены и очарованы. Все мужчины стали рабами Ле Мир; даже женщины были вынуждены аплодировать. Она сразу сделалась божеством и парией.
      Все газеты следующим утром писали об этом, восхваляли, восторгались и удивлялись. Одна из статей, написанная мужчиной, который явно бывал и восточнее Сан-Франциско, заканчивалась так:
      "Вкратце, это было возвышенно. Каждое движение, каждый жест что-то скрывал, намек на индивидуальность и таинственное очарование, которое мы с тех пор считаем принадлежащим только одной женщине в мире. Но Дезире Ле Мир не в Сан-Франциско; хотя вчерашнее представление вызвало достаточно подозрений, особенно в свете таинственного исчезновения Дезире из Нью-Йорка".
      Я взял газету и понес к Дезире и, пока она читала статью, стоял и глядел в окно. Гарри ушел на прогулку, сказав, что вернется через полчаса, чтобы позавтракать с нами.
      - Ну что? - сказала Дезире, закончив читать.
      - Ничего хорошего, - откликнулся я, поворачиваясь к ней лицом. - Я вас не упрекаю; вы развлекаетесь, и я, сознаюсь, тоже. Но ваше имя... Ле Мир... было упомянуто, и явно последует разоблачение. Мы сейчас же должны покинуть Сан-Франциско.
      - Но меня это развлекает.
      - Все равно, мы должны уезжать.
      - Но если я хочу остаться?
      - Нет, так как Гарри захочет остаться с вами.
      - Что ж, я не поеду.
      - Ле Мир, вы поедете!
      В ее глазах вспыхнул огонь, и секунду мне казалось, что она взорвется. Потом, подумав об этом в другом ключе, она сказала:
      - Но куда? На запад мы ехать не можем, там океан. Возвращаться я отказываюсь. Куда?
      - По океану.
      Она вопросительно смотрела на меня, и я продолжил:
      - Что вы скажете? Если мы возьмем яхту... 35-метровый пароход, со смелым капитаном и самыми уютными каютами в мире?
      - Да! - Ле Мир щелкнула пальцами, показывая свое недоверие. - Но такого не существует.
      - Нет, существует. На плаву и в полном порядке, только нужен чек. Ослепительно белая яхта, с вторым Антуаном в поварах, комнаты обставлены как ваша вилла. Что вы на это скажете?
      - На самом деле? - Глаза Ле Мир заблестели.
      - Правда.
      - Здесь, в Сан-Франциско?
      - В гавани. Я сам видел его сегодня утром.
      - Тогда - вперед! Ах, мой друг, вы совершенство!
      Я хочу его видеть. Сейчас! Можно? Пойдемте!
      Она вскочила со стула, а я засмеялся над ее энтузиазмом:
      - Ле Мир, вы просто ребенок. Нашли новую игрушку! У вас она будет. Но вы не завтракали. Мы поедем туда днем; я уже договорился о встрече с хозяином.
      - Ах! В самом деле, вы совершенство. И... как хорошо вы меня знаете. Она запнулась в поиске слова, потом резко сказала: - Мистер Ламар, могли бы вы сделать мне одолжение?
      - Все, что угодно, Ле Мир, все, что только есть в мире.
      Она снова засомневалась, потом сказала:
      - Не называйте меня Ле Мир.
      Я засмеялся:
      - Конечно, сеньора Рамал. А что за одолжение?
      - Это...
      - Это?..
      - Не называйте меня Ле Мир и не называйте меня сеньорой Рамал.
      - Но я должен к вам как-то обращаться.
      - Зовите меня Дезире.
      Я посмотрел на нее с улыбкой:
      - Я думал, вы разрешаете так вас называть только определенным людям.
      - Так оно и есть.
      - Тогда это будет наглостью с моей стороны.
      - Но если я прошу?
      Я стал понимать ее и сухо ответил:
      - Дорогая Дезире, нет такой другой.
      - Вы всегда так холодны?
      - Когда хочу.
      - Ах! - Это был вздох, а не восклицание. - И на корабле... вы помните? Посмотрите на меня, мистер Ламар. Неужели обо мне нельзя думать?
      Ее губы дрожали; глаза горели странным огнем, но взгляд был нежным. В самом деле, она заслуживала того, чтобы о ней думали, безусловно, мой пульс убыстрился.
      Нужно было быть стоиком, и я посмотрел на нее с циничной улыбкой и сказал самым спокойным голосом:
      - Ле Мир, я бы мог любить вас, но я не буду. - И я повернулся и вышел, не произнеся больше ни слова.
      Почему? Я совершенно не понимаю. Это явно было мое тщеславие. Всего несколько мужчин завоевали Ле Мир; другие подчинялись ей; но ни один не мог устоять перед ней. В этом было какое-то удовлетворение.
      Я ходил по холлу в отеле до возвращения Гарри, по-идиотски довольный собой.
      За завтраком я рассказал Гарри о наших планах отправиться в круиз, он так же с радостью согласился, как и Ле Мир. Он хотел сняться с якоря тем же вечером. Я сказал, что нужно было дождаться денег из Нью-Йорка.
      - Сколько? - спросил он. - У меня полно...
      - Я запросил сто тысяч, - сказал я.
      Ты что, собираешься купить его? - Он был в изумлении.
      Потом мы стали обсуждать маршруты. Гарри был за Гавайи, Ле Мир за Южную Африку.
      Мы подбросили монетку.
      - Орел, - сказала Дезире, и так и вышло.
      Я попросил Ле Мир не уходить далеко от отеля, пока мы оставались в Сан-Франциско. Она так и сделала, но с большим трудом.
      Никогда я не видел существа настолько полного психической энергии и огня; только суровой сдержанностью она могла заставить себя быть спокойной.
      Гарри держался около нее все время, хотя темы их разговоров были за гранью моего восприятия. Также я не понимал эти брызги идей и ежеминутные признания в любви.
      Был прохладный солнечный день позднего октября, когда мы подняли якорь и вышли из Золотых Ворот. Я взял яхту в аренду на год. Я также сделал и Другие приготовления на случай, если Ле Мир все это надоест.
      Они с Гарри восхищались яхтой, что меня не удивило. Яхта и правда была превосходной. Бока белые, как морская пена; все над палубами из сверкающей желтой меди и красного дерева, и все такое чистое, как голландская кухня. Кроме капитанской, там было пять кают плюс гостиная, столовая и библиотека. Еды у нас было много и великолепный повар.
      Первым нашим портом стала Санта-Каталина. И в день, которым может похвастаться только Южная Калифорния, мы бросили там якорь в пять вечера. Спустили лодку, чтобы добраться до берега.
      - Что там? - спросила Ле Мир, указывая на берег, когда мы ждали, пока спустят лестницу.
      Я ответил:
      - Туристы.
      Ле Мир пожала плечами:
      - Туристы? Да! Только не это. Пойдемте!
      Я засмеялся и пошел к капитану сказать, что мадам не понравилась Санта-Каталина. В следующую минуту лодка была поднята обратно, якорь тоже, и мы отправились в путь. Бедный капитан! За неделю он привык к сменам настроения Ле Мир.
      В Сан-Диего мы вышли на берег. Ле Мир понравились какие-то индейские пледы, и Гарри ей их купил; но потом она сказала, что хочет взять с собой индейскую девочку лет шестнадцати - как компаньонку, я сказал твердое "нет". Но это ей почти удалось.
      С месяц мы заходили в один порт за другим. Мазатлан, Сан-Байас, Сан-Сальвадор, Панама-Сити - мы выходили в каждом на час, иногда на два или три дня.
      Ле Мир загружала яхту всякого рода реликвиями, всем подряд. Были ли они отвратительными или красивыми, полезными или нет, настоящими или подделками; если вещь ей нравилась, она покупала ее.
      В Гуаякиле мы впервые столкнулись. Это был наш второй вечер там. Мы обедали на палубе с пятью южноамериканскими генералами и адмиралами.
      К концу обеда Ле Мир вдруг притихла и погрузилась в размышления; потом неожиданно она повернулась к генералу сбоку от себя и сказала:
      - Где Гуаякиль?
      Он в изумлении уставился на нее.
      - Город там, сеньора, - наконец сказал он, указывая на берег, где блестели огни.
      - Я знаю, знаю, - нетерпеливо сказала Ле Мир, - но где он? В какой стране?
      Бедный генерал, слишком удивленный, чтобы обижаться, пробормотал имя своей родины, а мы с Гарри еле удержались, чтоб не расхохотаться.
      - Ах, - сказала Дезире, как бы сделав важное открытие, - я так и думала. Эквадор. Месье, Кито находится в Эквадоре.
      Генерал или адмирал низко поклонился ей, в знак почтения перед ее знанием географии.
      - Да, я часто слышала о Кито, месье. Это очень интересное место. Я отправлюсь в Кито.
      Сразу последовала путаница. Каждый из гостей настаивал на том, что он будет сопровождать нас на остров, и все бы закончилось кровавой стычкой на палубе, если бы я не сказал твердым голосом:
      - Но, господа, мы не едем в Кито.
      Ле Мир посмотрела на меня таким взглядом! Потом она сказала как бы окончательно:
      - Я еду в Кито.
      Я покачал головой, улыбаясь ей; она вышла из себя.
      - Мистер Ламар, - взорвалась она, - я вам говорю, я еду в Кито! Несмотря на вашу улыбочку! Да! Вы меня слышите? Я еду!
      Ни слова не говоря, я вынул монету. Я хорошо знал Ле Мир. Секунду она сомневалась, явно пытаясь сдержаться, потом неотразимая улыбка показалась на ее губах, и она захлопала в ладоши.
      - Прекрасно, - закричала она, - вперед, месье!
      Орел!
      Была решка, и мы не отправились в Кито, к большому сожалению наших гостей. Ле Мир об этом забыла уже через десять минут.
      Через пять дней мы бросили якорь в Кальяо.
      Этот старый исторический порт сразу же привел Ле Мир в восторг. Я что-то рассказал ей о его истории: о его обстреле освободителями из Чили, испанском эскадроне и пиратах из Европы, не говоря уже о землетрясениях и приливах. Мы стали на мертвый якорь у каменного пирса у маяка; старые часы показывали шесть утра.
      Но как только Ле Мир узнала, что Лима недалеко, она потеряла всякий интерес к Кальяо. Мы сели на дневной поезд и были в столице к обеду.
      И как раз там, в живописной Лиме, Ле Мир достигла пика своей карьеры. В первый же вечер мы отправились на пикник, был прекрасный день, никто из жителей не сидел дома.
      Вскоре глаза всей толпы уставились на Ле Мир. Потом я встретил своего друга, который несколькими годами раньше был профессором климатологии в университете Сан-Маркоса. Он с важным видом представил нас нескольким группам модно одетых людей, а затем и самому президенту. Той ночью мы спали в роскошном и очаровательном особняке в Мирафлорес.
      Ле Мир взяла столицу штурмом. Ее тип красоты был как раз для них, так как бледность считается красивой среди женщин Лимы. Но только этим ее триумф объяснить было нельзя. Было ли у меня предчувствие?
      Сам президент сидел с ней на опере. За неделю из-за нее случилось две дуэли, но как это произошло без меня - бог знает.
      На празднике, во время боя быков, Ле Мир давала сигнал; ее рука бросила розу матадору, а восемь тысяч зрителей не знали, кому аплодировать - ей или ему.
      Лима была завоевана; и за две недели было еще немало происшествий.
      Но Ле Мир вскоре все это надоело. Однажды утром она сказала мне:
      - Пол, давайте поедем в Серро-де-Паско. Там есть серебро - тысячи и тысячи тонн - как вы их называете? Украшения.
      - А потом в Анды? - предложил я.
      - Почему бы и нет?
      - Но, моя дорогая Дезире, что мы будем делать с яхтой?
      - Но ведь есть же капитан! Могу я попросить?
      И мы отправились в Серро-де-Паско. Я написал капитану Гаррису, чтобы он нас ждал через месяц, и послал ему денег.
      Я уверен, что вся Лима пришла на вокзал провожать нас.
      В нашем купе было море цветов, я этому улыбнулся, а Ле Мир они не нравились. Когда мы выехали из города, она выбросила их в окно, смеясь над затратами тех, кто их подарил. Она была в великолепном настроении.
      Мы приехали в Орою ближе к вечеру и отправились в Серро-де-Паско поездом на следующее утро.
      Это путешествие в шестьдесят восемь миль не превзошло ничто в мире. Покрытые снегом пики, бездонные пропасти, огромные массы валунов, которые вот-вот обвалятся на поезд с обеих сторон и находятся везде вокруг тебя.
      Ле Мир была глубоко потрясена; я и не предполагал, что в ней столько разума; что касается меня, я был ей очень благодарен за идею поехать туда. Те, кто хорошо знаком со Скалистыми горами, Альпами и Гималаями, должны посмотреть Анды. Там их ожидает сюрприз.
      Но вернемся к нашим баранам.
      Серро-де-Паско был интересным городом, но не оправдал наших ожиданий. Это был город с шахтами, полный рабочих и спекулянтов, шумный, грязный и грубый. Мы там пробыли меньше сорока восьми часов, когда я объявил Гарри и Ле Мир, что надо возвращаться.
      - Но Анды! - сказала Ле Мир. - Разве мы их не увидим?
      - Ну, они там. - Я указал через окно отеля.
      - И вы называете себя путешественником? Смотрите! Снег! Мой дорогой Пол, должна я просить об одолжении дважды?
      Снова мы стали бросать монетку.
      Ах, если бы Ле Мир умела предвидеть! И даже тогда - отказалась бы она от этой идеи? Так как эта женщина стремилась к новизне и приключениям, игра была в ее крови от века, у нее был ее опыт, который мы с Гарри разделяли только частично.
      Эти покрытые снегом пики! Мы совсем не догадывались, что они приберегли для нас. Мы смеялись, как я помню, когда цивилизация в лице Серро-де-Паско осталась позади.
      Мы не могли найти всего нужного в шахтерском городе и послали человека в Лиму. Он вернулся через два дня с мулами, седлами, седельными сумками, ботинками, кожаными гетрами, бриджами, шерстяными пончо и еще сотней вещей, которые мы считали совершенно необходимыми для нашего комфорта. К моменту отправления в нашем распоряжении был целый обоз.
      Управляющий отелем нашел нам проводника, который считался самым опытным в Андах - длинный, гибкий парень с безразличным выражением лица, которое было очень мрачным и желтым. Ле Мир он не понравился, но я скорее доверял опыту управляющего отелем и сразу же его нанял.
      Мы полностью собрались, все было готово, когда Гарри вдруг объявил, что он не пойдет и не разрешит идти Ле Мир.
      - Мне это не нравится, - разволновался он. - Говорю тебе, Пол, мне это не нравится. Я разговаривал с шахтерами и проводниками, все это глупо и опасно. - Потом, видя выражение моего лица, он запальчиво продолжил: Только не я. Ты меня знаешь; я сделаю многое, что не сделает никто, если смогу. Но Дезире! Я тебе говорю, если с ней что-нибудь случится...
      Я оборвал его:
      - Мой милый мальчик, это была идея Дезире. И с ней еще говорить об опасности! Она над тобой посмеется.
      - Она и так смеется, - признался Гарри с улыбкой, но находясь в сомнении.
      Я похлопал его по плечу:
      - Бодрее! Наш караван нас ждет... и, видишь, фея тоже. Вы готовы, Дезире?
      Она вышла из задней комнаты улыбчивая и радостная. Я никогда не забуду, как она выглядела. На ней были бриджи, белый жакет, кожаные ботинки, гетры и шляпа цвета хаки.
      Ее золотые волосы, выбившиеся на лоб и уши, мерцали на ярком солнце; ее глаза сияли; зубы блестели, а на губах играла счастливая улыбка.
      Мы помогли ей забраться на мула, потом сели на своих. Внезапно ко мне пришло воспоминание, и я повернулся к Ле Мир:
      - Дезире, вы знаете, когда я в первый раз вас увидел? Это было в карете на Гар-дю-Норд. Как по-другому все сейчас!
      - И намного интереснее, - ответила она. - Вы готовы? Посмотрите на этого глупого проводника! Ах!
      Что ж, месье, вперед!
      Проводник, видя, что я кивнул, свистнул. Мулы навострили уши и потом пошли.
      - Адьё! Адьё, сеньора! Адьё, сеньоры!
      С криком нашего последнего хозяина в ушах мы отправились по узкой улочке Серро-де-Паско к покрытым снегом вершинам Анд.
      Глава 5
      ПЕЩЕРА ДЬЯВОЛА
      Может быть, вы помните, что я упоминал о трудности подъема на пик Пайка. Так это были просто детские игрушки, сравнивая с теми тропами, которые мы сами открыли в Кордильерах.
      Мы так и не свыклись с опасностями; не прошло и двух часов после того, как мы выехали из Серро-де-Паско, как мы очутились на такой узкой тропе, что копыта мулов еле помещались на ней, тропа шла над пропастью глубиной в километр. И ко всему прочему нам было весьма неуютно.
      Нам не удавалось найти свободное пространство, а проводник вел нас, как в сказке, к месту стоянки. Мы поднялись с края узкой долины вверх; в тридцати метрах внизу ревел поток, с другой стороны была стена скал. Тропинка сузилась настолько, что казалось, одна нога моего мула повисала над пропастью.
      Но величественность, новизна и разнообразие пейзажа восполняли все. А Ле Мир любила опасность саму по себе. Снова и снова она перегибалась над седлом так, что ее тело оказывалось прямо над глубоким ущельем, а она поворачивала голову и весело смеялась над Гарри и надо мной.
      - Дезире! Если подпруга оборвется!
      - О нет, не оборвется.
      - Но вдруг?
      - Тра-ля-ля. Ну, поймайте меня!
      И она пыталась заставить мула пойти рысью - тщетная попытка, так как это животное намного больше дорожило своей шкурой, чем она своей. А мул проводника шел в нескольких метрах впереди.
      Так продолжалось день за днем, не знаю сколько.
      Во всем этом было необоримое притяжение, и, как только мы достигали одной вершины, тут же стремились к другой, которая была еще выше.
      Убегающая тропа, ее сюрпризы, новая опасность, тут же забытая, за ней другая, после невообразимого поворота по скату скалы, манила нас снова и снова; и до сих пор не ясно, когда бы мы смогли сказать: "Все, с нас хватит".
      Как-то днем, около трех часов, мы разбили лагерь на небольшой поляне в конце узкой долины. Наш проводник, остановивший нас рано, объяснил, что другого места для стоянки нет на расстоянии шести часов езды, а ближайшая гасиенда или деревня находится в восьмидесяти километрах. Мы отреагировали на его объяснения как люди, для которых один день похож на другой, и стали осматриваться, пока он готовил ужин и постели.
      Позади нас лежала тропа, по которой мы пришли, как змея, ползущая по скале. Слева, сразу над нами, был обрыв в километр глубиной; справа группой массивных валунов из кварца и гранита, темные и уродливые.
      Там было три валуна, один к одному, как братья-гиганты, потом два или три поменьше в ряд, и между ними другие, разбросанные повсюду, иногда очень близко, как бы выталкивая друг друга.
      Несколько дней до этого мы находились среди вечных снегов; вскоре мы собрались вокруг костра, который сложил проводник. Его тепло очень помогло, хоть на нас и были пончо и шерстяная одежда.
      Ветер выл; жуткий, мертвящий звук доводил до умопомешательства. Не было ни крапинки зеленого цвета травы на этом белом снегу и серых скалах. Все это приводило нас в трепет и напоминало об одиночестве.
      Гарри пошел проверять копыта своего мула, который слегка прихрамывал последнее время; я и Ле Мир сидели рядом у огня, вперившись в него, наблюдая за игрой пламени. Несколько минут мы молчали.
      - Возможно, в Париже... - вдруг начала она, потом остановилась и замолкла.
      Но мной овладевала меланхолия, я хотел слышать ее голос и сказал:
      - Ну? В Париже...
      Она посмотрела на меня, глаза ее были мрачными, и ничего не сказала. Я настаивал:
      - Дезире, вы сказали: "В Париже"...
      Она неприятно рассмеялась:
      - Да. Мой друг, но это бесполезно. Я думала о вас.
      "Ах! Карточка. Мистер Пол Ламар. Пригласи его, Джиуи.
      Хотя нет, пусть подождет - меня нет дома". Это. мой друг, было бы в Париже.
      Я уставился на нее:
      - О господи, Дезире, что за чепуха?
      Она не обратила внимания на мой вопрос и продолжала:
      - Да, так бы это и было. Почему я говорю? Горы гипнотизируют меня. Снег, одиночество - я совершенно одна. Ваш брат, что он за человек? А вы, Пол, не обращаете на меня ни малейшего внимания. У меня была возможность относительно вас, и я посмеялась над ней. А что касается будущего смотрите! Видите эту груду снега и льда, которая сверкает, холодная и беспощадная? Это моя могила.
      Я старался думать, что она таким образом развлекает себя, но ее глаза блестели не от веселья. Я посмотрел туда, куда был обращен ее взор, - на груду снега - и, вздрогнув, спросил:
      - Что за нездоровая тема, Дезире? Это малоприятно.
      Она поднялась и подошла ко мне. Ее глаза были надо мной, и я не смог выдержать ее взгляд. Потом она заговорила, голос был тихим, но очень четким:
      - Пол, я люблю вас.
      - Милая Дезире!
      - Я люблю вас.
      Я был сам собой в секунду, спокойный и улыбающийся. Я был уверен, что она играла, а я не люблю портить хорошие сцены. Поэтому я просто сказал:
      - Я польщен, сеньора.
      Она вздохнула, положила руку мне на плечо:
      - Вы смеетесь надо мной. Вы не правы. Разве я выбрала это место для флирта? Раньше я не могла говорить, теперь вы должны знать. В моей жизни было много мужчин, Пол; какие-то дураки, какие-то не совсем нормальные, но не такие, как вы. Я никогда не говорила "я люблю вас" и говорю это сейчас. Как-то вы держали мою руку - вы никогда не целовали меня.
      Я встал, улыбаясь, весь какой-то глупый, и обвил ее рукой.
      - Поцеловать? И это все, Дезире? Что ж...
      Но я ее неправильно понял и обманулся. На ее лице не двинулся ни мускул, я стоял, как перед стальным барьером. Она стояла выпрямившись, смотря на меня таким взглядом, что вся беспечность и цинизм испарились, и наконец сладким голосом, но с болью она сказала:
      - Зачем убивать меня словами, Пол? Я не имела в виду сейчас. Теперь слишком поздно.
      Потом она быстро повернулась и пошла к Гарри, который бежал к ней, чтобы услышать какую-то тривиальную просьбу, а минутой позже наш проводник объявил, что ужин готов.
      Думаю, инцидент был исчерпан между нами; я и не догадывался, как глубоко ранил ее.
      А когда я понял это некоторое время спустя и при других обстоятельствах, моя ошибка чуть было не стоила мне жизни, а в придачу и Гарри тоже.
      Во время еды Ле Мир была очень весела. Она пересказала историю героини Бальзака, которая пересекла Анды, переодевшись испанским офицером, совершая дивные подвиги со своей шпагой и производя опустошение в сердцах милых дам, которые считали ее мужчиной.
      История сильно развлекла Гарри, который просил рассказать ее в подробностях, потом Дезире решила дать отдых памяти и волю воображению. И ее импровизация была не хуже самой истории.
      Мы закончили ужин еще засветло. До сна оставалось три часа. Так как больше делать было нечего, я позвал проводника и попросил рассказать о скалах, серых и твердых, которые неясно вырисовывались справа от нас.
      Он, как обычно, с безразличием кивнул, и через пятнадцать минут мы отправились в путь. Проводник шел впереди, за ним Гарри, потом Дезире, я замыкал шествие.
      Трижды я пытался заговорить с ней, но каждый раз она трясла головой и не поворачивалась. Ее поведение и слова часом раньше были для меня загадкой; была ли это очередная выходка Ле Мир или...
      Мне было интересно разгадывать эту загадку; но я выбросил ее из головы, решив, что получу ответ позже, и стал разглядывать то, что было вокруг.
      Мы проходили через расщелину между двумя валунами длиной триста или четыреста метров. Впереди, в конце прохода, был такой же валун.
      Наши шаги отдавались эхом от стены к стене; ветер выл, и этот звук достигал наших ушей, доводя до дурноты. Кругом были довольно большие щели, в них могла бы пройти лошадь, края валунов осыпались.
      Я думал, помнится, что эта порода была известняком, - то тут, то там виднелись слои кварца. Вдруг я услышал крик Гарри.
      Я подошел. Гарри с Дезире и Филип, наш проводник, остановились и смотрели на скалу, в которой был проход. Проследив взглядом, куда они смотрели, я увидел линии, выдолбленные на стене, - явно грубую попытку изобразить животное.
      Они были в двенадцати метрах над нами, и видеть рисунок было трудно.
      - Это лама, - сказал Гарри, а я отступил в сторону.
      - Мой мальчик, - отозвалась Дезире, - не думаешь ли ты, что я не могу отличить лошадь от ламы?
      - Когда это действительно лошадь, конечно, - саркастически заметил Гарри. - Но где вы видели лошадь с такой шеей?
      Мне было очень интересно, и я повернулся к проводнику за разъяснениями.
      - Да, сеньор, - сказал Филип, - это кабалло.
      - Но кто выбил его?
      Филип пожал плечами.
      - Он новый - испанский?
      Снова пожатие плечами. Мне стало невтерпеж.
      - У вас что, нет языка? - вопрошал я. - Говорите! Если вы не знаете автора, так и скажите.
      - Я знаю, сеньор.
      - Знаете?
      - Да, сеньор.
      - В таком случае, ради бога, скажите нам.
      - Его историю? - Он указал на фигуру на скале.
      - Да, идиот!
      Безо всякого интереса Филип дважды обернулся вокруг себя, нашел удобный валун, сел, скатал сигарету, закурил и начал рассказывать. Он говорил на испанском диалекте, я попытаюсь передать стиль, насколько позволит перевод.
      Много-много лет назад, сеньор, Атахуальпа, инка, сын Хуфина-Капаки, был взят в плен в Каджамарко. Это было четыре-пять столетий назад. Великим Писарро. А в Кузко было золото, на юге, и Атахуальпа приказал, чтобы золото принесли Писарро как выкуп. Гонцы как ветер несли приказ, так быстро, что через пять дней священники солнца несли свое золото из храмов, чтобы спасти жизнь Атахуальпы. - Филип остановился, дымя своей сигаретой, посмотрел на своих слушателей и продолжил: - Там были храмы, и золото, и священники, и солдаты. Но когда воины инков увидели лошадей испанцев и услышали выстрелы, они испугались и убежали, как маленькие дети, вместе со своим золотом. Раньше они никогда не видели белых людей, и оружие, и лошадей. С ними ушло много священников и женщин, все они ушли в снега гор. И после многих дней мытарств они пришли к пещере, там они пропали, и никто их больше не видел, а Эрнандо Писарро и двадцать его всадников не смогли найти их, чтобы достать свое золото. А перед тем как исчезнуть в пещере, они выдолбили над ней изображение лошади, чтобы предупредить своих братьев инков об опасных испанцах, которые выгнали их из Хуануко. Вот и вся история.
      - Кто это все вам рассказал, Филип?
      Проводник пожал плечами и стал оглядываться, как бы говоря: "Идея носилась в воздухе".
      - Но пещера?! - закричала Дезире. - Где же пещера?
      - Вот там, сеньора. --Филип показал на проход справа от нас.
      Дезире захотела увидеть пещеру. Проводник сказал ей, что туда трудно пройти, но она презрительно отвергла все его аргументы и скомандовала вести нас к пещере.
      Гарри, конечно, пошел с ней, а я, как-то нехотя, поплелся сзади: хоть история Филипа была очень подробной, я смотрел на нее как на традиционный рассказ горцев.
      Он был прав - тропа к пещере оказалась не из легких. То там, то тут были глубокие расщелины, и мы сильно рисковали, обходя их над кручей.
      Наконец мы пришли к небольшой площадке, которая была больше всего похожа на дно огромного колодца, а в центре одной из крутых стен был десятиметровый проход, черный и неровный, приводящий в ужас.
      Это был вход в пещеру.
      Тут Филип остановился:
      - Вот, сеньор. Сюда вошли инки из Хуануко со своим золотом.
      Его пробрала дрожь, и лицо побелело.
      - Посмотрим, что там! - закричала Дезире, рванувшись вперед.
      - Нет, сеньора! - Проводник весь трясся. - Нет!
      Сеньор, не разрешайте ей идти внутрь! Много людей отправлялись туда в поисках золота, в их числе и американцы, и они никогда не возвращались. Это пещера дьявола, сеньор. Он прячется в темноте, и никто, кто туда вошел, не может избежать его.
      Дезире весело смеялась.
      Тогда я пойду навещу дьявола! - воскликнула она, и не успели мы с Гарри дойти до нее, как она забежала в пещеру и исчезла внутри.
      Мы бросились за ней, а Филип орал как резаный нам вслед.
      - Дезире! - кричал Гарри. - Вернитесь, Дезире!
      Ответа не было, но до нас доносилось эхо шагов.
      Что это была за глупость! Я думал, она хотела напугать бедного Филипа, а теперь...
      - Дезире! - снова звал Гарри, он кричал изо всех сил. - Дезире!
      Снова ответа не было. И мы вместе вошли в пещеру. Я помню, заходя, видел бледное как смерть лицо Филипа и его расширенные от ужаса глаза.
      Пройдя тридцать метров, мы очутились в полной темноте. Я пробормотал: "Это глупо; нам нужен свет" - и попытался увести Гарри назад. Но он оттолкнул меня и закричал:
      - Дезире! Вернитесь, Дезире!
      Что я мог сделать? Я шел за ним.
      Вдруг по всей пещере разнесся крик. Усиленный эхом и черными стенами, он прозвучал как нечеловеческий вопль, совершенно ужасный.
      Я весь содрогнулся; Гарри от страха ловил ртом воздух. В следующее мгновение мы бросились вперед, в темноту.
      Я не знаю, сколько мы бежали, - наверное, несколько секунд, может быть, минут.
      Мы слепо неслись вперед, помня об этом жутком вопле, бок о бок, испуганные и задыхающиеся. И потом...
      Шаг в воздух - неимоверная попытка найти почву под ногами - секунда отчаяния и бессильной агонии.
      Темнота и забытье.
      Глава 6
      В ПЛЕНУ
      Падение - было три метра или тысяча? Этого я так никогда и не узнаю. Несясь вниз головой через пространство, трудно сохранить ясность мысли.
      Я помню только свое праведное негодование; я громко проклинал все на свете, но Гарри отрицает это.
      Но это было не долго, поскольку, когда мы упали в воду, нас не сильно ударило. С этим Гарри согласился; ему повезло, как и мне, я вошел в воду как ракета.
      Я выплыл на поверхность и вытянул руки в попытке плыть или, скорее, удержаться на воде - и с удивлением заметил, что и руки и ноги меня слушались.
      Вокруг было темным-темно и очень тихо, только раздавалось тихое, непрекращающееся бормотание, еле слышное. И, только начав что-то понимать, я увидел, что мы были в потоке, который двигался, двигался очень быстро, гладко и с легким шумом. Я бросил все попытки плыть и решил держать голову над водой, несясь вместе с течением.
      Потом я подумал о Гарри и стал звать его. Эхо в пещере гремело, как тысяча пушек, но ответа не было.
      Эхо стало тише, еще тише и замолкло, и снова вокруг была тишина и непроглядная ночь, я почувствовал, что силы покидают меня после борьбы с течением, которое становилось все сильнее и сильнее.
      Время шло, и меня охватил ужас. Я подумал: "Только бы я мог видеть!" и напряг глаза, но тут же закрыл от нестерпимой боли. Темнота скрывала от меня все, что я проплывал и что было впереди.
      Вода, которая молчаливо несла меня, была холодной и черной; она давила на меня с невообразимой силой; периодически меня засасывало под воду, и я выплывал на поверхность уже полностью изможденный.
      Я забыл о Дезире и Гарри; я перестал осознавать, где нахожусь и что делаю; тихая ярость потока и темнота свели меня с ума; я отчаянно боролся, слепо, кипя от гнева. Так не могло долго продолжаться, я был близок к концу.
      Внезапно, жутко обрадовавшись, я понял, что сила потока ослабла. Потом меня охватило отчаяние; я попытался вернуть надежду и приготовиться к худшему.
      Но вскоре все сомнения пропали; течение становилось все тише и тише.
      Я плыл по течению и думал, не приближаюсь ли я к чему-то вроде дамбы. Или это было просто искривление потока? Я проклинал темноту за свою беспомощность.
      Наконец вода стала совершенно спокойной, не было никакого давления на тело, я резко развернулся и поплыл. Моя усталость испарилась мгновенно, и я смело плыл вперед; и, не поостерегшись, я ударился головой о скалу, которой не увидел в темноте.
      Я совершенно ошалел и стал тонуть, но вода привела меня в себя. Оказавшись на поверхности, я осторожно поплыл, сначала в одном направлении, потом в другом, и нашел скалу.
      Я схватился за скользкую поверхность в полном отчаянии и, собрав все свои силы, подтянулся на руках и упал на землю без сил.
      В таких обстоятельствах время невозможно сосчитать, достаточно того, что дышишь. Я лежал, приходя в сознание, несколько часов, а может быть, минут. Потом почувствовал, что жизнь вернулась ко мне, потянул ноги и руки. Сел. Постепенно мне в голову пришли мысли о Дезире и Гарри, и Андах над головой, и Филипе, трясущемся от страха.
      Сначала я подумал о Гарри, но надежды не было.
      Просто не верилось, что он мог выйти живым из этого потока; слепая фортуна спасла меня от столкновения с камнями и вывела на выступ, где я лежал.
      Я уже не думал о себе, я думал о Гарри. Я никогда не обращал внимания на мир вокруг себя, ничто не было для меня святым, не было привязанности больше чем на день. Я развлекался, беря сок от жизни.
      Но я любил Гарри. Я в изумлении понял это. Он был мне дорог, жуткая боль схватила мою грудь при мысли, что я потерял его. Глаза наполнились слезами, и я стал звать:
      - Гарри! Гарри!
      Пещера отозвалась эхом. Мой зов кидало от стены к стене и обратно, он метался, потом исчез вдали, в каком-то невидимом коридоре. А потом, потом... я услышал ответ!
      Из-за искажений в пещере голос было узнать нельзя.
      Но слово было ясным: "Пол!"
      Я вскочил на ноги с криком, потом встал и стал слушать. Из темноты раздался голос Гарри, четкий и тихий:
      - Пол! Пол, ты где?
      - Боже всемилостивый! - задохнулся я и ответил: - Гарри, Гарри, я здесь.
      - Да где же?
      - Я не знаю. На выступе скалы у воды. Где ты?
      - Там же. Ты на какой стороне?
      - Я справа, - с дрожью в сердце ответил я. - Где-то снаружи. Если было бы не так темно... Слушай! Как далеко доносится мой голос?
      Но нескончаемое эхо не давало возможности судить о расстоянии. Мы пытались снова и снова; порой казалось, что мы в метре друг от друга, а порой - что нас разделяло метров тридцать.
      Потом Гарри заговорил шепотом, и его голос прозвучал прямо у моего уха. Никогда я еще не был в такой всеобъемлющей темноте; прошло несколько часов, пока наши глаза к ней привыкли; когда я держал руку в пятнадцати сантиметрах перед лицом, я не видел ни малейших ее очертаний.
      - Это бесполезно, - в конце концов сказал я. - Надо попробовать что-то другое. Гарри!
      - Да.
      - Повернись налево и осторожно иди по выступу.
      Я поверну направо. Иди осторожно.
      Я полз на карачках не быстрее улитки, чувствуя каждый миллиметр. Поверхность была сырой и скользкой, и иногда скаты были такими, что я почти зависал в воздухе.
      Все это время мы переговаривались с Гарри; прогресс был ничтожно маленьким, и через полчаса мы поняли, что расстояние между нами увеличивается, вместо того чтобы уменьшаться.
      Он ругался как черт; неудивительно, что это сводило его с ума! Я поддерживал его и скомандовал ему поворачивать назад и идти вправо от того места, где он был раньше. Сам я повернул налево.
      Мы надеялись, что выступ шел вокруг водоема и не прерывался. Где-то был поток, который принес нас, и где-то был выход потока; а мы надеялись, что обойдем эти точки. Шансов у нас было один на тысячу; но надо было что-то предпринимать.
      Самым простым казалось войти в воду и переплыть на другую сторону к Гарри, надеясь, что его голос подскажет направление, но эхо мешало, и это было опасным.
      Я полз по мокрой, скользкой, предательской скале часы. Не видно ничего, абсолютно ничего, все вокруг черно; трудно воспринимать реальность в таком кошмаре. С одной стороны была неизвестность, возможно - опасность, с другой - невидимое, бездонное озеро; всего этого вполне хватало, чтобы окончательно лишить нас душевного равновесия. Я боялся за Гарри, у меня не было времени думать о себе. Мы продолжали переговариваться.
      - Гарри!
      - Да?
      - Осторожно.
      - Да, я иду. Мы уже ближе друг к другу, Пол.
      Я засомневался, но вскоре успокоился: его голос доносился до меня безо всяких искажений, значит, вибрация стен уже не мешала.
      Оставалось немного, всего несколько метров; Гарри закричал от радости, и тут же я услышал, как он захрипел от ужаса и попытался удержаться на ногах.
      В возбуждении он забыл об осторожности и скатился к краю.
      Я стал приближаться к нему, не переставая окликать по имени, взгляд упирался в темноту, и я проклинал ее. Потом раздался его голос:
      - Порядок, Пол. Я чуть не упал.
      Через минуту его рука была в моей. Мы стояли на крутом скате. Решили лечь на спину. Долго лежали, держась за руки. Гарри трясся от нервного истощения, а я не мог говорить.
      Что за сила в товариществе! Поодиночке мы бы давно сдались под напором этой жуткой ситуации, но рукопожатие спасло нас и придало мужества.
      Наконец он сказал:
      - Где мы, Пол?
      - Ты знаешь столько же, сколько и я. Эта проклятая темнота не дает даже догадаться. Как сказал бы Филип, дьявол развлекается с нами.
      - Но где мы? Что случилось? У меня кружится голова... Я не знаю...
      Я сжал его руку.
      - Неудивительно. Не каждый день случается плыть в Андах несколько миль по подземной реке.
      Над нами горы в несколько километров, под нами бездонное озеро, вокруг темнота. Не очень радостная картинка, но, слава богу, мы вместе. Это наша могила, и ее тоже. Я думаю, Дезире знала, о чем говорила.
      С губ Гарри слетел крик, крик разбуженной памяти:
      - Дезире! Я забыл о Дезире!
      - Ей наверняка лучше, чем нам, - заверил я его.
      Я чувствовал его взгляд, хотя не видел его... Я продолжал:
      - Мы должны встретить опасность как мужчины.
      Соберись, Гарри. Что касается Дезире, будем надеяться, что она мертва. Это самое лучшее, что могло случиться с ней.
      - Тогда мы... нет, это невозможно.
      - Гарри, мы похоронены заживо! Это самое худшее.
      Все остальное лучше.
      - Но отсюда должен быть выход, Пол! И Дезире...
      Дезире...
      Он заговорил невнятно. Я похлопал его по плечу.
      - Держись. Что касается выхода - поток унес нас далеко вниз. Между нами и солнечным светом километры. Ты же чувствовал силу потока, с тем же успехом можешь попробовать поплавать в Ниагарском водопаде.
      - Но должен быть выход с другой стороны.
      - Да, и, скорее всего, в семидесяти километрах - это расстояние до западного склона. И как мы его найдем? А может быть, его и нет. Вода впитывается порами скал, от этого возникло озеро.
      - Почему о нем не знают? Филип сказал, что пещеру изучали. Почему они не нашли поток?
      Лучше было говорить об этом, чем молчать, это отвлекало Гарри от стонов о Дезире. И я объяснил, что обрыв, с которого мы упали, наверное, образовался недавно.
      Геологически Анды еще в хаотических, формирующихся условиях. Огромные сходы сланца и диорита случаются часто. Край одной скалы был уперт в гранит много веков, потом ослабился водой и временем и сполз в поток.
      - И, - закончил я, - мы за ним.
      - Значит, мы можем найти другой, - с надеждой сказал Гарри.
      Я сказал, что, наверное, возможно. Гарри взорвался:
      - Ради бога, почему ты так спокоен! Мы не выберемся, если не попытаемся. Пойдем! И может быть, мы найдем Дезире.
      Я и решил сказать ему. Было ясно, что эта мысль не приходила ему в голову. И было лучше, чтобы он все понял. Я сжал его руку и сказал:
      - Ничего не выйдет, Гарри. Мы умрем от голода.
      - Умрем от голода? - воскликнул он. Потом он просто добавил патетическим тоном: - Я об этом не подумал.
      Потом мы долго молча лежали в этой ужасной темноте. Мысли и воспоминания приходили и уходили очень быстро; возникали давно забытые картины, бесконечная смешанная панорама. Говорят, что умирающий человек просматривает свое прошлое за несколько секунд. У меня это заняло больше времени, но просмотр был очень подробным.
      Я закрыл глаза, чтобы отдохнуть от темноты. Я сходил с ума; в своей истерике я понял слепых и пожалел их. Я сжал зубы, чтобы удержаться от проклятий. Я больше выносить этого не мог и повернулся к Гарри:
      - Давай, Гарри, надо идти.
      - Куда? - безнадежно спросил он.
      - Куда угодно, подальше от этой жуткой воды. Мы должны высушить одежду. Бессмысленно умирать как крысы. Если бы у меня была хоть одна спичка!
      Мы встали на карачки и поползли по скользкому скату. Вскоре мы были на земле и встали. Потом меня поразила одна мысль, и я повернулся к Гарри:
      - Ты пил эту воду?
      Он ответил:
      - Нет.
      - Давай попробуем. Может, это в последний раз.
      Давай.
      Мы поползли обратно к краю озера, и, опершись, я держал Гарри за руку, а он наклонился к воде. Он не мог дотянуться ртом, не отпуская моей руки, я снял пончо, и он держался за него.
      - Какая она на вкус? - спросил я.
      - Отличная! - был ответ. - Она, должно быть, прозрачная, как слеза. Боже, я не думал, что так хочу пить.
      Я понимал, что вода могла быть отравлена чем-нибудь, но все равно пришла надежда. Появился выбор, как умереть.
      Но когда я подтянул Гарри обратно и спустился сам, я обнаружил, что опасности никакой не было, в воде был всего-навсего привкус щелочи.
      Потом мы снова взобрались на выступ и добрались до земли, встали.
      Поверхность была абсолютно ровной, и, рука в руке, мы быстро пошли, подальше от озера. Но через тридцать метров ударились о скалу и решили идти осторожнее.
      Темнота оставалась непроглядной. Мы повернули направо и шли по стене, которая была гладкой, как стекло, и очень высокой. Она казалась вогнуто-выпуклой.
      Так мы прошли метров сто и оказались у прохода.
      В метре стена началась опять.
      - Это туннель, - сказал Гарри.
      Я кивнул, забыв, что он меня не видит.
      - Пойдем по нему?
      - Сделаем все возможное, - ответил он, и мы вошли в проход.
      Проход был очень узким - таким узким, что мы еле продвигались вперед, остерегаясь удариться о стены. Земля была вся в мелких кусочках скалы, и неосторожный шаг мог привести к немедленному падению и синякам. Идти было очень трудно, мы быстро устали.
      Мы не отдохнули после долгой борьбы с потоком и уже стали чувствовать голод. Гарри первым начал бормотать что-то, но я одернул его. Потом он споткнулся и упал, оставшись неподвижно лежать.
      - Ты ушибся? - с тревогой спросил я, наклоняясь над ним.
      - Нет, - был ответ. - Но я устал до смерти, и я хочу спать.
      Я чуть сам не поддался, но поднял его на ноги. Не знаю, силой чего. Что был за смысл? Выбора не было.
      Но мы продолжали.
      Еще через час проход вывел нас на площадку. Так нам казалось. Стены разошлись. И все равно вокруг была темнота и жуткая тишина!
      Мы отчаялись. Больше мы не могли. Мы потеряли несколько бесполезных минут в поисках мягкого места, чтобы лечь, - камыши, мох, все, что угодно. Мы ничего не нашли, конечно. Но даже скала была хороша для наших уставших тел. Мы лежали рядом, подложив под голову пончо, хотя бы наша одежда была сухой.
      Я спал - не знаю, как долго. Меня разбудило что-то, но что?
      Не было ни звука. Я сел, уставился в темноту, меня трясло без причины. Потом я подумал, что человеку, который находится перед лицом смерти, бояться нечего, и вслух рассмеялся - потом содрогнулся от звука собственного голоса. Гарри глубоко спал рядом со мной, он дышал размеренно и спокойно.
      Я снова лег, но спать не мог. Какой-то давно забытый инстинкт заставлял меня дрожать. Он говорил, что мы были не одни. И вскоре я уловил это ухом.
      Вначале это был не звук, а какой-то отзвук. Он был ритмичным, тихим, стучащим, как пульс. Что это могло быть? Я снова сел, прислушиваясь и смотря в темноту. И в этот раз я уже не ошибался - я слышал звук, шипящий и шуршащий.
      Он становился все громче или приближался, он раздавался уже в метре от меня, отовсюду, низкий и угрожающий. Это было дыхание кого-то живого, человека или животного, что-то ползло рядом, все ближе и ближе.
      Вокруг был ужас и темнота. Я сидел парализованный и совершенно беспомощный, но страх не овладел мной, слава богу! Я не слышал шагов, ни звука, кроме быстрого дыхания. Но теперь было ясно: кто бы это ни был, он был не один.
      Я слышал его со всех сторон, ближе и ближе. И наконец мне задышали прямо в лицо. Я содрогнулся от отвращения, даже не от ужаса.
      Я вскочил на ноги и заорал имя Гарри, бросился к нему.
      Не было ни звука, ни шагов, ничего. Но мое горло обхватили жуткие, волосатые пальцы.
      Я попытался сопротивляться и тут же упал на землю под тяжестью огромных вонючих тел.
      Пальцы на моем горле сжимались. Мои руки повисли, мозг отключился, и я не знаю, что было дальше.
      Глава 7
      СРАЖЕНИЕ В ТЕМНОТЕ
      Я пришел в сознание с чувством тошноты и нереальности всего происходящего. Жил только мозг, все тело онемело, как парализованное. Вокруг по-прежнему темнота и тишина, мне казалось, я нахожусь там же, где упал.
      Я попытался двигать руками и понял, что и ноги и руки туго связаны. Я потянул веревки, раздался тихий звук, и тут же я услышал шепот:
      - Ты очнулся, Пол?
      Я был в полудреме, но узнал голос Гарри и просто ответил:
      - Да. Где мы?
      - Бог знает! Они нас несли. Ты был без сознания несколько часов.
      - Они несли нас?
      - Да. Тысячу километров. Думаю, на своих спинах.
      Кто... кто они, Пол?
      - Я не знаю. Ты их видел?
      - Нет. Слишком темно. Они сильные как гориллы и все покрыты волосами. Они не издали ни звука за все это время. Они с половину меня размером, но один нес меня как ребенка, а я вешу восемьдесят пять кило.
      - Чем ты связан?
      - Не знаю, как будто кожей. Пытаюсь развязаться уже два часа, но ничего не получается.
      - Ну, понимаешь, что это значит. Тупые животные не связывают людей.
      - Но это невозможно.
      - Все возможно. Но слушай!
      Раздался звук - быстрые шаги, они приближались.
      Вдруг надо мной кто-то наклонился. Я не мог ничего видеть, но чувствовал давление на тело и жуткий запах. Я почувствовал движение у своих кистей, веревки потянули, и руки были свободны. Существо отошло от меня, у моей головы раздался стук, а потом тишина.
      Гарри выругался:
      - Сволочь! Он порезал мне руку! У тебя руки свободны, Пол?
      - Да.
      - Тогда перевяжи меня - кровь сильно течет. Это зачем?
      - У меня есть идея, - сказал я, отрывая полосу от рубашки и перевязывая рану, которая оказалась небольшой. Потом я пошарил вокруг себя и утвердился в своей догадке. - Гарри, здесь еда. Но что это такое? Господи, это сушеная рыба! Теперь...
      Но мы не теряли время на разговоры, так как почти помирали с голоду. Еда была неплохой; учитывая наше голодание в течение примерно тридцати шести часов (о времени у нас было плохое представление), это был просто банкет. Рядом стояла посудина с водой.
      - Неплохие парни, - из темноты раздался голос Гарри. - Но кто они?
      - Спроси Филипа, - ответил я, но к этому времени был уверен, что знал, откуда и кто они. - Как я сказал, тупые животные не связывают людей веревками и не кормят их рыбой. Это все, конечно, здорово, но человек должен быть готов во что-то верить.
      - Но, Пол! Ты имеешь в виду...
      - Именно. Мы в руках инков из Хуануко - точнее, их потомков.
      - Но это было четыре сотни лет назад!
      - Твое знание истории великолепно, как осведомленность Дезире о географии, - сухо сказал я. - И что?
      Они просто выбрали жизнь под землей; довольно мудрое решение, скажет циник, - не говоря уже о том, что они в тюрьме. Мой дорогой, никогда не разрешай себе ничему удивляться. Это слабость. Вот мы здесь в полной темноте, похоронены в Андах, окружены волосатыми выродками, которые, наверное, кормят нас для того, чтобы съесть, и у нас нет никакой надежды снова увидеть солнечный свет. И какая мысль приходит мне в голову? Вот такая: мне нужна только карбаджальская сигара и спичка.
      - Пол, ты говоришь - чтобы съесть...
      - Наверняка они каннибалы. Богу одному известно, как они развлекаются в своей пещере. Конечно, мысль не из приятных: перед тем как расчленить нас, они должны будут справиться с нами.
      - Это очень плохая шутка, - сказал Гарри, горячась.
      - Но это - голая правда, мой мальчик. Ты меня знаешь, я просто так ничего не говорю. Нет ничего удивительного в том, что они могут нас съесть; единственное, что плохо, - то, что кто-то должен умереть первым. Мы все хотим жить, и у нас есть шанс. Теперь мы знаем, что воздуха и еды нам хватит. Почти с уверенностью можно сказать, что нам отсюда не выбраться. Но что за опыт! Я знаю с десяток антропологов, которые все бы отдали за это. У меня у самого прибавляется энтузиазма.
      - Но что, если они...
      - Ну, говори. Съедят нас? Мы можем драться. Было бы странно, если бы мы не смогли перехитрить этих животных. Теперь тишина, я начинаю. Слушай внимательно! Эти животные не производят ни звука, но, если они рядом, мы слышим, как они дышат.
      - Но, Пол...
      - Никаких разговоров. Слушай!
      Мы долго лежали в молчании, еле дыша. Ни единый звук не доносился до нас в полной темноте. Наконец я потянулся, и дотронулся до плеча Гарри, и встал на колени.
      - Уже хорошо! Мы одни. Придется ползти. Держись прямо за мной. Нам нельзя разлучаться. Сначала надо найти острый камень, чтобы разрезать эти веревки. Ощупывай землю руками по ходу.
      Встать было нелегко, так как лодыжки были связаны вместе, но нам удавалось продвигаться. Я был впереди, вдруг Гарри потянул меня за одежду, и я повернулся.
      - То, что надо, Пол. Острый как нож. Смотри!
      Я потянулся к его руке и взял то, что он мне протягивал, - небольшой плоский камень с острым краем.
      - Хорошо, начнем с тебя.
      Я наклонился над веревками, которые связывали его лодыжки. Я был уверен, что веревки были не из кожи, но они были очень толстыми. Дважды камень выскальзывал из моей руки и ранил ее, я стал орудовать осторожнее, постоянно ругаясь. Еще четверть часа - и Гарри был свободен.
      - Боже, это очень хорошо! - воскликнул он, вставая на ноги. - Пол, где камень?
      Я дал ему камень, он встал на колени и начал пилить веревки.
      Потом все стало происходить так быстро, что мы не поняли, когда это началось и когда закончилось.
      Звук быстро бегущих ног предупредил нас, но не вовремя. На нас обрушились тела и прижали к земле, мы были погребены под ними, задыхаясь от нехватки воздуха. Их было очень много. Противостоять им было невозможно.
      Я слышал, как Гарри в отчаянии кричал, последовала драка. Я был совершенно беспомощен, так как ноги мои были связаны. Наши противники не издали ни звука, было слышно лишь их тяжелое дыхание.
      Я помню, что, когда они сидели на моей голове и теле, я удивлялся их молчанию, ведь они все же были людьми. Они снова нас связали, еще крепче, и ушли.
      Но - фу! Их отвратительный запах до сих пор преследует меня.
      - Ты как, Пол?
      - В порядке, Гарри. Как тебе аромат?
      - К черту аромат! Теперь все. Что за смысл? Они жили в этой дыре и видят в темноте лучше, чем мы при свете.
      Конечно, он был прав. А я свалял дурака, не подумав об этом раньше. Этот факт был особенно неприятным. Без сомнения, они наблюдали за каждым нашим движением, а мы были беспомощны в этой темноте и связаны еще крепче, чем раньше.
      - Смотри сюда, - вдруг сказал Гарри. - Почему мы не видим их глаз? Почему они не блестят?
      - Мой мальчик, - сказал я, - в этой темноте ты не увидишь даже Кохинорский алмаз под самым твоим носом. У нас есть одно преимущество - они не понимают, что мы говорим.
      Потом мы помолчали, Гарри сказал:
      - Пол...
      - Ну?
      - Мне интересно... думаешь, Дезире... - Он замялся и остановился.
      - Я думаю то же, что ты.
      - Но ты ведь не знаешь... ведь есть шанс. Простой шанс, разве нет?
      - Ты все знаешь, Гарри. Есть один шанс из миллиона, что Дезире удалось выжить! И это ли не хорошо! Ты бы пожелал, чтобы она была тут, с нами?
      - Нет... нет. Только...
      - Лежать здесь со связанными руками и ногами? Она была бы лакомым кусочком для наших дружков.
      - Ради бога, Пол...
      - Давай забудем о ней... пока. Мы не хотим быть лакомым кусочком. Давай взбодрись, парень. Мы можем кое-что сделать.
      - Что?
      - Не знаю, почему мне раньше не приходило это в голову. Мы оба были слишком ошеломленными, чтобы догадаться. Что у тебя на ремне?
      - Ружье, - сказал Гарри. - Конечно, я думал об этом, но после воды что за толк в нем? И у меня только шесть патронов.
      - Что-нибудь еще?
      Я почти чувствовал молчаливый взгляд; потом он вдруг закричал:
      - Нож!
      - Наконец-то! - саркастически сказал я. - У меня тоже. 15-сантиметровый, обоюдоострый нож, наточенный как бритва и с острием как у иголки. У них не хватило ума обыскать нас, а у нас не хватило ума это понять. Я чувствую свой подо мной.
      - Но они увидят.
      - Нет, если мы будем осторожны. Беда в том, что я не могу дотянуться до ножа, руки связаны. Есть только один путь. Лежи неподвижно, пусть думают, что мы сдались. Я кое-что попробую.
      Я подтянул колени, перевернулся и лег на живот.
      Потом я подтянул руки и положил на них голову, лежа как собака. Потом, совершенно неподвижно, я стал грызть веревки на руках.
      Это была ужасная работа. Долго я грыз их, как собака кость. Намного позже я понял, из чего были сделаны эти веревки. Слава богу, я не знал этого тогда.
      Все, что я знал, было - они как "мерзкие крысы", употребляя выражение Гарри.
      Я не осмелился тянуть запястья, так как они могли разлететься, и меня бы застукали. Надо было прокусить зубами, и часто я чуть не отказывался от этой идеи.
      Вкус веревок был тошнотворным, но я боялся поднять голову, чтобы сплюнуть.
      Наконец мои зубы соприкоснулись. Веревки были разгрызены. Я прошелся по ним языком, чтобы удостовериться, что разгрыз все. Потом я осторожно приподнял голову.
      И тут я заметил не свет, но ослабление темноты. Это, конечно, мои глаза привыкли к тем условиям. Я стал различать формы вокруг себя, и, смотря вниз, я видел очертания своих рук.
      Посмотрев вверх, я увидел, что темнота там непроглядная.
      - Там, наверное, стена, - пробормотал я, уставившись туда.
      - Что там? - резко спросил Гарри.
      Следуя моим инструкциям, парень лежал совершенно неподвижно и молча больше часа, а у меня заняло с час перегрызть веревки.
      - Я говорю, там стена. Смотри, Гарри, в десяти метрах справа. Тебе так не кажется?
      - Господи, - воскликнул он после молчания, - светлеет! Смотри!
      Я объяснил, что его глаза начали привыкать к темноте, а не стало светлеть.
      - Что ты об этом думаешь? Это стена?
      После короткого молчания он ответил:
      - Да. - И потом: - Да. Но что нам с того?
      - Это я и собираюсь тебе сказать. Слушай! Я перегрыз веревки на запястьях и собираюсь достать нож...
      - Как тебе удалось? - прервал Гарри.
      - Зубами. Я здорово потрудился. Я собираюсь достать нож... осторожно, чтобы они не заметили. Мы должны лежать близко, лицом друг к другу, чтобы я мог перерезать веревки на твоих руках. Потом ты достанешь свой нож. Ты понял?
      - Да.
      В голосе Гарри было сомнение, какая-то дрожь, но он был смелым человеком.
      - Конечно. Давай.
      Мы медленно начали поворачиваться. Одна ошибка могла быть фатальной. Не было ни звука. Через десять минут мы лежали бок о бок на спинах, спрятав руки сбоку, так чтобы не было видно, что веревок уже нет. У нас в руках было по ножу. Холодная сталь, без всяких сомнений, любимое оружие американца, но иногда...
      - Нож у тебя в руке, Гарри?
      - Да.
      - Хорошо! Теперь внимательно слушай и быстро все делай. Когда я скажу, быстро хватай левой рукой веревки на ногах и руби одним ударом. Потом вскакивай на ноги, хватай мой пиджак и вместе бежим к стене - чтобы защитить спины. А потом... Пусть прибегают!
      - Хорошо, старина.
      - Не теряй времени, они кинутся сюда, когда мы сядем. Обязательно одним ударом, сначала схвати веревки левой рукой. Готов?
      - Да. - Теперь его голос был спокоен.
      - Раз, два, три, вперед!
      Мы наклонились, разрубили веревки, вскочили на ноги и побежали к стене. Раздался звук бегущих ног, спины были прижаты к скале, я услышал крик Гарри:
      - Вот они!
      Темные бегущие фигуры, пальцы на моем горле.
      Я почувствовал, как нож входит в мягкую плоть и теплая, тягучая жидкость течет по руке.
      Глава 8
      ТАНЕЦ СОЛНЦА
      Мне казалось, что там были тысячи черных чертей.
      Вначале я прокричал Гарри:
      - Стой спиной к стене!
      И в ответ услышал восторженный крик, пропитанный радостью драки.
      Меня тошнило. Гарри - настоящий боец, я нет.
      Без стены нас бы победили уже через полминуты. Нам приходилось бороться с пятью одновременно, а остальные напирали сзади. У них не было оружия, но они могли видеть нас.
      Они кусали мое горло, руки, ноги, все тело. Не было места размахнуться. Они кинулись мне на ноги и пытались повалить меня. Я порезал себе колено, когда ударял одного по голове. Стоять в мокрой, скользкой луже, которая образовалась у меня под ногами, было тяжело.
      Вдруг я услышал звук, происхождение которого не оставляло сомнений, что кого-то душат.
      - Гарри! - закричал я и стал бороться как бешеный, пробираясь к нему. Ножом, ногами, руками, зубами. Я дотянулся до его плаща, до его руки. Было опасно ударять рядом с ним, но я чувствовал, что он валится на землю.
      Потом я нашел врага, сжатые вокруг горла Гарри пальцы и полоснул ножом, и пальцы разжались.
      Снова мы дрались бок о бок.
      Их тела падали перед нами. И нас прижимало все сильнее и сильнее, другие взбирались на их груду и падали на наши головы. Мы дольше не могли держаться. Мы задыхались. Гарри упал, я попытался поднять его и не смог.
      Это был конец.
      Вдруг по всей пещере раздался звон, как будто гигантского колокола. Эхо разносило звук по всей пещере. Казалось, часть горы поползла вниз.
      Как по мановению волшебной палочки атака прекратилась.
      Эффект был неописуемым. Мы ничего не могли видеть. Просто внезапно не стало пальцев вокруг наших шей. Как будто толпа чертей испарилась в воздухе. На земле что-то шевелилось - много их было ранено. Они явно вытаскивали тех, что еще были живы. Мы слышали тяжелое дыхание, когда они их тащили.
      И эти звуки постепенно исчезли вместе с последними отзвуками колокола. Мы оказались одни, во всяком случае, нас не трогали, а видеть мы ничего не могли, кроме распростертых тел у наших ног.
      Пещера была залита кровью. Пахло как на бойне. Я не представлял, в каком отчаянии мы дрались, до тех пор, пока не перебрался через груду на сухое место.
      Меня закачало, я чуть не упал в обморок, Гарри был не лучше. Более того, он обронил свой нож, и мы долго искали его.
      - Ты как? - спросил я, когда мы встали.
      - Не очень плохо, как кажется, - ответил он. - Горло окоченело, две или три сволочи укусили меня.
      Ради бога, Пол, кто они такие? И что это был за звон?
      Это были глупые вопросы, я так ему и сказал. Из моей ноги текла кровища, я ее поранил, и на мне были отпечатки их зубов. Но, несмотря на наши раны и тошноту, мы больше всего на свете хотели убраться подальше от этих тел и их жуткого запаха.
      Кроме того, мы не знали, когда они вернутся. Я пошел вперед, Гарри за мной.
      Но куда сворачивать? Нам была нужна вода, горло пересохло и горело, раны тоже ее требовали. Нужно было отдохнуть и поесть. О безопасности мы не думали. Все пути казались одинаковыми, и мы положились на наше обоняние.
      В жизни человека мало несчастий, над которыми он потом не смеется, для меня это бесконечное путешествие было одним из них.
      Каждый шаг был пыткой. Я, как мог, перевязал рану, но кровь все равно шла. Необходимо было во что бы то ни стало найти воду. И мы шли, пересекая узкие проходы, огромные пещеры, постоянно в полной темноте ударяясь о скалу и об острые углы.
      Я не знаю, сколько это длилось. Будь мы поодиночке, мы бы не выжили. Снова и снова Гарри падал на землю и отказывался вставать, пока я не поднимал его.
      Один раз мы чуть не подрались. Я был точно так же слаб.
      Но отчаяние одного придавало другому силы и мужество, и мы шли вперед, все медленнее и медленнее.
      Это убивало наши души. За последние полчаса мы, наверное, не прошли и километра. Теперь я знаю, что большую часть времени мы шли по своим же следам по кругу! , Как это закончилось, так и закончилось, мы больше не могли. Гарри двигался впереди, я понял, что ответственность придавала ему сил. Мы, шатаясь как пьяные, не шли, а брели вперед.
      Внезапно Гарри резко остановился, так что я натолкнулся на него. Я почувствовал что-то странное возле ног, но плохо соображал, чтобы понять, что это было.
      Потом Гарри камнем упал, чуть не сбив меня с ног, и закричал с радостью:
      - Вода! Старик, вода!
      Как мы пили и катались в воде, и снова пили, и снова катались! Вода могла оказаться ядовитой, но мы даже не хотели об этом думать. Она была холодной, свежей, живой, она спасла нам жизнь.
      Мы промыли раны и перевязали их полосами из рубашек. Потом из одежды мы сделали подушки, снова попили и легли спать.
      Мы, наверное, спали очень долго. Мы не могли судить о времени, но, когда проснулись, все суставы были твердыми, как будто мы стали стариками. Я очнулся оттого, что Гарри меня звал.
      Как-то - каждое движение было жуткой болью - мы встали на ноги и дотянулись до воды, сняли одежду. Но теперь вода только бередила наш голод. У Гарри в этот момент было плохо с юмором, и, когда я рассмеялся над ним, он пришел в бешенство:
      - Подумай. Я говорю, мне надо поесть. Если бы не ты...
      - Потише, парень. Не говори ничего, о чем потом пожалеешь. А я отказываюсь обсуждать тему еды, потому что она сама по себе трагична. Мы в ситуации короля в водевиле. Если бы у нас была ветчина, мы бы съели ветчину с яйцами, если бы у нас были яйца.
      - Можешь шутить, но я не железный! - закричал он.
      - А что мы можем сделать, кроме того, что умереть? - спросил я. Думаешь, у нас есть какие-то шансы выбраться отсюда? Будь мужчиной. Правильно ли это со стороны мужчины, который смеялся над всем миром, хныкать, когда надо его покидать?
      Ты ведь знаешь, я с тобой. Я буду драться. Я встречу все трудности. А сейчас пусть дьявол развлекается.
      Придет время, и наши животы собьют нас с ног. Стоит ли дожидаться этого?
      - Но что нам делать?
      - Это уже ближе. Есть только одна надежда. Мы Должны по запаху найти склад с сушеной рыбой.
      Больше мы не говорили, а стали купаться и промывать раны. Какой холодной была вода! Я прикусил губу, чтобы не закричать, а Гарри громко стонал, когда не мог сдержаться.
      После мы в последний раз попили и приготовились к долгому поиску. Мы достаточно отдохнули и были готовы идти.
      Мы прошли метров сто пятьдесят, когда Гарри вдруг издал вопль: "Нож пропал!" - и резко остановился. Я схватился за свой ремень, на нем не было ни ножа, ни пистолета. Секунду мы стояли молча, потом:
      - У тебя на месте? - спросил он.
      Когда я сказал ему, он круто выругался.
      Его пистолета тоже не было. Мы стали обсуждать происшедшее и решили, что искать нет смысла. Скорее всего, мы потеряли оружие в воде, когда купались. И так, подкошенные своей потерей, мы продолжили путь.
      Одно оставляло нам надежду: мы были уже не в полной темноте. Глаза постепенно привыкли к отсутствию света. И хоть мы и не могли ясно видеть, но различали очертания стен в нескольких метрах от нас. И, что еще лучше, мы отличали очертания и лица друг друга.
      Как-то мы встали рядом, меньше чем в метре друг от друга, чтобы проверить, и Гарри радостно закричал:
      "Спасибо Господу, я вижу твой нос!" - и мы рассмеялись, дав разрядку напряженным нервам.
      Теперь наши страдания были вопросом уже не минут и часов, а дней. Время порой безжалостно к человеку, особенно когда к этому добавляется жуткая боль и голод. Оно выжимает мужество и разрушает сердце, сжигает мозг.
      Мы кое-как плелись вперед. Мы нашли воду: в горе было полно подземных потоков, но не пищи. Часто мы хотели броситься в один из потоков, но разум нам говорил, что удержаться на воде сил не хватит. Но мысль эта была сладкой - уплыть в забвение.
      Мы потеряли всякое представление о времени и направлении, и в конце концов надежда покинула нас.
      Сила, которая вела нас, была погребена в основах животного инстинкта. Все стало кошмаром, как сумасшествие блуждающей души.
      Вперед... вперед... вперед! Это было манией.
      Потом Гарри охватила лихорадка, и он стал бредить. И это непредсказуемое несчастье придало мне силы и стремление к действию. К счастью, рядом был поток воды, и я почти потащил, почти понес его к нему.
      Я соорудил ему постель из своей одежды на твердой скале, искупал его и заставил попить, в это время с его сухих, горячих губ несся бред.
      Так продолжалось много часов, потом он провалился в глубокий, спокойный сон. Но в его теле не ощущалось жизни, и я был уверен, что он никогда не проснется. Я боялся дотрагиваться до него. Это были утомительные часы, я прилег сбоку от него, держа его руку в своей. Меня все больше и больше одолевал голод и усталость, а все тело сплошь болело.
      Вдруг его рука зашевелилась, потом он произнес слабо, но очень четко:
      - Что ж, Пол, это и есть конец.
      - Еще нет, Гарри, мальчик, еще нет.
      Я пытался придать своему голосу бодрость, но мне плохо это удалось.
      - Я... так... думаю. Я просто говорю, Пол... Я только что видел Дезире.
      - Хорошо, парень.
      - Не надо так говорить, я уже не в бреду. Это, наверное, был сон. Ты помнишь утро в горах - в Колорадо, - когда ты вдруг появился на восходе солнца? Я видел ее там... только вместе с ней был ты, а не я. Так что, конечно, она мертва.
      Его логика была за гранью моего понимания, но я пожал его руку в знак того, что понял.
      - И теперь, старик, ты можешь меня оставить. Это конец. Ты был молодцом. Мы хорошо подрались, не так ли? Если бы Дезире...
      - Нет... не сдавайся просто так. Ты еще жив. А когда у человека есть силы преодолеть приступ лихорадки, он очень даже жив.
      Но он так не думал. Я дал ему поговорить. И он говорил, плохо понимая о чем. Прошлое занимало его ум, и, по правде говоря, я сам стал сентиментален. Я себе сказал: "Это смерть".
      А потом, подняв голову, чтобы посмотреть на проход, в котором мы находились, я вскочил на ноги с криком и остался стоять, совершенно пораженный. В следующее мгновение от удивления уже кричал Гарри:
      - Свет! Боже всемогущий, свет!
      Так оно и было. Проход был длиною метров триста, потом он резко поворачивал, а на углу отражался мерцающий свет, который исходил из невидимого коридора.
      Он появлялся и пропадал, играл на гранитных стенах, и он был там. Это было сверхъестественно, так нам казалось после того, как мы провели много дней в кромешной тьме.
      Я повернулся к Гарри, и он, который только что умирал, вставал на ноги.
      - Подожди, не так быстро! - почти зло сказал я, вскакивая, чтобы помочь ему. - И, ради бога, не шуми!
      Сейчас, возможно, будет драка, ты же знаешь, что означает этот свет.
      - Но что это такое? - возбужденно спросил парень. - Пошли, пошли!
      Честно говоря, я также стремился туда, как и он.
      Первый раз в жизни я понял, почему в Библии и в древней мифологии было так много сказано о добыче огня. Современная цивилизация очень далека от природной пользы, чтобы понимать его значимость.
      А тут был любопытный пример силы привычки - или, скорее, инстинкта - в человеке. Пока мы были в темном проходе, мы шли не остерегаясь.
      Но вид света сделал нас осторожными, и мы замолчали. Мы прекрасно знали, что обитатели этого подземного мира могли нас видеть в темноте так же хорошо, как и при свете. Может быть, так даже лучше.
      Очень тяжело идти по пути простого разума.
      Гарри был настолько слаб, что еле стоял даже в том возбуждении и радости. Мы шли очень медленно. Я, как мог, поддерживал его, сам как бы будучи мотором.
      Поворот был не очень далеко, и мы дошли до него за пятнадцать минут.
      Перед поворотом мы остановились. Гарри тяжело дышал после ходьбы, а я еле сдержал крик, когда впервые за эти дни увидел его лицо.
      Оно было искаженным, белым, щеки впали, глаза сидели глубоко и мигали от боли. А волосы на подбородке и губе были длинными, выросли очень быстро за такое короткое время. Я понял, что выглядел не лучше, поскольку он уставился на меня, как на чудовище.
      - Боже мой, старик, ты выглядишь как привидение! - прошептал он.
      Я кивнул, крепко сжимая его плечо.
      - Теперь посмотрим, что значит этот свет. Будь готов ко всему, Гарри, но мы уже прошли через самое плохое. Положи руку мне на плечо.
      Мы пошли к углу и повернули направо, прямо к источнику света.
      Невозможно передать хоть как-то ту картину, которая предстала нашим глазам. Наш мозг был пронзен вспышкой. Вот подробности.
      Перед нами была огромная пещера, круглая по форме, с километр в радиусе. Тогда она казалась намного больше. Оттуда, где мы стояли, до противоположной стены было километра три. Потолка не было видно, все кончалось темнотой, хотя свет горел достаточно высоко.
      Везде, на сиденьях, на корточках, ряд за рядом, сидели самые ужасные на свете существа.
      Это были мужчины, у них должно быть какое-то имя. Рост они имели метр двадцать сантиметров, с волосатыми руками и ногами, странными, обрюзгшими телами, а глаза - остальная часть лица была закрыта волосами - тупые и пустые, огромного размера. У них была внешность вурдалаков, обезьян, чудовищ - кого угодно, но только не людей.
      Они сидели, тысячи их, тихо согнувшись на своих каменных сиденьях, смотря вперед, без единого движения, как деревянные идолы.
      В центре пещеры находилось озеро, занимавшее где-то половину ее. Вода была черной как ночь, почему-то гладкой и тихой. На краю был выступ, перпендикулярный воде, пять метров высотой.
      В середине озера, на равном расстоянии от центра и друг от друга, стояли три скалы - как их назвать - или колонны. Они были шириной два метра наверху.
      И высоко поднимались над водой.
      На верху каждой колонны стояла урна, и из каждой поднимался гигантский огонь. Вот это и давало свет.
      Пламя поднималось на метров десять, неудивительно, что мы восхищались этим светом.
      Но нас поразили не эти ряды сидящих в тишине гномов, не черное бездонное озеро и не танцующее пламя.
      Я никогда не забуду ту картину, которую я увидел, когда последовал за взглядом этих животных. Даже сейчас, закрыв глаза, я вижу это.
      В самом центре озера, посреди трех колонн с огнем, была четвертая колонна, построенная из какого-то блестящего камня. Ее стены сверкали, как тысячи белых алмазов, слепя глаза.
      Эффект был неописуемый. Огромная пещера была полна лучей, исходящих от нее. Колонна была в два раза выше остальных. Она поднималась метров на тридцать.
      Она имела цилиндрическую форму, не больше трех метров в диаметре. А на ее вершине, высоко над озером, освещенная пламенем, качалась и кружилась фигура женщины.
      Ее тело, покрытое только волной золотых волос, сверкало в этом странном, мрачном свете. И из всех отражений, достигавших нас от колонны, самым ярким и потрясающим было отражение блеска ее глаз.
      Ее руки были подняты над головой и двигали всем ее белым, гибким телом. Она скользила вперед и назад, во все стороны, то туда, то сюда, по краям высокой колонны, с размеренной, медленной грацией, как пантера.
      Это было само воплощение красоты - сама идея красоты, реализованная и совершенная. Это ошеломляло и потрясало. Вы когда-нибудь стояли перед великой картиной или статуей и чувствовали дрожь - радость восприятия, которая бежала бы по вашему телу?
      Представьте, что эта радость помножена на тысячу раз, и вы поймете то чувство, которое овладело мной, когда я смотрел на Танец Солнца.
      Я сразу узнал его. Я никогда не видел его, но его мне описывала красивая известная женщина, когда я сидел на палубе яхты в Кальяо.
      Она обещала, что когда-нибудь станцует его для меня.
      Я посмотрел на Гарри, который стоял рядом со мной и смотрел на это, как и я. Его глаза были широко раскрыты, он уставился на качающуюся фигуру в полном потрясении.
      Он снял руку с моего плеча и стоял выпрямившись, и я увидел, как свет узнавания и надежды, глубокой радости заполнил его глаза и разошелся по лицу. Потом я понял, какая была опасность, и попытался положить руку ему на плечо, но он вывернулся в диком нетерпении. Он прыгнул вперед как молния, у меня вырвался крик, и Гарри бросился прямо в круг пламенного света.
      Я прыгнул за ним, но слишком поздно. Он остановился на краю озера, и, вытянув руки к танцовщице на колонне, закричал голосом, которым наполнилась вся пещера:
      - Дезире! Дезире! Дезире!
      Глава 9
      НА СУДЕ
      Я не знаю, что ожидал от истерических воплей Гарри: суматоху, смятение, немедленную смерть; но ничего подобного не последовало.
      Я добежал до него и встал с ним на краю озера, где он остановился. Дезире Ле Мир резко остановилась и в напряжении стояла у самого края колонны, смотря на нас. Она была вся выпрямлена, ее тело было хорошо видно на фоне черных стен. Потом она медленно отошла назад, не отводя от нас глаз.
      Внезапно она исчезла из поля нашего зрения.
      Мы стояли, не двигаясь, я не знаю, как долго. Потом я повернулся и увидел опасность. Время пришло.
      Инки, я уже был уверен, кто они, сошли со своих сидений из гранита и приближались к краю озера. Не было ни звука, ни голосовой команды, ни трубы. Они двигались как по команде одного импульса, одного мозга.
      Мы были совершенно беспомощны, их были тысячи. Для нас хватило бы и пары их, так мы были истощены и слабы.
      Я посмотрел на Гарри. На нем уже отразился его резкий скачок, он стоял качаясь и упал бы, если бы я не поддержал его. Мы стояли и ждали.
      И тут, впервые, я увидел заправителя всего этого.
      Инки остановились и стояли без движения. Вдруг они упали на колени и протянули вперед руки - я думал, к нам. Но что-то подсказало мне правду. Я резко развернулся и увидел предмет их поклонения.
      Встроенный в гранитную стену, в десяти метрах над землей, возвышался альков. С каждой стороны от него, на выступе, стояло по урне, похожей на те, что были на колоннах, но только меньше, из них вырывалось пламя.
      На полу алькова стоял массивный стул или трон, казалось состоявший из огня, так он сверкал. Он был из какого-то металла. Похоже, чистое золото. А на троне сидел уродливый, отвратительный гном.
      - Боже, спаси короля! - прокричал я с истерическим смехом. Голос мой разнесся по всей пещере, его подхватило эхо.
      Тут же фигура встала с трона. И все гномы упали лицом вниз. Несколько секунд он стоял над ними не двигаясь. Потом он внезапно вытянул вперед руку, как бы распуская. Они, как один, встали и быстро исчезли, пропадая в стенах пещеры. Это выглядело потрясающе, но позже мы узнали, сколько там проходов и расщелин, и это было уже не удивительно.
      Мы остались одни, но не надолго. С двух лестниц со стороны алькова к нам неслась толпа. Через секунду они уже были возле нас. Если они ждали сопротивления, то здорово ошибались.
      Мы сразу же упали. И тут же нас подняли их волосатые длинные руки и вынесли из пещеры. Прошло только пять минут, как мы туда вошли.
      Они понесли нас недалеко. От пещеры направо, потом налево. Потом они бросили нас, без слов, как тюки.
      Моя голова сразу заработала: раньше я был в потрясении, а теперь знал, что мне нужно. Когда животное, которое меня несло, отвернулось, я поймал его за руку.
      Он засомневался, я почувствовал на себе его взгляд, мы снова были в темноте.
      Но он мог видеть, я благодарил Бога за это, я стал усиленно жестикулировать, засовывая пальцы в рот и делая жевательные движения. Тут же я пил воду из сосуда. Я не мог догадаться, понимает ли он меня, он повернулся и исчез.
      Но у него явно был рассудок, так как, только я повернулся к Гарри и успокоил его, что, по крайней мере, он жив, мы услышали шаги. Они приближались.
      Потом рядом с нами раздался стук.
      Я быстро встал. Полный поднос! Думаю, я орал от радости.
      - Сюда, Гарри, еда!
      Он не мог двигаться. Я разорвал сушеную рыбу и накормил его, он ел рьяно. Потом он попросил попить, и я поднес сосуд к его губам.
      Мы ели мало, так как долго голодали и много есть было нельзя. И мы не знали, получим ли еще рыбы.
      Остатки еды я завернул в пончо, опустошив поднос.
      Я лег на землю отдыхать, подложив пончо под голову.
      У сил человека есть свои границы, и я заснул. Я спал рядом с Гарри, положив руки на него, он мог разбудить меня любым своим движением.
      Когда я открыл глаза, Гарри еще не проснулся, и я не стал трогать его. Проспав много часов, чувствовал себя отдохнувшим и голодным. Я хотел пить.
      Я развернул пончо, потом ползком изучил место.
      Как я и ожидал, я нашел еще один полный поднос и воду. Только я выпил воды, как услышал голос Гарри:
      - Пол.
      ~ Да, парень.
      - Я испугался, что ты ушел. Мне только что приснилась чертовщина с Дезире. Она как сумасшедшая танцевала на вершине горы, там был огонь, Пол! Пол, это был сон?
      - Нет, парень. Я сам это видел. Успокойся, мы поговорим позже. Вот сушеная рыба на завтрак.
      - Ах! Я... я вспоминаю! И она упала! Я...
      Но больше я не хотел слушать бред, и я резко сказал:
      - Гарри! Слушай меня! Ты ребенок или мужчина?
      Говори нормально или заткнись. И не ной, как дурак.
      Будь мужественным.
      Это жестоко, но так было надо. И это сработало.
      Мы помолчали, потом он спокойно сказал:
      - Ты меня хорошо знаешь, Пол. Только... если бы это была не Дезире... я бы проглотил это. Я, наверное, был болен.
      Бедный парень! Я хотел взять его руку в свою и извиниться. Но это сослужило бы плохую службу, и я просто сказал:
      - Да, небольшая лихорадка. Но теперь ты в порядке. Сейчас ты должен поесть и попить. Не слишком разнообразно, но лучше, чем ничего.
      Я принес поднос и сосуд с водой, сел рядом с ним.
      Но он хотел говорить о Дезире, а я смеялся над ним.
      Мало что можно было сказать, но он с надеждой пожимал мою руку и был очень благодарен, когда я сказал, что ее исчезновение могло быть каким-то трюком.
      - Мы должны ее найти, Пол.
      - Да.
      - Прямо сейчас.
      Но я был против.
      - Нет, мы должны подождать. Сейчас мы совершенно беспомощны, потому что долго голодали. Мы сейчас как дети, если дойдет до драки. Попробуй встань.
      Он встал на четвереньки и упал на землю.
      - Видишь. Сейчас идти глупо. Конечно, они сейчас за нами наблюдают, каждую минуту. Мы должны ждать.
      Он в отчаянии застонал.
      Как-то проходили утомительные часы.
      Гарри молча лежал, но не спал. Время от времени он задавал мне какой-нибудь вопрос, скорее для того, чтобы услышать мой голос. Мы ничего не слышали о своих врагах и не видели их, все говорило о том, что мы одни, но опыт показывал, что это было не так.
      Я полуосознанно размышлял о характере и природе этого племени гномов.
      Было ли возможным, что они были потомками инков, выдворенных из Хуануко Эрнандо Писарро и его конниками четыреста лет назад? Тогда я уже был уверен в этом, а скоро моя вера была подкреплена доказательством.
      Возникали и другие вопросы. Почему они не говорили? Что они клали в урны, чтобы поддерживать огонь?
      Откуда приходил воздух для десятков тысяч легких? Почему за все эти века они не вышли наружу?
      На некоторые вопросы я ответил сам, другие остались во мне на месяцы, пока я не приобщился к более глубоким знаниям, чем располагал в тот момент. Было нетрудно догадаться, что для скрытых отложений гор требовалась только одна искорка, чтобы зажечь их.
      Природа еще не готова встретить человека в таких диких местах. Здесь постоянно случаются оползни и камнепады, подземные потоки идут от восточных Кордильер и впадают в Тихий океан со стороны другого склона.
      А воздух циркулирует в проходах, так же как и вода.
      Их молчание было необъяснимым, видимо, так влияло на них окружение. Я и раньше говорил об эхе, которое следовало за каждым звуком, если это был не шепот. Иногда оно было буквально оглушающим.
      Природный эффект, отразившийся на многих поколениях, который нес опасность и неудобство, видимо, заставил их замолчать и привел к потере способности говорить. Я был рад этому, ведь даже женщины не говорили! Но это еще впереди.
      Некоторое время я был занят этими размышлениями, они меня хоть как-то развлекали. Но вовлечь Гарри в дискуссию оказалось невозможным. Его разум был каким угодно, но только не научным, и он был полностью охвачен страхом за Дезире. И было лучше, что Гарри волновался за нее, а не за себя.
      Наши шансы спасти ее или выбраться самим были очень маленькими. От одного страха мы избавились - потомки инков не были каннибалами, но конец мог наступить и по-другому, и так же нелицеприятно. То, что они нас не связали, говорило о том, что они постоянно за нами наблюдают.
      Часы шли. Регулярно нам приносили еду, и мы опустошали поднос, сохраняя то, что мы не могли съесть, в наших пончо.
      Еда была одна и та же - сушеная рыба, твердая, как кожа, и с резким вкусом. Я попытался донести до одного из них, что неплохо было бы сменить диету, но или он не понял, или не захотел.
      Постепенно к нам вернулись силы. А с ними и надежда. Гарри стал нетерпеливым, рвущимся к действиям. Я ждал двух вещей. Первое: отложить побольше еды, чтобы ее хватило на много дней, если мы убежим, и второе: глаза должны были привыкнуть к темноте.
      Мы уже могли кое-что видеть, легко различали формы тех, кто нам приносил еду и воду, когда они были в десяти метрах от нас. Но мы, видимо, находились в большой пещере, так как мы нигде не видели стен, и мы боялись изучать ее, поскольку могли спровоцировать их нас связать.
      Но Гарри так настаивал, что в конце концов я согласился на расследование. Осторожность казалась ненужной. Мы привязали тяжелые от еды пончо к спине и пошли через пещеру.
      Мы шли медленно, напрягая глаза. Конечно, это глупо, кругом была темнота, но мы шли, как могли, бесшумно.
      Внезапно метрах в шести перед нами показалась стена. Я тронул Гарри за руку, он кивнул. Мы подошли к стене, потом повернули направо и пошли вдоль нее, ища проход, который бы означал путь к свободе.
      Я заметил темную линию, которая шла от стены с ее верха и исчезала в земле. Я подумал, что это просто другая порода камня, темнее, чем вся стена. Но что-то мне показалось странным, и я присмотрелся.
      Я резко остановился, потом подошел к стене и увидел, что темные линии не были частью стены вообще.
      И тут я не смог сдержать смеха. Это было слишком смешно.
      Эта черная линия вдоль стены была рядом сидевших инков! Они там сидели, молча, не двигаясь. Хоть мой смех и раскатился по пещере, они не подали ни единого знака, что слышали или видели нас. Но было очевидно, что они наблюдали за каждым нашим движением.
      Ничего не оставалось, как отступить. С ножами мы проложили бы себе путь, но мы были безоружны и уже знали, как они сильны.
      Гарри отнесся ко всему по-философски. Я же все еще смеялся. Мы нашли свое прежнее место по подносу и сосуду, которые опустошили до того, как идти.
      Вскоре Гарри сказал:
      - Я скажу тебе, кто они, Пол; они - жабы. Просто жабы. Ты их видел? Черти! И боже, как они воняют!
      - Это, - ответил я, - является эффектом...
      - К черту твою минералогию и антропоморфизм, или как это называется. Меня не волнует, почему они так воняют. Я только знаю - как сказал Киплинг, - что они отвратительны. Там сидят эти сволочи, мы сидим здесь.
      - Если бы видеть... - начал я.
      - И чем бы это помогло? Мы могли бы драться?
      Нет. Они снесут нас в секунду. Это что, был король, в пещере?
      - Да. На золотом троне. Маленький уродливый черт - самый отвратительный.
      - Да уж. Вот поэтому-то он и король. Он что-нибудь говорил?
      - Ни слова. Только выбросил вперед руку, и нас вынесли.
      - Почему они не разговаривают?
      Я с расстановкой изложил ему свою теорию с разными научными обоснованиями. Гарри вежливо слушал.
      - Не понимаю, о чем ты, - сказал он, когда я закончил, - но я тебе верю. В любом случае все это глупая шутка. Первое: мы не должны находиться здесь вообще. И второе: зачем им, чтобы мы остались?
      - Откуда я могу знать? Спроси короля. И не лезь ко мне, я хочу спать.
      - Не хочешь. Надо поговорить. Мы им зачем-то нужны. Они не собираются нас есть. И Дезире там.
      Что она там голая делала? Я говорю, Пол, нам надо ее найти.
      - С удовольствием. Но как нам выбраться отсюда?
      - Я имею в виду, после того, как выберемся.
      Так мы продолжали, ни о чем не договорившись.
      Стремления Гарри были понятны, он демонстрировал, что ныть не намерен. Он был весел, и мне это нравилось. Мое же настроение все ухудшалось.
      Мы снова поспали и, проснувшись, нашли поднос с едой рядом. Я сосчитал, что прошло семьдесят пять часов, как нас принесли из пещеры, Гарри сказал, что не меньше ста.
      Мы уже полностью были в силе. Гарри объявил, что он в прекрасной форме. Но мне все еще было некомфортно, видимо, из-за раны на колене и потому, что наше питание было странным и однообразным. Вкус Гарри был менее притязательным.
      После того как мы проснулись и поели, какое-то странное довольство появилось в нас. Мы потеряли надежду и были в отчаянии, явно не без причины. У нас не было шансов уйти от инков в этой темноте, где мы были совершенно беспомощны и без оружия, а их тут тысячи.
      И даже если бы мы ушли от них? Что бы нам оставалось? Бродить по бесконечным пещерам в темноте и умереть с голоду? В то время я не так остро это осознавал, но факты дают понять о состоянии дел, хотите вы этого или нет. Как я говорю, мы были странно довольны. Хоть в наших сердцах поселилось отчаяние, на наших языках оно не отразилось.
      Завтрак был веселым. Гарри спел старую песню сосуду с водой с потрясающей сентиментальностью. Я горячо аплодировал ему и подпевал. Пещера гудела.
      - В последний раз я ее пел, - сказал Гарри, когда исчезло последнее эхо, - в Мидловиене. Банк Стаффорд был там, и Билли де Монт, и Фред Марстон, ты помнишь Фредди? И его крокодилов? И поло? Они могли играть во сне. И... это что? Пол! Что-то происходит! Они идут... мистер и миссис Инка с детьми!
      Я быстро вскочил на ноги и встал рядом с Гарри. Он был прав.
      Они пришли из темноты, сотни их, и, как всегда, в полной тишине. Мы видели их очертания со всех сторон, мы стояли в кругу.
      - Что им теперь надо? - пробормотал я. - Не могут нас в покое оставить?
      Гарри сказал:
      - Разве я был не прав? Мерзость!
      Я думаю, мы оба чувствовали, что смеемся в лицо смерти.
      Примерно десять секунд фигуры, окружающие нас, стояли молча. Потом четверо из них вышли вперед, и один сделал жест волосатой рукой, указывая на что-то позади нас. Мы повернулись и увидели, что они с каждой стороны провели линии. Мы могли догадаться об их значении.
      - Нам надо идти, - сказал Гарри.
      Я кивнул:
      - Это, может быть, в последний раз, парень. Если бы у нас были ножи! Но их тысячи.
      - Но если дойдет до...
      - Тогда... я с тобой. Вперед!
      Мы пошли. И один из четверых шел впереди нас.
      Это показалось мне хорошим знаком, я не знал почему.
      - Они забыли о своих манерах, - заметил Гарри. - Их опробованный способ - сбивать нас с ног и нести.
      Я поговорю с королем об этом.
      Мы дошли до стены и вошли в проход, и тут раздался звук, режущий ухо и резкий, из дальнего конца.
      Мы однажды уже слышали его. Это был звук, который прекратил драку раньше. Тогда он спас нам жизнь, что он значил теперь?
      Проход был не длинным. В его конце мы повернули направо, следуя за ведущим. Я повернул голову назад и увидел толпу, которая шла за нами из пещеры.
      Оставалось только послушание.
      Мы прошли сто, может быть, двести метров, когда впереди идущий остановился. Мы встали рядом с ним.
      Он резко повернул налево и, кивнув нам, чтобы мы шли за ним, стал спускаться по узкой лестнице. Лестница была крутой, и мы могли видеть только стены и уступ под ногами. Мы шли медленно. Я считал ступеньки, их было девяносто шесть.
      Внизу мы снова повернули направо. Гарри тихо сказал:
      - За нами их всего с десяток, Пол. Теперь...
      Но я потряс головой. Это было бы глупо - даже если бы мы пробились, то не смогли бы подняться по этой лестнице. Это я и сказал Гарри, он неохотно со мной согласился.
      Теперь мы шли по очень низкому и узкому проходу и могли идти только поодиночке. Продвигались мы медленно, ведущий постоянно поворачивался и нетерпеливо звал за собой.
      Он остановился на некотором расстоянии от нас, лицом к нам. Остальные скучились позади, ведущий несколько раз сделал странное движение рукой.
      - Он хочет, чтобы мы полетели, - с явным сарказмом сказал Гарри, и я невольно улыбнулся.
      Вскоре стало ясно, что хотел ведущий нас инка. Глаза свыклись с темнотой, и я заметил спиральную лестницу, которая вертикально поднималась, явно выдолбленная в скале. Гарри, видимо, увидел ее в то же время, так как он повернулся ко мне с коротким смешком:
      - Идем вверх? Не я, спасибо. Товарищ имеет в виду нас.
      Секунду я сомневался, смотря вокруг на расплывчатые формы, которые окружали нас теснее.
      Из огня да в полымя.
      Потом, передернув плечами, сказал:
      - Нечего оттягивать, Гарри. Вперед. Ты же сказал - идти вперед!
      Я поставил ногу на первую ступеньку.
      Гарри молча последовал за мной. Мы пошли вверх, но медленно. Лестница была ужасно узкой и крутой, и я чуть не упал пару раз.
      Вдруг я понял, что сверху на нас спускается свет. С каждым шагом он становился все ярче, и наконец стало светло, как в полдень.
      Гарри что-то выкрикнул, и мы стали подниматься быстрее. Я помню, что насчитал сто шестьдесят ступенек, а потом, когда правда обрисовалась в моем мозгу, я уже не считал.
      Гарри налегал на меня сзади, и в конце мы почти бежали. И вот оказались на свету и смотрели вокруг в полном удивлении.
      Для нас это было не новым, но все было под другим углом.
      Мы были на вершине колонны в центре озера, там, где кружилась Дезире в Танце Солнца.
      Глава 10
      ВЕРДИКТ
      Несколько секунд мы стояли озадаченные, слишком ошеломленные, чтобы говорить или двинуться. Свет слепил глаза, казалось, мы были окружены непроходимой стеной огня. Тепла не чувствовалось, видимо, потому, что пещера была высокой и мы находились далеко от пламени, которое взвивалось вверх тонкими языками.
      Тут я стал замечать детали.
      Окружение было тем же, как я уже сказал. По стенам огромной пещеры на выступах сидели инки.
      Внизу было озеро, мрачное и черное, в котором отражалось пламя урн. Прямо перед нами была стена пещеры с альковом, где стоял золотой трон.
      А на троне сидел не тщедушный уродливый король, а Дезире Ле Мир!
      Она сидела не двигаясь, смотря прямо на нас. Ее длинные золотые волосы струились вниз по плечам, с нее ниспадало платье из неизвестного материала, руки и плечи ее были оголены и белели.
      Рядом с ней было сиденье поменьше, тоже из золота, на нем согнулся король инков. Рядом с ними, но на расстоянии стояли слуги и охранники, около сотни. Альков был огромных размеров. Свет от урн был таким ярким, что я мог хорошо видеть белки глаз Дезире.
      Я разом охватил это все взглядом и повернулся к Гарри:
      - Ради бога, ни слова! Это игра Дезире, доверься ей.
      - Но что она там делает?
      Я пожал плечами:
      - Она, видимо, нашла себе короля. Ты же знаешь ее тягу к королевским кровям.
      - Пол, ради бога...
      - Хорошо, парень. Мы, я думаю, в безопасности.
      Это нас представляют суду. Это высоты известности, как они называются. Теперь держи ухо востро, что-то произойдет.
      В алькове произошло какое-то движение. Четверо слуг вышли вперед, неся строение из кожи и тростника, светлое и гибкое, с верхней палки которого свисали тесемки разной длины и цветов, они были завязаны в узлы.
      Они поставили это перед двойным троном у ног Дезире.
      Все сомнения, касающиеся происхождения наших врагов, испарились. Я сразу узнал эти веревки, связанные в узлы.
      Это были известные веревочки инков - атрибут их мнемонической системы коммуникации и исторических отметок. Наконец нам предстояло получить сообщение от Сына Солнца.
      Но какое? Каждая веревка и каждый узел имели значение, но какое? Я стал рыться в своей памяти. В последнее время я занимался исключительно восточной археологией, и то, что я знал о двух великих автохтонных Цивилизациях американского континента, было где-то на задворках моей памяти. Но с большими усилиями я добился успеха.
      Сначала я вспомнил разное расположение веревок для разных целей исторической, духовной, рассказческой и так далее. Потом я вспомнил подробности и сразу понял, что означала формула у трона. Они были собраны для судебного приговора. Для вынесения вердикта.
      Мы с Гарри были заключенными. Я повернулся к нему, но времени разговаривать не было. Король встал и вытянул руку.
      Сразу же все поднялись и упали лицом вниз. И тут я заметил золотую пластину на стене над альковом.
      Это было данью Патахамаку, "неизвестному богу" из религии инков. Да, я скорее бы поклонялся золотой пластине, чем этому уродливому гному.
      Где-то с минуту король стоял с вытянутой рукой, а инки оставались на земле. Потом он сел и суд начался.
      Король повернулся на троне и положил руку на руку Дезире. Мы видели, как она, вздрогнув, отклонилась от него. Но явная антипатия его совершенно не волновала. Ему жутко нравилось чувствовать ее белую, мягкую руку под своей волосатой лапой, и он держал ее. Другой рукой он сделал несколько движений, которые я сразу же понял. Но Дезире их не поняла. Он предоставлял ей говорить с помощью веревочек.
      В суде у нас был друг, но он почти нем, и я должен говорить за него. Нельзя было терять ни секунды. Я встал на край колонны и заговорил громким голосом, чтобы меня было слышно на той стороне:
      - Он считает, что вы должны нас судить с помощью этих веревочек. Значение у них следующее: желтая - рабство, белая - прощение, фиолетовая вознаграждение, черная - смерть. Длина веревки и число узлов определяют степень наказания или вознаграждения. К строению приложен нож. Им отрежут веревку и положат ее к ногам короля.
      Снова наступила тишина. Никто, даже король, не обратил внимания на мой голос.
      Она встала и подошла к веревкам, нашла нож. Потом она засомневалась, с занесенным в воздух ножом, пока ее глаза искали мои и нашли их.
      Я почувствовал, что меня кто-то дернул за руку, но у меня не было времени для Гарри. Я смотрел на Дезире, и то, что я увидел, бросило меня в холодный пот. Не от страха. Я был в полном удивлении, в ужасе. Умереть от рук этих волосатых животных было нетрудно, но сделать судьей Дезире!
      Она готовила нам смерть, я прочел это в ее глазах.
      Старая пословица о старом мире приобрела другое значение. Я повторю, что был ошеломлен, и я знал что-то о "гневе презренной женщины".
      Наши глаза как бы вцепились друг в друга в смертельной схватке. Она увидела, что я понял, и улыбнулась. Что это была за улыбка! Это был триумф, но грустный. Месть и прощание. Она вытянула руку вперед.
      Она перебирала веревки как-то в сомнении, потом остановилась на черной веревке смерти.
      В голове у меня пронеслась мысль, я снова заговорил:
      - Дезире!
      Она засомневалась. Нож выпал, и снова ее глаза искали мои.
      - Что будет с Гарри? - спросил я. - Возьмите две - белую для него и черную для меня.
      Она потрясла головой и снова подняла нож, и я выкинул свою последнюю карту:
      - Кто вы? Вы не Ле Мир! - Я добавил в свой голос презрение. - Ле Мир дитя удачи, но не ада!
      Наконец она заговорила.
      - Я честно играю, месье! - закричала она, голос ее дрожал.
      - Краплеными картами! - с отвращением сказал я. - У вас преимущество, мадам, можете удовлетвориться.
      Наступило молчание, наши глаза встретились. Я подумал, что проиграл. Ле Мир стояла не двигаясь. Инки не издали ни звука. Я чувствовал, как Гарри тянет мою руку, но вывернулся, не отводя глаз от лица Дезире.
      Вдруг она заговорила:
      - Вы правы, мой друг Пол. Я не воспользуюсь преимуществом. Положимся на удачу. У вас есть монетка?
      Я получил свой шанс. Это был всего лишь шанс, но это лучше, чем ничего. Я достал из кармана серебряную песету - по счастью, она не потерялась - и поднял ее над головой.
      - Орел! - закричала Дезире.
      Я подбросил монету, пробежал по колонне и остановился у самого края. Был орел.
      Гарри стоял за мной. Когда я выпрямился, то увидел его белое лицо с полными ужаса глазами. Он тоже видел приговор. Но его трогало не это, а мысль о Дезире. Гарри не боялся смерти.
      Я стоял прямо, и мой голос был спокойным. Я сделал попытку избавиться от горечи и упрека в голосе.
      Я не мог избежать мысли, что, если бы не Дезире, мы никогда бы не увидели чертову пещеру и детей Солнца. Я просто сказал:
      - Ваша победа, мадам.
      Дезире уставилась на меня в глубоком удивлении. Я понял ее и презрительно рассмеялся. Я высоко держал голову. В моем голосе никогда еще не было столько пренебрежения, когда я сказал:
      - Я тот, кто честно играет, Ле Мир. Монета упала орлом вверх, вы честно выиграли свою черную веревку.
      Она не подала виду, что слышала, она поднимала нож. Вдруг она остановилась, снова ее рука упала, и она сказала:
      - Вы сказали, фиолетовая - это вознаграждение, Пол?
      Я кивнул - я не мог говорить. Ее рука дотронулась до белой и пропустила ее, потом до желтой, и снова мимо. Потом взлетел нож, еще раз, и она подошла к королю и положила у его ног фиолетовую веревку.
      Потом, не глядя на нас, она села на золотой трон.
      К моему горлу подкатил комок, глаза наполнились слезами. Это было глупо, так как это было театральным представлением. Это была дань игрока тому, "кто играет честно, даже со смертью". Все равно, в этом было чувство и прощение женщины.
      Все это не произвело ни малейшего впечатления на ряды инков. Не было ни движения. Их как будто вырезали из камня, на котором они сидели.
      Их черные, волосатые тела, квадратные и толстые, отбрасывали свет ламп, как будто никакой свет не мог проникнуть через их толщину.
      Внезапно они встали, король пошевелился. Он поднял фиолетовую веревку с земли, сделал три пасса над ней и вручил ее слуге.
      Потом он вытянул вперед руку, и инки, которые стояли, развернулись и стали исчезать. Как и раньше, пещера опустела в считаные секунды, через пару минут мы стояли одни, за исключением тех, в алькове.
      За нами раздался звук. Мы обернулись и увидели, что большой камень скользил с одной стороны и оставлял отверстие в метр. Явно, когда мы поднялись, он был опущен, мы тогда этого не заметили. В дыре появилась голова нашего охранника, который позвал нас за собой.
      Я повиновался, но повернулся к Гарри, который смотрел на Дезире. Он стоял ко мне спиной, и я не видел его лица, в его глазах, должно быть, был призыв, так как губы Дезире расползлись в улыбке, и я услышал, как она сказала:
      - Вы меня увидите!
      Потом он присоединился ко мне, и мы стали спускаться вместе.
      Мне было интересно, как эти наполовину цивилизованные животные могли построить спиральную лестницу. О них не знали ни ацтеки, ни инки в Америке, ни одна примитивная европейская или азиатская цивилизация. Но они нашли место, где ничего другое не сгодилось бы, и сделали ее. Еще одно произведение современной необходимости.
      Я пригляделся к конструкции. Достаточно грубая, но хорошей работы. Она была не совсем круглая, встречалось много углов, которые явно происходили из строения скалы.
      Даже высота ступенек везде была разной. Некоторые не больше восьми сантиметров, другие же пятнадцать или двадцать. Мы спускались осторожно, особенно когда свет уже не достигал нас. Внизу, один, нас ждал охранник.
      Мы пошли за ним по узкому и низкому проходу, по которому проходили раньше. Дойдя до ступенек и прохода в пещеру, мы прошли мимо и повернули направо. Мы засомневались.
      - Он один, - сказал Гарри. - Дадим парню?
      - Нет, не станем. Именно по этой причине, - ответил я. - Это означает, что мы гости, а не пленники, и было бы нехорошо нарушать законы гостеприимства.
      Самое лучшее, что мы можем сделать, - это идти за ним, серьезно.
      Проход, по которому мы шли, был явно создан не природой. Даже в полутьме была видна работа человека. Потолок был низким. Еще одно доказательство: гномы не стали бы строить для гигантов. Но у меня была расплывчатая идея о несостоятельности их инструментов, и я задумался об упорстве и мужестве людей, которые брались за такую работу даже при том, что на нее им было отведено четыре столетия.
      Вскоре мы дошли до настоящего лабиринта из проходов. Мы поворачивали раз десять, то направо, то налево. Я пытался запомнить дорогу, но вскоре понял, что это невозможно.
      Пару раз наш инка поворачивал так быстро, что мы еле успевали за ним. Когда мы показывали ему жестами, что хотим идти медленнее, он, казалось, удивлялся. Конечно, он думал, что в темноте мы видим так же хорошо, как и он.
      Потом показался тусклый свет, становясь все ярче.
      Вскоре я увидел, что он выходит из отверстия в стене, слева от нас. Мы к нему подошли. Перед входом инка остановился, показывая нам, что мы должны войти.
      Мы так и сделали и оказались в королевских апартаментах.
      У стен стояли горящие урны. Там были стулья, сделанные из того же камня, что и покрытия колонн у озера. Их поверхность сияла тысячами огоньков.
      С одной стороны был пласт гранита, покрытый шкурами зверей, сухими, толстыми и мягкими. Стены были из толстого гранита, высотой полтора метра, с вделанным в них золотом.
      Гарри прошел на середину комнаты и стоял, осматриваясь. Я повернулся к двери и посмотрел в проход в обоих направлениях, наш инка исчез.
      - Мы друзья семьи, - с усмешкой сказал Гарри.
      - Конечно, спасибо Дезире.
      - К дьяволу! Что она имела в виду? Это еще одна ее шутка? Я не могу поверить, что она могла...
      - Приговорить нас к смерти? Ну... кто знает? Да, это могла быть одна из ее шуток, - солгал я.
      Так как, конечно, Гарри не знал, почему Дезире хотела отомстить мне, и мне не следовало ему говорить.
      Мы проговорили с час или больше того, в то же время осматривая комнату с большим любопытством.
      Золото приводило нас в восторг. Принесли они его из Хуануко или нашли здесь?
      Я рассмотрел небольшие пластины, которыми были выложены столы и сиденья, но не понял ничего. Они напоминали угольную формацию, взятую из кварца, но сияли в сто раз ярче, как драгоценные камни.
      Шкуры, которые лежали на гранитных сиденьях, были тоже неизвестного происхождения. Они были удивительно толстыми и очень мягкими.
      Мы развлекались тем, что пытались вытащить одну из золотых пластин из стены, когда за спиной услышали звук.
      Мы повернулись и увидели Дезире.
      Она стояла у входа, улыбаясь, как будто поймала нас за тем, что мы рассматривали принадлежности на туалетном столике в ее будуаре. Она была в той же одежде, в которой сидела на троне, а ее волосы падали на плечи и достигали колен. Ее плечи и руки были изумительно белыми, но, может быть, это казалось из-за контраста.
      Гарри одним прыжком оказался около нее. В следующее мгновение его руки обнимали ее. Она хотела увернуться от объятий, но дала ему поцеловать себя в губы. Потом уклонилась и подошла ко мне, вытянув руки в каком-то сомнении.
      Было не время для неприязни, и я взял ее руки в свои, наклонился и коснулся губами ее пальцев.
      - Королевский визит! - сказал я с улыбкой. - Это честь, ваше величество.
      - Сомнительная, - сказала Дезире. - Первое, мой друг, я хочу вас поздравить с тем, что вы сделали все как нужно. Это был мужской поступок!
      - Но ты! - закричал Гарри. - Зачем, скажи, пожалуйста, ты играла с черной веревкой? Это был старый трюк. Ты доставила нам очень неприятные минуты.
      Дезире быстро взглянула на меня. Она была удивлена, что Гарри не знал, что произошло между нами тем вечером в лагере в горах. Но ее незачем было винить, так как ее удивление происходило из глубокого знания мужчин.
      - Я начинаю понимать вас, Пол, - сказал она, смотря мне в глаза.
      - В чем дело? - спросил Гарри, смотря то на меня, то на нее. - Ради бога, не говорите загадками. Что это значит?
      Но Дезире дала знак замолчать, положив пальцы ему на губы. Они сидели рядом на гранитной скамье.
      Я стоял перед ними, а в моей памяти была картина того утра в горах в Колорадо-Спрингс, когда мы с Дезире сцепились впервые.
      Мы разговаривали. Вернее, Гарри и Дезире разговаривали, а я слушал. Сначала он настоял, чтобы она рассказала, что с ней случилось после того, как она побежала в чертову пещеру, и она с удовольствием, так как ей не с кем было поговорить очень долго, рассказала, и она была женщиной. Гарри был благодарным слушателем.
      Ее история оказалась похожа на нашу. Она тоже упала в невидимую пропасть и в поток внизу.
      Она была уверена, что поток нес ее с четверть часа, а потом выбросил на скалу. Это было явно раньше того места, где располагалось озеро и где мы с Гарри нашлись, а нас поток нес не меньше часа.
      На выступе скалы ее нашли наши волосатые друзья, которые подняли ее на спины и несли много часов. Я помню, что мы с Гарри вспомнили о них и вздрогнули, а Дезире рассказывала, в каком ужасе она была и о своей попытке к бегству.
      Инки обращались с ней не жестоко, считая ее ценностью. Они несли ее аккуратно, как могли, но совершенно отказывались разрешить ей идти. Постоянно они давали ей отдохнуть, поили и кормили.
      - Сушеной рыбой? - с надеждой спросил я.
      Дезире кивнула с жуткой гримасой, и Гарри расхохотался.
      Потом пришла очередь рассказать о ее авторитете.
      Ее принесли к королю, и она стала предметом большого любопытства. Легко понять, что ее красота и белизна кожи пробудили в нем сильнейшее восхищение. Он оказывал ей большое уважение. А она играла роль богини, показывая самое большое презрение к его благосклонности и его персоне.
      Здесь ее рассказ стал уклончивым и расплывчатым.
      И когда на нее налегали с вопросами, она избегала их.
      Она объявила, что ничего не случилось, ее кормили и обласкивали, ее не оскорбляли и не проявляли пренебрежения.
      - Это очень плохо, - сказал я с улыбкой. - Значит, я ошибся, сказав "ваше величество"?
      - Фу! - сказала Дезире. - Это не остроумно. Мне было интересно, но сейчас уже скучно. И...
      - Что?
      - Я... не знаю. Они мои. Если понимаете, что я имею в виду. Если вы меня спросите... а я вижу вопрос у вас в глазах, друг мой Пол, я довольна. Если я навсегда отрезана от мира, пусть будет так. Да, они непривлекательны, но они сильны. И боготворят меня.
      - Дезире! - закричал Гарри в изумлении, я сам был ошарашен.
      - Почему нет? - спросила она. - Они мужчины.
      Кроме того, мы не можем вернуться. Со всем вашим умом, месье Пол, как вы найдете солнечный свет? Остаться - это необходимость, мы должны взять все из этого, и я повторю, я довольна.
      - Это жутко, - сказал Гарри, резко поворачиваясь к ней. - Довольна? Ничего подобного. Вот что я скажу тебе... Пол и я найдем выход, и ты идешь с нами.
      Вместо ответа, Дезире рассмеялась, смехом, который просто говорил: "Я сама по себе и никому не подчиняюсь".
      Это была одна из самых любимых карт этой красивой женщины, и самой сильной. Она победила Гарри.
      Он долго смотрел на нее в молчании, а глаза его приняли выражение, которое нельзя видеть другим мужчинам. Это было предательство мужского пола и триумф женщины.
      Вдруг он упал на колени перед ней и схватил ее руку. Она попыталась уклониться от него, он обнял ее за талию.
      - Ты меня не любишь, Дезире? - закричал он, ища губами ее рот.
      Дезире перестала сопротивляться.
      В этот момент я услышал звук, очень слабый звук у себя за спиной.
      Я повернулся.
      Король инков стоял в проходе, глядя на любовников горящими глазами.
      Глава 11
      ВИЗИТ КОРОЛЯ
      Если бы это не было так опасно, я бы рассмеялся во весь голос, видя то, что я прочел в глазах короля. И было ли это крайне смешным? Дезире Ле Мир вызывала его интерес, притом что за ней охотились все великие и могущественные господа Европы. А в глазах было именно это.
      Я пропел срочное предупреждение, - но было уже поздно: глаза короля уставились на Дезире. Она оттолкнула Гарри, и тот, раздраженный, вскочил, потом, обратив внимание на выражение ее лица, все понял, резко повернулся и выругался, так как тоже увидел нарушителя покоя. Я не знаю, насколько напряженной была ситуация, если не брать во внимание утверждения Дезире. По его глазам было видно все, в них была ревность, а когда сильные мира сего ревнуют, это опасно.
      Но Дезире достойно встретила ситуацию. Она осталась сидеть на гранитной скамье не двигаясь, и, когда она взглянула на нас с холодным спокойствием, в ее глазах не было ни капли смущения. Но, зная ее, я видел, как мысли молниеносно сменяли друг друга в ее голове. Ее взгляд перешел на фигуру в дверях, и, приказывающим движением, воистину королевским по простоте, она протянула руку королю инков и согнула ее в кисти.
      Как послушная, тренированная обезьяна, он проскакал разделяющее их пространство, схватил ее мягкую белую руку своей громадной лапой и коснулся губами ее пальцев.
      И это все, но оно могло сказать о многом тем, кто знал предысторию. Я помню, мне пришла на ум история о Дезире в Париже. Герцог Беллармин, впоследствии регент Англии, однажды пришел к ней в шикарную квартиру на улице Жонтер, конечно обставленную им самим, и застал это небесное божество развлекающимся с неким Жюлем Шаво, молодым и красивым поэтом. Он начал зло упрекать ее и поносить.
      "Месье, - сказала Дезире с видом разгневанной королевы, после того как он закончил, - вы меня утомляете. Малыш Шаво развлекает меня. И вы знаете, я никогда не отказываюсь от того, что считаю необходимым в развлечениях, и именно сейчас вы очень скучны".
      И благородный герцог, побежденный огненным взглядом и этими ужасными словами, распрощался, расшаркавшись, после того как получил благосклонное разрешение зайти на следующий день.
      Вкратце: Дезире была неотразимой, покорение короля инков стало всего лишь еще одним триумфом, и не самым выдающимся.
      Я перевел взгляд на Гарри и увидел новую опасность. Он смотрел на инка глазами, в которых бушевало пламя, и подозрение было готово перерасти в уверенность.
      Я сказал ему:
      - Гарри! Держись!
      Он взглянул на меня, издал короткий смешок и кивнул.
      Потом раздался голос Дезире, она тихо предупредила:
      - На колени!
      Всем было ясно, что она сказала и кому.
      Король повернулся к нам и стал внимательно нас рассматривать, глаза его были полуприкрыты, и в них нельзя было ничего прочесть. Мы с Гарри переглянулись, продолжая стоять.
      Потом снова раздался голос Дезире:
      - Гарри! Если ты меня любишь!
      Прозвучало это как обращение к ребенку, но любовь всегда юна. В то же мгновение Гарри упал на колени, лицом к королю, я сделал то же, удивляясь себе.
      До сих пор я не знаю, какая сила заставила меня сделать это. Может быть, могущество Дезире?
      Примерно минуту мы не двигались, а король стоял и смотрел на нас, и мне казалось, он в чем-то сомневался.
      Затем он медленно, королевской походкой, которая не сочеталась с его неловкостью, прошел к выходу и исчез в коридоре.
      Мы с Гарри посмотрели друг на друга, стоя на коленях, как два небесных ангела, и вдруг расхохотались. Но в нашем смехе была и злость. Я повернулся к Дезире:
      - Ради всего святого, неужели это было необходимо?
      - Вам это очень хорошо удалось, - сказала она с улыбкой.
      - Это хорошо, но я не собираюсь делать это снова. Гарри, ради меня, скажи что-нибудь благоразумное. Что, ты думаешь, сделал бы попрошайка?
      - Ничего, - сказала Дезире, пожимая плечами. - Его надо успокоить. Я должна идти. Интересно, известно ли вам, что вы остановились в королевских апартаментах? Комната его величества - по коридору налево. Моя - направо, и он, видимо, все крушит в данный момент.
      Она встала с гранитной скамьи и прошла к двери.
      - Оревуар, месье. Увидимся позже.
      Нам с Гарри, оставленным вдвоем, было о чем подумать и поговорить, но прошло целых десять минут перед тем, как мы заговорили. Я сидел на одном из каменных сидений, думая о том, как все это закончится, о визите короля и его открытии.
      Гарри ходил по комнате с опущенной головой. Вдруг он сказал:
      - Пол, я должен точно знать, какие у нас шансы выбраться отсюда.
      - Почему... - Я засомневался. - Гарри, я не знаю.
      - Но ты думал об этом и что-то обо всем этом знаешь. Что ты думаешь?
      - Ну, я думаю, шансы невелики.
      - Невелики?
      Только если чудо. Вообще, есть два варианта.
      Первый - и я говорил об этом раньше - мы можем найти подземный поток, который отнесет нас к западному склону.
      - Это невозможно, по крайней мере для Дезире. А второй?
      - Сама природа. Она играет странные шутки в Андах. Она может перевернуть гору, и тогда мы окажемся на вершине. Серьезно, здесь возможно все. Сдвиги массивных пластов скал здесь обычное дело. Поэтому может открыться проход к одному из нижних пиков.
      Мы окружены слоями известняка, гранита и кварца, которые очень отличаются по твердости и крепости.
      Как только один из слоев перестает поддерживать другой, что-то случается.
      - Но это случается раз в сто лет.
      - Или никогда, - согласился я.
      И снова повисла тишина.
      Гарри стоял и пристально смотрел на одну из горящих урн, погруженный в мысли - понятно какого свойства. Я не решился отвлекать его, и вскоре он снова заговорил:
      - Как ты считаешь, что этот мерзкий дьявол будет делать - что он понял?
      Я улыбнулся:
      - Ничего.
      - Но если будет? Мы беспомощны.
      - Доверься Дезире. Правда, она даже не может поговорить с ним, но ей что-нибудь удастся. Ты же видел, что только что произошло.
      - Но это существо всего-навсего упертое животное.
      Он способен на все. Я тебе говорю, мы должны увести ее отсюда.
      - Чтобы умереть с голоду?
      - Мы тоже в опасности. А с голоду не помрем, мы можем взять много их проклятой рыбы, ее хватит на сто лет. А что точно, так это то, что мы никогда не вернемся в Нью-Йорк, если будем здесь лежать и ждать неизвестно чего, а подавно и того, что гора перевернется.
      - Что ты предлагаешь делать?
      - Убираться. Забрать Дезире от этого животного.
      Если бы у нас были ножи!
      - Куда бы мы пошли?
      В этом вопросе было все. Можно было забрать Дезире, но что потом? Мы по опыту знали, что такое безнадежно бродить в темноте этих безлюдных пещер, без воды и пищи, и зависеть от Провидения. Ни один из нас не брался это повторить, тем более с женщиной, о которой надо заботиться.
      Но что мы могли сделать?
      Мы решили ждать и пока копить еду и, возможно, запастись оружием.
      Стоит сказать, что инки, как мы заметили, никогда не носили оружия. Это, возможно, было результатом их полной изоляции и отсутствия врагов.
      Что касается еды, вскоре последовал сюрприз.
      Прошел примерно час, как ушла Дезире, появился королевский посланник я так стал называть его - с посудой на огромном подносе.
      Первое, что надо сказать, - посуда была из чистого золота. Гарри уставился на все это в полном изумлении.
      В это время посуду выставили на один из каменных столов. Мы попробовали поднять один из пустых подносов и поняли, почему посланнику потребовалось четыре помощника.
      Стол был великолепный, по правде говоря, и не было ни малейшего сомнения, что все это золото из Хуануко - выкуп, потребованный Писарро за жизнь Атахуальпы.
      Но то, что нам подали, было во сто крат лучше посуды. Это была, конечно, не лучшая французская кухня, но для нас еда казалась запредельно вкусной.
      Там было большое плоское блюдо. Гарри, переполненный надеждой, поднял с него крышку, но в следующее мгновение его лицо исказилось.
      - Наша старая знакомая, вяленая рыба, - грустно провозгласил он.
      Потом я попытал удачу, и мне повезло больше.
      Первым я открыл блюдо с тушеным мясом, от него шел пар! Точнее, это была рыба, но она была горяченной. Потом я обнаружил интересный ломкий хлеб, как я его назвал, из икры какой-то рыбы. Там также был великолепный рыбный суп, тоже горячий и очень вкусный. За четыре сотни лет, совершенствуясь, королевские повара научились готовить рыбу в самых разнообразных видах.
      - Лучше и быть не может, - сказал Гарри, угощаясь тушеной рыбой. - Мы можем съесть все это и спрятать воблу. Ее хватит на целую армию.
      - А я видел кое-что, из чего мы можем сделать оружие.
      После того как мы съели наш "хлеб", я спрятал большое блюдо под гранитной скамьей, и слуги не заметили его отсутствия, когда уносили посуду. Так что пока все шло хорошо.
      Спустя пару часов Дезире снова посетила нас. Она была в самом веселом настроении, я с любопытством разглядывал ее, сидя в углу. Они с Гарри сидели вместе, болтая обо всем на свете, как будто были в Париже в ее будуаре.
      Неужели она действительно была довольна? Какой воображаемой пищей они кормили ее тщеславие? Или она просто следовала девизу французского философа?
      Гарри попросил посмотреть комнату, где она жила.
      Она ему отказала, сказав, что. если их там увидят, будет катастрофа. Гарри сдвинул брови, я видел, как он пытается сдержать гнев. Потом Дезире увела его от этой темы, и вскоре они снова смеялись.
      Прошло сорок восемь часов. В этой вечной темноте не было света дня. К нам никто не приходил, кроме Дезире и слуг. Однажды появился посланец с горстью цветных веревочек. Я понял, что нас приглашали на какую-то религиозную церемонию в большой пещере. Но я посчитал, что Гарри не следовало встречаться с королем, и вежливо отказался.
      В жизни с цветными веревочками легко обращаться, и метод очень прост. Я развязал два узелка на белой - как знак утверждения - и завязал два на черной - знак отрицания. Потом на желтой - знак Сына Солнца и поклонения ему - еще два узелка. Я дал понять, что наш отказ не означает пренебрежения к их божеству.
      К которому, кстати говоря, у нас не было ни малейшего интереса.
      Они являлись потомками людей Манко-Капаки, который был сыном величайшей державы. Они до сих пор поклонялись Солнцу, хоть и не видели его света уже четыре века.
      Покинутые богом, они не забывали о нем, что может служить примером последователям других "цивилизованных" религий. Так велика может быть вера.
      Но вернемся к происходящему.
      Как я сказал, я не хотел встречи Гарри с королем, и последующие события подтвердили, что это решение было правильным. Гарри вел себя довольно странно, я не мог даже намекнуть ему о короле: он терял контроль.
      Теперь, оглядываясь назад, я не удивляюсь, так как наше бедственное положение и безысходность ситуации, а также упрямство Дезире сыграли свою роль. Его нервы пошатнулись. Но тогда я смотрел на него как на бездумного дурака и так ему и сказал, пытаясь взять огонь на себя. Он не обратил на меня никакого внимания.
      Нас оставили совершенно одних. В определенное время нам приносили еду, и через неделю у нас уже был большой запас сушеной рыбы и, кроме того, шесть золотых подносов, а потом еще больше.
      Как-то двое инков, которые были нашими личными слугами, а мы их стали вскоре узнавать, пришли обслуживать нас. Пол был вымыт, в урны залили масло, и кожаная накидка на гранитной скамье была сменена. Казалось, у инков не отнять еще одну веру - веру в чистоту.
      Когда мне удалось, путем размашистых и экспрессивных жестов, донести до нашего слуги мысль о том, что нам нужно помыться, он отвел нас по коридору к холодному ручью.
      Там мы почистили одежду, не упуская такую возможность. Одежда уже нуждалась в починке.
      Я исследовал урны, которые давали нам свет. Они были прекрасной формы и сделаны из золота. Их, видимо, принесли беженцы из Хуануко, так же как и цветные веревочки и другие вещи, которые мы видели, включая золотую утварь.
      Масло в урнах было неизвестного происхождения.
      Фитилей не было, а по краю каждой урны шло каменное кольцо, которое создавало отверстие в диаметре пять сантиметров. Из него вырывалось пламя на полметра.
      Дыма не было или было совсем немного, что трудно объяснить, так как в таком маленьком пространстве газ просто не мог образоваться. И само масло казалось мне странным.
      Как я сказал, у меня было шесть золотых подносов, я прятал по одному каждый раз. Все вместе они весили около десяти килограммов. Они были небольшими и достаточно тонкими, и я знал, для чего они пригодятся. Я объяснил Гарри, в чем дело, и мы принялись за работу.
      Для начала под каким-то предлогом мы взяли у слуги гранитный сосуд, чтобы плавить золото. Потом мы нашли пластину известняка сбоку одного из сидений. Нам повезло, известняк был мягким. Инки вставляли в него кристальные призмы. Мы достали с десяток этих пластин и, пользуясь ими как резцами, а небольшими кусками гранита как молотками, стали работать.
      Работа шла медленно, но в конце концов нам удалось выдолбить паз на поверхности известняка длиной около тридцати сантиметров и глубиной пять сантиметров. Этот паз стал нашей матрицей.
      Настало время плавить золото. Мы взяли четыре урны, поставили их на пол рядом друг с другом и на четыре каменных блока, взятые от сидений, поставили свой гранитный сосуд, прямо над пламенем. И положили подносы в сосуд.
      Но через несколько часов мы поняли, что тепла не хватает, возможно, стенки сосуда были слишком толстыми. И снова мы взялись за работу с нашими импровизированными резцами и молотками, сдалбливая слои с сосуда. Это было труднее и заняло много времени.
      В конце концов, исчерпав весь свой словарь ругательств и устав от их повторений, с побитыми и кровоточащими руками, мы снова устроили нашу печку и сели ждать. Мы подождали, пока унесли посуду после обеда. Теперь было ясно, что несколько часов мы будем одни.
      Наконец-то золото расплавилось, медленно, но верно. Мы сняли толстую шкуру со скамьи, взявшись с обоих концов, подняли сосуд и вылили содержимое в матрицу. Через час в ней лежал брусок в форме полуцилиндра. Мы вынули его и залили оставшееся золото.
      Казалось, все это не стоило нашего труда. Но по крайней мере, Гарри был чем-то занят, кроме своих любовных страданий. И все-таки у нас было два тяжелых, удобных в обращении бруска, лучшее оружие, которое мы могли пожелать.
      Только мы замели следы нашей работы и спрятали бруски желтого металла в углу помещения, как из коридора раздался звук шагов.
      Гарри быстро взглянул на меня. Я встал между ним и дверью. Но вошла Дезире. Она вошла в спешке и направилась к дальней стене, потом повернулась лицом к двери. Ее щеки пылали, глаза метали искры, а грудь вздымалась. Ни я, ни она не успели сказать и слова, как Гарри подбежал к ней и схватил за руку.
      - Что он теперь выкинул? - сказал он таким нервным голосом, что вопрос было трудно разобрать.
      - Я... не знаю, - сказала Дезире, не отводя глаз от двери. - Пусти, Гарри, дай мне сесть. Пол! Я боюсь!
      - За нас? - спросил я.
      - Да - и за вас тоже. Он - животное! Но он человек все же. А вы - я была права - вы должны были идти в Пещеру Солнца, когда он этого требовал.
      - Но это было просто приглашение. Разве нельзя отказаться от приглашения? - запротестовал я.
      - Но, мой дорогой Пол, это существо - король, его приглашения все равно что приказы.
      - Мы были заняты, и мы уже видели Пещеру Солнца.
      - Все-таки это было ошибкой, и, я думаю, вам придется за это расплачиваться. Уже несколько часов идут какие-то непонятные приготовления. Король был в моей комнате, а посланники и охранники постоянно прибывают, каждый с цветными веревочками, как вы их называете.
      - Вы видели цветные веревочки?
      - Да.
      - Была среди них красная, висящая отдельно, с узлом на каждом конце?
      - Да, у всех, - сказала Дезире, ни секунды не сомневаясь.
      - Значит, Гарри и я, - стало понятно мне. - Но сообщение! Помните вы хоть какое-нибудь?
      Она попыталась вспомнить, но безуспешно. И это не удивило бы ни одного человека, который видел коллекцию веревочек в музее в Лиме.
      Вмешался Гарри:
      - Что-то еще случилось, Дезире. Ни одна связка веревок со смешными узелками не введет тебя в такое состояние. Что произошло?
      - Ничего, ничего, Гарри.
      - А я говорю, произошло. И я должен знать. И если это то, что я думаю, нам надо убираться отсюда сейчас же.
      - Но мы не сможем!
      - Мы сможем! У нас провизии на несколько недель. И еще вот что, - он побежал к углу, где мы спрятали золотые бруски, и вернулся с ними в руках, - с этим мы пробьем себе путь. Скажи мне! по На лице Дезире блуждала странная улыбка.
      - И ты будешь сражаться за меня, Гарри, - сказала она наполовину задумчиво, наполовину непонятно как.
      Потом тихим и четким голосом она сказала: - Уже слишком поздно. Я принадлежу королю.
      Она лгала - я видел это по ее глазам. Возможно, она хотела, чтобы Гарри не сходил с ума, успокоить его тем, что больше нет нужды бороться за то, что ему больше не принадлежит, но она в нем ошиблась.
      Гарри все читал по ее глазам - он слышал, что она сказала. Он медленно отступил назад, его лицо мертвенно побледнело, глаза уперлись в ее глаза, взгляд был такой, что я отвернулся. Вся его душа была на ладони - он так любил эту женщину, - я не мог этого вынести!
      А через секунду не смогла этого вынести и Дезире.
      Она сделала шаг ему навстречу, протянула к нему руки и закричала:
      - Гарри! Нет! Я солгала, Гарри! Нет-нет!
      И они уставились друг на друга, а я на Дезире. Так мы не видели, что вошел человек, пока он не пересек комнату и не встал передо мной. Это был король инков.
      Я, не думая, прыгнул на Гарри и обхватил его руками, отталкивая его в другой конец комнаты.
      Из-за неожиданности он совсем не сопротивлялся.
      Я заметил, что бруски все еще были в его руках.
      Несколько мгновений король сердито смотрел на нас, потом повернулся к ней. Она стояла выпрямившись, глаза горели. Король подошел, с большим достоинством она протянула ему руку. Секунду он смотрел на нее, потом жутко зарычал и, отбросив руку в сторону, шагнул вперед и схватил ее за горло.
      Раздался сдавленный крик Дезире, неистовый вопль Гарри, и в следующее мгновение он вывернулся из-под моей руки, уронив бруски у моих ног.
      Еще мгновение - и он был на другом конце комнаты, один удар кулаком и король инков без чувств лежал на полу.
      Глава 12
      У ДВЕРИ
      Дезире отпрянула к стене, закрыв лицо руками. Гарри стоял над простертым телом короля, тяжело дыша и вне себя от гнева.
      Что касается меня, я не думал о том, что произошло, - опасность ситуации занимала весь мой ум, подталкивая меня к действиям.
      Я подбежал к фигуре на полу и наклонился над ней.
      Он не двигался - глаза были закрыты. Велев Гарри следить за коридором, я быстро порвал свой шерстяной пиджак на полосы - пальцы были стальными - и туго скрутил кисти и лодыжки индейца сзади.
      Потом я засунул ему кляп в рот, считая это очень благоразумным. В следующее мгновение я уже тащил его в угол, положил его за гранитную скамью и накрыл шкурой.
      Потом я повернулся к Гарри:
      - Там все спокойно?
      - Да, - откликнулся он от двери.
      - Тогда быстро сюда! Доставайте бруски и жратву.
      Сюда, Дезире! Не можем терять ни секунды.
      - Но, Пол, - начала она; потом, поняв, что ей ничего не остается, как помочь Гарри, подбежала к нему и стала собирать узлы с провизией.
      Еды было больше, чем мы могли унести. Мы с Гарри взяли каждый по узлу под мышку одной руки и бруски в другую руку. Дезире попыталась взять два узла, но они были слишком тяжелыми, и ей пришлось один бросить.
      Мы все быстро взглянули на неподвижную груду на полу и отправились в путь. Гарри шел впереди, Дезире посередине, а я замыкал.
      Но все это было совсем не легко. Только мы подошли к двери, раздался грохочущий и скрежещущий звук откуда-то сверху. И к нашим ногам упал огромный кусок гранита, земля сотряслась.
      Ошеломленные, мы стояли с одной мыслью - коварство инков было нам не по зубам. Мы с Гарри побежали вперед и через секунду были в полном отчаянии - проход был полностью закрыт этим громадным куском скалы, это был непроходимый занавес, весящий несколько тонн, и нигде не было и просвета. Мы были заточены без всякой надежды на выход оттуда.
      Мы стояли пораженные; Дезире не двигалась, но пристально смотрела на то место, где был проход, с дурацким удивлением на лице. Это была одна из тех катастроф, которые лишают нас на мгновение способности думать и даже сознавать.
      Потом Гарри тихо сказал:
      - Все, это конец.
      И Дезире повернулась ко мне и спокойно произнесла:
      - Они за нами наблюдали. А мы, дураки, не знали.
      - Невозможно! - воскликнул Гарри; но я согласился с Дезире. И хотя я не видел нигде никаких отверстий, я был уверен, что инки за нами следили.
      Мы были в отчаянном положении. Инки знали каждое наше движение, мы были окружены камнем со всех сторон, и ко всему этому - десять тысяч разозленных животных готовы были разорвать нас на кусочки. На что можно было надеяться?
      Потом мой взгляд, блуждая, остановился на груде в углу. Там лежало единственное наше преимущество - король инков собственной персоной. Но как мы могли использовать его?
      Дезире проговорила в отчаянии:
      - Нам конец.
      Гарри подошел к ней и обнял.
      - Я благодарю Бога за то, что ты с нами. - Потом он повернулся ко мне: - Я уверен, это все к лучшему, Пол. У нас все равно не было шансов; теперь можно в этом признаться. И лучше умереть здесь, всем вместе, чем как-то по-другому.
      Я улыбнулся на его философские мысли, зная, откуда он их взял. Они не просто родились в его голове, их источником были руки Дезире. Но это было правдой.
      Мы сидели молча. Обсуждать было нечего, объяснений и понимания было не нужно. Я думаю, что не отчаяние не давало нам заговорить, а то, что мы тупо осознавали тот факт, что, раз нет ни малейшей надежды, слова не нужны, больше того - они были бы издевательством.
      В конце концов я подошел к нему и снял шкуру, накрывавшую этого Сына Солнца. Он уже пришел в себя; его маленькие глазки уперлись в меня с такой ненавистью, что я бы ужаснулся, если бы он не был таким беспомощным. Я повернулся к Гарри:
      - Что мы будем с ним делать?
      - О господи! Я совсем забыл! - воскликнул он. - Пол, может быть, мы могли бы сказать ему... - Он осекся, посмотрев на проход; потом добавил: Нет, это невозможно.
      - Я уверен, что возможно, - возразил я. - Если инки смогли опустить камень, они могут и поднять его. Как - известно одному богу; но это точно. Думаете, они дадут их драгоценному королю помереть с голоду?
      - Так король может нас спасти!
      - И как?
      - Наши жизни за его. Мы не будем давать ему есть, и, если они за нами подсматривают, им придется пойти на переговоры. Можно вести переговоры с помощью цветных веревочек и сказать им, что, если они не дадут нам свободу, он умрет. Они должны появиться с минуты на минуту, поскольку преклоняются перед ним.
      - Ну, они пообещают, - согласился я. - Но сдержат ли они обещание?
      - Ну, обещание есть обещание. И это наш единственный шанс.
      - Нет, Гарри; им нельзя доверять. Как только мы выйдем отсюда, они кинутся на нас - огромной шоблой.
      - У нас нет другого выхода, не так ли? - вмешалась Дезире.
      - Нет. Мы можем принять самое худшее. И это худшее также самое лучшее для нас сейчас. Нам повезло, мы умираем сами по себе, в свое время. Но есть одна трудность. - Затем, как бы отвечая на их вопросительный взгляд, я веско добавил: - У нас нет оружия. Мы не можем дать себе умереть с голоду, значит, конец должен прийти раньше, чем это случится, ведь, как только они увидят, что мы ослабли, мы в их руках.
      В глазах Дезире мелькнуло понимание и ужас, но она смело попыталась улыбнуться и вынула из своих волос что-то, что заблестело в свете урн. Это был тонкий клинок с ручкой, украшенной жемчугом и бриллиантами.
      Я видел его много раз, это был подарок молодого человека, которого я видел в королевской карете в Мадриде, когда я впервые услышал фамилию Ле Мир.
      - Это сгодится? - спокойно спросила она, давая его мне твердой рукой.
      Отважная Ле Мир! Я взял кинжал и положил в карман, потом, смотря на Гарри, обменялся с ним кивком, мы поняли друг друга. И слов было не нужно.
      - Но я должна сказать, что я трусиха, - сказала Дезире. - Когда наступает момент, я не могу выносить этого, ждать...
      Я посмотрел на нее и просто сказал:
      - Вы будете первой. - И она улыбнулась мне благодарной улыбкой, которая мне сказала, что Дезире выдержит последний момент. И, восхищаясь ее мужеством, я забыл, что мне предстояло.
      Было облегчением принять худшее и обсудить все спокойно. Нет хуже мучения, чем ожидание, и наше подходило к концу. С сердца упал камень, и мы тихо и чистосердечно жалели друг друга на пороге смерти.
      Наша смерть была нашим выбором, мы выбирали момент.
      Все действия кажутся бесполезными, когда умирает надежда. Но есть вещи, которые надо сделать. И мы с Гарри должны были действовать. Мы затушили все урны, кроме одной, чтобы сберечь масло.
      Воды, как мы обнаружили, у нас хватало на несколько дней, но приходилось экономить: мы собирались бороться за жизнь до последнего. Ответственность была на нас, и мы могли торопить то, что неизбежно.
      Проходили часы.
      Мы говорили очень мало; иногда Гарри с Дезире о чем-то тихо беседовали, я их не мог слышать. Я был занят своими мыслями. И я бы не сказал, что они были неприятными; смотря в лицо смерти, человек может сохранить свою философию, то, что является единственным его достоянием.
      Мы ели и пили, но не давали ни еды, ни воды нашему узнику. Не потому, что я хотел их заставить начать переговоры, но это было возможно, и стоило попробовать. Я знал их очень хорошо, чтобы не переоценивать свои шансы.
      К моему удивлению, в Дезире не было легкомыслия или вульгарной демонстрации бесстрашия, основанной на незнании. Она проявляла нежность, особенно по отношению к Гарри, что говорило о глубине ее чувств и вызывало во мне глубокое уважение к ней. Мир не знал Дезире - он просто был очарован ею, она его развлекала.
      Прошло много часов в такой могильной апатии. Два или три раза я советовал Дезире лечь отдохнуть и, если возможно, поспать. Она отказывалась, но я настаивал, и Гарри присоединился к моим просьбам. Потом, чтобы доставить нам удовольствие, она согласилась. Мы нашли покрывало и положили на гранитную скамью, чтобы ей было удобно.
      Через пять минут она уже спала. Гарри стоял в паре метров от скамьи и смотрел на нее. Я тихо заговорил с ним:
      - И ты тоже должен отдохнуть. Один из нас будет сторожить, я начну первым и, когда стану засыпать, разбужу тебя. Возможно, это и не нужно, но я не хочу оказаться в положении нашего друга.
      Он хотел дежурить первым, но я настоял, и он разложил наши пончо на земле и вскоре тоже сладко спал.
      Я смотрел на них с улыбкой и подумал, что даже Сократ не мог бы найти худшей судьбы.
      Было возможным, что индейцы поднимут камень тихо, и я не отводил от него глаз. Это было очень утомительно. Кроме того, пару раз я поймал себя на том, что мои мысли были так далеко, что я бы не заметил, как они подняли камень.
      Приспособив пиджак как подушку, я уселся на земле, прислонившись к камню, и стал медитировать.
      Так я сидел три часа или больше и стал уже подумывать о том, чтобы разбудить Гарри сменить меня, когда я почувствовал, что за спиной у меня что-то двигается. Я быстро обернулся и увидел, как камень поднимался.
      Он медленно поднялся короткими рывками, каждый не больше тридцати миллиметров. Через пятнадцать минут он был только в десяти сантиметрах от земли.
      И ничто не могло бы заглушить жуткий грохот, который раздавался сверху.
      Я стоял в нескольких метрах от камня, держа в руке один из золотых брусков, и думал, что, если понадобится, разбужу Гарри еще до того, как образуется проход. И главной мыслью было то, что наша попытка удалась и они готовы к переговорам с помощью цветных веревочек.
      Камень поднялся на тридцать сантиметров и остановился. Я ждал, думая, что сейчас они бросят связку цветных веревок, но этого не последовало.
      Вместо этого под камень просунули пять золотых сосудов; я увидел черные волосатые руки, которые тут же исчезли.
      После этого каменный занавес с грохотом упал, отчего я вздрогнул, а Гарри и Дезире проснулись.
      В двух сосудах была вода, еще в двух - масло, а в последнем - сухая рыба. Гарри, вскочив на ноги, выругался с отвращением.
      - Они хотя бы могли дать нам супа. Но какой смысл во всем этом?
      - Смысл в том, что Дезире была права, - заключил я. - Они как-то за нами наблюдают, видели, что мы не кормим их любимого короля, и послали ему еды из кладовой.
      Гарри усмехнулся:
      - И он получит ее?
      - Вряд ли, - отчеканил я. - Мы будем ждать, что последует, они скоро снова появятся. Вы сами посмотрите.
      - В любом случае теперь мы знаем, что они могут поднимать этот камень. Но как, скажите, ради бога?
      Он прошел к двери и с любопытством стал рассматривать гранитную скалу, но ничего ему не говорило о ее весе или толщине, так как он был с этой стороны.
      Я стал объяснять, что есть несколько способов поднять камень, из которых самый легкий - с помощью крутящегося барабана, который также требовал нескольких округленных камней, плоской поверхности где-то наверху и веревок.
      Мы уже не ели несколько часов и решили не заботиться о тех, кто за нами следит в плане нашего отношения к узнику. Так что мы стали есть сушеную рыбу и пить воду, не поделившись с королем, а он уже перевернулся на другой бок и смотрел на нас и на все вокруг лежа, как поджавшая хвост собака, в приглушенном свете урн.
      Гарри заменил меня на посту у двери, и я лег спать.
      Дезире села рядом с ним, до меня доносился их тихий разговор как неразборчивое бормотание. Я, по настоянию Дезире, лежал на гранитной скамье. Так продолжалось примерно десять минут, потом я заснул.
      Так шел день за днем. В эти утомительные долгие часы не было момента, чтобы один из нас не сидел спиной к камню; мы не полагались на свои глаза. Обычно Гарри с Дезире дежурили вместе и потом, когда я их сменял, спали, прижавшись друг к другу, на скамье.
      Иногда, когда все мы не спали, мы оставляли Дезире сторожить одну, но мы с Гарри никогда не спали одновременно.
      И можно только догадываться, сколько времени мы так провели, время шло медленно и тупо. Я могу сказать, что в нашей тюрьме мы провели около четырех дней, может быть, пяти, когда эта монотонность была резко прервана.
      Меня сменили Гарри с Дезире. Перед тем как лечь спать, я дал узнику попить, так как мы договорились, что будем давать ему воду. Но кормить его мы не считали необходимым.
      Гарри потом мне сказал, что я уже спал три или четыре часа, хотя мне они казались минутами, когда я проснулся оттого, что меня позвали. Взглянув на проход, я вскочил на ноги.
      Камень медленно поднимался, под ним уже пролезала нога. Дезире с Гарри стояли и молча смотрели.
      - Вы ничего не видели? - спросил я, встав рядом.
      - Ничего, - сказал Гарри. - Вот, возьмите один из брусков. Что-то будет.
      - Конечно - камень же поднимается, - весело сказал я и зевнул. Наверняка бросят цветные веревочки, ничего больше. Боже! Как я хочу спать!
      Камень все поднимался, очень медленно. Он поднялся на семьдесят сантиметров и не остановился.
      - Это будут не цветные веревочки, - сказал Гарри. - Или, если они решат спуститься, нам, видимо, пошлют целую библиотеку. Для веревочек было бы достаточно пятнадцати сантиметров.
      Я кивнул, не отводя глаз от увеличивающегося пространства между камнем и землей.
      - Значит, переговоры, Гарри. Будь готов ко всему и приготовь брусок. Дезире, отойдите в дальний угол и встаньте за скамьей.
      Она отказалась; я настаивал; она топнула ногой от злости.
      - Вы что думаете, я ребенок, чтобы убегать и прятаться? - упрямо спросила она.
      Я не стал терять время на споры.
      - Вы отойдете, - веско сказал я, - или я свяжу вас и отнесу. Это не игра. Нам нужно место, а вы должны быть в безопасности.
      К моему удивлению, она ничего не ответила и быстро послушалась. Потом мне вдруг пришла в голову одна мысль, и я пошел к Дезире за скамью в угол.
      - Вот, - тихо сказал я, доставая красивый кинжал из кармана и давая ей, - в случае чего...
      - Я понимаю, - просто сказала она и взялась за рукоятку.
      К этому времени камень поднялся уже на половину, расстояние от пола было сантиметров девяносто, а он все поднимался. Мы с Гарри стояли по бокам от него, не выставляясь вперед.
      Вдруг он сорвался с места и побежал к одному из каменных сидений и схватился за гранитный блок. Я понял, чего он хотел, и понял нашу ошибку. Нам давно надо было забаррикадировать проход изнутри, но теперь было слишком поздно. Я по опыту знал, как тяжело снимать гранитные блоки. И я сказал:
      - Так не годится, Гарри. Мы дураки, что не сделали этого раньше, но теперь для этого нет времени. Возвращайся сюда, я не смогу остановить их один.
      Но, несмотря на мои слова, он продолжал пытаться и уже почти снял один блок, но проход был уже открыт, и дальше продолжать было глупо.
      Он снова встал справа от двери, я стоял слева.
      Камень поднимался все быстрее и быстрее. Он достиг потолка, прошел над ним и быстро исчез, видимо улегшись на место над потолком.
      Мы стояли в ожидании, напряженные и готовые ко всему. Дыра прохода выходила в черноту пустого коридора, в который падал свет нашей единственной урны. Мы ничего не услышали и не увидели, в коридоре не было никого, но мы не осмелились выглянуть в темноту. Ожидание было мучительным; Гарри не сдержался и выругался, он двинулся к двери, но я вернул его обратно.
      Потом обрушилась лавина, с такой неожиданностью и грохотом, что мы еле пришли в себя после.
      Припадая к земле, стремясь вперед, ринулись в комнату люди и стали свирепо кидаться на нас. После стольких дней тупого бездействия и безнадежной апатии в моем мозгу зажглась дикая радость, сердце застучало, а я уже поднял брусок и обрушил удар, удар за свободу и жизнь.
      Удар размозжил голову кому-то, чьи пальцы вцепились в мое горло, и он соскользнул к моим ногам; но тут же на его месте оказался кто-то другой. И снова я замахнулся; еще один закачался, повалился к двери и растянулся там с пробитой головой, уже мертвый, но в стоячем положении, поддержанный наступающими сзади.
      Если бы проход был на полметра шире, нас бы снесло в один миг. В том положении трое или четверо бросались на нас одновременно и нарывались на золото, которое их предки принесли из дворцов Хуануко. Я ударял с бешеной силой; рука орудовала бруском как перышком и наносила удары с ужасной точностью.
      Гарри сражался как дьявол. Я думаю, я делал все, что только было возможно, но он успевал еще больше и с большим хладнокровием. Я опускал брусок на головы, плечи, руки, редко промахиваясь. Гарри разил с бешеной скоростью. Я видел, как он схватил за горло кого-то, чьи зубы вцепились в мое плечо, и, держа его на расстоянии вытянутой руки, сломал ему шею одним ударом. И снова его брусок опустился на черную голову и потом на другую, как кувалда.
      В то время я не знал, что я видел все это; кругом все извивалось, стоял кромешный ужас; но потом память восстановила события.
      Их число все не уменьшалось. Моя рука, независимо от сознания, поднималась и опускалась. Казалось, что с начала времен я был в этом месиве и крушил черноволосые головы золотым бруском, видя искаженные лица. Они не останавливались. Один упал; другой появился на его месте; и еще один, и так нескончаемо.
      По-видимому, они вытаскивали тела упавших снизу, так как баррикады из тел не образовывалось.
      Я стал ослабевать, и Гарри увидел это, потому что произнес, задыхаясь:
      - Внимательно, Пол. Спокойно. Они все-таки кончатся.
      Он ударял с удвоившейся силой, продвигался ко мне, взяв большую их часть на себя, и у меня была передышка.
      Но мы не могли бы держаться дольше. Мозги мои завихрялись, и дикая тяжесть прижимала меня к земле. Я удерживался на ногах только благодаря какому-то неуправляемому инстинкту, воля и понимание отключились.
      И потом, на одну секунду, глаза Гарри посмотрели в мои, и я прочел в них то, что ни один из нас никогда бы не сказал. И с бешенством мы снова кинулись в драку.
      Или инки увидели в нас новую силу и поверили в наше бессмертие, или просто в этот момент давление их спало, я не знаю. Может быть, они, как некоторые люди, просто решили, что с них хватит.
      По какой-то причине атака прекратилась с такой же неожиданностью, как началась; они отпрянули от прохода; Гарри смеялся им вслед, подняв брусок над головой, они исчезли в темноте коридора.
      Гарри смотрел на то, как я стоял в проходе, раскачиваясь из стороны в сторону. Мы не могли говорить. Мы двинулись в конец комнаты, но на полпути ноги мои подогнулись, и я упал на пол. Как сквозь туман я видел лицо Гарри, склонившегося надо мной, потом как сквозь вуаль увидел другое лицо и услышал голос:
      - Пол! Любимый мой! Они убили его!
      Мягкие белые руки обвились вокруг моей шеи, и бархатная щека прислонилась к моей.
      - Дезире! - задыхаясь, произнес я. - Не надо! Гарри! Нет, я живой...
      Потом я услышал голос Гарри:
      - Все в порядке, старик. Я знаю... Я знал, что она любит тебя. Сейчас не время об этом говорить. Послушай, Пол, что ты собирался сделать для Дезире - если ты можешь, - они вернутся в любую минуту...
      Эта мысль вонзилась мне в мозг; я поднялся на локоть.
      - У меня нет сил, - еле выговорил я. - Ты должен это сделать, Гарри, ты обязан. И быстрее! Кинжал!
      Дезире, кинжал!
      Дальше все было как во сне. Глаза закрывались от усталости, которая овладела всем моим телом. Лицо Дезире исчезло, наступила тишина, потом как бы издалека донесся ее голос:
      - Гарри, сюда! Я не могу найти его! Я уронила его, когда бежала. Он должен быть где-то здесь, на полу...
      И потом ворвался уже знакомый звук - топот бегущих ног.
      Я, кажется, попытался встать на ноги. Я слышал, как Гарри закричал:
      - Быстро, Дезире! Они уже здесь!
      Дезире зарыдала в отчаянии, Гарри жутко выругался, и в следующее мгновение я был прижат к полу массой тел.
      Глава 13
      В ВОДОВОРОТЕ
      Не знаю, что происходило после этого. Я с трудом все осознавал, вокруг меня было какое-то движение, мои кисти и лодыжки туго связали. Гарри сказал мне потом, что попытался противостоять им и был остановлен криком Дезире, которая просила заменить кинжал бруском для цели, о которой мы знали.
      Он развернулся и замахнулся бруском; потом его рука упала, не слушаясь, он был объят ужасом от того, что намеревался сделать. В следующее мгновение их с Дезире отнесло напором и они упали на пол.
      Он рассказал мне это, когда мы лежали рядом в темной пещере, куда нас принесли победители-инки. Я ожидал немедленной смерти; то, что мы оставались в живых, могло означать только одно: смерть была плохим отмщением, надо было нас помучить.
      Мы не знали, что случилось с Дезире. Гарри не видел ее с тех пор, как был сбит с ног последней атакой.
      И мы не боялись за нее, а были уверены, что ее ожидала еще худшая судьба, и надеялись, что она как-то сможет ее избежать.
      Мы снова были в темноте, но не такой всеобъемлющей, как раньше. Мы ясно видели четыре стены пещеры: она была площадью три с половиной на шесть метров, потолок очень низкий. Земля была очень сырой и холодной, а на нас не было ни пончо, ни курток.
      Наше состояние, когда мы лежали там истощенные, раненные и крепко связанные, можно описать как крайнюю слабость. Пусть это было так, но мы стояли до конца. Гарри свирепо ругался и проклинал все на свете, а я молчал. Есть время, когда человек молится только о спасении и не думает, как оно будет достигнуто.
      Так было с нами, но постепенно становилось легче.
      И потом, после того, как мы пролежали в полусознании несколько часов, они пришли и стали промывать наши раны, принесли нам еду и воду. Вода спасла нас от жара и облегчила страдания, и мы ели даже с удовольствием. Но перед тем как уйти, они снова крепко связали нам руки и крепко-накрепко завязали веревки на ногах.
      Если они и собирались нас мучить, то с этим не торопились. Часы тянулись бесконечно долго. О нас заботились, как о раненых товарищах, а не как о побежденных врагах. И хоть мы и оставались лежать на сырой, жесткой земле, но постепенно пришли в себя после ужасной битвы у прохода, становилось относительно комфортно.
      - Чего же они ждут? - прорычал Гарри после очередного приема пищи. Почему не положат этому конец?
      - Скорее всего, потому, что здоровый человек острее воспримет пытку, чем больной, - ответил я наконец. - Будь уверен, все еще впереди.
      - Что они сделают?
      - Один бог знает. Они способны на все. Нас ждет самое худшее.
      Наступила тишина; потом Гарри медленно сказал, сомневаясь:
      - Пол... ты думаешь, Дезире...
      - Я не думаю... даже не пытаюсь думать о ней. Я должен был обезопасить ее, как и обещал. Теперь я упрекаю себя. Нет смысла об этом говорить.
      - Что говорить? Есть только одна вещь. То, что она тебе сказала. Я знал об этом, понимаешь.
      Я молчал, а он продолжил:
      - Я давно знал это. Ты что, думаешь, я слепой? И я должен сейчас сказать это - ты был очень великодушен.
      Я имею в виду то, как ты поступил.
      Мне стало неудобно от его простоты, и я не отвечал. В самом деле, обсуждать было нечего; это просто голый факт, уже признанный, и говорить о нем было нечего. Я не стал смеяться над желанием Гарри поднимать эту тему и резко перевел разговор на другое.
      Мы, наверное, пролежали в пещере с неделю. Раны и синяки зажили совершенно, кроме глубокой раны Гарри, которую он получил, когда его бросили на пол и он задел каменное сиденье. Но и она не болела и почти уже затянулась. Мы чувствовали, что силы возвращаются.
      Мы уже не задавали вопросов об отсрочке наших мук. И вот ожидание закончилось. Когда они пришли, развязали нас и вывели из пещеры, мы чувствовали только любопытство. Я был благодарен Богу за то, что неизвестность закончилась.
      Они приставили к нам огромное количество людей - целый королевский эскорт. Вокруг нас их было не меньше двухсот, мы вышли из пещеры и пошли налево по узкому, расширяющемуся проходу.
      Сразу же мы потянулись, встали на носки, чтобы размять затекшие ноги, и тут же нас со всех сторон схватили руки.
      - Боже! Да, мы произвели на них впечатление! - усмехнулся Гарри. Мы шли гусиным шагом по проходу и чувствовали, как кровь быстрее бежит по ногам и рукам.
      Так мы шли минут десять, потом завернули за угол, и я сразу же узнал место по закругленным стенам. Мы были на пути в большую пещеру - где мы впервые увидели Дезире и где она спасла нам жизнь.
      Еще через минуту мы были возле туннеля у озера.
      Показалось, что наши охранники засомневались, что делать; те, что были впереди, остановились, и мне казалось, что в их глазах стоял ужас, когда они смотрели вниз, на лестницу, ведущую к туннелю. Потом один подошел сзади и скомандовал им спускаться, они послушались.
      Мы с Гарри были в центре компании, впереди их было пятьдесят или шестьдесят, и сзади в два раза больше. Мысль о том, чтобы драться, не приходила нам в голову, сейчас успех был невозможен по определению.
      В конце ступенек снова была задержка, так как туннель был очень узким и идти по нему с кем-то бок о бок было невозможно. Ни один из них не оборачивался, но мы еле сдерживали смех, наблюдая за тем, как они, торопясь, чтобы дать нам дорогу, наступали на пятки впереди идущим. Я понял, что, кроме того, что они были жутко жестокими, они еще были и смелыми.
      Еще через пять минут мы дошли до конца туннеля и оказались у начала спиральной лестницы. Впереди столпились инки, и мы не могли подойти к ней. Они прижались своими квадратными телами к стеке, и мы должны были протискиваться сквозь их строй.
      Так мы стояли там, еле различая их черные тела на фоне темных стен, когда их лидер подошел к нам и скомандовал подниматься. Мы засомневались, чувствуя, что это был наш последний шанс.
      Это был сомнительный момент, и, хотя я не знал об этом, Провидение было с нами. Взглянув вниз, я увидел землю в тусклом свете и мигающий свет под своими ногами. (Теперь мы были внутри основания колонны, в центре большой пещеры.)
      Движимый любопытством или по команде Провидения, я подался вперед и вниз и увидел, что движение света происходило от луча, сходящего сверху на поверхность воды. В это время мне стало интересно, откуда там была вода, а о том, чтобы сказать о воде Гарри, я и не думал.
      Потом он спросил:
      - Ничего хорошего, Пол. Нас один на сотню, и у нас нет оружия. Идем вперед?
      - Нам больше ничего и не остается, - ответил я и поставил ногу на первую ступеньку.
      Сзади подошел проводник с десятком помощников за спиной.
      Спуск показался нам еще дольше и тяжелее, чем раньше, так как раньше нам сопутствовало любопытство.
      Дважды я спотыкался в темноте, и, если бы не рука Гарри, поддерживающая меня сзади, я бы упал. В конце концов мы дошли до большой пещеры. Я увидел, как каменная плита с шумом опустилась за нами, и спросил себя, увижу ли я, как она снова поднимется.
      Мы стали оглядываться, и, как только наши глаза остановились на алькове у стены напротив, мы оба одновременно содрогнулись, а с губ Гарри сорвался крик радости и удивления. На золотом троне, точно так же, как раньше, сидела Дезире. Рядом с ней сидел король инков, а вокруг него слуги и охранники.
      Мы уставились на нее в изумлении. Но она не смотрела на нас; даже с этого расстояния мы видели, что ее глаза уперлись в землю. Гарри позвал ее по имени - ответа не последовало. Он снова позвал, и я схватил его за руку.
      - Не надо, Гарри! Она ничем помочь нам не может.
      Она не отвечает, значит, на то есть причина.
      Он молчал, но я его не убедил, и он принялся бы спорить, если бы наше внимание не привлекло движение в алькове.
      Король встал и вытянул руку, и инки, которые сидели по сторонам, упали ничком.
      - Их не поубавилось, - заключил я. - Их даже больше, чем раньше, откуда они берутся?
      - Только богу одному известно!
      - И, кстати говоря, теперь ясно, почему они нас так долго там держали. Король хотел присутствовать на этом развлечении и должен был прийти в себя после своего лечебного голодания. И теперь-то все будет сделано как надо. Смотри!
      Король опустил руку, и инки снова уселись так, как диктовала им Природа. И четверо слуг подошли к трону со связкой цветных веревочек.
      - У нас будет справедливый суд! - сказал Гарри.
      - А король - судья.
      - И сотня мертвых крыс как улика.
      - Да; нас всего двое. Что касается другого, у меня есть идея.
      Король сошел с трона и подошел к краю алькова, встал у овальной плиты, означавшей Патахамака, неизвестного нам бога.
      Он встал на колени перед ней и сделал несколько непонятных жестов, при этом он был похож на лунатика или странствующего гипнотизера. Очевидно, Патахамак одобрил то, что хотел сделать молящийся король, так как он встал, торжественно улыбаясь, и важно направился к сзади стоящему с цветными веревочками.
      Было ясно, что он больше не верит в интерпретацию Дезире воли Патахамака. Это королевская привилегия - судить собственных врагов.
      Рука Сына Солнца медленно двигалась вверх и вниз по связке веревочек, выдавая явное отвращение. Она коснулась желтой веревки и стала двигаться дальше; схватила белую и отпустила ее.
      - Старый ханжа! - воскликнул Гарри с отвращением. - Он что, думает, что играет с нами?
      Потом последовало еле заметное движение, которое мы скорее ощутили, чем увидели, оно прошло через все собрание. Дезире, содрогнувшись, отпрянула к спинке золотого трона, когда король ножом отделил черную веревку смерти и положил к ее ногам.
      Я посмотрел на Гарри; его лицо слегка побледнело, но глаза твердо посмотрели в мои, говоря о необоримой стойкости. Потом мы снова посмотрели на альков.
      Сзади трона вышел слуга и встал около него, а король показал Дезире, что она должна взять черную веревку. Секунду она не понимала его, потом втиснулась в трон и стала трясти головой.
      Король не стал тратить время на споры, а наклонился и взял веревку сам, потом вручил ее слуге, который взял ее со знаком большого уважения и отошел в задние ряды, где появилось беспокойство с его появлением.
      Приговор был оглашен, но как должно было происходить его исполнение? Неопределенность и таинственность всей сцены придавала всему окраску нереальности, что стирало трагический момент и выделяло гротескность.
      Много раз в своей жизни я чувствовал себя ближе к смерти, чем тогда, стоя на верху высокой колонны, окруженный тысячами сидящих на корточках гномов, чьи черные тела отражали свет горящих урн.
      Я не знаю, чего мы ожидали, просто не знали, чего можно ждать. В голову приходило много догадок, но все они были неутешительными. Думая, что наш проводник может вернуться в любую минуту и что на нас могут напасть сзади, я двинулся к краю, остановился, не отводя глаз от алькова и в то же время наблюдая за камнем, который закрывал спиральную лестницу. Я позвал Гарри, и он встал рядом со мной.
      - Может быть, мы можем открыть его сверху, - предположил он.
      - Вряд ли, - ответил я. - Даже если так, что с того?
      Он встал на колени и потянул его с усилием, но камень не сдвинулся.
      Прошло пять минут, никто нигде не двигался. Но в воздухе повисло ожидание, это было видно по лицу короля и всех окружавших его, и я неотрывно смотрел на камень.
      Прошло еще пять минут, и опять ничего не произошло. Гарри позвал Дезире, вернее, стал ее звать, я толчком остановил его. Она никак не могла нам помочь, и ее собственное положение было достаточно рискованным.
      Потом, потеряв терпение, я решил сдвинуть камень сам. Встав на колени, я уперся в него ладонями и надавил всем своим весом.
      И я понял. В одно мгновение меня поразило понимание. Я вскочил на ноги, и моя мысль, видимо, отразилась на лице, так как Гарри с удивлением спросил:
      - В чем дело? В чем дело, Пол?
      И я спокойно ответил:
      - Нас поймали, друг мой. Как крыс в мышеловку.
      Черти! Слушай! Мы не можем терять времени. Наклонись и дотронься ладонью до земли.
      Он это сделал, ошеломленный. Потом он резко отдернул руку:
      - Она горячая!
      - Да. - Я говорил быстро. - Из-за наших ботинок мы этого не чувствовали, а камень не выделяет тепло.
      Под колонной огонь. Камень толстый и нагревается медленно.
      - Но что... что это значит...
      - Это значит одно из двух. Через несколько минут пол будет очень горячим. Потом мы или сжаримся на камне, или потонем в озере. Видишь расстояние внизу - только человек обалдевший от страданий или очень смелый человек осмелился бы прыгнуть. Это их маленькое развлечение - они думают, что мы будем для них танцевать.
      - Но озеро! Если бы мы только могли...
      Я понял, что озеро было нашим единственным шансом, если вообще оставались какие-либо шансы в этой ужасной ситуации. Можно с уверенностью сказать, что возможности сбежать не было, даже если бы мы достигли бы воды, не покалечившись. На каждом берегу озера стоял охранник, а сам берег был настолько крутой, что, для того чтобы подняться на него, потребовались бы крылья.
      Уже сквозь толстые подошвы ботинок чувствовался жар; невольно я поднял ногу, потом другую. Я видел, как Сын Солнца в алькове подался вперед, на лице его была явная усмешка. Еще одна минута...
      Я сосредоточился - никогда раньше еще голова не работала так быстро. И тут я вспомнил вспышку в воде, которую я видел под спиральной лестницей у основания колонны. Тогда я думал, что эта вода как-то связана с озером. Если это было так...
      Я повернулся к Гарри и быстро объяснил, в чем дело.
      Стоять не двигаясь было невозможно - камень был настолько горячим, что до него нельзя было дотронуться.
      Я видел, что Гарри не понял, о чем я говорил, но он понял, что надо было делать, и этого было достаточно.
      Мы побежали к краю колонны, который был ближе к алькову.
      Сняв свои бриджи, чтобы легче было в воде, мы положили их на горячий камень, а сверху наши ботинки. Мы стояли на одежде на краю колонны, делая глубокий вдох для смелости.
      Я видел, как тысячи обманувшихся в своих ожиданиях чернокожих вытянули свои шеи.
      Я видел, как король возбужденно делал какие-то знаки слуге, который прилетел из алькова.
      Я видел, как Дезире вскочила с трона и побежала к краю алькова, крича в отчаянии. Но я не слышал, что она кричала, так как сам выкрикнул:
      - Внимание, прыгаем!
      В следующее мгновение мы летели головой вперед к поверхности озера, которое было в тридцати метрах под нами.
      Мне потом говорили, что я никогда не прыгал оттуда или преувеличил расстояние, и я сам сомневаюсь, так как теперь все это кажется невозможным. Пусть думают что хотят, но я не посоветовал бы им спорить об этом с Гарри.
      Удар о воду просто оглушил меня, мне показалось, что тысячи пушек громыхнули у меня в ушах. Я шел все вниз и вниз - нам повезло, озеро было бездонным.
      Казалось, я ушел под воду на такое же расстояние, на каком только что стоял над ней. Я стал крутиться и изо всех сил стремиться к поверхности. В легких уже не оставалось воздуха.
      Наконец я был на поверхности и стал искать Гарри, зовя его по имени. Где-то тридцать секунд все было напрасно, потом слева раздался крик. Урны были далеко наверху, и поверхность озера еле освещалась, но скоро я увидел голову Гарри. Он быстро плыл ко мне и явно был в порядке.
      - Ну, ты как?
      - Нормально. А ты?
      - В полном порядке. Теперь плывем к колонне.
      В тот момент, когда мы повернулись, чтобы плыть к колонне, я ощутил сильное течение, которое относило нас вправо. Это было необъяснимо, но времени на рассуждения не было, и мы поплыли вперед сильными гребками.
      Инки отошли от своих сидений и стояли у края воды. Я видел их черные зловещие лица, тысячи их, которые уставились на нас в тусклом свете, но не издавали ни звука.
      Я бросил взгляд через плечо и увидел, что Дезире стояла у края алькова со сжатыми кулаками у горла.
      Рядом с ней стоял Сын Солнца. Гарри тоже увидел ее и выкрикнул прощание, ответа не последовало.
      Мы были в десяти метрах от колонны. Ее украшенные стенки сверкали и сияли впереди, посмотрев вверх, мы чуть не ослепли. Что-то ударилось об воду рядом со мной. Я посмотрел направо и увидел, что заставило меня прибавить скорости, я велел Гарри поторапливаться.
      Чернокожие гады веселились, кидая в нас камни с берега - явно с благословения Патахамака.
      У колонны течение относило нас вправо еще сильнее, и мы, казалось, не приближались к берегу. В чем было дело? Борьба с течением быстро отнимала силы.
      Посмотрев наверх, я увидел, что мы подплыли к другой стороне колонны, теперь она была между нами и альковом. Тогда я понял. Мы были в водовороте, который носил нас по кругу, то приближаясь к колонне, то отдаляясь.
      Я крикнул Гарри, что делать, и он ответил, что понял.. На нас валились камни с берега, один ударил меня в плечо, заставив развернуться.
      Течение стало быстрее - мы были почти беспомощны и все кружились и кружились у колонны, которая была в метре от нас. Все это в полной тишине.
      Нас подносило все ближе и ближе, и вот, выбросив руку вперед, кончиками пальцев я ухватился за колонну. Водоворот кружился со скоростью водяной мельницы; еще десять секунд, и наши мозги оказались бы размазаны по твердому камню. Колонна была на расстоянии тридцати сантиметров. Я держал руку вытянутой, чтобы не удариться о камень.
      Вдруг моя рука ухватилась за трещину в камне, но тут же меня отнесло. Но когда я снова был у этого места, я вытянул обе руки и, нащупав край, попытался удержаться. Гарри натолкнуло на меня, и пальцы сильнее вцепились в камень.
      - Колонна! - задыхаясь, кричал я. - Внутрь - через стену - проход - я держусь...
      Он понял и в следующее мгновение уже тоже держался за край. Мы вместе стали подтягиваться к проходу; сил почти не было, а сила водоворота была невообразимой.
      Мысль эта была тяжелой. В основании колонны было два круглых массивных столба, длиной три с половиной метра. Вода врывалась через оба прохода, и в середине был центр водоворота, куда устремлялась вода с обеих сторон. Я видел воду и не считался с водоворотом.
      Мы подтянули себя так, что наши тела были на краю прохода. Внутри все было темно, но по силе водоворота снаружи мы могли судить о том, что было внутри. Инки кидали камни, и они ударялись об колонну и воду рядом с нами.
      Нас травили, как собак, в моем мозгу возникла дикая злость - злость на усмехающихся дикарей, на черный водоворот, на Гарри, на себя.
      Куда бы мы ни смотрели, везде нас ждала смерть, выбирать было не из чего.
      - Я больше не могу держаться, - выдохнул Гарри. - Какой смысл... старик... Пол... сюда я собираюсь...
      С этими словами он исчез в темном, бурлящем водовороте. Тут мои пальцы, соскользнув, оторвались от камня, и меня понесло за Гарри.
      Глава 14
      РЫБНАЯ ЛОВЛЯ
      Вода, когда она вращается быстро, мгновенно затягивает все объекты, попавшие в нее извне; как только предмет касается ее поверхности, сила ее, кажется, утраивается, и она с яростью поглощает его.
      Оказавшись в водовороте, я, как мне казалось, долгое время кружил на его поверхности, а на самом деле восемь-десять секунд. Потом меня внезапно перевернуло, ноги и руки как оторвало от тела, в ушах стоял жуткий рев, и со всех сторон на меня давило.
      Любая попытка что-то сделать была хуже смерти; я, можно сказать, был без сознания, силой воли я заставил себя не глотать воду и не дышать.
      Давление на мое тело было ужасным; я удивлялся, что еще жив, на мне не было целого места, как я думал. Голова кружилась и разрывалась от боли; грудь была как под пыткой.
      Внезапно давление спало, и вращение водоворота постепенно прекратилось, но поток все еще нес меня.
      Я вытянул обе руки, как бы пытаясь ухватиться за спасительную соломинку.
      Соломинок не было, но было вот что - пространство. Инстинкт подталкивал меня к поверхности глотнуть воздуха, но поток тянул вниз. Руки были бессильными, я не мог ими управлять.
      С трудом помню, что происходило потом. В груди было удушье; все мышцы расслабились; в глаза бил свет; вода снизу мягко давила, как будто я был на лошади; и внезапно я очутился на земле, тяжело дышал, задыхался, отплевывался, еле живой, но живой, во что я с трудом верил.
      Несколько минут я лежал, не в силах двинуться; мозг мой проснулся и дал импульс жить. Я повернулся на живот, вытянул руки, как при плавании; жуткая боль пронзила мне грудь и живот. Голова весила тонну.
      Из носа и рта, булькая, текла вода. В ушах стоял рев, С все увеличивающейся серьезностью я снова и снова говорил себе: "Если бы я был мертвым, я бы не мог двигаться". Оказывается, первое, что покидает тонущего человека и возвращается последним, - это чувство юмора.
      Через несколько минут, освободив легкие от воды, я уже не чувствовал боли, а чувствовал себя уставшим.
      Голова кружилась, и в груди было давление. Я аккуратно перевернулся на бок и стал оглядываться.
      Я лежал на узком камне у входа в пещеру, в полуметре от потока, который принес меня; он тек через проход в скале с большой скоростью и, видимо, нес меня, как пробку. Внизу он втекал в озеро, которое почти полностью заполняло пещеру в сотню метров диаметром. Большие валуны и выступы были со всех сторон.
      Это было то, что я увидел, но первыми, на чем остановился мой взгляд, были две золотые горящие урны, стоящие у стены напротив в мерцающем свете.
      Я почувствовал не страх, а что-то вроде отвращения, когда понял, что я все еще во владениях инков.
      Выступ, на котором я лежал, был виден со всех концов пещеры, и, увидев урны, я решил уйти с него как можно скорее. Он был скользким и мокрым и не более метра в ширину; я осторожно встал на ноги, явно не желая в воду опять.
      В нескольких метрах был еще один выступ, широкий и ровный, в конце которого стоял большой валун.
      Я допрыгнул до выступа, еле устоял на ногах и через расщелину протиснулся за валун.
      Потом по узкому проходу я дошел до другого выступа и потом в углубление, где почувствовал себя в относительной безопасности. По сторонам пещеры было много валунов, выступов и щелей. Природа не знала, что она делала, когда создавала это место.
      Я сел на выступающий кусок известняка, трясясь и обтекая. На мне не было ни брюк, ни ботинок; ноги распухли и были в синяках, а моя фланелевая рубашка и белье мало защищали меня от холода.
      Я был на сквозняке, и мерцание пламени в урнах тоже говорило о легком ветре.
      Я был абсолютно один, Гарри я счел пропавшим.
      Эта мысль не находила во мне отклика, я только думал, что боги благосклонны к Гарри.
      Так там и сидел в полумраке, дрожа от страха, не знаю перед чем, тот, кого солнечный мир знал как Пола Ламара, джентльмена, ученого, знатока жизни. Сидел без всякой философии, без надежды и без штанов.
      Но я все осознавал - и вдруг увидел движение в воде. Как будто огромная форель прыгнула и показалась на поверхности. Так повторилось несколько раз, сопровождаясь звуком, похожим на удар весел. Потом - тишина.
      Я подался вперед, но не мог ничего разглядеть и перестал пытаться.
      Время шло, и мне становилось хуже, мышцы сковывало. Я понял, что необходимо двигаться, но воля отказывала, и я сидел в тупой апатии. И так прошел час, потом я увидел что-то, что заставило меня встать.
      Еще раньше я заметил, что на другой стороне пещеры, как раз напротив меня, под горящими урнами, был выступ, три-четыре метра в ширину и метров тридцать в длину. Он был покатый и доходил до воды. Позади урн была видна черная дыра прохода, который вел из пещеры.
      Вдруг из прохода возникли две фигуры инков. В руке каждый держал длинное копье - я явно ошибался, когда говорил, что они вовсе не пользуются оружием.
      Они подошли к краю выступа и вытащили на свет какой-то предмет, площадью два метра и с ровной поверхностью. Они опустили его на воду, потом залезли на него, отложили копья в сторону и взяли в руки короткие весла. И так короткими, осторожными движениями поплыли к середине озера. На расстоянии тридцати метров от берега они перестали грести и взяли в руки копья, встали, не двигаясь, ожидая неизвестно чего.
      Я тоже не двигался, наблюдая за ними с тупым любопытством. Они меня не могли увидеть: кроме того, что в углублении было темно, один из выступов совершенно закрывал меня.
      Ждать пришлось не долго, и, когда ожидание прекратилось, все стало происходить так быстро, что я с трудом все запомнил.
      В воде раздался всплеск, такой же, как и раньше, по поверхности побежала рябь, и тут же двое индейцев двинулись со своими копьями, которые полетели к цели со смертельной точностью. Ремни, которыми копья были привязаны к их торсам, я заметил только сейчас.
      Последовала жуткая битва. Что бы это ни было, получив удар копьями, оно не теряло времени на демонстрацию своего негодования. Вода забурлила, и я понял, что плот вот-вот утонет.
      Один из инков стоял на краю плота, в отчаянии орудуя веслом; другой с силой тянул за ремень. Я видел что-то черное, переворачивающееся в прыжке прямо у плота и инка, еле стоявшего на ногах. Оно ударило о бок плота, который жутко накренился.
      Это было последней схваткой, на этом битва закончилась. Один из индейцев быстро погреб к берегу, а второй крепко держался за ремни. В следующую минуту они достигли выступа и стали подтягивать свою добычу.
      Это оказалась большая черная рыба, такой формы, какую я никогда раньше не видел. Но она не занимала моего внимания; мои глаза были прикованы к двум копьям, вынутым из корчащегося тела рыбы, которые лежали на земле далеко от края воды, инки в это время тащили рыбину к проходу.
      Мне нужны были эти копья. Я без остановки спрашивал себя, что я с ними буду делать; и мне было бы тяжело ответить на этот вопрос. Но они мне были нужны, и я с жадностью пялился на них из своего темного угла.
      Инки исчезли в проходе.
      Наконец я встал и стал искать выход из углубления, в котором прятался. Казалось, выхода не было, но потом я нашел узкий проход между двумя валунами. Я с трудом протиснулся через него.
      Скала не давала мне пройти, и углы оставили синяки на моем теле, но я прошел около четырех метров. Потом трещина резко закончилась, и я оказался на широком выступе, который где-то обрывался. Я осторожно подошел к краю, но валуны закрывали свет, и я не мог видеть землю под ногами.
      Полагаясь на Провидение, я подтянулся, зацепившись за угол, повис на руках и потом отпустил. Ноги коснулись земли почти сразу - полет был на метр.
      Я повернулся, чувствуя себя глупо, и увидел, что с того места, где я стоял, выступ и часть озера было видно отлично. Я мог видеть копья, лежащие на земле там же, где их оставили.
      Пока я смотрел, двое инков вышли из прохода. Они подняли копья, подошли к плоту и снова погребли к середине озера.
      Я подумал: "Это мой шанс; я должен добраться до выступа до того, как они вернутся" - и помчался так быстро, что тут же впилился в большой валун и очень больно ударился. Обалдевший, я продолжил свой путь сквозь полумрак.
      Я был ламой. Забирался на валуны и прыгал через глубокие расщелины, цеплялся за узкие, скользкие края скалы своими ногтями. Несколько раз я чуть не свалился в озеро, и чуть ли не половину времени я был в поле зрения инков.
      Руки и ноги кровоточили, я ударялся о стены и валуны так часто, что удивлялся, когда этого не случалось. Мне нужны были эти копья.
      Наконец я был в нескольких метрах от цели. Оттуда, где я стоял, шел узкий проход к выступу, с которого отправились инки. Надо было ждать, когда они вернутся, и я скрылся в темноте в углу и стоял не двигаясь.
      Они все еще были на плоту в середине озера, в ожидании, с копьем в руке. Я в диком нетерпении ждал их, это было как наваждение.
      Вдруг я увидел припавшую к земле фигуру, всего в трех метрах от меня. Это был человек, но не похожий на инков. Я не мог видеть лица, но его напряженность сказала мне о том, что я замечен.
      Я чувствовал, что окружен со всех сторон, чувствовал на себе глаза, но не мог решиться разглядывать, что было в темноте. Сердце выскакивало, и я стоял совершенно обессилевший, не в состоянии ни произнести ни звука, ни двинуться, уставившись в полном одурении на полусогнутую фигуру.
      Вдруг она стала подползать ближе к валуну.
      "Еще секунда - и он вцепится мне в горло", - подумал я, но остался стоять, просто не в состоянии двинуться.
      Но фигура не бросилась на меня. Вместо этого она выпрямилась, и я увидел, что человек был в два раза выше инков, мелькнуло белое лицо, обтрепанная, прилипшая одежда.
      - Гарри! - прошептал я. Удивительно, что я не закричал.
      - Боже милостивый! - раздался его голос, тоже шепотом; и он был рядом со мной.
      Я сказал два-три слова - на большее не было времени - и указал на индейцев на плоту:
      - Нам нужны их копья.
      - Я за ними и охочусь, - усмехнулся он. - Что будем делать?
      - Нет смысла брать их, когда инки уйдут, - ответил я, - так как они вскоре вернутся и увидят, что они пропали. Я уверен, что мы с этими двоими справимся.
      В то время как я говорил, с озера раздался звук - резкий всплеск и шум воды. Я выглянул из-за угла валуна и увидел, что копья вонзились в цель.
      - Сюда, - прошептал я и стал красться к краю.
      Гарри шел впритык за мной. Здесь идти было легко, и вскоре мы были у края воды, от инков нас отделяла только узкая скала. Здесь урны светили ярко, они стояли в пятнадцати метрах от нас.
      Инки убили рыбу и гребли к берегу. С их приближением мы с Гарри прижались к валуну, который шел до самого выступа. Вскоре плот был на берегу, а за ним вытащили огромную рыбину.
      Они положили копья на землю, как и раньше, и, взявшись за рыбу, которая тяжело билась о землю, стали тащить ее к проходу.
      - Пора, - прошептал Гарри, и я почувствовал, как его тело приготовилось к прыжку, Я положил руку на его плечо:
      - Пока рано. Возможно, там есть другие в проходе. Подождем, пока они не вернутся.
      Через несколько минут они появились в свете урн.
      Я подождал, пока они оказались на полпути к воде, примерно в десяти метрах. Потом я прошептал:
      - Ты слева, я справа, - и снял руку с его плеча, и мы уже неслись по выступу.
      Застигнутые врасплох, инки не оказали никакого сопротивления. Мы уронили их на землю; они ударились головами о гранит и лежали ошеломленные.
      Гарри наклонился над ними, в глазах его был вопрос.
      - Озеро, - сказал я, времени щепетильничать не было.
      Наш друг король считал нас мертвыми, и нам не нужны были свидетели. Мы подтащили к озеру их бесчувственные тела и столкнули. Один из них очухался от холодной воды и поплыл, и мы... мы сделали то, что было нужно сделать.
      У нас были копья. Я с любопытством осмотрел их.
      Наконечник был, видимо, из меди, а древко представляло собой длинный прут из какого-то материала. Но когда я упер его в камень, я понял, что металл был намного тверже меди и намного эффективнее. То, как эти подземные дикари сплавляли металлы, было поразительно, я в руках держал доказательство этого; и, кроме того, это могло быть и шуткой природы.
      Конец был два сантиметра длиной и очень острым.
      Он был прикреплен к пруту тонкими, жесткими полосами кожи. Оружие было серьезным.
      Мы с трудом отнесли наши копья, плот и весла за валун слева от выступа. Мы не собирались пользоваться веслами и плотом, но не хотели оставлять следов присутствия, на случай если кто-то придет.
      Мы ожидали их прихода с минуты на минуту, а ждали мы несколько часов. Мы уже почти отчаялись, когда в проходе появились два инка. Они всего-навсего принесли масло для урн и ушли, выполнив долг, не взглянув на озеро и, казалось, нисколько не удивленные отсутствием своих товарищей.
      Время от времени в озере происходило волнение, и мы видели, как черное блестящее тело прыгало в воздух и снова в воду.
      - Я хочу есть, - вдруг сообщил мне Гарри. - Интересно, сможем ли мы сами сделать это с плотом?
      Та же мысль приходила и мне в голову, но из-за импульсивности Гарри я побоялся ее высказать. Я сомневался.
      - Надо что-то делать, - продолжал он.
      Я предложил подождать пару часов.
      - Зачем? Сейчас самое подходящее время. Если мы собираемся найти Дезире...
      - Каким образом, боже всемогущий? - прервал я.
      - Ты что, хочешь сказать, что мы и не попытаемся? - воскликнул он.
      - Друг мой, я не знаю. Первое: это невозможно.
      И куда мы ее поведем, и что мы будем делать? Короче, какой смысл? Зачем нам продолжать?
      - Раньше я отказывался драться, потому что ничто этого не стоило; в этой адской дыре я дрался, когда не за что было драться. Если цивилизация не награждает за поступки, почему я должен напрягаться ради того, чтобы получить жизнь крысы? Тьфу! Это тошнотворно! Интересно, зачем мне нужны были эти копья? Я знаю. У меня есть идея, я буду трусом и воспользуюсь одним - или философом.
      - Пол, это на тебя не похоже.
      - Как раз наоборот. Это сходится со всей моей жизнью. Меня это увлекает сильнее, чем когда-либо раньше.
      Чтоб так все закончилось в этой дыре - это не то, что я себе представлял. В конце концов, все одно. Понимаешь, Гарри; я не хочу бросать тебя. Разве я не прилип? Я бы и так это сделал, даже если бы был хоть малейший шанс.
      Куда нам идти? Что нам делать?
      Была продолжительная тишина; потом раздался спокойный голос Гарри:
      - Я могу остаться в игре. Ты называешь себя философом. Я не стану спорить с этим, но скорее тебя бы назвали трусом. Как бы там ни было, это не для меня.
      Я остаюсь в игре. Я найду Дезире, и, боже мой, однажды я ступлю на землю Мидловиена, и у них отвиснет челюсть, плюс они назовут меня вруном!
      - Стоит того.
      - Я того стою. И, Пол, ты не можешь... ты не трус.
      - Лично я - нет. Если бы я был здесь один, - я поднял одно из копий и дотронулся до острия, - я бы умер. Но не с тобой. Я не могу разделить твой энтузиазм, но даю пятьдесят на пятьдесят.
      - Это другой разговор, старик. Я знал, что так будет.
      - Но пойми меня. Я не жду ничего. Все это дерьмо. Если нам повезет и мы выйдем отсюда, я скажу, что ты был прав. Но я ем по принуждению, и я сражаюсь за тебя. Ты - лидер, если не спрашиваешь моего совета.
      - И я начну прямо сейчас, - сказал Гарри с усмешкой. - Сначала найдем Дезире. Как насчет этого?
      Мы обсуждали все возможное и невозможное и не пришли ни к чему. Мы остановились только на одном - мы должны собрать еды и спрятать ее за валунами, перед тем как идти искать дорогу к большой пещере. Так как это было прекрасное, защищавшее нас место, двоих против тысяч. И у нас были копья.
      До сих пор в пещере никто не появился, и мы решили больше не ждать. Мы отнесли плот к воде. Плот был легким, сделанным из кожи, натянутой на кость, но жутко неказистым. Гарри один раз упал, и вся штука чуть не опрокинулась в воду вместе с ним, я вовремя поймал его за руку.
      Мы сходили за веслами и копьями, и все было готово. Мы, неуклюже управляя плотом, отошли от берега, но в конце концов приноровились. Потом прикрепили веревки от копий к торсам.
      Думаю, этот плот был сумасшедшим изобретением.
      Он прекрасно нырял, но для плавания подходил плохо.
      После четверти часа экспериментов мы обнаружили, что стоять надо в определенной позиции, каждый на одной стороне, гребя одной рукой, и тогда можно было удержать равновесие. Если один из нас сдвигался хоть на сантиметр, штука шла ко дну, как камень.
      Мы отошли от берега на тридцать метров и перестали грести. Потом, взяв в руки копья, мы стали ждать.
      Поверхность озера была абсолютно гладкой, иногда проходила еле заметная рябь, вызванная, без сомнения, подводным течением, которое шло от потока. Урны находились так далеко от нас, что вокруг было почти темно. Тишину нарушал шум потока.
      Внезапно плот покачнулся; спереди на него залилась вода, а дальше все происходило так быстро, что последовательность событий я уже не помню.
      Черная тень поднялась из воды, прыгнула как молния и упала на плот, который проделал свой любимый нырок. Он бы и так нырял, но рыбина была огромной - мне показалось, метров шесть в длину.
      Плот опрокинулся, и мы с Гарри ушли под воду, друг на друге и вместе на рыбине. Я почувствовал, как мое копье вошло в тело рыбы без всякого сопротивления.
      Плот выскользнул из-под нас, мы оказались в воде.
      Как я уже сказал, веревки от копий были обвязаны вокруг нас. Если бы не это, мы бы отпустили рыбу; но мы не могли ей позволить тащить нас. И сказать ей об этом тоже не могли. Нас несло, как пробки, к противоположному берегу.
      Но вскоре все кончилось, она была ранена копьями, вошедшими в нее на полтора метра. Мы почувствовали, что она стала тянуть слабее, и перевернулись, а в следующую минуту уже плыли, куда нам надо. Мы плыли, но это было адски тяжело.
      - Она весит тонну, - задыхался Гарри.
      Я кивнул.
      Бок о бок мы постепенно приближались к середине озера, проплыли ее и доплыли до выступа. Мы были без сил, когда вышли на берег и встали.
      Достав рыбу из воды, мы уже не удивлялись ее силе.
      Она весила не меньше ста шестидесяти килограммов и была длиной два метра. Одно из копий прошло через жабры; другое было по центру, ниже позвоночника. Мы с небольшим трудом вынули их.
      Мы решили взять копья, которые оставили у воды.
      - У нее кожа как у слона, - сказал Гарри. - Как мы ее сдерем?
      Я не ответил.
      Я уставился на проход, где стояли два индейца с копьями в руках и бесстрастно смотрели на меня.
      Глава 15
      ОСВОБОЖДЕНИЕ
      Я действовал быстро, но индеец тоже не медлил.
      Я повернулся, чтобы броситься за нашими копьями, но меня остановил предупреждающий крик Гарри, который при этом моем движении быстро повернулся ко мне - как раз вовремя, чтобы увидеть, как готовый к броску индеец отвел назад свои сильные руки с копьями.
      Я нырнул в сторону, и что-то ударило меня по ноге. Я схватился за копье на ремне, прежде чем индеец успел отпрянуть. Другой конец ремня был обмотан вокруг его запястья, я держался за свой и, бросив взгляд в сторону Гарри, увидел, что он применяет ту же тактику.
      Увидев, что бегство невозможно, они бросились прямо на нас.
      Схватка была недолгой. Один индеец кинулся на меня, опустив голову, точно разъяренный бык. Я шагнул в сторону и одним ударом уложил его на землю.
      Он начал подниматься, но я уже схватил свое копье и был наготове.
      Как только он приблизился, я воткнул копье прямо ему в грудь. Оно пронзило его насквозь - индеец сам в своем яростном движении буквально напоролся на него. Он опрокинулся на спину, наконечник копья находился у него в груди, а древко смотрело в небо.
      Я повернулся к Гарри и не мог сдержать улыбки. Он стоял с поднятой правой рукой, в которой было зажато копье. Его левая нога была театрально выдвинута вперед, а тело наклонено, как у классической скульптуры метателя дротиков. В десяти футах перед ним лежал лицом вниз другой индеец, а руки его были раскинуты в стороны, словно он молил о снисхождении.
      - Что мне делать? - спросил Гарри. - Добить его?
      - А ты можешь?
      - В том-то и дело, что нет. Ты только посмотри на этого дурачка. Но и отпустить его нельзя.
      Здесь и правда было над чем призадуматься. И убить его, и отпустить было одинаково невозможно. Наконец мы нашли компромиссное решение. Связали его руки за спиной, взяв для этого ремень от копья. Потом мы отнесли его за большой камень и затолкали в расщелину.
      - Но когда мы вернемся назад - если только это вообще нам суждено, он может освободиться, - сказал Гарри.
      - В таком случае я не поставлю ни цента на то, что его ждет долгая и счастливая жизнь, - заключил я.
      После этого мы старались больше не терять времени, потому что не хотели больше делать остановок.
      Пятнадцать драгоценных минут ушло на то, чтобы вытащить копье из тела индейца, но наконечник его застрял между двумя ребрами и отказывался выходить наружу. Наконец мы его вытащили и бросили тело в озеро.
      После этого мы убрали весла, копья и плот, который плавал так близко от берега, что добраться до него не составило труда. После этого мы наконец взялись за нашу рыбу.
      По-хорошему, тут было нужно с полдюжины человек, но мы не могли оставаться на берегу, чтобы заниматься ее разделкой. Провозившись час и совсем выбившись из сил, мы перетащили ее за большой камень слева на берегу, но перенести ее туда, куда нам хотелось, было невозможно, потому что для этого надо было преодолеть узкую расщелину.
      В качестве ножей мы могли использовать только наконечники копий, но они вполне сгодились после небольшой заточки, и через час кожу с рыбы сняли и разрезали ее на части. Она оказалась мясистой и сладкой. Мы отведали ее при первой возможности, потому что были голодны как волки. Мы особенно не сокрушались по поводу невозможности развести костер, потому что провели больше чем достаточно времени при жаре и отсутствие огня было гораздо приятнее его избытка.
      Мы хорошенько перевязали рыбину веревками и оттащили ее с уступа в место попрохладнее, рядом с водой.
      - Еды хватит на месяц, - сказал Гарри. - А там, где мы ее поймали, есть и побольше. А теперь...
      Мы были почти готовы, но все-таки пришлось сделать кое-какие приготовления. Куски рыбины, которые были отложены в сторону, мы теперь перевязали ремнями и положили себе за спины. Весла, плот и ненужные нам копья мы укрыли понадежнее.
      Затем наелись до отвала рыбой, попили озерной воды, взяли по копью. Мы приступили к поискам и были настроены решительнее, чем Амадис Гальский или Дон Кихот. Даже Рыцарь печального образа из Саламанки имел вид не более экзотический, чем мы.
      Наши одеяния были выразительнее, чем у инков, и это говорило само за себя.
      Мы терялись в догадках, куда идти дальше, но пришли к согласию, когда обнаружили, что из пещеры есть два выхода. Один лежал за валунами и расщелинами, путь к нему был извилистым, проходил среди нагромождений камней и был труднопроходимым. Через другой в пещеру проникли инки, и мы выбрали его.
      Не успели мы отойти и полусотни футов от пещеры, как совсем стемнело. Я остановился в нерешительности:
      - Гарри, это невозможно. Мы же не запомним дорогу обратно.
      - Но что же нам делать?
      - Возьми один из их факелов.
      - Да ты что! Они засекут нас, не успеем мы сделать и шага.
      - Ну и пускай.
      - Нет. Мы здесь, чтобы довести это дело до конца.
      Я хочу найти Дезире. И мы отыщем. А после этого, если ничего другого не останется, я буду с тобой до последнего.
      - Но я не хочу, чтобы тысячи этих дикарей внезапно набросились на нас из темноты. Если они на нас навалятся, нам уже ничто не поможет.
      - Держи наготове свое копье.
      Я пообещал, что так и сделаю, и пошел вслед за ним. Все это было мне сильно не по вкусу. Если случается вступить в схватку, я стараюсь держаться достойно, но что делать, если нет никаких шансов? Размышляя так, я тем не менее шел вслед за Гарри. Как он сказал, я был здесь, чтобы довести это дело до конца. Но я очень опасался, что инки набросятся на нас из темноты. Эти страхи скоро рассеялись, когда я обнаружил, что мы видим на тридцать-сорок футов вперед и напасть на нас внезапно они не смогут.
      Наши фланелевые рубашки и шерстяное белье были изорваны в клочья, босые ноги покрыты синяками и ссадинами, лица закрыты упавшими на них волосами.
      Увидь нас кто-то рядом с инками - еще неизвестно, чей вид показался бы этому стороннему наблюдателю более страшным.
      Думаю, ни один из нас не осознавал вполне всю безрассудность этой экспедиции. Проход был открыт, врагов перед нами не было, да и другого выхода не было, нам казалось, что все впереди будет хорошо. Мы не задумывались, что нам только что было дано предупреждение и шансов у нас нет.
      Нам хотелось найти место пребывания короля. Оно должно было находиться футах в сорока-пятидесяти ниже уровня большой пещеры, у подножия лестницы, ведущей к туннелю у основания колонны. Я насчитал девяносто шесть ступенек, каждая в среднем по шесть дюймов, что в сумме давало примерно сорок восемь футов.
      Мы не знали, как далеко унес нас поток, питающий заводь, но предполагали, что примерно на тридцать футов. По нашим подсчетам, мы были где-то в пятидесяти футах ниже уровня королевских апартаментов.
      Но вскоре мы обнаружили, что ошибались. Мы продвигались вперед с полчаса, не встречая никакого сопротивления, а дальше пройти было невозможно. Справа была узкая извилистая тропка, исчезавшая за углом, слева - широкий прямой проход, поднимавшийся вверх.
      Мы выбрали его.
      Через сотню ярдов впереди показался огонек. Принимать меры предосторожности не имело смысла: проход был прямым и спрятаться в нем было невозможно, оставалось полагаться на удачу. Вскоре мы остановились прямо перед освещенным жилищем рядом с проходом. Но оно было не тем, которое мы искали, и мы едва бросили на него взгляд и повернули в боковой проход, едва не потеряв друг друга в темноте. После этого мы стали держаться рядом. Вскоре показался еще один огонек. Мы приблизились. Свет шел из дверного проема. За ним располагалась небольшая пещера.
      Она была пуста, и мы вошли внутрь.
      Над каменным ложем у стены горели два факела.
      Повсюду стояли каменные сиденья. Стены были обшиты золотыми листами высотой в четыре или пять футов.
      Мы остановились как вкопанные и стали осматриваться.
      - Это похоже на... - прошептал Гарри и воскликнул: - Это здесь! Смотри, из этого сиденья мы брали камни!
      Так и было. Мы были в помещении, в которое поместили короля инков и в котором сами были заключены вместе с Дезире.
      - Она говорила, что ее комната справа от этой, - взволнованно прошептал Гарри. - Вот это удача! Если только...
      Он не закончил фразу, но было видно, что его гложут сомнения. Я же держался уверенно, хотя найти Дезире не надеялся и мне было немного жаль Гарри, ведь совсем недавно все было так хорошо.
      Мы снова обследовали проход и, пройдя по нему немного, обнаружили другой, идущий перпендикулярно ему.
      Справа все терялось во мгле, а слева светился слабый огонек - видимо, в жилище, наподобие одного из тех, что мы только что оставили.
      Мы быстро зашагали вперед, но звука наших ног, ступающих по граниту, не было слышно. Мы по-прежнему соблюдали осторожность, и вряд ли можно назвать удачей то, что я взглянул вперед и увидел нечто, заставившее меня резко оттолкнуть Гарри назад, а самого отпрянуть к стене.
      - В чем дело? - прошептал он.
      Я молча показал ему пальцем на двух индейцев, стоявших в проходе впереди нас, в пятне света, льющегося из дверного проема, на который они смотрели. Они не двигались и не замечали нас, хотя находились всего в сотне футов впереди.
      - Она должна быть здесь! - прошептал Гарри. - А они ее охраняют.
      Я кивнул - мне в голову пришла та же мысль.
      Нельзя было терять ни секунды, они в любое мгновение могли взглянуть в нашу сторону и тут же бы нас увидели.
      Я коротко и выразительно шепнул Гарри. Он кивнул. Еще через мгновение мы медленно и бесшумно, припадая к стене, двинулись вперед. Копья мы держали наготове, на всякий случай, хотя и не собирались пускать их в действие.
      "Если бы только она была одна!" - повторял я про себя как заклинание, и в этот момент один из индейцев обернулся, и лицо его округлилось от удивления.
      Мы бросились вперед.
      Полдюжины прыжков - и вот мы уже рядом с ними.
      Они не успели ни осознать опасность, ни что-то предпринять.
      Инки уже научили нас действовать решительно, и мы набросились на них и схватили за горло.
      Миндальничать у нас не было времени, и мы повалили их на каменистую землю. Они не издали ни звука, лежали и дрожали мелкой дрожью.
      Раздался шорох, мы подняли глаза и увидели Дезире. Она стояла в дверном проеме и смотрела на нас с выражением неподдельного ужаса на лице. Я сперва не мог понять, в чем дело, и вдруг осознал, что она считала нас погибшими после того, как мы бросились в воду с колонны.
      - Мой боже! - воскликнула она с трепетом в голосе. - Вы здесь! Зачем вы пришли?
      - За вами, - ответил я. - С нами все в порядке, руки-ноги на месте, хотя нам и сильно досталось. Мы пришли за вами.
      - Пол! Гарри! Это действительно вы?
      Глаза ее начали теплеть, но она все еще смотрела на нас с изумлением. Гарри подскочил к ней, она не двинулась, и он ее обнял.
      - Вы одни? - спросил я.
      - Да.
      - Отлично. Гарри, быстро! Помоги мне. Посторонитесь, Дезире.
      Мы подняли тела инков, занесли их в дом и положили в углу. Потом я принес копья, которые мы бросили, когда схватились с индейцами. Дезире наблюдала за всем этим, стоя в дверном проеме, в глазах ее был вопрос.
      - Пойдемте, - сказал я, - нельзя терять ни минуты. Вперед!
      - Но куда, зачем?
      - С нами. Разве этого не достаточно? Вы что, хотите остаться здесь?
      Она содрогнулась:
      - Вы не знаете всего, что случилось. Я хочу умереть. Куда вы хотите меня отвести?
      - Дезире! - взорвался Гарри. - Ради бога, пойдемте! Или вы хотите, чтобы мы вас понесли?
      Он схватил ее за руку.
      Она шагнула вперед, и мы поняли, что она соглашается.
      Я пошел первым, Гарри следовал за мной, обнимая Дезире за плечи. Она пыталась что-то сказать, но я дал ей знак молчать, и она подчинилась.
      Мы дошли до поворота и повернули направо, двигаясь осторожно и по возможности бесшумно. Впереди нас виднелся освещенный дверной проем помещения, в котором нас держали в плену. Мы подошли к нему совсем близко, когда я обернулся и заметил позади нас движение неясных фигур. Было темновато, но, похоже, людей там было много.
      Я повернулся, дал знак Гарри и Дезире следовать за мной, подошел к двери дома и зашел внутрь. Нас все равно обнаружат, решил я, но лучше встретить их у дверей дома, чем на открытом месте. И у нас были наши копья.
      Нам редкостно повезло, и нас не заметили. Мы стояли в доме, по другую сторону дверного проема, и слышали шум множества приближающихся шагов. Они были все громче, и я взглянул на Гарри и выразительно показал ему на копье. Он понимающе кивнул. Пускай идут, больше мы живыми им не дадимся.
      Я стоял, напряженно ожидая нападения. Но они пробежали мимо. Я хотел выглянуть и посмотреть, сколько их было, но не решился этого сделать. Мы стояли неподвижно, пока все снова не стихло.
      Тут Дезире прошептала:
      - Все бесполезно. Это был король. Он придет в мой дом. Через десять секунд он будет здесь и поймет, что я бежала.
      Нам оставалось только одно, и я не стал терять время на разговоры. Я бросил несколько слов Гарри, мы выскочили из дома и бросились по проходу налево, и каждый держал за руку Дезире. Ей и правда требовалась помощь: присутствие короля внушало ей неподдельный ужас, она была не в силах бежать и буквально повисала у нас на руках.
      Мы достигли поворота прохода, рядом с освещенным местом, где были раньше. Какой-то инстинкт помог мне хорошо запомнить дорогу. Скоро проход расширился, мы спустились на нижний уровень, еще через пять секунд добежали до его края и вышли на финишную прямую.
      На повороте Гарри запнулся л растянулся на земле, увлекая за собой Дезире. Я поднял ее, и он тоже сразу вскочил на ноги. Она тяжело дышала. Гарри бросил свое копье в поток, и мы несколько долгих и драгоценных секунд следили за его полетом в полумраке и тем, как оно вошло в воду примерно в двадцати футах впереди. Мы снова бросились вперед.
      Неподалеку показался свет, слабый огонек, но мы поняли, что это были факелы в пещере, в которую нас привели. Дезире споткнулась и снова упала бы, не поддержи мы ее.
      - Мужайтесь! - воскликнул я. - Мы близки к цели.
      Но она остановилась и тяжело опустилась на землю.
      - Все бесполезно, - промолвила она. - Я, когда падала, поранила лодыжку и теперь не могу идти дальше. Оставьте меня!
      Мы с Гарри оба кинулись, чтобы помочь ей подняться. Она пыталась вырваться из наших рук. В этот момент мы были всего в нескольких сотнях футов от нашей цели, в широкой глади озера можно было видеть отражающийся от воды свет факелов.
      Вдруг сзади послышался топот множества ног. Я быстро повернулся, но в проходе было очень темно. Ничего не было видно.
      Звуки приближались и становились все слышнее, казалось, что людей много и они быстро приближаются. Я выпрямился и поднял свое копье.
      Гарри схватил меня за руку.
      - Только не сейчас! - воскликнул он. - Еще немного, мы можем успеть.
      Он сунул мне в руку свое копье и другим движением взвалил обмякшее тело Дезире себе на плечи и, пошатываясь, двинулся к пещере. Я последовал за ним, а шаги за нами становились все громче и громче.
      Мы приблизились к концу прохода, наконец достигли его и оказались на уступе. Даже с такой ношей, как Дезире, Гарри двигался столь резво, что я едва за ним поспевал. Словно сам Господь Бог вселился в него и, вдобавок, на руках у него была богиня.
      На уступе, рядом с водой, стояли два индейца. При нашем приближении они повернулись и бросились на нас. И в этом было их несчастье, потому что Гарри ничего не мог сделать, а я, видя это, почувствовал, что готов горы свернуть, лишь бы его защитить.
      До сего дня не могу понять, что было дальше. То ли я воспользовался копьем, то ли кулаками, то ли бросился вперед головой. Знаю только, что кинулся на них с такой яростью, что они оказались на земле, не успев и дотронуться до Гарри.
      Мы прошли по уступу и завернули налево за скалу.
      Расщелина, которая вела к нашему укрытию, была слишком узкой для Гарри с его ношей. Поэтому я проскочил вперед и взял Дезире за плечи, он держал ее за лодыжки, и так мы протащили ее на следующий уступ.
      После этого я через расщелину вернулся назад, и как раз вовремя. Едва я выглянул, как увидел, что из прохода выползает цепочка людей и приближается к нам.
      Я, с копьем в руке, встал у входа в узкую расщелину.
      Они приближались ко мне, совершенно не задумываясь над тем, что позиция моя неуязвима, и слепо бросались на меня. Между тем расщелина, не шире двух футов, была единственной дорогой к уступу, на котором стояли Гарри с Дезире. Моими противниками были невооруженные дикари, и здесь их можно было остановить хоть миллион.
      Несмотря ни на что, они приближались, и я их встретил. Я стоял в расщелине, в трех-четырех футах от выхода, и, когда один из индейцев в нее ступил, ударил его копьем. Тут же показался другой и через мгновение упал на первого.
      Как я уже сказал, они лезли в расщелину, не имея никаких шансов. Через пять минут вход в нее был завален телами. Некоторые были только слегка ранены и стенали, прося вытащить их из этого кровавого месива.
      Я услышал сзади голос Гарри:
      - Как там у тебя? Могу немного помочь.
      - Пока они не найдут немного пороха, не надо, - ответил я. - Эти идиоты встречают смерть так, будто их угощают пирожными. Мы в полной безопасности, они никогда сюда не пройдут.
      - А они еще лезут?
      - У них ничего не получается. Они загородили дорогу собственными телами. Как там Дезире?
      - Лучше, приходит в себя. Я ополоснул ее лодыжку холодной водой. У нее сильное растяжение. Не знаю, какого черта она пыталась идти, да еще хотела меня опередить.
      - Растяжение? Ты уверен?
      - Думаю, что так. Нога сильно распухла. Может, только вывих, через пару часов все прояснится.
      Я услышал, как он идет по уступу ко мне, но постарался даже не поворачивать головы.
      Мне послышался какой-то шум наверху, я поднял голову, но оттуда никакая опасность угрожать не могла. Скалы, формирующие расщелину, плавно переходили в свод пещеры.
      Мы и правда были хорошо защищены от любой атаки. Кроме одной - голода. Но у нас было много времени, чтобы решить и эту проблему. На этот момент у нас была наша рыба, и ее нам троим хватило бы на месяц, если бы ее удалось сохранить свежей так долго. А вода была у самых наших ног.
      Тела у входа в расщелину начали исчезать, и через нее стал просачиваться свет; индейцы уносили своих убитых.
      Не далее как в пяти футах от меня колыхались темные силуэты. Но я оставался на месте, сжимая копье, готовый пресечь любую попытку проникнуть в расщелину.
      Скоро в ней больше никого не осталось. С того места, где я стоял, было видно примерно три четверти уступа. Весь он был заполнен темными контурами, индейцы смотрели туда, где мы укрылись. Они выглядели озадаченными и беспомощно взирали на меня, застыв, как каменные истуканы. У них была только грубая сила, а природа, которая была самой большой силой, насмехалась над ними.
      Но скоро я понял, что они вовсе не собираются отступать. Лишь четверть часа все оставалось без изменения и ни один из них не пытался приблизиться к расщелине. Затем вдруг среди них возникло какое-то движение, толпа индейцев посередине разделилась, они расступились в стороны, образовав нечто вроде открытого коридора, направленного в мою сторону.
      В глубине этого коридора вдруг возникло около дюжины дикарей с копьями в смуглых руках. Я опешил от неожиданности и едва успел укрыться в глубине расщелины. Но бегство мое не было вполне успешным, копья со свистом понеслись к расщелине, и одно из них прошило мою ногу немного ниже бедра.
      Я, выругавшись, вырвал его и повернулся, чтобы встретить нападение. К этому моменту я вышел из расщелины и стоял на уступе, рядом с Гарри и Дезире. Я велел им отойти в сторону, куда не могли долететь копья. Гарри взял Дезире на руки и отнес ее в безопасное место.
      Как я и ожидал, индейцы бросились к расщелине, но она была такой узкой, что даже один человек еле-еле мог в нее протиснуться. Первый из них сразу встретился с моим копьем. Это был даже не удар, копье воткнулось в него так глубоко, что я с трудом вытащил его обратно.
      Как только он упал, я взялся за следующего. Он держал в руке копье, но я вырвал его и ударил нападавшего по голове, и он рухнул на землю. Это было настоящее побоище, добраться до меня у них не было ни одного шанса. Еще один индеец упал, а остальные отступили. Расщелина снова была пуста, только три тела лежали на земле.
      Я повернулся к Гарри и Дезире, которые сидели на другом краю уступа. Она прислонилась телом к нему, положив голову на его плечо.
      Как только я взглянул на них и улыбнулся, ее глаза вдруг широко распахнулись, они вскочила на ноги и бросилась ко мне:
      - Пол! Вы ранены! Гарри, надо его перевязать, быстро! Дай твою рубаху!
      Я взглянул на рану на своей ноге, она довольно сильно кровоточила.
      - Ничего страшного, простая царапина. Но ваша лодыжка! Нет ли растяжения?
      Она приблизилась ко мне и наклонилась, чтобы осмотреть рану, но я поднял ее руками и поставил перед собой.
      - Правда ничего страшного. Поверьте, она даже не болит. Я сам ее перевяжу, а Гарри займет мое место.
      Но ваша нога?
      - С ней тоже ничего страшного, - слегка улыбнулась она. - Я просто ее немного подвернула, и сейчас уже почти все в порядке. Смотрите!
      Она перенесла вес тела на распухшую ногу, но не смогла сдержать гримасы боли.
      Сказав Гарри, чтобы он присмотрел за расщелиной, я взял Дезире на руки и отнес ее обратно туда, где она сидела.
      - А теперь побудьте здесь, - приказал я ей. - Скоро мы будем обедать, а пока хочу сказать, что в вашем лице встретил самую отважную женщину на земле и необыкновенно ловкую. Придет время - и мы это отметим, разопьем бутылочку.
      Но на этом сантиментам и сладким речам пришел конец. Мои последние слова были прерваны отчаянным криком Гарри:
      - Пол! Боже, они лезут на нас из воды!
      Глава 16
      БЕГСТВО
      Уступ, на котором мы расположились, имел ширину примерно сорок футов. Позади нас были скалы и глубокие распадки. Оттуда я пришел, когда впервые оказался в пещере и нашел Гарри. Впереди была расщелина между двумя уступами. Справа от уступа находилась отвесная каменная стена, а слева озеро, воды которого плескались у самых наших ног.
      Когда Гарри предупреждающе крикнул, я подбежал к кромке воды и выглянул из-за камня. Он был прав, но то, что я увидел, не особенно меня встревожило.
      От лагеря наших противников отчалили два плота.
      На каждом было по три индейца - большее их число могло бы потопить эти утлые конструкции. Двое гребли, а третий стоял посередине, балансируя и держа наготове копье.
      Я повернулся к Дезире и велел ей укрыться за камнями. Потом, оставив Гарри у расщелины на случай атаки с двух сторон, я взял три или четыре копья - одно из которых ранило меня в ногу - и встал у кромки воды в ожидании плотов.
      Они плыли медленно, и вид их был отнюдь не ужасающим.
      - Не очень-то они бравые моряки, - бросил я в сторону Гарри.
      Он со смешком ответил:
      - Тем лучше для нас! Держи оборону побережья!
      Один из плотов плыл немного впереди другого и скоро оказался в пяти футах от берега. Индеец посередине него стоял раздвинув ноги и держа над головой копье.
      Я не двинулся, полагая, что в таком положении ему вообще будет затруднительно метнуть копье. Но я недооценил его мастерство, и это едва не стоило мне жизни.
      Вдруг он сделал неуловимое движение телом, и его рука метнулась вперед. Я инстинктивно уклонился в сторону и услышал, как над самым моим ухом просвистело, словно пуля, копье, да так близко, что его хвостовая часть задела меня по голове, и я опрокинулся на землю.
      Я быстро вскочил на ноги, и как раз вовремя, потому что индеец нагнулся, взял другое копье и уже занес его за голову. В этот же момент подплыл другой плот, и, лежа на земле лицом вниз, я слышал, как надо мной просвистели еще два копья.
      Очевидно, они были мастерами в этом деле и соревноваться с ними бесполезно. В то время как копья вонзались в землю в тридцати футах позади меня, я вскочил на ноги и подбежал к другому краю уступа, где раньше заметил в углу несколько камней подходящего размера.
      С двумя или тремя камнями в руках я подбежал к кромке воды, и в это время мимо моего уха просвистели еще два колья, причем одно из них слегка оцарапало кожу на моем плече. Быстро взглянув в сторону расщелины, я увидел, что Гарри успешно держит оборону у входа, индейцы лезли и оттуда. Дезире что-то кричала, но слов ее не было слышно.
      Первый же мой камень достиг цели. Два плота, стоявшие рядом друг с другом в сорока футах, были прекрасной мишенью. Камень был размером с человеческую голову и очень тяжелый; и я постарался добросить куда следует.
      Камень попал в правую часть плота, он перевернулся, а его экипаж повалился на другой плот. Тот не выдержал такой тяжести и тоже перевернулся. Все шесть инков оказались в воде. Я ждал, что они повернут и поплывут к противоположному берегу, но вместо этого они направились прямо ко мне!
      Факелы давали очень слабый свет, и темные головы инков на поверхности воды еле выделялись, но было видно, что они приближаются. Двое из них держали в руках копья, я хорошо видел их медные наконечники.
      Я стоял на берегу озера, ожидая их приближения и удивляясь их глупости. Они были уже в десяти футах от меня. Еще несколько гребков, и один из них уже вытянул руку, чтобы ухватиться за уступ. В этот момент мое копье ударило его в голову, и он опрокинулся обратно в воду.
      В этот момент другой индеец уже наполовину выбрался на уступ, а с ним и третий, но последовали два коротких удара, и они повалились обратно и скрылись под поверхностью воды, чтобы уже никогда не вынырнуть снова. Тут я заметил, что один из троих оставшихся приподнялся в воде и направил копье прямо мне в грудь. Но у бедняги не было должной опоры под ногами, и его копье ушло далеко в сторону.
      А еще через мгновение ему в лицо ударился десятифунтовый камень, и индеец с бульканьем скрылся под водой. Оставшиеся двое, видимо отличавшиеся большей сообразительностью, повернули и поплыли прочь. Я не стал препятствовать их бегству.
      Повернувшись к Гарри, я увидел, что расщелина свободна. Он оставил свой пост и направился ко мне, но я жестом руки вернул его назад:
      - Лучше стой там, вдруг они вернутся.
      На его лице отразилось глубокое разочарование.
      - Пол, это настоящее побоище. Реки крови. Неужели это никогда не кончится?
      - Никогда, - просто ответил я.
      Больше вопросов не было, он прекрасно все понял и взглянул на меня как человек, смотревший в глаза смерти и потому не испытывающий перед ней страха.
      Он ответил:
      - Еще час такой битвы - и я готов.
      Я сказал ему, чтобы он смотрел за обеими сторонами, с которых можно было ожидать нападения, а сам подошел к тому месту, где сидела Дезире. Сказать ей мне было особенно нечего.
      - Как ваша нога?
      - О, намного лучше. А как вы?
      - Не беспокойтесь обо мне. Не поспать ли вам?
      - Ради бога, нет!
      - У нас есть только сырая рыба. Вы можете ее есть?
      - Попробую, - скривилась она.
      Я подошел к краю уступа, где мы у воды спрятали рыбу, и взял несколько кусков для нас троих. Мы закусили, но с большим трудом. Рыба была не очень свежей. Потом я встал у входа в расщелину, а Гарри прошел с Дезире к озеру, помог ей напиться и попил сам. Нога ее по-прежнему болела, но там было не растяжение, а простой ушиб. Ополоснув ногу холодной водой, она почувствовала заметное облегчение.
      Я оставался на страже у входа в расщелину, оттуда мне было хорошо видно и озеро, велев Гарри отдохнуть. Он стал возражать, но я настаивал. Еще через две минуты он спал как убитый.
      На соседнем уступе оставались несколько сот инков, но они больше не делали попыток нас атаковать. Я наблюдал за ними в течение трех часов, и после этого они начали уходить по проходу. Осталась всего дюжина или около того дикарей. Они встали у стены, словно часовые.
      Скоро меня начал морить сон, и я едва мог стоять.
      Раз или два я чуть не упал и, осознав опасность, позвал Гарри, чтобы он занял мое место.
      Дезире тоже спала на плоту, который я и Гарри спрятали вместе с рыбой. При звуке моего голоса она проснулась, выпрямилась и протерла глаза, а потом, услышав от меня, что все в порядке, снова повалилась на свою грубую постель и заснула.
      Я и потом никогда не мог понять, почему инки в этой ситуации ничего не предпринимали. Возможно, они советовались со своим верховным божеством и не могли понять, что он им предлагает делать. А тогда мне казалось, что они готовят новую атаку и собираются так или иначе выкурить нас из нашего убежища, но они не могли придумать, как это сделать.
      Прошло много времени, и каждые четыре часа мы с Гарри сменяли друг друга. Мы имели возможность хорошо отдохнуть и набрались сил. Рана на моей ноге оказалась неопасной, я немного закоченел, но боли не испытывал.
      У Дезире нога почти совсем прошла, она могла свободно ходить и настаивала на том, чтобы и ей дали возможность постоять на боевом посту, причем так нас в этом убеждала, что мы немало повеселились.
      Но как-то все это должно было измениться, и мне казалось, что лучше бы первыми начали инки. Потому что у нас возникли неприятности, которые были началом конца. Наша рыба стала непригодной для употребления в пищу, и мы были вынуждены выбросить ее в озеро.
      После этого мы устроили военный совет. Слова, которые мы произносили, словно застревали у входа в расщелину, я слышал их словно во сне, и мне порой казалось, что все это происходит не со мной. Мы говорили о смерти так спокойно, как будто речь шла о чем-то обыденном и приземленном.
      Позицию Дезире можно было обозначить двумя словами - она была готова встретить конец и хотела, чтобы он настал как можно скорее.
      Я придерживался примерно того же мнения, но предлагал подождать еще немного, думая прежде всего о Гарри. Но было и еще одно обстоятельство, которое заставляло меня тянуть время, - надежда на короля инков и на то, что тот что-то предпримет.
      Дезире отказывалась рассказывать о том, что с ней было с момента нашего ныряния с колонны и до момента ее освобождения, но она сказала достаточно, чтобы у меня возникли вполне определенные предположения. Она выглядела подавленной, и в ее глазах возникал такой ужас, что я мысленно взывал к Господу, и он давал мне поддержку.
      Гарри предлагал отступить. Я вспомнил, что когда мы с ним начали наши поиски Дезире, то обнаружили два выхода из пещеры - один, которым мы воспользовались, и другой, который шел среди скал и расщелин к извилистому проходу, заполненному камнями и почти непроходимому. Исходя из всего этого, он предлагал отправиться в путь, к чему бы это ни привело.
      Мы никак не могли прийти к какому-то решению, и наш спор был внезапно прекращен. Я увидел, что через расщелину в проходе напротив идет группа инков и они приближаются к берегу. Во главе их шел король. Скоро они заполнили весь берег, их было три сотни или больше, а в проходе виднелись другие индейцы. Они держали в руках копья, и их наконечники торчали, как лес, и тускло отсвечивали в пламени факелов.
      Гарри и Дезире стояли рядом со мной, глядя на это фантастическое зрелище. Я повернулся к ним:
      - Похоже, на этот раз они взялись за дело всерьез.
      Гарри кивнул:
      - Но что они могут сделать? Только еще раз получить по голове, а я уже устал ими заниматься. Эх, если бы мы ушли отсюда час назад!
      - Что касается меня, - сказал я, - то я рад, что мы остались. Дезире, если фортуна мне еще раз улыбнется, я буду вашим вечным должником. - И я показал на короля инков впереди его войска, на самом берегу озера.
      Она поежилась и побледнела.
      - Он настоящий монстр, - сказала она так тихо, что я едва расслышал. И... я благодарна вам, Пол.
      Гарри, казалось, не слышал нашего обмена репликами.
      - Но что они могут сделать? - повторил он.
      Не успел он это сказать, как в рядах инков возникло движение. Передние бросились к воде, остальные за ними. Не успели мы ничего сообразить, как сотни волосатых дикарей уже оказались в воде и размашистыми гребками плыли в нашу сторону. Каждый из них держал в зубах копье. Я оставил Гарри на краю расщелины и побежал отражать атаку из воды. Дезире стояла за моей спиной. Я велел ей отойти назад, но она не двинулась. Тогда я схватил ее за руку, насильно оттащил за камень и легонько подтолкнул в направлении другого выхода. Когда я вернулся к кромке воды, передние инки были еще в нескольких футах от берега.
      Но я напрасно искал среди них хоть одно лицо, которое мог узнать, короля среди них не было. Взглянув на другой берег, я увидел, что он стоит там, скрестив руки на груди.
      Вся поверхность воды передо мной была заполнена головами, машущими руками и копьями. Их были сотни. Я наконец понял, что наше дело безнадежное, но стоял с копьем наготове.
      Первые двое или трое достигли берега. В то же мгновение я услышал слова Гарри:
      - Они выходят, Пол! А ты один!
      Я даже не повернул головы - так был занят. Мое копье вращалось над моей головой и сверкало, как молния.
      Темные тела плыли к берегу, хватались за скользкие камни, но дальше им подняться не удавалось. Древко копья согнулось в моей руке, я взял другое, потеряв на этом секунду. Дикари сразу начали выползать на меня из воды. Я яростно завращал копьем. И ни одному из них не удалось ступить на берег.
      Вдруг что-то сильно ударило меня в левую руку и вонзилось в нее, я нетерпеливо ей тряхнул, и мне показалось, что вместе с копьем отвалилась и моя рука.
      Мне было некогда хоть на мгновение взглянуть, что с ней, индейцы наступали, и я понимал, что они вот-вот начнут метать из воды копья и это будет конец.
      Еще что-то ударило меня в ногу, скоро копья начнут падать на меня тучей.
      Позвав Гарри, я кинулся к проходу между скалами, куда отвел Дезире. Он через мгновение присоединился ко мне.
      К этому моменту несколько инков уже выбрались на берег и кинулись к нам, а другие, перестав встречать сопротивление, выбирались из расщелины. Гарри захватил с собой три копья. У меня было четыре. Мы побежали по тропинке, уходящей в глубь скал, и в конце ее обнаружили Дезире. Я укрылся за камнем, который давал защиту от копий, но там было довольно тесно, а на тропинке, по которой мы пришли, стали появляться темные контуры наших преследователей.
      Гарри крикнул что-то, я не расслышал, и он спрыгнул с Дезире на уступ десятью футами ниже. Я последовал за ними. Гарри запнулся и упал, я помог ему подняться и повернулся - как раз вовремя, чтобы отбить нападение трех или четырех инков, которые буквально свалились нам на голову. Прямо перед нами была уходящая вниз расщелина шириной несколько футов. Гарри крикнул Дезире:
      - Ты можешь через нее перепрыгнуть?
      Она отрицательно покачала головой и показала на свою поврежденную ногу.
      - Ну, идите сюда! - отчаянно крикнул я индейцам, и они продолжали сыпаться прямо на меня, а я пытался отбросить их назад.
      Потом, откликнувшись на зов Гарри, я повернулся и прыгнул через расщелину, держа впереди себя копье.
      Гарри взял Дезире на руки и, раскачав, бросил ее вперед, а я поймал и осторожно опустил на землю. С ней ничего не случилось, а Гарри тут же присоединился к нам.
      Мы оказались перед почти отвесной стеной, а вокруг нас сыпались копья. Дезире совсем не могла идти и буквально висела на Гарри, который стал подниматься вверх, придерживаясь за стену.
      Я повернулся, но он крикнул:
      - Не останавливайся, я сам ее отнесу!
      Вскоре мы снова были рядом, а еще через минуту оказались на вершине плоской скалы шириной примерно в двадцать футов. Мы велели Дезире лечь плашмя на землю, чтобы ее не задели копья снизу, а сами остановились, чтобы осмотреться и решить, что нам делать дальше.
      Мысли у нас путались, иначе и не скажешь. Свет от факелов теперь нас не достигал, и мы оказались почти в полной темноте, хотя что-то и различали.
      Вокруг не было ничего, кроме нагромождения скал, но мы знали, что где-то здесь должен быть проход, ведущий из пещеры. Инки начали перепрыгивать через расщелину и собираться у подножия скалы, на которой мы сидели. Некоторые из них пытались на нее взобраться, но мы нашими копьями отбрасывали их назад, и они падали прямо на головы своих товарищей. Но нас было очень хорошо видно, и я велел Гарри взять Дезире и спуститься с ней на другую сторону скалы, а сам стал прикрывать их отход. Он ушел, а еще через минуту я услышал, как он меня зовет.
      Я отправился за ним следом, скользя по склону скалы. Потом мы стали карабкаться по скалам, а инки буквально наседали нам на пятки. Без Дезире нам бы не стоило никакого труда от них оторваться, но теперь приходилось добрую половину времени тратить на то, чтобы нести ее. Несколько раз Гарри перебрасывал ее через расщелины и трещины, а я ловил ее на другой стороне. Часто мне приходилось прикрывать наш тыл и сдерживать инков, пока Гарри помогал Дезире перебраться через препятствие или пройти по узкому уступу. Копья индейцев здесь представляли меньше опасности, потому что мы укрывались за скалами, но у меня уже в дюжине мест на руках, ногах и теле сочились кровью раны, а Гарри был не в лучшем положении.
      Вдруг я увидел впереди открытый проход, который показался мне знакомым. Я показал на него Гарри.
      - Выход! - воскликнул он и бросился к нему вместе с Дезире. Но они тут же были вынуждены остановиться перед обрывом футов в двадцать высотой.
      Я хотел присоединиться к ним, но тут послышался топот ног, я повернулся, и как раз вовремя, потому что из-за поворота слева по узкой тропинке стали выходить индейцы. Я бросился к ним, позвав на помощь Гарри. Через мгновение он был рядом со мной, и вдвоем мы отбросили их назад. Через пять минут тропинка была усеяна их телами, некоторые пытались карабкаться по камням в нашу сторону, но мы постарались сделать так, чтобы все их попытки оказались тщетными. Я понял, что Гарри может справиться и один, и поспешил к Дезире.
      Я подошел к краю обрыва и повис на руках, а потом спрыгнул вниз. Высота оказалась несколько большей, чем можно было предполагать, и я, тяжело стукнувшись о землю ногами, упал, почти потеряв сознание. Потом, сжав зубы, поднялся и окликнул Дезире. Она уже висела, держась за края обрыва, намного выше меня. Больше помочь ей ничем было нельзя, и я крикнул:
      - Все в порядке, можно прыгать!
      Она разомкнула руки и упала прямо на меня. Я пытался ее поймать и в какой-то мере в этом преуспел, смягчив ее падение, хотя мне самому при этом сильно досталось. Весь я был одной массой синяков и ран. Но я снова поднялся на ноги и крикнул наверх:
      - Гарри! Давай сюда!
      Он поспешил в нашу сторону, и не только он один.
      Не успел он оставить тропинку, как инки буквально в то же мгновение бросились за ним. Они подбежали к обрыву и стали падать с него друг на друга. Некоторые из них пытались подняться на ноги, но их товарищи, прыгающие сверху, снова опрокидывали их на спины.
      Я, Гарри и Дезире побежали к выходу, который был всего в нескольких футах от нас. Как я уже говорил, проход был завален камнями и почти непроходим. Мы пробирались между двумя скалами, Дезире шла между нами. Гарри шел впереди, а я прикрывал наше отступление.
      Еще несколько шагов по тропинке - и мы сами хозяева своей судьбы.
      - Господи, ну давай же! - вдруг вскрикнул Гарри, потому что я повернулся и остановился, смотря, как инки прыгали с обрыва, поднимались и направлялись за нами к выходу.
      Но я не обратил внимания на его слова, потому что наверху, бешено маша руками в сторону происходящего внизу, стоял король инков. Он был от меня всего в тридцати футах.
      Крики Гарри и Дезире звенели в моих ушах, но я оперся покрепче ногами в землю и поднял над головой копье. Инки увидели, что я встал на изготовку, и остановились. Король тоже должен был меня видеть, но не сдвинулся с места. Я подался вперед, копье вылетело из моей руки и устремилось ему прямо в грудь.
      Но достичь цели ему было не суждено. Из моей груди уже готов был вырваться возглас триумфа, но тут же застрял в горле, когда другой индеец бросился к королю и прикрыл его собой. Он тут же упал к подножию скалы с копьем, торчащим из его бока. Король стоял, как стоял, не двигаясь с места. Среди индейцев началась суматоха, и я бросился к выходу вслед за Гарри и Дезире.
      Мы с необычайным трудом карабкались по камням.
      Дезире тяжело дышала, и мы поддерживали ее с боков. Инки догоняли нас и становились все ближе и ближе. Один из них пытался схватить меня сзади, но я его стряхнул и опрокинул назад на камни. Мы совсем выбились из сил, стремясь выбраться из смертельной ловушки. Гарри пошел вперед с Дезире, а я остался стоять, чтобы отразить возможную атаку. Индейцы наседали на меня с обеих сторон. Я ослабел, истекал кровью и едва мог держать свое копье последнее оставшееся у меня. Я медленно, дюйм за дюймом отступал, ведя яростно, из последних сил, борьбу.
      Вдруг послышался голос Гарри. Он крикнул, что достиг конца прохода. Я повернулся и стал прыгать с камня на камень вслед за ним, а инки преследовали меня по пятам. Я споткнулся и едва не упал, но выправился и побежал дальше. Неожиданно нагромождение камней закончилось, и я упал на ровную землю рядом с Дезире и Гарри.
      - Твое копье! - вырвалось у меня. - Быстро - они приближаются!
      Но они схватили меня за руки и потащили прочь.
      Я так ослабел от потери крови, что едва осознавал, что они делают. Они положили меня на землю и склонились надо мной.
      - Инки! - выдохнул я.
      - Они ушли, - ответил Гарри.
      После этих его слов я попытался подняться и опереться на локти, чтобы взглянуть на выход из расщелины. Он оказался прав - инков не было! Ни один из них не вышел из пещеры. Мы были в совершенно разобранном состоянии и только потом это осознали. Но долго прохлаждаться было нельзя.
      Гарри и Дезире склонились надо мной, пытаясь остановить кровотечение из раны на плече.
      - Нам нужна вода, - сказала Дезире.
      Гарри выпрямился, чтобы осмотреть пещеру, но было так темно, что мы едва различали лица друг друга на расстоянии нескольких футов.
      Вдруг с его губ сорвалось удивленное восклицание.
      Дезире и я проследили за его взглядом и увидели, как от стены неожиданно отделилось неопределенной формы животное и медленно двинулось к нам.
      Глава 17
      ГЛАЗА В ТЕМНОТЕ
      Это существо находилось от нас на порядочной дистанции, мы едва могли разглядеть и его и то, что оно движется. Оно было огромного размера - такое большое, что казалось, будто сами стены пещеры бесшумно двигались по основанию горы. В то же время все сильнее стал ощущаться всепроникающий неприятный запах, вызывающий тошноту и страх. Я приподнялся и встал на колени, а Гарри и Дезире были по обе стороны от меня.
      Существо продолжало очень медленно двигаться по направлению к нам. Оно не издавало ни звука. Запах усиливался и стал почти удушающим.
      Мы все еще оставались недвижимыми. Я не мог и пошевелиться, а Гарри и Дезире словно приросли к земле. Существо приближалось, и мы уже могли различить его контуры на фоне темной стены пещеры.
      Я увидел - или мне показалось, что увидел, - уродливую, чудовищную, покрытую слизью голову, вытягивающуюся к нам, казалось, из самой середины туловища.
      Мираж превратился в явь, и вдруг в его недрах засверкали два блестящих флуоресцирующих шара, которые разделяло три фута. Глаза этого существа если это были глаза - повернулись к нам и становились все ярче по мере его приближения. Нас разделяло уже не более пятидесяти футов. Массивное тело закрыло от нас остальную пещеру.
      Я зажал свои ноздри, чтобы не вдыхать ужасного запаха, который, подобно ядовитым испарениям, вызывал головокружение и дурманил. Он наплывал с порывами ветра, и я понял, что это дыхание существа. Я чувствовал это дуновение своим телом, шеей и лицом и понимал, что если вдохну этот воздух полной грудью, то наверняка потеряю сознание.
      Но самыми ужасными были глаза. В них, в их уверенном блеске, было что-то неумолимое, противоестественно неумолимое. Казалось, из них исходила некая магическая сила, которая гипнотизировала сознание и убивала чувства. Я опустил веки, чтобы не встречаться взглядом с этим существом, но не мог долго держать глаза закрытыми. Несмотря на все мои усилия, они открылись, и я снова встретился с этим огненным взглядом.
      Я почувствовал рядом с собой какое-то движение.
      Повернувшись, я увидел, что это Дезире. Ее руки поднялись к лицу, словно она пыталась закрыть глаза.
      Существо все приближалось и было уже всего в нескольких футах от нас, но мы не двигались, словно загипнотизированные.
      Внезапно с губ Дезире сорвался крик - возглас ужаса и животного страха. Ее всю трясло. Она вытянула руки к существу, которое почти нависло над нами, и сделала шаг вперед. Она засеменила ногами по земле, словно ее потянула какая-то непреодолимая сила.
      Я хотел протянуть вперед руку, чтобы ее остановить, но не смог сделать ни движения. Гарри тоже будто окаменел и стоял не шелохнувшись.
      Дезире сделала еще шаг вперед, вытянув руки перед собой. С ее полураскрытых губ сорвался возглас ужаса и страдания.
      Вдруг глаза исчезли. Чудище перестало двигаться и стояло совершенно спокойно. Потом оно начало отступать, так медленно, что это было почти незаметно.
      Я тяжело, прерывисто дышал, воздух казался отравленным. Чудище медленно скрывалось во мраке пещеры, глаз больше не было видно, только огромное бесформенное тело. Дезире остановилась на полшаге, как будто колеблясь и борясь с желанием идти дальше.
      Чудище уже почти скрылось, и мы бы вовсе его не видели, если бы не знали, что оно поблизости. Наконец оно совсем исчезло, растворившись в полумраке, не было видно никаких, даже самых маленьких движений. Я вздохнул свободнее и шагнул вперед.
      В этот момент Дезире воздела руки над головой и обессиленно опустилась на землю. Гарри метнулся вперед, подхватил ее под мышки, и как раз вовремя, иначе она бы ударилась головой о камни. У нас не было даже воды, чтобы привести ее в чувство, и он только громко произносил ее имя. Скоро ее глаза открылись, она подняла руку и удивленно провела по бровям.
      - Господи, помоги! - промолвила она низким голосом, полным боли и страдания.
      После этого она отстранила Гарри и медленно поднялась на ноги, отказываясь от помощи.
      - Боже, что это было? - повернулся ко мне Гарри.
      - Мы наконец встретились с дьяволом, - попытался пошутить я, но голос мой звучал неуверенно.
      Дезире ничего не могла нам объяснить, но сказала, что ее потянула вперед какая-то непреодолимая сила, как будто исходившая из светящихся ядовитых глаз.
      Она была подавлена и не могла связно говорить. Мы подвели ее к стене, и она села, прислонившись к ней спиной и тяжело дыша после пережитого ужаса.
      - Надо найти воды, - сказал я.
      Гарри неуверенно кивнул.
      Я его понимал. Гарри останавливал не страх и не опасность, а отвращение к ползавшему по пещере чудищу, темному, как сама темнота, и обладавшему какой-то властной силой, которой невозможно было сопротивляться. Я тоже не мог никуда идти, потому что едва стоял на ногах. Поэтому Гарри отправился на поиски воды один, а я остался с Дезире.
      Он вернулся примерно через полчаса, и мы за это время едва не умерли от страха за него. Гарри был весь бледен и дрожал, несмотря на все усилия держать себя в руках.
      - Воды здесь полно, - сказал он, поводя рукой. - Там течет ручей и уходит под стену пещеры. Но воду не в чем принести. Вам надо пойти со мной.
      - Что случилось? - спросил я, потому что даже голос его дрожал.
      - Я видел его, - просто ответил он, но эти три слова были произнесены с таким выражением, что меня всего передернуло. Потом, понизив голос так, чтобы Дезире не слышала, он сказал, что чудище внезапно выросло перед ним, когда он шел к противоположной стене, и что его тоже потянула вперед непреодолимая сила. Он пытался громко крикнуть, но не мог издать ни звука. И опять, как и раньше, глаза вдруг исчезли, а он после этого едва мог стоять на ногах. - Неудивительно, что инки не пошли сюда за нами, подытожил он. - Надо нам отсюда убираться. Я не трус, но не хотел был больше встречаться с этим никогда в жизни.
      - Помоги Дезире, - сказал я. - Пойдем за водой.
      Мы прошли несколько сот футов. Земля была ровной, без камней, но мы передвигались медленно, потому что я едва мог идти. Гарри непрерывно осматривался по сторонам: недавняя встреча с чудищем, видимо, произвела на него даже более сильное впечатление, чем он признался в этом мне.
      Скоро мы услышали журчание воды, а еще через минуту подошли к ручью, который нашел Гарри.
      Необходимость что-то делать придала новые силы Дезире, и скоро ее пальчики забегали по моим ранам, она омыла их и забинтовала, воспользовавшись теми скудными ресурсами, которые были у нее под рукой.
      От холодной воды кровь по моим жилам забегала быстрее, и я почувствовал себя заметно лучше.
      Гарри пришел в себя еще раньше, благодаря тому, что я посылал его с Дезире вперед, а сам прикрывал наше отступление от атак индейцев.
      Как сказал Гарри, ручей тек с краю пещеры и исчезал у противоположной стены, формируя со скалами своеобразный треугольник. Мне казалось, что в ближайшие несколько дней я не смогу передвигаться, и этот треугольник представлялся мне островком безопасности.
      Гарри по моей просьбе зашел в ручей и проверил его глубину. В самом глубоком месте было не больше чем по грудь, и мы с Дезире вступили в воду, но посередине ручья я почувствовал, что поток начинает меня сносить. Гарри помог мне выбраться на берег. "
      Мы много часов пролежали под этой скалой. Пищи у нас не было, но я скоро начал приходить в себя, потому что хотя ран у меня было много, но все они, за исключением поврежденного плеча, были не больше царапины. Ослабев от потери крови и недоедания, я тем не менее медленно оживал, и в этом мне сильно помогала холодная вода.
      Гарри дважды ходил на поиски пищи и выхода из пещеры. В первый раз он отсутствовал несколько часов, вернулся истощенный, с пустыми руками и не найдя другого выхода, кроме того, через который мы пришли. Он прошел в этом направлении достаточно далеко и увидел, что несколько инков стерегут проход с другого конца. Они заметили его и бросились в погоню, но он вернулся, не получив никаких ран, а индейцы скоро прекратили его преследовать.
      В следующий раз он отсутствовал не более получаса, и, как только он вернулся, я понял по его лицу, что случилось.
      Мне было не до шуток, его ужас передался мне, словно ребенку, и я не мог найти нужных слов. Но он и сам был слишком взволнован, чтобы выказывать мне свое неудовольствие.
      - Вы не знаете, вы не знаете, - повторял он в ответ на мои вопросы, потом добавил: - Я не могу здесь больше оставаться. Говорю вам, нам надо отсюда уходить. Вы не представляете, как ужасно...
      - Да, надо уходить, - сказала Дезире и посмотрела на меня.
      - Но мне трудно идти, - возразил я.
      - Да, - сказал Гарри, - я знаю. Но мы тебе поможем. Здесь должен быть другой выход, и нам надо сейчас же отправляться в путь.
      - Очень хорошо, - совершенно спокойно ответил я, взял одно из копий, которые мы принесли вместе с собой, и, встав на колени, упер древко копья в стену напротив своей груди.
      Но Гарри понял мои намерения и опередил меня.
      Он бросился ко мне, выхватил копье из моей руки и отбросил его на дюжину футов.
      - Ты что, с ума сошел? - гневно воскликнул он.
      - Но мне лишь немного полегчало, и я сомневаюсь, что будет лучше. Идти - почему бы и нет? Но я мешаю вам и устал от самого себя.
      - Ты упрекаешь меня, но я говорю тебе, что ты ничего не знаешь. Хорошо - мы остаемся. Но ты должен пообещать мне, что больше не будешь делать глупостей.
      - В любом случае, - ответил я, - вам скоро надо будет идти, или вы умрете от голода. Может, через двадцать четыре часа я окрепну. Ну, Дезире, как вам это нравится?
      Она ничего не ответила и стояла спиной к нам, всматриваясь в глубину пещеры. В ее позе была какая-то напряженность, я проследил за ее взглядом и перестал удивляться ее тревоге - в нашем направлении из темноты медленно двигалась огромная, черная, неопределенной формы туша. Гарри увидел ее в тот же момент, что и я, закрыл лицо руками и сказал нам с Дезире, чтобы мы последовали его примеру.
      Дезире подчинилась, а я встал на колени и устремил взор вперед, готовый вступить в поединок, если только это не будет сражение в прямом смысле этого слова. Не могу сказать, что чувствовал себя очень уверенно, но мне хотелось показать Дезире и Гарри, что они испытывают детский страх.
      Ничего, кроме расплывчатой туши, не было видно, но через ручей перелетал и с каждой секундой становился все сильнее все тот же всепроникающий отвратительный запах. Вдруг появились глаза два мерцающих шара, которые поймали мой взгляд и удерживали его как цепью.
      Я не пытался избежать его взгляда, но смотрел на него твердо и решительно. Я как бы говорил себе: "Давай поиграем и посмотрим, кто сильнее". Вся моя нервная энергия сосредоточилась в моих глазах, я напряг всю свою волю.
      Чудище приближалось, и его глаза, казалось, прожигают меня до самого мозга. С огромным трудом я взял себя в руки, опустился на четвереньки и приник к земле, словно ища поддержки.
      - Ничего страшного, ничего страшного, - громко говорил я самому себе, пока не понял, что мой голос возвысился почти до крика, и тут же закрыл рот и сжал губы.
      Я больше не отвечал ему взглядом по своей воле, чудище само удерживало меня. Я чувствовал, что мой мозг перестает работать, а все мускулы сводит от почти невыносимой боли. Чудище продолжало приближаться, и мне, несмотря на полуобморочное состояние, стало казаться, что оно движется быстрее, чем раньше.
      Потом я вдруг почувствовал, что мои руки и ноги погружены в холодную воду, и понял, как во сне, что я вошел в ручей!
      Я полз на четвереньках к чудищу, даже не осознавая, что я двигаюсь. Меня охватило отчаяние, и я в последний раз попытался оказать сопротивление мистической силе, которая тянула меня вперед. Мой лоб был покрыт бусинками холодного пота. Мои руки под водой как клещами цеплялись за камни. Мои зубы впились в нижнюю губу, а на подбородок стекала кровь, хотя тогда я этого и не чувствовал.
      Меня продолжало неудержимо тянуть вперед с нашего островка. Я изо всех сил старался не двигаться, но мои руки отрывались от камней, и меня тянуло вперед. Я вполне осознавал, что происходит. Я понимал, что, если я отвернусь, это колдовство перестанет на меня действовать, но не находил в себе сил отвести взор.
      Чудище остановилось на островке посреди ручья. Я все еще продолжал двигаться вперед. Вода доходила мне до груди, а скоро я погрузился по плечи.
      Я прекрасно понимал, что еще через десять футов вода сомкнется у меня над головой и что я не смогу плыть или бороться с течением, но я продолжал идти вперед. Я попытался крикнуть, но не смог издать ни звука.
      И тут вдруг глаза чудища стали меркнуть. И это было вполне понятно, потому что у него стали опускаться веки, словно сцену закрывал занавес. Они опускались очень медленно.
      Глаза стали похожи на полумесяцы, потом сузились до тонких щелочек. Я расправил плечи, тяжело дыша, словно уставший от долгих физических упражнений.
      Глаза погасли.
      Мне в голову ударила сумасшедшая мысль - подойти к чудищу и дотронуться до него рукой, чтобы проверить, действительно ли оно состоит из крови и плоти или является порождением дьявола. Сейчас, когда пишу эти строки, я улыбаюсь, но тогда мне было не до смеха. Я стоял на коленях в воде, дрожа с головы до ног и разрываясь между порывом пойти вперед и стремлением избежать этого ужаса.
      И я стоял, не двигаясь с места. Я словно в тумане видел контуры чудища, и мой мозг давал команду глазам разглядеть его получше. Но у меня ничего не получалось. Полагаю, я видел, как ужасная голова вращается из стороны в сторону на длинной изгибающейся шее и как рептилия извивается и ползет по камням у края воды, словно осьминог со щупальцами, только во много раз больше. Туловище его было больше, чем у любого виденного мною когда-либо животного, и темнее, чем сама чернота.
      Вдруг эта огромная туша начала медленно отползать назад. Запах стал ослабевать вместе с потухшими глазами, которые больше уже не загорались. Я едва различал огромные лапы, которые поднимались и опускались к земле. Скоро чудище было едва видно.
      Я шагнул было вперед, чтобы пойти за ним, но ледяная вода охладила мой пыл, и, кроме того, я опасался, что в любой момент веки могут снова подняться над этими ужасными глазами. Эта мысль наполнила мое сердце ужасом, я повернулся и в панике окликнул Гарри и Дезире.
      Они встретили меня у берега ручья, и в их глазах я прочитал, что они поняли по моему лицу, что случилось, хотя сами ничего и не видели.
      - Ты... ты видел это?.. - пробормотал Гарри.
      Я кивнул, не в силах произнести ни слова.
      - Тогда, возможно, теперь...
      - Да, - прервал я его. - Пойдемте отсюда. Это ужасно. Но как нам идти? Я едва могу стоять.
      Но на этот раз и сам Гарри высказался за небольшую отсрочку, сказав, что нынешнее наше место самое безопасное и что нам надо подождать, хотя бы пока я отойду от всего, что произошло в последние полчаса. Я согласился, поняв, что в таком состоянии буду для них скорее помехой, чем подмогой. Кроме того, если чудище появится еще раз, я смогу избежать его гипнотического взгляда, так же как до этого Гарри и Дезире.
      - Что же это такое? - спросил Гарри через минуту.
      Мы сидели с ним рядом, прислонившись к стене.
      Это был неожиданный вопрос и, очевидно, не совсем уместный, но он был мне понятен.
      - Бог его знает, - бросил я. Все это мне не очень нравилось.
      - Но что-то это должно быть. Какое-то животное?
      - Ты помнишь, - ответил я вопросом на вопрос, - трактат Аристотеля, о котором мы как-то с тобой говорили? В нем речь шла о гипнотической силе, которой обладают глаза некоторых пресмыкающихся. Я тогда отнесся к этой мысли с презрением, а ты сказал, что это возможно. Ну, теперь я с тобой соглашаюсь и очень бы хотел, чтобы рядом с нами в этой пещере хоть на пять минут оказалась дюжина наших современных ученых-скептиков.
      - Но что же это такое? Рептилия? - воскликнул Гарри. - Она же огромная, как дом!
      - Ну а почему бы и нет? По-моему, она около тридцати футов ростом и сорок-пятьдесят длиной. Когда-то на Земле жили животные в несколько раз больше размером, хотя они давно вымерли.
      - Так вы думаете, что это все-таки... все-таки какое-то животное? вставила словечко Дезире.
      - А что бы это еще могло быть? - улыбнулся я. - Нечто вышедшее из ада?
      - Не знаю. Только я никогда прежде не испытывала такого страха.
      Этот спор ни к чему привести не мог, но, по крайней мере, мы слышали голоса друг друга.
      Так мы провели несколько часов. Совершенно пустых и скучных, когда никакого просвета впереди не было. Я часто потом удивлялся упорству, с каким мы боролись за жизнь в такой сложной ситуации, когда шансов на спасение почти не было.
      Ученые называют это инстинктом самосохранения, но здесь следует употребить другое, более сильное выражение. Это больше чем инстинкт. Это сущность самой жизни.
      Но скоро нас заставило действовать нечто более сильное, чем просто желание покинуть это опасное место, - усиливающееся чувство голода. Со времени нашей последней трапезы прошло уже много часов, я думаю, мы постились уже три или четыре дня.
      Дезире начала жаловаться на головокружение и усиливающуюся с каждым часом слабость. У меня сил тоже не прибавлялось, и я чувствовал, что не почувствую себя лучше, пока не поем. Гарри не жаловался, но только потому, что ему не хотелось выглядеть нытиком.
      - Дальше ждать бесполезно, - объявил наконец я. - У меня сил становится все меньше, а не больше.
      Брать с собой нам было особенно нечего. Три копья, два из которых взял Гарри, а оставшееся я. На нас с Гарри было только шерстяное белье, такое изорванное, что едва прикрывало наши тела. Единственное одеяние Дезире, из какой-то мягкой ткани, было затянуто на талии поясом из такой же ткани. Верхняя часть ее тела была обнажена. Волосы ее густой волной ниспадали на плечи и спину. На ногах ни у одного из нас ничего не было.
      Используя копья как трости, мы перешли ручей, но, вместо того чтобы идти к середине пещеры, повернули налево и пошли прижимаясь к стене. Гарри подбадривал нас, говоря, что он уже тщательно здесь все осмотрел, но мы шли очень медленно, держась за стену. Она была абсолютно ровной, и это привело меня к мысли, что пещера когда-то была вся заполнена водой.
      Мы дошли до противоположной стены и, повернув направо, хотели было идти дальше.
      - Все это бесполезно! - воскликнул вдруг Гарри. - Говорю вам, я все здесь осмотрел, буквально каждый дюйм.
      - И все впереди нас, и то, что справа? - спросил я.
      - И это тоже.
      - А справа от ручья?
      - Нет, там я не был.
      - А почему нам не сказал?
      - Потому что не хотел, - огрызнулся он. - Если хочешь, можешь туда пойти, а я - пас. Оттуда... оттуда оно выходит.
      Я ничего не ответил, а только зашагал вперед, не отдаляясь, однако, от стены. Возможно, это было трусостью, можете употребить это слово, если вам угодно. Но попробовали бы вы сами оказаться на моем месте.
      Еще через полчаса мы достигли конца тропинки, по которой в первый раз попали в пещеру. Пойти дальше было очень соблазнительно, но мы прекрасно понимали, что безоружны и пройти по ней нам не удастся.
      Нам было ясно, почему инки не стали нас преследовать в пещере.
      - Может, они ушли, - предположил Гарри. - Не могут же они оставаться там вечно. Я пойду проверю.
      Он запрыгнул на камень у начала прохода и скрылся из глаз. Через четверть часа он вернулся, и по выражению его лица я понял, что шансов выбраться отсюда этим путем у нас нет.
      - Они стоят у другого конца, - мрачно изрек он. - Примерно дюжина. Я выглянул из-за скалы, и они меня не заметили. Но нам никогда там не пройти.
      Мы повернули к третьей стене и пошли вдоль нее.
      Но Гарри там все осмотрел, и поэтому мы не питали особых надежд найти там выход. У всех нас в голове вертелась одна и та же мысль: а не обследовать ли нам четвертую стену? В одиночку ни один из нас бы на это не решился, но вместе мы чувствовали себя увереннее.
      Наконец мы достигли четвертой стены. Она уходила круто вправо, а в скале было много трещин и расщелин.
      - Это известняк, - сказал я, - и если уж из этой пещеры есть где-нибудь выход, то только здесь.
      Я повернул направо и медленно пошел вдоль стены, касаясь ее рукой.
      Так мы прошли несколько сот ярдов, и вдруг Дезире бросилась ко мне.
      - Смотрите! - крикнула она, указывая вперед своим копьем.
      Я повернулся в ту сторону и увидел узкую трещину в стене. Она находилась примерно в пятидесяти футах от нас. Скоро мы были рядом с ней, и, думаю, ни один из нас не мог бы выразить словами облегчение, которое мы почувствовали, когда увидели перед собой широкий и свободный проход, ведущий из пещеры. Он был очень темным, но мы почти вбежали в него.
      Думаю, мы не осознавали величины своего страха перед тем чудищем, пока не оказались у выхода из пещеры. Мы прошли сотню футов и оказались у поворота налево. Гарри немного замешкался, и мы остановились, чтобы его подождать.
      Потом мы повернули налево и пошли бок о бок, но вскоре остановились как вкопанные, и с наших губ сорвался непроизвольный возглас ужаса.
      Буквально в трех футах от нас, полностью закрывая проход, стояло чудище, от которого, как нам казалось, мы убежали!
      Глава 18
      ПОБЕДА И БЕСЕДЫ
      Мы стояли несколько мгновений, не в силах двинуться с места, словно наши ноги приросли к земле.
      Потом, окликнув Гарри и схватив Дезире за руку, я начал поворачиваться.
      Но было уже слишком поздно. Потому что Дезире, словно обезумев от ужаса, вдруг подняла высоко над головой копье и что есть силы бросила его прямо в огромные мерцающие глаза.
      Копье ударило между глаз с такой силой, что вонзилось по самое древко. Голова монстра закачалась из стороны в сторону, и потом - я не успел ничего сообразить, таким быстрым было это движение - в воздухе развернулось длинное змееподобное кольцо и обвилось вокруг тела Дезире.
      Почувствовав, что ее талию и ноги словно сдавило железным обручем, она закричала от ужаса и повернула лицо ко мне. В следующее мгновение змеиное щупальце бросило ее на землю, а потом монстр поднял ее над головой, и белое тело Дезире было хорошо видно на фоне темной туши, рядом с ужасными глазами.
      Мы с Гарри бросились вперед.
      Глаза чудища тут же закрылись, и рептилия начала с неправдоподобной скоростью отступать, ударяя по земле перед нами другими щупальцами, подобными тому, что подняло вверх Дезире.
      Я предупреждающе крикнул Гарри. Он ничего не ответил и слепо шел вперед.
      Отчаянные крики Дезире стали совсем безумными.
      Глаза чудища были закрыты, и подходящей цели для наших копий не было, а вдобавок мы могли попасть в Дезире. Чудище двинулось в боковой проход, и мы едва за ним поспевали. Тело Дезире изогнулось, и ее лицо было повернуто к нам, серое, как у привидения.
      Потом ее голова упала на грудь и бессильно повисла, а с ее губ больше не слетало ни звука. Она потеряла сознание.
      Чудище двигалось быстро, как никогда. Мы, напрягая все силы, бежали за ним. Гарри отчаянно бросился вперед.
      Я предупреждающе крикнул, но одно из извивающихся щупальцев развернулось перед ним и повалило его на землю. Но он тут же вскочил и бросился нас догонять.
      Вдруг проход так расширился, что стен по бокам не было видно. Послышался звук бегущей где-то рядом воды. Чудище не сбавляло шаг ни на мгновение.
      Гарри снова был рядом с нами и поднял над головой копье, но я схватил его за руку.
      - Дезире! - воскликнул я.
      Ее тело закрывало как раз ту часть тела чудища, которая могла бы стать нашей мишенью. Гарри выругался, но его рука опустилась.
      - Давай сбоку! - крикнул он. - Отсюда мы его не достанем.
      Я его понял и последовал за ним, когда он повернул вправо, пытаясь обойти голову рептилии сбоку.
      Но мы так спешили, что забыли об осторожности и подошли к ней слишком близко. Я почувствовал, как одно из щупальцев обвило мое тело и ноги, и громко крикнул Гарри, чтобы он поостерегся, но было слишком поздно. Он попал в ту же ловушку, и через мгновение мы оба поднялись в воздух и оказались рядом с Дезире. Она все еще была без сознания.
      Я отчаянно извивался, пытаясь высвободиться, но мускулистые щупальца держали меня крепко, как стальные обручи, совсем рядом с огромной отвратительной головой.
      Гарри был по другую сторону от Дезире, не далее как в трех футах от меня. Я видел, как напряглись его мускулы в стремлении высвободиться. Сам же я сопротивление временно прекратил.
      И в этот момент я вдруг увидел, как рядом со мной стало подниматься веко над одним из глаз. Я был почти на уровне спины чудища и рядом с ним. Повернув голову, я крикнул Гарри:
      - Глаз! Справа от тебя! Копье! У тебя свободны руки?
      Он меня понял, я это увидел и повернулся немного, насколько смог, замахнулся копьем и изо всех сил бросил его вниз, в мерцающий подо мной глаз. В то же мгновение я увидел, что рука Гарри опустилась и мелькнуло его копье. Острие моего копья вонзилось с такой силой, что металлический наконечник весь погрузился в глаз чудища. Я схватил рукой за древко и стал вращать и дергать его, пока оно не выскочило. Из образовавшегося отверстия хлынула черная жижа.
      Вдруг тело рептилии стало судорожно дергаться.
      Голова раскачивалась из стороны в сторону. Щупальца на несколько секунд сжались вокруг моего тела так, что у меня затрещали кости, и вдруг их хватка ослабела. Другие щупальца извивались и яростно били по земле. Рептилия остановила свое движение вперед.
      Я прилагал отчаянные усилия, чтобы освободиться.
      Щупальце сильно дрожало и пульсировало и вдруг развернулось, как освободившаяся пружина. Я упал на землю.
      Еще через мгновение Гарри был рядом со мной, и мы оба с копьями бросились вперед, нанося удары по щупальцу, которое все еще держало Дезире. Другие корчились на земле рядом с нашими ногами, но движения их слабели.
      Раздался крик Гарри, его копье упало на землю, а его руки обхватили безжизненное тело Дезире, которое выпало из щупальцев чудища.
      Но в теле рептилии все еще теплилась жизнь. Оно корчилось и извивалось, словно в пьяной агонии. Голова крутилась, описывая в воздухе круги. С его дыханием до нас долетал ядовитый запах. В этой беспомощности чудище было еще страшнее, и меня всего передернуло, когда я подошел к Гарри, чтобы помочь ему поднять тело Дезире и отнести его прочь.
      Мы отошли совсем немного, потому что едва могли нести ее. Мы положили ее на камни, а голову держал в ладонях Гарри. Ее тело было мягким, как тряпка.
      Несколько минут мы занимались ею, терли виски и запястья, нажимали на точки нервных центров на задней стороне шеи, но это не давало никакого результата.
      - Она мертва, - с удивительным спокойствием промолвил Гарри.
      Я отрицательно покачал головой:
      - У нее есть пульс - смотри! Но нам надо найти воду. Думаю, она не ранена, все дело в ее истощении из-за голода. Подожди меня.
      Я пошел по пещере в том направлении, откуда слышался звук текущей воды, обойдя справа огромную извивающуюся тушу монстра, чье гигантское тело поднималось над землей и падало на нее с такой силой, что дрожали стены пещеры.
      Я без большого труда нашел ручей. Он был совсем недалеко, и я вернулся к Гарри. Вместе мы отнесли тело Дезире на берег. Она никак не хотела приходить в себя и долгое время не двигалась, но холодная вода ее оживила, глаза Дезире медленно открылись, и она неуверенно подняла руку к голове.
      Но слабость была еще сильной, и мы увидели, что, если не найдем какую-то пищу, ей скоро придет конец.
      Я стоял рядом с ней и держал ее руками за плечи, а Гарри, с копьем в руке, смотрел в ту сторону, где темной массой лежала на земле огромная рептилия. Я был слишком далеко и в темноте ничего не видел.
      - Вряд ли эту гадину можно есть, - сделал вывод я, а он ответил мне взглядом, который я понял, и мы замолчали.
      Скоро из темноты, оттуда, куда удалился Гарри, донесся шум. Я крикнул, не нужна ли ему моя помощь, но ответа не последовало. Я прождал десять минут, и звуки не смолкали. Один раз послышалось, как о камни стукнуло его копье.
      Я уже поднялся было на ноги, чтобы идти ему на помощь, как вдруг он вынырнул из полумрака. Шел он медленно и тянул за собой что-то вроде какого-то животного. Еще через минуту он был рядом со мной, а я в это время держал на руках Дезире.
      - Дикая свинья! - воскликнул я, перегнувшись через тело Дезире к существу, лежащему у его ног. - Какого дьявола она сюда спустилась?
      - Дикая свинья - мой лучший друг! - заявил Гарри. - Дикие свиньи живут в воде? У них морды как у зубаток? Эти животные - моя собственная находка.
      Там их больше десяти миллионов. Устроили трапезу в память о нашем безвременно почившем друге со щупальцами. Посмотри-ка!
      Гарри острием копья вспорол шкуру на еще теплом животном от шеи до хвоста. Дезире дернулась у меня на руках.
      - Боже! Пахнет хорошо! - воскликнул Гарри.
      Я вздрогнул.
      Он оттащил тушку на несколько метров, и я услышал, как он орудует копьем. Через пару минут он подошел к нам, держа что-то в руках.
      Мясо было далеко не высших кондиций. У меня не укладывается в голове, как Дезире, такая ослабевшая, смогла взять его в рот и проглотить. Но она это сделала, и я вслед за ней. Вдобавок мясо было сырым.
      Гарри сказал, что оно сладкое. Что ж, возможно, и так.
      Мы помыли Дезире лицо и руки и дали ей воды напиться, и скоро ее сморил, как казалось, здоровый сон.
      У нас еще осталось около десяти фунтов мяса. Гарри помыл его в ручье и спрятал в камнях под поверхностью воды. После этого он объявил о своем намерении отправиться на еще одну охоту.
      - Я пойду с тобой, - заявил я. - Помоги мне - помоги уложить Дезире.
      - Вряд ли что-то получится. Разве я тебе не говорил, что их там миллионы? Ну, сотни. Если они появятся здесь и найдут Дезире, у нее ноль шансов с ними справиться. Так что возьми другое копье и оставайся здесь.
      Мне пришлось остаться, голова Дезире лежала у меня на руках, и я стал ждать Гарри. Ощущения у меня были не самые неприятные. Кровь бежала по жилам заметно быстрее.
      Цивилизованное человечество привыкло считать, что душа, сущность жизни, находится где-то в сердце. Именно так говорят разные проповедники и поэты. Но вряд ли цивилизация сохранилась бы без еды четыре или пять дней. Есть у человека такой орган, голос которого звучит громче всех. Не буду его называть.
      Гарри вернулся через пять минут, таща за собой еще двух свиней. А через полчаса у кромки воды их лежала уже целая дюжина.
      - Ну все, - заявил он, тяжело дыша после своей охоты. - Остальные смылись в лес, который, судя по всему, где-то недалеко. Ты бы сейчас посмотрел на нашего друга со щупальцами, который так сверкал глазами. После визита свиней в нем сплошные дыры.
      Все-таки какая ужасная тварь! Костей у него нет - все сжимается, как аккордеон. Отвратительное беспозвоночное.
      - Господи, да кто же, скажи на милость, будет все это есть? - Я показал на туши диких свиней.
      Гарри усмехнулся:
      - Не знаю. Я был так взволнован представившейся возможностью пополнить наши запасы, что не мог остановиться. Эх, сейчас дал бы руку на отсечение за огонь и немного соли. Хоть на медную монету соли.
      Давай ложись поспи, а я пока займусь разделкой этих туш, а потом сам посплю.
      Он принес мне одну шкуру, я воспользовался ею как подушкой и осторожно, чтобы не разбудить Дезире, лег на спину. Она сладко спала, положив голову и плечи мне на грудь.
      Проснулся я, когда меня подергал за руку Гарри.
      Поднявшись на локтях, я спросил, сколько проспал.
      - Шесть или семь часов. Я ждал сколько мог. Занимай пост.
      Дезире беспокойно пошевелилась, но, похоже, продолжала спать. Я сел и протер глаза. Куча туш исчезла. Неудивительно, что Гарри устал! Я сам себя обругал, что спал так долго.
      Гарри устроил себе постель, которая, благодаря добытым им шкурам, была весьма удобной.
      - Кровать что надо, - услышал я его усталое бормотание, и тут же все стихло.
      Я сидел недвижно и скоро совсем закоченел, но боялся шелохнуться, чтобы не потревожить Дезире.
      Наконец она снова пошевелилась, и, наклонившись над ней, я увидел, что ее глаза медленно открываются.
      Полусонная, она удивленно, не мигая посмотрела на меня.
      - Это вы, Пол? - пробормотала Дезире.
      - Да.
      - Я рада. Мне кажется, я что-то чувствую. Что это?
      - Не знаю, Дезире. Что вы имеете в виду?
      - Ничего, ничего. О, это так приятно, так хорошо - что вы меня держите.
      - Да? - улыбнулся я.
      - Да, только... А где Гарри?
      - Спит. Хотите есть?
      - Да... нет. Не сейчас. Не знаю почему. Я хочу поговорить. Что случилось?
      Я рассказал ей обо всем, что произошло после того, как она потеряла сознание. Она поеживалась по мере того, как к ней возвращалась память, но моя попытка с юмором описать, каким бравым охотником был Гарри, не увенчалась успехом.
      - Вам незачем отворачивать свой нос, - заметил я по поводу ее гримасы, - вы и сами отведали этого мяса.
      После этого наступила тишина. Ее разорвал голос Дезире:
      - Пол... - Она замялась и замолчала.
      - Да?
      - Что вы обо мне думаете?
      - Хотите услышать обстоятельный ответ? - улыбнулся я.
      Какие все-таки эти женщины! В таких обстоятельствах, в таком окружении она оставалась самой собой - Дезире Ле Мир.
      - Не смейтесь надо мной. Я хочу это знать. Я пока ничего не говорила о том, что со мной было тогда, в пещере, - вы знаете, что я имею в виду. Теперь я об этом сожалею. Полагаю, вы меня презираете.
      - Но вы же ничего не делали, - возразил я. - И не собирались. Вы просто развлекались.
      Она быстро повернулась ко мне, и в ее глазах сверкнул прежний огонь.
      - Не шутите так со мной! - взорвалась она. - Мой друг, вы со мной ни разу и слова серьезного не сказали.
      - И никто другой тоже. Дорогая Дезире! Да будет вам известно, что я не умею быть серьезным. И не стану таковым за все богатства мира.
      - По крайней мере, вам нет нужды притворяться, - усмехнулась она. - Но ведь и вам когда-то придется умереть. Вы же это понимаете. Раз уж вы притворяетесь, что не понимаете меня, - такие странные слова слетают с моих губ, - вы меня простите?
      - Да тут нечего прощать.
      - Мой друг, вы глупеете на глазах. Уклончивый ответ всегда должен быть остроумным... Должна ли я повторять свой вопрос?
      - Это зависит... - Я не знал, что сказать.
      - Зависит от...
      - От того, серьезны вы были или нет в некий момент, когда вы... назовем это признанием? Если вы вполне серьезны, мое самомнение могло показаться вам оскорбительным, но давайте будем откровенными.
      Думаю, ваши слова имели под собой реальную основу. А я играл свою роль. Однако я не считаю, что вы были вполне серьезны. Я не настолько высокого мнения о самом себе, чтобы в это поверить.
      - Я этого и не говорю, - начала Дезире, но остановилась и добавила жестко: - Но все это осталось в прошлом. Больше я этого вопроса касаться не буду.
      Возможно, я была не в себе. Возможно, это была хорошо разыгранная пьеса. Вы мне не ответили.
      Я посмотрел на нее. Как ни печально и ни ужасно, но после треволнений последних дней ее красота немного поблекла. Бледность сделала ее лицо еще более худым. Тем не менее ее совершенное белое тело, едва различимое в полумраке, вызывало ощущение безупречной красоты без намека на нескромность.
      Но я был тронут не тем, что видел, а тем, что понимал. Я всегда восхищался ею как Ле Мир. Но ее мужество, ее стойкость, ее помощь нам в обстоятельствах, когда любая другая женщина думала бы только о самой себе, - не пробудило ли это во мне чувство более сильное, чем простая симпатия?
      Я этого не знал. Но мой голос немного дрожал, когда я сказал:
      - Мне нет необходимости вам отвечать, Дезире.
      Повторяю: здесь нечего прощать. Вы стремились к реваншу, потом пожертвовали этим стремлением, но все еще можете к нему вернуться.
      Несколько мгновений она молча на меня смотрела, потом промолвила:
      - Я вас не понимаю.
      Вместо ответа, я взял ее руку, вяло лежавшую на моем колене, и, поднеся к губам, согрел долгими поцелуями кончики ее белых пальцев. Потом я крепко зажал ее руку между своими ладонями и просто спросил, глядя ей в глаза:
      - А теперь вы меня понимаете?
      Снова повисла пауза.
      - Мой реванш, - наконец проговорила она.
      Я кивнул и снова приложил ее пальцы к своим губам.
      - Да, Дезире. Мы не маленькие. Думаю, вы понимаете, о чем идет речь. Но вы мне не рассказали. Вы имели в виду то, что сказали тогда, на горе?
      - О, я думала, что это была игра! - промолвила она.
      - Скажите мне. Вы это имели в виду?
      - Мой друг, я никогда не признаюсь дважды в одном грехе.
      - Дезире, вы это имели в виду?
      После этого неожиданно и быстро, словно со скоростью света, ее манеры изменились. Со слегка раскрытыми губами она наклонилась ко мне и посмотрела мне прямо в глаза. Ее взгляд был полон страсти, но, когда она заговорила, ее голос был спокоен и так тих, что я едва се расслышал.
      - Пол, - очень нежно сказала она, - не буду повторять, что я тебя люблю. Такими словами не следует бросаться. Хотя, возможно, сейчас совсем другое время, потому что мы здесь. Но что, если мы вернемся?
      - Ты сказала, что серьезные слова ничего для тебя не значат, и ты права. Ты слишком цинична, то, о чем ты говоришь, делается горьким и становится горьким вдвойне, когда слова слетают с твоих губ. Только что ты развлекалась, притворяясь, что заботишься обо мне.
      Возможно, ты этого не осознавала, но все именно так и было. Всмотрись в свое сердце, мой друг, и скажи мне - ты правда хочешь любви?
      Ну, в мое-то сердце всматриваться незачем, я уже его открыл. В этот момент я себя ненавидел и, говоря это, отвернулся, не в силах вынести ее взгляд.
      - Мой бог! - воскликнула она. - Ваши речи, месье, нельзя признать достойными. - И она громко рассмеялась. - Но как бы нам не разбудить Гарри, - продолжила она неожиданно мягко. - Какой он мальчик - и какой мужчина! О, он-то знает, что такое любовь!
      Такая тема устроила меня немного больше, и я поддержал разговор. Мы побеседовали о Гарри. Ле Мир говорила с энтузиазмом, который меня удивил. Вдруг она остановилась и объявила, что голодна.
      После нескольких минут поисков я нашел запасы Гарри и взял из них немного мяса для Дезире. После этого я вернулся на берег и в одиночестве съел свою долю. Трапезу вряд ли можно было назвать очень приятной, и эта пища не очень подходила для праздничного стола. Гарри проснулся лишь через несколько часов, и большую часть этого времени мы с Дезире молчали.
      Я многое бы отдал, чтобы узнать ее мысли, мои же собственные были не очень приятными. Мало радости обнаружить, что кто-то знает о тебе больше, чем ты сам. А Дезире копнула очень глубоко. Некогда я относился к ней несправедливо, но время показало, кто из нас прав. Если бы она теперь была со мной - но ее не было.
      Гарри наконец проснулся. Он был необычайно рад, что Дезире относительно неплохо себя чувствует, выражал свои эмоции столь открыто, что мне пришлось удалиться и оставить их наедине. Но я отошел недалеко, через сотню шагов мне пришлось сесть и отдохнуть перед возвращением, таким слабым я был от полученных ран и голода.
      Боевой дух Гарри был очень высоким, хотя для этого не было никаких причин, кроме того, что мы живы, а это, в общем, было для нас самым важным. Я так ему и сказал, а он, вместо ответа, так сильно хлопнул меня по спине, что я опустился на землю.
      - Вот дьявол! - воскликнул он, помогая мне подняться. - Ты правда так слаб? Боже, извини, я не хотел.
      - У него это уже второе падение, - многозначительно улыбнулась Дезире.
      Действительно, она взяла реванш!
      Но силы ко мне быстро возвращались. Если бы наша диета была продолжительной, это вряд ли бы укрепило наше здоровье, но в этот момент пища заставляла мою кровь бежать быстрее и давала мне силы. Гарри и Дезире, судя по всему, чувствовали то же самое.
      Мне снова пришлось столкнуться с настойчивыми призывами Гарри приступить к активным действиям.
      Он добрых два часа уговаривал меня заняться обследованием пещеры и не хотел слушать никаких возражений.
      - Шагу не ступлю, пока не буду способен тебя побороть, - наконец заявил я. - И не собираюсь повторять подвиги Геракла, когда мне впору садиться в инвалидную коляску.
      И я убедил его немного подождать.
      Однако, как я говорил, силы ко мне быстро возвращались. Я быстро приходил в себя. Почти все раны затянулись, открытой оставалась только одна. Гарри всегда везло, и теперь у него были лишь небольшие царапины.
      Состояние Дезире улучшалось медленно. Напряжение тех четырех дней в пещере было слишком сильным, и ее нервная система нуждалась в более приятной обстановке, чем сырая темная пещера, и в более разнообразном рационе, чем одно сырое мясо.
      В связи с этим, когда мы с Гарри были готовы обследовать пещеру и, если возможно, отыскать выход в противоположной стороне от той, с которой мы вошли, мы оставили Дезире сидеть на кипе шкур с копьем, лежащим рядом с ней на земле.
      - Мы вернемся через час, - сказал Гарри, наклоняясь, чтобы ее поцеловать. Он сказал это так, как сообщил бы добропорядочный гарлемский супруг о своем намерении посидеть с друзьями, и я не мог сдержать улыбки.
      Сначала мы пошли туда, где лежали останки нашего "глазастого друга", как его называл Гарри. Направление нам помогали определить наши носы, потому что запах от чудища продолжал распространяться - используя еще одну фразу Гарри, - "самая мерзкая на свете вонь".
      Смотреть там было особенно не на что, кроме массивной кипы сморщенной кожи и изъеденного мяса.
      При нашем приближении скакнули в воду несколько сот тех самых зверьков, которыми Гарри заполнил нашу "кладовую".
      - Они явно не бойцы, - заключил я, глядя, как они исчезают в темноте.
      - Да уж, - согласился Гарри. - Смотри-ка, - вдруг добавил он, поднимая кусок кожи рептилии. - Она с дюйм толщиной и прочная, как у крысы. Может, для чего-нибудь пригодится.
      Но я к этому времени зажал пальцами ноздри и отмахнулся от него.
      Через несколько сот ярдов мы дошли до стены пещеры и двинулись вдоль нее, забирая вправо. Хотя она была неровной, с выступами и расщелинами, выхода мы не нашли. Думаю, до ее конца мы прошли с полмили. Там она крутой дугой поворачивала вправо, и мы пошли в другом направлении, примерно туда, где осталась Дезире, только намного левее.
      Еще через пять минут мы оказались на берегу ручья, который в этом месте бежал заметно быстрее, чем выше по течению. Мы перешли его вброд и обнаружили, что он здесь очень узкий.
      - Но куда он течет? - спросил Гарри, словно угадав мои мысли.
      Скоро мы это узнали. Пройдя пятьдесят футов по берегу, мы уперлись в стену. Ручей скрывался за ней.
      Но, как и над другими ручьями в пещере, над этим была широкая и высокая арка, словно он протекал под массивным мостом. Течение было быстрым, но без завихрений, и в этом потоке, который несся сквозь гору, было что-то такое...
      Мы с Гарри обменялись взглядами и подумали об одном и том же. Нас словно дернуло током.
      Но мы ничего не сказали - тогда.
      Вдруг, неожиданно по пещере пронесся крик - это был голос Дезире, и она кричала от ужаса. Он раздался два раза, прежде чем мы что-то успели сообразить.
      Потом одновременно повернулись и бросились в темноту, к ней.
      Глава 19
      ПО ТЕЧЕНИЮ
      Мы быстро бежали вдоль берега ручья, и все это время крики не смолкали, отдаваясь эхом в сводах пещеры. Они не могли ускорить наши шаги: мы и так уже прыгали по камням, напрягая все силы. К счастью, Дорога была ровной, потому что в полумраке мы видели лишь на несколько футов вперед. Направление нам давал голос Дезире.
      Наконец мы были рядом с ней. Не знаю, что я ждал увидеть, но только не то, что предстало перед моим взором.
      - Твое копье! - воскликнул Гарри, бросаясь вправо от ручья.
      Я взял на изготовку свое оружие и последовал за ним.
      Дезире стояла там, где мы ее оставили, крича что есть мочи.
      Вокруг нее, со всех сторон, суетились зверьки, которых мы спугнули у останков рептилии. Их здесь были сотни, они плотно окружили ее, лезли на спины друг друга и падали на землю к ногам своих соплеменников.
      Не похоже, чтобы они собирались на нее нападать, но это нельзя было сказать определенно.
      Едва увидев это, мы бросились вперед, в самую кучу свиней, бешено вращая копьями. Это был фарс, а не сражение.
      Мы опускали копья на головы и спины, особенно не целясь. Они толпились у наших ног, и мы двигались через них, словно переходили вброд реку. Те, кого настигали наши копья, падали или бежали, второго удара не дожидались.
      Дезире перестала вопить.
      - Они ничего тебе не сделают! - крикнул Гарри. - Где твое копье?
      - Его нет. Они набросились на меня так неожиданно, что я не успела его взять.
      Тогда бей их, лупи чем попало. Это же просто свиньи.
      Упрямства у них точно было как у свиней. Казалось, они совершенно не понимали, что их присутствие здесь нежелательно, пока не получали удар копьем, - чувства опасности у них не было.
      - Так вот с кем ты воевал за нас с риском для жизни! - насмешливо крикнул я Гарри. - У них не хватает ума даже на то, чтобы визжать.
      Мы наконец добрались до Дезире и расчистили пространство вокруг нее. Но резня продолжалась еще минут пятнадцать, и только после этого свиньи обратились в бегство. Зато поняв, что терять времени нельзя, они все скопом кинулись в воду.
      - Боже! - воскликнул Гарри, опершись на копье. - Ну и работенка! Вы только посмотрите! Жаль, что они не забрали с собой тех, которых мы прикончили.
      - Ух! Ну и отвратные твари! Никогда в жизни не была так напугана! сказала Дезире.
      - Нас ты тоже до смерти напугала! - парировал Гарри. - И совершенно напрасно. Никогда в жизни так быстро не бегал. А все, что тебе надо было сделать, - это немного поработать копьем и хорошенько на них прикрикнуть. А я уже подумал, что тебя навестил приятель нашего безвременно усопшего глазастого друга.
      - Неужели я их ела? - изумилась Дезире.
      - Еще как, - усмехнулся Гарри. - И ела, и будешь есть, поскольку я их буду поставлять. Пошли, Пол, поработаем.
      Мы оттащили туши к кромке воды и столкнули их в воду, оставив три или четыре для пополнения наших запасов.
      Я впервые в жизни занялся сдиранием шкур и чисткой внутренностей и, когда закончил, чувствовал себя преотвратно. У Гарри это получалось ловчее, как будто он родился в мясной лавке.
      - У меня прорезывается аппетит, - заявил я, моя руки холодной водой.
      - Ну да, конечно, - сказал Гарри, - мои усилия никогда не бывают вознаграждены. Я добывал вам пропитание, пока вы не покинули сословие доходяг, а вы после этого немедленно принялись меня критиковать.
      Теперь я знаю, что такое прислуживать в меблированных комнатах. А вы не хотите сменить отель?
      Когда с разделкой туш было покончено, мы порядком подустали, но Гарри не хотел и слышать об отдыхе. Я тоже горел желанием отыскать, куда течет ручей.
      Поэтому мы захватили копья и отправились через пещеру, а Дезире на этот раз пошла с нами. Она проглотила обиду, после того как Гарри высмеял ее за страх, и категорически отказалась оставаться одна. Скоро мы снова стояли там, где ручей вытекал из пещеры под широкой аркой в нечто вроде туннеля.
      - У нас есть шанс, - повернулся ко мне Гарри. - Все это выглядит очень хорошо.
      - Да, если бы у нас была лодка, - согласился я. - Здесь скорость течения миль десять в час и довольно глубоко.
      Я забрел в ручей футов на двадцать и едва не скрылся под водой, которая доходила мне до плеч.
      - Пешком нам здесь не пройти, - заключил я, возвращаясь на берег. - Но в целом и правда выглядит многообещающе. Со скоростью десять миль в час мы достигнем западного склона через четыре часа. Четыре часа до солнца - но это могут оказаться и четыре сотни часов. Нет, ничего не выйдет.
      Мы повернулись и направились к лагерю, если его можно так назвать. Мне очень не хотелось отказываться от мысли проплыть по ручью, потому что где-то он должен был вытекать на поверхность земли, и я так и сяк прикидывал, как это осуществить. Похоже, о том же думал и Гарри, потому что он повернулся ко мне и сказал:
      - Если бы у нас было что-то для каркаса, я мог бы построить плот, на котором мы бы доплыли до Тихого океана и пересекли его. Шкура этой твари хорошо бы подошла, и мы могли бы взять кусок любого нужного размера.
      - Я уже думал об этом, - покачал головой я. - Но нам не на чем ее закрепить. В его теле нет костей, ты и сам знаешь.
      Но идея была соблазнительная, и мы добрый час ее обсуждали. Дезире спала на куче шкур. Мы сидели неподалеку бок о бок на земле и говорили приглушенными голосами.
      Вдруг неподалеку раздался громкий всплеск, совсем недалеко от нас.
      - Боже! - воскликнул Гарри, вскакивая на ноги. - Ты слышал? Это звучит как... Помнишь ту рыбину, которую мы стащили с плота инков?
      - Да ладно тебе, - ответил я. - Это просто те водяные свиньи. Я за последние несколько дней уже тысячу раз их слышал. И Господь свидетель - у нас их уже достаточно.
      Но Гарри сказал, что это всплеск слишком громкий, чтобы его могла издать свинья, и забрел в ручей, чтобы посмотреть, в чем дело. Я поднялся на ноги и не спеша двинулся за ним, не особенно на что-то надеясь, но вдруг встрепенулся от взволнованного крика, слетевшего с его губ:
      - Пол, копье! Быстро! Это кит!
      Я со всех ног бросился к берегу и вернулся с нашими копьями, но, когда добежал до Гарри, он встретил меня возгласом разочарования и сообщением о том, что "кит" исчез. Гарри был очень взволнован.
      - Говорю тебе, он был двадцать футов длиной!
      Большой черный дьявол, с головой как у коровы.
      - Ты уверен, что это была не свинья? - скептически осведомился я.
      Гарри посмотрел на меня.
      - Я уже месяц не пил ничего, кроме воды, - сухо заметил он. - Это была рыба, и та еще рыба.
      - Ладно, может, она была и больше свиньи, - заключил я. - Но все они могут подождать. Давай пойдем поспим, а там будет видно.
      Еще через несколько часов, выспавшись и основательно подкрепившись (я, по зрелом размышлении, решил не менять отель), мы, вооружившись копьями, снова отправились в путь. Дезире шла с нами. Гарри велел ей остаться, но она и слушать ничего не хотела.
      Мы пошли вверх по течению, решив, что там у нас будет больше шансов, чем там, где вода бежит быстро, и были удивлены, что пещера там больше, чем где-либо еще. Мы шли быстрым шагом с четверть часа, то есть оставили за спиной примерно милю, но не добрались до противоположной стены. Ручей в том месте был довольно широким, а течение очень слабым. Дезире стояла на берегу, а мы с Гарри забрели в воду по грудь.
      Ожидание было долгим и утомительным. Я совсем закоченел в холодной воде и крикнул Гарри, что ждать дольше бесполезно, и повернулся к берегу, когда неподалеку от него в воде возникла какая-то возня.
      Я повернулся и увидел, что Гарри бросился вперед с копьем в руке.
      - Я ее сделал! - воскликнул он. - Давай сюда!
      Я направился к нему. Но скоро увидел, что это не Гарри ее сделал, а она его. Он был всего в десяти ярдах от меня, но к тому времени, когда я подошел к этому месту, там была только бурлящая и пенящаяся вода.
      Гарри на мгновение вынырнул, он боролся за свою драгоценную жизнь, держась обеими руками за древко копья. Я тут же погрузился в воду и изо всех сил поплыл к нему.
      - Я сделал ее - проткнул живот, - прохрипел Гарри, когда я плыл к нему сквозь фонтаны брызг. - Ее голова! Найди ее голову!
      Я наконец схватился рукой за древко копья рядом с тем местом, где оно было воткнуто в тело рыбины, но через мгновение оно дернулось и увлекло меня под воду. Я вынырнул, отфыркиваясь, и сделал еще одну попытку, но промахнулся на несколько футов. Гарри продолжал кричать:
      - Ее голова! Дай ей в голову!
      Для этого я и взял свое копье. Но понять, где голова, а где хвост, было невозможно, потому что рыбина яростно билась в воде, переворачиваясь и так и этак.
      В какой-то момент она оказалась прямо надо мной, и я почувствовал ее скользкое гладкое тело. Проплывая, она сильно ударила меня хвостом по лицу. Ослепленный и полуоглушенный, я вынырнул на поверхность и увидел, что они уже в пятидесяти футах от меня.
      Я поплыл к ним, тяжело дыша и совершенно измотанный. К этому времени вода бурлила уже меньше.
      Когда я подплыл ближе, рыбина наполовину вынырнула из воды и упала на бок, я увидел, что ее большая черная голова направлена прямо на меня.
      - Она уже почти готова! - прохрипел Гарри. Он продолжал цепляться за свое копье.
      Я остановился рядом с ними и стал ждать. Скоро футах в десяти от меня вода раздалась и снова показалась рыбья голова, она двигалась прямо на меня. Мне были видны выпученные круглые глаза с обеих сторон, и я воткнул копье прямо между ними.
      Удар был несильным, но рыбина сама неслась на меня со скоростью света. Я изо всех сил бросил тело в сторону и почувствовал, как она пронеслась рядом со мною.
      Я повернулся, чтобы поплыть за нею, и услышал торжествующий крик Гарри:
      - Ты ее прикончил!
      К тому времени как я подплыл к ним, рыбина уже повернулась на спину и неподвижно плавала на поверхности.
      Нам еще надо было вытащить ее на берег, но мы так устали, что далось нам это совсем не легко. Но течение в этом месте было слабым, и через полчаса тяни-толкай мы переместили ее на мелководье, где могли встать на твердое дно. Дальше дело пошло легче. В воду забрела Дезире и помогла нам, а еще через десять минут мы вытащили рыбину на берег.
      Она была даже больше, чем я думал. Неудивительно, что Гарри назвал ее - или другую подобную - китом. Шкура ее была черная, а брюхо крапчатым.
      Мы сидели на камнях и готовились снять с нее шкуру. Дезире с восторгом осматривала рыбину. Она повернулась к нам:
      - Ну, лучше бы я ела таких, чем тех грязных свиней.
      - О, мы не для этого ее добывали, - сказал Гарри, проводя пальцем по лезвию наконечника копья. - Может, она и не годится в пищу.
      - Тогда зачем вся эта возня?
      - Многоуважаемая леди, мы собираемся добраться с ее помощью до дому, изрек Гарри, поднимаясь на ноги.
      После этого он рассказал о наших планах, и, можете поверить, Дезире после этого с большим интересом наблюдала, как мы разрезали рыбину от хвоста до головы и потом снимали плотную кожу.
      - Если ваша затея увенчается успехом, я позволю вам заняться заменой штор в моем будуаре, - промолвила она с деланой беспечностью.
      - Что касается меня, - заявил я, - то я бы ел рыбу каждый день всю оставшуюся жизнь, и еще был бы благодарен судьбе.
      - Ты будешь ее есть без всякой благодарности, - вставил Гарри, - если не возьмешься за дело.
      Нам понадобилось три часа, чтобы почистить рыбину, снять с нее кожу и разрезать на куски, но работа шла в охотку. Когда мы закончили, перед нашим взором предстал длинный хребет в четыре дюйма толщиной и двенадцать футов длиной, крепкий, как древесина пекана, с обеих сторон которого под прямым углом торчали кости поменьше. Они были в дюйм толщиной, и между ними было по два дюйма. Нижний конец хребта, рядом с хвостом, мы отрубили. Мы осмотрели его, подняли и согнули почти пополам.
      - То, что надо! - восхищенно воскликнул Гарри. - Еще три таких - и мы доплывем до самого Кальяо.
      - Если мы их добудем, - заметил я. - Хотя бы два.
      Тогда можно будет сделать треугольник.
      Гарри посмотрел на меня:
      - Пол, ты настоящий гений. Но будет ли он достаточно вместительным, чтобы выдержать нас?
      Мы обсуждали этот вопрос по дороге к лагерю, куда отнесли кости рыбы вместе с кусками мяса. Потом мы хорошенько подкрепились, и нас сморил сон. И неудивительно, когда позади были несколько часов такой напряженной работы.
      После этого нас занимала одна мысль, мы трудились не покладая рук, потому что, однажды приступив к решению этой задачи, работали яростно, став нетерпеливыми, после того как перед нами однажды блеснул лучик надежды. Мы хотели построить плот, на котором могли бы поплыть вниз по течению и выбраться из недр горы.
      Эта перспектива наполняла нас весельем, хотя надежда на освобождение была очень зыбкой.
      Первая часть нашей задачи была самой трудной. Мы много часов пробродили по воде, прежде чем появилась еще одна рыба, но ее тут же и след простыл. Она была даже больше первой, следующие две оказались слишком маленькими, чтобы использовать их для сооружения плота, но мы сохранили их для других целей.
      Поиски продолжались еще много часов, и нам встретилось сразу полдюжины рыб.
      К этому времени мы научились довольно ловко орудовать своими копьями, кроме того, узнали слабое место рыб - горло, рядом с жабрами. Я до сего дня не знаю, были ли они людоедами. Челюсти у них были впечатляющими, как у акул, но они ни разу нас не укусили.
      В итоге у нас было четыре больших скелета и два маленьких. Требовалась обшивка, и за ней мы отправились к останкам рептилии. Ее шкура была толщиной в полдюйма и прочная, как самая крепкая кожа. Снять ее не составило труда, потому что мясо к этому времени так разложилось и размякло, что буквально падало.
      Эта операция была самой неприятной. Немного поработав копьями - нашим единственным инструментом, - мы, словно пьяные, бросались в воду - так одуряюще действовали на нас запах и вид разлагающейся туши.
      Но и с этим наконец было покончено, и мы отправились в свой лагерь, который устроили в полумиле вверх по течению. С собой мы тащили кусок шкуры длиной в тридцать футов и в пятнадцать шириной. Она оказалась не такой тяжелой, как мы думали, и благодаря этому еще лучше подходила для наших целей.
      Оставшаяся часть работы была хотя и утомительной, но не неприятной. Сначала мы обработали крупные кости, которые должны были служить бимсами нашего плота. Чтобы они были одинаковой длины, мы отпилили лишнее кусками гранита. Как я уже сказал, это было довольно утомительно. Затем мы отпилили излишки костей меньшего размера, которые должны были служить поперечинами. Они отходили на обе стороны примерно на десять дюймов. С учетом четырех дюймов толщины больших костей и одного дюйма обшивки глубина нашего плота составляла около фута.
      Чтобы придать жесткость цилиндрическим костям, мы связывали позвоночники один к одному прочными лентами из кожи рептилии, несколько сот футов которой мы запасли.
      Так у нас получилось четыре прямых жестких бимса, которые лишь слегка прогибались посередине из-за того, что они были там связаны. В итоге перед нами оказался квадрат, в углах которого мы крепко связали кости лентами из кожи. Их мы намотали приличное количество, конструкция получилась очень прочная и гибкая и не должна была разрушиться на быстром течении.
      На этот каркас мы натянули большой кусок шкуры, так чтобы концы оказались наверху, примерно посередине. Днище получилось абсолютно водонепроницаемым. Углы шкуры мы завернули вниз и привязали лентами. Затем скрепили всю конструкцию крест-накрест длинными лентами, начиная от углов. В конце мы перевязали плот от середины бимсов лентами, скрепив их в центре. Плот был в двенадцать футов ширины, фут глубины, водонепроницаемый, как городской пьяница, и весил не больше сорока фунтов. Чтобы все это рассказать, мне понадобилось десять минут, но занимались мы этой работой недели две.
      Но мы сразу же обнаружили, что одних четырех бимсов по сторонам недостаточно, потому что веса одной Дезире хватило для сильного прогиба днища в центре, хотя мы закрепляли ее как могли. Нам пришлось отвязать все ленты, тянувшиеся от одной стороны к другой, и вставить посередине распорки. На концах мы обмотали их самой толстой кожей, какую только смогли найти, чтобы распорки не могли проткнуть днище. После этого плот стал по-настоящему прочным, и, хотя его мореходные качества оставались далекими от идеальных, управляться с ним стало намного легче, чем раньше.
      Для весел мы взяли нижние концы скелетов небольших рыб и обвязали их кожей. Они были примерно пяти футов длиной и довольно тяжелые, но мы собирались использовать их больше для управления плотом, чем для движения вперед. Течение подземной реки должно было нам помочь.
      В центре плота мы устроили для Дезире сиденье из шкур водяных свиней. Оно было без всяких оговорок комфортабельным. Ленты, протянутые между бимсами, образовали поддержку сиденья, а для ее ног мы протянули еще две ленты. Это было сделано на чрезвычайный случай, потому что мы не думали, что наше путешествие окажется долгим.
      В конце мы погрузили провизию - фунтов тридцать мяса рыб и свиней, тщательно обмотав ее три или четыре раза кожей и привязав наверху плота.
      - А теперь, - сказал я, в последний раз проверив крепления на углах, все, что нам нужно, - это имя для плота и бутылка вина.
      - И флаг возвращающихся на родину, - добавил Гарри.
      - С именем проще простого, - сказала Дезире. - Нарекаю его Clairte de Soleil.
      - А что это значит? - спросил Гарри, который по-французски знал только отдельные слова.
      - Свет Солнца, - сказал я ему. - Возможно, в честь великого короля инков, который сам себя считает сыном Солнца. Но имя хорошее. Пусть бы только Господь всемогущий благодаря этому доставил нас к свету.
      - Надо бы взять побольше жратвы, - сказал Гарри. Этот вывод он делал уже в пятидесятый раз за последние пятьдесят минут, но поддержки не получил и стал ворчать себе под нос о том, что мы ужасно много оставляем в пещере неизвестно кому.
      Не знаю почему, но мы были абсолютно уверены, что скоро скажем "прощай" этому подземному миру со всеми его опасностями. Так или иначе, мы старались убедить себя, что успех нашего предприятия обеспечен, как будто уже видели, как с другого конца туннеля, по которому мы собираемся отправиться в плавание, пробиваются лучики солнечного света. Мы подбадривали друг друга и, надеясь на лучшее, отметали все мысли о возможной неудаче.
      Нам понадобилось некоторое время, чтобы дотащить плот до воды. Хотя он и был близко от берега, мы транспортировали его как могли бережно. Правда, когда плот был на воде, нетерпение взяло свое, и мы забыли обо всякой осторожности. Пока Дезире устраивалась на своем сиденье из шкур, мы придерживали плот у берега. Копья лежали у ее ног, на всякий случай привязанные ремнями.
      Гарри перешел на другой конец плота.
      - Готово! - сказал он, и я, идя вброд за плотом, стал толкать его от берега. Когда вода стала мне по колено, я залез на борт и взял весло.
      - Ради всех святых, взгляните на нее! - с восторгом воскликнул Гарри. - Словно выросла на три дюйма! Ей впору командовать флотилией!
      - Молчать! - шутя скомандовала Дезире. - Как хорошо!
      - Лучше некуда, - согласился я, - но особенно не расслабляйся. Когда выйдем на стремнину, всякое может случиться. В этой чертовой темноте можно ждать чего угодно. Один подходящий камешек размером с твою голову - и мы пойдем ко дну.
      Мы все еще были рядом с островом и двигались очень осторожно. Мне с Гарри для поддержания равновесия приходилось сидеть на примерно одинаковом расстоянии от центра. Плот, с учетом его размеров, очень хорошо слушался руля.
      Еще через пять минут мы достигли середины подземной реки. В этом месте течение было слабым, и мы двигались медленно. Гарри сидел на носу, а я занял место на корме, если этот термин можно было применить по отношению к нашему плоту, - то есть позади Дезире. Мы подсчитали, что находились примерно в миле от того места, где ручей вытекает из пещеры.
      Постепенно расстояние между берегами уменьшалось, а скорость течения возрастала. Оно все еще было не очень сильным, и плот шел ровно, не раскачиваясь. Раз или два, попадая в небольшие водовороты, он наполовину разворачивался, клевал носом, но потом выправлялся. Вода по бокам плота по мере нашего продвижения вперед стала бурлить, и эти звуки были для нас сладчайшей музыкой. Русло сделалось таким узким, что мы, хотя и смутно, видели оба берега, и я понимал, что мы приближаемся к выходу.
      Я крикнул Гарри:
      - Не приближайся к правому берегу, когда будем поворачивать!
      - Слушаюсь, сэр, - махнул рукой он.
      Наконец и для нас нашлось какое-то дело. Еще через минуту мы увидели прямо перед собой арку, возвышавшуюся над водой. Течение несло нас прямо на берег, но мы начали отчаянно работать веслами и очень хорошо прошли поворот. Мы скользили мимо стен туннеля - ужасных черных камней, удар о которые вышиб бы у нас мозги, - они были всего в десяти футах от нас, но мы нырнули под арку и оказались на пути, как нам казалось, к освещенной солнцем земле.
      Глава 20
      КОПЬЕ ИНДЕЙЦА
      Теперь будет уместно немного побеседовать о тщетности человеческих упований и стараний. Хотя есть мнение, что события говорят сами за себя, я предпочитаю философское осмысление происходящего, а не простое его описание. По-настоящему шевелить извилинами - занятие весьма утомительное, тем не менее я приглашаю вас поработать мозгами вместе со мной.
      Вернемся к нашему рассказу. Как я уже говорил, мы плыли между стенами туннеля, на расстоянии всего десяти футов от них. Однажды под аркой наш плот почему-то понесся прямо на камни, вместо того чтобы оставаться посередине потока, как следовало ожидать.
      Мы с Гарри начали яростно работать веслами, а плот стал раскачиваться, и мы несколькими дюймами разошлись с препятствием. Вообще отмели были ровными, и чем дальше мы плыли, тем свободнее было русло от валунов и тем меньше нам угрожало опасности.
      Течение оказалось не таким сильным, как я ожидал.
      В полумраке быстроту нашего передвижения определить было непросто, но, по-моему, мы плыли со скоростью шесть или семь миль в час.
      Примерно через три мили был крутой, почти под прямым углом, поворот. Предполагалось, что Гарри, стоявший на носу, будет впередсмотрящим, но он проглядел изгиб подземной реки, и мы увидели уже бурлящую воду у поворота.
      Гарри тревожно крикнул, и мы с ним вдвоем направили плот влево. Он прошел всего в футе от правого берега.
      После того как опасность осталась позади, я перешел на нос, а Гарри отправил на корму, и это его перемещение сопровождалось насмешливыми комментариями Дезире.
      Туннель расширился, и плот начал плыть ровно, его уже не бросало из стороны в сторону. Я стоял опершись на свое весло и напряженно всматривался вперед, хотя видно было не больше чем на сотню ярдов, а дальше все терялось во мраке. Стояла тишина, лишь шумела вода по бортам да Гарри лениво шлепал веслом по воде то с одной, то с другой стороны.
      Неожиданно раздался негромкий и очень низкий голос Дезире:
      Свеж и чист луч солнца на рассвете.
      Утро жизни - паруса поднять!
      Суждено потом нам кануть в Лету, Грустный сей закон не поменять.
      В жизни место есть и свежести и грусти.
      С миром мы друзей своих отпустим.
      {Строки из стихотворения Альфреда Теннисона (1809-1892)}
      От ее голоса, тихого и приглушенного, веяло чем-то таким домашним, что казалось, он доносился из другого мира. Я напряг слух, и еще долго после того, как Дезире замолчала, мне словно слышалось ее пение.
      Вдруг я понял, что раздается другой звук, намного менее музыкальный. Он тоже был тихим, таким тихим и слабым, что сперва я подумал, что мой слух меня обманывает или это в темном туннеле эхом отдается пение Дезире.
      Но постепенно, очень медленно, он становился все более громким и отчетливым, пока наконец я его не узнал. Это был шум водопада, пока еще отдаленный.
      Я повернулся, чтобы сказать об этом Гарри, но Дезире меня опередила.
      - Мне кажется, я что-то слышу, вроде морского прибоя, - сказала она. Но это ведь невозможно, не так ли?
      "Слезы, напрасные слезы".
      В голосе ее звучала надежда, и мне оставалось только улыбнуться.
      - Вряд ли, - ответил я. - Я слышу его уже несколько минут.
      Прошло еще пятнадцать минут, и течение реки стало более сильным. Звук падающей воды тоже становился все отчетливее. Плот двигался все быстрее. Я забеспокоился и повернулся к Гарри:
      - Шум как от речных порогов. Посмотри-ка, хорошо ли закреплены копья, и стой с веслом наготове.
      Сядь получше, Дезире.
      Нам не оставалось ничего другого, как только плыть вперед. С обеих сторон стены вырастали прямо из воды, пристать к берегу было негде, даже фута ровного не было. Возвращение назад было невозможным, потому что сильное течение заставляло нас беспрерывно работать веслами. Скоро мы неслись вперед с такой скоростью, что плот под нами весь трясся, из темноты впереди доносился шум порогов, выросший до оглушающего гула, наполнявшего туннель и оглушавшего нас. Я слышал, что Гарри что-то кричал, но не мог разобрать слов, мы неслись вперед со скоростью экспресса, а воздух вокруг нас был полон брызг.
      Грохот порогов становился все громче и громче. Я на мгновение повернулся и крикнул во все горло:
      - Ложитесь лицом вниз и держитесь за ваши дорогие жизни!
      Затем я сам рухнул вниз, на свое весло, просунул ноги между двумя лентами и вцепился в две другие руками.
      Следующие несколько секунд показались часом. Плот как сумасшедший несся по течению. Я снова окликнул Гарри и Дезире, но мои слова потонули в оглушающем шуме воды. Все потемнело и смешалось. Я не переставая себя спрашивал: "Когда же конец?"
      Казалось, прошла уже вечность, как я упал лицом вниз. Вдруг плот подпрыгнул вверх и в сторону. Потом словно гигантская рука схватила его и изо всех сил швырнула вниз. Воздух был полон водой, она яростно била по мне. Плот крутило, как пробку. Я изо всех сил схватился за ремни. Мы падали вниз, в темноту, у меня перехватило дыхание, а голова кружилась, как в дурмане.
      Плот резко накренился, потом скакнул вверх, и я почувствовал рядом с собой поверхность воды. Ослепленный и одурманенный, я отчаянно вцепился в ремни, борясь с инстинктивным желанием освободиться.
      Через несколько секунд рев водопада стал отдаляться, я снова почувствовал рядом воздух и замедление нашего движения.
      Весь мокрый, оглушенный, я открыл глаза. Некоторое время я ничего не мог видеть, потом стал различать контуры тела Дезире, потом Гарри, растянувшегося позади меня на плоту. Еще через мгновение послышался его голос:
      - Пол! О, Дезире!
      Через секунду мы были рядом с ней. Ее пальцы судорожно, как у неживой, сжимали ремни, нам пришлось разгибать их по одному. Затем мы положили ее на колени Гарри и стали поднимать и опускать ее руки. Скоро ее грудь начала конвульсивно вздыматься, а легкие выбросили воду. Она изогнулась, ее глаза открылись, и она подняла руки к голове.
      - Только не спрашивай: "Где я?" - потому что мы сами этого не знаем. Как самочувствие?
      - Не знаю, - ответила она, все еще хрипло дыша. - Что это было? Что мы делали?
      Я оставил их и стал осматривать наши утраты. Абсолютно ничего не случилось, все было таким же, как и в начале нашего плавания. Провизия и копья оставались под ремнями, мое весло лежало там, где я его уронил. Плот двигался так же легко, как и раньше, никаких повреждений не было. Вода рядом с нами пенилась и бурлила, хотя мы уже отплыли так далеко от водопада, что он скрылся из виду, до нас доносился только его шум. До сего дня я не имею ни малейшего представления о его высоте, это могут быть и десять футов, и двести. Гарри считает, что тысяча.
      Мы медленно плыли по тому, что должно было быть озером. Нас все еще несли вперед струи воды от водопада. Мне его шум никакого удовольствия не доставлял, и я взял весло и стал грести, чтобы отплыть от него подальше.
      Сзади меня раздался голос Гарри:
      - Во имя господа, где ты взял это весло?
      Я повернулся к нему:
      - Молодой человек, настоящий моряк никогда не теряет весел. Как ты себя чувствуешь, Дезире?
      - Как крыса-утопленница. - Она рассмеялась. - Я выбилась из сил и промокла до нитки, мне плохо, и мое горло вот-вот разорвется, но я бы ни за что на свете не отказалась пережить это снова. Это было великолепно! Хочу еще раз!
      - Может, еще представится случай, - скептически заметил Гарри. - Что ж, если вам угодно, а я пас. Но сейчас мне бы хотелось узнать, откуда это весло?
      Я объяснил, что из предосторожности упал на него.
      - Ты что, никогда не теряешь головы? - спросила Дезире.
      - Нет, только сердце.
      - О, что касается этого, - парировала она непринужденно, но с легкой колкостью, - то его у тебя, мой дорогой друг, никогда и не было.
      После этого мне оставалось только поспешно снова взяться за свое весло. Скоро я понял, что, хотя мы и плыли по озеру - берегов вокруг не наблюдалось, - здесь все равно было течение. Мы медленно перемещались, но наше движение было едва различимым, и я стоял опершись на весло.
      Вдруг впереди выросла стена, и я увидел, что русло суживается, а туннель, к которому мы приближаемся, значительно ниже того, что был до водопада. Течение становилось все более сильным, и я крикнул Гарри, чтобы он держал наготове копье на случай, если придется отталкиваться от стен. Но мы прошли точно по центру арки и быстро понеслись вперед.
      Свод туннеля был таким низким, что мы не могли стоять на плоту в полный рост, а русло имело ширину не более сорока футов. Все это было многообещающим: если подземная река действительно вытекает где-то на западный склон горы, она должна становиться все более многоводной от впадающих в нее ручьев. Но Гарри и Дезире я ничего об этом не сказал.
      Так мы плыли без каких-либо приключений примерно полчаса, когда или моя беспечность, или темнота едва не привели нас к печальным последствиям. Внезапно раздался сильный неприятный звук, и плот подскочил с такой силой, что мы едва не упали в воду. Нас подхватило и понесло к противоположному берегу.
      Но сам плот, благодаря его упругой конструкции, остался целым. Я оттолкнулся веслом от стены, нас развернуло, и мы попали в другую струю воды. Но теперь нас потянуло влево, а это значило, что нас понесло в прямо противоположном направлении! Это, в свою очередь, означало конец всех наших надежд, нас просто крутило в воде, и мы никуда не двигались.
      Гарри и Дезире, очевидно, этого не замечали, а я им ничего не говорил. У них и у самих еще будет время все это понять, кроме того, у нас оставалась еще надежда, хотя и очень слабая.
      Скоро русло реки расширилось, и мы почти перестали двигаться. Свод туннеля был очень низким - всего фут над нашими головами, когда мы сидели, скрючившись, на плоту. Надо было внимательно смотреть вперед, потому что встречный камень мог выбросить нас в воду.
      Воздуха тоже было мало, мы чувствовали духоту, дышать стало тяжело, и Дезире, измотанная до предела, зарылась в свои шкуры и заснула, иногда беспокойно шевелясь и хватая ртом воздух. Гарри перешел на нос, а я на корму. Вдруг раздался его голос, объявивший, что мы выплываем из туннеля.
      Я быстро сел и огляделся. Стен больше не было видно. Очевидно, мы оказались в пещере наподобие той, с которой началось наше путешествие.
      - Не поплыть ли нам в сторону? - спросил я, шагнув к Гарри.
      Он согласился, а я взял весло и направил плот влево. Течение было слабым, и плот хорошо слушался весла. Через несколько минут мы были на мелководье, мы с Гарри спрыгнули в воду и подтащили плот к берегу.
      Дезире села, протирая глаза.
      - Где мы? - спросила она.
      Пока мы тащили плот, Гарри ей все объяснил. После этого мы вытащили провизию и собрались немного подзаправиться.
      - Но почему мы остановились? - спросила Дезире.
      С моих губ уже была готова сорваться фраза "Потому что мы никуда не плыли", но я прикусил язык.
      - Немного передохнуть и проветриться, - ответил я.
      - Но я хочу плыть дальше! - воскликнула Дезире.
      После этих ее слов мы, наскоро перекусив, погрузили провизию обратно и начали готовиться к отплытию. Думаю, к этому времени Гарри тоже осознал безнадежность нашей экспедиции, потому что весь его энтузиазм растаял, но ни он, ни я ничего не говорили. Мы помогли Дезире устроиться на шкурах и выгребли на течение. Пещера была не очень большой, потому что уже через несколько минут нас вынесло к арке, за которой начинался туннель, такой низкий и узкий, что я вообще засомневался, что наш плот в него протиснется. Мне показалось, что надо посоветоваться с Гарри.
      - Надо попробовать, - сказал он. - А почему бы и нет? Все равно нам терять нечего.
      Мы проскользнули под аркой.
      Течение было очень слабым, и, казалось, мы едва двигались. Но все же мы плыли вперед.
      - Будь у нас хоть небольшая скорость, все бы было хорошо, - посетовал Гарри.
      Воистину, "что имеем, не храним, потерявши - плачем"! И как скоро мы благодарили Бога, что наша скорость была не слишком большой!
      Если быть точным, это произошло примерно через час, насколько я мог следить за временем, когда одна скучная минута походила на другую, а спертый воздух делал наше существование предельно неуютным.
      Дезире снова легла, но не спала, а погрузилась в полуобморочное состояние и все время что-то бормотала. Гарри жаловался на головокружение, а у меня самого голова, казалось, была готова вот-вот разорваться.
      Обычно так человек чувствует себя на высокогорье.
      Вдруг течение усилилось, нас словно бросило вперед. Я опустился на колени - своды туннеля были слишком низкими, чтобы стоять в полный рост, и стал всматриваться вперед. Я не увидел ничего, кроме того, что русло стало в два раза уже и продолжало сужаться. Мы неслись быстрее и быстрее, а расстояние между берегами уменьшалось, и скоро берега с обеих сторон были всего в нескольких футах от нас.
      - Следи за кормой! - крикнул я Гарри. - Отталкивайся своим копьем, чтобы не зацепить берег!
      Прямо перед нами выросла стена. Я сперва подумал, что это еще один поворот реки, и стал напряженно всматриваться, чтобы определить новое направление русла, но не увидел ничего, кроме черной стены. Мы совсем к ней приблизились, и я крикнул Гарри и Дезире, чтобы они приготовились к столкновению, а сам молил Бога, чтобы плот ударился о плоскую скалу, а не напоролся на острый камень.
      Самому мне едва хватило времени, чтобы изо всех сил уцепиться за ремни. Плот подпрыгнул на несколько футов, встрепенулся и сильно затрясся. Под нами с шумом стремительно неслась вода.
      - Все в порядке! - послышался крик сначала Дезире, а потом Гарри.
      Я пробрался на нос. Наверху кожаной обшивки плота зияла дыра в несколько футов, но вода до нее не доставала.
      Но нашим амбициозным планам пришел конец. Путешествие на плоту закончилось, потому что эта черная стена обозначала конец туннеля, вода текла через узкую горловину, которая и была причиной сильного течения. Над верхним краем ее бурлил водоворот, к нему нас и вынесло, вместо освещенной солнцем поверхности земли.
      Когда я заговорил, Дезире смотрела на меня с немым укором. До этого я и не знал, как сильна была ее надежда. Она потеряла дар речи от разочарования и только смотрела вперед темными немигающими глазами. Гарри встал рядом с ней на колени и положил руки ей на плечи.
      Я потянул его за руку и поднял.
      - Давай вставай - нечего прохлаждаться. Несколько часов плавания за этой горловиной - и мы на свободе.
      Ты понимаешь, что нам надо оттащить плот вверх по течению?
      Сначала надо было заделать прореху в обшивке. Это мы сделали с помощью ремней из кожи, и как раз вовремя, потому что дыра с каждой минутой становилась все шире и через нее уже начала попадать внутрь вода.
      Но мы прочно зашили края разрыва, и руки у нас освободились для решения более важной задачи. Она была не просто трудной, а почти невыполнимой - ибо надо было поднять плот вверх по течению. А его прижимала к скале многотонная масса наплывавшей на него воды. Весла тут ничем помочь не могли. Упершись руками в стену, мы толкнули плот с одной стороны, но, как только он отвалился от стены влево, крутящаяся вода снова его развернула, и мы оказались в прежнем положении, только плот упирался в стену другой стороной. Так повторялось три раза.
      Потом мы попробовали повернуть вправо, но так же безуспешно. Течение было слишком сильным, и преодолеть напор накатывающей на неповоротливый плот воды было невозможно. Раз за разом мы отталкивались от стены и, прилагая неимоверные усилия, пытались двинуться против течения, и каждый раз нас отбрасывало назад. Мы попробовали использовать копья, но их древки были слишком слабыми. Тогда мы взяли весло, уперли его в стену и стали изо всех сил от нее отталкиваться. Весло разломилось пополам, а мы упали вперед, на стену. Мы сняли с плота несколько ремней и пытались зацепить их с другой стороны скалы, но там не было подходящих выпуклостей. У нас ничего не получалось.
      Мы с Гарри посовещались и пришли к выводу, что вырваться отсюда можно одним-единственным способом. Я повернулся к Дезире:
      - Умеешь плавать?
      - Отлично, - ответила она. - Но здесь... - Она показала на бурлящую воду. - Не знаю. Я могу попробовать.
      Я помнил, с какой яростью неслась под нами вода, и оценил смелость Дезире.
      Мы не стали терять времени, потому что из-за спертого воздуха наши силы с каждым вздохом таяли. Приготовления были недолгими. Два копья и примерно половину провизии мы привязали к спинам - ноша была не очень тяжелой.
      Мы сбросили наши одеяния, очень скромные. Тяжелую кожаную накидку, которую носила Дезире, я начал привязывать к своей спине, но она меня остановила.
      - Я не хочу, чтобы ты страдал из-за моей застенчивости, - заключила она.
      После этого мы, с Дезире посередине, встали на край плота и прыгнули в воду. У нас не было другого выхода, но, знай мы силу потянувшего нас вниз потока, наверняка бы испытали некоторые колебания.
      Дезире не скрылась под водой только потому, что мы с Гарри с двух сторон ее подхватили.
      Но большую часть времени мы держались на поверхности и дюйм за дюймом продвигались вперед. Казалось, с обеих сторон над нами нависали одни и те же черные стены, они как будто стояли на месте, сколько мы ни барахтались, но, когда я изловчился взглянуть назад, оказалось, что плота уже не видно. Ко мне словно пришло второе дыхание, я ободряюще крикнул Гарри и Дезире и удвоил свои усилия. Дезире уже почти могла сама держаться на поверхности, но мы с Гарри немного ей помогали. Каждый следующий гребок руками был более легким, мы отдалялись все дальше от водоворота и скоро могли плыть довольно спокойно.
      Сопротивление воды становилось все слабее, и наконец мы получили возможность лечь на воде на спину и расслабиться.
      - Как далеко до пещеры? - спросил Гарри.
      - От одной до десяти миль, - ответил я. - Откуда, к дьяволу, я могу знать? Сейчас надо просто плыть.
      Ты можешь держаться на поверхности, Дезире?
      - Легко, - ответила она. - Если бы только было побольше воздуха! Только бы один раз как следует глубоко вздохнуть!
      Я понял, что здесь нам угрожает серьезная опасность и терять время нельзя. Мы поплыли в темноту вперед. Я уже не чувствовал прежней свежести и начал сильно сомневаться, что наша цель достижима.
      Но мы добились своего. Описывать нашу отчаянную борьбу за жизнь нет смысла, она походила на агонию, мы выбились из сил и судорожно хватали ртами воздух.
      Наверное, следующая сотня ярдов стала бы для нас последней, но тут мы наконец выплыли к входу в пещеру. На берегу мы долго не могли надышаться, головы у нас кружились, и мы отдыхали, совершенно изможденные.
      Но проведенный час в пещере, где был относительно свежий воздух, нас оживил. Мы сели и спросили себя: "Во имя чего все это делалось?"
      - Ну вот мы и добрались - сюда, - сказал Гарри, обводя жестом пещеру.
      - По крайней мере, эта могила получше, - парировал я. - И заплыв был хороший. В нас еще что-то есть. Дезире, в тебе пропал хороший мужчина.
      Гарри поднялся на ноги.
      - Пойду осмотрюсь, - объявил он. - Надо же что-то делать. Боже, мы же целый месяц строили этот плот!
      - Тщетны упования твое, человече! - заметил я, развязывая ремни и опуская свою ношу на землю. - Погоди-ка минуту, я с тобой. Ты пойдешь, Дезире?
      Но она совсем выбилась из сил и не могла даже подняться на ноги, и мы оставили ее лежать на шкурах, которые положили на твердые камни.
      - Дай отдохнуть своим усталым косточкам, - промолвил Гарри, наклоняясь, чтобы ее поцеловать. - Здесь есть мясо, если проголодаешься. Мы скоро вернемся.
      И мы ушли, а она вытянулась во всю длину своего белого тела на бурых кожах.
      Взяв влево, мы скоро обнаружили, что можем без труда покинуть пещеру, надо только выбрать, куда идти. Сплошных стен там почти не было, а во все направления вели разные проходы и расщелины. Мы пошли в одну сторону, но не нашли ничего многообещающего. Большинство проходов были завалены камнями и большими валунами, пройти через которые было очень трудно. После часа тщетных попыток куда-то выйти мы вернулись обратно и пошли вдоль стены, уходящей вправо.
      Ответвлений стало меньше. И тут на валуне, у входа в один из проходов мы увидели голову какого-то животного, смотревшего прямо на нас. Мы метнули наши копья, но промахнулись и залезли на скалу, чтобы подобрать наше оружие.
      - Лучше бы вернуться обратно к Дезире, - сказал Гарри, когда мы слезли вниз. - Она, наверное, беспокоится, что с нами. Мы ходим уже два часа.
      Еще через пятнадцать минут мы нашли ручей и пошли вдоль него налево. Мы отошли дальше, чем думали, и стали искать место, где оставили Дезире. Несколько раз мы звали ее, но ответа не было.
      - Может, она спит, - сказал Гарри и через минуту добавил: - Вот же эта стена! Но где она?
      Моя нога за что-то зацепилась, и я нагнулся посмотреть, что это.
      Это была кипа шкур, на которой лежала Дезире!
      Я окликнул Гарри и в то же мгновение услышал его тревожный крик. Он бежал ко мне, держа что-то в руке.
      - Они захватили ее! Смотри! Посмотри на это! Я нашел его там, на земле!
      Он протянул мне то, что держал в руке.
      Это было копье индейца.
      Глава 21
      В ГУЩЕ ВРАГОВ
      Мы с Гарри стояли в полумраке и тупо смотрели друг на друга.
      - Но это невозможно, - подытожил я наконец собственные мысли. - Она бы закричала так, что мы услышали. Это копье могло быть здесь и раньше.
      После этого я набрал в легкие побольше воздуху и несколько раз выкрикнул ее имя. Ответа не было.
      - Они ее захватили, - сделал вывод Гарри, - вот и все дела. Проклятые дикари набросились на нее в темноте. Скорее всего, когда они начали ее лапать, она попыталась закричать. Уверен в этом. Зачем мы ее оставили?
      - Где ты нашел копье? - спросил я.
      Гарри показал на место у стены, в отдалении от ручья.
      - На земле?
      - Да.
      - А с той стороны пещеры есть выход?
      - Не знаю.
      - Что ж, это наш единственный шанс. Пошли.
      Мы нашли выход, потом другой и третий. Какой выбрать? Они были очень похожи, за исключением одного, который полого поднимался вверх, тогда как остальные были ровными.
      - Один не лучше другого, - заключил я и вошел в тот, что слева.
      Начав действовать, мы двигались быстро. Проход был прямым и узким, свободным от препятствий, и мы все время быстро бежали.
      - У них перед нами час преимущества, - послышался рядом голос Гарри.
      - Или пять минут, - повернулся я к нему. - Это нам узнать неоткуда. Боюсь только, что мы не туда двинулись.
      Как бы то ни было, один проход был ничем не лучше другого, и мы не сбавили шага. Тропа шла прямо вперед, никуда не сворачивая. Свод нависал низко, как раз чтобы нам идти не сгибаясь, а стены были бугристыми.
      Вскоре, мили через две или три, мы почувствовали, что пошли не в ту сторону, когда перед нами выросла стена.
      - Наконец-то поворот! - выдохнул Гарри.
      Но это был не поворот, а конец прохода. Мы зашли в тупик.
      Гарри стал извергать проклятия, а я ему вторил. Мы потеряли двадцать минут, да еще столько же понадобится на возвращение!
      Но делать было нечего. Мы положили копья на плечи и зашагали обратно.
      - Спешить теперь некуда, - решил я. - Теперь нам их ни в жизнь не догнать, так что можно и не тратить силы попусту. Догнать мы их не догоним, но можем найти.
      Гарри шел в двух-трех шагах впереди и ничего не ответил. В конце концов мы пришли к той же точке, откуда отправились в путь.
      - Ну и что теперь? - спросил Гарри до предела унылым тоном.
      Я показал на проход посередине:
      - Туда! Надо было сразу его выбрать. На плоту мы, наверное, спустились футов на пятьсот ниже прежнего уровня, а может, и в два раза больше. А этот проход идет наверх, и, может, по нему мы вернемся назад.
      - По крайней мере, он ничем не хуже других, - согласился Гарри, и мы пошли туда.
      Но не успели мы пройти и несколько шагов, как нам встретились серьезные трудности. Небольшой уклон превратился в довольно крутой. Дорогу нам преграждали большие валуны. Местами проход был таким узким, что два человека рядом друг с другом едва могли протиснуться вперед, стены же были грубыми и бугристыми, и иногда острые торчащие камни задевали за наши лица.
      Но мы продолжали идти вперед и вперед, карабкаясь на валуны, обходя их и подлезая под своды. Как-то Гарри, находясь в нескольких ярдах от меня, вдруг исчез из виду, словно гора его проглотила. Подбежав поближе, я увидел, что он выбирается из расщелины глубиной футов десять. К счастью, при падении он не получил никаких повреждений и вылез на другой стороне, а я перепрыгнул через расщелину шириной футов в шесть.
      - Они бы никогда не смогли ее здесь перенести, - заявил он, потирая ушибленное колено.
      - Думаешь, нам надо вернуться? - спросил я.
      Но он ответил, что это бесполезно, и я с ним согласился. Поэтому мы продолжили, хоть и с трудом, продвигаться дальше. Острые торчащие камни цепляли за наши руки и ноги, у меня на плече был огромный синяк и еще множество маленьких. Гарри поранил колено и хромал, и это замедляло наше продвижение. Временами проход расширялся, так что стены были еле видны, и тут же сужался до узкой расщелины между валунами. Подъем не становился менее крутым, дорога шла ровно и тут же поднималась почти вертикально вверх. Мы каким-то образом вскарабкивались на обрыв, как мухи ползут по стене. Когда нам встретился поток воды, пересекающий наш путь у подножия отвесной скалы, Гарри издал крик радости и бросился вперед. До этого я не знал, как сильно повреждено его колено, но теперь увидел, что оно все почернело и распухло, и стал настаивать на отдыхе.
      Но он наотрез отказался, и, утолив жажду и немного переведя дыхание, мы с трудом поднялись на ноги и двинулись дальше. Еще час мы карабкались на камни и сползали с них, иногда цепляясь ногтями, чтобы не упасть. После этого дело пошло легче. Мы оказались в ровном проходе, где только изредка встречались валуны и ямы, а под ногами стало гораздо меньше острых камней. Но облегчение пришло слишком поздно, потому что каждое движение приносило нам боль, и мы ползли, как черепахи.
      Вскоре нас поджидала еще одна трудность. Проход разделился, и в разные стороны шли две тропинки.
      Одна шла прямо, другая поворачивала направо. Они были похожи друг на друга, но нам почему-то та, что справа, показалась более многообещающей, и мы выбрали ее.
      Мы прошли по ней немного, и она расширилась настолько, что противоположной стены в полумраке было почти не видно. Дорога все еще шла в гору, но под очень небольшим углом, и подъем не был для нас затруднительным. Еще полчаса - и проход снова сузился до небольшой тропки.
      Мы шли быстрым шагом, напряженно всматриваясь вперед, и тут справа, примерно в ста футах от нас, показалось ответвление. Ничего опасного не было ни видно, ни слышно, и мы не сбавляя шага пошли вперед.
      Я громко сказал Гарри:
      - Возможно, боковой проход, - и тут же резко оттолкнул его назад, увидев, что это на самом деле за ответвление.
      Оно вело в небольшое помещение, с низким сводом и грубыми стенами, темное, как и сам проход, в котором мы стояли, потому что там не было никакого света. В полумраке мы еле видели, что там внутри, но все же различили контуры индейца у входа. Он стоял спиной к нам и, казалось, что-то привязывал к своду кожаными бечевками.
      Очевидно, он нас не видел, и я решил пойти дальше, держа Гарри за руку. И в этот момент я понял, что стена напротив нас помечена, насколько хватало глаз, до другого бокового ответвления.
      Эти ответвления находились близко друг к другу, я видел их тридцать или сорок. Можно было предположить, что все они вели в помещения, подобные тому, что было рядом с нами, и, возможно, в них также кто-то был, но нам надо было идти вперед, несмотря на опасность, и я потянул Гарри за руку.
      Затем, увидев по его лицу, что что-то случилось, я повернулся, и мои глаза остановились на индейце в помещении. Он начал поворачиваться к нам. Мы стояли неподвижно, а он сделал быстрый шаг к нам, и мы были обнаружены.
      Нам оставалось сделать только одно, и мы не колебались ни секунды. Мы одновременно бросились вперед, одним прыжком преодолев отделявшее нас от индейца расстояние, и повалили его на землю. Мои пальцы обхватили его горло, а Гарри сидел на нем. Мы в одно мгновение скрутили и связали его бечевками, которые свисали с потолка.
      - Слава богу! - прошептал Гарри. - Смотри-ка!
      Это же женщина!
      Так оно и было - в этом не приходилось сомневаться. У нее были запавшие безжизненные глаза, похожие на два больших черных отверстия на черепе.
      Густые волосы, падавшие тяжелыми волнами на плечи и лоб, были чернее ночи. Наготу ее не прикрывало ни клочка одежды.
      В общем зрелище было не из приятных, и мы уложили ее в углу, а сами стали осматривать помещение, стараясь, чтобы нас не смог кто-то случайно увидеть из прохода.
      Обстановку комнаты шикарной назвать было никак нельзя. В ней были два каменных сиденья и что-то вроде кушетки, прикрытой кожей. В одном углу стояло несколько медных сосудов, в другом - два или три грубо сработанных глиняных. Посередине лежала кипа шкур. У потолка были натянуты бечевки, и на них сушились рыбины. Несколько из них мы срезали остриями наших копий и уселись закусить в углу.
      - А не пригласить ли нашу хозяйку составить нам компанию? - усмехнулся Гарри.
      - Да, хорошо бы с ней пообщаться, когда подзаправимся, - заметил я.
      Мы были так голодны, что быстро опустошили все запасы. Потом мы нашли в тазу воду и стали пить, особенно не задумываясь, что это могло оказаться опасным. Но мы испытывали слишком сильную жажду, чтобы думать о таких мелочах. Затем Гарри стал проявлять нетерпение, ему хотелось поскорее двинуться дальше. Мне тоже не очень хотелось оставаться у открытого входа, где нас в любой момент могли обнаружить, и я не стал возражать. Взяв копья, мы вышли в коридор и повернули направо.
      , Мы чувствовали себя, как будто нас прогоняли через строй. Вся правая стена представляла череду входов в комнаты, и в каждой из них можно было видеть одну или двух женщин-инков, иногда в них на полу возились дети.
      В одной из комнат стоял мужчина, и я могу поклясться, что он смотрел прямо на нас. Я уже приготовился к прыжку, но он не сделал никакого движения, и мы проскочили мимо. В какой-то момент нам навстречу выкатился живой шар - это был мальчик лет пяти-шести, - мы перепрыгнули через него и побежали дальше.
      Мы миновали около сотни открытых входов и уже начали надеяться, что останемся необнаруженными, когда Гарри вдруг остановился и схватил меня за руку.
      В тот же момент я увидел вдали, в проходе толпу смуглых тел, движущихся к нам.
      Даже на таком большом расстоянии было видно, что это не женщины. И их было так много, что они заполняли все пространство от стены до стены. У нас был только один выход, и, как это ни было неприятно, мы без колебаний им воспользовались. Я вскинул глаза и увидел прямо перед нами открытый вход. Я шепнул Гарри и бросился в это помещение. Он последовал за мной.
      Внутри были женщина и двое детей. Когда мы вошли, они подняли глаза, вздрогнули и испуганно стали смотреть на нас. Мы на секунду отпрянули, но выхода у нас не было, и еще через минуту мы навалились на них, скрутили, связали и положили в угол.
      Ребятишки были уродливые дьяволята, а женщина немногим лучше животного, но мы обращались с ними по возможности бережно. После этого мы сели на корточки у стены, где нас не могли увидеть из коридора, и стали ждать.
      Скоро до наших ушей донесся топот множества ног.
      Люди прошли мимо нас, за ними другие и еще другие.
      Много минут не переставая слышался топот ног, и все это время мы едва дыша сидели у стены. Прямо передо мной лежала женщина и дети, я мог видеть ее тусклые глаза, с ужасом смотрящие на меня. Из коридора по-прежнему, с небольшими перерывами, доносился звук шагов.
      Осененный внезапной мыслью, я дал знак Гарри и, когда он сел поглубже в свой угол, одним прыжком перескочил к нему. Одно или два слова шепотом, он кивнул и дал мне знать, что все понял. Мы плашмя легли у стены.
      Сделать это я сообразил как раз вовремя. Потому что еще через минуту в дверном проеме вдруг появился контур индейца. Он шагнул внутрь, и я увидел, что кто-то идет за ним. Их было двое. У каждого в руках был большой медный сосуд, очевидно очень тяжелый, судя по напряжению, с которым они ставили их на землю у входа.
      Когда они выпрямились и увидели, что в комнате пусто, на их лицах появилось удивление. В это же мгновение женщина в углу шевельнулась, они с удивлением на нее посмотрели и, как я и ожидал, подбежали к ней и склонились над распростертым на земле телом.
      Еще через мгновение они тоже лежали на полу, а мы с Гарри сидели на них. Они не сдались без сопротивления, а мой индеец оказался весьма неуступчивым. Он сучил ногами и напрягал мускулы груди, так что я засомневался, что смогу его одолеть, но инки сами научили нас, как победить врага, когда нападаешь на него сзади, и я изо всех сил обхватил горло индейца пальцами.
      Отчаянным усилием он поднялся на колени, схватился своими сильными черными руками за мои запястья и попытался их оторвать. Он уже почти поднялся на ноги и был явно сильнее меня, но тут я изменил тактику. Освободившись от его захвата, я шагнул назад, а когда он повернулся, чтобы броситься на меня, что есть силы ударил его кулаком между глаз.
      Удар был таким сильным, что моя рука едва не сломалась, а он рухнул на землю. Еще через мгновение я присоединился к Гарри, который одолел своего индейца без особого труда, и вскоре эти двое лежали в углу, рядом с другими членами их семьи. Благодаря выбранной мною тактике не нападать на инков, пока они не войдут в комнату, мы оставались незамеченными, хотя индейцы все время ходили по коридору, по крайней мере, ни один из них в комнату не вошел. Казалось, мы могли оставаться в относительной безопасности, пока не вышли из комнаты. Но нам приходилось жаться к стене, потому что из коридора все время слышались шаги. Теперь они доносились через неравные промежутки времени и не так часто, как раньше. Некоторое время было тихо.
      - Что все это значит? - прошептал Гарри.
      - Инки возвращаются домой, к своим женщинам, - предположил я.
      - Судя по тому, как выглядят их женщины, неудивительно, что они проводят так много времени вдали от дома. А их семьи ждут их с нетерпением.
      Следующий час прошел без каких-либо событий.
      Задолго до его окончания шаги совсем стихли, но мы не хотели упускать ни одного шанса и ждали столько, сколько нам хватило терпения. Затем, почувствовав себя неуютно после долгого пребывания в тишине и неподвижности, мы поднялись на ноги и приготовились отправиться в путь. Гарри хотел было взять несколько рыбин, которые висели на бечевках под потолком, но я возразил, что нам со всех сторон угрожают опасности пострашнее голода, и мы захватили с собой только копья.
      Коридор был пустынен. Мы убедились в этом, посмотрев по сторонам, повернули направо и скорым шагом пошли по коридору вдоль комнат, похожих на ту, в которой мы побывали, - их было несметное количество. В каждой из них находилось от одного до десяти индейцев, которые сидели на топчанах или лежали на шкурах на полу. Никто из них не двинулся с места. Стояла тишина, нарушаемая лишь нашими шагами, но мы старались идти по возможности бесшумно.
      - Будет когда-то конец? - прошептал Гарри, когда мы прошли с милю, не встретив ответвлений или тупика.
      - Вперед, и тихо! - выдохнул я в ответ.
      Конец - по крайней мере, конец тишины - наступил гораздо раньше, чем мы ожидали. Не успел я закончить последнюю фразу, как сзади нас послышался шум. Мы на ходу повернули головы, и в то же мгновение в нескольких дюймах над нашими головами просвистело копье индейца и со стуком упало на землю.
      Не больше чем в тридцати футах по проходу мы увидели группу приближающихся к нам индейцев.
      Гарри развернулся и вскинул копье, но я схватил его за руку и крикнул:
      - Бежим! Это единственная надежда!
      В следующее мгновение мы бросились вперед по проходу.
      Плохо бы пришлось тому, кто решился бы нам помешать. Но проход был пуст. Туннель шел прямо вперед, не сворачивая. Мы бежали так быстро, как не бегали никогда в жизни. Стены рядом с нами слились в одно мутное пятно, а дверные проемы соединились в один. Оглянувшись через плечо, я увидел, что маленькая группа индейцев уже не была маленькой. Весь проход сзади был заполнен темными мчащимися фигурами. Но также стало ясно, что мы от них отрываемся, - теперь нас разделяло в два раза большее расстояние, чем когда мы бросились вперед.
      - Ну, как ты? - спросил я у Гарри. - Выдержишь?
      - Если бы не мое колено, - ответил он, тяжело дыша сквозь сжатые зубы. - Но я - я с тобой. - Он немного захромал, и я немного сбавил шаг, но он прохрипел, чтобы я не останавливался, и сам бросился вперед.
      Наверное, колено причиняло ему адские страдания, лицо его было белым как мел. И тут я издал крик радости, увидев поворот прохода. Мы добежали до него и повернули направо. С двух сторон были твердые стены, череда дверей закончилась.
      - Ну вот, мы от них и отвязались, - промолвил я.
      Гарри кивнул.
      Еще немного впереди оказался другой боковой проход, и мы свернули налево. Бросив взгляд через плечо, я увидел, что наши преследователи не достигли и первого поворота. Гарри бежал впереди, а я изо всех сил старался не отставать. Мы оказались в лабиринте пересекающихся тропок и проходов и при первой возможности куда-нибудь поворачивали. Наконец я схватил Гарри за руку и остановил его. Две минуты мы стояли, прислушиваясь. Не было слышно ни звука.
      - Слава тебе господи! - выдохнул Гарри и упал бы на землю, если бы я его не поддержал.
      Мы отправились на поиски воды, двигаясь по возможности осторожно и бесшумно. Но мы ничего не нашли, и скоро Гарри сказал, что у него нет сил идти дальше. Все еще тяжело дыша, совершенно изможденные, мы сели, прислонившись спинами к стене. В темноте и тишине минуты казались часами. Мы почти не разговаривали, и то только шепотом. Наконец Гарри провалился в беспокойный сон, если его можно так назвать, а я тоже несколько раз начинал дремать и ударялся головой о стену напротив.
      Через какое-то время я обнаружил, что Гарри проснулся, и помог ему подняться на ноги. Его колено едва выдерживало вес тела, но он сжал зубы и сказал, чтобы я шел вперед.
      - Мы можем подождать... - начал было я, но он резко меня оборвал:
      - Нет! Я хочу ее найти, вот и все, и покончить со всем этим. У нас еще есть шанс.
      Наши поиски продолжались еще час, прежде чем мы нашли поток воды. Гарри обмыл свое колено и утолил жажду. После этого он почувствовал себя лучше, и мы двинулись вперед быстрее, но все еще шли наугад. Мы поворачивали то в одну, то в другую сторону, шли по нескончаемому лабиринту, все время в темноте и тишине. Казалось, мы кружим на месте, и я вот-вот был готов потерять всякую надежду, когда наших ушей вдруг достиг звук, от которого мы сначала вздрогнули, потом остановились и удивленно посмотрели друг на друга.
      - Колокол! - воскликнул Гарри. - Они созывают всех в большую пещеру!
      Это был тот же звук, который мы слышали дважды раньше, - звук большого, гулкого колокола, зычный звон которого с оглушающим грохотом разносился по пещере. Казалось, что он был рядом - совсем рядом.
      - Это где-то слева, - сказал Гарри, но я с ним не согласился и был так уверен в своей правоте, что мы повернули направо.
      Когда мы бежали вперед, эхо от колокола продолжало гулять от стены к стене. Не знаю, что мы ожидали найти, и только один Господь Бог ведает, что бы мы делали, если бы нашли это. Скоро нам встретился боковой проход, отходящий от нашего под прямым углом, широкий, прямой и чем-то нам знакомый. Повинуясь единому импульсу, мы пошли по нему и тут же были вынуждены прижаться к стене, увидев вдалеке, ярдах в двухстах, группу индейцев. Так мы стояли, неподвижно и едва дыша, а по коридору вдали шли толпы дикарей. Их было столько, что они двигались нескончаемым потоком, который все сужался и в конце концов превратился в тонкий ручеек. Но и последние индейцы скрылись из виду, и проход опустел.
      Мы подождали еще, индейцев не было, и мы двинулись вперед и скоро достигли прохода, по которому они шли. Мы пошли туда же, куда направлялись и они, повернув направо. Не успели мы повернуть, как увидели нечто, заставившее нас быстро взглянуть друг на друга и ускорить шаг, а я сдерживал готовое сорваться с моих губ восклицание. Проход, по которому мы двигались, тянулся далеко вперед, потом немного сворачивал, и там горел яркий огонь!
      Сомнений не осталось - мы были на пути к большой пещере. Несколько мгновений я колебался, спрашивая себя, стоило ли нам так спешить, чтобы оказаться в гуще врагов, потом отбросил в сторону страх и предчувствия - я знал, что все это пустое, - взял покрепче копье и без слов двинулся за Гарри, забыв все сомнения.
      Однако вскоре мы сочли напрасным излишний риск и стали осторожно приближаться к последнему повороту, посматривая и назад. Но все индейцы собрались впереди, а проход оставался пустым. Мы шли прижимаясь к стене и по возможности избегая попадать на освещенные места, укрывались за камнями и одновременно поглядывая на место, которое мы уже дважды до этого видели.
      Это была большая пещера. Теперь мы видели ее с другой точки, чем раньше. Альков с позолоченным троном был далеко слева, примерно на половине большой окружности. На троне восседал король, его окружали приближенные и слуги. Как и раньше, на каменных сиденьях, стоявших вокруг амфитеатром, расположились индейцы, они сидели согнувшись и молча. Из больших чаш вырывались языки пламени, отблески от которого ложились на стены.
      Все это я увидел как при вспышке света, и тут вдруг пальцы Гарри впились в мою ладонь с такой силой, что я чуть было не крикнул от боли. Затем, взглянув на него, а потом проследив за его взглядом, я увидел Дезире.
      Она стояла на вершине высокой колонны в центре озера. Ее обнаженное белое тело четко вырисовывалось на фоне темных стен пещеры.
      Глава 22
      НАЧАЛО КОНЦА
      Мы с Гарри не говорили ни слова, сосредоточившись на открывшейся нашим глазам картине, стараясь постичь ее смысл. В позе Дезире было нечто неуловимое, что я не мог точно обозначить, но что сказало мне правду. Она как бы смотрела на нас, и дело было не в выражении ее глаз или лица, но неестественная поза, напряженные мускулы ее тела, надменное презрение и триумф, излучаемые каждой линией ее неподвижной фигуры, словно вспышкой озарили мое сознание.
      Спустя мгновение я повернулся к Гарри и прошептал:
      - Давай за мной.
      Должно быть, он все прочитал по моим глазам, потому что повиновался, не говоря ни слова. Мы бросились назад по проходу. Гарри хотел было что-то сказать, но я его остановил, потому что была дорога каждая секунда.
      - Они подожгли колонну - ты помнишь. Иди за мной, держи копье наготове, не издавай ни звука, если ты ее любишь.
      Выражение его лица сказало мне, что он все понял.
      Было также ясно, что любому индейцу, который попытается нас остановить, не поздоровится. Мы рука об руку бросились вперед, стремясь отыскать вход в туннель, который вел к основанию колонны. Я молился о том, чтобы мы не опоздали, губы Гарри были плотно сжаты. Смерти мы не боялись, даже гибели Дезире, но помнили ужас, который испытали на вершине колонны, и содрогались во время бега.
      Как я уже говорил, мы вошли в большую пещеру почти напротив алькова и, следовательно, довольно далеко от входа, который искали. Было необходимо немного пройти по пещере, которую пересекало столько проходов, что любой из них мог показаться тем, что нам нужен.
      Но мы не колебались ни секунды и почти летели, а не бежали. Мои силы словно удесятерились, я понимал, что должен что-то сделать и обязательно сделаю до своей смерти, хоть тысяча дьяволов встанет на моем пути. Не знаю, что нас вело, - то ли Провидение начало испытывать угрызения совести и устало с нами играть, или нас вел животный инстинкт или слепая судьба. Но мы неслись вперед так быстро, что мне казалось, не прошло и минуты, как огромная пещера осталась позади и я увидел ступеньки крутой лестницы, ведущей вниз, к выходу справа от нас.
      Как в этот момент скакнуло мое сердце! Гарри издал хриплый торжествующий крик. В следующее мгновение мы бросились вниз по лестнице, стараясь не упасть, что было настоящим чудом. Скоро перед нами был вход в туннель. Я оттолкнул Гарри назад, почти крикнув:
      - Стой здесь, охраняй вход. Я ее заберу.
      - Нет, - воскликнул он, рванувшись вперед. - Я не могу здесь оставаться.
      - Болван! - крикнул я, отталкивая его назад. - Мы попадемся, как мыши в мышеловку. Обороняй этот вход - стой насмерть!
      Я увидел, что он заколебался, и, понимая, что он меня послушает, бросился в туннель. В самом его конце я запнулся о неровную землю и рухнул на стену.
      Мое левое плечо пронзила острая боль, но в тот момент я ее почти не почувствовал, вскочил и бросился вперед. Конец был уже виден.
      У подножия спиральной лестницы я увидел темный контур. Этот индеец уже никогда не поймет, что его ударило. Я даже не воспользовался своим копьем, потому что дорога была каждая секунда.
      Он исчез в бурлящем у подножия колонны потоке, гибели в котором мы с Гарри некогда чудесным образом избежали.
      Но когда я ступил на верхнюю ступеньку спиральной лестницы и бросил взгляд наверх, меня охватило отчаяние. Верхняя часть внутреннего пространства колонны была в огне. Мне было некогда разбираться, откуда вырываются языки пламени, потому что я яростно скакал по ступенькам вверх.
      В этот момент я не чувствовал, что камни жгут мои ноги. Не знаю, как я проскочил через огонь, казалось, каждый волосок у меня на голове и теле горел, я думал только о том, чтобы добраться до вершины колонны. Здесь я увидел источник огня. По окружающему пространство внутри колонны уступу стояли огромные чаны с маслом - шесть, дюжина, двадцать, - не знаю, как много. Из них вверх вздымались высокие языки пламени. Я понимал, что надо делать, но как это у меня получилось, - одному Господу Богу известно, даже сейчас при воспоминании об этом я закрываю глаза.
      Зацепив за край ближайшего ко мне чана наконечником копья, я опрокинул его, и он покатился вниз, к бурлящему внизу потоку, та же участь постигла следующий чан, а за ним остальные, пока весь уступ не опустел.
      Часть масла из опрокинутых чанов растеклась по ступенькам, и вся лестница оказалась покрытой языками пламени. Масло попало и на мое тело, лицо и руки. Было чертовски жарко, казалось, мои легкие и все внутри меня было в огне. В голове все гудело и кружилось. По глазам словно водили раскаленным докрасна утюгом. Я скакнул наверх. Еще несколько шагов - ничего не видя, почти без чувств, - и моя голова ударилась о камни.
      Я выбросил в сторону руку, как безумный стал шарить вокруг и, благодаря сумасшедшей удаче, нащупал засов, который держал каменную крышку. Едва осознавая, что делаю, я толкнул его, и камень скользнул в сторону. Я просунул голову в образовавшуюся щель и увидел Дезире. Она стояла спиной ко мне. Когда я выглянул из отверстия, сидевшие вокруг полукругом индейцы и король, расположившийся на золотом троне в алькове, от удивления непроизвольно поднялись со своих мест. Дезире увидела это движение и, повернувшись, поймала мой взгляд. С ее губ вдруг сорвался изумленный крик, она поспешно шагнула вперед и бессильно упала мне на руки. Я сильно ее тряхнул, и эта новая катастрофа совсем вывела меня из себя. Секунду я стоял на верхней ступеньке, наполовину высунувшись и раскачиваясь из стороны в сторону, потом повернулся и начал спускаться с Дезире на руках.
      Каждый шаг этого спуска причинял мне неописуемые страдания. Чувства во мне едва теплились, все тело пронизывала боль. Каким-то образом мне удавалось нащупывать идущие вниз ступеньки, но каждую секунду я ждал, что вот-вот упаду вниз вместе со своей ношей. Тело Дезире в моих руках оставалось вялым и безжизненным. Я спустился до уступа, на котором стояли чаны с маслом, и миновал его. Воздух входил в мои обожженные легкие как ветер с гор. Каждый следующий шаг теперь был легче предыдущего. Мне начало казаться, что я сумею добраться до низа. Еще двадцать шагов, и я увидел начало туннеля внизу. Дезире у меня на руках слегка шевельнулась. Бросив на нее взгляд, я увидел, что ее глаза смотрят на меня, а ее голова лежит на моем плече.
      - Зачем? - простонала она. - Во имя Господа нашего, зачем?
      Отвечать ей мне было некогда, мои губы были твердо сжаты, а моя нога не могла найти опору внизу. Но скоро мы были почти у основания колонны и наконец достигли его.
      Я поставил Дезире на ноги.
      - Ты можешь стоять? - прохрипел я, и слова застревали у меня в горле.
      - Это ты! - воскликнула она, и я увидел, что ее глаза полны ужаса. Несомненно, я представлял собой в этот момент жалкое зрелище. Но терять времени было нельзя, и, видя, что она держится на ногах, я схватил ее за руку и бросился по туннелю, а в это время с другого его конца донеслись громкие крики Гарри.
      - Нет! - воскликнула Дезире, в ужасе пятясь назад. - Пол...
      Я потянул ее вперед.
      Затем, когда крики Гарри повторились, она, казалось, все поняла и кинулась бежать вперед рядом со мной.
      Помедли мы еще немного - и было бы слишком поздно. Когда мы добежали до Гарри в конце туннеля, индейцы, поднятые с мест моим появлением, показались наверху лестницы. Увидев Дезире, Гарри радостно вскрикнул, а потом, когда я вырос за ее спиной, удивленно посмотрел на меня.
      - Бежим! Ради спасения наших жизней! - крикнул он, показывая в сторону ведущего вдаль прохода.
      В этот момент сверху на нас дождем посыпались копья, ударяя по ступенькам и по земле рядом с нами.
      Я нагнулся, чтобы поднять два копья, мы с Дезире бросились вперед по проходу, Гарри прикрывал нас сзади, а индейцы показались на лестнице за нами. Мы очутились в лабиринте тропинок и проходов, ведущих к месту пребывания короля. Бежать туда, как я подумал, было не хуже, чем куда-нибудь еще, и, кроме того, этот путь вел к пещере, где мы однажды уже успешно противостояли своим врагам.
      Но отыскать дорогу оказалось непросто. Как мы ни крутились, ни виляли, освободиться от преследования нам не удавалось. Гарри настойчиво вел меня вперед, и я напрягал все силы, которые таяли с каждой секундой. Дезире тоже слабела с каждым шагом, и мне были слышны отчаянные возгласы Гарри, когда она спотыкалась и медлила.
      Скоро я понял, что мы уже находимся в проходе или среди группы проходов, ведущих к месту обитания короля и пещере за ними. Но заниматься поисками было некогда, мы едва успевали бежать вперед куда глаза глядят.
      Через некоторое время мы оказались на узкой извилистой тропке, вившейся между скалами. Дезире совсем выбилась из сил и упала бы наземь, не поддержи я ее.
      Мы снова бросились вперед, и в этот момент у самого моего уха просвистело выпущенное сзади копье. Я схватил Дезире за руку и изо всех сил потянул ее за собой.
      Тропка делалась все уже и уже, мы цеплялись за стены с обеих сторон, и я подтолкнул Дезире вперед, а сам побежал вслед за ней.
      Вдруг она остановились и повернулась ко мне так резко, что я налетел на нее и едва не опрокинул.
      - Твое копье! - отчаянно вскрикнула она. - Дальше мне не пройти. - И она опустилась на землю.
      В тот же момент сзади раздался крик Гарри - крик радости и удивления. Я повернулся и увидел, что он стоит неподалеку, глядя на тропинку, по которой мы только что прошли.
      - Они сбежали! - воскликнул он. - Их больше нет!
      Я повернулся. Так оно и было. Ни одного звука не раздавалось позади нас, и индейцев не было видно.
      Увидев Дезире на земле, Гарри подбежал к нам и кинулся к ней.
      - Дезире! - воскликнул он, поднимая ее за руки.
      Она открыла глаза и улыбнулась ему, а он стал целовать ее волосы, ее губы, ее глаза. После этого он осторожно поставил ее на ноги и, поддерживая, повел за собой.
      Я шел впереди и показывал им путь. Тропинка перед нами узкой змейкой вилась среди скал, я с трудом находил дорогу. Но едва я подумал, что дальше нам не пройти, как стены вокруг закончились, и мы оказались перед входом в пещеру столь большую, что ее стен не было видно. Я на мгновение задумался, почему индейцы так внезапно прекратили преследование, и повернулся к Гарри:
      - Боюсь, как бы мы не попали из огня да в полымя. Если в этой пещере есть нечто похожее на то, что было раньше...
      - Если есть, увидим, - отрезал он.
      Поддерживая Дезире с обеих сторон под руки, мы пошли прямо через пещеру, на каждом шагу останавливаясь и прислушиваясь - нет ли здесь инков и не журчит ли вода, которую мы очень хотели отыскать.
      Но ничего не было слышно. Нас окружал мрак, и стояла мертвая тишина. Потом я впервые почувствовал, что от моих ног к телу идет невыносимая боль. Опасность миновала, и стали возвращаться обычные чувства. Я не смог сдержать глухого стона, непроизвольно исторгнувшегося из моей груди, и остановился, буквально повиснув на плече Дезире.
      - Что с тобой? - воскликнула она, но я, вместо ответа, хотя и напряг все силы, чтобы удержаться на ногах, рухнул на землю и увлек ее за собой.
      То, что последовало за этим, я воспринимал как в полусне, хотя и не потерял полностью сознания. Я осознал, что Гарри и Дезире склонились надо мной, потом почувствовал, как моя голова и плечи поднимаются с земли и мягкая теплая рука поддерживает меня. Прошла минута - или час, - и я ощутил, как на мою щеку стали падать капли. Я сделал усилие, открыл глаза и увидел лицо Дезире рядом со своим, а моя голова лежала у нее на плече. Она беззвучно плакала, и по ее щекам неудержимо скатывались крупные слезы. Увидев сиявшее надо мной солнце или звезды, я изумился бы не больше. Долгое мгновение я смотрел на нее в тишине, она увидела это, но не попыталась ни отвернуть голову, ни избежать моего взгляда. Наконец я обрел дар речи.
      - Где Гарри? - спросил я.
      - Ушел искать воду, - ответила она, и, что было достаточно удивительно, ее голос звучал ровно.
      Я улыбнулся:
      - Это бесполезно. Со мной все кончено.
      - Это неправда! - воскликнула она, и голос ее был почти злым. - Ты поправишься. Ты... сильно ранен... - И после короткой паузы: - Из-за меня.
      Последовала долгая пауза - мне показалось, что вряд ли имеет смысл с нею спорить, - и потом я просто сказал:
      - Отчего ты плачешь, Дезире?
      Она посмотрела на меня, как будто не слыша, и, после еще одной паузы, зазвучал ее голос, такой тихий, что я едва его слышал:
      - Из-за этого - и из-за того, что может произойти, мой друг.
      - Но ты сказала...
      - Я знаю! Ты что, снова хочешь вывести меня из себя? Не смей! О... Она мягко провела руками по моему лбу и прикоснулась кончиками пальцев к моим воспаленным глазам. - Ты должен принять заботу обо мне в том, другом мире. Я буду верить тебе, что бы ты ни сказал. Ничто не будет для нас непреодолимым. Перед нами смогут открыться любые двери - и даже двери счастья.
      - Но ты сказала однажды - извини, что напоминаю об этом сейчас, - ты сказала, что ты... ты назвала себя Мараной.
      Она отпрянула назад и воскликнула:
      - Пол! Я и правда должна тебя простить...
      - Наверное, именно так, - сказал я, поворачиваясь, чтобы посмотреть на нее. Но едва я двинулся, как вынужден был закрыть глаза, а по телу моему, от головы до ног, прошла волна боли. Потом я продолжил: - А ты не могла бы подождать лишать свое сердце свободы? Ты говоришь, мы смогли бы открыть любые двери - но скажи, что бы мы могли сделать - ты и я?
      - Об этом-то я не подумала! - нетерпеливо воскликнула Дезире. Возможно, я могла бы успокоить твое сердце, как сейчас успокаиваю твои раны, а ты бы боролся за меня, как до сего дня. Я могла бы даже... - Она замялась. Тень улыбки пробежала по ее лицу и погасла, не успев достигнуть губ, а ее голова наклонилась близко, совсем близко ко мне. Мгновения тянулись бесконечно, и наконец я промолвил:
      - Могу я спросить?
      Она резко вскинула голову и сухо ответила:
      - Ты этого не хочешь.
      Я поднял руку и попытайся сжать ее пальцы, но не смог их найти. Она увидела это, и медленно, очень медленно ее рука поползла к моей, приблизилась к ней вплотную и сжала ее.
      - Дезире, я хочу этого, - твердо сказал я и забыл о своей боли и нависшей над нами опасности, забыл обо всем, кроме контура ее бледного лица в полумраке, кроме ее глаз, против ее воли блестящих и нежных, и ее руки, покоившейся в моей ладони. - Смилуйся надо мной - я хочу этого так, как не хотел ничего в жизни. Дезире, я люблю тебя.
      Тут ее рука дернулась, как бы пытаясь вырваться, но я держал ее крепко. Потом ее голова начала медленно опускаться. Я ждал, весь замерев. Ее учащенное дыхание касалось моего лица, в следующее мгновение ее губы нашли мои, горячие и сухие, и остались там. Потом она подняла голову и дрожащим голосом сказала:
      - Это была моя душа, и это первый случай, когда она вышла у меня из повиновения.
      В то же мгновение мы вздрогнули от прозвучавшего в темноте голоса Гарри:
      - Дезире! Где ты?
      Я ждал ее ответа, но она хранила молчание, и я крикнул в направлении его голоса. Вдали показались очертания его фигуры, и скоро он присоединился к нам.
      - Ну, как ты тут, старина? - наклонился он ко мне. Потом он сказал, что никакой воды не нашел.
      Гарри обошел пещеру с двух сторон, отойдя от нас на полмили или больше. Пересекая ее к третьей стене, окликнул нас. - Все без толку, мрачно заключил он. - Тихо, как в могиле. Будь здесь вода - мы бы ее услышали. Не найти даже выхода отсюда, кроме расщелины, через которую мы пришли.
      Рука Дезире все еще была в моей ладони.
      - Возможно... пожалуй, я смогу пойти с вами, - промолвил я. Но он меня не слышал и ушел в том направлении, откуда только что появился. Через несколько минут он вернулся и доложил, что поиски его были столь же безуспешными, как и раньше.
      - С той стороны, - сказал он, - стена пещеры глухая. Никаких признаков воды нигде нет, но с другой стороны есть несколько тропинок, идущих почти параллельно друг другу, а справа на каком-то расстоянии есть широкий открытый проход, спускающийся из пещеры вниз.
      - Этот проход прямой? - спросил я, осененный внезапной идеей. - Вдоль него далеко видно?
      - Футов на сто или около того, - последовал ответ, - А зачем ты спрашиваешь? Мы пойдем туда? Ты можешь идти?
      - Думаю, да. - ответил я. - В любом случае я должен найти немного воды, или мне каюк. Но я не поэтому спрашиваю. Возможно, это объясняет неожиданное исчезновение индейцев. Они поняли, что не могут преследовать нас в узкой расщелине, и почему бы им не встретить нас в том проходе?
      Гарри пробурчал, что у нас уже достаточно неприятностей и незачем искать себе новые. Мы решили немного подождать и пока не выходить из пещеры. Гарри помог мне подняться на ноги, что стало для них тяжелым испытанием, - хотя я и мог стоять, но только напрягая все силы и волю.
      - Пока не очень получается, - пробормотал я сквозь плотно сжатые зубы.
      Дезире снова села на камень и, несмотря на мои искренние возражения, стала поддерживать руками мою голову и плечи.
      Гарри стоял перед нами, опираясь на свое копье.
      Скоро он оставил нас, отправившись в направлении расщелины, через которую мы пришли. Я почувствовал напряжение в его голосе, когда он просил нас посматривать по сторонам.
      - Мы сможем дойти до стены, - заверил его я, но он покачал головой и сказал, что здесь нам хотя бы есть где повернуться.
      Когда он ушел, мы с Дезире несколько минут сидели молча. Потом я попытался подняться, убеждая ее, что она устала так долго быть в напряжении.
      Она неистово возражала и не давала мне двинуться с места.
      - Меня еще немного хватит, - сказала она, и хотя я лишь наполовину понял ее, но ничего не ответил.
      Сам, я был убежден, что наш конец близок. Было совершенно очевидно, что индейцы лишь взяли отсрочку, а не отказались от преследования. Наши же силы и способность к сопротивлению были на исходе.
      Наша поразительная апатия и полубезразличие говорили сами за себя, мы как будто осознали наконец простертую над нами длань судьбы и понимали безнадежность дальнейшей борьбы. Мы были измождены, а я ранен, но во мне все еще оставались силы. И только глухота сознания и почти отчаяние в сердце заставляли меня получать удовольствие от лжи и ожидания, что что-то может нас спасти.
      Чувства мои к Дезире не только не угасали, но усиливались. Я сказал ей, что люблю ее, как говорил это многим женщинам. Но Дезире как-то по-особому тронула меня, с ней все было как-то по-другому - я это чувствовал. Меня никогда так не тянуло к женщине, и трепет от того поцелуя все еще жил во мне, я вспоминал его и дрожал от его силы, просто закрыв глаза. Ее теплая рука, крепко сжатая моей ладонью, казалось, посылала электрические импульсы каждой клеточке моего тела, успокаивая меня и снимая мою боль. Теперь я понимаю, что это не было любовью, и, возможно, тогда я заблуждался на этот счет.
      После того как я пролежал несколько минут, она спросила:
      - Ты спишь?
      Ее голос был таким тихим, что входил мне в уши подобно легчайшему дыханию.
      - Едва ли, - ответил я. - Говоря по правде, и не надеюсь еще когда-то заснуть - полагаю, ты меня понимаешь. Не могу сказать почему - я это чувствую.
      Дезире кивнула:
      - Ты помнишь, Пол, что я сказала в тот вечер на горе? - Потом, когда, как я полагаю, мое лицо выдало мои мысли, она быстро добавила: - О, я имею в виду не это, а другое. Я сказала, что эта гора может стать моей могилой, помнишь? Видишь, я поняла.
      Я хотел ответить, но меня прервал Гарри. Он искал, где мы. Я ответил ему, и вскоре он присоединился к нам и тоже сел на землю рядом с Дезире.
      - Я ничего не нашел. - Это было все, что он сказал, и, усталый, лег на спину и закрыл глаза, положив голову себе на руки.
      Томительно потянулись минуты. Дезире и я тихо переговаривались. Гарри беспокойно ерзал на своем жестком сиденье, не произнося ни слова.
      Наконец, несмотря на энергичные протесты Дезире, я поднялся на колени и настоял, чтобы она передохнула. Казалось, ни один из нас не имел представления, что нам делать дальше. Наши движения были бесцельными и создавали ощущение нереальности происходящего - не знаю почему. Все это всплывает в моей памяти как смутный, но неотвязный кошмар.
      Внезапно, когда я сидел, тупо глядя в полумрак пещеры, перед моим взором предстало то, отчего вся моя апатия мигом прошла, а все мои чувства были парализованы. Я устремил взор вперед - сомнений не было, эта темная, медленно двигающаяся линия была бандой инков, бесшумно в темноте ползущих к нам на коленях. Повернувшись, я увидел, что эта линия огибает нас справа и слева. Казалось, это зрелище меня парализовало. Я хотел окрикнуть Гарри, но с моих сведенных судорогой губ не слетело ни звука. Я попытался протянуть руку, чтобы взять копье, но мои руки остались недвижными. Дезире прильнула ко мне, я не мог даже повернуть головы, чтобы понять, видит ли она то же, что и я, а смотрел как зачарованный на безмолвную черную линию, приближающуюся к нам.
      "Когда они бросятся на нас? Сейчас?" - спрашивал я себя с каждым биением моего сердца.
      Ждать оставалось недолго - они были так близко, что темные напряженные контуры их тел были хорошо видны всего в пятидесяти футах от нас.
      Глава 23
      НАС ТОЛЬКО ДВОЕ
      Никогда не узнаю, нашлись бы у меня силы, чтобы подняться, прежде чем я впал в шок от приближающегося штурма. Мною двигал не страх, потому что я ничего не чувствовал. Думаю, что я смутно, полуосознавая, видел в неумолимо наползающей на нас темной линии саму безжалостную судьбу, которая преследовала нас с того самого момента, когда мы бросились в эту дьявольскую пещеру за Дезире и после этого прилагали все эти отчаянные усилия и вели бесполезную борьбу, которая могла только вызывать усмешку у всевидящих богов. Я даже не осознавал опасности. Сидел как истукан. Но мы не безропотно ожидали своей участи, правда, действовать начал не я. Раздался крик. Это была Дезире. Гарри вскочил на ноги. Инки бросились вперед.
      Я почувствовал, как какая-то сила поднимает меня на ноги и в моей руке оказывается копье. Мимо меня промелькнул контур Гарри, он крикнул, чтобы я бежал за ним. Дезире мчалась за ним по пятам, остановилась на секунду, повернулась ко мне, и я тоже кинулся вперед.
      Копье Гарри свистнуло у него над головой, и в рядах индейцев появилась брешь. Туда мы и рванулись.
      Инки повернулись и бросились на нас сзади, один из них протянул руки к Дезире, но мое копье пронзило его горло, и он рухнул на землю.
      - Давай влево! - крикнул Гарри, отбиваясь от наседавших со всех сторон инков.
      Я обернулся, крикнул Дезире, чтобы она следовала за мной, и побежал через пещеру. Прямо перед собой мы увидели стену, всю в разломах и трещинах. Еще раз повернувшись, я окликнул Гарри, но не разглядел его среди колыхавшихся вокруг теней. Я уже хотел было отправиться ему на помощь, когда увидел, как он пробирается к нам, прокладывая себе дорогу, словно прорубаясь через кукурузное поле. Казалось, в него вселился дьявол.
      - Ну, давайте сюда! - кричал он. - Сейчас я вас сделаю!
      Я повернулся и бросился с Дезире вперед. Мы бежали друг за другом, пока не оказались у одной из тропок, о которой говорил Гарри. Тут он к нам присоединился и начал снова горячо убеждать нас оставить его для прикрытия.
      На узкой тропке его задача облегчалась. Валуны и торчащие отовсюду камни затрудняли наше продвижение, но были еще большим препятствием для наших преследователей. Они продолжали наседать, но острие копья Гарри отбрасывало их назад. В какой-то момент я повернулся и увидел, что он поднял одного индейца и бросил его прямо в лицо остальным. Мы с Дезире из последних сил двигались вперед. Я много раз вскарабкивался на камни, потом поднимал ее за собой и помогал спуститься с другой стороны. Потом я поворачивался посмотреть, как дела у Гарри, иногда он оказывался буквально в нескольких дюймах от нас, а вокруг ударяли в камни копья. Сейчас я удивляюсь, как мог тогда, после злоключений на спиральной лестнице колонны, хотя бы стоять. Ладони моих рук и ступни ног были черными, как у самих инков. Тело сверху донизу покрывали вздувающиеся и все сильнее болевшие волдыри.
      Мне все время приходилось сжимать зубы, чтобы не упасть без сознания на землю; я ждал, что следующий мой шаг окажется последним, но заставлял себя двигаться вперед. Думаю, что силы мне придавали мысли о Дезире и Гарри.
      Внезапно Гарри крикнул, что индейцы прекратили преследование. Это известие оставило меня почти равнодушным, как и то, что через минуту он крикнул, что ошибся и что они наседают с еще большей яростью и большим числом.
      - Теперь весь вопрос во времени, - сказал я Дезире, и она кивнула.
      Мы продолжали двигаться вперед. Тропинка вела нас прямо к выходу из пещеры, никуда не сворачивая.
      Скалы вокруг были испещрены разломами и выступами, некоторые валуны на тропинке, казалось, только что сорвались с высоты. В то же время скалы состояли из мягких пород - время еще не успело их спрессовать.
      Мы стояли на одном из валунов, когда к нам подбежал Гарри.
      - Они остановились! - радостно воскликнул он. - Хотя бы ненадолго. Прямо на их бесценные головы сполз кусок скалы величиной с дом. Может, он совсем преградит им дорогу.
      Мы поспешили вперед. Гарри помогал Дезире, а я из последних сил тащился за ними. Каждые несколько шагов им приходилось останавливаться и ждать меня, хотя я и старался, как мог, не отставать. Гарри взял мое копье, и у меня освободились руки, чтобы карабкаться по камням.
      Мы прыгали по валунам, ныряли в расщелины, всячески заметали следы, и скоро индейцы совсем отстали, за нашей спиной не раздавалось ни звука, я уже начал думать, что они оставили надежду нас догнать, и несколько раз меня подмывало сказать Гарри, что мы можем, ничем не рискуя, остановиться, потому что каждое движение давалось мне с трудом. Но каждый раз я в последний момент сдерживал готовый сорваться с губ крик.
      Гарри, очевидно, считал необходимым безостановочно двигаться вперед, и я следовал за ним. Не знаю, сколько это продолжалось, я шел спотыкаясь, как пьяный, и почти не осознавая происходящего. Гарри и Дезире наконец остановились на уступе, куда вышла тропинка, а я без сил опустился на землю совсем рядом, не увидев, что они стоят.
      - Вперед! - прохрипел я, упрямо, как заговоренный, пытаясь подняться. Гарри наклонился мне помочь. Я прислонился спиной к стене. Дезире, еле держась на ногах, стояла рядом.
      - Далеко нам не уйти, - промолвил Гарри. - Если они появятся...
      Не успел он закончить фразу, как я увидел странное движение напротив как будто тронулась с места сама стена. Сперва мне подумалось, что это игра моего воспаленного воображения. Потом я увидел удивленный взгляд Дезире, смотревшей в ту же сторону, что и я, а Гарри, повернувшись, тоже издал изумленный возглас. Я понял, что никакого обмана зрения здесь нет. Огромный кусок скалы, целая стена прохода, медленно скользнул вниз.
      Взглянув наверх, я увидел там, где скала отделялась от своей основы, несколько человеческих ног. Был слышен только глухой шум, как будто где-то рядом вращались гигантские мельничные жернова. Ни один из нас не двинулся если бы это была опасность, мы были бы к ней готовы. Внезапно огромная каменная масса стала останавливаться, словно ее кто-то потянул вверх, потом она дернулась и, словно немного подумав, поползла в нашем направлении. Еще через мгновение она заскользила в пропасть внизу и с ужасающим грохотом рухнула вниз. Под нашими ногами раздался гул, земля ходила ходуном, как при землетрясении, и казалось, стена рядом с нами вот-вот рухнет. Воздух со всех сторон наполнился пылью и каменным крошевом, а один валуй упал откуда-то сверху прямо к нашим ногам. От всех этих катаклизмов мы сами словно окаменели, но спустя несколько секунд Гарри пришел в себя и бросился к краю образовавшейся впереди расщелины. Мы с Дезире последовали за ним.
      Чернота внизу не оставляла нам никаких надежд.
      Прямо перед нами была бездонная пропасть - темная и ужасная, она обрывом уходила вниз у нас прямо под ногами. За пропастью смутно белела гладкая стена. С других сторон нас тоже окружали гладкие, как стекло, стены.
      - Надеюсь, это не дело рук индейцев, - повернулся ко мне Гарри.
      - Да, вряд ли, - ответил я. За всеми этими делами я наполовину забыл о своей боли.
      Я подошел к стене справа, но ничего утешительного не обнаружил. Она была из мягкого известняка и, судя по всему, дальше состояла из гранита, часть которого откололась под собственной тяжестью.
      - Мы словно похоронены, - заключил я, вернувшись к Гарри и Дезире. Хотя сейчас нас даже это не напугает.
      - Что касается меня, - промолвил Гарри, и голос его звучал серьезно, несмотря на шутливый тон, - мне всегда нравилось, как принял свой конец Портос.
      Пусть будет как будет, я готов.
      - Разве мы не пойдем дальше? - вступила в разговор Дезире.
      Не успел Гарри открыть рот, чтобы все ей объяснить, как ответ прозвучал с другой стороны. После падения камня, который преградил путь индейцам, видимо, осталась небольшая тропинка, которую Гарри не заметил, или они ее проложили - какая разница?
      Потому что сразу после слов Дезире над нашими головами просвистела дюжина копий, и мы, подняв головы, увидели толпу индейцев, спускавшихся по камням на уступ, где мы расположились.
      Как я уже говорил, мы находились на довольно ровной площадке, уходившей вдаль на некоторое расстояние от нас. В дальнем ее конце высилась груда камней, закрывавшая проход. Вокруг тоже вздымались ввысь каменные стены - казалось, выхода не было.
      Но для сетований и взвешивания наших шансов на спасение времени не было, и мы повернулись и бросились к куче камней, преследуемые по пятам индейцами.
      Достигнув преграды, мы с Дезире в отчаянии остановились, но Гарри с громкими проклятиями кинулся вперед, подпрыгнул, с необыкновенной ловкостью уцепился за камень над нами, подтянулся и залез на него.
      Распластавшись на нем, он протянул вниз руку и поднял сначала Дезире, а потом меня. Все это заняло не больше двух секунд, Гарри захватил с собой только три копья и сразу бросился к следующему камню, еще круче уходящему вверх.
      - А почему бы нам не задержать их здесь?! - воскликнул я. - Если мы будем тут, наверху, они никогда сюда не заберутся.
      Гарри зыркнул на меня глазами.
      - Копья! - бросил он и, конечно, был прав. Индейцы стащили бы нас отсюда, как птичек с веток.
      Мы с огромным трудом вскарабкались на следующий камень. Гарри помог мне и Дезире, а когда мы оказались наверху, я увидел, как инки взбираются на уступ под нами. Двое или трое из них уже были наверху, остальные карабкались за ними, а один оперся о скалу и поднял над головой копье. Взглянув на него, я опешил и окликнул Гарри и Дезире. Они повернулись ко мне.
      - Король! - крикнул я и увидел, что лицо Дезире исказилось от страха, как только она разглядела эту темную фигуру внизу. В то же мгновение копье отделилось от руки Сына Солнца и ударилось о камень в нескольких футах от нас, не причинив нам никакого вреда. В следующий момент он скакнул к нам, а свора его соплеменников бросилась за ним. Мне хотелось испытать судьбу и вступить в схватку, но нам нельзя было тратить копья, и Гарри потащил Дезире вперед, крикнув, чтобы я поспешил за ними. Я повернулся и побежал. И как только мы спустились в узкую расщелину, на краю скалы над нами появились индейцы.
      Каким-то образом нам удавалось продвигаться вперед, а индейцы буквально наступали нам на пятки. Наши лица и тела задевали за выступающие острые камни, а однажды моя нога подогнулась, и я упал на камень внизу и подумал, что у меня перелом, но Гарри помог мне подняться, и я, хоть и с трудом, двинулся дальше.
      Казалось, силы Гарри удесятерились и у него была тысяча сердец. Он перетаскивал нас с Дезире, словно перышки, через камни, а как он сам на них взбирался - знает только Господь Бог. Половину времени он нес Дезире, еще половину - поддерживал меня. Его энергия и выносливость были фантастическими, даже отчаянное возбуждение нашего бегства не мешало мне этому удивляться. Но оторваться от индейцев не удавалось, они преследовали нас по пятам. Мы продолжали двигаться вперед. Порой воздух рассекали копья и ударялись в камни рядом с нами, но это случалось нечасто, и мы остались невредимыми. Одно из копий, пролетев над моей головой, воткнулось в щель между камнями, а я схватил его за древко и стал выдергивать, но оставил эти свои попытки, когда меня впереди окликнул Гарри. Они с Дезире стояли на краю уступа, нависавшего над уходящим вдаль, сколько хватало глаз, проходом.
      - Надо спустить ее вниз, - сказал Гарри. Он перевалился через край, повис на руках и спрыгнул вниз. - Все в порядке! - крикнул он снизу, и я лег плашмя на камень, а Дезире перелезла через край, держась за мои руки. Некоторое время она так висела, а потом, по крику Гарри, я ее отпустил. Еще секунда - и я тоже спрыгнул вниз, прямо на Гарри, и повалил его на землю.
      К этому времени на уступе над нами уже появились индейцы, и мы повернулись и бросились вперед по проходу. Я бежал впереди, Дезире и Гарри - за мной.
      Внезапно, во время бега, я почувствовал, что земля под моими ногами трясется, как мост, по которому проезжает поезд. Потом камни у меня под ногами буквально заходили ходуном, и, осознав опасность, я отчаянно крикнул через плечо Гарри и прыгнул вперед. Еще через мгновение он был рядом со мной, с Дезире на руках.
      Земля у нас под ногами колыхалась, как палуба корабля во время шторма. Я подумал, что нам пришел конец, перескочил через небольшую расщелину шириной в фут, и тут моя нога ступила на устойчивый камень. Еще один прыжок к безопасности - и мы на твердой земле, и как раз вовремя: обернувшись, мы увидели, как основание оставшегося за нашими спинами прохода с ужасающим грохотом рухнуло вниз, в разверзшуюся пропасть. Мы стояли у самого ее края, молча благодаря судьбу и смотря друг на друга.
      - Теперь эти оборванцы остановлены, - заключил Гарри. - Эта партия за нами.
      Посмотрев назад, мы увидели, что индейцы группами по два-три человека стояли на камнях на другой стороне. Увидев, что между ними и их жертвами зияет глубокая пропасть, они застыли от удивления. К ним подходили все новые инки, и скоро на противоположном краю пропасти, в сотне футов от нас, собралось несколько сот безобразных смуглых тел. Я скользил взглядом по их фигурам, стараясь обнаружить короля, и скоро мои поиски увенчались успехом. Он стоял на возвышении впереди, немного справа. Я показал на него Гарри и Дезире.
      - Пора бы ему отсюда убираться, - сказал Гарри.
      Дезире поежилась и вдруг решила послать этому дьяволу последний привет. Резко повернувшись к Гарри, она выхватила у него копье. Не успели мы и глазом моргнуть, как она шагнула вперед, на самый край пропасти, и метнула копье прямо в короля инков.
      Он остался невредим, но копье пронзило грудь стоявшего с ним рядом индейца. Король мигом повернулся, схватил копье и, оскалив зубы в улыбке ненависти, что есть силы метнул его прямо в Дезире.
      Гарри и я издали предупреждающие крики и бросились вперед, но было слишком поздно. Она шагнула к нам, но только для того, чтобы безжизненно упасть на наши руки с пронзенным копьем горлом. Мы положили ее на землю и на мгновение встали рядом с ней на колени, а потом Гарри, с лицом бледным как смерть, поднялся, и я произнес про себя мстительную молитву, когда он схватил копье и метнул его через пропасть в короля инков. Но до цели было слишком далеко, и копье ударилось о землю у его ног.
      - А вот тебе еще! - воскликнул Гарри и метнул еще одно копье.
      На этот раз он промахнулся всего на несколько дюймов. Копье пролетело над плечом короля и пронзило лицо стоявшего за ним индейца. Поверженный дикарь судорожно вскинул руки к своей голове и повалился вперед, на короля.
      В рядах индейцев возникло движение, в отчаянном, но напрасном порыве вытянулись вперед руки. С губ Гарри сорвался дикий крик, и в следующее мгновение король сорвался с края обрыва и упал в бездонную пропасть. Гарри повернулся, его всего, с головы до ног, трясло.
      - Хотя бы это, - процедил он сквозь зубы и снова встал на колени перед телом Дезире и взял ее на руки.
      Но ее несчастная судьба красноречивее всяких слов говорила и об угрожающей нам опасности, и я его поднял. Вместе мы отнесли нашу погибшую подругу подальше от края. Я колебался, не вытащить ли мне зазубренный наконечник копья. Он мог остаться в горле, от которого к белому плечу тянулась ярко-красная полоска.
      Неподалеку мы нашли укрывший нас камень и осторожно положили ее за ним на землю. Ни один из нас не произнес ни слова. Губы Гарри были плотно сжаты, у меня в горле стоял комок, мешая говорить и наполняя мои глаза слезами. Гарри склонился на колени перед ее белым телом и, осторожно взяв его на руки, крепко прижал к груди. Я стоял рядом с ним, полный сочувствия и жалости. Несколько долгих минут мы молчали - установилась абсолютная тишина в пещере, я слышал только судорожный стук своего сердца, а Гарри голосом, полным непередаваемой нежности, промолвил:
      - Дезире! - И снова: - Дезире! Дезире!
      Так он повторял до тех пор, пока, как я отчасти и ожидал, эмоции его немного не схлынули и он не пришел в себя.
      Неожиданно он резко импульсивно дернулся и поднял голову, чтобы взглянуть на меня.
      - Она любила тебя, - сказал он, и, хотя в его голосе не было ни ревности, ни гнева, я не мог выдержать его взгляда. - Она любила тебя, повторил он, отчасти удивленно. - А ты... а ты...
      Я ответил на его взгляд.
      - Она была твоей, - сказал я, с оттенком горечи, которая убедила его в моей искренности. - И вся эта красота, это полное любви сердце, это обаяние - их больше нет. О! Господи, помоги нам. - Мой голос оборвался, я упал на колени рядом с Гарри и прижал губы к белому лбу и золотистым волосам того, что было Дезире Ле Мир.
      В таком положении мы оставались долгое время.
      Было невозможно поверить, что смерть действительно взяла себе это вытянувшееся перед нами тело.
      Она была еще теплой, и казалось, что жизнь не ушла из нее, но ее глаза уже не были глазами Дезире. Я закрыл их и, насколько было возможно, уложил ее густые спутанные волосы на плечи. Когда я это делал, от движения моих рук золотая прядь у ее губ колыхнулась, и Гарри нетерпеливо бросился вперед, подумав, что она вздохнула.
      - Дорогая моя! - пробормотал он. - Дорогая, скажи хоть слово!
      Его рука коснулась ее бездыханной груди, а его глаза, смотревшие с надеждой на меня, насквозь пронзили мое сердце. Я поднялся и, едва держась на ногах, отошел в сторону. Но злая судьба, которая наконец нас настигла слишком поздно, увы, и только одну Дезире, - не оставляла нас своим вниманием и после ее смерти. Даже сейчас не понимаю, что тогда происходило, а в то время осознавал это еще меньше. Гарри сказал, что он оказался в шоке в то же мгновение, когда взял тело Дезире в руки и прижал ее губы к своим.
      Я прошел к другой стороне прохода и посмотрел назад, по другую сторону пропасти, на стоявших там инков. Земля снова содрогалась под моими ногами, но на сей раз я воспринимал это без малейшего волнения.
      Послышался грохот, как будто где-то в отдалении громыхал гром. Я бросился к Гарри, стремясь предостеречь его, и был уже на половине пути, когда моих ушей достиг ужасающий грохот и, казалось, вся стена пещеры была готова на нас обрушиться. В это же мгновение земля ушла из-под моих ног так же легко, как океанская волна опускается вниз. Меня потянуло вниз с такой скоростью, что все чувства мои окаменели, а дыхание остановилось, и после этого все смешалось, погрузилось в хаос и я потерял сознание.
      Когда я очнулся, то обнаружил, что лежу на спине, а Гарри склонился надо мной на коленях. Я открыл глаза и понял, что на большее не способен.
      - Пол! - воскликнул Гарри. - Скажи хоть что-нибудь! И ты тоже - нет, это невозможно! Я сойду с ума!
      Позже он мне рассказал, что я пролежал без сознания много часов, но это, кажется, было все, что он знал. Как глубоко мы упали, как он меня нашел и как ему самому удалось остаться целым в мешанине падающих камней он объяснить не мог, и я пришел к выводу, что он тоже потерял сознание при падении и некоторое время находился в шоке.
      Ладно! Мы были живы - и это самое главное, хотя мы и были измождены, и умирали от голода и жажды, и все состояли из синяков и волдырей. Воды мы не могли достать больше суток. Одни небеса знают, откуда мы брали силы, чтобы подняться и двигаться, невозможно представить, чтобы какое-то другое живое существо в нашем ужасном положении питало хоть какую-то надежду на спасение, если только это не были сами бессмертные боги.
      Где ползком, где на карачках мы продвигались вперед. Место, где мы оказались, было загромождено валунами и осколками камней, но скоро мы нашли проход, прямой и ровный, словно сделанный человеком. По нему мы и двинулись, каждые несколько футов останавливаясь, чтобы передохнуть. Ни один из нас не говорил ни слова. Я совершенно не осознавал цели нашего движения, просто полз вперед, как смертельно раненное животное, которому ничего другого не остается, кроме как ползти вперед, с тем чтобы наконец лечь плашмя и встретить смерть.
      Воды не было, и надежды ее найти - тоже. Вдали все терялось во мраке, а вокруг были только унылые темные стены. Так, думаю, продолжалось несколько часов, а тогда мне казалось - что и лет. Я неимоверными усилиями отрывал от земли одну ногу, затем другую. Гарри был впереди и иногда оглядывался через плечо назад и, увидев меня, переворачивался на спину и некоторое время лежал, пока я не приближался. Потом он снова вставал на колени и двигался вперед. Мы не произносили ни слова.
      Вдруг далеко впереди по проходу, намного дальше, чем я до этою мог видеть, показалось что-то вроде белой стены, стоящей поперек нашего пути.
      Я окликнул Гарри и показал ему в ту сторону. Он мотнул головой, словно хотел показать, что я напрасно беспокою его по таким пустякам, и пополз дальше.
      Но эта светлая стена становилась все светлее, и скоро я увидел, что это вовсе не стена. Меня пронзила надежда, кровь бросилась мне в голову, зашумело в висках.
      - Этого не может быть, - сказал я сам себе вслух, - этого не может быть, не может быть.
      Гарри повернулся ко мне, и его лицо было таким же белым, как когда он упал на колени перед телом Дезире, а глаза были как у сумасшедшего.
      - Болван! - крикнул он. - Это правда!
      Он задвигался быстрее. Еще сотня ярдов, и все стало ясно - это было перед нами. Мы поднялись на ноги и попытались бежать, я спотыкался и падал, потом поднимался снова и бежал за Гарри, который даже не останавливался, когда я опускался на землю.
      Мы были всего в нескольких футах от выхода из туннеля, когда я настиг остолбеневшего Гарри, моргающего от изумления. Я попытался крикнуть, воззвать к небесам, но из моего горла вырвался только хрип, а в голове моей загудело и закружилось. Гарри стоял рядом со мной и кричал, как ребенок, по его лицу катились крупные слезы. Мы вместе вышли из туннеля к ослепительному солнечному свету над Андами.
      Глава 24
      ЭПИЛОГ
      Никогда, полагаю, страдание и радость не были смешаны в человеческом сердце более удивительным образом, чем когда мы с Гарри, еле держась на ногах, стояли и безмолвно глядели на мир, который так долго был от нас скрыт.
      Мы нашли свет, но потеряли Дезире. Мы были живы, но так близки к смерти, что наш первый глоток горного воздуха походил на последний.
      Подробности нашего сложного спуска с горы по скалам и утесам, через стремительные потоки, которые не раз сбивали нас с ног, невозможно описать, да я их и не помню. В памяти смутно запечатлелись лишь кошмарные страдания. Но после смерти Дезире судьба повернулась к нам лицом, мы оставались под ее защитой и, после бесконечных часов невероятного напряжения, вконец выбившись из сил, нашли узкий проход, который вывел нас к цели. Ночь была готова опуститься на открытую ветрам одинокую гору, когда нашим приключениям пришел конец. Темнота уже давно окутала нас, и мы увидели вдали большую пустошь, в середине которой светились окна большого дома. Его смутные, темные очертания словно были окутаны мирным сиянием.
      Но мы бросились к нему, как в атаку. На отнюдь не тихий стук в дверь вышел сам хозяин гасиенды. Едва взглянув на нас, он издал громкий вопль, будто увидел не человека, а дьявола, и тут же захлопнул дверь прямо у нас перед носом. Мы и правда были мало похожи на людей.
      Голые, черные, в синяках, истекающие кровью, небритые и обросшие (волосы были колкими и жесткими); такая внешность оправдывала любые подозрения.
      Но мы вновь забарабанили в дверь, а я, по возможности кратко, рассказал о нас и наших недавних приключениях. Переубежденный, возможно благодаря моему отличному испанскому, который, конечно, не мог быть языком дьявола, и увидев, что мы находимся в слишком жалком состоянии, чтобы быть опасными, он, помедлив, приоткрыл дверь и разрешил нам войти.
      Нам не скоро удалось рассеять его подозрения относительно правдивости моего рассказа, хотя я был осторожен, чтобы не потревожить его суеверия упоминанием о пещере дьявола, которая должна была быть ему хорошо известна. Но после этого он, не теряя времени, стал демонстрировать свою доброту. Позвав в дом нескольких слуг с заднего двора гасиенды, он дал им множество распоряжений насчет лечения и еды, а час спустя мы с Гарри лежали бок о бок в собственной кровати хозяина дома, жесткой, но неизмеримо лучшей, чем гранит. Мы чисто вымылись, нас перевязали, и мы чувствовали себя настолько хорошо, насколько этому могло способствовать гостеприимство хозяев.
      Старый испанец был достойным наследником самаритян, несмотря на то что национальность его была "немножко" другая. Несколько недель он нянчился с нами, кормил и всячески раздувал еле тлевшие в наших израненных телах искры жизни.
      Видимо, отчаянная борьба за жизнь у выхода из пещеры отняла у нас последние силы, потому что много дней мы лежали на спинах, не в силах двинуть ни рукой, ни ногой и едва осознавая происходящее.
      Но искры жизни все-таки начали в нас разгораться.
      Настал день, когда мы, прихрамывающие и поддерживаемые с обеих сторон, доковыляли до дверей гасиенды и много часов впитывали жизненную силу, которую несли с собой солнечные лучи. После этого наше выздоровление пошло быстрее. На наших щеках вновь появился румянец, а в глазах блеск. Однажды в полдень было решено, что назавтра нам следует отправиться в Серро-де-Паско. Гарри предложил отложить наше отправление на пару дней, изъявив желание совершить экскурсию по горам. Я сразу его понял.
      - Это бесполезно, - сказал я. - Ты ничего не найдешь.
      - Но она была с нами, когда мы падали, - настаивал он, не сделав попытки изобразить, что он меня не понял. - Она должна быть где-то неподалеку.
      - Ничего подобного, - разъяснил ему я. - Ты что, забыл, что мы там были больше месяца назад? Ты ничего не найдешь.
      Когда он это понял, его лицо побелело, и он замолчал. И на следующее утро мы отправились в путь.
      Наш хозяин снабдил нас пищей, одеждой, мулами и проводником, не говоря уже о пожеланиях доброго пути и благословении. Пока мы не скрылись за поворотом горной дороги, он, стоя в дверях, махал нам своим сомбреро. Видимо, наше пребывание скрасило его одиночество.
      Мы несколько миль поднимались в гору и вновь оказались среди вечных снегов. Там мы повернули на юг. Мы попытались узнать у проводника, как далеко находимся от дьявольской пещеры, но, к нашему удивлению, он сказал, что знать о ней не знает. Похоже, этот вопрос разбудил в нем нешуточные подозрения, потому что частенько, когда ему казалось, что на него никто не смотрит, я замечал, как он с ужасом на нас поглядывает.
      Мы одиннадцать дней двигались к югу, а утром двенадцатого увидели внизу цель нашего путешествия.
      Шесть часов спустя мы были на улицах Серро-де-Паско. Мы ехали по ним с легким сердцем, но сердце, которое было для нас дороже всех, мы оставили позади себя, и оставили навсегда, где-то под каменными горами, которые она сама выбрала себе в качестве могилы. Почти первым, кого мы встретили, был не кто иной, как проводник Филип. Когда мы подъехали на мулах, он сидел на ступеньках отеля. Увидев нас, он побледнел, медленно поднялся на ноги и уставился на нас, как зачарованный.
      Я уже открыл было рот, чтобы его окликнуть, как он сорвался с места и с душераздирающим криком, размахивая руками, понесся мимо нас вниз по ступенькам. И несколько часов, пока мы были в отеле, он туда не показывался.
      Через два дня мы были на яхте в Кальяо. В гасиенде я, к своему глубокому удивлению, обнаружил, что мы провели в странствиях целый год, поэтому сильно сомневался, что капитан Харрис все еще нас ждет. Но он был на месте и даже не взял на себя труд выказать удивление при нашем появлении. Зайдя вечером к нам в каюту с бутылочкой вина, он сказал, что "точно не знает, но вроде сеньора решила взять кусочек Анд домой для украшения своего камина, и он должен обеспечить транспортировку".
      Когда я сказал, что "сеньоры" больше нет, его лицо побледнело от грусти и жалости. Он много о ней говорил, и, похоже, его старое сердце было сильно тронуто этой утратой.
      - Это была такая мягкая леди, - говорил старый капитан, и я улыбался, представляя, как бы сама великая Ле Мир восприняла такую характеристику.
      Наконец мы прибыли в Сан-Франциско. Там я распорядился о покрытии убытков в соответствии с договором об аренде яхты, и мы сели в поезд, идущий на восток.
      Еще через четыре дня мы прибыли в Нью-Йорк, полные печальных мыслей о той, что покинула нас навсегда. Тень Дезире еще долго витала над старым мрачным особняком на Пятой авеню. Ей было так неуютно в старых холлах среди портретов Ламаров, поблекших в свое время, когда сама Ла Марана ворвалась метеором в сердца своих современников.
      На этом, думаю, и следует закончить этот рассказ. Но я не могу удержаться, чтобы не поведать о любопытном приключившемся со мной инциденте. Минут двадцать назад, когда я писал последнюю главу, сидя за массивным столом из красного дерева, рядом с окном, через которое падали лучи сентябрьского солнца, - двадцать минут назад, как я сказал, в комнату ввалился Гарри и рухнул на большое кресло с другой стороны стола.
      Я поднял голову и кивнул ему, а он несколько секунд нетерпеливо на меня смотрел.
      - Ты не прогуляешься со мной в Саутгемптон? - наконец спросил он.
      - Когда ты туда поедешь? - осведомился я, не поднимая головы.
      - В полдвенадцатого.
      - Ну и что там?
      - Послушаем блюзы. Ну и партия в поло.
      Я на мгновение задумался.
      - Что ж, думаю, я пойду с тобой. Сейчас соберусь.
      - Вот и отлично! - Гарри поднялся на ноги и начал бесцельно барабанить пальцами по столу. - Что это у тебя тут за ерунда?
      - Мой дорогой мальчик, - улыбнулся я, - ты пожалеешь, что назвал это ерундой, если я тебе скажу, что это искренний и правдивый рассказ о нашем путешествии.
      - Должно быть, дьявольски интересно, - заключил он. - Самая глупая ерунда на свете.
      - Думаю, у других будет иное мнение, - ответил я, в некотором раздражении от его манер. - Уверен, что это будет волнующее чтение о том, как мы вместе с Дезире Ле Мир были похоронены в Андах, как мы сражались с инками, как, наконец, бежали, как...
      - Дезире - что? - прервал он меня.
      - Дезире Ле Мир, - четко повторил я. - Великая французская танцовщица.
      - Никогда о ней не слышал, - сказал Гарри и посмотрел на меня так, будто сомневался, в своем ли я уме.
      - Никогда не слышал о Дезире - женщине, которую ты любил? - почти выкрикнул я.
      - Женщина, которую я... Вздор! Говорю, я никогда о ней не слышал.
      Я смотрел на него, весь кипя от возмущения.
      - Полагаю, после этого ты скажешь, что никогда не бывал в Перу, произнес я со всем возможным сарказмом.
      - К сожалению, не бывал.
      - И никогда не взбирался на пик Пайка, чтобы посмотреть восход солнца?
      - Дальше Рахвея, штат Нью-Джерси, я на западе не бывал.
      - И ты никогда не нырял со мной с вершины колонны высотой в сотню футов?
      - Нет. Я еще не потерял рассудка.
      - И ты не отомстил за гибель Дезире, убив короля инков?
      - Постольку поскольку не знаю никакой Дезире, - промолвил Гарри, и в его голосе появилось нетерпение. - Могу лишь еще раз повторить, что никогда ничего о ней не слышал. И... - продолжил он, - если ты собираешься поставить на уши весь свет такими небылицами, могу сказать, что ты слишком дешевый автор, чтобы так свободно распоряжаться именами членов своей семьи, то есть в данном случае моим. А если ты попытаешься все это опубликовать, я непременно поставлю всех в известность, что это вымысел чистейшей воды.
      Эта угроза, произнесенная категорическим тоном и совершенно искренне, окончательно вывела меня из себя, я упал в обморок и обмяк в кресле. Когда я пришел в сознание, Гарри уже ушел играть в свое поло, не дождавшись меня. Я схватил ручку и поспешил запечатлеть все перипетии нашего разговора, чтобы читатель сам мог нас рассудить.
      Со своей стороны клятвенно заверяю, что эта история правдива, и даю слово киника и философа.