5

Девять месяцев в году инспектор Кремер из Отдела по расследованию убийств, грузный, широкоплечий и уже начинающий седеть, выглядел довольно сносно, но летом, из-за жары, его лицо становилось таким красным, что начинало привлекать излишнее внимание. Он знал это, нервничал, и потому в августе с ним бывало несколько сложнее иметь дело, нежели, скажем, в январе. Если мне суждено когда-нибудь совершить убийство, надеюсь, это случится зимой.

Во вторник, в полдень, он сидел в красном кожаном кресле и явно без симпатии смотрел на Вулфа. Задержавшись на совещании, он не смог прийти к одиннадцати — часу, когда Вулф заканчивает утреннюю возню с орхидеями в оранжерее на крыше. Вулф тоже не слишком сиял, и я с нетерпением ждал начала водевиля. Уж больно хотелось узнать, как он собирается выудить из Кремера секретную информацию об убийстве, не сообщая, что таковое имело место. Простаком я бы Кремера не назвал.

— Я заскочил к вам по пути в центр, и у меня мало времени, — проворчал Кремер.

Скорее всего, это была чистейшая ложь. Просто Кремер не хотел сознаваться, что он, инспектор Нью-Йоркского управления полиции, примчался по первому требованию к частному сыщику, пусть даже этот сыщик — сам Ниро Вулф.

— Вас что, интересует дело Дикинсона? — продолжал он. — И кто же вас нанял им заниматься?

Вулф покачал головой.

— Пока, слава богу, никто. Я хотел обсудить убийство Альберто Майона.

Я вытаращил глаза. Это было выше моего понимания. Он с ходу брякнул козырь на стол, тогда как, на мой взгляд, вся соль заключалась в том, чтобы сделать вид, что никакого козыря нет и в помине.

— Майона? — равнодушно переспросил Кремер. — Это не по моей части.

— Скоро будет по вашей. Альберто Майон, известный оперный певец. Четыре месяца назад, девятнадцатого апреля. В своей студии на Ист-Энд-авеню. Застрелен…

— А-а, кажется, припоминаю, — кивнул Кремер — Но вы несколько преувеличиваете. Он сам наложил на себя руки.

— Нет, это было преднамеренное убийство.

Кремер трижды вздохнул, не спеша достал из кармана сигару, изучил ее и сунул в рот. Через мгновение он снова ее вынул.

— Мне еще ни разу не удалось уйти от вас без головной боли, Вулф, — заметил он. — Так кто говорит, что это было убийство?

— Я сам пришел к такому выводу.

— Ну-у, тогда — прочь сомнения! — Сарказм у Кремера всегда получался тяжеловат. — Может, вы и об уликах побеспокоились!

— Их у меня нет.

— И правильно! Улики только загромождают убийство. — Он сунул сигару обратно в рот и взорвался: — С каких это пор вы стали говорить такими короткими предложениями? Ну! Выкладывайте же!

— Видите ли… — Вулф задумался. — Мне сложновато начать. Вероятно, подробности вам не знакомы, — дело давнее, да и зарегистрировано оно было как самоубийство.

— Я достаточно хорошо его помню. Майон ведь, как вы верно подметили, был личностью известной. Поэтому давайте сразу по существу.

Вулф откинулся на спинку кресла и закрыл глаза.

— Можете перебивать меня, если потребуется. Итак, вчера вечером у меня состоялась беседа с шестью людьми. — Он назвал имена и коротко охарактеризовал каждого. — Пятеро из них присутствовали в студии Майона на встрече, которая закончилась за два часа до его смерти. Шестая — мисс Джеймс — в четверть седьмого ломилась в дверь студии, но ушла ни с чем, предположительно потому, что в тот момент он был уже мертв. Мой вывод о том, что Майона убили, основан на услышанном. Я не стану пересказывать суть беседы, — это займет слишком много времени, вызовет спор из-за расстановки акцентов и интерпретации сказанного. К тому же, вы все это уже слышали.

— Но меня не было здесь вчера вечером, — сухо заметил Кремер.

— Верно, не было. Вместо «вы» мне следовало употребить «полицейское управление». Факты содержатся в ваших досье. Эту шестерку допрашивает сразу после происшествия, и они отвечали на вопросы полиции в точности так, как отвечали на них мне. Можете взять в архиве папку и ознакомиться. Вы помните, чтобы я когда-нибудь брал слова обратно?

— Бывали случаи, когда я с удовольствием запихал бы их вам назад в глотку.

— Но это вам ни разу не удавалось, не так ли? Вот еще три слова, которые я не возьму обратно: Майон! Был! Убит! Я не стану сейчас объяснять, как пришел к такому выводу. Изучайте свои досье.

Кремер с трудом сдержался.

— Мне незачем изучать их, — заявил он, — по одной причине, — как он был убит! По-вашему, он сам нажал на курок, но его заставили это сделать?

— Нет, из пистолета стрелял убийца.

— Ну и убийца, должно быть! Раскрыть человеку рот, засунуть туда пистолет и не оказаться укушенным — такое не всякий сможет. А имя вы назовете?

Вулф покачал головой.

— Пока я не готов. Но меня беспокоит не ваше возражение — у меня на него есть ответ, — а кое-что другое. — Он доверительно наклонился вперед. — Видите ли, Кремер, я мог бы без труда выяснить все сам, поднести вам на блюдечке убийцу и доказательства, вспорхнуть на ветку и каркнуть. Но, во-первых, мне не хочется выставлять вас болваном, ибо вы таковым не являетесь, и во-вторых, мне нужна ваша помощь. Сейчас я еще не готов доказать, что Майона убили, — могу только заверить, что мне не придется брать слова обратно. И вам тоже. Разве этого не достаточно, чтобы заинтересовать вас?

— Конечно, достаточно. Черт возьми, я ужасно заинтересовался! — мрачно сказал Кремер. — Еще одна великолепная головная боль. Я польщен, что вы избрали меня в помощники.

— Я хочу, чтобы вы арестовали двоих человек как ключевых свидетелей, допросили их и отпустили под залог.

— Кого именно? Кстати, а почему не всех шестерых? — Как я уже предупреждал, с сарказмом у Кремера дела обстояли неважно.

— Однако должны быть соблюдены некоторые условия, — продолжал Вулф, пропустивший его слова мимо ушей. — Эти двое не должны знать, что их арестовали с моей подачи, равно как и о нашем с вами сговоре. Арест надо произвести ближе к вечеру, после чего продержать их в тюрьме всю ночь и к утру выпустить под залог. Сумма залога пусть будет небольшой, это неважно. Допрос следует устроить длительный и суровый, а не просто создать видимость, и если они не выспятся или совсем не поспят, то тем лучше. Конечно, подобное для вас — дело привычное.

— Ага, раз плюнуть, — тон Кремера не изменился. — Но чтобы обратиться за ордером на арест, нужен веский повод. Мне не хотелось бы объяснять, что я просто решил оказать услугу Ниро Вулфу. Я не желаю становиться посмешищем!

— Повод есть. Эти двое действительно являются ключевыми свидетелями.

— Но вы не назвали имен. Кто они!

— Мужчина и женщина, которые первыми обнаружили труп. Мистер Фредерик Вепплер, музыкальный критик, и миссис Майон, вдова.

На сей раз я не вытаращился, но удержался с трудом. Такое было впервые. На моей памяти, Вулф не раз заходил далеко, порой — опасно далеко, лишь бы уберечь клиента от ареста. Арест клиента он расценивал как личное оскорбление. И вот теперь он чуть не умоляет представителя закона посадить Фреда и Пегги в камеру, хотя только вчера я отнес в банк их чек на пять тысяч долларов!

— Ах, их? — произнес Кремер.

— Да, сэр, — с готовностью подтвердил Вулф. — Как вы знаете или можете узнать из своих досье, существует масса вещей, о которых стоит допросить эту парочку. Мистер Вепплер присутствовал в тот день на обеде в числе гостей. Когда гости разошлись, они с миссис Майон остались наедине. О чем они говорили? Что делали в тот день! Где были? Почему мистер Вепплер в семь часов вернулся в квартиру Майона? Почему они с миссис Майон поднялись в студию? Почему, обнаружив труп, мистер Вепплер, прежде чем известить полицию, спустился вниз, чтобы составить со слов швейцара и лифтера список посетителей? Странное поведение, не находите? Была ли у Майона привычка спать днем! Не спал ли он с открытым ртом?

— Премного благодарен, — неблагодарно оборвал Кремер. — В умении выдумывать вопросы вам нет равных. Но даже если Майон любил спать с открытым ртом, сомневаюсь, что он это делал стоя. Ведь, пробив голову, пуля, насколько я помню, попала в потолок. — Кремер положил ладони на ручки кресла и откинулся назад. Его сигара торчала изо рта под углом, под которым, по всей вероятности, находилось дуло пистолета во рту Майона. — Кто ваш клиент?

— Я не готов ответить на этот вопрос.

— Так я и думал. По сути, вы мне ни черта не сказали! У вас нет никаких улик, а если и есть, то вы прячете их до поры до времени в рукаве. Чтобы помочь клиенту, имени которого не называете, вы нагородили каких-то выводов и теперь хотите их проверить, арестовав с моей помощью двух уважаемых жителей нашего города и подвергнув их многочасовому допросу. Мне доводилось видеть образцы вашей наглости прежде, но тут вы себя превзошли! Увольте!

— Я, кажется, пообещал, что ни мне, ни вам не придется брать слова назад. Я готов съесть свою шляпу, если…

— Да вы готовы съесть одну из своих орхидей, лишь бы урвать гонорар!

И страсти закипели. Я не раз становился свидетелем подобных перепалок, от чего всегда получал истинное наслаждение, но эта, пожалуй, была чересчур горячей. В 12.40 Кремер стоял на ногах, готовый уйти. В 12.45 он снова сидел в красном кожаном кресле, потрясая кулаком и сердито ворча. В 12.48 Вулф откинулся назад с закрытыми глазами, притворившись, что он глухой. В 12.52 он уже колотил по столу и ревел.

В десять минут второго все кончилось. Кремер согласился и ушел, поставив условие, что сначала просмотрит досье и переговорит с начальством, но это не имело значения, поскольку аресты все равно предполагалось отложить до того времени, когда судьи уйдут домой. Он пообещал не говорить жертвам, что Вулф приложил руку к их аресту, чтобы потом все выглядело так, будто он, Кремер, рыл землю, в то время как на самом деле его лишь вели под уздцы. Поверил он трем словам Вулфа, которые тот не собирался брать назад, или не поверил — неважно. Он по опыту знал, как опасно пропускать заявления Вулфа мимо ушей, даже если на первый взгляд они казались совершеннейшей чертовщиной, и решил, что, пожалуй, неплохо бы еще раз переворошить дело о смерти Майона, для чего встреча с указанной парочкой была очень кстати. По сути, Кремера волновало только одно — отказ Вулфа сказать, кто его клиент.

Идя следом за Вулфом в столовую обедать, я заметил, обращаясь к его обширной спине:

— До сего момента в городе насчитывалось восемьсот девять человек, готовых вас отравить. Теперь их станет восемьсот одиннадцать. Неужели вы думаете, что рано или поздно Фред и Пегги не узнают…

— Конечно, узнают, — согласился он, отодвигая стул. — Но будет слишком поздно.

Насколько мне известно, в оставшуюся часть дня ничего не произошло.

6

На следующее утро в 10.40 я уже сидел за столом в кабинете, когда зазвонил телефон.

— Контора Ниро Вулфа, Арчи Гудвин слушает, — произнес я, сняв трубку.

— Я хотел бы поговорить с мистером Вулфом.

— До одиннадцати это нереально. Могу я вам чем-то помочь?

— Дело срочное. Это говорит Вепплер, Фредерик Вепплер. Я в будке на углу Девятой авеню и Двадцатой улицы. Миссис Майон со мной. Нас арестовали.

— Господи! — ужаснулся я. — За что?

— Нас допрашивали о смерти Майона. В ордере было указано, что мы — ключевые свидетели. Нас продержали всю ночь и только сейчас выпустили под залог. Освобождение организовал адвокат, но я не хотел, чтобы он знал о… о том, что мы обращались к Вулфу, поэтому я его отослал. Мы хотели бы встретиться с Вулфом.

— Конечно! — поддержал я с энтузиазмом. — Подумать только, какое бесчинство! Езжайте сразу сюда. К вашему приходу он уже спустится из оранжереи. Возьмите такси.

— Мы не можем. Потому-то я, собственно, и звоню. За нами следят два детектива, и мы не хотим тащить их за собой к Вулфу. Как нам отделаться от хвоста?

Я мог бы в целях экономии времени сказать ему, что пара шпиков — это ерунда и что не стоит обращать на них внимания, но решил поддержать игру.

— Элементарно! У меня у самого от полицейских колики, — произнес я с отвращением. — Так вот… Вы слушаете?

— Да.

— Ступайте в Бумажную компанию Федера, дом пятьсот тридцать пять по Западной Семнадцатой улице. В конторе спросите мистера Сола Федера. Скажите ему, что ваша фамилия — Монтгомери. Он выведет вас через ход на Восемнадцатую улицу. Там у обочины увидите такси с носовым платком, привязанным к дверной ручке. Я буду в нем. Не теряя ни секунды, прыгайте внутрь. Все поняли?

— Кажется, да. На всякий случай, повторите еще раз адрес.

Я повторил и попросил их подождать десять минут, прежде чем пускаться в путь, чтобы я успел добраться до места. Потом, когда он повесил трубку, я позвонил Солу Федеру, чтобы проинструктировать, и по внутреннему телефону — Вулфу, чтобы проинформировать, после чего рванул из дома.

Надо было сказать им подождать не десять минут, а пятнадцать или двадцать, потому что на свой пост на Восемнадцатой улице я чуть не опоздал. Едва такси остановилось, и я вылез, чтобы привязать к ручке носовой платок, как они уже со всех ног бежали по тротуару. Я широко распахнул дверцу, Фред буквально закинул Пегги в машину и прыгнул следом.

— Все о'кей, водитель. Вы знаете, куда ехать, — сказал я сурово.

Когда такси вынырнуло на Десятую авеню, я спросил, завтракали ли они. Они ответили «да», но как-то вяло. Они вообще выглядели вялыми. Легкий зеленый жакет Пегги, надетый поверх коричневого хлопчатобумажного платья, был помят и не очень чист, лицо — неухожено. Волосы Фреда имели вид, будто их не расчесывали уже месяц, а его коричневый тропический костюм казался ужасно неопрятным. Они сидели, держась за руки, и Фред ежеминутно выворачивал шею, чтобы посмотреть через заднее стекло.

— Будьте спокойны, от хвоста мы отделались, — заверил я его. — Сол Федер и существует как раз для таких крайних случаев.

Поездка заняла всего пять минут. Когда я ввел их в офис, Вулф уже сидел в своем сделанном на заказ кресле за своим безбрежным столом. Он поднялся, поприветствовал их, предложил сесть, спросил, нормально ли они позавтракали, и сказал, что новость об их аресте его неприятно поразила.

— Сперва один вопрос, — перебил его Фред, который все еще стоял. — Мы конфиденциально обратились к вам за помощью и сорок восемь часов спустя арестованы. Это что, чистое совпадение?

Вулф, поерзав, поудобнее устроился в кресле.

— Так у нас с вами дело не пойдет, мистер Вепплер, — произнес он спокойно. — Если вы сейчас взбудоражены — сходите куда-нибудь, поостыньте. Вы и миссис Майон — мои клиенты. Предполагать, что я способен действовать вопреки интересам собственных клиентов — глупость, не достойная взрослого человека. О чем вас допрашивала полиция?

— Да, вы не доносчик, я верю, — не угомонился Фред. — Но как насчет присутствующего здесь Гудвина? Возможно, он тоже не доносчик, но в беседе с кем-нибудь он мог оказаться не достаточно осторожен.

Вулф перевел взгляд на меня.

— Арчи, ты был неосторожен?

— Нет, сэр. Но я не требую немедленных извинений. У наших клиентов выдалась тяжелая ночь. — Я посмотрел на Фреда. — Сядьте и успокойтесь. Будь у меня длинный язык, я бы не продержался на своей работе и недели.

— Все это чертовски забавно, — сказал Фред и сел. — Между прочим, миссис Майон разделяет мое недоумение. Верно, Пегги?

Сидящая в красном кожаном кресле Пегги посмотрела на него и снова на Вулфа.

— Да, — призналась она. — Но теперь, когда я здесь… — Она взмахнула рукой. — Давайте забудем об этом. Нам все равно больше не к кому пойти. Конечно, есть адвокаты, но мы не хотим им рассказывать о… пистолете. Мы уже рассказали все вам. Но теперь у полиции зародились какие-то подозрения, и вы должны что-нибудь сделать!

— Кстати, что удалось выяснить в понедельник вечером? — спросил Фред. — Вчера по телефону вы уклонились от ответа. Что они сказали?

— Они подтвердили те же самые факты. Хотя, конечно, есть некоторый прогресс. Больше добавить мне нечего. Пока нечего. Но я хочу и должен знать, какую линию избрали полицейские. Было им известно то, что вы мне рассказали о пистолете?

Они оба ответили «нет».

— Тогда я могу с полным основанием требовать, чтобы вы сняли свое обвинение, будто я или мистер Гудвин вас предали, — проворчал Вулф. — О чем вас допрашивали?

Пересказ этого занял добрых полчаса. Полицейские не пропустили ни единой детали и, следуя распоряжению Кремера не церемониться, поработали на совесть. Не ограничившись днем смерти Майона, они особенно интересовались чувствами и поступками Фреда и Пегги до и после происшествия. Несколько раз мне приходилось прикусывать кончик языка, чтобы не спросить клиентов, какого черта они не послали полицейских подальше. Впрочем, я сам знал почему: они были напуганы. А напуганный человек — только полчеловека. К концу отчета о выпавшем на их долю испытании меня мучили жалость и стыд за Вулфа, но тут Вулф вывел меня из этого состояния.

Посидев некоторое время, постукивая кончиками пальцев по ручке кресла, он посмотрел на меня и резко сказал:

— Арчи, выпиши миссис Майон чек на пять тысяч долларов.

Они вытаращили на него глаза. Я встал и направился к сейфу. Они потребовали разъяснений, в чем дело. Я остановился у дверцы сейфа, чтобы послушать.

— Я отказываюсь на вас работать, — рявкнул Вулф. — Так невозможно! В воскресенье я сказал, что один из вас или вы оба лжете, но вы это упорно отрицали. Я принялся разгребать вашу ложь и сделал все, что было в моих силах. Но сейчас, когда смертью Майона, а заодно и вами, заинтересовалась полиция, я не желаю больше рисковать. Я готов быть Дон Кихотом, но не болваном. Возвращая деньги, хочу предупредить, что немедленно сообщу инспектору Кремеру все, что узнал от вас. И если вы окажетесь настолько глупы, что, когда полиция устроит повторный допрос, начнете мне противоречить, то одному богу известно, чем все тогда кончится. Лучшее, что вы можете сделать, — это сказать правду и дать полицейским возможность провести расследование, для которого вы меня наняли. Но я также должен предупредить, что полицейские — не дураки и тоже поймут, если вы, по крайней мере один из вас, станете лгать. Арчи, что ты стоишь разинув рот? Достань чековую книжку.

Я открыл дверцу сейфа.

Ни один из них даже не пискнул. Вероятно, они слишком устали, чтобы нормально реагировать. Я уже вернулся к своему столу, а они все сидели и смотрели друг на друга. Когда я начал заполнять корешок, послышался голос Фреда.

— Вы не можете так поступить. Это неэтично.

— Пф, — произнес Вулф. — Вы наняли меня, чтобы я вытащил вас из затруднительного положения, сами нагородили кучу лжи и еще говорите об этике! Мне повезло: в понедельник вечером я продвинулся вперед. Я выяснил все, за исключением двух деталей, но загвоздка в том, что одну из них скрываете вы! Мне надо знать, кто положил пистолет на пол рядом с трупом. Я уверен, что это был один из вас, но вы не признаетесь. И тут я беспомощен, а жаль, ибо я также уверен, что ни один из вас не причастен к смерти Майона. Если бы…

— Как? — встрепенулся Фред. Теперь с его реакцией все стало нормально. — Вы убеждены, что ни один из нас его не убивал?

Фред уже не сидел на своем месте. Он подлетел к столу Вулфа, оперся на него ладонями, наклонился вперед и отчетливо проговорил:

— Вы действительно это имеете в виду? Посмотрите на меня. Откройте глаза и посмотрите на меня! Вы это серьезно?

— Да, — ответил Вулф, — я так считаю.

Фред посверлил его взглядом еще секунду и выпрямился.

— Хорошо, — сказал он уже мягче. — Это я положил пистолет на пол.

И тут Пегги издала вопль. Она побежала к Фреду и повисла у него на руке.

— Фред! Нет! Фред! — умоляла она. Я и не думал, что она способна так голосить, хотя, конечно, следовало сделать скидку на усталость.

Он опустил ладонь на ее руку, потом, видно, решил, что это не совсем то, и обнял ее. В течение минуты он разглядывал ее лицо, затем повернулся к Вулфу и заговорил:

— Возможно, я пожалею, что признался. Но тогда пожалеете и вы. Клянусь богом, пожалеете! — произнес он совершенно серьезно. — Итак, пистолет на пол положил я. Теперь дело за вами. — Он еще крепче обнял второго клиента. — Да, Пегги, это я положил его туда. Но я не мог тебе сказать. Все будет хорошо, дорогая, я верю, все будет хорошо…

— Сядьте, — проговорил Вулф сердито и через мгновение повторил уже как приказ: — Сядьте, черт возьми!

Пегги высвободилась из объятий Фреда, вернулась к своему креслу и рухнула в него. Фред пристроился рядом на подлокотнике и положил руку ей на плечо, а она взяла его за палец. Их глаза с подозрением, испугом, вызовом и надеждой смотрели на Вулфа.

Он все еще сердился.

— Вы не удивили меня, — сказал он. — Я знал, что пистолет переложил один из вас. Разве мог кто-то еще войти в студию в течение этих нескольких минут? Но правда, которую вы мне открыли, окажется хуже, чем бесполезной, если за ней не последует другая правда. Попробуйте еще раз солгать — и, бог знает, возможно, я уже не смогу спасти вас. Где вы нашли его?

— Не беспокойтесь, — уверенно произнес Фред. — Коли вы вынудили меня признаться, я не стану петлять. Когда мы вошли в студию и обнаружили тело, я сразу заметил пистолет — там, где Майон, обычно хранил его, на консоли с бюстом Карузо. Миссис Майон его не увидела, она не смотрела в ту сторону. Оставив ее в спальне, я поднялся обратно, взял пистолет за скобу спускового крючка и понюхал. Из него стреляли. Я положил его на пол рядом с трупом, вернулся в квартиру, вышел, сел в лифт и спустился на первый этаж. Все остальное была в точности так, как я рассказывал в воскресенье.

— Вы могли обожать миссис Майон, но вы не придерживались слишком высокого мнения о ее сообразительности, — проворчал Вулф. — Вы решили, что у нее не хватило ума, убив мужа, оставить пистолет там, где было логичнее всего…

— Нет, черт вас возьми!

— Чушь. Конечно, именно так вы и подумали. Иначе кого еще вы стали бы спасать? Отсюда все ваши беды. Согласившись с миссис Майон, что тоже не видели пистолета, когда вошли в студию, вы попали в тупик. Вы не осмеливались сказать ей о том, что сделали, так как тем самым признали бы, что подозреваете ее. Ситуация осложнилась еще больше, когда выяснилось, что она, видимо, тоже подозревает вас, хотя и тут были сомнения…

— Я никогда не подозревала Фреда, — твердо сказала Пегги. Чувствовалось, что эта твердость далась ей с трудом. — И Фред никогда не подозревал меня по-настоящему. Мы просто не были уверены до конца, а когда любишь и хочешь, чтобы так продолжалось вечно, надо быть уверенным до конца.

— Да, Пегги верно сказала, — согласился Фред. Они посмотрели друг на друга.

— Что ж, я допускаю, что вы говорите правду, мистер Вепплер, — заключил Вулф.

— Еще бы! — огрызнулся Фред.

Вулф кивнул.

— Ваши слова звучали искренне, а у меня на такие вещи слух острый. А сейчас отвезите миссис Майон домой. Мне предстоит большая работа, но сначала нужно все обдумать. Как я сказал, под вопросом оставались два момента, но вы осветили только один. Пролить свет на второй вы не в силах. Идите-ка домой и поешьте что-нибудь.

— Разве мы хотим есть? — рассвирепел Фред. — Мы хотим знать, что вы собираетесь делать?

— Фред, мне надо почистить зубы, — произнесла Пегги.

Я послал ей взгляд, полный уважения и восхищения. То, что женщины способны говорить такие вещи в такие моменты, — это одна из причин, почему их общество доставляет мне наслаждение. Ни один мужчина на свете в подобных обстоятельствах не почувствовал бы, что ему надо почистить зубы, и уж, во всяком случае, не сказал бы об этом.

Кроме того, возникал прекрасный повод отделаться от них без грубости. Фред настаивал, что имеет право знать, какова дальнейшая программа и участвовать в обсуждении плана действий, но в конце концов был вынужден согласиться с Вулфом, что, нанимая специалиста, человек сохраняет за собой единственное право — уволить его. Это, вкупе с тоской Пегги по зубной щетке и обещанием Вулфа держать Фреда в курсе событий, позволило выпроводить клиентов за порог без лишнего шума.

Когда, заперев за ними входную дверь, я вернулся в кабинет, Вулф со свирепым видом барабанил ножом для бумаги по книге для записей, хотя я сотни раз говорил ему, что книга от этого портится. Я подошел, взял чековую книжку и положил ее обратно в сейф. Так как я не написал на корешке ничего, кроме даты, непоправимого не случилось.

— До обеда двадцать минут, — объявил я, отодвигая стул и садясь. — Вы успеете стреножить вторую таинственную деталь?

Нет ответа.

Я не стал проявлять такт.

— Если вы не имеете ничего против, могу я узнать, в чем она заключается? — спросил я приятным голосом.

Снова нет ответа. Наконец Вулф отбросил нож, откинулся на спинку кресла и глубоко выдохнул.

— Все этот чертов пистолет, — проворчал он. — Как он попал с пола на консоль? Кто переложил его?

— Господи, вечно вам не угодишь, — пожаловался я. — Вы только что, ценой ареста обоих своих клиентов и лошадиных усилий, добились того, что пистолет переместился с консоли на пол. Теперь вы хотите, чтобы он снова переместился с пола на консоль? Бред какой-то!