8

Колли мы оставили на попечение Херба в такси напротив дома Вулфа. Еще никогда собака не переступала порог нашего жилища и я не собирался нарушать это правило ради пса, не питавшего ко мне симпатии. Херб, по моему совету, поднял в машине перегородку.

Я отпер дверь своим ключом, впустил всю компанию, завел парочку в гостиную, где оставил Сола приглядывать за ними, а сам прошел через смежную дверь в кабинет.

— Все в порядке, — сказал я Вулфу. — Они здесь. Теперь ваш черед.

Вулф, громоздившийся за своим столом, отложил в сторону очередную книгу и спросил:

— Миссис Рэкил?

— Да. Они сидели на лавке, рядом лежал пес, а Сол притаился за кустами и что-то услышал — не знаю, что именно. Я предложил им на выбор полицию, ФБР и вас, и они выбрали вас. Она, по-видимому, надеется, что сумеет откупиться. Привести сначала Сола?

— Нет. Приведи их.

— Но Сол может сказать вам…

— Мне это не нужно. Или, если я… Посмотрим.

— Привести Сола вместе с ними?

— Да.

Я вышел в гостиную и пригласил их заходить. Миссис Рэкил уселась в красное кожаное кресло, так плотно сжав губы, что их не было видно. Физиономия Хитса вообще ничего не выражала, но по такой круглой и одутловатой ряшке, как у него, совершенно нельзя судить о чувствах, даже если очень постараться. Сол примостился было на кресле у дальней стены, но затем по просьбе Вулфа пересел поближе к моему столу.

Миссис Рэкил тут же перешла в наступление. Она заявила, что от возмущения не находит слов. Надо же — шпионить за ней, да еще и угрожать ее собаке! Позорно и неслыханно. Она этого не потерпит.

Вулф позволил ей выговориться, а потом сухо заметил:

— Вы меня удивляете, мадам. — Он потряс головой. — Несете всякий вздор о попранных правах, когда сами находитесь в смертельной опасности. Разве вы не понимаете, что я сделал? Не отдаете себе отчета в том, в каком положении оказались?

— Это вы несете вздор, — хрипло выпалил Хитс. — Нас доставили сюда под угрозой. Фактически — силой. По какому праву?

— Я вам скажу. — Вулф откинулся на спинку кресла. — Удовольствия мне это не доставит, поэтому я буду краток. В том, что касается меня. Вам же предстоит принять жизненно важное решение, и вы имеете право знать, каково ваше положение. Но сначала позвольте мне представить вам мистера Сола Пензера. — Его взгляд переместился. — Сол, ты следил за мистером Хитсом и не выпускал его из вида вплоть до тайной встречи с миссис Рэкил?

— Да, сэр.

— Тогда рискну высказать предположение. Я полагаю, что во время встречи он выражал глубокое возмущение по поводу попытки опорочить мисс Гоухин и потребовал, чтобы миссис Рэкил пошла на попятный и не давала денег. Ты многое слышал из их беседы?

— Да, сэр.

— То, что ты услышал, не ставит под сомнение мое предположение?

— Нет, сэр.

— А подтверждает его?

— Да, сэр. Весьма.

Вулф повернулся к Хитсу.

— Высочайшая квалификация мистера Пензера общеизвестна, хотя вы о нем до сих ничего не слышали. Думаю, суд присяжных поверит ему, а уж полиция с ФБР и подавно. Так что мой вам совет, сэр, — попытайтесь хотя бы урезать потери.

— Потери? — Хитс попытался презрительно фыркнуть, но попытка вышла довольно жалкой. — Я ничего не терял.

— Потеряете. Причем помимо своей воли. — Вулф погрозил ему пальцем. — Неужто вы еще сами не поняли? В среду вечером, позавчера, когда вы и еще шестеро сидели здесь, я пребывал в замешательстве. Я стоял перед выбором — либо отказаться от этого дела, либо применить одновременно дюжину весьма изощренных подходов, на что меня попросту не хватило бы. Ни то, ни другое меня, понятно, не устраивало. Поскольку изменить случившееся я был уже не в состоянии, я хотел устроить так, чтобы хоть что-нибудь произошло у меня на глазах, с этой целью я разработал план… довольно грубый, но меня он вполне устраивал. Я сделал одно предложение мистеру и миссис Рэкил. Я, конечно, облек его в достаточно осторожную форму, но суть состояла в том, что я попросил их выделить деньги на подкуп свидетеля. В этом случае исход дела решали бы судейские крючкотворы.

Вулф стрельнул глазами в миссис Рэкил.

— И вы самим идиотским образом попались.

— Я? — презрительно ощерилась она. — Каким образом?

— Вы заглотали наживку вместе с удочкой. Ваш муж, святая простота, сомневался, вы же не колебались ни секунды. Вы решили, что я, осознав, что дело мне не по зубам, решил заполучить деньги мошенническим путем, и возликовали. Почему? Ведь это не просто не соответствовало роли, которую вы играли, но вообще выглядело сверх всякой меры нелепо. Вы уверяли, что хотите лишь одного: чтобы убийца вашего племянника был изобличен и понес наказание. И тем не менее вы были готовы потратить деньги — изрядные деньги — на то, чтобы подкупить свидетеля. В противном случае вы просто девственно наивны, во что верится с трудом. В любом случае пищу для размышлений я уже получил.

Вулф смотрел на нее в упор. Миссис Рэкил тоже пожирала его глазами. Вулф продолжил:

— И я начал рассуждать. А что, если вы сами убили своего племянника? Раздобыть яд было для вас так же несложно, как и для остальных. Что касается возможности, то, по вашим словам, вы не заходили в комнату к вашему племяннику после того, как там побывала миссис Кремп, которая положила пилюли в его коробочку, но как вы можете это доказать? Нет, алиби у вас не было. ФБР и полицию вы могли теребить специально, для отвода глаз. Обратиться ко мне решил ваш супруг, а не вы, и вполне естественно, что вам захотелось присутствовать при нашей беседе. Что же касается мотива, то здесь нужно еще поработать, хотя вы сами дали мне пищу для ума. Например, без всяких видимых причин вы были уверены, что вашего племянника убил какой-то коммунист в отместку за предательство общего дела; это вы заявили первым делом, едва успев переступить порог моего дома в тот раз, во вторник. Может быть, и все дело в том, что вы сами — коммунистка?

— Чушь! — процедила она.

Вулф покачал головой.

— Не обязательно. Я сам не люблю, когда людей несправедливо обвиняют в приверженности коммунистическим идеям, но ведь в душу к каждому не заглянешь, а внешность обманчива. Возникает вопрос: если вы и в самом деле коммунистка или сочувствующая, почему вы настолько замучили своего племянника, что он, надеясь от вас откупиться, солгал, что работает на ФБР? Почему вы сами не признались ему, что разделяете коммунистические идеалы? Должно быть, не осмелились. Вы опасались, что он может передумать, выйти из партии и рассказать обо всем, что ему известно — такое в последние годы не редкость. Поэтому вы и напускались на него, пытаясь не ударить лицом в грязь перед друзьями и знакомыми. Представляю, каким ударом для вас стало известие о том, что он работает на организацию, являющуюся заклятым противником коммунизма. Для вас он стал сразу представлять смертельною угрозу, даже будучи вашим домочадцем.

Вулф чуть подался вперед.

— Два дня назад я только строил гипотезы, но не сейчас. Ваша встреча с мистером Хитсом превратила мои умозаключения в убеждения. Почему вы согласились встретиться с ним тайком? Что дало ему право потребовать от вас отказаться от выделения денег на подкуп мисс Девлин? Думаю, что, будучи коммунисткой, вы вносили определенные суммы для партии, и в частности в попечительский фонд, а мистер Хитс, являясь распорядителем этого фонда, согласен скорее отсидеть в тюрьме, чем предать огласке имена жертвователей. Словом, моя уловка сработала… не без толики везения. Признаться, нам с мистером Гудвином пришлось несладко. Еще совсем недавно я не поставил бы и ломаного гроша на то, что мне удастся вывести вас на чистую воду. Теперь же, слава Богу, дело в шляпе. Мои умозаключения полностью подтвердились. Вам крышка.

— Вы просто чванливый болван, — проскрежетала миссис Рэкил. Пожалуй, впервые она смотрелась по-настоящему внушительно. Вулфу не удалось пробить брешь в ее бастионах. Миссис Рэкил была непоколебима, как скала. — В жизни не слышала такого вздора. Что за ослиные умозаключения? Я отдыхала на скамейке в парке, а этот мистер Хитс просто подошел и завязал беседу. — Она метнула презрительный взгляд на Сола. — Мало ли чего наговорил вам этот субъект.

Вулф кивнул.

— Это, конечно, ваша лучшая линия защиты. Что ж, я не стану ломиться в запертую дверь. — Он перевел взгляд на Хитса. — А вот ваши позиции выглядят хуже защищенными, и я не представляю, как вам удастся выкрутиться.

— Бивал я противников и посильнее, чем вы, — отмахнулся Хитс. — Людей, облеченных властью. Империалистов, пытавшихся подчинить себе весь мир.

— Несомненно, — согласился Вулф. — Однако, даже если вы воздаете им по справедливости, в чем я сомневаюсь, сейчас вы имеете дело со мной. Я не пытаюсь подчинить себе весь мир, но я припер вас к стенке, и вам уже не отвертеться. Объяснить? Будучи распорядителем денежного фонда своей партии, составляющего почти миллион долларов, вы готовы идти на отчаянный риск, чтобы держать в тайне имена жертвователей. Вы не подчинились даже законной власти. Видимо, вы готовы пойти на все, чтобы не раскрыть эту тайну. Но одно имя вы мне сейчас раскроете: я имею в виду миссис Бенджамин Рэкил. А также назовете мне даты и суммы, которые она вносила. Итак?

— Мне нечего вам сказать.

— Пф! У вас нет другого выхода. Давайте взвесим, что случится. Я уверен, что миссис Рэкил убила своего племянника, заподозрив его в сотрудничестве с ФБР и полагая в силу этого, что он представляет угрозу для ее партии и для нее самой. В ближайшее время мою уверенность разделят также и ФБР с полицией. Пусть у них это займет день или даже целый год, но неужто вы считаете что есть хоть даже самый крохотный шанс, что мы не выведем ее на чистую воду? Зная, что она раздобыла яд, мы рано или поздно выясним, где и как она его получила.

Вулф покачал головой.

— Нет. Вам придется отдать ее на заклание. Она представляет для вас смертельную опасность. Полиция не станет с вами церемониться — знали ли вы о ее принадлежности к коммунистической партии? Вы говорите, что нет, или отказываетесь отвечать. Они неминуемо раздобудут доказательства, уличающие вас, и ваша песенка спета. Более того, в их руки может попасть и весь список жертвователей. И что получается? Вместо административного взыскания за отказ давать показания на суде вам дают длительный срок за утаивание важнейших улик в деле об убийстве. Приплюсуйте сюда дело, которому вы служите. Вы же знаете, как относится к коммунизму большинство американских граждан, включая меня. Неужто вы согласны, что к одиозности этого образа присовокупится клеймо позора из-за выгораживания убийцы? — Вулф приподнял брови. — Будьте реалистом, мистер Хитс. Вспомните прошлые ошибки. Не в первый раз люди, сбитые с толку коммунистами, роя ямы другим, попадали в них сами. В странах, где правят коммунисты, все тюрьмы переполнены — я уж не говорю о могилах — бывшими «товарищами», допустившими неосторожность. Но в Америке, где вы не правите и, надеюсь, никогда до власти не доберетесь, вы не можете позволить себе роскоши выгораживать убийцу. Нет. Она для вас страшнее гремучей змеи. Сколько она внесла денег и когда?

Да, физиономией Хитса можно было залюбоваться. Не унаследуй он деньги, он бы мог зарабатывать их, играя в покер. Глядя на него, никто не раскусил бы — блефует Хитс или у него и в самом деле тузовое каре на руках.

Он встал.

— Я дам вам знать завтра.

— О, нет, — буркнул Вулф. — Я должен сначала вызвать полицию. А у вас должны взять свидетельские показания. Арчи?

Я уже занял позицию у двери в прихожую. Хитс шагнул ко мне.

— Я ухожу, — провозгласил он и попытался протиснуться мимо меня. У меня руки чесались, чтобы вмазать ему оплеуху, но я сдержался и просто оттер его плечом. Хитс пошатнулся, но удержался на ногах.

— Это нападение, — сказал он, обращаясь почему-то к Вулфу, а не ко мне. — Вы нарушаете закон. Вы об этом пожалеете.

— Чушь! — Вулф внезапно взорвался. — Черт побери, неужели вы считаете, что я позволю вам уйти и собрать экстренное заседание своего политбюро? Повторяю: вам крышка. Вы не сможете ее выгородить. Сбросьте шоры с глаз! Итак?

— Нет, — отрезал Хитс.

— Вы готовы сказать мне правду?

— Только не вам. Полиции.

Миссис Рэкил взвилась.

— Вы что, совсем рехнулись? Не будьте болваном!

Хитс пристально посмотрел на нее. Трудно упомнить, сколько вранья и фальши слышал я в стенах кабинета Вулфа, но то, что отмочил Генри Джеймсон Хитс, побило все рекорды. Глядя прямо в глаза миссис Рэкил, он отчеканил:

— Я должен выполнить свой гражданский долг, товарищ Рэкил.

— Арчи, вызови мистера Кремера, — велел Вулф.

Я подошел к своему столу и снял трубку.

9

На следующий день, в субботу, Венгерт с Кремером стояли в кабинете напротив стола Вулфа. Стояли они потому, что провели у нас уже целый час и теперь собирались уходить. На словах ни один из них не признал, что Вулф оказал большую услугу американским гражданам, включая их самих, но в целом оба держались достаточно дружелюбно.

Когда они повернулись к двери, я сказал:

— Одну минуточку.

Они воззрились на меня. Я обратился к Венгерту:

— Я думал, что об этом скажет мистер Вулф, но ни он, ни вы эту тему затрагивать не стали. Я говорю об этом только в плане конструктивной критики. Девушки, тайные агенты ФБР, даже законспирированные под коммунисток, не имеют права просто так, за здорово живешь, обижать добропорядочных граждан. Чего, скажите, выиграла Кэрол Берк, назвав меня в присутствии свидетеля дешевой задрипанной марионеткой? Да, я понимаю, она точила на меня зуб за то, что я обнаружил ее в стенном шкафу. Мне кажется, вам следует провести с ней разъяснительную работу.

Венгерт набычился.

— Кэрол Берк? Это что еще за ерунда?

— Бросьте вы, — поморщился я. — Ежу ясно, кто она такая. Мистер Вулф даже не соизволил унизиться, чтобы упомянуть это. Кто еще мог рассказать вам о нашем разговоре с Деллой Девлин? Она достаточно доверяла мисс Берк, чтобы позволить ей спрятаться в стенном шкафу, и, безусловно, пересказала ей нашу беседу. Может, хотите устроить со мной публичный диспут на телевидении на эту тему?

— Нет. Ни с вами, ни с кем-либо другим. У вас язык без костей.

— Только с близкими людьми. Скажите «пожалуйста», и я обещаю никому не рассказывать. Я хочу только внести одно полезное уточнение. Возможно, я марионетка, и пусть даже задрипанная, но я вовсе не дешевый!

Кремер не выдержал.

— Нет, это уже слишком, — рявкнул он. — Ты совершенно невыносим. Пойдемте, Венгерт, я спешу.

Они отчалили. Я думал, на том история и кончится, но пару дней спустя, в понедельник, когда Вулф диктовал мне письмо, зазвонил телефон; звонившая представилась Кэрол Берк. Я сдержанно поздоровался и спросил:

— Как вы себя ведете?

— Ужасно, когда это требуется, — весело прощебетала она, — Кстати, когда дело не касается работы, как сейчас, когда я звоню из телефонной будки, я могу быть совершенно очаровательной. Мне показалось, что я должна перед вами извиниться за то, что назвала вас дешевым.

— О'кей. Извиняйтесь.

— Может быть, вы предпочтете, чтобы я извинилась с глазу на глаз? Я готова понести наказание.

— Что ж, тогда послушайте. В прошлую среду я подумывал, что неплохо было бы в один прекрасный день найти время и выложить вам все, что я о вас думаю. Я согласен встретиться и облегчить душу. Я скажу вам, что о вас думаю, а вы будете извиняться. Бар «Черчилль» в половине пятого устроит? Вы имеете право появиться со мной на людях?

— Разумеется. Появляться на людях вменяется мне в обязанность.

— Прекрасно. Я воткну серп и молот в петлицу.

Я положил трубку, повернулся и сказал Вулфу:

— Кэрол Берк, между прочим. Я собираюсь угостить ее коктейлем, а, может, и еще чем-нибудь. Поскольку она связана с делом, которое мы только что завершили, расходы я, естественно, отнесу на казенный счет.

— Ни за что, — заявил Вулф и возобновил диктовку.

1

закуска (франц.)

2

По Фаренгейту. Соответствует тридцати пяти по Цельсию.

3

Здесь: в силу сложившегося положения (лат.)

4

Речь идет об игре в бейсбол.