6

На следующее утро, в пятницу, в одиннадцать часов я сидел в кабинете, прислушиваясь к клацанью лифта, который вез Вулфа вниз из оранжереи.

Делла Девлин затаилась и не подавала признаков, что, впрочем, играло нам только на руку. То, чего мы ждали, мы и получили, по крайней мере первую порцию. В 0.42 ночи позвонил Сол: Хитс замечен на Шестьдесят девятой улице, прибыл на такси, один. За ночь больше ничего не случилось. В 6.20 утра Сол позвонил и сказал, что Фред Даркин и двое его людей приняли смену и прошли инструктаж прямо на месте. В 10.23 позвонил Фред: Хитс вышел из своего дома, сел в такси, доехал до дома 719 на Восточной Пятьдесят первой улице и вошел в него. Это был тот самый серый кирпичный дом, который я навестил накануне. По словам Фреда, никаких признаков официальной слежки они не заметили. Они перегруппировались и ждали. Я на радостях известил Фреда, что он мой самый любимый ирландец и останется таковым навеки, если не упустит нашу жертву, а потом позвонил Вулфу в теплицу и проинформировал о свежих новостях.

Вулф вошел, сел за стол, просмотрел утреннюю почту, подписал пару чеков, продиктовал письмо кому-то в Висконсин с просьбой поставить нам колбасу и склонился над кроссвордом из лондонской «Таймс». Я действовал по заведенному распорядку, аккуратно и не торопясь, совершенно отчетливо демонстрируя, что могу быть таким же безмятежным, как и он, вне зависимости от напряженной и щекотливой ситуации. Я как раз закончил распечатывать конверт, когда прозвенел звонок. Я проскакал в прихожую, бросил взгляд через полупрозрачную стеклянную панель, круто развернулся, возвратился в кабинет и заявил:

— Думаю, что с букмекерством я завязал. Я ставил сорок против одного, что она не проболтается. Там Венгерт и Кремер. Мы можем выскользнуть через задний ход и попытаться удрать в Мексику.

Перед тем, как посмотреть на меня, он старательно дописал слово:

— Ты фиглярничаешь?

— Нет, сэр. Это они.

— В самом деле, — его брови слегка поднялись. — Приведи их сюда.

Я дошел до двери, повернул ручку и распахнул дверь настежь.

— Привет, привет, — заворковал я. — Мистер Вулф только минуту назад сказал, что мечтает повидаться с мистером Кремером и мистером Венгертом, а вы уже здесь.

Моего веселья хватило ненадолго: после первого же привета они ввалились в прихожую, а к тому времени, как я закончил свою тираду, они уже пересекли порог кабинета. Заперев дверь, я поспешил за ними. Войдя в кабинет, я был обескуражен тем, что Венгерт и Вулф пожали другу руки, но затем я вспомнил, что окружной прокурор всегда обменивается рукопожатиями с защитником перед началом процесса, чтобы продемонстрировать собственную непредвзятость. Кремер обычно садился в красное кожаное кресло у края вулфовского стола, но на этот раз он уступил почетное место Венгерту, и я подвинул ему одно из желтых кресел.

— В прошлый раз я передавал вам с Гудвином привет, — сказал Венгерт. — Я надеюсь, он не забыл.

Вулф наклонил голову.

— Не забыл. Спасибо.

— Тогда я не думал, что увижу вас так скоро.

— Так же, как и я.

— Да, я полагаю, что так. — Венгерт положил ногу на ногу и откинулся назад. — Гудвин сказал, что вы взялись за работу для мистера и миссис Бенджамин Рэкил.

— Верно. — Вулф был небрежен. — Я подрядился расследовать смерть их племянника. По их словам, он работал на ФБР. Было бы неразумно перейти вам дорогу, вот я и послал мистера Гудвина повидаться с вами.

— Полно пороть чушь. Вы послали его, чтобы получить нужные вам сведения.

Вулф пожал плечами.

— Я преклоняюсь перед таким всеведением. Мои мотивы часто неясны мне самому, а вы все о них знаете. Ваше преимущество. Если у него было такое поручение, то он с ним не справился. Вы ему ничего не сказали.

— Да. Наши досье служат нам, а не частным детективам. Я пришел сюда, чтобы сказать: да, мы связаны с этим делом, но это не для печати. Если вы не хотели перейти нам дорогу, то, конечно, оступились. Но официально этим делом занимается отдел по расследованию убийств уголовной полиции Манхэттена, так что я здесь просто слушаю, — он кивнул Кремеру. — Давайте, инспектор.

Кремер с трудом сдерживался. Сдерживаться — было для него хронической проблемой, проявлялось это по-разному, в основном в том, что его мясистое красное лицо постепенно багровело все больше и больше, причем краска медленно сползала вниз по крепкой мускулистой шее. Глядя на Вулфа, он выпалил:

— Видит Бог, я удивлен! Не так Гудвином, как вами! Подстрекательство к лжесвидетельству. Попытка подкупа свидетеля с целью дачи ложных показаний. Я знаю, что вы часто идете на большой риск, но, святые угодники, и данном случае вы даже не рисковали, а просто подставили шею!

Вулф нахмурился:

— Вы говорите что мистер Гудвин и я принудили кого-то дать ложные показания?

— Вы пытались!

— Боже мой, это серьезное обвинение. Должно быть, у вас есть ордера. Вручите их, пожалуйста.

— Расскажите ему все, инспектор, — посоветовал Венгерт.

Голова Кремера дернулась в мою сторону:

— Ты был вчера вечером в квартире Деллы Девлин на Пятьдесят первой улице?

— Сегодня жарче, чем вчера, — констатировал я.

— Я, кажется, задал тебе вопрос! — гаркнул Кремер.

— Это ребячество, — заметил Вулф. — Вы не хуже нас знаете, как предписывает закон обращаться с подозреваемыми.

— Расскажите ему, инспектор, — повторил Венгерт.

Кремер кинул на Вулфа недобрый взгляд.

— Да вы любой закон вывернете в свою пользу. Ладно. Вчера вы отправили Гудвина к Делле Девлин. Он предложил ей от вашего имени десять тысяч долларов за то, чтобы она засвидетельствовала, будто видела, как Файфи Гоухин взяла со стола коробочку, подменила одну капсулу и положила коробочку на прежнее место. Гудвин сказал, что деньги ей передадут мистер и миссис Рэкил сразу после того, как она даст ложные показания. Мне не следовало обвинять Гудвина в подстрекательстве к лжесвидетельству. Я должен был употребить термин «попытка к подстрекательству». Теперь можно задать Гудвину несколько вопросов?

— Я сам хочу задать ему вопрос. — Взгляд Вулфа переместился на меня. — Арчи. Правда ли то, что сказал мистер Кремер?

— Нет, сэр.

— Тогда не отвечай ему. Полицейский не вправе допрашивать гражданина по поводу дела, в изложении которого допустил неточность. — Он повернулся к Кремеру. — Это может тянуться целую вечность. Почему бы не решить дело сразу — окончательно и бесповоротно? — Он кивнул мне. — Арчи, позвони мисс Девлин и пригласи тотчас приехать к нам.

Я принялся не мешкая накручивать диск телефона.

— Перестаньте, Гудвин, — выпалил Венгерт. Я даже ухом не повел. Тогда Кремер без лишних разговоров в два прыжка пересек комнату и хлопнул по рычажку. Я недоуменно посмотрел на него, а Кремер ожег меня злобным взглядом. Я положил трубку на место, и только тогда Кремер вернулся и сел в желтое кресло.

— Тогда нам придется говорить по-другому, — произнес Вулф. — Ваша позиция не выдерживает никакой критики. Вы пытаетесь запугать нас за некое предложение, якобы сделанное мистером Гудвином от моего имени мисс Девлин; я считаю, что нужно сначала установить, что именно было сказано, а сделать это можно лишь одним образом — собрав их обоих здесь. Тем не менее вы не только не привели ее с собой, но и всячески препятствуете тому, чтобы я позвал ее сюда. Совершенно очевидно, что вы против того, чтобы мисс Девлин узнала о происходящем. Это, разумеется, совершенно смехотворно, но я воздержусь от выводов. Трудно поверить, что нью-йоркская полиция может вступить в заговор с ФБР, чтобы подставить гражданина, даже такого, как я.

Кремер снова побагровел.

Венгерт прокашлялся.

— Послушайте, Вулф, — сказал он примирительным тоном, — мы пришли, чтобы достичь согласия.

— Очень хорошо, Так почему бы вам не начать?

— Я и пытаюсь. Дело в том, что на карту поставлены интересы американского народа и американского правительства. Я знаю, что, когда нужно, вы с Гудвином умеете держать язык за зубами. Так вот, сейчас я говорю не для протокола. Это понятно?

— Да, сэр.

— А вам, Гудвин?

— Угу.

— Надеюсь, вы меня не подведете. Артур Рэкил сказал своей тете, что работает на ФБР. Это вранье. Либо он состоял в компартии, либо просто вешал лапшу на уши — я пока сам не уверен, к какому варианту склониться. Мы не знаем, сказал ли он еще кому-то, кроме своей тетки, но мы пытаемся это выяснить вместе с полицией. Вполне возможно, что он неосторожно обмолвился о работе в ФБР какому-нибудь коммунисту, за что и поплатился жизнью. Мы не исключаем и другие причины, даже личного характера, но прежде всего расследуем коммунистический след. Теперь, надеюсь, вам понятно, почему мы занялись этим делом. Оно затрагивает интересы всей нации. Вы это понимаете?

— Я понял это еще позавчера, — пробурчал Вулф, — когда послал к вам мистера Гудвина.

— Хорошо, — поспешно проговорил Венгерт, которому явно не хотелось ссориться с Вулфом. — Но теперь речь идет о вас. Я прекрасно понимаю, что для вас главное — изобличить убийцу и получить гонорар. Но нам известно, что вчера вы подослали к мисс Девлин Гудвина с предложением заплатить ей, если она даст ложные показания против мисс Гоухин. Мы также понимаем, что без серьезной причины вы на подобный поступок не решитесь. Вы слишком хорошо отдаете себе отчет по всех действиях. Вы сами говорите, что уважаете интересы общества. В таком случае, вы можете нам довериться — ведь и я и инспектор служим именно общественным интересам, защищаем их. Мы гарантируем вам полную конфиденциальность. Кого вы подозреваете и чего намеревались достичь с помощью попытки подкупа мисс Девлин?

Вулф сочувственно обозревал его из-под полуприкрытых век.

— Вы ведь не круглый болван, мистер Венгерт. — Его взгляд чуть переместился. — И вы тоже, мистер Кремер.

— И на том спасибо, — буркнул Кремер.

— Да, учитывая, сколько вокруг нас идиотов. Тем не менее ваш приход сюда и неуклюжая попытка оказать на меня давление — все это, мягко говоря, неразумно. Объяснить?

— Если это вас не слишком обременит.

— Постараюсь быть возможно более кратким. Давайте на минуту предположим следующее: пусть я и вправду получил у мистера и миссис Рэкил разрешение на столь сомнительную аферу; пусть я послал мистера Гудвина к мисс Девлин; пусть он сказал ей, что я пришел к умозаключению, что Артура Рэкила убила мисс Гоухин, а она, мисс Девлин, видела, как убийца подменила капсулу. Предположим также, что я предложил ей уведомить о случившемся полицию, а в компенсацию посулил некую сумму, предоставить которую согласились мистер и миссис Рэкил.

Вулф поднял руку ладонью наружу.

— Если даже я так и поступил, это никак нельзя назвать ни подстрекательством к лжесвидетельству, ни даже попыткой подстрекательства к даче ложных показаний, поскольку никто не докажет, что эти показания были бы ложными; более того, в таком случае мисс Гоухин могла бы подать на меня иск за клевету. Мне пришлось пойти на риск, а оправдается он или нет — покажет время. В том случае, если бы выяснилось, что я не только не совершил противоправных действий, а напротив — способствовал торжеству правосудия, все мои действия были бы полностью оправданы. Надеюсь, что так и случится. Даже уверен.

— Значит, вы можете…

— Пожалуйста, не перебивайте. Теперь предположим, что, совершив все то, о чем я вам сейчас рассказал, я раскрою вам и все свои расчеты, и гипотезы. Одно из двух: либо вы попытаетесь меня отстранить от этого дела, либо будете мне помогать. В первом случае, вы оказались бы последними ослами, а во втором — впрочем, такой исход и предположить немыслимо. В любом случае вы не можете себе позволить даже быть в курсе предложения подкупить свидетеля по делу об убийстве, независимо от того, подлинные или ложные показания от него требуются. Ваше положение это запрещает. Я частное лицо и могу это себе позволить; вы — нет. А раз так, то какого дьявола вы сюда заявились? Если мне суждено потерпеть поражение, опозориться и понести наказание, то так тому и быть. Но зачем вы ко мне пришли, если выхода нет?

Вулф перевернул ладонь.

— По счастью для вас, это пустые разговоры. Я просто рассуждал вслух. Строил предположения. Теперь, если вернуться к действительности, я готов, господа, представить вам нужные сведения… Разумеется, мистер Гудвин поступит так же. Итак?

Они переглянулись. Кремер хмыкнул. Венгерт почесал ухо и посмотрел на меня, а я с самым простодушным и невинным видом воззрился на него. Должно быть, Венгерту это пришлось не по вкусу, и он обратился к Вулфу.

— Вы раскрыли карты, велев Гудвину позвонить мисс Девлин, — сказал он. — Я должен был это предвидеть. Тут вы дали маху.

В этот миг зазвонил телефон, я развернулся и снял трубку.

— Контора Ниро Вулфа, у телефона Арчи Гудвин.

— Это Раттнер.

— О, привет. Говори потише, у меня очень нежные уши.

— Даркин отправил меня звонить, пока сам пасет объекта. Объект вышел из дома номер семьсот девятнадцать по Восточной Пятьдесят пятой улице в семь сорок одну. С ним никого не было. Он дошел до Лексингтон-авеню, свернул за угол и зашел в аптеку, откуда сейчас звонит по телефону. Я нахожусь в ресторанчике по другую сторону улицы. Какие указания?

— Никаких, спасибо. Привет жене, детям, тете Агате.

— Понял.

Я положил трубку и развернулся лицом к гостям, но вечеринка, похоже, заканчивалась. Они уже стояли, а Венгерт даже двинулся к двери. Кремер же говорил:

— …я сам решу, что здесь говорилось не для протокола. Зарубите себе на носу.

Он повернулся и последовал за Венгертом в прихожую. Я решил, что не стану выскакивать как угорелый, поскольку двое взрослых мужчин вполне могут сами повернуть ручку и открыть дверь, но подошел поближе, чтобы понаблюдать за их уходом. Заперев за блюстителями интересов общества дверь, я вернулся в кабинет и обратился к Вулфу:

— Ловко сработано. Но что бы случилось, если бы они позволили мне позвонить ей?

Вулф состроил гримасу.

— Пф! Если бы они ее раскололи, то не пришли бы ко мне. Они послали бы за тобой, возможно, с ордером на арест. Это наиболее вероятно.

— Они могли в любом случае позволить мне набрать ее номер.

— Вряд ли, ведь тогда выяснилось бы, кто их навел. А если бы она и в самом деле выехала к нам, я бы сумел выдворить их вон до ее приезда.

Я поставил желтое кресло на место.

— Все равно я рад, что они не раскусили ваш блеф. Звонил Раттнер с сообщением от Фреда. Хитс был у мисс Девлин один час и четыре минуты. Он покинул ее в одиннадцать часов сорок одну минуту и говорил с кем-то по телефону в аптеке, пока Раттнер звонил мне.

— Приемлемо.

Вулф взял карандаш и с легким вздохом склонился над кроссвордом.

7

Принято считать, что самый длинный день в году — это двадцать первое июня, однако на сей раз самым длинным оказалось третье августа. Оно тянулось и тянулось до бесконечности — мне показалось, что после ухода Кремера и Венгерта прошло несколько недель. Дело в том, что помочь нам мог только один поворот событий, тогда как угробить могло все, что угодно. Например, Хитса могли упустить. Или же он обтяпал все свои делишки по телефону. Или сам Вулф ошибся, строя умозаключения — такое с ним случалось в одном случае из двадцати. Или Хитс мог назначить встречу в таком месте, где до него не доберешься. Или какой-нибудь шпик или ФБРовец в последнюю минуту мог все испортить. Или, или, или…

Вулф накинул всем по пятерке в час. На тот случай, если поступит сигнал, мне нельзя было терять ни секунды, так что Херб Аронсон поджидал меня в своем такси возле заправочной станции на углу Одиннадцатой авеню; такси, разумеется, оплачивал Вулф. Кроме того, он приходил к нам обедать, а в семь вечера еще и поужинал.

Всякий раз, как звонил телефон, я хватал трубку, сам не зная, хочу я того или нет. Да, могла уже завариться каша, но, с другой стороны, я опасался услышать, что его упустили. Чтобы успешно следить за кем-то в Нью-Йорке, если этот кто-то к тому же пытается остаться неузнанным, требуется не только особое искусство, но и изрядное везение. В лице Сола, Фреда и Орри мы оплачивали искусство, но вот везение, увы, не купишь.

Впрочем, пока нам все-таки везло. Раттнер от имени Фреда звонил еще дважды, а в два часа его сменил Орри. В первый раз Раттнер сообщил, что Хитс, заглянув в магазин оптических принадлежностей и в книжную лавку, зашел в ресторанчик на Сорок пятой улице, где в настоящее время обедает в обществе двух незнакомых мне по описанию мужчин, а во второй — сказал, где его может найти Орри. Признаков полицейской слежки по-прежнему не наблюдалось. Днем и ближе к вечеру Орри звонил несколько раз. Хитс со спутниками отбыл из ресторанчика в 2.52, они взяли такси и доехали до многоквартирного дома на Шестьдесят девятой улице, где жил Хитс. Поднялись наверх. В 5.35 оба незнакомца вышли на улицу и удалились пешком. В 7.03 вечера Хитс спустился, взял такси, поехал в ресторан «Чезар», встретился и отужинал там с Деллой Девлин. В 9.14 они покинули ресторан и поехали на такси на Пятьдесят первую улицу, зашли в серый кирпичный дом, где и оставались до сих пор. В десять вечера Орри сменил Сол и продолжал нести наблюдение на углу Пятьдесят первой улицы и Лексингтон-авеню.

К тому времени я уже не находил себе места, а Вулф лез вон из кожи, пытаясь прикинуться беззаботным. От половины десятого до половины одиннадцатого он четырежды путешествовал к книжным полкам (личный рекорд!), тщетно пытаясь подобрать подходящую книгу.

— Неужто нервничаете? — не выдержал наконец я.

— Да, — ответил Вулф как ни в чем не бывало. — А ты?

— Я тоже.

Этот диалог имел место почти в одиннадцать. Почти сразу зазвонил телефон. Я схватил трубку. Звонил Билл Дойл. Он тяжело дышал.

— Погоди, отдышусь чуток, — попросил он. Потом сказал: — Уйдя оттуда, он что-то заподозрил и начал петлять, как заяц. Мы подставили ему Эла и позволили стряхнуть его — сам знаешь, как Сол устраивает такие фокусы, — но все равно мы едва его не упустили. Он протопал пешком до пересечения Восемьдесят шестой улицы с Пятой авеню и вошел в парк. Остановился возле скамьи, на которой сидела женщина с колли на поводке, и вступил в разговор. Сол говорит, что тебе нужно приехать.