- Ну вот мы и доехали, - приветливо сказал я.
      - Вы едва не оторвались от меня на какой-то улице, - сказал он. Отдайте мне записки.
      Я протянул их - все доказательства, которые были в моем распоряжении. Пока человек напротив меня разворачивал их, я осмотрел его. Он бы примерно моего возраста и роста, худой, но мускулистый, с оттопыренными ушами и багровой родинкой справа на подбородке.
      - То, что нужно, - сказал он и засунул записки в карман. Из другого кармана достал ключ, отпер дверь и толкнул ее. - Следуйте за мной.
      Пока мы поднимались на второй этаж, мне было легче легкого выхватить у него пистолет из кобуры на боку, только ее там не было. Возможно, он, как и я, предпочитал носить оружие под мышкой. Ступеньки лестницы были из некрашеного, порядком износившегося дерева, стены нуждались в штукатурке со времен по крайней мере Пирл-Харбора, а общее зловоние состояло из нескольких запахов, которые я не хотел анализировать. На втором этаже он направился к двери в глубине коридора и сделал мне знак войти.
      Внутри находился еще один человек, но опять не тот, с кем я договаривался о встрече, - во всяком случае, я питал такую надежду. Было бы преувеличением сказать, что комната как-то обставлена, но я признаю, что в ней оказался стол, кровать и три стола, один из которых был чем-то обит. Человек, который лежал на кровати, вскочил, когда мы вошли, и сел, свесив нога так, что они едва доставали до пола. У него были плечи и торс борца-тяжелоатлета и ноги наездника. Его распухшие глаза сощурились от света лампы без абажура, как если бы его только что разбудили.
      - Это он? - спросил тот, к кому мы пришли.
      Худой ответил утвердительно,
      Наездник-борец - сократим его до Н.-Б. - поднялся, подошел к столу и взял в руки клубок тонкой веревки.
      - Снимайте шляпу, плащ и садитесь сюда.
      Он показал на один из стульев.
      - Не торопись, - скомандовал Худой. - Я еще не объяснил ему. - Он посмотрел на меня. - Идея проста. Человек, который должен явиться на встречу с вами, не хочет никаких сюрпризов. В его намерения входит только разговор. Поэтому мы привяжем вас к этому стулу и удалимся. Когда он придет, вы побеседуете с ним, а после его ухода мы возвратимся, освободим вас, и вы отправитесь по своим делам. Я достаточно внятно объясняю?
      В ответ я усмехнулся:
      - Вполне, приятель. Даже слишком внятно. А что если я не сяду?
      - Тогда он не придет, и разговор не состоится.
      - А если я сейчас уйду?
      - Пожалуйста. Нам все равно заплатили. Если хочешь увидеть его, есть только один путь, и ведет он через веревку и стул.
      - Мы получим больше, если привяжем его, - возразил Н.-Б. - Дай мне уломать его остаться.
      - Отвали, - скомандовал Худой.
      - Мне тоже не хочется сюрпризов, - сказал я. - Что ты скажешь на это: я усаживаюсь на стул, и вы связываете меня для вида - так, чтобы я мог пошевелиться на случай пожара? В моем наградном кармане в бумажнике лежит сто долларов. Прежде чем уйти, вы заберете их.
      - Из-за паршивой сотни? - насмешливо произнес Н.-Б. - Заткни глотку и садись.
      - У него есть выбор, - неодобрительно заметил Худой.
      На самом деле у меня его уже не было. Эта ситуация оказалась превосходным подтверждением того, насколько полезно предусмотреть все случайности заранее. При обсуждении никто из нас не задался вопросом, что делать, если два дюжих молодца предложат выбор меду возможностью быть привязанным к стулу или идти домой в теплую постель. Насколько я мог судить, взвешивая за и против, мне ничего другого не оставалось, да и идти домой в постельку было слишком рано.
      - О'кей. - сказал я. - Только не слишком усердствуйте. Мне известно, как ехать сюда, так что я всегда смогу найти вас, если мне придет в голову такая мысль.
      Они отмотали веревку, перерезали ее и принялись за дело. Н.-Б привязал запястье моей левой руки к левой задней ножке стула, в то время как Худой занимался правой. Они намеревались проделать эту же операцию и с моими лодыжками - связать их с основанием передних ножек стула, но я заявил, что в таком положении у меня начнутся судороги. По крайней мере, лучше было связать лодыжки вместе. Они поспорили по этому поводу, но в конце концов согласились со мной. Худой в последний раз проверил узлы и после этого наклонился ко мне. Он вытащил у меня пистолет, швырнул его на кровать и, удостоверившись, что у меня больше ничего нет, вышел из комнаты.
      Н.-Б. взял пистолет и недовольно уставился на него.
      - Подобные штучки, - проворчал он, - приносят много неприятностей.
      Н.-Б. подошел к столу и положил пистолет. Потом вернулся к кровати и растянулся на ней.
      - Сколько времени нужно ждать? - спросил я.
      - Недолго. Я не спал этой ночью.
      Н.-Б. закрыл глаза.
      Но он не заснул. Его мощная грудь не успела подняться и опуститься, как дверь открылась и вошел Худой. С ним был какой-то тип в сером в полоску костюме и темно-серой фетровой шляпе, с серым же плащом через руку и в перчатках. Н.-Б. вскочил с постели. Худой остался возле двери. Вновь прибывший положил свою шляпу и плащ на кровать, подошел, оглядел мои веревки и сказал Худому:
      - Все в порядке. Я зайду за вами.
      Те удалились, закрыв за собой дверь. Незнакомец стоял, глядя на меня.
      Он улыбнулся.
      Я не хочу преувеличивать своего мужества. Не то чтобы на меня не произвел никакого впечатления тот факт, что я был связан по рукам и ногам и напротив меня, улыбаясь, стоял убийца, - нет, я просто был поражен. С ним случилось удивительное перевоплощение. Самые заметные изменения произошли с бровями и ресницами - теперь глаза дополнялись густыми бровями и длинными ресницами, в то время как наш вчерашний гость не мог похвастать ни тем, ни другим. Разительной была и внутренняя перемена. Я не видел улыбки на лице вчерашнего гостя, но если бы и увидел, она была бы совсем не такой. Другими - блестящими, расчесанными на пробор оказались и волосы.
      Человек в сером костюме пододвинул к себе стул и сел. Мне понравились его новые манеры. Возможно, это вышло ненамеренно, но само движение лишь подчеркнуло мое впечатление.
      - Итак, она рассказала вам обо мне? - спросил гость.
      Я услышал тот же голос, каким он говорил по телефону. На самом деле голос звучал несколько иначе - немного пониже, но и тут, как с лицом и с движениями, перемена объяснялась какими-то внутренними причинами. В нем слышалось напряжение, и руки в перчатках крепче обычного сжимали колени.
      Я сказал:
      - Да, - и добавил, чтобы поддержать разговор: - Почему вы не последовали за ней в кабинет, когда увидели, как она вошла в него?
      - Наверху я заметил, как вы выходили, и поэтому заподозрил, что вы побывали в кабинете.
      - Почему она не кричала и не сопротивлялась? - Я заговорил с ним первым. - Он резко мотнул головой, как если бы ему докучала муха, а его руки были слишком заняты, чтобы обращать внимание на все.
      - О чем она рассказала вам?
      - О том дне в квартире Дорис Хаттен вашем появлении и ее уходе. И, разумеется, о том, что узнала вас вчера.
      - Она мертва, а улик нет. Вы не сможете ничего доказать.
      Я ухмыльнулся.
      - В таком случае у вас даром пропала масса времени, энергии и самый лучший маскарадный костюм, который я когда-либо видел. Почему бы вам просто не выбросить мою записку в корзину для мусора?.. Позвольте мне ответить. Вы не решились. Точное знание о том, что и кого надо искать, многое меняет в поисках доказательств. Вы знали, что мне все известно.
      - И вы не сообщили полиции?
      - Нет.
      - И Ниро Вулфу?
      - Нет.
      - Почему?
      Я пожал плечами.
      - Я не могу внятно изложить это, - сказал я, - потому что впервые беседую со связанными руками и ногами и, видимо, это сказывается на моей манере выражаться. Но ваш случай кажется мне совпадением, что бывает не так уж часто. Я сыт по горло детективным бизнесом и хочу выйти из игры. У меня есть кое-какие сведения, которые могут стать предметом сделки с вами скажем, на пятьдесят тысяч долларов. Дело можно уладить таким образом, что вы получите то, за что заплатите. Мне нетрудно дальше распространяться на эту тему, но вопрос нужно решить быстро. Если вы не купите мой товар, я намерен потратить некоторое время на объяснения, почему не сразу вспомнил то, о чем она мне говорила. Двадцати четырех часов, начиная с этого момента, вам должно хватить на раздумья.
      - Дело не может быть улажено таким образом, чтобы я получил то, за чем пришел.
      - Ничуть не бывало. Если вам не хочется надолго сажать меня на шею, то, поверьте, и мне не с руки терпеть вас на своей.
      - Мне тоже кажется, что вам не с руки. Еще мне кажется, что все-таки я должен буду заплатить.
      Мой собеседник вдруг издал какой-то горловой звук, как будто поперхнулся чем-то, и встал.
      - Вы заплатили связанными руками, - сказал он и двинулся ко мне.
      О его намерении можно было догадаться по голосу, хриплому и дрожащему от крови, бросившейся в голову, однако оно ясно читалось и в его глазах, вдруг потускневших и остановившихся, как у слепого. Очевидно, он явился сюда с намерением убить, и сейчас подстегивал себя.
      - Полегче! - закричал я.
      Он остановился, пробормотав: "У тебя связаны руки" и снова двинулся ко мне, стараясь зайти сзади.
      Я рывком вскочил на ноги, отшвырнул стул в сторону и снова повернулся к нему лицом.
      - Вы неосторожны, - сказал я. - Они спустились всего на один этаж. Я слышу их шаги. В любом случае вы слишком нетерпеливы. У меня найдется для вас еще одна записка - от Ниро Вулфа - здесь, в моем нагрудном кармане. Достаньте ее сами, но оставайтесь передо мной.
      Он стоял всего в двух шагах от меня, но, чтобы преодолеть расстояние, разделявшее нас, ему пришлось сделать их вдвое больше. Его руки в перчатках скользнули за воротник моего плаща к нагрудному карману и достали из него сложенный вдвое листок желтой бумаги. По тому, как мой противник смотрел на записку, я засомневался, что он способен прочесть ее, но, очевидно, ему удалось справиться с собой. Я наблюдал за выражением его лица, когда он изучал четкий почерк Вулфа:
      "Если мистер Гудвин не вернется домой к полуночи, сведения, сообщенные ему Синтией Браун, будут переданы полиции, и я ручаюсь, что она не заставит себя ждать.
      Ниро Вулф".
      Адресат записки смотрел на меня, и его глаза медленно меняли оттенок. Сейчас они были не тусклыми, в них разгорался огонь. Раньше он просто собирался убить меня, теперь же еще и ненавидел.
      Я развязно сказал:
      - Теперь вы видите, что поторопились? Вулф поступил так из-за того, что вы стояли бы на своем, когда узнали бы, что я рассказал ему все. Он рассчитывал на то, что вы решите, будто я в вашей власти, и я не мешал вам утверждаться в этой мысли. Вулф хочет завтра к шести часам, не позднее, получить пятьдесят тысяч долларов. По-вашему, дело нельзя уладить таким образом, чтобы вы получили то, за что заплатите деньги, но мы придерживаемся противоположного мнения, и теперь все зависит от вас. Вы говорите, что у нас нет доказательств, но нам ничего не стоит раздобыть их - не стоит недооценивать нашу хватку. Что касается меня, то я не советовал бы вам трогать хоть один волос на моей голове. Это может настроить Вулфа против вас. Сейчас он не питает к вам враждебных чувств и всего лишь хочет получить пятьдесят тысяч долларов.
      Он затрясся и, понимая это, попытался унять дрожь.
      - Возможно, - смилостивился я, - вы не в силах раздобыть столько денег сразу. В таком случае Вулф согласен довольствоваться чеком вы можете выписать его на другой стороне записки, которую он послал вам. Ручка в кармане моего жилета. Мне кажется, у Вулфа достаточно умеренные запросы.
      - Я не такой кретин, - резко сказал он.
      - А кто обвинял вас в этом? - Я был язвителен и настойчив и, похоже, дал ему отдышаться. - Пораскиньте своим умом, вот и все. Либо мы загнали вас в угол, либо нет. Если нет, тогда что вы делаете здесь? Если да, такой пустяк, как подпись на чеке, не будет вам в тягость. Вулф вовсе не собирается разорять вас. Вот вам ручка.
      Я по-прежнему надеялся, что позволил ему прийти в себя. Это читалось по его глазам и по тому, как он расслабился. Если бы у меня были свободны руки и я сам мог достать ручку, снять колпачок и вложить ее ему в пальцы, я бы заставил его выписать чек и подписаться, не позволяя ему доставать ручку из моего кармана. Но, разумеется, если бы у меня были свободны руки, я бы не тревожился о ручке и чеке.
      Но добыча ускользнула от меня. Он покачал головой, и его плечи напряглись. Ненависть, которая переполняла его глаза, сквозила и в голосе, когда он ответил мне:
      - Вы сказали двадцать четыре часа. Это оставляет мне время до завтра. Мне нужно все обдумать. Скажите Ниро Вулфу, что я дам ему знать о своем решении.
      Мой собеседник подошел к двери и толкнул ее. Он перешагнул порог, прикрыл дверь, и я слышал его шаги по лестнице; но он не захватил свою шляпу и плащ, и я чуть не свихнулся, пытаясь придумать что-нибудь. Я недалеко продвинулся в этом занятии, когда снова услышал на лестнице приближающиеся шаги, и они - теперь уже втроем вошли в комнату.
      Мой противник обратился к Худому:
      - Сколько времени на твоих часах?
      Худой посмотрел на свое запястье.
      - Десять тридцать две.
      - В половине одиннадцатого отвяжите ему левую руку. Оставьте его в таком положении и уходите. Ему понадобится минут пять или больше, чтобы высвободить другую руку и ноги. У тебя есть возражения?
      - Нет. И у него не будет поводов для недовольства нами.
      Убийца достал из кармана пачку денег, испытывая некоторые затруднения из-за перчаток, отобрал две бумажки по двадцать долларов, подошел к столу и обтер их с обеих сторон своим носовым платком.
      Потом протянул их Худому.
      - Я уже заплатил обусловленную сумму, как вам известно. Это прибавка за то, чтобы вы не оказались слишком нетерпеливыми и не ушли раньше половины одиннадцатого.
      - Не бери их! - резко крикнул я.
      Худой обернулся, держа деньги в руках.
      - В чем дело на них микробы?
      - Нет, но это жалкие гроши, простофиля! Он должен тебе не меньше десяти тысяч!
      - Чушь! - презрительно сказал убийца и подошел к кровати, чтобы взять плащ и шляпу.
      - Отдай мне мою двадцатку! - попросил Н.-Б.
      Худой стоял, наклонив голову и глядя на меня. У него было не слишком заинтересованное выражение лица скорее скептическое, и я понял, что оно значит больше, чем мои слова. Когда убийца взялся за плащ и шляпу и повернулся к двери, я с усилием наклонился влево и встал. У меня не было никаких соображений относительно того, как преодолеть расстояние, отделявшее меня от двери. Стул помешал бы мне перекатываться по полу, я не мог ползти, помогая себе руками, и даже предпринять попытки подпрыгнуть. Но я встал, потратив на это не слишком много времени, упал на правый бок, плотно придвинув стул к двери еще до того, как кто-либо из них успел спохватиться и кинуться ко мне.
      - А тебе не кажется, - бросил я Худому, - что ты продешевил? Только дай ему уйти, и ты поймешь это! Хочешь узнать его имя? Миссис Карлайл, миссис Хоумер Н. Карлайл. Тебе нужен ее адрес?
      Убийца, который двинулся в мою сторону, застыл на месте. Он - или, следовало сказать, она напряглась, как стальной прут; глаза из-под длинных ресниц смотрели на меня.
      - Миссис? - недоверчиво переспросил Худой.
      - Да. Это женщина. Я связан, а вы нет. Я бессилен, зато вы можете заняться ею. Вы могли бы поделиться со мной этими десятью тысячами. - Она сделала какое-то движение. - Следи за ней!
      Н.-Б., который двинулся было ко мне и остановился, повернулся к ней. При падении я больно ударился головой, ее саднило. Худой подошел к миссис Карлайл, отдернул обе полы ее двубортного плаща, потом выпустил их и отступил назад на шаг.
      - Может быть, это и женщина, - сказал он.
      - Нам легко выяснить это, - подал голос Н.-Б.
      - Действуй же! - убеждал я. - Ты проверишь ее и заодно мои слова. Действуй!
      Н.-Б. подошел к миссис Карлайл и протянул руку.
      Она вся сжалась и завизжала:
      - Не прикасайтесь ко мне!
      - Я только... - озадаченно сказал Н.-Б.
      - Что это за шутка? - спросил Худой. - Насчет десяти тысяч долларов?
      - Это длинная история, - ответил я, - и я расскажу ее, если вы хорошо попросите. После того как она выйдет отсюда и благополучно вернется к себе домой, нам уже к ней не подступиться. Все, что нужно сделать - так это установить связь между ней - такой, какая она сейчас, здесь, в этом маскараде, и миссис Хоумер Н. Карлайл, какою она станет, когда придет домой. Если нам удастся провернуть это, деньги наши. Пока она здесь, с нами, и работает под мужчину, но, когда попадет домой, нам до нее уже не добраться.
      - Ну и что? - спросил Худой. - Я не взял с собой фотоаппарата.
      - У меня есть кое-что получше. Развяжите меня, и я покажу вам.
      Мое предложение пришлось Худому не по душе. Он смотрел на меня несколько секунд и потом оглянулся на вторую парочку. Миссис Карлайл лежала на спине поперек кровати, а Н.-Б. стоял рядом, подперев руками бока и изучая ее.
      Худой повернулся ко мне:
      - Предположим, я сделаю это. Что дальше?
      - Хотя бы переверни меня. Веревки режут мне кисти.
      Он подошел и взялся одной рукой за спинку стула и другой ухватил меня за руку; я поставил ногу на пол, чтобы использовать ее как опору. Худой оказался сильнее, чем можно было предположить. Уже сидя на стуле, я по-прежнему загораживал дверь.
      - Достань бутылочку из правого кармана моего плаща... - сказал я. Нет, здесь, в плаще, который на мне. Надеюсь, что она не разбилась.
      Худой вынул бутылочку. Она оказалась целой. Он поднес ее к свету, чтобы прочитать этикетку.
      - Что это?
      - Нитрат серебра. Он оставляет черные несмываемые пятна на всем, в том числе и на человеческой коже. Закатай брюки на ее ноге и пометь им.
      - Что дальше?
      - Пусть уходит. Играя против трех свидетелей, готовых рассказать, как и когда ее пометили, ей не отвертеться.
      - Откуда он взялся у тебя?
      - Я надеялся пометить ее сам.
      - Мы не причиним ей вреда?
      - Нисколько. Вылей немного на меня - в любом месте по своему выбору.
      Худой снова посмотрел на этикетку. Я наблюдал за выражением его лица, надеясь, что он не спросит, сколько времени будет держаться пятно, потому что я сам не знал, какой ответ устроит его и не придется ли мне убеждать их.
      - Женщина, - пробормотал он, - женщина...
      - Да, - сочувственно сказал я. - Наверняка в душе она посмеивалась над вами.
      Он повернул голову и позвал:
      - Эй!
      Н.-Б. обернулся.
      Худой приказал ему:
      - Держи ее как следует! Но не слишком усердствуй!
      Н.-Б. снова повернулся к ней, но за это время миссис Карлайл перестала быть мужчиной или женщиной и превратилась в настоящий циклон. Она отпрыгнула в сторону от его руки, и пока он разбирался, что бы это могло значить, подбежала к столу и схватила пистолет. Когда Н.-Б. наконец двинулся за ней, она нажала на спусковой крючок, и он свалился ей прямо под ноги. Тут и Худой бросился на нее, миссис Карлайл повернулась и снова выстрелила. Но он не упал, и по толчку в мое левое плечо я мог заключить - если в тот момент я был в состоянии делать какие-либо заключения, - что пуля не могла пройти сквозь Худого прежде, чем застрять во мне. Она нажала на спусковой крючок в третий раз, но Худой уже схватил ее за руки и начал выкручивать их.
      - Эта стерва ранила меня! - возмущенно завопил Н.-Б. - Она попала мне в ногу!
      Худой заставил ее опуститься на колени.
      - Подойди и развяжи меня, - сказал я, - и найди телефон.
      Если не считать локтей, лодыжек, плеча и головы, я чувствовал себя превосходно.
      - Я надеюсь, что вы удовлетворены, - кисло сказал инспектор Кремер, Вы с Гудвином снова попали в газеты. Не получили гонорара, зато добились бесплатной рекламы. А я снова остался с носом.
      Вулф довольно хмыкнул.
      Полицейские занялись своей обычной работой: наведались к Н.-Б. в госпиталь; побеседовали с мистером и миссис Карлайл в кабинете окружного прокурора; собрали вещественные доказательства того, что мистер Карлайл предоставлял Дорис Хаттен все необходимое для платежей за квартиру и что миссис Карлайл знала об этом; подвергли бесконечным расспросам Худого и так далее. Мне приятно подтвердить, что Худой, которого звали Гербертом Марвелом, оказался крепким орешком.
      - Вопрос, из-за которого я главным образом и пришел, - продолжал Кремер, - заключается в следующем. Теперь мне понятно, что я ничего не мог поделать. У меня нет сомнений в том, что Синтия Браун описала миссис Карлайл Гудвину и, может быть, в придачу даже сообщила ее имя, а Гудвин рассказал вам. Вам же захотелось приписать всю заслугу себе. Я полагаю, вы исходили из того, что вам удастся вытянуть деньги из кого-нибудь. Вы оба промолчали об этих уликах. - Он сделал движение рукой. - О'кей, я не в силах доказать свои выводы. Но я знаю об этом и хочу довести до вашего сведения, что мне все известно. И я не намерен закрывать глаза на ваши уловки.
      - Ваша слабость состоит в том, - заметил Вулф, - что если вы не можете доказать свою правоту, а вы, конечно, не можете, то и я не смогу доказать, что вы заблуждаетесь.
      - О, нет, вы смогли бы. Но не станете этого делать!
      - Я бы с удовольствием опроверг ваши слова. Ну как?
      Кремер подался вперед.
      - Тогда ответьте мне. Если бы Синтия Браун не описала миссис Карлайл, как в таком случае вы выбрали ее адресатом записки?
      Вулф пожал плечами.
      - Я уже говорил вам, что это был простой расчет. Я пришел к выводу, что убийца находился среди тех, кто оставался в доме до тех пор, пока тело не было обнаружено. Мой вывод требовал проверки. Если бы в ответ на записку Гудвина не последовало телефонного звонка, это означало бы, что расчет неверен, и мне пришлось бы...
      - Да, но почему она?
      - Оставалось всего две женщины. Очевидно, миссис Орвин не могла быть убийцей: с таким телосложением ей трудно подделываться под мужчину. Кроме того, она вдова, а, вероятнее всего, Дорис Хаттен была убита ревнивой женой, которая...
      - Но почему женщиной! Почему не мужчиной?
      - Ах, это! - Вулф взял бокал с пивом и выпил его еще медленнее, чем обычно. Он явно получал удовольствие от беседы. - Я сказал вам в столовой, Вулф поднял палец, - что мне в голову пришла одна мысль и что мне хотелось обдумать ее. Потом я охотно поделился бы ею с вами, не поступи вы так недоброжелательно и безответственно, приказав опечатать мой кабинет. Это заставило меня усомниться в том, что вы способны правильно воспринять мой совет, поэтому я решил действовать сам.
      - А пришла мне в голову всего-навсего мысль обратить внимание на одно обстоятельство: ведь мисс Браун сказала Гудвину, что она не узнала бы "его", если бы на нем не было шляпы! Естественно, на протяжении всего разговора она употребляла мужское местоимение, потому что в квартиру Дорис Хаттен в тот день в октябре заходил именно мужчина, и он остался в ее памяти как мужчина. Но мисс Браун увидела его в моей оранжерее - однако на мужчинах не было шляп! Они оставили их внизу. Кроме того, я сам был в зале и видел, что почти все женщины были в шляпах!
      Вулф развел руками.
      - Следовательно, это была женщина.
      Кремер не сводил глаз с Вулфа.
      - Я не верю этому, - решительно сказал он.
      - У вас есть запись рассказа Гудвина об их беседе.
      - И все равно я не могу поверить.
      - Есть и другие доводы. - Вулф загнул палец. - Ну, например... Убийца Дорис Хаттен имел свой ключ от ее квартиры. И наверняка ее содержатель, который с такой предусмотрительностью избегал разоблачения, не появился бы так неожиданно из-за боязни наткнуться на посторонних. А кто еще мог иметь возможность изготовить дубликат с ключа, если не ревнивая жена?
      - Говорите что угодно. Я отказываюсь верить вам.
      Ну, что же, думал я про себя, заметив на лице Вулфа самодовольную улыбку и на сей раз одобрив ее, у Кремера был выбор, верить ему или нет.
      Что касается меня, то у меня выбора не было.