Глава 6

К восьми пятнадцати в среду утром я был вполне осведомлен, что Мира Холт находится под арестом, и узнал я об этом из трех источников.

В семь двадцать мне позвонила Джуди Брэм, чтобы сообщить, что Мира под арестом, и спросила, что я собираюсь делать. Я ответил, что было бы нецелесообразным рассказывать подозреваемому о своих планах, и она повесила трубку.

В семь сорок позвонил Лон Коэн из «Газетт», чтобы спросить, правда ли то, что я уволился от Вулфа, и если это так, то что я там делаю. Кроме того, его интересовало, является ли Мира Холт моей клиенткой, и что она делает в тюрьме, и не убила ли она Фоуб Арден. Так как Лон Коэн часто бывал полезен нам и мог быть полезным в будущем, то я объяснил ему все подробности, но не для печати.

В восемь часов радио сообщило, что Мира Холт задержана как важный свидетель по убийству Фоуб Арден.

Ни Лон Коэн, ни радио, ни утренние газеты не сообщали ничего такого, что могло бы мне помочь. Газета «Стар» поместила фото такси, стоявшего перед домом Вулфа, но я видел это и сам. Было там так же описание одежды убитой и описание ножа — простого кухонного ножа с лезвием в пять дюймов и ручкой из пластика.

Я не мог получить необходимой информации с помощью таких операций, как поиски источника ножа или снятия отпечатков с его ручки — это было для армии Кремера, а не для меня.

Я позвонил Андерсону, попросив его отложить встречу в связи с тем, что Вулф занят важным делом, и он ответил, что «конечно» это же не «срочно». А так как Фриц отнес завтрак Вулфа к нему в комнату и я редко вижу его до одиннадцати, когда он спускается в кабинет, то я оставил записку на его письменном столе.

Мне очень хотелось позвонить еще Натаниэлю Паркеру — адвокату, но я не позволил себе этого. Для того, чтобы выпустить Миру под залог, Кремер назначил бы сумму, по крайней мере раз в десять превышающую ту, что она мне заплатила. Вот почему я воздержался. Кроме того, нужно было научить ее не водить такси без лицензии.

В четверть девятого я вызвал из гаража такси, а в половине девятого уже отпустил его и пошел пешком вниз по Фэрэл-стрит к тупику.

Существовало только два возможных варианта, объясняющих случившееся в течение того промежутка времени — будем считать его десятью минутами, — пока Миры Холт не было в машине: либо преступник уже убил Фоуб Арден, а потом втащил ее тело в машину и положил его на сиденье, либо он сел с нею в машину и убил ее там. Я отдавал предпочтение последнему варианту, так как подойти к машине с живой женщиной можно за гораздо меньший промежуток времени, чем с мертвой, а также потому, что даже в таком уединенном месте, как это, и даже после наступления темноты оставалось много риска быть замеченным. Но и в том и в другом случае убийца должен был подойти со своей жертвой из какого-нибудь места поблизости.

Первым местом, которое я осмотрел, был дом Кирнса. Мне хватило всего пяти минут, чтобы исключить его: аллея, ведущая к нему, с двух сторон была окружена стенами. Мира оставила такси у ее начала, а из домика не было другого пути на улицу.

Слева от аллеи, за стеной, находился мясной склад, а справа — грязный двухэтажный товарный склад. При ближайшем осмотре ни один из них не показался мне идеальным для прикрытия, а вот место через улицу было прекрасным. Хотя оно было открытым, но на столько загромождено глыбами камней, и разбросанных и сваленных в кучу, что там могла спрятаться целая компания. Некоторые из этих камней не были обработаны, а часть — обработаны и отполированы.

Как вы знаете, я засвидетельствовал, что Мира не убивала женщину, и потому мне было приятно видеть этот двор с камнями. Там стояло двое мужчин, и один из них работал долотом. Разумеется, в восемь часов вечера их там не было. Я снова перешел улицу, вернулся на аллею и прошел к дому.

У Кирнса был садик довольно приличных размеров — скажем, сорок на шестьдесят с распустившимися цветами и маленьким прудом с фонтаном. Выложенная камнями тропинка вела к двери двухэтажного кирпичного дома, выкрашенного в белый цвет. Я не знал, что в Манхеттене есть что-нибудь подобное, а ведь считал, что знаю Манхеттен. На камнях среди цветов на полпути к дому стоял человек в серой рубашке и синих джинсах. Я остановился и спросил его:

— Вы — Владо Кирнс?

— А что, похож? — поинтересовался он.

— И да, и нет. Вы — Мортон?

— Это мое имя. А ваше?

— Гудвин.

Я направился к дому, но он крикнул:

— Там никого нет, — и я вернулся.

— Где мистер Кирнс?

— Не знаю, он недавно ушел.

— Когда он вернется?

— Не могу сказать.

— Мне следовало бы позвонить, — я выглядел разочарованным. — Я хочу купить картину. Я уже приходил к нему вчера вечером, стучал, но ничего не получилось. Я громко стучал, так как слышал, что включен то ли телевизор, то ли радио.

— Это был телевизор. Я смотрел передачу и слышал, как вы стучали. Если его нет дома, я обычно не открываю двери вечером: здесь поблизости несколько головорезов.

— Да я не виню вас. Просто, жаль, что прозевал его. Во сколько он ушел вчера вечером?

— Какая разница, когда он ушел, если его здесь не было?

Совершенно точно и логично не только для него, но и для меня. Если Кирнса там не было, когда Мира приезжала на такси, то не имеет значения, во сколько он ушел. Мне бы хотелось задать Мертону еще один вопрос: выходил ли кто-нибудь вместе с ним? Но по его взгляду я понял, что он еще раз блеснет логикой, и, пропустив эту возможность, я пообещал, что еще вернусь, и ушел.

Не было смысла слоняться вокруг. Весьма вероятно, что Кирнса вызвали в кабинет окружного прокурора, и трудно было предположить, как скоро он вернется обратно. В телефонной книге я нашел рабочий адрес Гильберта Ирвинга на Уолл-стрит, но ехать туда в такой ранний час было совершенно бесполезно. Однако, я запасся и его домашним адресом — на Западной Семьдесят восьмой улице, и поскольку я надеялся поймать его там до того, как он уйдет, то отправился пешком назад к цивилизации и остановил свободное такси.

Было девять пятнадцать, когда я вышел из такси перед многоквартирным домом с привратником на Семьдесят восьмой улице. В вестибюле навстречу мне поднялся человек в униформе, и я сказал ему:

— Я хочу видеть мистера Гильберта Ирвинга. Скажите ему — друг мисс Холт.

Тот подошел, позвонил по телефону, вернулся и сказал:

— Четырнадцать «В».

Он следил за мной, словно хищник, провожая взглядом к лифту. Когда я вышел на четырнадцатом этаже, лифтер остался стоять, наблюдая, как я нажимал кнопку, как открылась дверь и меня пригласили войти.

Особу, встретившую меня, нельзя было отнести ни к служащим, ни к лакеям. Может быть, в униформе она и считалась бы служанкой, но только не в длинном ниспадающем шелковом одеянии, которое она, вероятно, называла платьем для завтрака. Не предлагая снять шляпу, она сказала:

— Сюда, пожалуйста, — и повела меня через холл, через арку в комнату размером вполсада Кирнса, к креслам, стоящим в углу. Она села на одно из них и указала мне на другое.

— Возможно, человек внизу не понял меня, — предположил я, продолжая стоять. — Я спрашивал мистера Ирвинга.

— Я знаю, — ответила она. — Его нет. Я его жена. Мы друзья мисс Холт, и мы расстроены ужасно… из-за ее неприятностей. Вы ее друг?

Ее голос оказался для меня полным сюрпризом, потому что он совсем не подходил к ней. Она была стройной и не очень высокой, с маленьким круглым лицом и небольшим выразительным ртом. Но ее глубокий сильный голос скорее мог принадлежать женщине-сержанту. Никакого намека на когти, о которых упоминала Джуди, но они могли быть спрятаны внутрь.

— Новый друг, — сказал я. — Мы знакомы с нею двенадцать часов. Если вы читали утренние газеты, то могли заметить, что в тот момент, когда полицейские нашли тело в такси, она сидела у подъезда Ниро Вулфа с человеком по имени Арчи Гудвин. Я и есть тот самый Гудвин, и она наняла меня, чтобы выяснить некоторые детали.

Она запахнула халат, прикрывая свои ноги.

— Из сообщения по радио я поняла, что она наняла Ниро Вулфа. Она была арестована в его доме.

— Это техническая неувязка. А вообще, мы оба занимаемся этим. Я встречаюсь с людьми, которые могут дать какую-то информацию, и мистер Ирвинг в моем списке. Он уже в конторе?

— Да, думаю там. Сегодня он ушел раньше обычного, — хотя ее нога была в безопасности, во всяком случае, выше лодыжки, она снова поправила халат. — Информация какого рода? Возможно, я могла бы помочь?

Я не мог спросить ее, рассказывал ли ей муж о том, что Мира сообщила ему о своем намерении воспользоваться машиной Джуди. Но она хотела помочь, и я сел.

— Почти все может оказаться полезным, миссис Ирвинг. Был ли ваш муж или вы друзьями также и Фоуб Арден?

— Я была. Мой муж, конечно, знал ее, но сказать, что они были друзьями — нельзя.

— Значит, они были врагами?

— О нет! Они просто не были ни тем, ни другим.

— Когда вы видели ее в последний раз?

— Четыре дня назад, в прошлую пятницу, на коктейле в доме Владо Кирнса. Я думала об этом, когда вы пришли. Она была жизнерадостным человеком.

— С тех пор вы ее не видели?

— Нет… — она собиралась что-то добавить, но промолчала. Это было настолько очевидным, что я спросил.

— Но вы что-нибудь слышали о ней? Письмо или телефонный звонок?

— Как вы узнали? — спросила она.

— Я ничего не узнавал. Большая часть работы детектива — это предположения. Так это било письмо?

— Нет, — она поколебалась, — я бы хотела помочь вам, мистер Гудвин, но сомневаюсь, важно ли это, и еще, конечно, я не хочу никакой огласки.

— Конечно, нет, миссис Ирвинг, — я был полон сочувствия. — Если вы опасаетесь, сообщу ли я в полицию что-либо из того, что вы мне расскажете, то совершенно точно — нет. Они арестовали моего клиента.

— Хорошо. — Она скрестила ноги, взглянув вниз, чтобы убедиться, что ничего не выглядывает из-под халата. — Я звонила Фоуб вчера днем. У нас с мужем были билеты в театр на вчерашний вечер, но около трех часов он позвонил мне и сказал, что неожиданно приехал его коллега с западного побережья, и он должен пригласить его пообедать. Тогда я позвонила Фоуб, и мы договорились встретиться без четверти семь у Мартини, пообедать и пойти вместе в театр. Я была там вовремя, но она не пришла… В четверть восьмого я позвонила ей, но никто не ответил. Я не люблю обедать одна в таких местах, как у Мартини, поэтому я подождала ее еще немного, оставила для нее записку в несколько слов и пошла к Шрафту. Ее там не было. Я подумала, что она придет прямо в театр «Мажестик», и ждала ее в вестибюле до девяти, а затем оставила для нее билет в кассе и вошла. Я бы рассказала обо всем полицейским, если бы считала это важным. Но на самом деле, оно не говорит ни о чем, кроме того, что она была дома около трех часов, когда я ей звонила. Правда, ведь?

— Конечно. Она точно согласилась встретиться с вами у Мартини? Или неопределенно?

— Точно, это было совершенно точно!

— Значит, что-то случилось после трех часов, нечто такое, что удержало ее от встречи с вами. Вероятнее всего, что это произошло после шести тридцати, иначе она бы позвонила вам… если она еще была жива. Что это могло быть? У вас есть какие-нибудь соображения?

— Совершенно нет. Я ничего даже не могу предположить.

— Вы думаете, что ее убила Мира Холт?

— О небо! Нет, не Мира. Даже, если она…

— Даже «если она…» — что?

— Ничего. Мира бы не убила никого. Они ведь так не считают?

В течение многих лет тысячи людей спрашивали меня, что думает и считает полиция, и я расценивал это как комплимент, хотя я редко его заслуживаю. Жизнь была бы намного проще, если бы я знал, что думает или считает полиция в каждый данный момент. Довольно трудно знать даже то, что думаю я сам.

После десятиминутного разговора с нею я решил, что миссис Ирвинг ничем больше помочь не может, поэтому поблагодарил ее и ушел. Она вышла со мной в холл и даже подала шляпу, когда я уронил ее на кресло. Я все же мельком увидел ее ноги.

Было без десяти минут девять, когда я вышел на тротуар и повернул налево в сторону Лексингтон-авеню, к метро. А в четверть одиннадцатого я вошел в мраморный вестибюль здания, возвышающегося на Уолл-стрит, и проконсультировался со справочником. Фирма Гильберта Ирвинга занимала весь тридцатый этаж, и я обнаружил в справочнике соответствующее число лифтов, один из которых совершенно зря вознес меня наверх. За столом в обшитой панелями комнате сидело приятное создание, больше Вулфа. Голосом мягким, как шелк, оно сообщило мне, что мистера Ирвинга нет, а когда он придет и где находится — она не знает. Буду ли я его ждать?

Я не стал ждать, вышел и, спустившись опять на триста футов, направился к другому метро. Добравшись в Христофер, я пошел по Фэрэл-стрит к тупику и потом по аллее. Мертон все еще работал в саду, он приветствовал меня сдержанно, но холодно. Сказал, что Кирнс еще не вернулся, и о нем ничего не известно. Когда я повернулся, собираясь уходить, он неожиданно поднялся с колен и спросил:

— Вы говорили, что хотите купить картину?

Я сказал, что собираюсь, но естественно, что сначала хотел бы увидеть ее, и оставил его, качающим головой.

Я в четвертый раз пошел по Фэрэл-стрит, нашел такси, дал шоферу адрес, который может быть «да», а может быть «нет» был моим.

Когда мы в пять минут двенадцатого повернули с Восьмой авеню на Тридцать пятую улицу, впереди нас оказалось другое такси и оно остановилось у обочины перед тем каменным особняком. Я протянул шоферу банкноту, выскочил из машины и поднялся к дверям в то время, как пассажир из другого такси перешел через тротуар. Я никогда не видел его, я не видел его фотографий и не слышал его описания, но я узнал его. То ли дело было в его небрежной черной шляпе или шнуре галстука, то ли в аккуратных маленьких ушах и в лице, похожем на беличье, но я узнал его.

Я открыл дверь в тот момент, когда он подошел к подъезду.

— Я хотел бы видеть Ниро Вулфа, — сказал он. — Я Владо Кирнс.

Глава 7

Так как Вулф предполагал, что я привезу Кирнса, и именно по этому мы должны появиться вместе, то мне легко было заставить его считать, будто я выполнил приказ. Но делать этого, конечно, не стоило. Поэтому, небрежно взяв черную шляпу посетителя и положив ее на полку в холле, я проводил его в кабинет и, назвав его имя, добавил:

— Я встретил мистера Кирнса на улице. Он приехал в одно время со мной.

Когда мы вошли, Вулф сидел за письменным столом и пил пиво. Он поставил бутылку.

— Следовательно, вы с ним не разговаривали?

— Нет, сэр.

Он повернулся к Кирнсу, усевшемуся в красное кожаное кресло.

— Не хотите ли пива, сэр?

— О, небо, нет! — подчеркнуто резко ответил тот, — Я пришел не за удовольствиями. У меня срочное дело. Я крайне недоволен советом, который вы дали моей жене. Вы, должно быть, загипнотизировали се. Она отказывается видеть меня. Она отказывается пользоваться услугами моего адвоката и даже не позволяет внести за нее залог. Я требую объяснений. Я собираюсь привлечь вас к ответу за действия, направленные на охлаждение чувств моей жены ко мне.

— Чувств? — переспросил Вулф.

— Что?

— Чувств. В этом контексте употребляется множественное число.

Он взял стакан, выпил содержимое и облизал губы. Кирнс уставился на него.

— Я пришел сюда не для того, чтобы вы исправляли мою грамматику.

— Не грамматику, сэр, стиль.

Кирнс ударил по ручке кресла.

— Что вы хотите этим сказать?

— Было бы несерьезным с моей стороны что-либо говорить, пока вы не собрали остатки разума. Если вы действительно думаете, что ваша жена чувствовала к вам привязанность до того, как встретилась со мной двенадцать часов тому назад, то вы осел!

— Я жду объяснений! Я жду правды! Я жду, чтобы вы ответили, почему моя жена отказывается видеть меня!

— Я не могу сказать вам того, чего сам не знаю. Я даже не знаю, что с ней сейчас, так как учитывая ваше нынешнее состояние, трудно не сомневаться в правильности выше изложенного. Когда и где она отказалась?

— Сегодня утром. Только что, в кабинете окружного прокурора. Она не стала разговаривать даже с моим адвокатом. Она сказала, что ждет вестей от вас и Гудвина, — его взгляд повернулся в мою сторону. — Это вы — Гудвин?

Тут же его голова дернулась в обратную сторону.

— Это унизительно! Моя жена — под арестом! Миссис Владо Кирнс в тюрьме! И вы во всем виноваты!

Вулф вздохнул.

— Я сомневаюсь, худшая ли это неприятность.

— Но я хочу попытаться это выяснить. Я думаю, что вы, после разговора с моей женой.

— Я мог бы, — сказал Вулф, — удовлетворить ваше желание. Но сначала меня должна удовлетворить ваша добросовестность. Вы ответите на несколько вопросов?

— Это зависит от вопросов.

— Вероятно, вы уже отвечали на них в полиции. Ваша жена хотела развода, а вы отказывались дать согласия, это так?

— Да, я отношусь к брачному контракту как к священному договору.

— Вы отказывались обсуждать с нею этот вопрос в последние месяцы?

— В полиции меня об этом не спрашивали.

— Я спрашиваю. Мне необходимо установить не только вашу добропорядочность, но и добросовестность вашей жены. Вас не должен смущать ответ на подобный вопрос.

— Он и не смущает меня. Вы не можете смутить меня. Было бесполезно говорить с нею — так я считал.

— Поэтому вы с женою не встречались?

— Естественно. Она говорила бы только об этом.

— Вы оказывали ей помощь после того, как она оставила вас?

— Она не оставляла меня. Мы согласились попытаться жить отдельно некоторое время. Она не позволяла мне помогать ей. Я предлагал. Я хотел.

— В полиции, конечно, спрашивали, не убивали ли вы Фоуб Арден, не так ли?

— Нет! Зачем это, во имя Бога, я должен был убить ее?

— Не знаю. Мисс Джуди Брэм считает, что вы, быть может, боялись заразиться от нее простудой, но это кажется неестественным. Кстати…

— Джуди? Джуди Брэм сказала такое? Я в это не верю!

— Но она сказала — в этой комнате вчера вечером, сидя в кресле, которое вы сейчас занимаете. Она также назвала вас извращенным типом.

— Вы врете!

— Я не выше лжи и не ниже ее… Но сейчас время правды. Также…

— Вы врете! Вы никогда не видели Джуди Брэм. Вы просто повторяете то, что сказала моя жена.

— Это интересно, мистер Кирнс, и даже неприлично. Вы готовы верить, что извращенным типом вас могла назвать жена, но только не мисс Брэм? Когда я лгу, я не стараюсь быть бестактным. Мисс Брэм была здесь вчера вечером с нами — мистером Гудвином и мной — в течение получаса или больше. Ее сообщение привело меня к деликатному вопросу. Я должен спросить вас о деталях, неизвестных полиции. Конечно, они интересовались вашими передвижениями вчера, но они не знали о том, что согласно предварительной договоренности Джуди должна была заехать за вами на такси в восемь вечера. Вы им не рассказали об этом?

Кирнс застыл. В его положении такое поведение было самым худшим. Если для большинства людей в том, что они сидят без движения, нет ничего примечательного, то только не для Кирнса. Его манеры, да и лицо напоминали белку, он все время двигался или чем-то дергал — рукой, плечом, ногой, даже головой. Сейчас он был совершенно неподвижным.

— Повторите свои слова, — потребовал он.

— Рассказали ли вы на допросе о том, что вы договорились с мисс Брэм, чтобы она заехала за вами на такси вчера в восемь вечера?

— Нет. Зачем мне рассказывать то, что не является правдой.

— Вам совершенно не нужно, но люди часто так поступают. Но это к делу не относится. Очевидно, мисс Брэм не сообщила этого полицейским, но рассказала мне. Я упоминаю об этом с целью иметь гарантию, что вы будете говорить мне правду, когда станете перечислять свои передвижения вчера вечером.

— Если Джуди это сказала, то она солгала.

— Ох, мистер Кирнс! — возмутился Вулф. — Установлено, что такси, приехавшее по вашему вызову, более получаса стояло в начале аллее, ведущей к вашему дому. И если вы опустили эту деталь в своем заявлении, то я могу восполнить ее. Вы с тех пор не разговаривали с мисс Брэм?

— Нет. Ее телефон не отвечал. Ее нет дома, я ездил туда, — он провел языком по нижней губе. Я никогда не видел, чтобы белка так делала. — Я не мог рассказать полицейским, что ее такси стояло там вчера вечером, потому что я не знал об этом. Меня не было дома.

— Где вы были? Насколько мне известно, вы заказывали такси на восемь часов и не отменили заказ.

— Я рассказал в полиции, где я был.

— Следовательно, вашу память уже подтолкнули?

— Она не нуждается в подталкивании. Я был в студии человека по фамилии Просх, Карл Просх. Я пошел туда, чтобы встретиться с мисс Арден и взглянуть на картину, которую она собиралась купить, Я пробыл там с восьми до девяти. Она не пришла.

— Мисс Фоуб Арден?

— Да. Она позвонила мне в половине седьмого и сказала, что почти решила купить картину у Просха и собирается в его студию к восьми часам. Фоуб попросила меня встретить ее там, чтобы помочь принять окончательное решение. Я был немного удивлен, потому что она знает мое мнение о таких мазилах, как Просх, но я ответил, что приду. Его студия находится на Кармин-стрит, недалеко от моего дома, и я пошел пешком. Я пробыл у него всего три минуты, как она позвонила туда и сказала, что ее задержали, но она приедет, как только освободится, и просила меня подождать ее там. Я подумал, что лучше ждать ее даже до полуночи, чем позволить купить картину у Просха. но не сказал этого. Мы немного поспорили с Просхом о живописи, но он настолько невыносим, что я вышел на улицу, решив подождать там. Но ее не было, и я вернулся домой.

Вулф хмыкнул

— Не может быть сомнения в том, что именно мисс Арден оба раза говорила с вами по телефону?

— Ни малейшего. Я не мог бы спутать ее голос.

— Сколько было времени, когда вы ушли от Просха и вышли на улицу?

— Около половины девятого. Я сказал в полиции, что здесь я не могу быть абсолютно точным, но зато точно помню, когда вернулся домой. Было ровно девять часов. Теперь я слушаю вас.

Рука Кирнса задвигалась, вернувшись к своему нормальному состоянию.

— Еще минутку. Мисс Брэм должна была приехать тоже в восемь часов. Почему вы ей не позвонили?

— Я думал, что успею вернуться. Пусть немного позднее, но она бы подождала. А после повторного звонка мисс Арден я не позвонил, потому что к тому времени она уже выезжала.

— Куда она должна была вас отвезти?

— На вечер. В Лонг-Айленд. Какое это имеет значение? — Он снова был самим собой. — Теперь говорите вы, и я хочу правды.

Вулф поднял стакан с пивом, осушил его и поставил на стол.

— Возможно что вы имеете на это право, мистер Кирнс. Несомненно, человек с вашим положением должен чувствовать себя обесчещенным, имея в тюрьме жену, женщину, которой вы дали свое имя, хотя она им и не пользуется. Может, вы знаете, что она приехала вчера вечером к вашему дому в двадцать минут девятого?

— Я ничего не знаю. Я же сказал вам: она не захотела меня видеть.

— То же делали и вы. Она приехала в тот момент, когда Гудвин подходил к дому, и они встретились у подъезда. Очевидно, вам известно, что мистер Гудвин постоянно работает у меня как ближайший помощник, и в настоящее время никто из нас не имеет намерений ни кончать, ни менять условий нашего договора.

Я сидел молча. Кирнс снова заерзал, потом сообщил:

— В газете сказано, что он у вас больше не работает. Там не сообщается, что из-за моей жены, но это и так ясно.

— Вздор, — голова Вулфа повернулась ко мне. — Арчи?

— Вздор, — согласился я, — идея увольнения из-за мисс Холт никогда не приходила мне в голову.

Кирнс сжал ручку кресла.

— Миссис Кирнс!

— О'кей, — согласился я. — Миссис Владо Кирнс.

— Итак, — продолжал Вулф, — ваша жена вначале консультировалась с мистером Гудвином. Они сидели на ступеньках и разговаривали. Вы, конечно, знаете, что такси мисс Брэм стояло у обочины, и в нем было тело мисс Арден…

— Да. Что сказала моя жена?

— Я к этому иду. К машине подъехали полицейские и обнаружили труп. Они об этом доложили, и вскоре приехало множество всяких людей. Полицейский по фамилии Кремер разговаривал с Гудвином и вашей женой. Я подошел к двери и пригласил их войти, но, конечно, не мистера Кремера. И они вошли. Мы беседовали около часа, когда пришли Кремер и мисс Брэм, и были приняты. Кремер, раздраженный болтливостью мисс Брэм, желая поговорить с вашей женой отдельно, забрал ее. Вы требовали правды, сэр, и вы ее получили. К сему я добавлю один пункт, так же правдивый. Поскольку ваша жена наняла мистера Гудвина, а через него и меня, то все, что она рассказала нам конфиденциально, не может быть разглашено. Теперь для…

Кирнс вскочил с кресла, и в тот же момент в дверь позвонили.

Так как человек, всадивший нож в женщину, может оказаться способным и на другие формы насилия, то я хотел оставить дверь на Фрица. Но Вулф выстрелил в меня взглядом, и я пошел взглянуть. У подъезда стоял высокий молодой человек с худым лицом и сильной челюстью. Позади меня пронзительно пролаял Кирнс, но похоже, что он не вытащил никакого оружия.

Я подошел к двери и открыл ее.

— Мне нужно видеть мистера Вулфа, — потребовал посетитель, — Мое имя — Гильберт Ирвинг.

Соблазн был слишком велик. Пусть всего только двенадцать часов тому назад я видел, как очная ставка неожиданно привела Кремера к обратным результатам, когда он привел к Вулфу мисс Брэм для встречи с Мирой. Но мне было очень интересно и, возможно, полезно посмотреть реакцию. Поэтому я пригласил его войти, взял у него кепку, положил на полку рядом с черной шляпой и направился к кабинету.

Кирнс все еще был на ногах. Когда Вулф перевел на меня хмурый взгляд, он тоже повернул голову. Я не только проигнорировал хмурый взгляд, но пренебрег еще одним правилом, не посоветовавшись с Вулфом. Я решил, что раз Мира моя клиентка, то это мое дело, и только назвал имена:

— Мистер Гильберт Ирвинг, мистер Ниро Вулф.

Реакция была скорее интересной, чем полезной. То, что Ирвинг и Кирнс не являлись друзьями, не было новостью. Вероятно, Кирнс в него и не плевал, а просто слюна вылетела вместе с фырканьем.

Немедленно последовало два слова:

— Ты, ублюдок!

Ирвинг, должно быть, брал уроки или же имел практику, а, может, и то и другое вместе. Его апперкот правой был точным, уверенным и достаточно сильным. Он послал Кирнса вверх на добрых шесть дюймов, и трудно сказать, где бы тот завершил свое передвижение, если бы не закачался на углу стола Вулфа.

Глава 8

Чтобы быть справедливым, скажу, что Кирнс держался хорошо — гораздо лучше, чем можно было ожидать. Он не произнес ни звука. Стол спас его от падения, и секунды три он опирался на него, затем выпрямился, покрутил головой, словно убеждаясь, что она на месте, и двинулся прочь. Вначале его немного покачивало, но к тому времени, как он достиг двери, шаги его стали устойчивыми, и поворот он сделал вполне «о'кей».

Я прошел в холл, чтобы проводить его, и наблюдал, как он взял шляпу и вышел, закрыв за собой дверь, а не хлопнув ею.

Когда я вернулся в кабинет, Ирвинг говорил:

— Мне следует извиниться перед вами за инцидент. Прошу прощения.

— Вас спровоцировали, — вежливо ответил Вулф и указал на красное кресло. — Садитесь.

— Постойте, — вмешался я, — полагаю, что это мне, мистер Ирвинг, следовало просить у вас прощения за то, что я не предупредил вас, кто в кабинете. Но сейчас я должен снова перед вами извиниться. Мне необходимо сообщить кое-что мистеру Вулфу — то, что не может ждать! Наша беседа не продлится долго. — Я открыл дверь в соседнюю комнату. — Если вы перейдете сюда…

Ему это не понравилось.

— Мое дело спешное, — сказал он.

— Мое — тоже. Пожалуйста.

— Ваше имя — Арчи Гудвин?

— Да.

Он поколебался секунду, прежде чем пойти и переступить порог. Я закрыл за ним дверь. Наши стены и дверь были звуконепроницаемыми, поэтому у меня не было необходимости понижать голос, чтобы сообщить Вулфу: