- Вот-вот, - подхватил Майлз, согласившись с Киле-той. - Наверняка ведь можно сберечь то хорошее, что было при этой власти. - Конечно, можно, - кивнул Гар и посмотрел на своего проводника с уважением. - Нужно сменить господ - Защитника и шерифов, быть может, магистратов и инспекторов тоже, но сохранить при этом главные устои управления страной - то, что мы называем "бюрократией". Она настолько прочно укоренилась, что избавиться от нее насовсем вам вряд ли удастся. Мэр деревни будет спрашивать разрешения у мэра города, мэр города - у окружного губернатора и так далее. - Так почему бы тогда не оставить им прежние названия - "магистраты" и "шерифы"? - пожал плечами Дирк. - Не это главное - а главное, что вы сами сможете их избирать. Каждый скажет, кого бы он желал видеть на том или ином посту, и тот, кто наберет больше голосов, займет означенный пост. - Точно так же можно избирать и Защитника, - добавил Гар. - Хотя, пожалуй, "Защитником" его именовать не стоит - вдруг его опять потянет к неограниченной власти. Лучше назовите его "президентом", или "премьером", или "премьер-министром", или "Первым Гражданином", или еще как-нибудь, но пусть он обладает властью, ограниченной исполнением решений шерифов, которые они будут принимать сообща. Дирк кивнул: - А когда они будут возвращаться по домам со своих общих собраний, каждый шериф будет обязан отчитаться перед всеми подчиненными ему магистратами, а каждый магистрат будет обязан выслушать людей, живущих в городе или деревне, которыми он управляет, а они скажут ему, чего от него хотят. - Неужели такое возможно? - изумленно покачала головой Килета. - Возможно! Я уже предчувствую! Возможно! - с жаром воскликнул Майлз и сжал ее руку. - Но почему вы все время говорите: "он", "ему"? - сердито сдвинула брови Килета. - Почему женщины не могут стать магистратами? Майлз уставился на нее широко раскрытыми глазами. Дерзость этой мысли поразила его. - Никаких препятствий для этого нет, - поторопился внести ясность Дирк. - Просто народом здесь так долго правили мужчины, что еще одно-два поколения должны родиться на свет для того, чтобы люди успели привыкнуть к такой возможности. Но когда тебе исполнится пятьдесят, ты уже сможешь попытать счастья на поприще государственной службы. Быть может, тебя и не изберут, а вот твою дочь - вполне вероятно. Килета грустно улыбнулась. - Если у меня когда-нибудь будет дочь. - Обязательно будет! - без тени сомнения заявил Майлз и крепко сжал руку девушки. Но вдруг он помрачнел. - Но это будет опасно. Если шпионы Защитника изловят нас раньше, чем мы успеем свергнуть его, нас будут пытать и казнят. - Да, работенка не для слабонервных, - согласился Дирк. - Стоит ли рисковать жизнью? Килета и Майлз переглянулись, стоя рука об руку, и, не сговариваясь, в унисон воскликнули: - Да! Таким образом историческое решение было принято. Затем друзья отыскали тропку и пошли по ней до места, где среди кустов и деревьев лежал здоровенный валун, поросший лишайником и плющом. Заметив, что края камня ровно стесаны, Майлз решил, что этот камень скорее всего оставили в лесу строители города. Дирк указал Майлзу место за камнем, а сам взобрался на ветку, нависшую над тропинкой. Гар шагнул в кусты по другую сторону от тропы и исчез. - Вы же не станете бить его? - дрожащим голосом прошептала Килета. Майлз ощутил прилив ревности, однако заверил ее: - Нет, Килета, хотя бы ради тебя я его и пальцем не трону. А Гару и Дирку он зачем-то нужен целым и невредимым - они сами так сказали. - Неужели он и вправду мог бы стать первым поддельным магистратом? покачала головой Килета. - Ш-ш-ш, - Майлз накрыл ее руку своей, сжал и всмотрелся в даль, в ту сторону, куда уводила тропа. Крики вдруг резко оборвались, когда толпа горожан добралась до опушки леса, но они настолько громко переговаривались друг с другом и то и дело наступали на сучки, что не заметить их было невозможно. Вот они вышли на пятачок, освещенный луной, - несуразные коротышки, толстяки и долговязые кожа да кости, такие нелепые в роскошных одеяниях. Они прошествовали мимо валуна, громко шикая друг на дружку и оглушительно треща сухими сучьями и кустами. Посреди толпы шел Орогору. Вдруг он остановился и, нахмурившись, стал озираться по сторонам. - Идемте, принц! - прошипел граф Марч. - Идите дальше. - Орогору, прищурившись, всматривался в заросли кустов. - Я пойду в конце. - Как пожелаете, - проворчал граф и зашагал вперед, дав знак шедшим позади следовать за ним. Но Орогору дальше не пошел. Он все таращился на кусты. Килета гадала, что он там разглядел. Но вот юноша как бы очнулся и понял, что толпа горожан ушла вперед по тропе. Он развернулся, явно намереваясь идти дальше, но тут из подлеска вышел Гар, ловко обхватил Орогору одной рукой, другой заломил его руку за спину и зажал рот куском ткани. Дирк спрыгнул с ветки, схватил Орогору за другую руку и прижал к его запястью какой-то крошечный предмет. Орогору попытался крикнуть, но неожиданно обмяк и повис на руках у Гара и Дирка. Килета выбежала из-за камня. - Он.., он?.. - Уснул, - ответил Гар и взвалил бесчувственного Орогору на плечо. Всего лишь уснул. Он, конечно, напугался, но больно ему не было ни капельки. Однако заниматься его излечением здесь, куда вот-вот могут вернуться горожане, нельзя. Нужно разыскать что-нибудь вроде пещеры или берлоги. Подходящее место было найдено на полдороге от городской стены - там, где упавшая засохшая сосна привалилась к еще одному брошенному строительному камню. Дирк срубил мечом наружные сухие ветки. А потом срезал с другого дерева свежие лапы, чтобы соорудить лежанку. Гар уложил Орогору на мягкий лапник. Килета склонилась к нему и убедилась в том, что щеки у него здорового розового цвета, а грудь ровно вздымается и опадает. Девушка облегченно вздохнула. Вид у Орогору был такой, словно он и вправду просто спал. - Если хотите, наблюдайте, но помалкивайте, - распорядился Гар, сел, скрестив ноги, рядом с Орогору и закрыл глаза. - Насчет того, чтобы помалкивать - это он не пошутил, - объяснил Дирк. - Ему предстоит очень тяжелый труд, он требует высочайшей сосредоточенности. И если вы не хотите, чтобы он по случайности навредил Орогору, сохраняйте полную тишину - ну а если чувствуете, что не сумеете, лучше пойдите прогуляйтесь, пока Гар работает. - Я буду тише воды, ниже травы, - пообещала Килета. Она не спускала глаз с Орогору, и Майлз вновь ощутил прилив ревности. Постаравшись не шуметь, он выбрался из укрытия и зашагал куда глаза глядят в ночной тьме, стараясь унять часто бившееся сердце и обрести душевный покой. Но он не смог не оглянуться. Дирк стоял возле камня на страже - на тот случай, если появится толпа горожан. Это показалось Майлзу хорошей мыслью и неплохим оправданием того, почему он ушел от Килеты и Орогору, и он принялся обходить укрытие по кругу, сам себя назначив дозорным.
      ***
      Малыш Орогору споткнулся и налетел на стол. Единственная ваза его матери с громким стуком упала на пол и разлетелась на кусочки. - Что случилось? - вскричала мать и вбежала в комнату. Орогору попятился от нее, стараясь сжаться в комочек, понимая, что сейчас последует наказание. Но она только сказала: - О моя ваза! - и как бы ослабела, словно из нее вышел весь воздух. Она тяжело опустилась на скамью, закрыла лицо фартуком и заплакала. Орогору смотрел на нее, не в силах поверить в то, что судьба так милостива к нему сегодня. Все происходило не так, как он запомнил (но как он мог помнить о том, что еще не произошло?). Значит, мать уж точно поколотит его, когда отплачется! Но она все плакала и плакала - горько, навзрыд. Орогору осмелился подойти к ней, коснулся ее плеча и пробормотал: - Мамочка, прости. Она протянула руку. Орогору вжал голову в плечи, но рука матери легко легла на его макушку. - Ничего, ничего, Орогору, - произнесла она сквозь слезы. - Это просто.., просто так вышло. Это бывает... Вазы разбиваются. И мать снова разрыдалась пуще прежнего. Фартук ее вымок от слез. Орогору невмочь было видеть, как страдает мать. Он сжал ее руку обеими ручонками и сказал: - Не плачь, мамочка. Я слеплю тебе новую вазу. Он сдержал слово: набрал глины на речном откосе, размял ее, слепил вазу и высушил на солнце. Что-то подсказывало ему, что изделие его рук неказисто на вид, однако он преподнес его матери, гордясь проделанным трудом, и мать очень обрадовалась. - О, какой хороший мальчик! - всплеснула она руками. - Вот спасибо! Какая она красивая! Наверное, мать порадовала забота Орогору, а не сама ваза. Когда Орогору был маленький, он все гадал: почему мать ни разу не поставила в подаренную им вазу ни цветочка. Только потом, когда он вырос, понял, что налей мать в эту вазу воды, она развалилась бы, потому что не была обожжена. Но к этому времени он скопил несколько пенни на случайных заработках, добавил к ним деньги, заработанные на продаже шкурок после охотничьего сезона, и купил матери в подарок настоящую новую вазу. Но старую она все равно хранила как память. - Ты отлично выполол капустную грядку, Орогору. Семилетний Орогору поднял мотыгу и оглянулся назад, чувствуя, как гордость распирает ему грудь. - Спасибо, папа. - А вот на этой грядке половина сорняков еще осталась. Орогору смущенно потупился. - Какие же тут сорняки, папа? - Вот они, Орогору. - Рука отца отодвинула широкие листья от узеньких. - Те, у которых листочки пошире, - это сорняки, а те, у которых поуже, - это пшеница. Сорнякам надо перебить мотыгой стебли. - Хорошо, папа! - И Орогору с пылом принялся за работу - рубил и рубил противные сорняки, лишь бы только угодить отцу. Странно.., вроде бы он помнил, что отец кричал на него, пока лицо его не становилось багровым, а потом бил и бил по голове, и в ушах звенело. И из глаз сыпались искры.., но нет, наверное, то был дурной сон. Отец всегда всему учил Орогору спокойно и терпеливо.
      ***
      Той осенью Орогору не работал мотыгой - той осенью, когда детишки бегали за взрослыми, уставшими после изнурительной страды. С утра до вечера - жатва и вязание снопов. Детям тоже приходилось вязать снопы, но в отличие от взрослых у них потом еще оставались силы побегать, поиграть, покричать. Кто-то сильно ударил Орогору по спине. Он споткнулся и чуть не упал, но, сделав несколько шагов, согнувшись в три погибели, сумел выпрямиться. Пылая гневом, он обернулся, чтобы увидеть обидчика. Это был Клайд. Он был на голову выше и на два года старше Орогору. Клайд ухмылялся, а позади него стояли его дружки и громко хохотали. - Извиняюсь, Орогору, - притворно вежливо проговорил Клайд. - Я оступился. Оступился? Конечно, он нарочно толкнул Орогору, и все это прекрасно понимали, но Орогору сдержал злость и ответил так, как его учила мать: - Да ничего, Клайд. Я, бывает, тоже оступаюсь. - Вот так вот оступаешься? - осклабился Клайд и вогнал кулак в грудь Орогору. Орогору закачался и попятился. Остальные мальчишки взревели. Взревел и Орогору, восстановив равновесие и бросившись на Клайда. Он сжал кулаки, как его учил отец. Но вот его гнев немного утих, и он заметил, что остальные мальчишки встали кругом возле них с Клайдом. Они подзуживали соперников громкими криками. У Орогору засосало под ложечкой. Он понимал, что ему грозит жестокое избиение: Клайд дрался лучше всех мальчишек в деревне. Но разговорами теперь чего-либо добиться и думать было нечего, а взрослые уже оборачивались и смотрели на мальчишек. Орогору решил: уж лучше пусть его сто раз поколотят, чем отцу будет стыдно за него. Клайд замахнулся. Орогору закрылся от удара, но Клайд был так силен, что его кулак все-таки пробился к подбородку Орогору. Орогору откачнулся назад, продолжая закрываться согнутыми в локтях руками. Ему удалось отразить еще два удара. За это время прошло головокружение. А потом Орогору нанес Клайду отчаянный удар по голове с правой. Удар был настолько резок и неожидаем, что Клайд закачался и попятился, а его дружки злобно завопили. Орогору закрепил достигнутый успех тремя быстрыми ударами подряд, но Клайд взвыл и нацелил кулак Орогору в живот. Тот закрылся, но кулак все равно достиг цели, поскольку Клайд был намного сильнее. И все же главная сила удара пришлась на руки. Орогору задержал дыхание.., и получил еще два тычка в живот. Так продолжалось минут пять. И только потом Орогору упал и не смог встать - он задыхался. Он корчился на земле, а его соперник насмехался над ним, но вдруг, совершенно неожиданно, Клайд умолк, а чьи-то большие сильные руки подняли Орогору и поставили на ноги. - Ты хорошо дрался, мальчик мой, - сказал отец. - Я горжусь тобой. - Гордишься? - изумленно взглянул Орогору на любящее улыбающееся лицо. Нет, все было не так! Клайд избил его немилосердно. А отец отвел его домой, распекая на чем свет стоит за то, что он такой слабак, и требуя, чтобы он объяснил, почему не мог драться получше. И все же все было так, как было: отец с гордостью улыбался и говорил: - Проиграть - это не стыдно, Орогору, особенно когда противник сильнее и старше тебя. А с каждой дракой будешь набираться опыта. Пойдем-ка домой да выпьем пива, парень, - ты его честно заслужил. В тот день Орогору впервые в жизни попробовал пива. А на следующий день ровесники при встрече улыбались ему и потом относиться к нему стали с большим уважением, чем раньше. Друзьями они так и не стали, но и врагами быть перестали. Вот так все и происходило. Орогору заново переживал все неприятные, болезненные эпизоды из прошлого, заново проживал огромное количество мелких, повседневных сцен в родительском доме. Другие ребята принимали его как равного, хотя он ничего особенного собой не представлял. Если он вел себя плохо, родители ругали его, но все же чаще хвалили и неустанно повторяли, как он им дорог. Всякий раз эпизод, пережитый заново, приносил еле слышные воспоминания об унижениях и отверженности, но Орогору быстро воспринимал новые, чудесные варианты своего прошлого. А когда он покинул родную деревню, он ушел из нее затем, чтобы стать лесничим в соседнем округе, и его прощание с родителями было и печальным, и радостным одновременно. Они и гордились им, и плакали перед предстоящей разлукой. Как-то раз, обходя лес с дозором, Орогору наткнулся на Фиништаун. Обитавшие там вельможи оказали ему гостеприимство, нарекли его принцем Приммером, и дамы кокетничали с ним, но ему чего-то не хватало, чем-то он был недоволен. В первую ночь в городе он уснул, и вдруг во мраке его сна завертелось что-то маленькое, белесое. Пятнышко разбухало на глазах и приближалось. Стало понятно, что развевается длинная белесая борода и волосы, тоже длинные... Волосы раскачивались, словно водоросли на волне прилива, но они росли не на подводном камне, не на столбике пристани, они обрамляли лицо старое, морщинистое, с тонкими губами и носом, острым, словно бритва; высоким лбом и глазами, которые, казалось, видели Орогору насквозь, до самой души. - Кто ты? - в страхе вскричал Орогору. В голове у него зазвучал голос старца, хотя губы его не шевельнулись: - Я - Волшебник Покоя, я пришел, чтобы поведать тебе правду о тебе самом. Страх сковал Орогору по рукам и ногам - страх беспричинный, исходящий неведомо откуда. Он нарастал и нарастал, сменился ужасом, и наконец Орогору понял, что громко кричит: - Нет! Нет! Никогда!
      Глава 13
      Но старик безжалостно продолжал: - Ты - не принц, Приммер, ты всего лишь Орогору, сын пахаря. Ты истинное дитя этого жалкого крестьянина и его жены! - Не смей называть их жалкими! - вскричал Орогору. - Они были хорошие, добрые, они были мудры и терпеливы! - Если так, то ты должен гордиться тем, что ты - их сын. Орогору вытаращил глаза. Два желания разрывали его на части: на самом деле быть сыном этих милых, чудесных людей или быть принцем Приммером, чьи ненастоящие родители смеялись над ним и избивали его. - Да, ты хочешь быть сыном этих двоих достойных людей, - сказал Волшебник. - И теперь ты видишь ту доброту, что была скрыта в них, которая могла бы проявиться, будь их брак счастливым, а не носильным. Но, кроме того, ты видишь доброту и в самом Орогору - ту доброту, которую могли бы пробудить любовь и дружба. Орогору спал, он лежал неподвижно, растворенный между надеждой и горечью. - Имей же мужество стать тем, кто ты есть на самом деле. - взывал к нему Волшебник. - Имей еще большее мужество: постарайся стать тем, кем мечтаешь. - В стране Защитника нет благородных господ и дам, - проговорил Орогору, еле ворочая пересохшим языком. - Верно, нет, но есть магистраты, их жены и дети. Тебе не хуже моего известно, что шерифы и министры живут столь же утонченно, сколь и аристократы из детских сказок, и что их сыновья почти наверняка всегда так же становятся шерифами и министрами, а дочери - женами шерифов и министров. - Ты хочешь сказать, что шерифы и министры - это аристократы в нашей стране? - по-прежнему с трудом двигая губами и языком, спросил Орогору. - Они равны аристократам. Орогору все еще не шевелился, мысли его метались. - Будь тем, кто ты есть на самом деле, - сказал Волшебник, и взгляд его глаз цвета голубоватого льда вновь проник в разум Орогору. И тут произошло чудо. Орогору стал тем, кем был на самом деле. Просто Орогору и только Орогору, сыном крестьянина, но это его нисколько не огорчало. Но в душе его пылало желание стать в жизни тем, кем он только притворялся, - одним из аристократов своей страны. Теперь его мечта стала твердой и прочной, словно гранит. Он научится читать и писать, он выучит законы Защитника, он станет магистратом! А потом настал черед удивления. Оно наполнило Орогору до краев. Как же он мог не понимать, что принц Приммер - это всего лишь притворство, игра, и как чудесно было увидеть правду своей истинной судьбы, истинного предназначения. - Да, ты сможешь вновь обрести жизнь, полную роскоши, - заверил его Волшебник. - Однако noblesse oblige, как говорится, - благородство обязывает. Свое положение ты обязан завоевать честным трудом на благо сограждан. Тогда ты и в самом деле станешь магистратом или шерифом - самым настоящим, а не выдуманным принцем. Орогору застонал, вспомнив о фальшивой позолоте той жизни, которую он уже начал вести, о красивых женщинах и благородных мужчинах, которые, как он теперь не сомневался, окажутся самыми обычными людьми. - Нет, лучше обман! - Что ж, ты можешь получить и обман, - объявил Волшебник. - Если только сначала поможешь своим собратьям крестьянам, завоевать свободу. Помоги им свергнуть Защитника, стань одним из новых магистратов, которые будут служить народу, а не тому, кто выше их по званию, узри своими глазами, как утвердится новое правление, - и я верну тебя к твоим иллюзиям. Но сначала заработай их. Орогору выпучил глаза. - Что это еще такое? Какое свержение? Какие такие новые магистраты? Но Волшебник вдруг начал уменьшаться в размерах. И Орогору понял, что он вот-вот уйдет, исчезнет. - Не уходи! - воскликнул Орогору. - Сначала ответь мне! - Спроси у великана, - посоветовал Волшебник и в следующий миг превратился в маленький белый шарик и ускакал от Орогору. Вот от него осталась крошечная белая точка, а потом и она исчезла. Орогору остался в кромешной темноте, но в нем расцветала надежда. Если и вправду была возможность свергнуть Защитника и злобных магистратов, что служили ему, тогда ведь и Орогору действительно мог стать магистратом! Но как это все можно было сделать? Волшебник сказал: "Спроси у великана", но у какого великана? Где? И как Орогору найти его? - Где? - прокричал он, заметавшись. - Где он? Его рука ударилась о что-то твердое. Он повернул голову в эту сторону и увидел обтянутые коричневыми штанами колени, а на коленях лежали большие сильные руки. Орогору скользнул взглядом выше и увидел склонившегося над ним Гара, показавшегося ему в темноте таким громадным.., и понял: он и есть тот самый великан! А потом Орогору понял, что не спит. Он разжал губы, готовясь потребовать у Гара, чтобы тот сказал ему, как свергнуть Защитника, но, приглядевшись к великану получше, увидел, что тот сидит с закрытыми глазами, покачиваясь из стороны в сторону, а по щекам его струится пот. Но вот его веки разжались, он взглянул на Орогору с безмерной усталостью и сказал: - Прости, но сейчас я не смогу ответить на твой вопрос. Прошу тебя, встань с постели. Я должен прилечь и отдохнуть. Орогору таращил глаза, ничего не понимая, он ведь даже не знал, что лежит на постели. А потом к Гару подошел Дирк и склонился к Орогору. - Вставай, дружище, - сказал он. - Он вылечил тебя и заслужил отдых. Мало что понял Орогору, но ухватился за протянутую руку Дирка и поднялся на ноги. Гар сильно покачнулся и без сил, с закрытыми глазами повалился на ложе из соснового лапника. Орогору изумленно уставился на него. - Почему он так устал? - Потому что только что справился с очень трудной работой, - объяснил Дирк. - Но, выполняя ее, он волновался за твое здоровье - ведь тебя ударили по голове. Орогору ощупал голову, но шишки не обнаружил. - Вот не припомню, чтобы меня кто-то бил. - Били-били, - заверил его Дирк. - По самому больному месту. Теперь ты понимаешь, что ты должен делать? - Вокруг да около, - вздохнул Орогору. - Но я все сделаю за ту награду, которую он мне пообещал. С чего я должен начать? - Начни с малого, - посоветовал ему Дирк. - Возвращайся в город и продолжай притворяться принцем Приммером, но как только кто-то из горожан очнется от иллюзий, говори с ними, утешай их, вселяй в них надежду. Как только все вы будете излечены, мы расскажем вам о том, как свергнуть Защитника и продажных магистратов. А потом приступим к вашему обучению. Обучению? Орогору гадал, что же это может быть за обучение. Сквозь хвою сухой сосны доносились еле слышные крики. Дирк поднял голову. - Твои друзья заметили, что ты исчез, и возвращаются за тобой. Если честно, то они ищут и тебя, и нас всю ночь. Скажи им, что упал и ударился головой и только что очнулся. Пойдем. Он первым вышел из укрытия. Орогору изумленно оглянулся. Он и не ведал, что провел ночь здесь. Не понимал и сколько времени прошло, но сейчас занимался рассвет. А потом Орогору обернулся и увидел Килету, стоявшую рядом с крепким парнем - насколько он помнил, тот был слугой Гара и Дирка. Но кем он был на самом деле? - Орогору! - вскричала Килета, почти плача, и бросилась к нему. Орогору обнял ее и испытал величайшее изумление. Чувство новизны охватило его, он словно только что родился. "Так вот что это такое - видеть все таким, какое оно есть на самом деле". А вслух он проговорил: - Не бойся, Килета. Со мной все хорошо. Лучше мне еще в жизни не бывало. Она отстранилась, пристально посмотрела на него. Лицо ее было залито слезами. - Ты... Ты все еще... - Принц Приммер? - Орогору улыбнулся и покачал головой. - Нет. Меня излечили от этого. Но почему этот крепыш - Майлз, вот как его звали! - почему он так застыл, почему так мрачен? Крики звучали все ближе. - Я должен идти, - сказал Орогору и отошел от Килеты, на прощание коснувшись ее плеча. - Сюда, - сказал Дирк и провел Орогору между высоким старым вязом и зарослями орешника, а потом развернулся и исчез. Орогору увидел еле заметную тропинку и шагнул на нее как раз в то мгновение, когда из-за деревьев показались "аристократы". Орогору был потрясен до глубины души. О да, их роскошные одежды изорвались, были увешаны репьями, к ним прилипли мокрые от росы листья, но цвета нарядов были так кричащи! А люди? Как они были просты, как несуразны! Широколицые или тощие, недорослики и толстяки или долговязые и худые как жерди.., куда подевались их стать и изящество? Так вот как они выглядели на самом деле?! От этой догадки Орогору чуть было снова не лишился рассудка, но к нему бросился коротышка толстячок в королевской короне и знакомым голосом спросил: - Принц Приммер! Где ты пропадал? Орогору вытаращил глаза. Неужели этот жирный простолюдин - король Лонгар? Но где же его царственная осанка, где властная речь? Орогору совладал с собой и вымученно улыбнулся. - Наверное, я ушиб голову о сук, когда разыскивал вас, ваше величество. Я только что очнулся, и голова у меня немилосердно болит. В этом он ничуть не погрешил против правды. - О, так возрадуемся же тому, что ты вновь с нами! - Король Лонгар привстал на цыпочки и ударил Орогору по плечу. На цыпочки? Вот это да! А в обманной жизни он был выше ростом, чем Орогору. - Назад! Назад! Вернемся в город! - призвал король своих придворных. - Это великая победа, мы изгнали захватчиков и спасли одного из наших собратьев! Горожане дружно вскричали и повернули к городу. Орогору шагал среди них, заставлял себя улыбаться, кивать и шутить о том, как чудесно они потрудились этой ночью. Он понимал, что скоро рассказ об этом маленьком приключении вырастет, словно снежный ком, и место Гара, Дирка и Майлза займет целое вражеское войско, а его, Орогору, вырвут из хищных когтей, а потом аристократы обратят врагов в бегство. Орогору поглядывал по сторонам и видел, что многие уже искренне верят в это, хотя еще никто не удосужился облечь эту выдумку в слова. Чувство понимания происходящего пугало Орогору, - но ведь Хранитель был прав: он был одним из них. Если Хранитель существовал. Существовал он или нет, но Орогору решил удержаться за одну частичку былого самообмана - он хотел по-прежнему воображать себя высоким и стройным, изящным и обученным хорошим манерам, с благородной осанкой и мудрым лицом. Когда он переставал думать об этом, он видел, что он всего-навсего приземистый, полноватый, самый что ни на есть обычный человек, но старался не вспоминать об этом без необходимости. Именно так, продолжая рисовать себя красивым, он мог стать магистратом, а потом шерифом, и он знал, что это возможно! Станет возможно, когда будет свергнут Защитник. Но когда они вернулись в город, Орогору ожидало новое потрясение. С чего он взял, что женщины останутся для него такими же, как были, в то время как мужчины так переменились - он не смог бы ответить, но увидел, что переменились и женщины. Длинные и худые, маленькие и толстые, неказистые и простоватые, луноликие и с лицами, похожими на лошадиные морды, с морщинками и бородавками, они радостно встречали вернувшихся во дворец мужчин. Некоторые из них бежали к своим возлюбленным и бросались им на шею. Орогору в полном изумлении наблюдал за этим зрелищем до того мгновения, как костлявая высоченная особа не поспешила к нему, крича голосом графини Гильды: - С возвращением! О, я так боялась за вас, за вашу жизнь, мой принц! Она обвила руками его шею, прижалась к его груди, но Орогору застыл на месте, словно каменный, стараясь примирить между собой два образа образ красавицы графини из иллюзорного мира с образом этой длиннолицей женщины с квадратным подбородком. Гильда резко отстранилась и в тревоге взглянула на него: - Почему ты так холоден со мной, любовь моя? С горечью и болью Орогору почувствовал, как ускользает от него образ красавицы, но он заглянул в глаза Гильды - огромные, влажные, прекрасные темно-синие глаза и понял, что хотя бы эта черта ее лица по-прежнему хороша. Прекрасными остались и ее голос, и ее речь, ее ум и находчивость. От этой мысли сердце Орогору забилось чаще, и все же он не мог пока с истинным чувством обнять эту долговязую несуразную женщину. Он мысленно возблагодарил судьбу за то, что между ними не было интимной близости, и тем более за то, что он не успел вступить с Гильдой в брак!
      ***
      Рано утром на следующий день Орогору ходил по коридорам дворца, останавливался у каждой двери и прислушивался. На всякий случай у него было готово объяснение: проснулся, дескать, среди ночи и не смог заснуть, вот и решил прогуляться в надежде, что затем сон сморит его вновь. В некотором смысле так оно и было. Остановившись у двери графини Гильды, он услышал приглушенные рыдания. Орогору охватило чувство сострадания. Испытываемое им отвращение к Гильде, переставшей быть красавицей, сразу как рукой сняло. Он постучал в дверь. Рыдания утихли. - Это я, Орогору, - негромко проговорил он. Из-за двери донеслось всхлипывание. - Просто Орогору, - уточнил он. - Не принц Прим-мер. Теперь я для тебя - только Орогору. Прозвучали торопливые шаги, дверь отворилась настежь. И перед Орогору предстала заплаканная Гильда. Она смерила его изумленным взглядом с головы до ног. - Ты? Орогору? Но.., но как же... - Таков я на самом деле, - бережно, нежно проговорил Орогору. Присмотрись внимательнее: неужели ты не видишь во мне ничего от того Орогору, что был тебе знаком? - Что.., что-то есть, - промямлила Гильда. - Вчера утром я тоже очнулся в слезах, - признался ей Орогору. Позволишь ли ты мне войти? - О да! Скорее! Пока никто не увидел! - Гильда схватила его за руку, втащила в комнату и поспешно заперла дверь. Обернувшись, она прижалась к ней спиной. Грудь ее тяжело и часто вздымалась. Орогору лишний раз убедился, что кое-что в самообмане было правдой. - И как же.., как ты... - Мне снились самые неприятные моменты моей жизни, и все они были исправлены, - ответил Орогору. - Мне приснился старик, назвавшийся "Волшебником Покоя". Он заставил меня увидеть себя таким, какой я есть на самом деле, - увидеть, что я Орогору и больше никто, крестьянский сын. Из-за этого я чуть было снова не впал в безумие, но он показал, что во мне столько доброго и хорошего, что пребывание в здравом рассудке мне приглянулось гораздо больше. - Мне тоже! - вырвалось у Гильды. - Мне снилось, что другие мальчики и девочки добры ко мне, принимают меня в свои игры, а когда я стала старше, юноши стали приглашать меня потанцевать с ними! И я вдруг осмелилась увидеть себя такой, какая я есть, и от этого я не испытала ужаса и отвращения! Орогору кивнул: - А потом Волшебник сказал мне, что я смог бы стать самым настоящим аристократом, если бы помог простым людям избавиться от тирана, который сжимает всех нас в своей железной деснице, - от Защитника. - И.., мне тоже, - неуверенно проговорила Гильда. Орогору посмотрел в ее большие прекрасные глаза и понял, что перед ним вовсе не простушка, пусть ее лицо было некрасивым, пусть глаза покраснели от слез. - Мужайся, - сказал он. - Все остальные на вид не таковы, какими ты их видела раньше. Король Лонгар - толстяк и коротышка. - А я.., какой выглядела я? - Ниже ростом, удивительно привлекательной и дивно красивой. Орогору знал, что лгать бесполезно. Он шагнул ближе к Гильде, сдвинул брови. - Но теперь, когда я вижу тебя по-новому, когда смотрю в твои глаза, я понимаю, что не все в твоей красоте мне только мнилось. Лицо Гильды озарилось благодарностью, но она тут же горько усмехнулась. - Я знаю, какая я, Орогору. Я смотрелась в зеркало. Не лги мне, потому что зеркало мне не солгало. О да, ее тонкость и красноречие остались при ней. И конечно... - Ты так же умна, как та Гильда, которую я запомнил. - Неужели? Но кто из мужчин когда-либо находил женщину привлекательной из-за ее ума? - Я, - откровенно признался Орогору. - И большинство здешних мужчин так я думаю. Она пристально смотрела на него, и во взгляде ее появилась надежда. - Красноречие и ум здесь ценят все, - добавил Орогору. - И мужчины, и женщины. - Значит, в этой иллюзии была-таки доля правды, - прошептала Гильда.