Враги пытались окружить нас, подобраться к нам, невзирая на огонь. Мы развернулись и бежали, и с каждой минутой пиратские галеры отставали от нас все сильнее. Море разбушевалось, наши маленькие кораблики раскачивались на волнах, словно детские кони-качалки, а волны перекатывались через палубу и обдавали нас солеными брызгами. Но мы, лавируя, плыли против ветра, а пираты понятия не имели о том, как это делать. О да, они свернули паруса, но ветер все равно отгонял их назад, и их гребцы только понапрасну тратили силы. Наверняка на веслах сидели рабы, которых выучили гребле за неделю! Словом, как они ни старались, мы опережали их все сильнее и сильнее, и как только расстояние между нами стало достаточно большим, адмирал Качолли снова развернул наши корабли и отдал приказ открыть огонь. Несколько судов противника было потоплено, но тут пираты наконец начали соображать получше, и несколько галер пошли в обход, дабы взять нас в кольцо. Тогда мы снова спаслись бегством, но пираты, успевшие обогнать нас, повели галеры нам навстречу при попутном ветре и окружили нас.
      Глаза Гара сверкали.
      - Вот тут настал миг, когда моим морским пехотинцам пришлось выдержать проверку их боевой выучки. И они во всем превзошли несчастных крестьянских парней, которых нарядили пиратами, - превзошли так, как боевой конь превзойдет пони! Пираты пошли на абордаж, размахивая кривыми саблями, но мои моряки встретили их лезвиями алебард, выстроившись в шеренги. Первую волну абордажников мои люди уничтожили мигом, вторую порубали, а как только устали, отступили, а их место заняла вторая шеренга, с пылом вступившая в бой. Однако командиры гнали пиратов вперед, погоняли их кнутами и кинжалами, и они все валили и валили на палубы через оба борта в таком неимоверном количестве, что вскоре моим морякам пришлось бросить копья и взяться за мечи. Тогда начался бой один на один, полилась кровь, и каждый дрался сам за себя. Трое крестьян, новоявленных пиратов, бросились на меня, завывая, словно бесы, и размахивая мечами на манер топоров. Кровь во мне вскипела. Оставалось одно: убить или быть убитым, и потому я постарался забыть о том, что они воюют с нами не по своей воле, и стал драться. Первого я уложил метким уколом и уклонился, дабы ею поверженное тело пролетело мимо меня. Затем я закрылся от удара его напарника, отступил, и третий враг по инерции помчался на меня, но я подставил ему подножку, и он упал. а я снова успел закрыться от удара второго. В следующий миг я с силой надавил на лезвие его сабли и пронзил его грудь своим мечом.
      Тут, что совершенно невероятно, оказалось, что больше нет желающих сразиться со мной. Обернувшись, я увидел двоих моряков, бьющихся спиной к спине и отражающих атаки дюжины пиратов. Глупцы! Их никто не выучил боевым искусствам! Ведь только шестеро могут чего-то добиться при такой схватке, а дюжина - это ровно вдвое больше, чем нужно! Они просто-напросто мешали друг другу. Одного из них я ухватил за плечо и, отшвырнув назад, ранил в другое плечо, затем схватил другого за руку и толкнул. Он поскользнулся и упал, на него налетел третий. Так я расправлялся все с новыми и новыми врагами и каждого из них ранил, стоило им только развернуться, а к тому времени, когда я добрался до двоих отважных моряков, они и сами успели поработать на славу уложили тех шестерых пиратов, которые были к ним ближе остальных. Тогда мы развернулись в ожидании новой атаки.
      Вот так и шло сражение. Мои моряки крушили ряды пиратов, сея вокруг себя смерть, и в конце концов враги бросили оружие и запросили пощады. Моим капитанам удалось сдержать разъяренных матросов, а я созвал своих морских пехотинцев и приказал им запереть пиратов в трюмах их собственных кораблей.
      - Но ведь это была только часть флотилии, - напомнил Гару Джанни.
      - Верно, но этим злодеям удалось задержать нас настолько, что в итоге нас нагнали остальные корабли. - Лицо Гара стало печальным. - Посередине их флотилии находилось полдюжины кораблей, на которых плыли настоящие пираты. Они догнали нас и взяли на абордаж. И тогда мои ребята начали гибнуть. Пал каждый пятый, как стало ясно потом, по окончании боя, но каждый перед тем, как погибнуть, уложил с десяток пиратов, и столько же убили те, что остались в живых. На меня набросился здоровенный детина, усатый, с мерзкой ухмылкой. Я парировал его удар, но он дал мне пинка. Этот удар я принял на бедро и замахнулся на него, но он быстро восстановил равновесие и отбил мой меч саблей. Я отскочил, но недостаточно быстро, и он успел поранить мне руку. Гар кивком указал на повязку. - Тут я взревел от злости и, не дав ему опомниться, заколол его, как свинью - он и был свиньей, - а обернувшись, я увидел, что другой, такой же как он, заколол одного из моих ребят и гогочет, как жеребец. В глазах у меня потемнело от ярости, я бросился к нему и перерезал ему глотку. - Гар сокрушенно покачал головой. - На счастье, я быстро совладал с собой. Обернувшись, я увидел троих головорезов, что шли на меня, размахивая мечами и завывая под стать северному ветру. Я пригнулся и нанес удар снизу, угодил первому из них мечом под грудину и тут же выхватил у него ятаган. Ятаганом я ранил того пирата, что был слева от меня, и он, взвыв от боли, сжал раненую руку, а мечом я сначала закрылся от удара врага справа, а затем сразил его. Развернувшись, я снова схватился с раненым, который снова полез в драку, отшвырнул в сторону его ятаган и прикончил его.
      Вот так все было. Мы потеряли много людей, многие были ранены, но всех настоящих пиратов мы убили или выбросили за борт на съедение акулам. Им пылало отличное угощение. Теперь они будут неделю пировать у ваших берегов, так что предупреди всех - пусть воздержатся от купаний вдали от берега. Джанни зябко поежился.
      - А как же другие наши корабли? Глаза Гара снова вспыхнули.
      - Покуда поддельные пираты гнались за нами, адмирал Понтелли устремился следом за ними с тыла. Как только они нас нагнали, он обрушился на них и принялся обстреливать задние суда. Говорят, это было душераздирающее зрелище. Эти тупицы, возомнившие себя пиратами, даже не додумались отплыть друг от друга подальше, начали цеплять друг друга веслами. В итоге они друг дружке навредили больше, чем мы им. Их галеры налетали одна на другую, весла трещали и ломались, гибли гребцы. А когда им наконец удалось расцепиться, наши канониры начали подстреливать их, и мои морские пехотинцы снова заставили меня ими гордиться. Из них пало всего человек десять, и им не по душе было то, что выпало на их долю, ибо им пришлось снова биться с необученными крестьянскими парнями. Те, правда, скоро запросили пощады. Мы и их заперли в трюмах. Затем мы переправили на вражеские корабли свои команды. Они приведут суда в гавань Пироджии до зари. Они плывут медленно, потому что теперь на галерах нет гребцов, и команды малы, но зато мы вдвое увеличили численность нашего флота!
      - Невероятная, сказочная победа! - вскричал Джанни. - Но скажи, с чего ты взял, что большая часть пиратов - это крестьяне, которых силком заставили сражаться с нами? Гар ухмыльнулся.
      - Да с того, что когда наш адмирал выбил меч из рук их адмирала и велел моим морским пехотинцам взять его, он вскричал: "Не прикасайтесь ко мне, низкое отродье! Да будет вам известно, что я - граф Плазио, и стою больше, чем весь ваш сброд, вместе взятый!"
      Джанни, не веря собственным ушам, выпучил глаза, но тут же расхохотался и ударил Гара по плечу. Однако настроение его сразу же упало, когда он услышал плач и стоны у пристаней.
      - Я же сказал тебе, что у нас есть потери, - сказал Гар. Лицо его помрачнело. - Погибли и морские пехотинцы, и матросы. Мы одержали великую победу, и досталась она нам достаточно легко. Ты поймешь это, когда увидишь, сколько вражеских судов мы потопили и сколько захватили, но нам пришлось заплатить за это, и многие будут рыдать нынче ночью, оплакивая погибших.
      Джанни обернулся в ту сторону, откуда доносились рыдания и стоны. Только теперь он осознал, насколько реальна война, что она представляет собой не просто некое состязание, не игру, которую аристократы затеяли, дабы развеять скуку. В этом спектакле играли живые люди, и их игра заканчивалась трагически.
      - Один философ говорил, что цена свободы - вечная бдительность, - негромко проговорил Гар за спиной у Джанни. - Но он забыл, что из-за чрезмерной бдительности слишком часто возникают войны, и тем, кто говорит, что лучше погибнуть свободным, чем жить рабом, лучше бы как следует подумать, так ли это.
      Джанни чувствовал, как эта мысль пускает корни в его душе, как она мучительна. Но из глубины души уже поднимался к поверхности непоколебимо уверенный ответ.
      - Надеюсь мне не придется платить за свободу такой ценой, Гар. Но если придется, я готов на это.
      - Понятно, - кивнул Гар. - Ведь ты уже дважды был на волосок от гибели, но при этом не имел возможности дать отпор врагам, сразиться за свою свободу, верно? А вопрос даже не в том, погибать или нет. Вопрос в том, как погибнуть.
      ***
      На следующий день после морской баталии в город вернулись три лодки с гонцами, посланными в другие торговые города. На следующий день прибыли еще две, потом - еще пять. Все города после жарких споров в Советах и палатах купеческих гильдий решили, что либо они будут сражаться, либо их сровняют с землей подметки солдатских сапог. Три города колебались, но известие о победе пироджийцев над плохо замаскированной флотилией дворян убедило и их, и наконец они тоже выразили готовность объединиться с Пироджией'. Их послы встретились в Зале Совета и на торжественной церемонии подписали Хартию торговых городов, в которой выразили согласие совместно сражаться, повинуясь стратегии, разработанной в Пироджии. Только такое согласие и дали послы, да и то лишь на время Иг войны. О взаимоотношениях в мирное время они решили поговорить тогда, когда (и если!) наступит мир. Однако и этого хватило, чтобы народ Пироджии снова возрадовался, а Джанни приснился самый чудесный в его жизни сон.
      Во мраке возник круг света, и Джанни приготовился к новой встрече с суровым старцем-волшебником, но свет все разрастался, и вот в нем проступили не развевающиеся седины, а легкие, воздушные одежды, и перед Джанни предстала призрачная красавица танцовщица. На этот раз она танцевала еще более томно и зазывно, чем прежде. Она вся светилась желанием - своим собственным, а не тем, что пробуждала в Джанни.
      Хвала твоей отваге, Джанни Браккалезе!
      Ее голос согрел мрак, окружавший Джанни. Он был готов поклясться, что почувствовал, как заколебался воздух от ее дыхания и коснулся его щек.
      Ты поступил верно и мудро, убедив своего отца, и все торговые города послушались тебя! Теперь создан ваш союз, и все это - благодаря тебе!
      Джанни купался в ее восхвалениях. Ему казалось, что голос красавицы гладит, ласкает его кожу. Однако честность заставила его возразить:
      Но ведь это предложил Гар, а в Совете выступил мой отец!
      Да, но доводы твой отец высказал твои, и это ты уговорил его снова выступить с таким предложением! О, ты храбр, отважен, достоин! В тебе есть все, чего только способна пожелать любая женщина!
      Она была все ближе, ближе, но лицо ее по-прежнему скрывали складки полупрозрачной ткани. Вот красавица остановилась, застыла, одежды ее спали, обнажив прекрасное тело, только лицо и осталось закрытым. Джанни ахнул, напрягся. Он до боли жаждал прикоснуться к танцовщице и вдруг понял, что и у него в этом чудесном сне есть тело, более мускулистое и совершенное, чем наяву. Он был обнажен, и тело его светилось от желания обладать красавицей.
      А она уже была совсем рядом, она взяла его за руку и прижала ее к своей груди, и позволила ласкать ее. Джанни в восторге смотрел на дивные изгибы ее чудесного тела. Внутренний голос пытался остановить его, твердил о том, что это дурно, грешно, потому что они не женаты, но красавица словно бы прочла его мысли и сказала:
      Нет, в этом нет ничего дурного, ибо ты не волен над своими снами, и потому ни в чем не повинен. Никто не имеет власти над снами.
      И она принялась ласкать его, повинуясь собственной страсти, а страсть Джанни разгоралась все сильнее...
      О, не сомневайся, ты не властен над этим сном, - уговаривала его прелестница. - Твой сон - в моей власти. Повинуйся же мне, ибо у тебя нет иного выбора, ты можешь либо бороться со своим желанием, исполняя то, чего жажду я, либо исполнять свое желание, и так и должно быть, только так и должно быть, ибо это - сон. Снись мне так же, как я снюсь тебе, Джанни, и нет в этом ни вины, ни греха, и грешно лишь одно: отказаться от дара радости, когда тебе его подносят.
      Джанни с каждым мгновением все сильнее уверялся в том, что все так и есть, и вскоре отбросил все сомнения и целиком предался страсти, и страсть охватила его с головой. Он, до этой ночи бывший девственником и только мечтавший о связи с женщиной, в эту ночь познал науку любви во сне - познал до самых глубин.
      Глава 14
      Было, однако, в приготовлениях к войне нечто такое, чему Гару не пришлось учить жителей Пироджии. Купцы, а особенно члены городского Совета, во все времена испытывали здоровый интерес ко всем событиям, которые происходили в других городах и по соседству с ними: кто что покупал, кто что продавал, кто с кем в союзе, кто с кем в ссоре. И потому рыбаки и крестьяне хорошо понимали, что Совет Пироджии, как и отдельные купцы, непременно хорошо заплатят за такие вести. Гару не нужно было втолковывать членам Совета, что сведения о передвижении войск противника куда ценнее любых обычных новостей, но добывание таких сведений сопряжено с высокой опасностью. Совет сначала удвоил, а потом и утроил цену, назначенную за вести такого рода, и в итоге несколько крестьянских семейств, ставших погорельцами по вине солдат принца, получили столько денег, что им с лихвой хватило бы на то, чтобы обзавестись новым хозяйством и скотиной, только за то, что рассказали обо всем, что с ними приключилось, в Совете. Именно благодаря этим вестям купцы напугались настолько, что дали окончательное "добро" на учреждение войска.
      И все равно Джанни с трудом верил в то, что те крестьяне, которых Гар уговаривал вновь и вновь отправляться на поиски сведений и которые возвращались с жуткими вестями, но тем не менее, как ни странно, выражали готовность снова отправиться на разведку, могли рассказать нечто такое, чего великан уже не знал, или доставить вести так быстро, как о них узнавал Гар. А еще Джанни заметил, что Гар стал носить на груди новую брошь, но решил, что это - часть новых доспехов.
      Как бы то ни было, Гар сообщил офицерам пироджийского войска и Совету о том, что другие торговые города уже укрепили свои стены и занимаются муштрой собственных армий. Эти вести никого не удивили, но все же как Гару удалось так быстро узнать об этом? И как он мог прознать о том, что многие дворяне отозвали своих солдат обратно в города, дабы наказать дерзких купцов? А самое главное - как обо всем этом Гар мог вызнать при том, что эти самые вести разведчики принесли в Пироджию спустя пару дней? Как бы то ни было, все это так и было, и когда число крестьян, бежавших в Пироджию, возросло впятеро, Гар сказал Совету о том, что войско дворян приближается к городу. А на следующий день, после полудня, когда первые ряды войска противника показались на вершинах холмов неподалеку от города, Гар заверил пироджийцев в том, что численность войска сократилась на одну треть.
      Но какова бы ни была численность его войска и в каком бы состоянии оно ни пребывало, принц Рагинальди не привык упускать ни единой удачной возможности, когда таковая предоставлялась, и потому отправил кавалерийский отряд, дабы тот не дал подойти к Пироджии последним крестьянам-беженцам. Кроме того, отряду был дан приказ захватить мост и дамбу, ведущие к городу с суши.
      Однако и Гар прекрасно понимал, какие возможности открывает этот маневр. Еще утром он отправил своих воинов навстречу беженцам, дабы велеть тем поторопиться и предупредить их о том, что в городе их ждать не будут. Даже наиболее упрямые в конце концов побросали повозки со скарбом и бегом бросились к городу, и в итоге городские наружные ворота захлопнулись тогда, когда кавалерию Рагинальди отделяло от них расстояние в четверть мили. Двое добровольцев-скороходов следовали по пятам за толпой беженцев и поджигали пороховые заряды, заложенные в дамбу. Как только взрывники вбежали во внутренние ворота, послышались первые взрывы и сотрясли остров. Все как зачарованные смотрели на гигантский фонтан воды, взметнувшийся из лагуны и разнесший во все стороны первые обломки дамбы. За первым взрывом последовал второй, потом - третий. Взрывы приближались к внутренним воротам, они. звучали все громче.
      - Назад! Скорее назад! - прокричал Гар, его крик подхватили солдаты и стали оттеснять людей от ворот. Толпа неохотно отступила, не понимая, с чего это солдаты проявляют о людях такую заботу, но вскоре это стало ясно, поскольку на площадь за воротами посыпались камни и обломки бревен. Через некоторое время рухнули и сами ворота.
      Наконец отзвучало эхо последнего взрыва, осела пыль, и весь город увидел, как плещутся волны на месте исчезнувшей дамбы и как в злобе потрясают кулаками стоящие в полумиле от города на берегу всадники. Всем были слышны их крики и проклятия по адресу хитроумных пироджийцев. Горожане поняли, что теперь город напрочь отрезан от суши, что началась самая настоящая осада Пироджии.
      Да, осада, но только осада, и ничего больше, поскольку дворяне с материка понятия не имели о том, как снарядить флот. Они собрали все рыбацкие лодки в округе, где-то раздобыли речные кораблики, а горожане сидели на берегу и смеялись. В конце концов дворяне усадили в эти суденышки сотню солдат, и "флотилия" отчалила от берега.
      Когда они одолели полпути до Пироджии и когда солдаты начали заряжать арбалеты и нервно постукивать алебардами, с обеих сторон главного острова Пироджии против ветра им навстречу отплыли под парусами шесть каравелл.
      Завидев парусники, рыбаки, насильно усаженные дворянами в лодки, принялись отчаянно грести, хотя их лодки и так уже неслись на полной скорости, подгоняемые попутным ветром. Но тут капитаны каравелл прокричали приказ, и каравеллы, развернувшись по ветру, набросились на вражеские лодки, словно соколы на стаю голубей. Некоторые из солдат дворянского войска стали кричать, подняли свои неуклюжие мушкеты, начали целиться, открыли оглушительную пальбу, но добились только того, что напугали лошадей и гребцов. Кроме того, стрелки не предполагали, что случится с лодками вследствие стрельбы. Лодки стали раскачиваться и перевернулись. Пехотинцы, не умевшие плавать, завопили от ужаса. Рыбакам хотя бы хватило ума поплыть обратно и ухватиться за перевернутые лодки, а пироджийские матросы, оглушительно хохоча, бросали солдатам канаты. Те с радостью хватались за них, и матросы вытаскивали их на борт, словно испуганных и вымокших собак.
      На нескольких лодках более сообразительные рыбаки убрали паруса и попытались отгрести подальше от каравелл, но солдаты, непривычные к таким резким поворотам, теряли равновесие и сбрасывали друг дружку за борт. Гребцы на одной из лодок решили не упускать такой блестящей возможности. Они принялись колотить солдат веслами, сбивать с ног и сбрасывать в воду. Как только в воде оказался последний солдат, рыбаки налегли на весла и на полной скорости устремились к Пироджии и собственной свободе. Другие, не столь сообразительные или более верные тем, кто им платил, развернули лодки к берегу, дабы доставить туда солдат, однако далеко отплыть им не удалось: их остановили цепкие абордажные крючья, брошенные матросами каравелл. С палуб спрыгнули в лодки морские пехотинцы, закипела жаркая, но короткая схватка между обученными абордажу пироджийцами и неуклюжими на море солдатами. Несколько морских пехотинцев, правда, пали в этом бою, но каждой каравелле удалось захватить по десятку солдат в плен. Затем суда развернулись к Пироджии, оставив на море множество обломков. Однако большую часть лодок матросы привели к берегу в качестве боевых трофеев. Вечером на берег вынесло несколько тел утонувших солдат, но в это время девяносто шесть их пленных товарищей уже находились в подвале здания городского Совета и, ворча, отогревались у очагов. Окошки подвала пришлось в спешном порядке снабдить решетками, в результате чего он превратился хоть и в созданную на скорую руку, но весьма надежную тюрьму.
      Наблюдая за зрелищем победы пироджийцев, Гар качал головой.
      - Наверняка принц сейчас говорит: "Ничего, ничего, теперь им придется кормить лишнюю сотню нахлебников, и одному Богу известно, сколько крестьян к ним прибежало за последние дни. Еды им надолго не хватит".
      - Он же не знает, что за счет беженцев пополняются ряды твоего войска, напомнил другу Джанни.
      - Да, но не за счет их жен, детей и стариков, - отозвался Гар. - И нашим воинам тоже нужно есть. Принц прав, Джанни? Наши запасы тают, как утренний иней?
      - Я видел иней, когда мы шли через горы, - задумчиво проговорил Джанни, но прежде я видел, как идет дождь - видел всю мою жизнь. - Он указал в сторону гавани. - Вот ответ на твой вопрос, Гар.
      Великан всмотрелся вдаль и увидел каравеллу, плывущую к берегу против бриза, дующего со стороны города.
      - Вино с юга, зерно с северного побережья Внутреннего моря, - задумчиво проговорил Джанни. - Свинина с запада, говядина - с востока... Нет, Гар, мы не будем голодать. Я тебе больше того скажу. Почти наверняка этот корабль везет шерсть, а не он, так другие привезут, а каждая из крестьянок, что бежали в город, умеет прясть и ткать. Корабли увезут готовую ткань из Пироджии, и за нее можно будет выторговать еще еды. К тому же мы можем изготовить еще много хорошей глиняной посуды и стекла из глины и песка... Нет, мы не будем голодать.
      В этот миг со стороны материка послышался громкий выстрел, и друзья увидели летящее по воздуху ядро. Оно направлялось прямо к приближавшемуся к берегу кораблю. Гар и Джанни затаили дыхание, ожидая самого страшного, но ядро упало в море. Взметнулся фонтан воды, корабль раскачало, но ничего ужасного не произошло. Джанни облегченно вздохнул.
      - Вот не думал, что у них есть пушка, способная так метко стрелять!
      - И я не думал, - проговорил Гар. - А что, кто-то из дворян покупал пушки у ваших оружейников? Джанни сдвинул брови.
      - Я о таком не слыхал. Вряд ли кому-то пришла бы в голову такая глупость продать дворянам пушку, отлитую по твоему совету!
      Гар скривился.
      - Мне бы не хотелось делать из этого тайну, Джанни, но ничего не попишешь. Сейчас мудрее держать все секреты при себе - до тех пор, пока мы не победим в этой...
      Пушка выстрелила снова, и в небо взлетело еще одно ядро. Друзья снова затаили дыхание, и когда ядро набрало полную высоту, Гар успокоение прошептал:
      - Слишком высоко.
      Само собой, ядро перелетело через корабль и, упав, взметнуло фонтан брызг по другую сторону от каравеллы. Корабль был еще далеко от берега, но до Джанни и Гара донеслись радостные возгласы матросов.
      - Они целы и невредимы, - обрадовался Джанни. - Ни один канонир не способен попасть по кораблю с такого расстояния, но только... знаешь, на миг мне все-таки показалось, что это случится.
      - Может случиться, и случится, - мрачно отозвался Гар. - Теперь этот канонир пристрелялся, и следующее ядро угодит в цель. Ты мог бы дать знак людям на этом корабле?
      Джанни в тревоге взглянул на друга, но не успел он развернуться и броситься к флагштоку, на котором поднимали сигнальные флаги, как прозвучал новый выстрел. Джанни и Гар в страхе смотрели в небо. Ядро' набрало высоту и устремилось к кораблю. Матросы панически разворачивали все новые и новые паруса в надежде обогнать ядро...
      Ядро ударило в борт каравеллы чуть выше ватерлинии. Корабль накренился, в пробоины хлынула вода, каравелла стала заваливаться на корму. Друзья слышали, как что-то прокричал капитан. Команда ринулась к спасательной шлюпке. Корабль дрогнул, крен его усилился, нос задрался вверх под прямым углом. Матросы, теряя равновесие, падали за борт.
      - Одной шлюпки им не хватит, - в тревоге крикнул Гар, но Джанни уже бежал к гавани, чтобы распорядиться об отправке лодок с берега на помощь к потерпевшим крушение.
      Однако его опередили. К барахтавшимся в волнах матросам уже отплыло с десяток лодок. Джанни, стоя на берегу, смотрел, как пироджийцы вытаскивают из воды матросов, но в это время снова послышался отдаленный выстрел, и новое ядро устремилось к маленькой спасательной флотилии...
      Джанни в страхе закричал, но ядро успели заметить и с лодок, и они поспешно расплылись в разные стороны. Ядро упало в море, обдав людей брызгами и перевернув две лодки. Другие лодки тут же бросились на помощь, вытащили тех, кто оказался в воде, перевернули лодки, но, увы, двое людей погибли. Последняя лодка забрала их тела, и вся маленькая флотилия на полной скорости направилась к берегу. В это время прозвучал очередной выстрел. На этот раз ядро упало в то место, где затонул корабль, но никакого вреда спасателям и спасенным не причинило.
      Джанни обернулся. Лицо его пылало гневом. Гар торопливо подошел к нему.
      - Как они только могли, Гар! Стрелять по кораблю - это я еще могу понять в конце концов идет война! Но стрелять по спасательным шлюпкам - это подло!
      - Это вполне в духе дворян, - угрюмо проговорил Гар. - Ведь их цель состоит в том, чтобы наказать вас, и еще они старались добиться того, чтобы вам не достался груз, который везли на этом корабле. Пожалуй, можно сказать, что они добились именно того, чего хотели, и ясно продемонстрировали свои намерения.
      - Яснее некуда. Теперь я уже не так уверен в том, что мы не станем голодать. - Джанни устремил взгляд к тонувшему кораблю. Ему казалось, что вместе с ним тонут в пучине моря его надежды на лучшее. - Что же нам делать, Гар?
      - Где есть одна пушка, могут быть и другие, - глубокомысленно изрек великан. - Но будь они у наших врагов, они бы ими воспользовались. А если бы не только один канонир умел стрелять так метко, стреляли бы и другие.
      Джанни смотрел на друга, и в глазах его вспыхнули огоньки возвратившейся надежды.
      - Не хочешь ли ты сказать, что если мы уничтожим эту пушку, нашим бедам конец?
      - Если вдобавок захватим и стрелка, - кивнул Гар. - Наверняка, конечно, сказать нельзя, но шанс велик.
      - Тогда непременно надо попытаться! Но почему "захватить"? Убить его - это будет куда вернее и не так рискованно. Теперь, когда враги потопили этот корабль, я не вижу причин, почему от этого стоило бы воздержаться. Конечно, если получится, лучше бы взять этого канонира в плен, но...
      Гар прервал его:
      - Я хочу потолковать с ним, Джанни. Хочу выяснить, где это он выучился так метко стрелять.
      - Но ведь для того, чтобы захватить его, нам придется отправиться на тот берег!
      - Именно, - кивнул Гар. - А как иначе мы сможем уничтожить это орудие?
      ***
      Джанни ни за что бы не решился намазать лицо сажей. Ну, нарядиться во все черное и замотать голову черным шарфом - это еще ладно. Понятно - ему и его людям нужно было стать незаметными. Но чтобы чернить лицо - нет, ни за что! И пусть Гар изготовил краску, смешав копоть с салом, Джанни решил, что тайная вылазка, так или иначе, плохо пахнет.
      К противоположному берегу отправились в трех легких лодочках на веслах, обмотанных тряпьем. Для пущей скорости расселись так, чтобы на каждого гребца приходилось по одному веслу. Как только лодки приблизились к берегу, Гар выпрыгнул на сушу и втянул на песок первую лодку, приподняв ее нос, чтобы было меньше шума. Загребные с других лодок последовали его примеру. Пироджийцы бесшумно вышли на песчаный берег, мягко ступая легкими кожаными туфлями на толстой мягкой подошве. Сапожники целый день тачали эту обувь, следуя указаниям Гара, и в итоге засиделись до самой ночи, чтобы успеть обеспечить туфлями весь отряд.
      Гар дал знак своим спутникам. Зажав в зубах ножи, они углубились в тень под деревьями. Ночь была безлунная.
      Откуда ни возьмись справа вдруг возник дозорный. Он устало, скучающе обернулся, однако скучающее выражение мигом стерлось с его физиономии, как только он увидел лазутчиков менее чем в двух футах от него. Он вскинул пику, открыл было рот, чтобы крикнуть и поднять тревогу, но Джанни, наэлектризованный страхом, кинулся на него и ухватил за горло, не дав закричать. Дозорный заметался, выронил пику, он пытался вырваться, но сзади подоспел другой пироджиец, Волио, и стукнул его по затылку кожаным мешочком, туго набитым песком, изготовленным опять-таки по наущению Гара. У дозорного закатились глаза, он согнулся. Джанни отпустил его шею и ухватил за рубаху, после чего осторожно и бесшумно опустил на землю. Он взглядом поблагодарил Волио, развернулся и поспешил за Гаром. Тот одарил Джанни одобрительным кивком и повел отряд дальше во мраке ночи.
      Высадились диверсанты как можно ближе к тому месту, откуда стреляла пушка, однако дворяне оказались настолько нелюбезны, что поставили коварное орудие довольно далеко от берега. Гар вел отряд по петляющей тропинке между небольшими, на одного человека, шатрами, стараясь при этом держаться как можно дальше от шатров и от тлеющих костров. Пироджийцы медленно, но верно продвигались вперед, и вдруг неожиданно послышавшееся ворчание заставило всех остановиться и замереть. Джанни в страхе всмотрелся в ту сторону, откуда донесся звук, и увидел растрепанного, с красными глазами солдата, который с трудом оторвал голову от земли, рыгнул пивным перегаром и проворчал:
      - Кого это... тут носит, а?
      Тут глаза его в ужасе выпучились, он был готов заорать, но, получив мешком с песком по затылку, мигом притих. Глаза его закрылись, и он безмолвно улегся на землю. Джанни едва не расхохотался. Наверняка, проспавшись, этот вояка будет вспоминать случившееся с ним, как страшный сон по пьянке. Услышав впереди шепот, Джанни обернулся. Гар звал всех вперед.
      Теперь пошли осторожнее, приглядываясь, не окажется ли еще спящих на земле. И вот наконец сквозь тьму впереди проступили очертания пушки - черной на фоне мрака.
      Гар предостерегающе поднял руку, и все замерли: возле пушки несли караул дозорные, по одному с каждой стороны от орудия. Джанни не в силах был отвести взгляда от пушки - такой огромной он ни разу в жизни не видел. Лафет орудия находился на уровне его глаз. Гар дал отряду знак пальцами - этот язык он разработал до того, как пироджийцы отправились на дерзкую вылазку, - и диверсанты кошачьим шагом пошли в обход орудия, подальше от костра, горевшего рядом с дозорными.