Глава 3

Мир исчез. Не осталось ничего, кроме темноты, а в ней — пятнышка света, не то крошечного, не то далекого.

Да, далекого. Оно приближалось, пока Джанни не понял, что оно белое. Все ближе и ближе... и наконец Джанни в страхе осознал, что перед ним лицо, лицо старика, а вокруг лица развеваются седые волосы и длинная седая борода. Волосы и борода путались и мотались из стороны в сторону, словно плавали в воде.

Берегись! Берегись! Берегись его сверкающих глаз, его развевающихся волос!

Слова беспрепятственно звучали в сознании Джанни. Он точно знал, что прежде он таких слов никогда не слышал и сам выдумать не мог. Но эти глаза действительно сверкали и смотрели прямо в его глаза, а губы разжимались и сжимались, и с них слетали слова, и голос, казалось, заставлял вибрировать все вокруг Джанни. Он был таким низким, что напоминал гул землетрясения, и произносил слова, едва понятные Джанни, и они заставляли содрогаться его кости, а не только барабанные перепонки.

Твой час еще не пробил. Живи!

И Джанни с ужасом осознал, что жить ему не хочется, что теплая, объявшая его тьма так приятна... Ему так не хотелось покидать ее.

Тебе здесь не место, — говорили губы старика. — Ты не имеешь права здесь находиться — пока ты этого не заслужил.

Но от меня нет никакого толка в мире, — возразил Джанни. — Я сам это видел! Я не смог защитить своих людей. Я не смог сберечь товаров отца! Я и вполовину не равен своему отцу.

И он не был, когда был в твоем возрасте, — упрямо проговорил старик. — Уходи! Или ты готов лишить его не только товаров, но и сына, который для него всего дороже? Неужели ты оставишь его рыдать на руках у твоей матери, а ее — у него на руках?

Джанни охватило чувство вины. Он вздохнул и собрался с силами.

Хорошо, если ты так говоришь, я уйду. — Неожиданно внимание его заострилось. — Но сначала скажи мне, кто ты такой?

Но лицо начало таять, растворяться во тьме, только голос звучал:

Уходи! Вернись в мир! К своей матери, к своему отцу! Уходи! Ступай и не возвращайся, пока...

Лицо старика превратилось в размытое белое пятно, а Джанни в муке пытался допытаться:

Пока? Пока что?

Не возвращайся! Не возвращайся! Не возвращайся... Не...

Лицо окончательно превратилось в светлое пятнышко, стало меньше, еще меньше и, наконец, исчезло, и осталось только последнее слово:

Возвращайся...

— Возвращайся, Джанни! Вернись же! — звал голос, умолял, негромко торопил. — Вернись к жизни! Проснись, очнись!

Джанни сдвинул брови. Кто же это не дает ему покоя? Он с трудом разлепил веки — сначала совсем чуть-чуть, потом открыл глаза еще немного шире, потому что было плохо видно. Наконец он увидел склонившегося над ним великана, черты лица которого казались еще более острыми под беспощадным светом луны.

— Смотрит! — обрадовался Гар. — Глаза открыл! Живой!

— Да, живой, — простонал Джанни, — только лучше бы мне не жить. — Он попытался привстать, но не смог опереться на руку — до того она была слаба. Гар подхватил его под мышки и приподнял. Джанни охнул от жуткой боли в голове, закашлялся от подступившей дурноты. — Что... как...

— Ты получил удар по голове, — объяснил Гар. — Всего-навсего, но очень сильный удар.

— Помню. Лошадь... копытом...

— Вот-вот. Потому ты и потерял сознание.

Джанни, часто моргая, оглядывался по сторонам, пытаясь рассмотреть что-либо, но все ему виделось, как в тумане.

— Что... стряслось?

— Мы лежали как мертвые — так я думаю, — ответил Гар. — А трупы разбойникам ни к чему, вот они и бросили нас, но предварительно ограбили.

Джанни опустил взгляд и увидел, что у него также исчезли меч и ножны, ноги босы, ремень срезан.

— Хотя бы жив, и то слава Богу, — негромко произнес он.

— И это чудо! Я очнулся к вечеру и сумел доползти до воды. Слов нет, как я огорчил целую стаю ворон и стервятников, а когда вернулся, гляжу — они к тебе присматриваются.

— Спасибо тебе за то, что и тут ты их огорчил.

— Я вложил много сил в то, чтобы привести тебя в чувство. В какой-то миг мне показалось, что ты мертв, но я прижался щекой к твоей щеке и уловил слабенькое дыхание. Я употребил все свои познания в целительстве и уже был в отчаянии, но все-таки ты очнулся.

— Вот только не скажу, чтобы это меня сильно радовало. — Джанни поморщился от боли и потрогал ушибленную голову.

— Вот! — Гар протянул руку. На его ладони лежали два маленьких белых диска. — Проглоти их и запей водой.

Джанни подозрительно уставился на белые диски.

— Что это такое?

— Воины лечатся этим снадобьем после ударов по голове. Давай глотай и пей!

Гар протянул Джанни бурдюк с водой. Джанни неохотно взял таблетки, положил в рот, запил водой, чуть не захлебнулся и, тяжело дыша, посмотрел на Гара.

— А что теперь?

— Передохнем, пока не утихнет твоя головная боль, а потом отправимся в Пироджию.

В Пироджию! При мысли о встрече с отцом у Джанни противно засосало под ложечкой. Ведь ему придется сказать отцу о том, что он утратил не только его товары, но и мулов, и даже возниц — то есть весь караван. Покачиваясь, он вяло повел рукой.

— Но разве нам... похоронить...

Проморгавшись, он с изумлением увидел невысокий длинный холмик у дороги. А трупов не было вовсе — вокруг только чернела дорожная грязь. Джанни понял, чем увлажнена земля, и его снова жутко замутило.

— Нужно же мне было чем-то заняться, покуда я ждал, пока ты очнешься, — объяснил Гар. — Больше нам тут делать нечего, и надо отыскать священника, чтобы привести сюда. Пусть прочтет поминальные молитвы. Пойдем, Джанни. Это гораздо больше моя вина, чем твоя, ведь ты нанял меня именно для того, чтобы такого не случилось, но я обязан признаться в своей ошибке и расплатиться за ее последствия.

— Я тоже. — Джанни был в страхе от мысли о том, как разгневается отец, узнав о случившемся, но он понимал, что должен поступить так, как говорит Гар — рассказать о своей ошибке и смириться с полагающимся ему наказанием. — Что ж, тогда — в Пироджию!

Он попытался подняться на, нога, но Гар удержал его.

— Нет-нет! Погоди! Я же сказал — когда уймется боль в голове! Пусть снадобье подействует. Надо выждать еще с полчаса, Джанни, не меньше.

Миновало около часа — судя по движению луны. Гару все-таки удалось поднять Джанни на ноги и повести по дороге. Оба шли медленно, поддерживая друг друга.

Джанни часто просил Гара остановиться, но Гар не давал ему передохнуть и уговаривал идти дальше. Луна скрылась, а он все уговаривал Джанни.

— Еще немного, Джанни. — Проходило еще какое-то время. — Еще полчасика, хотя бы полчасика, Джанни. За полчаса мы точно отыщем какой-нибудь амбар или рощицу! — И наконец: — Продержись до рассвета, Джанни. Надо же нам увидеть, не приближаются ли враги!

Джанни протестовал, но чем дальше, тем слабее. В конце концов он уже не мог переставлять ноги, и Гару пришлось тащить его. Они шли по пустой равнине сквозь тьму и видели только чуть светлеющий горизонт да порой — далекую деревушку, амбар или овин. Джанни гадал, зачем это Гару так нестерпимо важно заставлять его идти всю ночь, но придумать он ничего не мог. В мозгу его бродила одна-единственная мысль, и мысль эта была: «Спать!»

Наконец занялся рассвет, и Гар решил сделать привал. Он бережно опустил своего спутника на траву у дороги.

— Отсюда хотя бы все видно.

— Говорил же я тебе, что по дороге отсюда до Пироджии нет ни амбаров, ни рощиц, — укоризненно проговорил Джанни.

— Говорил, это верно, — подтвердил Гар. — А теперь поспи. Я тебя разбужу, если замечу что-нибудь опасное.

Однако последних слов Джанни не расслышал. Он уже спал.

Гар исполнил свое обещание и разбудил Джанни. Он тряс его за плечо и взволнованно повторял:

— Джанни! Проснись! Беда!

Джанни приподнялся, оперся на локоть, заморгал заспанными глазами.

— Беда? Какая беда?

— Всадники, — ответил Гар. — Что же это еще, как не беда?

— Беда. Если только это не торговый караван.

Джанни, покачиваясь, поднялся на ноги, взглянул в ту сторону, куда указывал Гар, и поразился: день клонился к вечеру. Неужели наемный воин все это время не спал, был на страже?

Но вот Джанни разглядел облако пыли чуть ближе линия горизонта, услышал отдаленный стук конских копыт, увидел отблески стали на солнце и заключил:

— Это не караван.

— Нет. — согласился Гар. — Это конный отряд. Ты эту страну лучше меня знаешь, Джанни. Где бы нам спрятаться?

Джанни огляделся по сторонам, чувствуя, как к сердцу подкрадывается леденящий страх.

— Негде! Плоская равнина. Разве только в придорожной канаве!

— А если мы бросимся на поиски амбара, они нас заметят. Да и найдем ли мы его... — Гар был напряжен, глаза его горели, но между тем в облике его было странное холодное спокойствие. Одного взгляда на него Джанни хватило, чтобы и самому немного успокоиться. — Канава — это хорошо, — продолжал рассуждать наемный воин. — Но они непременно увидят нас и там, в грязи... Постой-ка! Грязь!

Джанни выпучил глаза.

— Что — «грязь»?

— Быстро снимай камзол! — Гар сорвал с себя кожаный дублет, перепрыгнул через канаву и забросил дублет в густую придорожную траву. — И рубаху снимай! Да скорее, покуда они нас плохо видят!

Джанни вытаращил глаза. Что он, сбрендил, что ли?

Но тут он вспомнил о том, что уплатил Гару за то, чтобы тот защищал их обоих, и решил, что негоже тратить отцовские деньги понапрасну. Он перескочил через канаву, и вскоре они с Гаром уже соревновались в том, кто скорее разденется до пояса. Собственно, штаны имели плачевный вид после сражения и странствий по дорожной пыли, так что их как бы и не было.

Гар наклонился и принялся забрасывать снятую одежду пригоршнями соломы.

— Скорее! Помогай мне!

Джанни принялся за дело, и вскоре у края поля появилась кучка сухой травы.

— Теперь надо хорошенько вымазаться в грязи! — распорядился Гар, спрыгнул в канаву, зачерпнул грязи и стал обмазывать себя с головы до ног.

— Да я и так грязный, — возразил Джанни, но, прогнав брезгливость, спрыгнул в канаву и присоединился к Гару. — Что это мы делаем? Мы же будем выглядеть, как настоящие бродяги!

— Вот именно! — подтвердил Гар. — Ведь нищего бродягу не ограбишь, верно? Намажь-ка мне спину, — попросил он и отвернулся, натирая грязью лицо. Джанни щедро умастил его спину грязью, затем повернулся к Гару спиной, и тот намазал его спину. — А мы с тобой будем не просто нищие. Мы будем дурачки! Притворись, будто ты сумасшедший, но не буйный, не опасный.

Джанни понял замысел Гара. Кажется, у них таки была надежда спастись!

— А ты?

— Ну а я разыграю полудурка, простака. Ты будешь моим братцем, проявляющим заботу обо мне, невзирая на собственное безумие.

— Сумасшедший, поводырь сумасшедшего? — Это было настолько похоже на правду, что Джанни не испытал большой радости. Но тут он припомнил умалишенного попрошайку, что вечно сидел у Моста Надежды в его родном городе, и понял, что невольно копирует его тонкогубую улыбочку. — А если они спросят, как нас звать?

— Настоящих имен называть не будем ни за что на свете. А то кто-нибудь из них может решить, что за тебя можно взять большой выкуп, а от меня будет большой толк, если они заставят меня вступить в их шайку. Тебя зовут Джорджио, а меня — Ленни!

Джанни выпучил глаза.

— И как ты только так быстро придумал?

Приближающийся грохот копыт не дал Гару ответить. Он потрепал Джанни по плечу.

— Они близко! Ложись и не вставай. Никому не должно показаться странным, что путники решили спрятаться от разбойников, даже если они ненормальные! Помни, ума у тебя так мало, что никому до тебя не должно быть дела!

— А что обычно говорят сумасшедшие? — в страхе спросил Джанни.

— А-а-а-а... Джорджио, погляди! Лошадки! — Гар пригнулся и указал на дорогу.

Джанни в отчаянии обернулся к нему и краем глаза заметил приближающийся отряд.

— Ага, э-э... Ленни. Лошадки. Только на этих лошадках сидят верхом очень плохие дяденьки! — Он неожиданно для себя самого заговорил с Гаром, как с ребенком. — Ложись!

Так ли бы разговаривал нищий с Моста Надежды? Он скрючился рядом с Гаром, надеясь, что конники проскачут мимо и не заметят их.

Заметили. Командир поначалу проехал мимо, сердито разговаривая со своими подручными насчет Рагинальди и того, что они недовольны тем, что Стилеты до сих пор не проучили этих зазнаек, купцов из Пироджии, но вдруг один из воинов со скуки глянул в сторону, увидел двоих оборванцев и осклабился, предчувствуя возможность поразвлечься.

— Командир! Глядите, кого мы сыскали!

Отряд придержал коней. Один из подручных командира рявкнул:

— Стой!

Все остановились.

Командир вернулся, опустил взгляд и брезгливо наморщил нос.

— Кто это еще?

— Лошадки! — сияя радостной и глупой улыбкой, возвестил Гар.

— Дурачок, — с отвращением произнес подручный. — Дурачок и попрошайка.

Джанни собрался с духом и решил вступить в игру. Он сложил руки «ковшиком» и воскликнул:

— Подайте бедным людям, кто сколько может. Подайте, богатенький командирчик!

— Подать? Нет, я бы тебе лучше наподдал как следует, — брезгливо поморщившись, ответил командир. — Попрошайничаешь? А почему не работаешь, как честный человек?

— Честный, — эхом повторил Гар.

Джанни заехал ему локтем под ребра и прошипел:

— Заткнись, дурачина!.. — Потом устремил испуганный взгляд поверх головы командира и залепетал: — Почему не работаю? Да чтоб я знал. командир! Работу мне дают, не без этого, и тружусь я на совесть, да только долго меня нигде не держат. — Он представил, как бы повел себя попрошайка с Моста Надежды.

Тот нахмурился, поднял голову, ничего не увидел и свирепо глянул на Джанни:

— И почему же тебя прогоняют?

— Да чтоб я знал! — пожал плечами Джанни, усердно вглядываясь в нечто над головой командира. — Что мне велят, то я и делаю, отпугиваю грабителей от хозяйских товаров, от крестьянских огородов... — Неожиданно он умолк, сердито замахал руками и закричал: — Прочь! Убирайся прочь от командира, кожекрылая нечисть! Оставь его в покое!

Командир и половина солдат в страхе вздернули головы. Словом «кожекрылый» могли быть названы только два вида живых существ, но ни тех, ни других видно не было. Командир снова посмотрел на Джанни. Во взгляде его появилась подозрительность.

— О каких таких грабителях ты болтаешь?

— Да об этих, кожистые такие, как те, каких я только что прогнал, и еще про тех, которые скользкие, ползучие и еще большеглазые такие... Вон! Пошел прочь от сапог командира, мелкая тварь! — Джанни бросился к ногам главаря, захлопал в ладоши и отпрыгнул, довольно кивая. — Ага, мерзавец, испугался, понял, что я тебя вижу!

— Брауни? — осведомился Гар. — Гоблин?

— Гоблин, — ответил Джанни.

По рядам кондотьеров пронесся сдавленный шепоток:

— Он видит духов!

— Духов, которых тут нет и в помине! — буркнул командир, понявший, что эти бродяги могут дурно повлиять на боевой дух его подчиненных. — Он же не в своем уме.

Но кондотьеры в ужасе смотрели на Джанни, а те, что стояли поближе к нему, натянули поводья и отвели лошадей назад.

Джанни развернулся и ткнул пальцем в воздух.

— Подглядываешь, да? А ну, брысь, гаденыш! Ленни, ну-ка всыпь ему!

Гар послушно ударил тыльной стороной ладони по воздуху, но сказал:

— Не видать никого, Джорджио.

— И не надо тебе видеть его, — довольно проговорил Джанни. — Прогнал — вот и славно.

— Ну точно, псих ненормальный! — поспешно и громко воскликнул командир, пока его подчиненные снова не зароптали. — И не диво, что никто не хотел держать тебя на работе. Куда вы путь держите, нищие? Как думаете пропитаться?

— Ну так честным трудом, само собой, господин хороший, — сообщил Джанни, обернувшись к командиру с сияющей улыбкой — сама искренность. — Нам бы только один акр землицы, а мы уж разведем голубков да зайчиков.

Гар постучал согнутым пальцем по плечу друга и мечтательным голоском попросил:

— Расскажи мне про кроликов, Джорджио.

Джанни раздраженно отмахнулся. Чего он пристает, мешает ему разыгрывать спектакль?

— Ну так, добренький командир, если бы нашелся у вас лишний акр землицы...

— Акр земли? — фыркнул главарь. — Вот дурак! Мы ж наемные воины. Ни у кого из нас нет тут своей земли.

— Ну, так дома у вас есть небось земличка, — умолял Джанни. — Ну хоть пол-акра, добренький синьорчик!

— Джорджио, — забубнил Гар. — Про кроликов расскажи.

— Про зайчиков, Ленни! — сердито огрызнулся Джанни. — Сколько тебе повторять — это зайчики, а не кролики никакие.

— Кролики, — с непоколебимой уверенностью заявил Гар. — Маленькие, пушистые, ушастые кролички. Это ты зайчиков разводишь. А мне про кроликов расскажи.

— Как же он замучил меня — то и дело просит рассказать про то, как зайцев разводят, — с мукой в голосе проговорил Джанни. — Что ж мне делать-то с ним, если мы землицей не разживемся. Ну, хоть полакра, добрый командир!

— Я бы тебе дал знаешь сколько? Шесть футов в глубину да три в ширину! — рявкнул командир и сказал своим подручным: — Они оба и вправду придурки. Бросьте их, поехали дальше.