Джанни пригнулся, а выпрямившись, заехал дозорному по затылку мешком с песком. Алебарда выпала из онемевших пальцев дозорного, Джанни схватил ее, развернулся и принялся отбиваться от мордастых солдат. Лезвие алебарды вонзилось в чье-то тело. Раненый взвизгнул от боли, а его напарники в страхе отступили, напуганные зрелищем демонов в черных одеждах, вышедших из мрака ночи. Полуминутного замешательства хватило для того, чтобы на солдат обрушились остальные пироджийцы. Джанни передал алебарду Волио и развернулся к канониру. Тот был одет более изысканно, нежели остальные воины, и криками призывал на помощь, при этом отбиваясь от пироджийцев мечом и кинжалом. Джанни тоже выхватил меч — более короткий, правда, нежели клинок канонира, и ринулся в бой. Он то наносил удары, то сам закрывался от них. Рядом кипела схватка. Солдаты вопили как безумные и наступали на диверсантов, а те отчаянно отбивались. Гар, не теряя времени даром, запихивал в дуло пушки прихваченный из Пироджии цилиндр. Винченцо забежал за спину канонира, пылко сражавшегося с Джанни и продолжавшего призывать кого-нибудь на помощь, поднял мешок с песком, опустил его на макушку канонира, и тот застыл, выпучив глаза и раззявив рот, но в следующее мгновение обмяк. Джанни подскочил к нему, поймал и перебросил через плечо.

В то же мгновение рядом с ним оказался Гар. В руках его вспыхнуло пламя, и Джанни увидел, что к жерлу пушки тянется какой-то тонкий шнурок. Великан подхватил и уложил к себе на плечо раненого Бораччио и бросил:

— Выносите раненых, погибших оставьте! Бегите так быстро, словно за вами по пятам гонится сам дьявол!

С этими словами он развернулся и рыча, словно зверь, бросился напролом, прямо в гущу вражеских солдат. Пироджийцы возопили и ринулись за ним вслед, таща на себе троих раненых. Четверо смельчаков пали на поле схватки.

Дозорные, придя в себя, принялись вопить на чем свет стоит и погнались за пироджийцами, но были вынуждены отступить, так как вид чернокожих демонов ночи был страшен.

А потом жуткий взрыв раздался во мраке. Ударной волной солдат разметало, досталось и диверсантам.

— Головы руками накройте! — крикнул на бегу Гар, но пироджийцы успели отбежать на такое расстояние, что железные осколки до них не долетели. Солдаты кричали от боли и ужаса, но к тому времени, когда они оправились от потрясения, отряд пироджийцев уже был на ногах и удирал во всю прыть.

Гар увел диверсантов в темноту и кругами вывел к берегу. На пути, не стесняясь и не таясь, пироджийцы убивали всех, кто вставал у них поперек дороги. Наконец они прыгнули в лодки и отплыли. Увы, из трех лодок к Пироджии отчалили только две.

В сотне ярдов от берега Гар позволил своим людям передохнуть. Пироджийцы повалились головами на весла, тяжело дыша и в изумлении глядя на пылавший на берегу пожар.

— С пушкой покончено, — заявил Гар и, опустив глаза, посмотрел на лежавшее у его ног бесчувственное тело. — Теперь займемся канониром.

Джанни сидел на пристани и смотрел на море. Гар подошел и сел рядом с ним.

— Прошлой ночью ты отлично сражался, Джанни.

— Спасибо, — благодарно отозвался Джанни. — А что канонир? Он ответил на твои вопросы?

— Ответил, и притом без малейших колебаний, — сказал Гар. — Похоже, он уверен, что его ответы напугают нас не меньше его пушки.

Джанни нахмурился.

— И что же? Это действительно так?

— Нисколько. Просто он дал мне именно те ответы, каких я ждал. Он — молодой и сообразительный рыцарь. Он признался в том, что такая пушка у них всего одна и что ему известно только, как наводить орудие на цель. Он оказался единственным дворянином, пожелавшим выучиться этому мастерству у косноязычных торговцев — само собой, это были лурганцы. Но они не только обучили его стрельбе из этого орудия, они еще и научили его оружейников тому, как изготовить пушку, которая способна так метко стрелять. Но у кузнецов на ее изготовление ушло три месяца, а во время испытания предыдущих моделей двое погибли, так что вряд ли дворяне станут отливать новые такие же орудия.

— Вряд ли, если учесть, как быстро мы ее уничтожили, — кивнул Джанни. — Вот только сомневаюсь, что у нас снова так получится.

— Сомневайся, сколько твоей душе угодно. Главное, чтобы в этом не сомневались дворяне. Во всяком случае, успех нашей вылазки скорее всего удержит их от изготовления новых пушек. Но если они таки решатся, то охранять орудия, безусловно, будут более бдительно.

Джанни искоса взглянул на друга.

— А ты, наверное, станешь придумывать, как еще можно было бы обмануть охрану?

Гар, едва заметно усмехнувшись, ответил:

— Само собой.

Джанни успокоился. К нему возвращалась уверенность. Он обернулся к морю, увидел приближающийся к гавани корабль и несказанно обрадовался тому, что не слышит залпа вражеского орудия.

— Что ж, тогда, похоже, мы все-таки не будем голодать.

— Нет, — согласился Гар. — Не будем. А вот дворяне — вполне может быть.

На самом деле, конечно же, голод дворянам не грозил. Каждый из них был обеспечен зерном, овощами и скотом, которые его солдаты отбирали у живших поблизости крестьян. Большей частью и отбирать-то все это было не у кого, можно было просто брать и уносить, поскольку подавляющее большинство крестьян бежало под защиту Пироджии. Но с каждым днем мародерам приходилось отправляться в более дальние продовольственные экспедиции, а те солдаты, что оставались в лагере, от безделья начали ссориться между собой. Принц Рагинальди попробовал было занять их постройкой кораблей, но его плотники умели строить только речные суда, да и те почти сразу же после спуска на воду становились легкой добычей пироджийцев. Те либо топили маленькие суденышки, либо уводили в Пироджию в качестве трофеев. Но принц все равно упрямо заставлял своих воинов строить все новые и новые корабли. Те же, видя тщетность своих трудов, начали роптать, и с каждым днем недовольство их становилось все более и более явным. В скором времени принц стал устраивать ежедневные порки корабелов, и ропот пошел на убыль, но совсем не прекратился — только стал еще более злобным.

Короче говоря, боевой дух в лагере осадивших Пироджию дворян падал день ото дня. Срок захвата города отдалялся, и уже было непонятно, когда же начнется штурм. От всего этого пироджийцы начали успокаиваться и расслабляться. Тщетно взывал к горожанам Гар, тщетно предупреждал их о том, что луна на ущербе, что вскоре наступят безлунные ночи, и тогда город станет особенно уязвим для врагов — тщетно, поскольку дозорные искренне полагали, что если они не смогут увидеть приближения врагов, то и враги, стало быть, тоже не смогут разглядеть своей цели. Словом, хотя ночные часовые и сохраняли некое подобие бдительности, настоящую бдительность они утратили — то есть такую бдительность, при которой человек вздрагивает при каждом шорохе и слышит угрозу в каждом птичьем крике, но именно из-за этого более пристально приглядывается к каждому темному пятнышку на фоне черного неба и черного моря. Стоило горожанам лишь немного расслабиться, как однажды ночью со стен послышались крики и была поднята тревога.

Гар и Джанни вскочили с постели — в эту ночь стражей командовали их заместители, — второпях оделись, похватали мечи и топорики и бросились к пристаням. Из моря валом валили люди в черном. Даже наконечники их копий и лезвия алебард были выкрашены черной краской, даже лица вымазаны сажей. К тому времени, когда Джанни и его подчиненные подбежали поближе, дозорных уже и в помине не было, а враги заполнили площадь около пристаней.

Дозорные погибли — еще счастье, что они успели сослужить городу последнюю службу, подняв тревогу. Джанни вскричал:

— Отомстим! Отомстим за наших дозорных! — и врубился в толпу врагов, размахивая мечом во все стороны. Наконец и люди в черном закричали от боли и злобы и начали отбиваться, но Джанни был недосягаем для копий и алебард — оружия, рассчитанного для боя на приличном расстоянии. Он то налетал на врагов, то отскакивал назад и работал мечом так, как его учил Гар. Позади него дрались его подчиненные, издавая оглушительные боевые кличи, то рубя мечами, то нанося колющие удары копьями, то орудуя их рукоятками на манер куотерстафов — этому их тоже обучил Гар. С обеих сторон гибли люди, а враги все прибывали и прибывали.

Им, казалось, не будет конца. Люди в черном шли нескончаемыми волнами, а у Джанни уже руки устали рубить и колоть. Но и пироджийским воинам не было числа, а они в отличие от врагов дрались за свой дом, за своих возлюбленных, а не за деньги и не из страха перед офицерами.

С приглушенным хлопком загорелся огонь. Дерущиеся на миг замерли. Все взгляды устремились в ту сторону, где вспыхнуло пламя. Его языки взметнулись к ночным небесам.

— Каравелла! — вскрикнул Джанни. — «Кестрель», корабль Ансельмо, он стоял на рейде в гавани! Они подожгли наше продовольствие, они решили уморить нас голодом! Туда! Гоните их! Пусть поджарятся на этом огне!

Его люди ответили на этот призыв дружным ревом ярости и бросились на врага. Джанни мчался вперед, подхваченный волной соотечественников. Он размахивал мечом с утроенной злостью. Пироджийцы начали теснить захватчиков с площади, потом дальше, дальше, по пристаням, в воду...

Солдаты дворянского войска в страхе закричали, развернулись и побежали к берегу. Джанни замер, не в силах поверить собственным глазам. Захватчики стояли на воде и помогали подняться тем, что плыли! И что самое поразительное — они удалялись, не шевеля ногами, они просто уносились по волнам прочь от берега!

Они... дрейфовали! Плыли стоя! Теперь Джанни понял, куда смотреть и что искать взглядом, и в свете пламени горящего корабля разглядел под ногами у вражеских воинов бревна. Враги приплыли на плотах — огромных плотах, выкрашенных черной краской. Их не было видно на черной воде, а враги нашли город потому, что его масса загораживала звезды, а потом и сторожевые огни увидели!

— Лучники! — вскричал Джанни. — Приготовьтесь! Если они вздумают вернуться — стреляйте!

Но лучники не стали ждать — они начали выпускать стрелы залп за залпом по врагам, уходившим на плотах, и те с криками страха и боли падали. Некоторые опустились на колени и принялись отчаянно грести. Медленно, но верно неуклюжая флотилия удалилась от пристаней.

К Джанни, тяжело дыша, подбежал Гар. Из порезов и ссадин текла кровь.

— Где ты был? — сердито буркнул Джанни, но, разглядев раны, устыдился своего тона. — Прости...

— Извинения приняты, — выдохнул Гар. — Враги высадились на берег не только здесь, они высадились у каждой пристани, у каждой спускающейся к морю лестницы, по всему острову. Как только я услышал тревогу, я сразу заподозрил, что происходит, и отправил отряды ко всем таким местам. Потом мы с моими морскими пехотинцами перебегали от одного места схватки к другому. Работенка была не из легких, но все же нам удалось оттеснить врагов и заставить их отплыть от берега.

— Это здорово! — воскликнул Джанни, широко распахнув глаза. — Ты ранен?

— Ерунда, легкие царапины, — отмахнулся великан. — Ты и сам ранен.

— Правда? — Джанни потрогал щеку и с изумлением воззрился на залитые кровью пальцы. Гар внимательно оглядел его с головы до ног.

— У тебя опасных ранений тоже нет, но для верности надо бы показаться лекарю. Боюсь, многие из наших людей получили более тяжелые раны, но и многие враги тоже.

— Вижу... — Взгляд Джанни скользнул к груде тел в черном. — Несчастные рабы... Но как они могли додуматься до такого? С одной стороны, проще не придумаешь, а с другой — это ведь большая хитрость!

— Ни до чего они не додумывались, — покачал головой Гар и поджал губы. — Такое ни за что не пришло бы в голову талипонским аристократам, взращенным на легендах о благородстве и боевой славе. Пощупай рубаху этого несчастного, Джанни. Попробуй ткань на крепость.

Джанни, не поняв, к чему клонит Гар, опустился на колени рядом с убитым воином и, ухватив край рубахи, сжал ее двумя руками и, растянув, дернул. Ткань оказалась удивительно прочной.

— Шелк? — изумленно проговорил Джанни. — Для тысяч воинов сшили одежды из шелка?

— Нет, это не шелк, — сказал Гар и протянул Джанни кинжал. — Попробуй надрежь.

Джанни попробовал. Ткань не поддавалась, как он ни старался. Наконец он ошеломленно взглянул на Гара.

— Что же это за ткань такая?

— Наверняка она привезена лурганскими торговцами, — ответил Гар. — А если бы ты посмотрел, какой краской вымазаны их лица, ты бы обнаружил, что это не просто сажа или копоть, но нечто гораздо более тонкое. Это лурганцы подсказали дворянам, как провести атаку, Джанни, это они снабдили их всем нужным.

Джанни в ужасе смотрел на Гара.

— Так теперь они... их военные советники?

— По всей вероятности, — мрачно кивнул Гар. — Мы же знаем, что они воспринимают Пироджию как угрозу, верно?

«И тебя», — подумал Джанни, глядя на угрюмое, суровое лицо, но вслух он, конечно, ничего не сказал.

С этого времени дозорные на постах не смыкали глаз, но как выяснилось впоследствии, напрасно. Ночных рейдов больше не было. Пироджийские каравеллы патрулировали пролив между городом и материком. Ропот в лагере врагов усилился. Судя по сообщениям разведчиков, боевой дух вражеских воинов падал день ото дня. Пироджийцы радостно встречали каждую каравеллу, доставлявшую в город продовольствие, и потчевали гостей вином из городских винных погребов. Гар, естественно, мрачнел с каждым днем, у него запали глаза, он бродил по берегу и что-то бормотал себе под нос. Наконец Джанни не выдержал и спросил у друга, в чем дело, и Гар ответил:

— Уж слишком все хорошо.

И на самом деле, для пироджийцев все складывалось слишком хорошо. Более того, отправляемые в другие города гонцы возвращались с благоприятными вестями, а каравеллы отвозили туда оружие. Портовым торговым городам не грозил голод. Трудности для них заключались в обороне городских стен — ведь только Пироджия обладала естественной водной преградой. Между тем никто из дворян Талипона не обладал достаточно мощным войском сам по себе, а союзники любого из аристократов посиживали, злопыхая, за стенами собственных городов либо находились с войском принца Рагинальди, безуспешно осаждавшим Пироджию. Гар отправлял в другие торговые города пушки и арбалеты вместе с тактическими советами и с ухмылкой наблюдал за тем, как зреет смута в лагере принца.

Помимо всего прочего, солдаты из лагеря Рагинальди, как оказалось, не имели понятия о санитарии при проживании большими группами. Вскоре ветер стал доносить до Пироджии с материка зловоние, а пленные, которых пироджийцы захватывали во время регулярной расправы с «флотом» принца, рассказывали о свирепствующих в лагере дизентерии и холере.

— Враг слабеет на глазах, — сказал Джанни Гар. — Но дворянам на самом деле нужно лишь освоить более совершенную тактику осады. Уверен, недостатка в советниках у них не будет.

Вспомнив о фальшивых цыганах и лурганских торговцах, Джанни понимающе кивнул.

— Неужели они и вправду знают столь многое о войне?

— Нет, — покачал головой Гар. — Но у них полным-полно книг, где они могут вычитать обо всем, что им нужно.

Джанни удивился. В кибитках явно не хватило бы места для книг. Но он промолчал, постеснявшись подвергнуть слова Гара сомнению.

Той ночью во сне к Джанни вновь явился седовласый старец.

Вы молодцы — ты и твой друг, варвар-великан. Вы связали дворянам руки и у Пироджии, и по всему побережью. Но этого мало.

Что же нужно сделать? — оторопело спросил Джанни.

Нужно добиться того, чтобы они ушли, но причина для этого должна найтись достойная.

Джанни нахмурился.

Какая же должна быть причина для тога, чтобы безоговорочно сдаться и убраться восвояси?

Обманный маневр, — ответил старец и объяснил.

Когда Джанни наутро повторил объяснения старца Гару, тот пришел в полный восторг.

— Прекрасно! — воскликнул он и хлопнул себя по колену. — И как только ты до такого додумался, Джанни?

— Сам не знаю, — смущенно ответил Джанни и порадовался, что Гар стукнул не по его коленке.

Ночью, когда безлюдные пристани скрылись во мраке, и там не осталось никого, кроме выставленных Гаром дозорных, на борт двух длинных, узких, темных кораблей взошла сотня морских пехотинцев в сопровождении пятнадцати канониров. С собой они взяли десяток лошадей и пять пушек. Корабли представляли собой галеры, снабженные парусной оснасткой, принятой в Пироджии. Корабли уплыли в ночную тьму и для города как бы исчезли на неделю. Гар и Джанни отправились в путь на этих кораблях, а командовать войском оставили начальника стражи, в помощь которому был назначен Винченцо. Ученый выказал недюжинный талант в управлении людьми. Джанни считал, что вызвано это тем, что Винченцо долгие годы был вынужден по-всячески лавировать и хитрить, убеждая людей дать ему денег и помочь добраться от одного города до другого, — все это он делал для того, чтобы, скопив нужную сумму, вернуться в университет.

До рассвета корабли успели не только миновать участок побережья, где стояло лагерем войско принца, но ушли далеко к северу. Отсюда, высадившись на берег, пироджийцы могли за одну ночь добраться до Туманолы, главного города владений Рагинальди. Галеры на веслах вошли в небольшой залив, подошли как можно ближе к берегу и встали на якорь. Затем лодки доставили людей и грузы на берег. Как только с высадкой было покончено, галеры подняли якоря и ушли в море, и снова встали на якорь под защитой тени высоких скал. Морские пехотинцы забросили за спину походные мешки и тронулись в путь, за ними последовали канониры, везущие на повозках пушки.

Путь был долгий, и все вздохнули с облегчением, взойдя на холм, по склону которого вилась дорога, ведущая к Туманоле. Но Гар не дал отряду передохнуть, пока все не заняли те места, по которым он их расставил, и не приготовили надежные укрытия. Затем он выставил дозорных и разрешил морским пехотинцам отдыхать. Те с радостью улеглись спать. Улегся и обессиленный переходом Джанни, он немного поспал, но потом Гар разбудил его — настало время заступать в дозор. Последующие четыре часа Джанни только тем и занимался, что старался как можно более бесшумно переходить от одного поста к другому, но все дозорные, как один, были начеку. Джанни переполняла гордость за соотечественников. Он сомневался в том, что сумел бы столь же бдительно стоять на посту, как они, но свою стражу все-таки отстоял, не заснул.

Гар разбудил всех на рассвете. Позавтракали тем же, чем вечером ужинали — водой, сухарями и солониной. Затем, когда солнце согрело землю, Гар отдал приказ к началу обстрела.

К востоку и западу от города грянули пушки, на городские стены обрушились камни. В городе подняли тревогу, стражники взбежали на стены. Стражники не знали, что пальба с востока и запада производится из пушек, канониры которых не имеют ядер и потому стреляют вхолостую. Мысль у туманольцев была одна: из пушек палят отчаянно паршивые стрелки.

Но вот три пушки, нацеленные на главные городские ворота, стреляли булыжниками и железными ядрами через каждые пять минут, и каждый заряд метко попадал по воротам.

Как тут было продержаться? Удивительно, что ворота выдержали целый час непрерывного обстрела,

Затем они начали трескаться все сильнее и сильнее с каждым выстрелом, и тогда городская стража собралась у ворот, изготовив к бою арбалеты и пики. Поэтому, когда последние ядра и камни с грохотом окончательно сокрушили ворота, стражники не услышали криков нескольких дозорных, оставшихся на стенах. А к стенам уже были приставлены лестницы, в их края уже вцепились крепкие абордажные крючья. Дозорные бросились к лестницам, стали пытаться оттолкнуть их от стены. Они вопили во всю мочь, но их было слишком мало, а по веревкам уже взбиралось множество морских пехотинцев, и их было еще больше, нежели тех, что лезли по лестницам. Через пять минут на городских стенах уже властвовали морские пехотинцы, а Гар лично возглавлял штурм западных ворот, в то время как восточные ворота атаковал Джанни. Защитники города наконец услышали звуки наступления с двух сторон — услышали в промежутках между холостыми выстрелами пушек. Но только они успели развернуться и приготовиться к бою, как их сразили наповал выстрелы из арбалетов и меткие удары копий захватчиков. Лишь некоторым из туманольских стражников удалось выстрелить из арбалета и ударить копьем. Считанные морские пехотинцы пали в схватке, но в остальном она являла собой настоящее избиение туманольцев. В конце концов, поняв бесплодность своих усилий, они запросили пощады.

— Хватит! — прокричал Гар, и его люди застыли — на своих местах. — Сержанты, отрядите людей для охраны пленных! Воины Туманолы! — крикнул он. — Вы храбро сражались, но проиграли! Сложите оружие, и мы пощадим вас!

Солдаты опасливо опустили на землю пики и арбалеты, а морские пехотинцы подошли к ним и связали их руки за спиной. Затем, когда пленных выстроили в ряд у стены, с десяток морских пехотинцев остались охранять их, а остальные тронулись к замку.

— Как-то не по себе, — признался Джанни и поежился.

— Согласен, — кивнул Гар. — Но бояться нам нечего, Джанни, верно? В конце концов в замке этом мы уже разок побывали и знаем, что внутри почти наверняка всего несколько десятков солдат. Большая их часть — с принцем, на побережье против Пироджии.

Джанни изумленно взглянул на друга, но, заметив, что Гар усмехается, тоже улыбнулся.

Единственным сложным моментом в осаде замка была необходимость вкатить пушку вверх по склону и установить ее напротив перекидного моста. Защитники начали обстреливать нападающих из арбалетов еще до того, как канониры и их кони показались на вершине холма, вследствие чего морские пехотинцы сумели насобирать уйму стрел, пока шли вверх по склону впереди канониров. В итоге пехотинцы, не испытывая недостатка в стрелах, устроили почти непрерывный обстрел защитников, и те боялись даже выглянуть из-за стены. Перекидной мост упал, как только метко пущенное ядро перебило цепи, на которых он был подвешен. Стук при его падении поперек рва был такой, что сделал бы честь выстрелу из пушки. Затем канониры обстреляли защитников градом гвоздей, дабы те не высовывались, пока Гар с морскими пехотинцами бежал по мосту. Перебежав, пехотинцы принялись тыкать копьями в бойницы и стрелять так, что покуда пускал стрелы первый ряд, второй заряжал арбалеты и после выстрела занимал место первой шеренги, и наоборот.

Такой шквальный обстрел вынудил большинство защитников к разумной предосторожности. Они действительно прятались за стеной и не показывались. Лишь немногие из них, особо отчаянные, решились на это и в результате пали, сраженные стрелами. Погибло и несколько морских пехотинцев, но их товарищи, оказавшись по другую сторону стены, нападали на защитников и, вступая с теми в рукопашную схватку, укладывали наповал. Затем, разделившись на группы по десять человек в каждой, пироджийцы прочесали замок сверху донизу и наконец убедились, что там никакой опасности нет.

— Целый город и замок захвачены всего сотней человек! — воскликнул Джанни. У него даже голова кружилась от этой мысли.

— Да, но надо учесть, что защищали город всего три сотни воинов, — напомнил ему Гар. — И мы таки потеряли двадцать три человека, — печально добавил он.

— Мой супруг отомстит вам! — бушевала принцесса. — Вы — низкородные наглецы, и вы познаете, что такое благородная ярость! Вас всех повесят, но не дадут умереть на виселице, вас снимут, а потом заживо вынут из вас кишки! Только тогда вы умрете, когда вас четвертуют и развесят ваши куски по всему городу в назидание другим!

— Может быть, так оно и будет, ваше высочество, — со смиренной учтивостью отвечал Гар, — однако до тех пор, пока ваш благородный супруг не вернется, вам придется находиться в своих покоях вместе со всеми вашими придворными дамами. Стража, сопроводите дам!

Между тем он лично проводил принцессу до двери ее покоев, и одного взгляда в его полные холодной решимости глаза ей было достаточно для того, чтобы понять: понадобится, так он ее силой утащит и посадит под замок. Принцесса зябко поежилась и, отвернувшись, вздернула подбородок и гордо прошествовала в свои покои.

Когда ее там заперли и выставили у дверей надежную охрану, когда все защитники замка и вся прислуга были закрыты в темницах, Джанни наконец спросил:

— Как ты думаешь, скоро принц узнает о захвате своего замка?

— А он уже знает. — Гар кивком указал на главную башню. — Помнишь ту штуковину, что похожа на каменное яйцо? Уверен, принцесса воспользовалась ею еще до того, как спустилась к нам и принялась осыпать нас оскорблениями и угрозами. Да что мы стоим? Пойдем-ка послушаем.

Заинтригованный, Джанни отправился вместе с Гаром в главную башню. Само собой, они обнаружили, что «яйцо» разговаривает само с собой. Тарабарский выговор лурганца звучал попеременно с голосом принца.

— Оставьте хотя бы часть войска на подступах к Пироджии, — умолял лурганец.

— Зачем? — еле сдерживаясь, вопросил принц. — Все мое войско здесь, а они все равно разгуливают по морю, как хотят, на своих треклятых каравеллах! Попробуйте сами захватить Пироджию, если она вам так нужна! А я со всеми моими союзниками отправляюсь назад, чтобы отвоевать город моих предков и мой дом!

Джанни бурно выразил свою радость. Волна радостных восклицаний прокатилась по лестнице и выкатилась в двор. Но Гар только молча смотрел на говорящий камень и сверкал глазами.

В последующие несколько дней, пока пироджийцы поджидали принца Рагинальди, он время от времени наведывался в эту комнату. Однако морские пехотинцы-гонцы уже успели добраться до Пироджии на перестроенных галерах, а пироджийское войско немедленно тронулось в путь на точно таких же кораблях. В результате оно подошло к воротам Туманолы за день до того, как туда явился Рагинальди со своим войском. Гар расхаживал по крепостным стенам и подбадривал морских пехотинцев, Джанни готовил к бою остальных пироджийцев и передавал им то, что велел передать Гар.

— Будьте внимательны и осторожны. Завтра в небе могут появиться огромные металлические рыбы, которые будут стрелять молниями. Не бойтесь, ибо золотистое колесо разобьет их на куски.

Сам он не верил ни единому слову из того, о чем говорил, но мучивший его вопрос задал Гару только потом:

— Откуда они возьмутся, эти металлические рыбы, и почему они могут летать?

— Это все волшебство, — ответил Гар, криво усмехнувшись. Джанни осталось только обреченно вздохнуть. — Что же насчет того, откуда они возьмутся, то возьмутся они из «Лурганской компании», а золотистое колесо — это будет Геркаймер.

Джанни нахмурился.

— То есть ты хотел сказать, что его пошлет волшебник Геркаймер?

— Нет, — покачал головой Гар и больше ничего не сказал.

Атака началась на заре, но большая часть ядер до стен попросту не долетала — пушки принца не шли ни в какое сравнение с пироджийскими, отлитыми в соответствии с инструкциями Гара. А пироджийские канониры укладывали воинов принца одного за другим, и в конце концов отчаявшийся принц отдал приказ о штурме.

Это было чистейшей воды самоубийство — ведь все камни в округе и все гвозди теперь находились в городе. Люди принца гибли на бегу, но все же, в промежутках между пушечными залпами, часть их приближалась к городским стенам. Было видно, что солдаты колеблются, ведь их гнали на верную смерть... и в это время в небе появились металлические рыбы.

— Бегите от пушек! — прокричал Гар, и канониры отскочили от орудий и бросились врассыпную как раз в тот миг, когда от днищ длинных серых металлических рыб отделились разряды молний. Две пушки исчезли во вспышках пламени, сопровождавшихся жутким грохотом. Пироджийские воины застонали от страха и стали прятаться за зубцами стен и закрываться щитами, а внизу, на равнине, войско принца победно взревело и бросилось на приступ.

Но в это время в небе возникло огромное золотистое колесо и погналось за рыбами.