Магнус поджал губы.

— Не позволите ли вы мне поговорить с моим ученым родичем?

— Наверное, можно попробовать, если вы, конечно, согласны отправиться на Землю.

— Разве у него нет гиперфона?

— Конечно, есть, но что нам даст такой разговор?

— Возможность всегда есть, — ответил Магнус, и они вместе с Матильдой пошли в центр связи имения.

«Магнус, — послышался в сознании юного чародея голос Фесса, — надеюсь, ты не совершишь ничего неэтичного».

«Разве убеждение неэтично?» — возразил Магнус, «Оно может быть этичным или неэтичным в зависимости от методов, которыми пользуешься».

«Тогда понаблюдай за моими методами, а потом делай выводы», — коротко отрубил Магнус — ему вовсе не был нужен домашний демон для напоминания о том, что он собирается совершить нечто, не вполне приемлемое и вряд ли бы одобренное отцом.

Вместе с графиней юноша устроился в домашнем центре связи. Посмотрев на ряд циферблатов над экранами, он отметил время Бостона на континенте Северная Америка. Восемь часов вечера — лучшее время для семейного звонка. Магнус взглянул на графиню.

— Долго ли нам придется ждать связи?

— Не очень, — ответила Матильда, и в этот момент на экране пошел снег, а потом в самой гуще метели расцвел цветок.

Из центра цветка поползли слова, заполнял белый экран.

«Вы на связи с 27-14-30-260-339977AZ».

Тетя Матильда согласно кивнула.

— Это адрес Роджера.

Магнус нахмурился.

— Но почему он не обозначен именем?

Матильда снисходительно посмотрела на него.

— Чтобы защититься от воровства, конечно, — и, повернувшись к экрану, оставила Магнуса гадать, как простой ряд цифр может уберечь от кражи со взломом. — Прошу сообщить профессору д'Арманду, что звонит его мачеха.

«Мачеха?» Магнус постарался скрыть свое удивление. Значит, Матильда — вторая жена графа. Он на секунду задумался над тем, как это может быть связано с наследованием.

Изображение не поменялось, но послышались слова: «Прием подтвержден».

— Кричаще, но дешево, — заметила Матильда.

Магнус ничего не понял, но постарался сохранить непроницаемую маску на лице.

Наконец цветок исчез с экрана, уступив место мужчине средних лет, и это действительно поразило Магнуса. Вторая жена графа, должно быть, на добрых двадцать лет моложе первой.

Раньше Магнус думал, что это болезнь сделала графа на двадцать лет старше жены, но теперь понял, что это был просто возраст.

У профессора было длинное бледное лицо и чопорные манеры.

И, конечно, неоспоримое сходство со старым графом.

— Матильда! Какой приятный сюрприз!

— И какое удовольствие видеть вас, Роджер, — в словах графини прозвучала искренняя теплота. — Позвольте мне сразу успокоить вас, прежде чем мы станем говорить дальше: вашему отцу не хуже, но и не лучше.

— Рад слышать первое, и жаль, что слышу второе. — Роджер внимательно посмотрел на Магнуса. — Могу ли я предположить, что именно этот молодой человек и есть причина того, что вы тратите столько денег на вызов?

— Да, это мой предлог, — признала Матильда. — Роджер, познакомьтесь со своим кузеном Магнусом, сыном Родни.

— Родни! Значит, он жив? — Теперь профессор с явным интересом повернулся к Магнусу. — Мы считали, что он давно уже сгинул в результате превратностей своей профессии — жизнь тайного агента и все такое. Ваш отец здоров, молодой человек?

Да, вполне. — Магнус испытал еще одно потрясение, услышав, как его отца называют тайным агентом. Впрочем, конечно, он и есть тайный агент, хотя сейчас это не главное его занятие. — Отец просил передавать привет всей семье, но я вынужден говорить с вами таким способом, потому что не собираюсь на Землю. — Это было не совсем так, но Магнус принял решение никогда не появляться вблизи любого из представителей семейства д'Арманд.

— Жаль слышать такое, — профессор нахмурился. — Вам безусловно понравилось бы в Кембридже. Это настоящий оазис в пустыне современного мира.

— Правда? Боюсь, я слишком мало знаю о Земле. — Разговаривая, Магнус пронесся мыслью по тахионному лучу и, благополучно миновав орбиту Марса, прошел мимо Луны, отыскивая сознание родственника на далекой планете. Ему нужно было еще хоть немного поговорить с кузеном, чтобы почувствовать его сознание, отличить его подпись и научиться безошибочно выделять его из всех остальных сознаний на Земле. — Я слышал, что Кембридж — город, отведенный исключительно поиску знаний.

Можно сказать и так, — профессор улыбнулся. — Большинство наших институтов так тесно связаны с коммерцией, что было бы правильней сказать, Кембридж — город бизнеса и знаний.

— А какова наружность города?

— Какое странное выражение. Мне кажется, ваши идиомы несколько отличаются от наших. — Профессор проницательно взглянул на Магнуса. — Вообще-то, молодой человек, мы стараемся сочетать старинные здания и новые знания, если это о чем-то вам говорит.

Говорит, и очень многое, Магнус уже выделил сознание кузена из множества других и позволил своему сознанию слиться с его разумом, легко, как перышко, нематериально проникнув в мир профессора, увидеть, как он воспринимает окружающее, понять его мысли, усвоить воспоминания.

— Наш мир абсолютно противоположен вашему, профессор. — Это еще мягко сказано, вся культура Грамария представляла собой идеализированное воплощение европейского средневековья. — Но мне симпатично ваше отношению к месту жизни.

— Тогда вы обязательно должны приехать в Кембридж и открыть его для себя, — профессор вновь улыбнулся, хотя и сохранял еще прежнюю настороженность. — Но ведь вы, конечно, связались со мной не для того, чтобы просто поговорить о моем городе, молодой человек.

— Разумеется, сэр, но я хотел познакомиться с вами, а разговор о вашем городе дал мне возможность понять вас, — ответил Магнус. — Я путешествую, чтобы лучше понять самого себя, и начал со знакомства с корнями семейства, с семьей моего отца.

— О, с этим процессом знаком каждый профессор и постоянно ему подвергается. — Лицо Роджера смягчилось, он стал чуть более открытым, на глазах обретая уверенность и наполняясь сознанием превосходства над более молодым собеседником. — И что же вы успели узнать?

— То, что наше семейство чрезвычайно важно для всех наших родственников, — ответил Магнус, — зачастую даже важнее собственного благополучия.

Профессор нахмурился, смена темы ему не понравилась.

— Вам такое отношение кажется нормальным?

— Это, несомненно, идет на пользу семье, — отметил Магнус, — ведь нравственное и материальное благополучие каждого индивидуума зависит от благополучия всей семьи в целом. Я считаю, что такое отношение способствует и благополучию индивидуумов.

— Но разве это не кажется вам несколько связывающим, ограничивающим личную свободу индивида?

Вопрос прозвучал почти оборонительно, и Магнус сразу же уцепился за представившуюся возможность и проник чуть глубже в подсознание кузена, с некоторым удивлением обнаружив, что такую реакцию провоцирует застарелое чувство вины.

Во время дальнейшего разговора он мысленно постарался смягчить это чувство, переводя его все ближе к осознанию своих обязанностей.

— Очень связывает, тем более что я родился и вырос на планете, чуть меньше Земли. Когда перед тобой целый мир или даже просто большой остров, в других условиях просто не хватает этого простора.

Матильда недовольно посмотрела на гостя.

— Мне этого простора не хватало еще до того, как я с ним познакомился, — с улыбкой сказал Роджер.

— Молодые люди всегда склонны к бродяжничеству, — резко встряла в разговор графиня. — Им нравится исследовать новые места. Верно, Магнус?

— Я живое свидетельство этому, — Магнус позволил себе слегка улыбнуться, но мозг его тщательно просеивал воспоминания, которые во время разговора возникали в сознании Роджера. — И не могу не удивляться, чем вас так привлекает перенаселенная Земля и почему вы решили осесть именно на ней.

Вопрос вызвал настоящий поток эмоций и воспоминаний, хотя профессор и сохранил на лице нейтральную улыбку. Магнус аккуратно прощупывал, шел по ассоциациям и связям, добираясь до основополагающей сущности этого стремления. Действовал он очень осторожно, это был его не самый сильный дар, но он не раз был свидетелем, как это делают его мать и сестра, и сам неоднократно подвергался такого рода исследованиям со стороны родственников, когда погружался в апатию.

Да, нелюбовь профессора к Максиме только поверхностно объяснялась юношеским стремлением к бродяжничеству, а на самом деле имела гораздо более глубокую причину — Магнус смог обозначить ее только как эмоциональную клаустрофобию, удушье, которое охватывает почти любого, когда слишком много людей заключено в небольшом замкнутом пространстве. Магнус всмотрелся внимательней и наконец-то добрался до бесконечной череды требований со стороны графа, графини и двух десятков других родственников.

На Роджера с самых юных лет возлагали непомерную ответственность, требовали решить, что делать с дядей Ричардом. Он слишком долго поддерживал отца во время его старения и смерти первой жены и, будучи одним из немногих умственно стабильных членов семьи, постоянно становился объектом бесконечных эмоциональных притязаний. Еще в подростковом возрасте он один должен был заботиться о том, чтобы все в семействе было хорошо! Магнус от души посочувствовал ему, за две короткие недели он уже и сам начал ощущать тиски этих эмоциональных притязаний. Отвратительное чувство, когда несколько людей одновременно тянут тебя в разные стороны.

Тем не менее семья — прежде всего, и если кузен Роджер нуждается в финансовой поддержке «Автоматов д'Арманд», ему придется взять на себя часть ответственности за семейный бизнес.

Профессор тем временем отвечал:

— Кембридж не перенаселен, молодой человек, за исключением, пожалуй, футбольных суббот. В нем такое ощущение свободы и пространства, какого не найдешь ни в одном космическом поселении.

— Согласен, — кивнул Магнус. — Но ведь в любом социальном окружении существуют и требования других людей.

— Это так, но в академической среде они очень сдержанны и ненавязчивы, — заметил профессор и пустился в похвалы товариществу ученых.

А в подтексте Магнус читал страх перед личными взаимоотношениями, семейная жизнь настолько удушающе подействовала на Роджера, что он до сих пор не решился жениться и определенно не собирался заводить детей. Его отношения с женщинами были поверхностными и служили только потребностям тела. Магнус испытал сочувствие к кузену, он всегда узнавал искалеченные души и отождествлял себя с ними с такой самоотдачей, что сам порой поражался собственной эмпатии. Однако боевые рефлексы взяли верх, и он, отодвинув собственные переживания в бэкграунд, продолжил работать с сознанием кузена, усиливая его ощущение безопасности внутри семьи и нагнетая впечатление, что остальные члены семьи давно уже приспособились к отсутствию Роджера и нашли иные источники безопасности.

Роджер закончил свою речь описанием удовольствия от сидения на солнце осенним утром и обсуждения с коллегами теории сверхпроводимости.

Магнус отметил понижающийся тон и быстро вставил реплику:

— Такие отношения должны быть очень приятными, тем более, что никто не настаивает на обязательном вовлечении в дискуссию.

— Да, весьма, — но профессор неожиданно нахмурился, как будто только что решил про себя какую-то загадку. — Вы сын Родни — но ведь в таком случае у вас прав на наследование ничуть не меньше, чем у моей кузины Пелиссы!

— Верно, — подтвердил Магнус, — но ее права не меньше моих, и у нее есть явное преимущество знания ситуации. И оно не единственное, девушка согласна остаться на Максиме до конца жизни.

— Понятно, — улыбнулся Роджер. — Вы не больше меня влюблены в жизнь на астероиде, а?

«И еще меньше МНЕ хочется вести за собой стадо безумцев», — молча добавила его мысль.

Магнус вновь посочувствовал кузену и позаботился, чтобы Роджер ощутил это сочувствие.

— Проблема в том, что Пелисса не стремится к власти.

— Ну, когда придет время принимать на себя ответственность, она станет достаточно взрослой, — легко отмел возражение Роджер.

В разговор неожиданно вступила Матильда:

— Этот момент может наступить и завтра, Роджер, или даже сегодня вечером.

— Или через пять лет, или десять, — буркнул пасынок, все его эмоциональные щиты заняли свои места и завибрировали от напряжения. — Отец пользуется первоклассной медицинской помощью, Матильда, и вы недавно сообщали мне, что его ум по-прежнему остр. Простите меня, если я не проявляю должной озабоченности.

Матильда покраснела, но Магнус успокаивающе сказал:

— Ваша озабоченность вполне соответствует положению дел.

— Действительно, — сердито повернулся к нему Роджер. — А в чем тогда ваша озабоченность, молодой человек? — Тон его ясно говорил: малыш, не суй свой нос в не в свое дело.

— Я всего лишь советник, — Магнус говорил мягко, не позволяя усилиться возникшему было напряжению. — Ведь у вас в конце концов должен быть не только академический интерес к «Автоматам д'Арманд», но и вполне законный — к доходам.

— Академический? — проворчал Роджер. — Наш семейный бизнес, юноша, заключается в применении известных принципов при строительстве роботов. У нас не экспериментируют.

Магнус удивленно посмотрел на Матильду, причем удивление его лишь отчасти было наигранным:

— Разве вы не занимаетесь исследованиями?

— Конечно, у нас есть исследовательский отдел, — недовольно фыркнула дама, — и там постоянно ищут новые способы применения известных знаний.

— Но ведь не открывают же новых принципов, — язвительно усмехнулся Роджер. Несмотря на почти безграничные возможности искусственного интеллекта, он не может созидать и творить. Подлинное творчество не для кибернетического мозга.

— Таким образом, фундаментальными исследованиями все равно приходится заниматься вам, — подвел черту под спором родственников Магнус, — и вы можете позаботиться о том, чтобы семья получала от этого выгоду.

— Вместе со всем остальным миром, юноша, я широко публикую свои открытия.

— Как и подобает подлинному ученому, — спокойно согласился Магнус, — но ведь возможна апробация результатов в фамильном производстве до широкой публикации, верно?

— Конечно, — согласился Роджер, понимая, куда ведет Магнус.

— И если Автоматы д'Арманд" согласятся ставить для вас эксперименты, то они смогут использовать их результаты намного быстрее, чем остальная промышленность.

Роджер смотрел в пространство, обдумывая мысль.

— В этом есть здравое зерно, но отец никогда не проявлял интереса к моим изысканиям и экспериментам.

За этими словами, Магнус уловил это, стояли воспоминания о долгих и яростных спорах, о ледяном молчании отца по поводу того, что он считал ребячеством и пустой тратой времени.

— Вы когда-нибудь спрашивали? — вставил фразу Магнус.

— Нет, не спрашивал, — тетя Матильда не дала пасынку открыть рот для возражений, — признаю открыто, мысль заманчивая, но такие эксперименты потребуют иногда и вашего физического присутствия, дорогой Роджер.

Вспыхнул сигнал тревоги, и Магнус тут же принялся сглаживать реакцию: «Три месяца, — совсем небольшой срок, чтобы восстановить прежние удушающие отношения».

— Я полагаю, что если «Автоматы д'Арманд» будут использовать ваши открытия, вы соответственно можете рассчитывать на увеличение своей доли в прибыли.

— Естественно!

— Но вы и так получаете часть семейных доходов, Роджер, — напомнила Матильда. — Ваша доля в компании никогда не отчуждалась.

Роджер ответил совершенно ледяным тоном:

— Я ни разу не воспользовался этим доходом, Матильда, с тех самых пор, как осел на Земле я потратил часть дивидендов только на то, чтобы обосноваться здесь. Доходы только по ним только растут.

— Да, я знаю об этом, иногда заглядываю в бухгалтерские книги, — ядовито бросила Матильда.

— Мне кажется, — предположил Магнус, — что если вы принимаете свою долю семейных доходов, то принимаете и ответственность за них, — на этот раз Магнус сознательно вызвал У профессора ощущение вины.

— это ощущение заставило Роджера нахмуриться и пристальней взглянуть на Магнуса.

— У вас есть какое-то особое предложение, молодой человек?

— Есть, — признался Магнус. — То, что я уже предлагал, всего лишь проводить часть лета на Максиме, консультируя наследника в бизнесе, и проверять на деле ваши новые гипотезы.

Он готов был уже снова встретить вину и стремление защититься и поэтому начал тут же успокаивать, улаживать, смягчать, работать над мыслью. «Три месяца — слишком короткий срок, опасность погрузиться в бесконечные требования ему не грозит».

Каменное лицо профессора постепенно стало задумчивым и наконец смягчилось.

— Конечно, — негромко продолжал Магнус, — в остальное время года с вами могут консультироваться по гиперрадио, как мы это делаем сейчас.

— Ваше предложение имеет смысл, — медленно проговорил профессор. — Разумеется, за подобные услуги я хотел бы увеличения своей личной доли в доходах «Автоматов д'Арманд».

Любопытное заявление для человека, который только что утверждал, что не интересуется деньгами, но Магнус и раньше отметил подводное течение, противоречившее словам о равнодушии к семейному состоянию. Все перекрывала одна мысль, что, поставив отношения с семьей строго на деловую основу, он полностью защитится от личных требований.

Магнус не стал выводить Роджера из этого заблуждения, он только заметил, обращаясь к графине:

— Это кажется мне справедливым, тетя.

— Вполне, — ее настороженность сменилась явным оживлением. — Нам ведь нам не нужно ждать смерти вашего отца, чтобы снова увидеться, Роджер?

— Конечно, нет, Матильда, вы можете встретиться со мной в Кембридже в любое удобное для вас время, — заверил ее профессор. — А что касается лета… что ж, закончив занятия с аспирантами, я, возможно, и проведу у вас короткие каникулы в августе.

— Как бы это было замечательно, — выдохнула графиня.

На губах ее появилась легкая улыбка.

— Само собой, мне нужно будет обсудить этот вопрос с председателем правления, — осторожно вставил Роджер, — но не думаю, чтобы встретились какие-либо препятствия.

Магнус отметил, что никто не сказал, сколько конкретно будет получать профессор. По-видимому, это не имело особого значения.

Когда произошел обмен прощальными любезностями, и худое лицо профессора исчезло с экрана, Матильда повернулась к Магнусу и радостно прощебетала:

— Как вам это удалось, молодой человек?

Однако Магнус решил, что на самом деле она не хочет этого знать.

«Я наблюдал, Магнус, — послышался голос Фесса. — Ты уверен, что твои действия этичны?»

«Разрешение семейного спора и воссоединение мачехи и пасынка? Освобождение человека от страха и чувства вины, которые преследовали его всю взрослую жизнь? Не сомневайся, это вполне этичный поступок, Фесс!»

Правда относительно того, какими средствами он воспользовался, Магнус не был уверен, потому что дал своему родственнику ту уверенность, которой сам не обладал… И еще он не был уверен, что имел право так вмешиваться в чувства и воспоминания человека, который не был его врагом. Тем более что проделал он это тайно, без получения на то согласия своего кузена. Все, что он сотворил, противоречило его этике, усвоенной с детства, и Магнус ощущал вину, впрочем, не слишком сильную, из-за того, что в целом совершил благой поступок, избавив человека от застарелого невроза. Ведь кузен почувствовал облегчение? К тому же всегда оставалась возможность сослаться на необходимость, ведь в общем Роджер пытался избежать своей доли ответственности, а семья из-за этого страдала.

— Поразительно, мой дорогой супруг, просто поразительно, — щебетала графиня у постели старого графа, — Магнус говорил спокойно и рассудительно, иногда даже сочувствуя Роджеру, и тот сразу же согласился со всеми доводами!

Пелисса удивленно смотрела на бабушку:

— Вы хотите сказать, что он ни разу не сорвался? Не накричал?

Графиня покраснела.

— Именно так, девочка, и мне даже не пришлось повышать на него голос, поистине у вашего кузена настоящий дар убеждать!

— Просто я сумел найти взаимовыгодное и справедливое решение для всей семьи… — Чародей чувствовал себя неловко в самом эпицентре разыгранного графиней спектакля. — Просто со стороны мне было проще увидеть его.

— Надеюсь, вы не чувствуете себя посторонним в семье?

Пелисса сладко улыбнулась ему, и Магнус физически ощутил ее взгляд, как удушающую тревогу, которую часом раньше уловил в сознании Роджера. Требования, и никакой компенсации!

— Конечно, дорогая кузина, я радуюсь воссоединению родственников, — солгал он. — Это великая честь для меня, помочь семье в трудный момент и быть уверенным в том, что в дальнейшем вы справитесь без моего участия!

Роберт так и светился торжеством, но графиня неожиданно насторожилась:

— Неужели вы хотите так скоро покинуть нас, милый мальчик?

— Боюсь, что мне придется. — Магнус вежливо склонил голову. — У меня слишком мало времени, а узнать нужно очень многое. Например, теперь я думаю, что все же приму приглашение кузена Роджера и навещу Землю, нашу общую родину.

— Достойно похвалы, мой дорогой. — Графиня не могла возражать против знакомства со всеми членами семьи, тем более, если это позволит Магнусу еще укрепить чудо, сотворенное им с Роджером. — Но ведь вы скоро к нам вернетесь?

— Я с нетерпением буду ожидать этого, миледи, — заверил ее Магнус. На самом деле ему хотелось этого с такой силой, что он был намерен никогда больше не возвращаться на астероид. — И так как я хочу улететь сегодня же, я очень рад, что сумел все-таки быть вам полезным.

— Сегодня! — воскликнула Пелисса.

— Не может быть! — отрезала графиня.

Но граф серьезно кивнул и сказал только:

— Вы должны позволить нам как-то выразить свою благодарность вам, молодой человек.

— О, я и так едва ли оправдал ваше щедрое гостеприимство, — возразил Магнус.

Тень вины промелькнула на лице Матильды, а Пелисса опустила взгляд, им обеим стало стыдно, и они понимали, каким неискренним было это гостеприимство.

Граф тоже понимал это.

— Вы должны, по крайней мере, принять от семьи памятный подарок, талисман, который будет напоминать вам о своем происхождении и нашей благодарности! — Он повернулся к жене. — Дорогая, позаботься, чтобы молодой человек получил робота новейшей модели АСЖ с набором тел и космической яхтой для их размещения.

Матильда коротко кивнула, но Магнус встревожился, почувствовав, как над ним нависает тень обязанности.

— Вы слишком щедры, сударь!

— Вы недооцениваете оказанную нам услугу, — твердо ответил граф.

Магнус хорошо почувствовал сжигающие этого человека стыд и замешательство, ведь граф прекрасно понимал, что семейство откровенно воспользовалось своим гостем.

Магнус понял также, что если не примет этот дар, от него не отстанут, потому что ощущение вины усилится. А если примет, родственники смогут успокоиться и с чистой душой вскоре просто позабыть о нем.

— К тому же, — продолжал граф, — вы сказали, что старина Фесс и отцовский корабль теперь с вами. И если бы ваш отец захотел навестить нас, он не смог бы этого сделать при всем желании. Он лишен не только транспорта, но и связи! Нет-нет, мы должны поздравить его с честно заработанным титулом и поблагодарить за ваше посещение! Вы должны получить от нас своего собственного робота, племянник!

Магнус прекратил сопротивление. Перспектива соблазнительная — получить собственного робота, который не служил до того пятьсот лет твоим предкам, получить спутника, которого заслужил сам, как бы ему ни переплачивали.

Да и что еще могут предложить ему д'Арманды?

«Магнус, — послышался голос Фесса, — твой отец отдал меня тебе, теперь ты мой владелец».

«Но в его словах есть определенный смысл, — мысленно отозвался Магнус, — и я всегда испытывал бы чувство вины, лишив отца твоего общества на весь остаток его жизни, — особенно теперь, когда есть альтернатива».

Но отчего-то ему стало больно, Фесс даже не попытался с ним поспорить.