Бронированные кони переминались тут же, косясь на своих хозяев скептическим оком. Латники рубили воздух мечами и вокруг стоял паровозный лязг скрещиваемых клинков. На кромке поля высилась решетчатая ферма с громадным табло, на котором двигались фигуры, напоминающие шахматных ферзей. Если на ристалище удавалось кого-нибудь «ранить», это моментально отображалась на его фигуре и над ней появлялась россыпь штрафных очков. На поле и вокруг него передвигались, переминались, стояли, сидели, лежали сотни людей, одетых в костюмы четырнадцатого, тринадцатого, а может быть, и двенадцатого столетия. Они пили, жевали, смеялись, болтали, флиртовали и между всеми этими занятиями успевали бодрыми возгласами поддерживать своих любимцев во время поединка. Между дамами и кавалерами потерянно бродили разносчики мороженого; трубадуры и миннезингеры услаждали слух присутствующих озорными куплетами; странствующие в пределах игрового поля монахи громогласно осуждали бесовство турниров и призывали христиан покаяться перед Богом.

Лона обратилась к шоферу, который снял фирменную фуражку и открыл перед дамами дверь лимузина:

— Извините, вы нас туда привезли? Может быть, ненароком сбились и доставили в психушку?

— Бог с вами, сударыня! — всплеснул свободной рукой шофер-пилот. — Это дом мистера Боселло.

Так оно и было. Здание вздымалось на холме за игровым полем во всем готическом великолепии, правда, больше смахивая на архитектурный памятник самому себе, чем на жилье.

— Его дом — его крепость, — пробормотал Дар.

— Мистер Боселло устроил вечеринку, — объяснил шофер, — для друзей по клубу.

Дар обозрел толпу.

— Что-то не похоже на оргии плутократов.

— Немногие из них состоятельны, сэр, но все разделяют любовь мистера Боселло к добрым средневековым временам. Хозяин собрал их здесь, чтобы отметить прибытие на Терру э-э-э... он сам так сказал... величайшего весельчака нашей эпохи.

Улыбка озарила лицо Уайти.

— Вот это я понимаю — полный вперед! И если уж мне оказывают почести, давайте присоединимся к его затее.

Высокий тощий мужчина, разодетый в герцогские одежды, продрался сквозь толпу с румяной пейзанкой под руку.

— Алло, Тамбурин!

— Селло! Ах ты, старый мерзавец, — Уайти привстал на цыпочках и хлопнул друга по плечу. — Как тебе удалось собрать столько фанатиков былого за считанные часы?

— Просто намекнул их начальникам, боссам, компаньонам, и все они были рады оказать мне услугу. Надеюсь, ты не предполагал, что прибытие на Терру вызовет паломничество к твоим стопам?

— Честно говоря, у меня мелькнула наивная мыслишка проскользнуть в твой дом незамеченным, — признался Уайти.

Боселло поднял бровь.

— Кто ты на этот раз — ревнивый муж или мстительный шериф?

— Перечень моих преступлений куда шире...

— Конечно-конечно! — Горацио развернул симпатяшку и отослал ее шлепком по круглой попке. — Ступай, дитя, порезвись на лужайке. У меня предчувствие, что сейчас пойдет разговор, не предназначенный для твоих нежных ушек. Ну будет, будет, Джози, не куксись, я же не слепой, сам видел, как ты перемигивалась с тем мускулистым жонглером. Попробуй только отрицать...

Девица смешалась с народом, зардевшись как майская роза. Боселло повернулся к барду.

— Вот мы и свиделись. Может быть, хочешь с друзьями взглянуть на мои сады?

— Обожаю болтать на пленэре! Где-нибудь посреди лужайки, подальше от всевидящих камер и всеслышащих микрофонов...

— Увы, теперь нельзя быть ни в чем уверенным, — Горацио взял Уайти под руку и повел прочь. — Техника подслушивания достигла таких высот в наши дни. И все же мои садовники выкорчевывают видеовьюнки и обрывают аудилисточки каждый день. Так что надежда есть, надежда есть... Кстати, что ты думаешь о последнем творении этого фекальщика Греваля? Тебе не кажется, что он пошел на поводу у садомазохимиков... — и приятели углубились в беседу, упоенно перемывая косточки другим художникам в лучших традициях критиков-дилетантов, не замечая никого вокруг. Остальные с трудом поспевали за ними, лавируя среди зрителей. И к тому времени, когда группа поддержки барда оказалась на лужайке. Дар совсем выдохся.

А Самми сияла, как луна в полнолуние.

Дар поглядел на девушку и недоуменно нахмурился. Что это с ней? Он украдкой огляделся по сторонам, но конкурентов поблизости не обнаружил.

Тогда он проследил за ее лучистым взглядом. Тот не отрывался от Боселло.

Дара кольнул внезапный приступ ревности, чему он несказанно удивился.

— Вот! — Горацио остановился в середине заросшего ровной зеленой травкой поля с вытоптанными проплешинами в центре. — Самое уединенное местечко. Можем поговорить наедине, по крайней мере, до следующего раунда этих железнобоких молодцов. Итак, давай сюда свой перечень: кто в нем идет первым?

— Солнечный патруль, — весело отозвался Уайти, — подзуживаемый крысой по имени Канис Дестинус.

— Канис? — нахмурился Горацио. — Он-то как пересек тебе дорогу?

— Я вызвался помочь другу, — Уайти кивнул в сторону Дара. — Канис гоняется за ним. У парня миссия, связанная с исполнительным секретарем. Всего-то нужно устроить им разговор на несколько минут.

— Насколько я знаю, у секретаря выпадет свободная минутка в следующий четверг, — Горацио пожевал губу. — Но устроить встречу будет архисложно.

— Особенно, если Канис приложит все силы, чтобы помешать этому, — согласился Уайти. — Мне кажется, именно он науськивал на нас полицейских везде, где мы оказывались. Где-то там, позади, остались целых три ордера на мой арест.

— Ну, это мне знакомо, — Горацио нахмурился. — И все же здесь что-то не так. Какое обвинение он выдвинул против вас?

— Я не вполне уверен, — сказал Уайти, — но кажется, что он сумел убедить шишек из лордес в том, что мы — телепаты, и что на всем протяжении пути до Терры нам помогают сообщники.

Горацио оторопело уставился на Уайти.

— Значит, это ты — межзвездный главарь шайки телепатов?

— Ну, в общем, — пробормотал Уайти, — можно сказать, что...

Горацио побагровел. Дар замер, сердце его отчаянно забилось. Если бард хоть на йоту ошибся в своем друге, то команда без пересадки перекочует в тюрьму. Он, казалось, уже ощущал как сжимаются вокруг смирительные поля... Но Горацио не подвел, он взорвался, как фугас замедленного действия.

— Позор! — воскликнул он, сжав кулаки. — О Боже, уникального поэта преследуют и гонят по Федерату, словно закоренелого преступника, из-за чьих-то измышлений? Ну, нет! Признаюсь тебе, я стоял в стороне. Меня веселило, как политиканы разыгрывают свою козырную карту. Я долго терпел коррупцию в стане лордес, но эту ложь про заговор телепатов не потерплю!

Как я могу найти отдохновение в своем любимом занятии?! Как могу мечтать о благотворном правлении массами, когда все кругом пропитано черной злобой, когда преследуют самых лучших, талантливых членов общества?! Терра превратилась в вонючий свинарник! Это мир, не достойный веселья! Жизнь здесь непригодна для дальнейшего существования, она способная заразить ядом все, к чему прикасается.

Уайти мужественно выстоял против словесного урагана.

— Тише, тише, Горацио, успокойся. Надежда еще есть. Даже при повальной коррупции можно найти честных людей.

— Да, но сколько тебе потребуется времени их отыскать? Не годы — столетия. Я не собираюсь молчать века.

Дар запаниковал. Неужели этот чокнутый триллионер собирается устроить революцию в одиночку?

Уайти похлопал друга по плечу:

— Ну, что ж, если ты действительно так настроен, то беги... Беги отсюда! Можешь отправиться исследовать неизведанные глубины космоса, найти там пригодную для жизни планету и создать свой собственный мир.

Дар затаил дыхание. Уайти по сути поставил Боселло перед выбором: сражайся или заткнись.

Горацио уставился на поэта, как громом пораженный.

— Да, — выдохнул он, — ну, конечно! — он бросился к дому, крича во все горло:

— Где эти пламенные сердца, где вы, мои товарищи по средневековью!

— Было бы неплохо присоединиться к нему, — сказал Уайти. — Когда Горацио охватывает такое настроение, он нуждается в сдерживающем влиянии, — и бард припустил вслед за Боселло. Остальные последовали за ним.

— Что с ней? — спросил Уайти шепотом у Дара.

— С Самми? — Дар покосился на девушку. — Заколдована. Иногда деньги оказывают такое воздействие.

Уайти покачал головой.

— Неправда твоя, малыш, иначе она положила бы глаз на меня. Ты уверен, что твоя подружка не подвержена импульсивным поступкам?

— В какой-то степени вы правы, хотя раньше я этого за ней не замечал, — он вдруг увидел хьюмистку в новом свете. — Самми прекрасно собой владела до того, как очутилась дома.

— А вот Горацио необходим контроль, — сказал Уайти. — Это многое объясняет.

Дар был рад, что Уайти разобрался в поведении Самми, поскольку сам терялся в догадках. С другой стороны, ему не так часто приходилось общаться с женщинами.

Тем временем Горацио птицей взлетел по мраморной лестнице и исчез за резными створками дверей. Когда команда добралась до его кабинета, то нашла мистера Боселло за вычурным столиком Людовика XIV, служившим подставкой для экрана, с которого говорил крупный мужчина с развевающейся бородой.

— Звездолет? — переспросил он. — Конечно, ты можешь купить звездолет. Флот с радостью избавится от лишнего дредноута, но зачем тебе корабль?

— Убраться подальше от свинарника, — отрезал триллионер. — Скажи, Маркони, почему командование флота готово сбагрить дредноуты?

— Кому нужен списанный дредноут без пушек?

— Нам нужен, чтобы доставить экипаж из колонистов к новым мирам, где мы сможем очиститься от низменного материализма и подняться над суетой сует технологического ада, в котором приходится прозябать здесь.

— Горацио, — Маркони взглянул на Боселло с опаской. — Ты хочешь основать общество из завсегдатаев твоего клуба?

— Вот именно, приятель.

— Я этого боялся, — вздохнул Маркони. — Разве позволительно смешивать фантазию клубных ристалищ и обрядов с реальностью окружающего мира, Горацио? Так же можно свихнуться.

— Я ничего не смешиваю. Просто хочу, чтобы сказка, красивая сказка стала былью. Вдумайся, Маркони, только в одно обстоятельство — твое баронство станет реальным. Твои вассалы и крепостные окажутся в полном твоем подчинении.

Маркони прикрыл глаза.

— Прекрасная мечта, Горацио, но это лишь мечта.

— Ничего подобного, — настаивал его собеседник. — Пошевели чуток мозгами. Каждый из состоятельных членов клуба может оставить половину своего состояния наследникам, а остальное вложить в экспедицию. Сообща мы сможем ее снарядить без особых усилий. Ну, во сколько это обойдется? Не больше сотни миллиардов. А в клубе с полдюжины баронов, которые стоят больше.

Маркони задумался.

— Возможно, возможно... Вроде пикника за границей... К тому же, всегда можно вернуться...

— Думай, думай, — понукал его Боселло. — Если это делать, то делать немедленно. Не тебе объяснять политическую ситуацию.

Можно было слышать, как хлопнули веки Маркони.

— О чем ты? Имеешь в виду референдум, после которого Ассамблея изберет исполнительного секретаря на одобренный послушным большинством пост диктатора?

— Да будет тебе, — пророкотал Горацио. — Не собираются же они действовать в наглую.

— Все уже давно подготовлено, нужен только повод. Какая-нибудь надуманная угроза, и тогда все наши свободы будут весело заткнуты — сам знаешь куда — ради мнимой безопасности, и мы с ними в придачу.

— Так-так... Уж кому, как не нам, знать, как отреагируют обыватели. Что ни говори, деньги для них не главное, только намекни, что существует некто, способный отнять у них иллюзию благополучного существования, как они тут же ударятся в панику.

— Ты прав, ох, как прав. А что ты думаешь о межзвездном заговоре телепатов?

— Чепуха на оливковом масле! — отрезал триллионер. — Сплошная фальшивка, Маркони. Речь ведется об одном одаренном человеке, вокруг которого сплели паутину лжи.

— И кто же этот человек?

— Вы встречались — величайший бард Терры, Тод Тамбурин. Агенты правительства следуют за ним по пятам от самых колоний, вначале тайком, а теперь в открытую, лживо объявив и его самого, и его друзей телепатами.

— Преследуют Тода Тамбурина? — вскрикнул Маркони с неподдельным негодованием. — Знаешь, приятель, это превосходит всякие границы понимания.

— Это уж точно, — кивнул Боселло.

— Но если они преследуют поэта ради каких-то низменных целей, то способны начать охоту и на нас.

— Согласен, мы — лакомый кусочек для завистников. Тем более, что у нас есть, что отнять. Лично я не собираюсь дожидаться конца, — проинформировал экран Горацио. — По крайней мере, рисковать шкурой не намерен. Я куплю звездолет и приму на борт всех своих гостей. Что скажешь, Маркони? Ты со мной?

— Вне всякого сомнения. Да здравствует баронство Рудигора на деле, а не на словах! Покупай звездолет, Боселло, и не вздумай стартовать без меня.

Изображение размылось. Триллионер повернулся к гостям.

— Итак, начало положено. Уверяю вас, все пойдет как по маслу. Сегодня же звездолет будет куплен и снаряжен, а через пару суток пассажиры займут свои места.

Уайти развел руками.

— Послушай, Горацио, я же просто так ляпнул. Первое, что пришло в голову. Никак не ожидал от тебя такого размаха.

— Вы не сможете за два дня набрать достаточного количества людей, — возразил Дар. — Возможно, дюжина миллиардеров успеет собраться, но для обыкновенных людей потребуется больше времени, чтобы решить свои проблемы.

— Ты так считаешь? — Боселло схватил со стола восковую дощечку и с силой бросил на террасу, завопив:

— Замрите!

Бушевавшее веселье прекратилось в одно мгновение.

— Они лояльны по отношению ко мне, — сказал богатейший из смертных Дару и затем обратился к толпе, ждущей перед замком:

— Я и барон из Рудигора решили купить звездолет, чтобы отправиться к звездам, открыть мир, не известный никому, и основать там самое реальное королевство. Я хочу жить, как должны жить люди — с верой, с потом и сталью. Нам нужны вилланы и кузнецы, джентльмены и рыцари! Старт через два дня. Кто хочет присоединиться, поставьте здесь свою фамилию, — с этими словами Боселло поднял дощечку с пола террасы и запустил ее в толпу.

Моментально вместо толпы образовалась очередь, готовая от нетерпения рыть землю. Акробаты и жонглеры тут же принялись тешить очередников своими талантами.

Триллионер повернулся к Дару с торжествующей улыбкой.

— Вот каков дух моих подданных.

— Они передумают, как только окажутся на передовой, — предсказал Дар.

Будущий король кивнул.

— Кое-кто да, без сомнения. Но большинство останется, ведь мы все хотим лишь одного — жить в мире, где правители достойны доверия, а народ желает единения с природой. Что скажешь на это, храбрец?

— Я с вами, — просияла Самми.

Боселло удивленно взглянул на девушку сверху вниз, потом по его лицу проплыла застенчивая улыбка.

— Пожалуй, мысль соблазнительная, — незамедлительно высказался отец Марко. — Священникам средние века — как манна небесная.

— Бардам тоже, — весело заметил Уайти. — Мне кажется, отличная идея, Горацио. И я готов славить тебя каждую астрономическую единицу пути. Однако тебе известно, что я по натуре — одиночка.

— И я, — Лона покачала головой. — Затесаться в общество, которое не слышало об электронах... это ужасно.

Дар открыл было рот, собираясь вставить в дискуссию свои двадцать кредитов, но тут раздался какой-то жужжащий звук. Звонок видеофона. Слуга в гимнастическом трико и в чалме появился на террасе.

— Мистер Строганофф спрашивает мистера Тамбурина, сэр.

Уайти удивился.

— Уже? Так быстро? — и ушел внутрь дворца.

Дар направился за ним.

— В чем дело, Дэйв? — спросил Уайти, как только они оба приблизились к экрану.

— Ничего-ничего, все в порядке. Даже наоборот — чересчур все гладко. Это меня и беспокоит.

— Ты поэтому сам на себя не похож?

Строганофф нервно кивнул.

— Сразу после вашего отлета я послал факс исполнительному секретарю. Зная тягомотину бюрократических проволочек, я решил действовать побыстрее, если мы собираемся отснять программу хотя бы в ближайший год.

— Разумно, — Уайти навис над экраном, словно коршун. — И?

— Его референт только что позвонил: секретарь согласен дать интервью. Но только в случае, если мы приступим к съемкам завтра.

Уайти и Дар ошеломленно застыли.

— Да не может первый гражданин Терры согласиться так быстро! — выкрикнул Строганофф с надрывом. — Почему так экстренно решился наш вопрос?

— Действительно, странно, — сказал Уайти, задумавшись. — С другой стороны, у меня имеется определенная репутация...

— Ну да, ты, по крайней мере, так же знаменит, как и он. И все же...

— Что ж, моя слава способна запечатлеться в веках, — без ложной скромности высказался Уайти. — Судя по текущим событиям, вижу, что секретарь не слишком уверен, останется ли он на своем месте через несколько месяцев.

— А то и через несколько недель, — согласился Строганофф.

— Значит, он печется о собственном бессмертии. Если согласится на интервью, то ему уготовано местечко в единственной сценической постановке Тода Тамбурина. Так что, если даже история забудет о нем, то литература нет.

— Знаешь, в этом что-то есть, Тод, — согласился Строганофф.

— Да, придется вызвать такси и отнести расходы на счет твоей компании.

Строганофф скривился.

— Тод, умоляю тебя, возьми первый класс на общественном транспорте.

— Как тебе угодно, — пожал плечами Уайти. — Что насчет оборудования?

— Смысла нет транспортировать его с Луны. Эта затея отпадает, нам придется арендовать местное. Выясню и перезвоню.

Уайти ухмыльнулся.

— Всегда мечтал подержать в руках студийную камеру.

— Постой-постой! — Строганофф поднял руки. — Не выйдет, Тод. Камеры строго под опекой членов профсоюзов или мы вообще ничего не получим.

— Это еще почему? — нахмурился Уайти. — В моей команде два профессиональных оператора.

— Знаю-знаю. Но если профсоюз обнаружит, что ты что-нибудь снял без их уведомления, можешь распрощаться с мыслью о студийных съемках. Нравится тебе или нет, но мы вынуждены привлечь к работе членов профсоюза.

— Ладно, я попытаюсь полюбить их, — вздохнул Уайти. — Когда можно с ними познакомиться?

— Я дам знать. Где ты будешь?

— А где надо?

— Благодарю вас, миннезингер, — улыбнулся Строганофф. — Держи путь на Гамелон и свяжись со мной, когда доберетесь до озера Чамп Лейн.