Глава 30

Они поднимались вверх, на стену крепости. Под ними, в долине сражались войска. Шла великая битва. Большая часть чудовищ уже были убиты или разбежались, но оставшиеся бились бок о бок с солдатами, пожирая союзников с той же скоростью, с какой союзники убивали и калечили их.

— Мы не можем остановить их, если они не оторвутся и не посмотрят на нас! — в отчаянии воскликнула Китишейн. — Как мы сделаем это?

— Кричите, — просто ответил Йокот. — Кричите долго и громко.

И он начал размахивать руками и читать заклинание. Кьюлаэра посмотрел на них, как смотрят на безумцев, а Луа коснулась его руки и сказала:

— Делай, что он говорит.

Кьюлаэра хмуро посмотрел на нее, поднял свой огромный меч высоко над головой, наполнил легкие воздухом и закричал:

— У-у-у-у-у! — так долго, как только мог.

Йокот развел в стороны руки ладонями вверх и начал медленно их поднимать.

Невероятно, но, вторя Кьюлаэре, заколебались камни, из которых была сложена крепость. Звук прокатился над полем брани, ударил по склонам холмов, эхо от которых выплеснулось на воюющих солдат. Меньше чем через минуту вся долина заполнилась криком Кьюлаэры.

Там и тут солдаты и воины один за другим поднимали глаза, отходили от противников и изумлялись. Иногда соперник следовал за их взглядом и тоже поворачивался и таращил глаза; правда, порой соперник, бросив взгляд, не успевая остановить удара. Очень скоро все бойцы изумленно смотрели на рослого воина с мечом столь же длинным, сколь и он сам, — и солдаты, узнав меч, закричали в отчаянии, ибо знали, что Боленкар ни за что бы не бросил свой меч, что Кьюлаэра мог завладеть им только в одном случае — если ульгарл погиб.

— Скажи им, чтобы они сдавались, — прошептала Китишейн.

— Сдавайтесь! — крикнул Кьюлаэра, и голос его прокатился над долиной. — Бросайте оружие и просите пощады — без вашего бога вам никак не победить!

Где-то среди солдат зародился стон, его тон повышался, он набирал силу, тысячи глоток присоединялись к нему, превращая в пронзительный вопль отчаяния. Сотнями, тысячами ваньяры бросали оружие и падали на колени.

Но там и здесь кто-нибудь из командиров приходил в бешенство и начинал рубить налево и направо мечом.

— Глупцы! Думаете, душа Боленкара не придет по пятам за теми, кто предал ее? Хватайте свои копья! Сражайтесь! Бейте! Убивайте!

Стоящие рядом с ним ваньяры пятились подальше от его ярости, но командиры шли следом, вопя и нанося удары. Там и тут падал и начинал истекать кровью солдат. Его друзья приходили в неистовство, но ударить не решались, настолько они были запуганы. Они отошли в сторону, когда в дело с дикими воплями вмешались ваньярские воины. По дюжине воинов бросилось на каждого командира. Топоры поднимались и опускались.

— Свяжите руки каждому солдату! — крикнул Кьюлаэра. — Соберите их вместе и приставьте к ним стражу!

Среди ваньярского войска послышались злобные крики:

— Предательство!

— Вы говорили нам, что Боленкар самый сильный!

— Вы привели нас на погибель!

Как один, все они бросились на жрецов Боленкара. Те, кто не смог до них добраться, стали пожимать руки тем, кто сражался за Ломаллина, и кричать:

— Теперь мы пойдем путем Зеленого бога!

Это было только начало. Убив жрецов, ваньяры с радостными криками начали обниматься.

А союзники, улыбаясь, пошли за предводителем Людей Ветра, размахивая в воздухе мечами и распевая:

— Кьюлаэра! Кьюлаэра! Кьюлаэра!

Стоящий на крепости Кьюлаэра понял, что настал мир, и опустил огромный меч. Улыбаясь, он радостно вскинул руки. Союзники увидели это и ответили ему счастливыми криками.

Потом Кьюлаэра отвернулся, на лице его вдруг появилась усталость.

— Не могу принять этих восхвалений! Я же не сам убил ульгарла!

— Но ты должен принять похвалу, — строго сказала Китишейн.

— Да! — подтвердила Луа.

— Кто станет восхвалять гнома? — заметил Йокот.

— Но кого-то им нужно восхвалять, — сказала Луа, — только это может их воссоединить.

— Только так могут восторжествовать Ломаллин и Рахани, — сказала Китишейн. — Ты должен стать нашим вождем, Кьюлаэра, ты должен принять славу за нас всех!

Он, ожив, посмотрел на друзей:

— Это действительно нужно?

— Нужно, и кроме того, — сказала Китишейн, — мне кажется, я знаю, как разделить с тобой славу.

Кьюлаэра посмотрел на ее сияющее лицо, а потом понял смысл ею сказанного. Он заулыбался, опустил голову, потянулся губами к ее губам.

Он поцеловал ее на глазах у всего войска. Люди приветственно закричали, а он поднял голову, посмотрел на нее, улыбнулся и спросил:

— Ну, доказал я, наконец, что достоин стать твоим мужем?

Она посмотрела на него нежно и лукаво и ответила:

— Доказал.

Хрипло, с придыханием он спросил:

— Значит, ты выйдешь за меня?

— Выйду, — ответила она, и он снова обнял ее, чтобы поцеловать еще раз.

Толпа внизу разразилась воплями радости. Луа смотрела на них со слезами на глазах, и ее рука сжала руку Йокота. Она робко посмотрела на него и сказала:

— Ты тоже доказал, что достоин такого.

— О, я знаю, — ответил он с сардонической улыбкой. — Но я не могу жениться на женщине, если она меня не любит — не любит меня больше всех на свете.

— Но я люблю тебя, — нежно сказала Луа, — и именно так.

Йокот хмуро посмотрел на Луа, но ее лицо сияло такой любовью и страстью, что у него не осталось ни малейших сомнений. Он обнял свою подругу и поцеловал ее так, как умеют только гномы.

Толпа внизу снова взревела от счастья, гномы посмотрели удивленно и покраснели.

— Смотри, что ты натворила, женщина! — сказал Йокот. — Из-за тебя я забыл, где я и кто смотрит на нас.

— Что ж, я горда этим. — Она прижалась к нему, он одарил ее улыбкой, потом развернул ее и повернулся сам, чтобы принять восхваления толпы.

— Огерн, — лениво сказала Рахани, — возвращайся в постель.

— Еще мгновение, любимая.

Огерн посмотрел вниз сквозь просвет в облаках, провел ладонью по руке и груди, чтобы лишний раз убедиться, что на его коже снова нет морщин, что его мускулы снова стали крепкими.

Рахани надулась:

— Ты бросил меня больше чем на год! Ты бросил меня, заставил изнывать от желания! Меня не утолить несколькими случайными встречами! Возвращайся в постель!

— Вернусь, не сомневайся. — Огерн смотрел на мир и улыбался. — Но я должен увидеть, как завершится дело, начатое мною.

— К чему? — спросила она. — Ты же знаешь, что должно произойти, — союз кочевников и северян попросил Кьюлаэру править ими всеми, всем западным миром! Ты знаешь, что он был вынужден согласиться, чтобы воспрепятствовать междоусобицам! И наверняка ты знаешь, что он женился на Китишейн, а Йокот — на Луа!

— Они венчаются вместе, две пары на одной церемонии, — сказал Огерн.

— Прямо сейчас? — Рахани поднялась на колени, встала, подошла к нему и посмотрела через его плечо.

Они увидели Юзева, стоящего перед двумя парами, поющего и изображающего завязывание узла, они увидели, как Кьюлаэра целует Китишейн так, как будто никогда не остановится, а Йокот целует Луа, более сдержанно, но тоже страстно.

— Благослови бог их союз, — прошептала Рахани. — У каждого из них будет по две девочки и два мальчика, и никто из детей не умрет, пока они не состарятся.

— Спасибо, любовь моя. Извини, что я отвлекся, но в сердца этих четырех я кое-что вложил, как это делает кузнец, если любит свою работу.

Тут Огерн почувствовал, как касается его спины ее грудь, и не смог больше сопротивляться возраставшему в нем желанию. Он повернулся, уложил ее на ложе, и трудно сказать, в ком из них страсть кипела сильнее.

Наконец Огерн поднял голову и, почти извиняясь, сказал:

— Ты понимаешь, что я выковал не только Кьюлаэру, которого я считаю героем.

— Конечно, — ответила она. — Ты выковал всех четверых. Ну поцелуй меня, Огерн, иначе мои губы высохнут от ожидания.

А какой мужчина пожелает такого горя богине?