- Полагаю, что причиной тому могло стать перенаселение, - высказал предположение Мэт.
      Он помнил, что в его мире тюрки покорили арабскую империю в конце Темных веков, что в принципе и стало поводом для первого крестового похода. Здесь же, похоже, тюркам что-то помешало. Пока здесь никаких крестовых походов не было, и арабы продолжали главенствовать в исламском мире. Мэт гадал, что могло помешать такой жуткой военной машине, как турки-сельджуки.
      Но конечно, говорить обо всем этом калифу не стоило.
      - Я уже успел побывать на востоке и узнал еще кое-что. Калиф вздрогнул, выпрямился, широко раскрыл глаза.
      - Так говори же!
      - Орду возглавляет монгол, он носит титул "гур-хан", что на их наречии означает "великий хан". Источником его силы является зороастрийский отступник, жрец по имени Арьясп.
      - О, это истинно так, - процедил сквозь зубы калиф. - Но в чем состоит его отступничество? Мэт растерялся и спросил:
      - Ведь вы числите зороастрийцев.., гебров.., среди своих подданных, верно, о свет разума?
      - Это так, - нетерпеливо отозвался калиф. - И не утруждай себя подобными цветистыми обращениями. Называй меня просто господином, и я буду звать тебя так же.
      - Хорошо, о господин, - кивнул Мэт. - Тогда, стало быть, тебе известно, что ваши гебры поклоняются Ахурамазде, божеству света?
      - Да, они почитают его в виде солнца и огня, ибо и то и другое светит. И что же?
      - Этот Арьясп предал их. Он отрекся от Ахурамазды и поклоняется Ангра Майнью, божеству тьмы и лжи.
      - Шайтану! - воскликнул управитель и зажал рот ладонью.
      Калиф гневно проговорил:
      - Ты прав, мой верный слуга. Ангра Майнью, или Ариман, как его иначе называют - это всего лишь иное имя шайтана.
      Мэт постарался осторожнее подбирать слова.
      - Но не может ли тогда быть, о господин, что Ахурамазда - иное имя Аллаха?
      Калиф задумчиво сдвинул брови и сказал:
      - Думаю, такое возможно, хотя если это и так, то они во многом ошибаются относительно его природы.
      - Не исключено, - согласился Мэт. - Но безусловно, он слишком велик для того, чтобы разум любого человека был в состоянии постичь его всецело. Поклонение единому богу намного важнее, нежели несовершенство нашего - или их - понимания.
      Управитель хотел было вступить в спор, оскорбленный таковым заявлением, но вовремя опомнился и прикусил язык.
      Калиф снова задумался. Мэт догадался, что тот пытается решить, к чему отнести употребленное им местоимение "нашего" - то ли к тому, что христиане недостаточно полно понимают природу Аллаха, то ли к тому, что и христиане, и мусульмане недостаточно полно понимают суть единого бога. Видимо, все-таки калиф решил, что слова Мэта относятся к вероисповедальной уязвимости христиан, поскольку сказал:
      - Несомненно, преданность Богу важнее человеческой слепоты.
      - Вера способна двигать горы, - согласился Мэт. - А верховный жрец парсов, с которым мне посчастливилось беседовать, так же зол на Арьяспа, как мы с тобой, о господин. Но он тоже боится его.
      - Это разумно, хотя и не говорит о храбрости.
      - О нет, он выказал большую храбрость и спас меня из рук приспешников Арьяспа, когда те захватили меня в плен, - сухо возразил Мэт.
      Все арабы вытаращили глаза. Балкис нервно заерзала и вонзила коготки в плечо Мэта. Мэт постарался не обращать внимания на ее праведный гнев, вызванный тем, что он не упомянул о ее роли в его спасении. Порой не мешает иметь карту в рукаве, а Балкис уже не раз доказала, что способна стать козырным тузом.
      Калиф спросил:
      - Но как же они ухитрились взять в плен чародея?
      - Точно так же, как ты, о господин, способен взять в плен лучшего воина другого владыки. Для этого нужно всего лишь напасть со всех сторон без предупреждения. Трусливый прием, но безотказный.
      - Да, пожалуй.
      Калиф не спускал с Мэта глубокомысленного взгляда. Управитель смотрел на него с подозрительным прищуром.
      Мэт решил, что неплохо бы обзавестись магическим эквивалентом надувного купола.
      - Но конечно, - сказал он, - одно дело - взять мага в плен, но совсем другое - пытаться удержать его. И уж совсем неразумно вставать на его пути, когда он решает вырваться на волю.
      Управитель явно устыдился своих мыслей. Вид у него стал виноватый, а калиф искренне заинтересовался:
      - И что же случилось с недостойным приспешником Аримана, когда против него выступил верховный жрец Ахурамазды?
      - Дастур сделал так, что того объял и поглотил мрак, - ответил Мэт. А затем дастур залил темницу ярчайшим светом. Мы слышали вопли злодея, но они вскоре утихли во мраке.
      Стражникам почти удалось сдержать дрожь, а вот управителю - нет. Калиф же только надменно произнес:
      - Он заслужил такой конец. Стало быть, теперь ты знаешь, как расправиться с этими варварами?
      - О да, - заверил его Мэт. - Дастур обучил меня кое-каким заклинаниям.
      - Тогда, вероятно, ты смог бы помочь нам в том, в чем недостает умения моим чародеям, - заключил калиф Сулейман. - Они способны разделаться только с теми колдунами, которые черпают помощь от шайтана.
      - Я так и думал, что ваши чародеи без труда отражают колдовство шайтанистов, - кивнул Мэт. - Однако им намного труднее бороться с заклинаниями, обращенными к Ариману. Обращение к иному аспекту Князя Лжи меняет пропорцию намерений и эффекта.
      Калиф нахмурился:
      - Это чародейские речи.
      Мэт попытался выразиться более доступно:
      - Все дело в том, чтобы добиться нужного коэффициента эффективности.., впрочем, ладно. Пока я не видел варваров в деле, но если увижу, быть может, пойму, как на них воздействовать - то есть как их сокрушить.
      - Тогда пойдем. - Калиф проворно поднялся. - Близится заход солнца, а варвары начинают атаку с наступлением темноты.
      - Они нападают по ночам? - вытаращил глаза Мэт. - Ну конечно, они нападают по ночам, если служат Ариману. Несомненно, о господин. Давайте взглянем на их боевые порядки.
      ***
      Химена, которая была способна без дрожи и слез противостоять целому войску, зажала рот ладонью, чтобы приглушить рыдания, раздиравшие ее грудь. Широко открытыми от ужаса глазами она озирала опустевшую детскую.
      Рамон обнял жену и, обернувшись, отдал совершенно бесполезный приказ:
      - Обыщите дворец и все вокруг, сэр Орин. Только законченный идиот остался бы где-то поблизости от замка, но быть может, тот, кто похитил детей, еще не успел убежать далеко.
      Побледневший от страха сэр Орин быстро поклонился и торопливо выбежал из детской.
      - Няньки... - Химена, заливаясь слезами, пыталась овладеть собой. Быть может, они что-то видели, что-то слышали. Надо спросить у них.
      Сэр Жильбер щелкнул каблуками, ударил по стальному нагруднику и поспешил прочь.
      - Савл... - Химена дрожащей рукой поманила к себе Знахаря. - Поищи детей с помощью волшебства. Быть может, остались хоть какие-то следы. Как же еще, как не колдовством, кто-то похитил детей из замка во время осады?
      - Да-да, конечно, - кивнул Савл, только что вошедший в детскую, и протянул Химене руку. - А вам бы лучше пройти в солярий и присесть, леди Мэнтрел. Нам сейчас так нужна ваша проницательность, а вы не соберетесь с силами, если будете здесь стоять.
      Химена взяла Савла под руку и, опираясь также на руку Рамона, пошатываясь, вышла из детской. Они втроем прошли по коридору и поднялись в королевский солярий. Стоило Химене опуститься на стул, как эта комната одной только своей привычностью и уютом и теплом и светом солнца, заливавшего ее, тут же подействовала на нее успокаивающе и отрезвляюще.
      - Чаю, - распорядился Савл, обратившись к стражнику, застывшему у дверей.
      Стражник бросился разыскивать слугу. Говоря о чае, Савл имел в виду травяной настой - торговля с Дальним Востоком сейчас приостановилась. Но и настой трав обладал живительной силой. Пока же Савл решил, что стоит налить Химене немного бренди. Подав ей бокал, он налил бренди Рамону и себе.
      Химена отпила глоток и стала не такой бледной.
      - Что же нам теперь делать? - потерянно проговорила она. - Ждать требований выкупа?
      - Мы не в Нью-Джерси, дорогая, - с едва заметным укором отозвался Рамон.
      - И все равно Химена, вероятно, права, - возразил Савл. - Зачем бы еще кому-то похищать принца и принцессу, как не для того, чтобы использовать их как заложников?
      Рамон кивнул и поджал губы.
      - Следовательно, выкуп должен заключаться в каких-то деяниях, а не в золоте.
      Вернулся сэр Жильбер и привел трех нянек. Те вошли в солярий с выпученными глазами и заметно дрожа и выстроились в ряд перед Хименой.
      Химена поняла, какие чувства владеют ими.
      - Не бойтесь, - заверила она нянек. - Я никого из вас не виню. - Но тут она нахмурилась и обвела придворных дам взглядом. - Но где же леди Виолетта? Была ее очередь присматривать за детьми.
      - Мы не смогли найти ее, миледи, - сказала леди Элидори - самая старшая из нянек, которой было за тридцать.
      - Не смогли найти ее? - изумилась и испугалась Химена. - Неужто ее тоже похитили?
      - Или она сама повинна в похищении? - грозно проговорил Рамон, помрачнев как туча.
      В это мгновение прозвучал громкий взрыв, приглушенный расстоянием и толстыми стенами, но и пол, и стены дрогнули. Один из гобеленов сорвался с крюков и упал на пол.
      Химена устремила взгляд к окнам.
      - А это что такое?
      - Если это - требование выкупа, то оно прозвучало более нарочито, чем нужно, - объявил Рамон и бросился к дверям, но выйти не успел, так как из коридора послышались крики и топот ног. Вбежал стражник.
      - Милорд! Миледи! Мы обречены! Все, кто был в солярии, выбежали в коридор. Пока они мчались по винтовым лестницам вверх, к выходу на крепостные стены, замок сотрясся от нового взрыва. Выбежав наружу, все застыли, не в силах пошевелиться.
      Она парила над зубчатой стеной в вышине - огромная роскошная женщина с налитыми кровью глазами, прекрасная в своей ярости. В кулаке она сжимала здоровенный булыжник и явно намеревалась запустить им в стену.
      - Зовите его сюда, говорю вам, презренные! - Ее голос был подобен раскатам грома, камни, из которых была сложена стена, сотрясались. - Где этот никчемный, этот кусок грязи, этот перст шайтана? Пусть выйдет и предстанет передо мной, иначе я изничтожу этот замок!
      - Пощади нас, о прекраснейшая из джинн! - умолял начальник стражи.
      - О да, пощади нас, принцесса Лакшми, заклинаю тебя! - присоединился к его увещеваниям Рамон. - О каком таком персте шайтана ты говоришь?
      - О твоем сыне, маг, и не надейся улестить меня сладкими речами и видом своего красивого лица! Я говорю о Мэтью Мэнтреле! Немедленно приведите его ко мне, иначе можете распрощаться с жизнью!
      ***
      От дворца маршировал отряд пехотинцев, расчищавших дорогу для калифа. Толпа, заполонившая аллею, расступалась. Горожане дружными криками приветствовали Сулеймана, ехавшего верхом на белой кобылице. Мэт ехал следом на караковой лошади, рядом с мужчиной, бросавшим на него подозрительные взгляды. Этот человек, как сразу догадался Мэт по невидимой ауре, окружавшей его, был придворным чародеем.
      Мэт попробовал завести с ним профессиональную беседу.
      - Какие заклинания вы уже испытали против этих неверных?
      - Все, какие только могли измыслить, - буркнул чародей и в гневе отвернулся.
      Мэт вздохнул и натянул поводья, следуя примеру калифа. Затем он спешился и последовал за Сулейманом вверх по ступеням, выводящим на городскую стену. Где-то по пути он ухитрился потерять Балкис. Он мысленно уговаривал себя не волноваться за нее, твердил себе, что она так же живуча, как он, если не более, и все же никак не мог избавиться от тревоги.
      За стеной забили барабаны. Это была не звонкая дробь, а низкий, басовитый бой тимпанов. Выбравшись на стену, Мэт увидел, как к ней в сгущающихся сумерках ползет черная волна. На парапете было темно, лишь кое-где горели факелы.
      - Вы уже уяснили, что свет на стене только мешает вам видеть, чем заняты враги, да? - спросил Мэт. Калиф удивленно глянул на него.
      - Конечно, лорд-маг. А разве тебе прежде не доводилось сражаться под покровом ночи?
      - Не против огромного войска, - ответил Мэт. - Но даже одиночная рукопашная схватка в темноте - дело не из приятных.
      Несколько защитников города обернулись и в страхе уставились на него. Среди них был и мусульманский чародей. Мэт понял, что они наслышаны о его поединке со злобным великаном. Чародей поспешно отвернулся и строптиво поджал губы, а остальные продолжали посматривать на Мэта с испугом. То, что он не стал открыто хвастаться своей победой, устрашило их еще сильнее.
      Мэт не стал говорить этим людям, что, как приучить глаза к темноте, он знал со школьной скамьи, а так же о том, что тот великан непременно оставил бы от него мокрое место, если бы ему на выручку не пришел другой великан, Кольмейн.
      С другой стороны, если бы он своим волшебством не пробудил Кольмейна ото сна.., вернее - обоих великанов...
      Волна варваров подкатывалась все ближе и ближе к городу. По всей стене послышались крики командиров - Заряжай луки! Стреляй!
      Вдруг темная масса у стен стала как бы еще темнее - превратилась в сплошную, непроницаемую для света черноту на протяжении пятидесяти футов. Эта чернота объяла передовые шеренги варваров и поглотила их.
      - Вот первое вражеское заклинание, маг! - выкрикнул мусульманский чародей. - Ну и чем ты на него ответишь?
      О парапет ударились приставные лестницы. С кровожадными воплями варвары посыпались из темноты к подножию стены.
      - Поджигай стрелы! - скомандовал военачальник мусульман, и солдаты запалили наконечники стрел. - Стреляй!
      Пылающие стрелы полетели в черную тучу врагов. С минуту света было достаточно для того, чтобы рассмотреть приземистые фигуры, спешащие к подножиям лестниц. Затем тьма снова объяла их, и они скрылись из глаз.
      Однако этого короткого промежутка времени лучникам хватило для того, чтобы они успели прицелиться.
      - Стреляй! - снова прозвучал приказ военачальника, и сотни стрел скосили половину татар. Другие, сквернословя, отступили и сбили с ног своих наступавших товарищей.
      Но вторая половина врагов уже с боевыми воплями карабкалась на стену.
      Глава 14
      Воины-мусульмане встретили их атаку ятаганами и щитами, и затем в течение нескольких минут происходило состязание в фехтовании. Все новые и новые варвары перебирались через парапет. На каждого из мусульманских воинов уже приходилось по трое врагов.
      Мэт не в силах был представить, как защитникам Иерусалима до сих пор удавалось выдержать хотя бы одну такую ночную атаку. Но он решил, что у него еще будет время подумать об этом на досуге. Сейчас же надо было действовать.
      Какой пробрался паразит
      К распределительной коробке?
      Такая тьма кругом царит,
      Как будто вывернули пробки.
      Но нет, не дремлют мозга клетки!
      Работу я сейчас начну
      И пробки заново вверну.
      "Да будет свет!" - сказал электрик!
      Во мраке у подножия стены затеплился свет, зажегся ярче. Казалось, он физически отгоняет тьму. Варвары застыли, ошарашенно моргая и ожидая, когда наступит их очередь взбираться по приставным лестницам.
      Те немногие лучники-мусульмане, которым в данный момент не грозила рукопашная схватка с врагами, радостно вскричали и принялись стрелять по ярко освещенным целям. Турки, манчжуры и казахи с криками падали наземь, сраженные стрелами.
      Между тем сотворенный Мэтом свет продолжал распространяться дальше. Отбрасывая во все стороны ослепительные лучи, свет пополз вверх, озарил парапеты, и враги стали видны мусульманам словно при свете дня. Афганцы и хетты оступались, ошарашенно оглядывались по сторонам, и в этим мгновения их разили мечи арабов. Опомнившись, уцелевшие варвары заново принимались сражаться, обуреваемые жаждой мщения, но треть их пала в минуты замешательства.
      Через какое-то время на фоне шума боя раздался могучий рев, и в тылу вражеского войска появились человекоподобные страшилища огромного роста, с выпученными глазами, длинными кривыми клыками и мускулистыми ручищами. Страшилищ было два, но неожиданно в вышине полуночных небес показались еще три великанов.
      - Джинны! - возопили воины и в страхе попятились назад.
      - Хуже! Это ифриты! - воскликнул араб-чародей. Варвары мстительно расхохотались и замахнулись кривыми мечами. Некоторые арабы успели вовремя прийти в себя, сбросив суеверный ужас, но не все.
      - Подумаешь - проблема! - крикнул Мэт и поднял руки к небу. - Я сейчас же прикажу им вернуться в лампы и перстни, из которых они явились!
      - В лампы? - гневно переспросил арабский чародей и резко обернулся к Мэту. - Это не те существа, что повинуются воле чародеев, глупый ты франк. Это дикие ифриты, намного более опасные и могущественные, нежели любой из джиннов, и они явились сюда по собственной воле, а не по чьей-нибудь!
      - Отступники! - простонал Мэт. - Арьясп уговорил их поучаствовать в его игре! - Но он тут же радостно улыбнулся. - Но если они не пленники ламп и колец, то скоро станут ими!
      И он начал читать строфу.
      Ифриты, все как один, сложили пальцы "ковшиками" и замахали великанскими ручищами. В их огромных ладонях заклубился туман и вскоре, уплотнившись, превратился в здоровенные булыжники, которыми ифриты вознамерились обстрелять город.
      Мэт оборвал начатое заклинание в пользу более насущного.
      Вышли камни из тумана?
      Ну, подумаешь, напасть!
      Тут ведь главное, ребята,
      На кого камням упасть!
      Ну-ка, камни, не стесняйтесь
      И картечью рассыпайтесь!
      Ох и остры, ох и колки
      Силикатные осколки!
      Огромные булыжники в полете взорвались подобно гигантским гранатам. Варваров осыпало кремневой шрапнелью. Люди выли от боли и падали. Арабы успели предусмотрительно пригнуться, и большая часть осколков их не задела, а со свистом пролетела мимо. Конечно, не обошлось без попаданий: досталось и кое-кому на стенах, да и на тех, кто находился в городе, осколки посыпались, но все же от них большей частью пострадали именно те, на чьей стороне сражались ифриты.
      А Мэт вернулся к тому заклинанию, которое не успел прочитать:
      Не век ифриту быть бомжом
      И жить на поприще чужом!
      Чтоб духов Зла рассредоточить,
      Нужна пристойная жилплощадь!
      Чем спать на камне без подстилок,
      Не лучше ль жить внутри бутылок?
      Бутылки в мире есть повсюду,
      Мы подберем для вас посуду!
      С изумленным и гневным воплем один из ифритов устремился к городу. Воины-арабы инстинктивно пригнулись, и ифрит промчался у них над головами, после чего понесся вниз, где у стены валялась пустая бутылка. Воины, стоявшие поблизости, в страхе разбежались, но ифрит и не подумал напасть на них: хвостом вперед, стеная от боли и негодования, он вписался в горлышко бутылки. Напоследок он изрыгнул арабское ругательство, услышав которое арабы побледнели, и Мэт на миг пожалел о том, что понимает арабскую речь, поскольку ифрит недвусмысленно пообещал долгую и мучительную смерть тому наглому смертному, который дерзнул пленить его.
      - Заткните эту бутылку пробкой да залейте расплавленным воском! посоветовал Мэт арабскому чародею. - А потом прижмите к воску Соломонову печать и прочтите заклинание, дабы никто не смог снять эту печать до конца времен!
      - До конца времен? - выпучил глаза чародей. - Что за чушь!
      - Да не совсем, - возразил Мэт. - А что, ты предпочел бы, чтобы этот ифрит выскочил из бутылки и утолил жажду отмщения?
      Чародей поежился и поспешил прочь.
      Мэт поднял голову и увидел, что другие ифриты, размахивая руками, мстительно вопят. Он поспешно затараторил заклинание, призванное загнать ифритов в бутылки, но успел прочитать только две первые строки, как вдруг ифриты яростно взвыли и, бросив свои лишь наполовину сотворенные снаряды, устремились ввысь. Набирая высоту и скорость, они быстро превратились в крошечные точки, а потом и вовсе исчезли. Мэт задумался относительно того ускорения, с которым удалялись ифриты, а также о том, какие удивительные встречи предстоят грядущим космонавтам в этом мире, когда он дорастет до уровня межпланетных полетов.
      - Они улетели! - изумленно вскричал возвратившийся чародей, вперив взор в звезды. Мэт кивнул:
      - Они правильно поняли, что им грозит, и решили не рисковать. Свобода дороже. А не то я бы их рассовал по кувшинам.
      - По кувшинам? - недоуменно переспросил чародей. - Но разве ты не имел в виду бутылки?
      - Бутылки, кувшины, лампы, перстни - все, что есть под рукой. - Мэт отер пот со лба и уставился на собственные руки, обнаружив, что они дрожат. - Знаешь, оказывается, эти ифриты напугали меня сильнее, чем я думал.
      - Просто, когда ты увидел их, у тебя не было времени подумать о том, как сильно ты напуган, - с понимающей улыбкой пояснил чародей.
      На равнине за городом забили барабаны. Варваров воодушевил этот сердитый и решительный звук. С новой силой они устремились к городским стенам.
      Мэт сжал кулаки.
      - Ну, что еще?
      - Теперь наверняка будет обычный бой! - успокоил его араб-чародей.
      Но парапеты заволокло туманом.
      Мэт встревоженно вскрикнул, но кричал в это мгновение не он один кричали все разом, и не только арабы. Неведомые писклявые голоса по-арабски выкрикивали приказ опуститься на колени, и воины-мусульмане повиновались этому приказу. Лезвия варварских мечей просвистели над головами арабов и, описав дуги, угодили в животы их соратников. Те завопили от неожиданности и боли.
      Варварский колдун перехитрил самого себя. Мэт испытывал большое искушение оставить все, как есть, но он знал, что жители Центральной Азии сообразительны и скоро догадаются, где их истинные враги. Он выкрикнул:
      Врага в тумане разглядеть непросто,
      Какого бы ни был он обличил и роста,
      Но мы туман развеем и прогоним,
      И станут все видны как на ладони!
      Туман поредел и испарился - от него осталась только роса на лезвиях ятаганов да на бурнусах арабов. Бурнусы от влаги, пропитавшей их, стали тяжелыми, но зато теперь арабы четко видели своих противников. С боевыми кличами они вскочили на ноги и своими острыми кривыми мечами, кованными из крепчайшей дамасской стали, проворно уложили еще треть врагов.
      Лучники тоже не зевали и снова принялись обстреливать пеших варваров, сгрудившихся у подножия стены. Поняв, что спасительная завеса исчезла, варвары отступили и рассыпались, бросив приставные лестницы. Атака закончилась так же стремительно, как началась. Тут и там арабские воины приканчивали пару-тройку задержавшихся на стене варваров и сбрасывали их тела вниз.
      - Вы славно сражались, воины мои! - воскликнул калиф. - Нынче вы достойно защищали Ислам!
      Воины ответили на похвалу своего повелителя дружным и радостным криком, но калиф обернулся к шерифу и сказал:
      - Они могут вернуться. Они могут вернуться в любой час. Вели всем людям быть начеку.
      Военачальник кивнул и поспешил передать приказ калифа командирам. Вскоре те передали его всем защитникам города.
      Калиф обратился к другому шерифу:
      - Проследи за тем, чтобы павших похоронили, а раненых перевязали. Вели принести еще стрел. Пусть все лучники заполнят ими колчаны.
      Шариф кивнул и поспешил исполнить приказ калифа.
      - Так, значит, эти безграмотные колдуны оказались бессильны против тебя? - проговорил кто-то рядом с Мэтом.
      Обернувшись, он увидел чародея-араба, взгляд которого был полон враждебности.
      - Верно, они всего лишь безграмотные, необразованные варвары, отозвался Мэт, стараясь говорить как можно более дружелюбно. - И для того, чтобы одолеть их, было вполне достаточно заклинаний, прочитанных в книгах и слегка подработанных.
      Араб-чародей пристально смотрел на Мэта. Мысль, высказанная им, его явно изумила.
      - Но почти все стихи, прочитанные тобой, были предназначены для того, чтобы противопоставить свет тьме.
      - Прислужники Аримана действуют, прибегая к помощи мрака и тумана, сказал ему Мэт. - Но будут и другие чары - чары лжи, сокрытия истины, чары полуправды. И нам нужно будет всего лишь обнажать правду, взывать к ней, дабы она проявилась. Но ты прав, их заклинания слишком примитивны, и противостоять им нетрудно, если знаешь, как они задуманы.
      Чародей нахмурился:
      - Так в чем же тогда сила этих варваров и почему мы их так страшимся?
      - Не так уж они страшны, - заверил его Мэт. - Сила их проистекает большей частью из того, что их слишком много, и из того, что многие из них искусны в верховой езде, а также из того, что они жестоки и совершенно безжалостны по отношению к жителям любых городов, которые дерзают противостоять им.
      - Что ж, наш калиф хотя бы от этого избавил города, - заметил чародей. - Он защищал их с помощью собственного войска и при этом не ставил горожан перед выбором - сражаться им самим или нет.
      - Мудрая тактика, - кивнул Мэт. - Но должен заметить: вражеские колдуны работают в общем-то спустя рукава, кое-как.
      - Хочешь сказать, что их нашептанные шайтаном стишки - всего лишь обман?
      - Всего лишь сплетни, - подтвердил Мэт. - Слухи, но слухи препротивные. Это не то чтобы ложь, а всего-навсего сильное преувеличение. Но между прочим, полуправда частенько оказывается намного более действенной, нежели откровенная ложь.
      - Получается, что россказни о силе варварских колдунов разбухли, будучи передаваемы из уст в уста, - резюмировал чародей.
      Мэт кивнул:
      - А на самом деле их заклинания очень и очень слабы. В них нет ровным счетом ничего такого, что могло бы смутить любого правоверного долее чем на минуту. И силой они обладают лишь постольку, поскольку кто-то в них верит.
      - Но как же.., ифриты? - спросил чародей, встревоженно нахмурившись. Каким колдовством они были вызваны на служение этим мерзким захватчикам?
      - Боюсь, что они поддались чьим-то витиеватым уговорам, - сказал Мэт. - Ну и конечно, извечная злоба ифритов тут также возымела действие. Ифриты обожают наслаждаться людскими страданиями, поэтому, безусловно, были готовы поверить каждому слову Арьяспа, когда тот уговаривал их поклониться Ариману. Вероятно, они решили, что это божество, Князь Лжи, способно наделить их еще большей властью над жертвами, которых они смогли бы предавать жестоким пыткам.
      - А он способен на это? - затравленно осведомился чародей.
      - Я ведь сказал, что он - Князь Лжи, верно? Но ифриты и без его помощи сильны, и еще как! - Мэт покачал головой. - Ты же, о мудрейший, не бойся варварских стихов. Чудовища из ваших сказаний намного опаснее, чем заклинания языческих шаманов.
      Тут пропела труба. Чародей-араб устремил взгляд в сторону западных ворот и округлил глаза.
      - Что там еще такое?
      С той стороны донеслись радостные выкрики, которые вскоре были заглушены боевыми кличами, бряцанием стали и воплями гибнущих людей. Защитники города поспешно отодвинули двенадцатифутовый засов, на который были заперты ворота. Другие воины распахнули створки.
      - Глупцы! - в ужасе вскричал чародей. - Неужто они решили впустить в город чужое войско?!
      В ворота проскакала могучая белая лошадь, несущая всадника в золоченых доспехах. В правой руке всадник сжимал окровавленный меч, а в левой - щит, на котором красовался герб в виде меровенсских лилий и двойной короны Гардишана. За всадником в город устремились лучники в стальных шлемах и кожаных кирасах, а за ними следом - сотня конных рыцарей.
      - Это войско стоило впустить в город и поприветствовать! - воскликнул Мэт, успокоив чародея-араба. - Надеюсь, ты не обидишься на меня, мудрейший. Мне бы хотелось поздороваться с моей супругой!
      ***
      Химена в недоумении уставилась на джинну.
      - Мой Мэтью? Что же он такого мог натворить? Чем оскорбил тебя?
      Джинна устремила на нее гневный взгляд.
      - Ты что же, жена ему? Что-то ты слишком старая!
      - Мне столько лет, что я гожусь ему в матери, - отвечала Химена, которую фраза джинны сильно задела. - Я и есть его мать и горжусь этим!
      - Гордишься! - вскричала Лакшми, и от ее голоса содрогнулись стены. Кем гордишься ты? Похитителем детей? Ночным воришкой?
      - Мой сын - воришка? - в ярости воскликнула Химена. - Ты лжешь, бессовестно лжешь!
      - Нет, она просто ошибается, - поправил жену Рамон и поднял руку. Мэтью здесь нет, о прекраснейшая из джинн. Он отправился на Святую Землю, дабы помочь отразить нападение сил Зла, пытающихся захватить Восток. Его нет здесь уже более месяца. С чего ты сочла его похитителем детей, и каких детей?
      Лакшми продолжала гневно взирать на людей, но взгляд ее стал менее уверенным.
      - Не важно, где он пребывает. Все равно он мог похитить у меня моих детишек!
      - Детишек? - вытаращил глаза Рамон. - Так у тебя несколько отпрысков? Какое счастье для тебя и твоего супруга-принца! Но.., ваше высочество, почему же вы нам ничего не сообщали об этой радости?
      - Ваш сынок сам обо всем узнал! Я породила двоих детей, милашек-близнецов, а когда я нынче утром подошла к их колыбели, дабы покормить их грудью, они исчезли без следа! Их колыбелька опустела, а кто еще, кроме чародея, способен выкрасть детей джинны из дворца их отца?
      ***
      - Враги снова осаждают стену! - прокричал дозорный. Ночь была холодна, звезды заливали светом город, как бы смеясь над факелами, озарявшими стены. Однако мирный свет звезд, казалось, померк от воплей варваров. Арабы бросились к стенам, зарядили луки и принялись стрелять наугад.
      Алисанда склонилась в седле и поцеловала Мэта.
      - Если я паду в бою, - прошептала она, - я буду знать, ради чего жила!
      - Ты не падешь в бою, - заявил Мэт, поправив шлем на голове супруги. Мне нужны новые поцелуи, и потому ты должна жить. Ты непременно должна вернуться.
      Глаза Алисанды взволнованно сверкнули. Во взгляде ее не было желания: она хорошо понимала, что ее муж говорит не только о поцелуях, а о таких вечерах, как тот, что они провели сегодня вместе.
      - Ну, так храни меня получше! - воскликнула она на прощание, развернула коня, пришпорила его и поскакала к восточным воротам. Издавая боевые кличи, следом за ней поскакали рыцари. Пехотинцы бегом устремились за ними. Калиф проводил взглядом меровенсское войско и обратил к Мэту осуждающий взор.