Самарканд оказался множеством белых кубиков вперемежку с высокими стройными минаретами, украшенными мозаикой и геометрическими орнаментами из цветных кирпичей, отчего казалось, что узоры составлены из драгоценных камней. У Мэта перехватило дыхание, когда он увидел перед собой легендарный город. Ему даже пришлось убеждать себя в том, что аромат экзотических специй ему мерещится — ведь пока он парил на высоте в пятьсот футов над крышами домов. Он испытывал величайшее искушение совершить посадку, поскольку признаки жизни обнаруживались лишь в виде каравана, змейкой приближавшегося к воротам, но как только они полетели над самим городом, Мэт разглядел отряды лысоголовых конников, которые, сидя верхом на косматых пони, разъезжали по улицам.

— Город захвачен, — крикнул Мэт птице Pyx. — Давай-ка лучше полетим к Багдаду.

— Ну, уж это — с утра, — проворчала птица. — Я устала и проголодалась.

— Ах да, верно, — спохватился Мэт. — Нам определенно пора остановиться на ночлег.

Рух пролетела еще с пару миль, после чего, выписывая круги, зависла над вершиной холма. Выпустив из когтей циновку, она сообщила:

— Прилечу за вами утром. Сладких снов.

— Да уж, — проворчала Балкис, не спуская глаз с огромной птицы, кружащей над холмом. — Приснятся мне сладкие сны, как же — когда я буду думать о том, что это страшилище прилетит за нами при свете дня!

А птица Рух неожиданно сложила крылья и камнем устремилась вниз. Мэт и Балкис увидели, как она на бреющем полете пронеслась над землей и взмыла в воздух, держа что-то в когтях.

— Кого она схватила? — выпучив глазки, проговорила Балкис.

— Пожалуй, мне не хочется выяснять, — отозвался Мэт, отвернулся и поежился. — Но теперь я понимаю, почему эта пташка оставила нас одних на ночь. Не думаю, чтобы мы пришли в восторг от ее поведения за столом. Ладно, давай-ка наберем немного хвороста и попробуем развести костерок.

Их разбудил рассвет. Перекусив на скорую руку, Мэт расстелил циновку — приготовился к прилету птицы Рух. Прождав ее целый час, Мэт уже начал нервничать, но вот наконец она появилась. Мэт понял, что птице пришлось ожидать, пока воздух прогреется, дабы она могла воспользоваться восходящими потоками воздуха. Птица снизилась, ухватила когтями циновку и, не дав седокам опомниться, взмыла в небо. К тому времени, когда птица Рух набрала оптимальную высоту, Мэт успел прийти в себя настолько, что отважился обратиться к ней с вопросом:

— А... у тебя есть имя?

— Это тебе зачем? — с неожиданной подозрительностью поинтересовалась птица.

— Всего лишь для того, чтобы не называть тебя то и дело «птица», — быстро нашелся Мэт. — Не бойся, я не стану пользоваться твоим именем для того, чтобы заколдовать тебя. Ну, может быть, у тебя есть прозвище?

— Что такое «прозвище»? — с сомнением осведомилась птица.

— Это не настоящее имя, а то имя, которым тебя называют вместо настоящего. Ну, вот, например, мне однажды повстречался мантикор, который всюду шлялся за мной. Я назвал его Манни.

Балкис вывернула шею и в изумлении уставилась на Мэта.

— А еще был бохан, который страстно жаждал усыновить меня, — продолжал Мэт. — Его я нарек Бохи. Ну и как насчет того, чтобы я называл тебя... ну, скажем... Рухи?

Птица молчала. Последовало несколько взмахов крыльями. Наконец она отозвалась:

— Годится. А мне тебя как называть?

— Можно — Мэтью.

О кошке Мэт ничего не сказал, надеясь на то, что птица на нее особого внимания пока не обратила.

— А ты не боишься, что я тебя заколдую?

— Не очень. Я ведь тебе не целиком свое имя назвал.

Мэт пока не задумывался всерьез о том, что волшебные существа способны колдовать, но если на это была способна Балкис, то почему бы и не птица Рух?

Пущенная сэром Броком стрела полетела с такой скоростью, что проследить за ней было почти невозможно, и вонзилась в плечо герцогу. Герцог вскрикнул, выронил булаву и зажал рану рукой. Его лошадь развернулась, и герцог поскакал прочь от замка во главе отступающего войска.

Сэр Брок вернул арбалет Перкину и довольно кивнул.

— Этот выстрел должен был сделать рыцарь, да? — осведомился Рамон вполголоса.

— Верно, — подтвердил сэр Брок. — Если бы стрелял Перкин, нам пришлось его за это повесить — таков закон. Но рыцарь, ранивший другого рыцаря, достоин славы.

Рамон с усилием улыбнулся, радуясь тому, что в этом мире, куда его перенес сын, он является особой благородных кровей.

На горизонте показались верхушки тонких, высоких минаретов. Глаза Мэта взволнованно сверкнули.

— Багдад! Легендарный город Гаруна аль-Рашида, Омара Хайяма и «Тысячи и одной ночи»! Просто не могу дождаться встречи с ним! — Он запрокинул голову и крикнул:

— Я намерен пожелать оказаться там, если не возражаешь!

— Неужели не хочешь для начала взглянуть на город вблизи? — удивилась Рухи.

— Вблизи? — Мэт посмотрел вниз и вперед и увидел мечети, дворцы и базарные ряды всего в полумиле. — Эгей, а наша пташка летит очень быстро! — В следующее мгновение он нахмурился. — А откуда же столько всадников на улицах? И к тому же — они разъезжают отрядами...

Его голос сорвался.

Балкис запустила когти в циновку и отважилась посмотреть вниз.

— Эти конники... вооружены копьями, а на головах у них — остроконечные шлемы, маг, — сообщила она.

Мэт, прищурившись, стал разглядывать широченные штаны, длинные усищи, кривые мечи. Это были не татары — скорее всего турки или половцы, однако вид у них при всем был устрашающий.

У Мэта пребольно заныло сердце.

— Они все-таки взяли и этот город! Бедный Багдад! — Он поднял голову и устремил взгляд на груду перьев. — Эй, пилот! Хотелось бы попросить о смене курса...

Однако сначала птице нужно было остановиться на заправку. При том, сколько лошадей насчитывалось у варваров в корале, они бы вряд ли заметили пропажу пары-тройки из них. Тем не менее к закату птица Рух и ее пассажиры уже пролетали над Тадмуром.

— Вокруг города войска нет, а на улицах слишком много воинов, — проговорил Мэт, и у него тоскливо засосало под ложечкой.

— Гур-хан и вправду завоевал много земель, — прошептала Балкис.

— Это точно. — Впервые за все время Мэт по-настоящему забеспокоился. — Будем надеяться, что Иерусалим он пока не занял. Рухи, не могла бы ты свернуть чуть подальше на запад?

— Утром, — решительно ответила птица, но потом летела до тех пор, пока не нашла холма, на вершину которого опустила Мэта и кошку. Убедившись в том, что Рухи предпочитает возвышенности, Мэт задумался о том, а способна ли вообще эта гигантская птица взлетать с ровной поверхности? До сих пор ему ни разу не доводилось наблюдать за тем, как она взлетает, — Рухи всегда являлась за ним и Балкис с небес.

Припасы, которыми нагрузили Мэта жители деревни, скоро должны были закончиться, и потому Балкис восполнила недостаток питания тем, что добыла на охоте. Когда Мэт устроился на ночлег, кошка немного повозилась, прежде чем свернуться клубочком у него на животе, и, нахмурившись, отметила:

— Ты сегодня нервничаешь больше обычного. Натянут как струна. А я, между прочим, когти старательно втянула. Что тебя тревожит?

— Судьба Иерусалима, — честно признался Мэт. — Это город, священный для людей трех вероисповеданий, и если Орда захватила его, то силам Добра нанесен значительный урон.

— И значит, силы Зла укрепились?

Мэт кивнул:

— Надеюсь, мы обнаружим, что город до сих пор не в руках язычников.

— То есть — в руках иудеев, христиан или мусульман?

— Верно, — отозвался Мэт. — Помурлычь немножко, ладно? Может быть, это меня убаюкает.

Балкис свернулась калачиком, уткнула носик в лапки и по просьбе Мэта замурлыкала. На какое-то мгновение Мэт вспомнил о том, что на самом деле на животе у него устроилась хорошенькая девушка-подросток, но тут же убедил себя в том, что эта мысль глупа: ведь Балкис была женщиной ровно настолько же, насколько она была кошкой. Конечно, то же самое он мог бы сказать о целом ряде молоденьких девушек, некогда бывших его ровесницами, но уж это было совсем другое дело.

Поутру Мэта и Балкис вместе с циновкой подобрала Рухи и они отправились на запад. Мэт задумался о том, почему птица Pyx — не вегетарианка, как многие птицы, но потом вспомнил, что птицы-вегетарианки только тем и занимаются, что непрерывно едят. А птица Рух много времени проводила в полете и потому калории должна была потреблять в максимально концентрированной форме.

К вечеру подлетели к Иерусалиму и увидели, что город окружен темным, шириной в полмили, кольцом осаждавших его воинов.

Мэт облегченно вздохнул:

— Слава Богу! Святой Город пока не тронут варварами!

— И где же мне здесь приземлиться? — проворчала Рухи.

— Не надо тебе приземляться, — успокоил ее Мэт. — Ведь у нас есть летающая циновка. Пролети еще с милю и отпусти нас.

Балкис протестующе мяукнула.

Мэт стал ее уговаривать:

— Не бойся. У нас будет вполне достаточно времени для того, чтобы расправить циновку и начать самостоятельный полет задолго до земли. Спасибо, что подвезла нас, Рухи.

— Не за что, — прогрохотала птица Рух. — Будет о чем моим птенчикам порассказать, когда я в следующий раз их выведу.

Мэт мог бы ей что-нибудь ответить, но в это мгновение птица разжала когти, и в последовавшие за этим несколько минут Мэту пришлось изрядно сосредоточиться на произнесении полетных заклинаний и попытках оторвать от своего предплечья цепкие коготки Балкис. А к тому времени, когда Мэт сидел на циновке, скрестив ноги по-турецки, а Балкис устроилась между его лодыжек, птица Рух уже успела превратиться в крошечную черную точку на горизонте восточное от города. Мэт покачал головой, представив мамашу Рухи, рассказывающую сказочки своим деткам.

Мэт покружил немного над самым высоким зданием в городе. По идее, это должна была быть либо главная мечеть, поскольку в данное время Иерусалим пребывал в руках мусульман, либо дворец правителя. Ну и естественно, стражи на стенах подняли тревогу, сбежались лучники и принялись обстреливать пришельца. Мэт пожалел о том, что его европейскую одежду забрали пираты, но, стараясь не обращать внимания на лучников, повел циновку по спирали на посадку во внутренний двор, распевая при этом:

Стрелы, нацеленные в Мэта, вдруг взлетели выше, развернулись и начали падать вниз. Некоторые из них вообще не долетели до циновки, а некоторые перелетели через нее, описали в воздухе красивые дуги и попадали на землю. Балкис проводила взглядом стрелу, взлетевшую выше других.

— Что, ты это сам придумал? — поинтересовалась Балкис.

— Да нет, идею у Лонгфелло* [5] позаимствовал, — честно признался Мэт. — Ах да, ты же не знаешь, кто это такой. Был такой поэт.

Балкис посмотрела вниз, выглянув за край циновки.

— А если бы копьями швыряли? Такой стишок у тебя тоже заготовлен?

— Поищем, — кивнул Мэт. — Но сейчас главное — завоевать доверие.

Как только циновка коснулась земли, Мэт встал, выпрямился, поднял руки и произнес одну из немногих знакомых ему арабских фраз:

— Салам алейкум! — что означало «мир вам». Копейщик, на голове которого красовался самый высокий тюрбан, замер и подозрительно нахмурился. Он что-то ответил по-арабски, но Мэт, за счет переводческого заклинания, понял, о чем речь.

Увы, заклинание лишь помогало Мэту понимать чужую иностранную речь, но сам он положительно ничего с его помощью сказать не смог бы.

— Франк, — проговорил Мэт, надеясь, что это слово звучит на обоих языках одинаково. — Магия.

— Что ты владеешь магией, это мы видели! — воскликнул мужчина в высоком тюрбане — по всей видимости, это был начальник стражи. — И верно, кожа у тебя белая, как у франка. А почему же ты одет, как гебр?

Гебр? Что это еще за «гебр»?

Наверное, так здесь называли зороастрийцев. В конце концов, все они одевались, как персы...

— Я недавно ушел из их страны.

Главный стражник нахмурился:

— Что? Говори по-арабски! Я тебя не понимаю!

Мэт вздохнул, делать было нечего. Надо было добиться того, чтобы переводческое заклинание работало в обе стороны.

— Эй, без заклинаний тут!

И под ребра Мэту ткнулся наконечник копья.

У Мэта челюсть отвисла. Без заклинания он никак не смог бы добиться того, чтобы его слова были поняты. Но тут послышалось мяуканье:

Бросив взгляд вниз, Мэт убедился в том, что кошка благоразумно опустила голову, дабы стражник не видел, что ее губы движутся.

Стражник огляделся по сторонам, но вниз посмотреть не додумался.

— Ты что, чревовещатель?

Балкис промяукала:

Она запнулась, подыскивая рифму ко второй строчке, к слову «перевод».

Стражник вскинул копье и упер его кончик в шею Мэту.

— Как ты произносишь эти звуки, колдун? Говори!

Тут Мэта озарило. Если стражник не понимал его, то как он мог понять, что он не ответит на его вопрос? Мэт с благодарной улыбкой завершил заклинание:

Балкис облегченно вздохнула.

Стражник изумленно опустил глаза и наконец заметил кошку. Видимо, он решил, что она недостойна его драгоценного внимания. Оторвав взгляд от кошки, он снова гневно глянул на Мэта, перебросив копье в другую руку.

— Назови свое имя и скажи, зачем явился, только без всякого колдовства, а не то расстанешься с жизнью!

Ясно, что пока это была всего лишь угроза, но Мэта прошиб холодный пот.

— Ладно, ладно! Не надо так торопиться!

— Как же не торопиться, когда нашему калифу грозит опасность! — Губы стражника скривились в издевательской ухмылке. — Ага, значит, ты все-таки умеешь говорить по-арабски!

Мэт вытаращил глаза, сообразив, что собеседник понял его. Напомнив себе о том, что при случае надо будет угостить Балкис лишней сардинкой, если таковую удастся найти, он задал стражнику вопрос:

— А кто такой гебр?

— Огнепоклонник, — буркнул стражник и нахмурился. — Как это — на тебе их одежды, а ты не знаешь, как они зовутся?

— Не знаю, потому что эти одежды мне дали люди, называющие себя парсами, — объяснил Мэт. — Они обитают намного восточнее тех, кого вы зовете гебрами, но они придерживаются той же веры. Они — маздеанцы, почитатели Ахурамазды и последователи пророка Заратустры. Мы попали в плен к приспешникам верховного жреца гур-хана, Арьяспа, а маздеанцы спасли нас.

Стражник недоуменно уставился на Мэта.

— Тебе ведомо имя верховного жреца гур-хана?

— Теперь знакомо, — кивнул Мэт. — Я же тебе сказал, нам довелось побывать пленниками тагов, его прихвостней.

Начальник стражи сдвинул брови.

— Кто ты такой, франк?

— Мэтью Мэнтрел, лорд-маг Меровенса, — ответил Мэт. — И я нахожусь здесь в ответ на письмо калифа королеве Алисанде.

— Муж франкской королевы?

Начальник стражи опустил копье. Страх, охвативший его, был понятен Мэту. Ведь теперь он осознал, кому угрожал!

На западной стене Химена наблюдала за наступающим войском герцога Гурундибира. Вверх по склону вползала толстенная «змея» из дубленой кожи. Внутри нее прятались воины, намеревавшиеся, добравшись до крепостной стены, начать подкоп. Не исключалось, что у них была припасена какая-нибудь магическая взрывчатка.

— Как же нам сражаться с этим чудовищем, леди Мэнтрел? — спросил сэр Орин, командовавший защитниками крепости на западной стене.

— Стрелы способны пробить эту броню? — спросила Химена.

— Посмотрим, — прищурился сэр Орин, развернулся к лучникам и крикнул:

— А ну, подстрелите этого червяка. Стреляйте!

Зазвенела тетива, и стрелы усеяли кожаного «змея» на половину его длины.

Сэр Орин покачал головой:

— Поглядите, миледи, как неглубоко вошли стрелы. Они проткнули броню и застряли в ней. Быть может, такую броню могли бы пробить топоры, а быть может — и нет.

— Тогда придется призвать на помощь более могущественные силы, — заключила Химена.

В то же мгновение на замок упала громадная тень, покрывшая заодно и большую часть подступавшего к его стенам войска. Вражеские воины задрали головы, но тут же пригнулись и закрыли головы руками, крича и ругаясь на чем свет стоит.

Химена тоже посмотрела вверх и увидела в вышине силуэт гигантского ястреба. Он уже успел затмить полнеба и по мере снижения становился все больше и больше.

— Леди, что вы натворили? — в ужасе вскричал сэр Орин. Огромные крылья взметнулись и опустились, и их движение вызвало порыв ветра такой чудовищной силы, что сэру Орину пришлось ухватиться за зубец на стене, чтобы удержаться на ногах, одной рукой, а другую руку он протянул Химене.

— Д-да, пожалуй, я немного перестаралась, — призналась Химена, не мигая глядя в небо.

Но тут перья на брюхе гигантской птицы закрыли весь небосвод. Ястреб-великан выпростал немыслимой величины когти и обхватил ими кожаного «змея», после чего взмыл ввысь. Люди, спрятанные под кожаным покрытием и деревянным каркасом, посыпались во все стороны. Не успела чудовищная птица подняться на двадцать футов над землей, как опустошенная конструкция смялась в ее когтях, распалась на клочки, и клочки начали падать на землю.

Воины вопили и разбегались, пытаясь увернуться, поскольку некоторые из «клочков» имели футов десять в длину и фут в ширину.

— Обма-а-а-н! — прогремел могучий бас с высоты. — А где угощение, которое мне было обещано? Я шкурками не питаюсь!!!

— Какой ужасный шум он издает! — простонал сэр Орин, все еще цепко державшийся за каменный зубец. — Просто как гром!

— Это речь! — изумленно проговорила Химена. — Эта огромная птица... разговаривает!

— Но на каком языке?

— На арабском, — ответила Химена. — По крайней мере этот язык очень близок к тому, на котором говорят мавры махди — Тафы ибн Дауда. — Химена крикнула гигантскому ястребу:

— Прости меня, о величественная птица, владычица небес! Я никак не думала, что такое огромное создание, как ты, откликнется на мой жалкий зов!

— Что-то знакомое слышится мне в твоей речи, — прогремела с высоты гигантская птица.

— Знакомое? — озадаченно переспросила Химена. Что же могло быть знакомого в ее речи, если она видела эту птицу впервые в жизни?

Химена сосредоточилась. Сейчас самое главное было продолжать заговаривать птице зубы.

— А я изумлена тем, что твой голос звучит так, что мы, такие маленькие в сравнении с тобой, понимаем тебя!

— Один чародей на востоке приучил меня говорить так тоненько и пискляво, чтобы вы, козявки, могли понимать меня, — прогрохотало пернатое чудовище.

«Козявки»? Химена испугалась. Нужно было во что бы то ни стало отвлечь птицу от мыслей о пропитании.

— А... этот чародей... Не был ли он чуть выше ростом, чем мужчина, что стоит рядом со мной, и не каштановые ли у него были волосы?

— Именно таков он собой! Так вот почему мне таким знакомым показался твой говор! Ты говоришь совсем как он!

— Значит, ты видела моего сыночка! — вскричала Химена. — Скажи мне, здоров ли он?

— Жив-здоров, вот только птицам из-за него уж и полетать негде — всюду мотается на летающей циновке, — проворчала птица Рух — ведь это, естественно, была она. — Я его высадила в Иерусалиме, а он мне прозвище дал — Рухи.

Химена вздрогнула.

— О да, это мой Мэтью!

— Вот только он не доходил до такой наглости и не вытряхивал меня заклинанием из гнезда, чтобы я летела вокруг половины света! — сердито пробасила птица. — И угощения он мне никакого не обещал.

— О, если речь об этом, то в нескольких сотнях миль отсюда, на северо-западе, есть деревушка, которой угрожает гигантский змей — он вырос в тамошнем колодце, — утешила птицу Рух Химена.

— Гигантский змей! — в ужасе ахнул сэр Орин.

— Жители деревни боятся, что он выползет из колодца, — объяснила Рухи Химена, — потому что он уже дорос до сорока футов в длину и продолжает расти.

— Лакомая закусочка! Ну, если там и вправду имеется такое угощеньице, то я его слопаю и улечу восвояси! — прогрохотала Рухи. — Но если ты меня опять обманула, я вернусь и пожру здесь все живое! Прощай, мать чародея!

И, чуть было не разрушив замок взмахами своих чудовищных крыльев, огромная птица взмыла ввысь и улетела прочь.

Как только она исчезла, свет солнца залил все пространство, до того покрытое ее гигантской тенью, и стало видно, что войска всех трех герцогов поспешно отходят от замка к холмам, гонимые суеверным страхом. Во главе войск, как и полагается, ехали герцоги — вернее говоря, скакали во весь опор.

— Хвала небесам! — воскликнула Химена, провожая взглядом отступавших воинов. — Мы спасены, осада нам больше не угрожает!

— Зато нам угрожает эта жуткая птица, наша... спасительница! — возразил сэр Орин. — Этот змей, которого вы ей посулили... Это же дракон, а может — и что похуже того, если верить слухам. И птицу может спасти только то, что он еще довольно юн — у него пока не отросли крылья! Неужто вы отправили этого ястреба на верную погибель, леди?

— Вовсе нет, — покачала головой Химена. — Если от этого червяка и воспоследует какой-то вред, то лишь только в виде несварения у Рухи. «Рухи»... Это надо же! Как это похоже на моего сынка!

— Птица стала не так сильно злиться, когда вы заговорили о нем, — заметил сэр Орин. — Неужто лорд-маг способен нам помочь даже издалека?

— Похоже, что так, хотя я и сомневаюсь, что у него были такие намерения, — задумчиво проговорила Химена.

Но тут ее обняли сильные руки, и у нее перехватило дыхание.

— Mi corazon, я так испугался, когда увидел, как эта огромная птица полетела к этой стене! Хвала небесам, ты жива и невредима. — Рамон отпустил жену и заглянул в ее глаза. — Но как тебе удалось прогнать чудовище?

— Милый, ведь это я позвала эту птицу. — Химена немного отступила назад и привела в порядок растрепанные волосы.

— Ты... позвала ее? — Рамон недоуменно вытаращил глаза, но тут же улыбнулся. — Ну конечно! Она разогнала врагов! Но как ты могла быть уверена в том, что сумеешь управлять ею?

— Понимаешь, я же не ожидала, что она окажется такой громадиной, — призналась Химена. — Но зато я вовремя вспомнила, куда ее направить за вкусной добычей, чтобы она отстала от нас.

— В Бретанглию, — уныло подсказал сэр Орин.

— Гениальное решение и восхитительное угощение! — Но тут Рамон нахмурился. — Но если тебе так легко удалось спастись от лекарства, не кажется ли тебе, что и от самой болезни мы спаслись уж слишком легко?

— Ты имеешь в виду герцогов? — нахмурилась в ответ Химена. — Ну что же, теперь наша невестка будет знать, кого покарать, когда она вернется из похода! И все же мне кажется, ты прав, Рамон: решительности им точно недостало!

— Либо они слишком сильно понадеялись на свои волшебные осадные орудия, — вставил сэр Орин.

— Славно подмечено. — Рамон обернулся к рыцарю. — Но зачем им полагаться на волшебство, когда их чародеи так неопытны?

— А может быть, они ожидали подмоги, которая не подоспела? — задумчиво проговорила Химена.

Мужчины обернулись к ней с широко раскрытыми глазами.

— Этим бы все объяснилось, — кивнул сэр Орин. — Но зачем бы какой-то колдун пообещал им победу, но обманул их и не явился?

— Он ослабил позиции королевы, натравив на нее ее вассалов, — задумчиво проговорил Рамон. — И тот факт, что их не пришлось долго уговаривать, только усугубляет их вину.

— Но тогда получается, что истинная цель колдуна состояла не в том, чтобы захватить замок.

— Если подумать, то это было бы величайшей глупостью, — отозвалась Химена, нахмурившись. — Но если он не к этому стремился, то к чему же?

— То есть — какова была его истинная цель? — Рамон тоже нахмурился.

— Ослабить Алисанду, ополчив против нее трех герцогов? — покачал головой сэр Орин. — Не может быть, чтобы ради этого была затеяна такая серьезная атака.

— Дети! — Химена вздрогнула, в страхе округлила глаза. — Мы тут ерундой занимаемся, отражаем подстроенные понарошку атаки, и никто не смотрит за нашими внуками!

— Но, — возразил Рамон, хотя он тоже встревожился не на шутку, — с ними всегда няня, и двери в детскую охраняет стражник!

— Разве это — преграда для опытного колдуна? — вскричала Химена и, развернувшись, подхватила подол платья. — Скорее, Рамон! Мы должны удостовериться, что с детьми все в порядке!