А вот для остальных мысль о том, что вещи не существуют, если их нельзя воспринять, означает следующее: мы вынуждены жить в мире таком, каким он нам кажется, о таком, каким мы его ощущаем. Мы стараемся расширить границы нашего восприятия, и тут возникает вероятность того, что восприятие одной, двух, трех альтернативных реальностей - это всего-навсего галлюцинация. "Небеса солгали про нас, когда мы были малышами", - так сказал поэт. А другой поэт сказал:
      "Есть многое на свете, что недоступно нашим мудрецам". Я считаю, что эта фраза Гамлета, оброненная в разговоре с Горацио, вполне справедлива.
      Я столкнулся с очень неприятным выводом: к тому положению, в которое угодил я, вполне подходила как первая, так и вторая идея. Тот мир, который я ощущал, был, безусловно, реален во всех его проявлениях и устремлениях. И мне следовало иметь с ним дело и вести себя в нем так, словно он существует, поскольку этот мир определенно обращался со мной так, словно я существую. Доктор Джонсон утверждал, что ниспроверг доказательства Беркли тем, что поддел ногой булыжник. Вероятно, он хотел сказать, что раз булыжник отлетел в сторону, значит, имело место взаимодействие между ним и булыжником. А раз так, то, значит, и он, и булыжник находятся в одной и той же системе координат. Вот только он забыл упомянуть о том, что от удара у него заболел палец.
      И у меня тоже - метафорически, конечно. Соверши я ошибку в заклинании, Унылик сожрал бы меня. Если бы сквайр Жильбер задремал во время ночного дежурства, какое угодно чудище могло выскочить из-за соседнего холма и наброситься на меня. О да, это могло быть иллюзией, но больно было бы по-настоящему! Как бы я ни рассматривал это чудовище, оно все равно могло бы меня прикончить.
      Но верить в чудеса я не собирался! Пускай происходят кое-какие необъяснимые вещи, пускай они совпадают с прочитанными мной стихами, однако все это - случайные совпадения. Объяснить же все это я не могу только потому, что мне недостает знаний. Я принял твердое решение: нужно разузнать как можно больше об этом знакомо-незнакомом мире и ни в коем случае не поддаваться мысли о том, что я взаправду творю чудеса.
      Но на всякий случай я решил все же сберегать стихи Фриссона.
      И как раз перед тем, как провалиться в сон, я, помнится, подумал, что здорово ушиб палец о булыжник...
      Глава 8
      Стражники нещадно трясли меня, пытаясь впихнуть в камеру, а один из них говорил, что что-то тут не так. Я обернулся к нему с молчаливым упреком и жутко удивился: у него была физиономия тролля.
      Я уставился на тролля, потом быстро огляделся, увидел костер и спящего по другую сторону от него Жильбера, увидел Фриссона, свернувшегося калачиком, и понял, что мне приснился сон. Когда же я посмотрел прямо перед собой, тролль не исчез, но теперь я хотя бы понимал, что это тролль.
      - Мне опять пора дежурить? Унылик покачал головой. Вид у него был взволнованный.
      - Плохо! Плохо! - твердил он, тыкая верхними лапами во всех направлениях. Я нахмурился.
      - Да что плохо-то?
      - Не знаю. - Тролль повернулся, вытянул голову, всмотрелся в темноту. - А чую: плохо, плохо!
      - У тебя такое предчувствие? Унылик кивнул и поднял лапищи вверх. Я испуганно отполз назад, но тролль всего-навсего взял и почесал ладони.
      - Колет сильно! Беда, беда!
      - "Пальцы чешутся. К чему бы?" - процитировал я, но вовремя спохватился и не произнес вторую строчку - "к посещенью душегуба" <В. Шекспир. "Макбет".>.
      Я нехотя поднялся.
      - Знаешь, я не слишком доверяю интуиции, тем более в этом мире. Сейчас мы... - И я умолк, не договорив, тревожно вглядываясь во тьму.
      Поскольку от природы я был человеком далеко не бесстрашным, то решил окружить стоянку барьером, через который не могли бы перебраться сверхъестественные захватчики. Прошлой ночью рядом то и дело что-то гремело хотя, может быть, это всего-навсего Фриссон во сне сочинял стишки. Сегодня мы шли медленно, большей частью из-за слабости поэта, и потому по-прежнему не ушли из мест, открытых всем ветрам. Правда, невысокие деревца росли тут в изобилии.
      В общем, я сотворил коробку талька, рассыпал этот тальк по кругу около стоянки и процитировал конец погребальной песни из шекспировского "Цимбелина" с кое-какими купюрами:
      Oебя заклинать пусть никто не посмеет,
      Ничье колдовство пусть тебя не тревожит,
      Все злобные духи от этого круга
      Пусть быстро бегут, приближаться не смея.
      <Первые две строки - Шекспир, "Цимбелин", действ. 4, сц. 2. >
      ? рассудил так: если какой-нибудь призрак захочет подобраться поближе, стихотворение не даст ему войти в очерченный круг. И вот теперь как раз за линией белого порошка от земли поднялось облачко туманной дымки.
      Потом оно стало плотнее и преобразилось в человеческую фигуру, причем в фигуру, я бы сказал, обезображенную. Физиономия у призрака была вся в синяках и опухшая, одна глазница пуста, руки повисли как плети, одна нога выворочена назад почти что на сто восемьдесят градусов. Сквозь прорехи в ветхом балахоне виднелись кровоподтеки на груди и животе.
      - Ой, призрак! - сдавленно проговорил Жильбер с той стороны костра. Наверное, мы с Уныликом все-таки шумели сильнее, чем нам казалось. Сквайр взволнованно и даже восхищенно добавил: - Это тень какого-то бедняги, скончавшегося под пытками.
      Я очень обрадовался, что сквайр проявил к призраку такой неподдельный интерес. Что до меня, то мне было мерзко и тошно.
      А привидение бродило по кругу и стонало. Цепи, прикованные к кандалам, звякали и скрипели.
      - Бе-ре-ги-тесь! - подвывал призрак. - О глупые смертные, бе-ре-ги-тесь! Бегите! Прячьтесь! Я собрал все свое мужество и крикнул:
      - Знаешь, что-то меня не очень тянет трогаться с места, когда ты шастаешь вокруг нас!
      - О каменное сердце! - взвыл призрак. - Зачем ты потешаешься над страдающей душой! О мои собратья по несчастью, восстаньте! Восстаньте все, погибшие под пытками! Духи, привязанные к этому миру, ставшие его рабами по воле колдуньи, явитесь и проучите этих тупоголовых смертных!
      Мне пришлось обернуться, чтобы проследить за его маневрами. Уголком рта я приказал Унылику:
      - Не своди глаз с того места, откуда он появился. Тролль в ответ только простонал, но я понял: чем сильнее он испугается, тем храбрее будет драться. Или будет драться или... или удерет.
      Вот бы мне удрать...
      Ночную тишину наполнила жуткая какофония из стонов и воплей. Сначала они звучали тихо, потом становились все громче, и вокруг нашей стоянки возникали все новые и новые призраки.
      - Покиньте свое злокозненное убежище! - вещал первый призрак. - Вернитесь туда, откуда пришли! Знайте же, если вы будете противиться королеве Сюэтэ, вы станете такими, как я, - тенью души несчастного, погибшего в мучительной агонии!
      Я почувствовал, как кровь отхлынула от моего лица. Я вспомнил, как предупреждал меня командир Жильбера о злобной королеве-колдунье, которая правит этой страной... Каким же, интересно, образом я ухитрился привлечь к себе ее внимание? И какого черта ер от меня надо?
      "Какого черта" - я так сказал? Да ну. Ерунда! Это просто такое выражение. В общем, я очень храбро заговорил с призраками. То есть мне казалось, что храбро, а вообще-то получалось какое-то карканье.
      - Значит, меня должна устрашить мысль о жуткой смерти, которая станет наказанием за одно то, что я только помыслю! Уйти из Аллюстрии? Забыть про королеву?
      - Воистину так! - взвыл призрак, перекричав целый хор своих стонущих и причитающих соратников. - Я повиновался королеве душой и телом, и все же она подвергла меня страшным пыткам только ради своего удовольствия. Я кричал от боли, а она жмурилась от наслаждения. Когда же я скончался в мучениях, она взяла мою душу и превратила ее в вечного раба своей воли.
      Тут меня зазнобило. Я уж и ругал себя, и пытался убедить, что все происходящее галлюцинация, все равно было страшно.
      - Это правда, - подтвердил Жильбер, вставая на ноги. - Сюэтэ пытает людей ради собственного удовольствия каждый день, Садистка. Я должен был сражаться с садисткой самого мерзкого пошиба, а все зачем?
      А затем, чтобы вернуться домой. Предпочтительно - живым.
      Я постарался отрешиться от душераздирающих воплей, сотрясавших воздух, и выкрикнул:
      - Подите прочь! В потустороннем мире полно места - нечего вам тут околачиваться! А когда вы умрете, королева потеряет над вами власть!
      - Несчастный смертный, как мало ты знаешь! - возопил еще один призрак, выплывший из-за спины первого. Этот был в точности иллюстрация из учебника по анатомии: никакой кожи, сплошные мышцы и сухожилия. - Она имеет власть, данную ей Сатаной, и может упросить своего повелителя отдать ей тех, кто обратил сердца свои ко Злу!
      - Но во власть дьявола вы угодили исключительно по своей вине!
      - Воистину так, - согласился призрак. - Вот я искал власти - одной только власти. Еще будучи маленьким мальчиком, я поклялся сделать все, что бы мне ни повелел дьявол, лишь бы только получить власть - и я получил ее. Сначала - над крестьянами, а потом - над солдатами. Но Сюэтэ избрала меня жертвой своих низменных услад, и я погиб в страшных муках. Я кричал, Я умолял своего повелителя, Сатану, дать мне власть и над этой мерзкой колдуньей. Я кричал, а Сюэтэ произнесла заклинание и овладела моей душой. В последний миг я выкрикнул слова покаяния, но было поздно. Сюэтэ завладела мной, и теперь мне никуда от нее не деться!
      Меня затошнило, но я сдержался. Понимаете, мне действительно всех их было жалко, пускай даже при жизни они были настоящие ехидны. О, пожалуй, это было самое убедительное свидетельство того, что грешить не стоит. Увы, я хорошо знал, как грешен сам, и понимал, что борец со злом из меня весьма посредственный.
      - Не опасайся, чародей Савл, - услышал я голос Жильбера. - Они не смогут коснуться тебя - ты в заколдованном кругу.
      Я обернулся.
      - Ты прав. Но почему тогда Сюэтэ натравила их на нас? Только для того, чтобы удостовериться, что мы не спим и завтра будем настолько слабы, что попадем к ней в лапы? Что-то не верится!
      - Мне тоже не верится, - согласился юноша. - Может быть, они пытаются напугать тебя и соблазном перетянуть на свою сторону?
      - Ну, это просто дребедень какая-то. - Я обернулся к привидениям, борясь с бушующей в душе бурей чувств. - Но что интересно. Как Сюэтэ узнала, что я здесь, а не где-нибудь еще? Хрустальные шарики? Лужицы чернил?
      Да какая вообще-то разница?
      - Подите прочь и скажите своей хозяйке, что напугать меня вам не удалось.
      Стоны призраков превратились в рев, они принялись биться о невидимый барьер, словно мотыльки о стекло керосиновой лампы. Лица их обезобразили страх и гнев. А я обернулся к сквайру.
      - Тут наверняка что-то еще, кроме попытки напугать меня.
      - Скорее всего, - согласился Жильбер. - А то бы они уже смылись, как только поняли, что ты не боишься.
      - Точно, - кивнул я и указал на беснующихся призраков. - Ей-богу, они пытаются напасть на нас, но никак не могут к нам пробиться.
      - Это совершенно очевидно, - проговорил сквайр и развернулся к невидимому барьеру. Правда, я не сказал бы, что вид у него был самый спокойный и решительный. - Но вот ведь еще что... Они не могут проникнуть сюда, но и мы не можем вырваться отсюда.
      Я сам почувствовал, как округляются у меня глаза.
      - Но тогда... это значит, что кто-то пытается удержать нас здесь, чтобы мы больше никуда не ушли, покуда...
      Но тут мрак рассекло зеленое пламя, и весь склон залило таинственным светом. Свет мерцал и приближался, и призраки в ужасе застонали. Я увидел крошечных человечков в капюшонах, они несли факелы, и эти факелы подсвечивали снизу лицо высокой и очень толстой женщины в просторном платье. На пальцах у нее сверкали кольца, голову венчала изящная корона.
      - Итак, - улыбаясь, проговорила она, и глаза ее почти спрятались в складочках жира, - ты имел наглость проникнуть в мою Аллюстрию!
      - Она не твоя, о жалкое подобие женщины! - возмущенно крикнул Жильбер. Как же мне хотелось в этот миг заткнуть ему рот! - Земля принадлежит народу.
      - Следовательно, она никак не может принадлежать тебе, ведь ты из Меровенса, - расхохоталась Сюэтэ, и смех ее был похож на потрескивание жарящегося на сковородке сала. - Да ты и не мужчина пока - безбородый юнец.
      Сквайр покраснел. Да, что-что, а борода у блондинов даже если и начала расти, ее не сразу увидишь.
      Королева обернулась к свите.
      - Советники! Ну, разве не чудо! Мальчик, а говорит, как мужчина. Но если бы он был мужчиной, он бы давно ощутил вожделение!
      Фигуры в капюшонах невесело рассмеялись.
      Сюэтэ обратилась ко мне:
      - А ты еще больший глупец. Как это ты решился путешествовать под охраной глупого мальчишки?
      - О, он вполне зрелый муж, - заверил я королеву. Стервозные бабы меня всегда раздражают. На моем жизненном пути это была не первая женщина, считавшая себя королевой.
      Жильбер глянул на меня с удивлением и благодарностью, но ведь я сказал это не только для него, но и для себя. И еще я все сильнее злился - по крайней мере злоба пересиливала страх.
      - Ты передергиваешь факты, - заявил я Сюэтэ. - Но если на то пошло, ты ведь все передергиваешь в своих владениях, верно? А если не получается передернуть, так ты выпиваешь из такого человека все соки и отбираешь у него жизнь.
      - Это верно. И странно, что этот тупица, мой провинциальный колдун, до сих пор не угробил твоего тролля. - Сюэтэ скривила губу. - Ну и пакостное же создание - и не гном, и не камень. Ошибка природы, извращенная форма жизни! Но ты должен благодарить меня, подкупленный монстр, ты обязан мне жизнью!
      - Чего-чего? - прорычал Унылик, и, как мне показалось, угрожающе.
      - Твой папаша был гном! Как-то раз он вылез из своей норы, - хихикнула королева. - Я увидела его и наложила заклятие на валун, который тут же стал похожим на женщину-гнома, да еще и красотку по понятиям твоего папаши. Ради своего удовольствия я разожгла в нем страсть к этой каменной красотке. Потом я смотрела в свой кристалл, что же из этого получится, и получился такой замечательный...
      Рев Унылика перекрыл окончание ее фразы. Он бросился к Сюэтэ.
      - Нет, Унылик! - в ужасе закричал я. - Если она добьется того, чтобы ты вышел из круга...
      Чудище резко остановилось, голова его зависла над линией круга. Что же его остановило? А, это Жильбер. Он уперся плечом в грудь тролля и всеми силами отталкивал его, а Унылик напирал, рвался к колдунье. Как-то получилось, что голова тролля пробила брешь в моей линии обороны.
      Тролль взревел и начал производить почти членораздельные звуки. Но их заглушили вопли призраков, устремившихся к дыре в волшебной стене.
      Я вскочил и заорал на тролля:
      - Это неправда, Унылик! У камней не бывает детей! Чтобы родился маленький тролль, нужно, чтобы и мама, и папа были тролли!
      Глаза Унылика разъехались в разные стороны, брови поползли вверх - видимо, он мучительно обдумывал сложности своего происхождения. Размышлениям он предавался недолго, однако сквайру этого хватило.
      - Назад, храбрец! - прикрикнул Жильбер и посильнее уперся плечом в грудь тролля. Голова чудища ушла внутрь белой линии.
      Призраки обиженно взвыли. Им так хотелось пролезть в дыру, причем всем одновременно. Я прокричал:
      Iе печалься! Все пройдет!
      Все до свадьбы заживет!
      Iризраки оскорбленно взревели, потом яростно взвизгнули и снова принялись без толку штурмовать невидимую стену.
      А я продолжал:
      ? все обиды позабыл,
      Тебя простил и полюбил.
      Не упрекаю, не ропщу
      Aернись к костру - я все прощу!
      Oролль изумленно огляделся, ошарашенно моргая громадными, словно блюдца, глазами. Потом, совершенно обескураженный, медленно повернулся и затопал к костру. Жильбер издал долгий вздох облегчения. А Сюэтэ и ее ребята по-дурацки хихикали.
      - О, ювелирная работа! Просто ювелирная! - выкрикивала королева между взрывами хохота. - Так почему бы тебе не пройтись победным маршем по моему королевству, смертный! Давай! Не идешь? Правильно, потому что еще солнце не успеет закатиться, как ты потонешь в собственном дерьме!
      - Ну конечно, как же! - Я шагнул к линии круга. Зло уже превозмогало здравый смысл. - Мы такие ничтожные, что ты явилась сюда собственной персоной да еще приволокла с собой двенадцать громил? А между тем, как я посмотрю, вы даже этот маленький охранный кружок преодолеть не можете?
      Королева тут же перестала смеяться, глаза ее превратились в узенькие щелочки, в которых сверкали два раскаленных уголька.
      - Довольно! Покажите этому наглому самозванцу, что его ожидает!
      Послышался вопль - но вопль живого человека, а не призрака. Голос был полон боли и ужаса и совершенно определенно принадлежал женщине.
      И эту женщину злодеи в капюшонах бросили на траву между Сюэтэ и линией заколдованного круга. Женщина оказалась молодой блондинкой с превосходной фигурой. Красоту ее форм не могла скрыть тонкая туника. Девушка силилась подняться, барахталась в грязи. Вот она обратила ко мне, Жильберу, Фриссону и Унылику лицо - глаза, полные испуга, скулы и щеки в синяках и ссадинах, распухший нос, на груди и животе - следы ожогов, кое-где из нанесенных трезубцем ран еще капала кровь.
      - Помогите мне! Пожалуйста, умоляю вас, пока я не... Тут она испустила вопль - четверо в капюшонах опустились на колени, двое поднялись, держа девушку за руки и ноги, и швырнули ее на спины своих дружков. Я чуть было не рванулся прочь из круга. Только рука Жильбера удержала меня - он показал поистине каменную хватку.
      - Сейчас ты не поможешь, чародей Савл, - ты только нарушишь свой охранный круг!
      - И потом, может быть, она уже отдала себя во власть Сюэтэ в надежде на помилование, - робко проговорил Фриссон, с ужасом взирая на происходящее. Теперь ты можешь только пожелать ей поскорее умереть.
      Девушка крикнула:
      - Я не... - но, не договорив, закричала: один из прислужников ведьмы чем-то взмахнул.
      Разум мой метался. Несчастная жертва пыток явно пыталась сказать, что она не сделала ничего дурного. Как я мог спасти ее? Спасти, но не нарушить при этом заколдованный круг - а ведь Сюэтэ именно этого добивалась. Она наклонилась, сунула руку в складки платья и выхватила длинный извилистый нож. Сжав клинок обеими руками, она устремила взгляд на тело женщины и разразилась длинным песнопением, переполненным злобными воплями.
      - Это заклинание, - сообщил мне Жильбер. - Заклинание на древнем языке!
      Да, язык наверняка был очень древний - он ни капельки не напоминал ни латынь, ни греческий. По спине у меня побежали мурашки - как это, интересно, я могу ощущать заклинание, произносимое на языке, мне непонятном?
      - Она призывает дьявола, - пояснял юноша, на которого песнопение королевы, похоже, вовсе не действовало. - Если эта женщина от страха, боли или отчаяния разуверится во спасении, королева посвятит ее душу Сатане, но упросит, чтобы ее призрак был оставлен в рабстве на столько, на сколько пожелает Сюэтэ.
      Теперь у меня уже волосы вставали дыбом. От воплей женщины были готовы лопнуть барабанные перепонки. Можно было сойти с ума. Я изо всех сил старался держать себя в руках, стоять на месте, не рваться на помощь страдалице - ведь понимал, что мне не победить, что ведьма все подстроила - выбрала и час, и обстановку. Сюэтэ воздела нож, и он начал светиться - это факельщики в капюшонах сгрудились около своей повелительницы.
      И тогда я вступил в борьбу, пользуясь единственным доступным мне средством - я запел:
      O любви, как у пташки, крылья,
      Но не спалить ее в огне!
      И злые чары тут бессильны,
      Любовь моя, лети ко мне!
      Aевушка не сводила с меня глаз. Сюэтэ от злости побагровела и кивнула одному из факельщиков. Он наклонился и ударил девушку. Та закричала.
      И снова я с трудом поборол желание выскочить за круг и завязать драку. Я не мог победить в одиночку.
      В одиночку?
      - Ладно, ангел! - крикнул я. - Вот он - твой шанс! Хочешь, чтобы я в тебя уверовал? Ну, так подай мне руку - или мысль! Не надо ничего материального только воодушеви меня! Подари моему разуму мысль о том, как спасти эту несчастную жертву!
      И, будь я неладен, если он не появился. То есть не сам ангел, конечно. Появилась мысль, которую он мне послал: эта женщина не заслуживает такой участи. Кроме того, она - человек и потому достойна любой помощи, какую только я мог ей предоставить. Губы мои задвигались, голос принялся произносить слова, которые я сам бы ни за что в жизни не произнес.
      - Женщина, молись! Даже сейчас Господь поможет тебе, если ты призовешь Его. Он спасет твою душу от власти Ада. Только покайся и моли о прощении. Он вырвет тебя из пасти зла, даже в час смерти твоей!
      Но нож опускался, а женщина кричала...
      Она кричала:
      - Господь мой, прости мне все мои прегрешения и спаси...
      А потом вместо слов послышался клекот - нож вонзился ей в горло, а Сюэтэ снова подняла его и готова была воткнуть в сердце. Удар... Тело женщины дернулось всего один раз и обмякло.
      - Поднимись и повинуйся, - прогремел голос Сюэтэ.
      Женщина встала.
      То есть... встала, но то была... тень, призрак. И этот призрак поплыл к белой линии моего заколдованного круга, словно гонимый ветром.
      Сюэтэ взвизгнула, как отъявленный сладкоежка, у которого изо рта выхватили любимую конфетку.
      - Мерзкий червяк! Комок слизи, мешок дерьма! Она должна была отчаяться в последнее мгновение! И тогда ее душа попала бы в Ад и стала бы моей. Но ты помешал, будь ты проклят, и теперь ее душа для меня потеряна! Она ни в чем не была повинна - только в самых маленьких грешках, и теперь ее душа попадет на Небеса!
      Но тут она вдруг умолкла, выпучила глаза, и лицо ее снова озарилось былой усмешкой.
      - Но не все потеряно! Не все, если я поспешу! Королева нагнулась к мертвому телу, раскинула руки и принялась выделывать ими какие-то пассы, распевая при этом скрипучие стихи на непонятном языке. Тело женщины окружило свечение - так светятся гниющие овощи на помойке. Потом свечение угасло, и Сюэтэ обернулась ко мне, всем своим видом выражая триумф.
      - Я привязала ее к земле! Теперь в ее теле будет едва теплиться жизнь, и душа не сможет его покинуть.
      - Ну ты и дрянь! Жирная сука! - не выдержал я.
      - Да как ты смеешь! - взвизгнула королева, ее руки сжали что-то невидимое и швырнули в меня, а губы произнесли короткое непонятное стихотворение. С кончиков пальцев Сюэтэ сиреневыми сгустками срывалась энергия и искрами рассыпалась, ударяясь о мою невидимую стену.
      Но теперь королева не кричала - она только не мигая смотрела на меня, глаза ее злобно сверкали в жировых складках.
      - Позаботься сам об очищении своей души, чародей. Если ты этого не сделаешь, то попадешь в мою власть и тогда тебя ждет такая же судьба, как у этой девчонки. Девица, иди сюда! - приказала королева качающемуся в воздухе духу.
      Но призрак девушки преодолел белую линию и вплыл в круг. Призрак спрятался от Сюэтэ. Глаза у привидения были огромные, испуганные. И все же оно качало головой.
      - Ты украл ее! - крикнула Сюэтэ. - Ты забрал ее у меня, мою законную...
      Но голос злобной королевы потонул в море радостных воплей. Призраки с надеждой переглядывались.
      - Я покаялся! - сообщил один из них.
      - И я покаялся и поклялся моим последним вздохом!
      - Господи, прости грехи мои! - крикнул третий. Один за другим они вспоминали о последнем миге покаяния, начинали молить о спасении... и вот один за другим стали исчезать, словно кто-то задувал их, как свечи. Я не отводил от них глаз.
      - Неужели призраков удерживала здесь только вера в чары королевы?
      - Похоже, что так, - проговорил Фриссон, стоявший рядом со мной, выпучивши глаза от восторга. - Они утратили веру, но ты ее восстановил.
      Не сказал бы, чтобы я всю жизнь только об этом и мечтал. Но с другой стороны, это же не я говорил, а ангел - моими устами.
      Но тут тишину снова нарушили стоны - то застонали прислужники королевы. Они попятились прочь от кровоточащего тела, сбились в кучку и глазами, полными ужаса, следили за тем, как исчезают призраки.
      А Сюэтэ устремила на меня взор, полный ярости и ненависти. Она кинулась ко мне, подняв руки, устремив их к моему заколдованному кругу, и что-то запела на древнем языке.
      - Она призывает дьявола! - крикнул Жильбер.
      - Ангел! - завопил я. - Она нарушает правила! Ты можешь защитить нас.
      По пальцам королевы ударили голубые искры. Послышался треск, похожий на звук ружейных выстрелов. Сюэтэ отшатнулась, издав одно из самых грязных ругательств, которые я слышал за свою жизнь. А потом она повернулась к нам, прищурившись так, что глаз почти совсем не стало видно, очертила руками непонятный мне знак и выкрикнула:
      Iлоть изжарю, кровь сварю я,
      А на косточках станцую!
      Iри этом она протянула руки, расставив в стороны пальцы.
      Воздух за линией круга наполнился мириадами искр. Меня замутило, ноги у меня подкосились, но Жильбер подхватил меня и удержал. Как только успокоился желудок, так и ноги стали крепче.
      - Трусы! - кричала Сюэтэ. - Паразиты несчастные! Выходите на бой! Давайте драться!
      - А мы... уже дрались, - возразил я.
      - Придется! Придется, рано или поздно! Тогда я буду отомщена! Я увижу, как жарится твое мясо на косточках, как твои глаза вываливаются из глазниц!
      Я немного приободрился и произнес единственное контрзаклинание, которое могло мне в тот миг прийти в голову:
      ?, как резина, упругий,
      Липкая ты, словно мед.
      Все от меня отлетает,
      Ну а к тебе приста...
      Eздав отчаянный вопль, Сюэтэ исчезла. Зеленая вспышка сжалась, угасла и поглотила испуганную свиту. Все стихло, как и не было ничего.
      И ведь действительно - даже труп исчез.
      И почему-то мне это не понравилось.
      Правда, долго думать об этом не пришлось - голова у меня вдруг закружилась, и ноги опять стали ватными - Ну! Ну! Держись! Ты просто молодчина! - подбадривал меня Фриссон.
      - Герои сделаны из другого теста, чародей Савл! - вторил ему Жильбер. Нельзя же падать, как только закончился бой.
      - Лучше сейчас, чем тогда... когда бой... еще шел, - пробормотал я.
      - Это верно, и не позорно дождаться окончания битвы, - согласился Фриссон. Он прислонил меня к боку Унылика и принялся растирать мои руки. - Поистине ты действовал искусно. Ведь от смерти тебя отделял всего один шаг. От смерти мучительной!
      - А? - Я моргнул, и меня бросило в дрожь. - Ты хочешь сказать, что я чуть было не пробил нашу защитную стену?
      - Конечно. Ведь весь этот спектакль с бедной крестьянкой был задуман с единственной целью - выманить тебя из заколдованного круга, заставить спасти ее.
      - Да, - выдохнул я и сглотнул подступивший к горлу комок. - Да. Я все это понял еще в то мгновение, как только услышал ее крик. Все понял, но все равно готов был броситься на помощь. Чуть было не сработало у Сюэтэ. И ты, Унылик, чуть не поддался. Спасибо, Жильбер. Ты спас его жизнь и всех нас.
      - Конечно, чародей Савл, - проговорил сквайр, зардевшись от моей похвалы. - Это мой долг. Пустяки.
      - Этих пустяков вполне хватило. Спасибо тебе, юноша.
      - Я рад, - сказал он и тут же нахмурился. - Но есть и еще кое-кто, кого ты должен возблагодарить, - того, чья помощь была больше моей.
      Я сдвинул брови, огляделся по сторонам.
      - Кто?.. О... Да. - Я вспомнил об ангеле-хранителе. - Я его непременно горячо отблагодарю в следующий раз, как только он появится.
      Стояла какая-то невообразимая тишина. Потом Фриссон прокашлялся, а Жильбер смущенно отвернулся. Я снова огляделся по сторонам, ничего не понимая.
      - Да в чем дело? Оба молчали.
      А потом что-то прорычал Унылик - да так, что я гусиной кожей покрылся.
      - Ну ладно, ладно! Фриссон, что он хотел сказать?
      - Я на языке троллей не разговариваю, - растерянно пробормотал поэт. - Но если бы я его понимал... я бы решил... что он сказал, что поведение твое довольно-таки... - и он отвел взгляд.
      - Наглое! - проревел Унылик. Фриссон вздрогнул.
      - Вот не знал, что ему знакомо это слово! Я нахмурился.
      - Чего это вы, собственно? Ангелам платить не положено!
      - Конечно, не положено, - медленно проговорил Жильбер. - Но можно было бы выразить готовность отплатить за помощь. Просто из чистой вежливости.
      Я не сразу понял его, но, когда понял, сурово нахмурился.
      - А теперь послушайте и постарайтесь хорошенько уяснить: я не стою ни на чьей стороне! Ни на какой стороне не стою! Кто-то окажет любезность мне - я постараюсь оказать любезность ему. Но больше я никому ничего не обещаю!
      Мне показалось или звезды действительно подмигнули мне? Вернулись ночные звуки и запахи?
      Aeaaa 9
      Iне стало зябко, и я отвернулся, сердито ворча. Призрак слонялся у костра, почти невидимый в отблесках яркого пламени. Но глаза ее так светились, что наблюдать за ней не составляло труда. Не могу сказать, чтобы то, как эти глаза смотрели на меня, доставляло мне невыразимое счастье, хотя... я спас загробную жизнь этой девицы и, видимо, нес за нее какую-то ответственность. Я встал она в испуге отшатнулась, но во взгляде сохранилось непостижимое обожание. Правда, мне оно казалось каким-то болезненным, нехорошим. На память пришли азы приручения маленьких зверюшек - я сел и стал ждать. Девица приблизилась, но тут подошел Фриссон и все испортил.
      - Чего она на меня так таращится? - спросил я у него.
      - Она влюблена, господин Савл, - негромко проговорил поэт. - Разве тебе неведомы знаки любви? Меня опять зазнобило.
      - Знакомы, конечно. Только с какой стати ей в меня влюбляться? Из-за того, что я вроде как спас ее?
      - Причина веская, - сказал Фриссон. - Вдобавок внешность у тебя приятная, но есть и нечто большее. Разве ты не знаешь, что произнесенное тобой заклинание приворотное?
      Мне стало худо.
      - Что, правда?
      - О да, и очень сильное. Оно так привязывает...