- Нет, - ответила она. - Там нету никого.
      - Есть, есть, - проговорил я со вздохом. - Только он для тебя невидим.
      - Фамилиар! <Животное (собака, кошка, птица), сопровождающие ведьму или колдуна.> - испуганно каркнула Яга.
      - Нет, ангел, - быстро ответил я и принялся импровизировать, стремясь закрепить достигнутые позиции. - У тебя тоже есть свой ангел, и он...
      - "Она", - поправил меня мой ангел.
      - "Она", - согласился я. Может быть, квакеры правы? - Она не спускает с тебя глаз.
      Яга принялась вертеть головой, всматриваться. Страх на ее физиономии сменился изумлением.
      - И ты видишь ее?
      - Нет, - ответил я. - Но она здесь.
      - И она сейчас очень счастлива, - оповестил меня мой ангел.
      - И сейчас она очень счастлива, - сказал я Яге. - И ты ее больше не огорчай, хорошо?
      - О, я не буду, не буду ее огорчать! - Бывшая ведьма отвернулась и, сделав шаг, прокричала: - Будь благошловен, невидимый ангел, я тебя никогда не огорчу, не ражочарую! Не покидай меня, дай мне шилушки, потому што предштоят мне тяжкие ишпытания! - Она обернулась и обратилась ко мне: - А тебя, мил человек и могучий чародей, штану я поминать в молитвах, потому что ижлечил ты мою душу!
      Я поежился, но сумел-таки изобразить на лице улыбку.
      - Отплати благодарностью другим людям, - посоветовал я Яге. - Не так уж много времени у тебя осталось. Поспеши.
      - Пошпешу! Ох, пошпешу! - спохватилась она и вприпрыжку помчалась вниз по склону холма, что-то напевая.
      Я поморщился. Певица из нее была никудышная.
      - Учитывая скорость, с которой она старится, - пробормотал я, - боюсь, ей и до подножия холма не добежать.
      - Даже если она умрет, она останется на пути в Небеса, - сказал мой ангел. - И ее ангел-хранительница также благодарит тебя.
      - Передай ей, что благодарить меня не за что. - Я обернулся к ангелу и нахмурился. - Значит, у ангелов тоже существует понятие пола?
      - О нет, - ответствовал ангел. - Но вам, людям, так проще представлять нас. Вы называете это "идентификацией" и "воображением". Лучше назовите это "родом".
      - Ах, идентификация! - Я взглянул на ангела, и до меня дошло то, что до сих пор не давало мне покоя. Так вот почему ты все время упорно избегал говорить "ты" и "тебя"?
      - Да, ибо так ты лучше бы понял меня.
      - Понял? Вот теперь понял. Вот дела... Ты хочешь, чтобы я идентифицировал себя с тобой, слился с тобой! Послушай, да ведь, по идее, я и видеть тебя не должен!
      - Ты позвал меня! - напомнил мне ангел.
      - А Яга не позвала, потому и не увидела своего хранителя? Это с ее ангелом ты спорил около ямы?
      - Да, с ее ангелом-хранителем, - кивнул ангел. - Ты нынче осчастливил троих.
      - Троих? - Я оглянулся и сдвинул брови. - Я пока насчитал двоих. Ягу и ее ангела-хранителя. И то это ты говоришь.
      - Нет, троих ты осчастливил, - торжественно возгласил ангел. - Причисли еще и меня. Ты нынче сыграл на стороне ангелов, Савл.
      Спрашивается, почему бы мне не задрожать от страха? Ну с какой стати мне было раскрывать рот и, брызгая слюной, возражать:
      - Ничего подобного! Я просто совершил нечто, что оказалось вам на пользу, и то лишь потому, что другого выхода не было! Сомневаюсь, что в следующий раз я поступлю так же! Если опять придется выбирать, сделаю так, как считаю нужным. Даже если по вашим законам выйдет, что я сыграю на руку другой стороне!
      Лик ангела стал испуганным, смущенным.
      - О, нет, нет! Не совершай греха только из-за того, что я сказал тебе, что ты - на стороне ангелов!
      - Ну, не потеха ли! - язвительно отметил я. - Учитывая, кто мне это говорит! Так вот, если что-то покажется мне правильным, я сделаю это, даже если окажусь не на вашей стороне - однако не беспокойся: я не стану убивать, красть и насильничать. Не сверну с дороги и не сделаю ничего такого, что ты считаешь дурным.
      И я повернулся на каблуках и зашагал прочь. - А ты солгал! - крикнул ангел мне вослед. - Уже самой этой речью своей солгал.
      - Вот видишь? - бросил я через плечо. - Я уже приступил к выполнению обещаний...
      Глава 4
      Итак, я миновал наблюдательный пункт Яги и продолжил подъем. Куда я шел? Я сам этого не знал. Просто хотел как можно скорее выбраться из владений бывшей ведьмы. А заодно, если повезет, и из этой массированной галлюцинации. А может, найду Мэта... Наконец я добрался до перевала. Внизу лежала погруженная в тень долина - там сгущались сумерки. Я даже разглядел какие-то огоньки - наверное, кто-то разжигал костры. А может быть, очаги в домах? Изобрели ли здесь уже дымоходы?
      А потом я посмотрел вдаль и увидел самый восхитительный в своей жизни закат. Хотя нет - тот, на Великих Равнинах, был красивее. Но на Великих Равнинах окрестности состоят большей частью из небес. Тут же я забрался довольно высоко в горы, неплохо видел небо, но все же не так, как оно было бы видно на равнине. Все кругом стало розовым и золотистым - каждая горная вершина. А вершин было великое множество. Куда же меня занесло? В Пиренеи? В Альпы? Да Европа ли это вообще?
      Да и Земля ли?
      Эта мысль меня так потрясла, что мне уже было не до заката. Я повернулся к ущелью, ведущему через горы, оценил высоту его гранитных уступов и понял, что очень хочу миновать его до темноты. Я ускорил шаг. Топая по тропе, я время от времени поглядывал вверх. Из исторических книжек мне было известно, что горцы ревностно охраняют принадлежащие им территории. И еще я слыхал, что для этого у них имелись веские причины. Но если за мной и наблюдали, то, видимо, решили, что бояться меня нечего. По дороге я увидел единственное живое существо, и существо это оказалось горным козлом. Он некоторое время глядел на меня, потом скакнул в тень и исчез. Красивое животное, но, учитывая все пережитое за день, оно показалось мне призраком.
      Шел я шел и наконец добрался до конца прохода, гадая, что же я буду делать один-одинешенек в чужой стране, да еще темной-претемной ночью.
      И как же я обрадовался, когда увидел внизу походные костры.
      Совсем рядом - и точно походные, потому что подле костров стояли не то шатры, не то палатки. Однако галлюцинация продолжалась. Люди у костров были в доспехах и белых плащах. Неподалеку ржали привязанные першероны.
      Я вздохнул, расправил усталые плечи и продолжил спуск с горы.
      Один из молодых воинов заметил меня и крикнул:
      - Чужой!
      Он выхватил меч, как мне показалось, размером с Эйфелеву башню, и требовательно спросил меня:
      - Друг или враг?
      - Либо тот, либо другой, - выдохнул я. - Выбери сам.
      Воин нахмурился. Такого ответа он явно не ожидал. Но тут его соратники побросали дела и потянулись к нам. Такого количества собранной в одно место стали я не видел с тех пор, как ехал по мосту "Золотые ворота".
      - Назови себя, - потребовал один из старших воинов. А ведь именно этого мне делать не хотелось.
      - Савл Делакруа Бременер, - с трудом выговорил я.
      - Савл Делакруа? - Сдвинув брови, рыцарь оглянулся на товарищей. - Назван в честь царя или апостола, одного из двенадцати.
      - Но Павел не был в числе двенадцати, - возразил один из рыцарей. - Он не был знаком со Спасителем.
      - Имя все равно славное, - сказал другой и тут же уступил дорогу высокому широкоплечему мужчине с растрепанными и слипшимися волосами. Кожа, обтягивающая его физиономию, казалась выдубленной, челюсти по форме напоминали тиски. На всякий случай я решил, что это командир.
      Он смерил меня взглядом и произнес:
      - Одеяния у него странные, однако он не вооружен и без лошади. Вряд ли он дворянин, скорее деревенщина. - С этими словами командир отвернулся и махнул рукой. - Пусть остается, но будет работать - таскать воду и дрова для костра. - Метнув в меня огненный взгляд, он добавил: - Приглядывайте за ним, ребята. А ты принимайся за работу.
      Приказ, стало быть? На самом деле мне хватило и "деревенщины", и того, что мне поручили черную работу, но доканал меня именно приказ.
      - Сам таскай! - злобно огрызнулся я. - Я, может, и простой человек, но не слуга, и к тому же джентльмен, то есть дворянин.
      В принципе так оно и было: ведь я как-никак был ученым. По их понятиям дворянином.
      - Ого! - В глазах командира вспыхнул лукавый огонек. - Ну, тогда ты должен быть дворянином-воином, поскольку других не бывает!
      Просто восторг. "Джентльмен". Ведь это значит мягкий, нежный, тонкий человек. И - воин? Но как ни странно, мысль эта мне приглянулась. Я вообще любитель соединять противоречащие друг другу понятая. Лицемерие. Это кто лицемер? Я? Нет, увольте. Я всегда называю вещи своими именами.
      - Но он точно не рыцарь, ведь при нем нет меча Эй, Жильбер, ты хочешь стать рыцарем - так покажи себя! Сразись за меня с этим незнакомцем, испытай его!
      Я был потрясен. Ко мне шагнул, улыбаясь, юноша, почти подросток. Подросток? А макушка лысая.
      - Да у тебя тонзура, - отметил я.
      - Как у всех монахов, - согласился юноша.
      - Но ты же рыцарь!
      - Всего лишь сквайр. - И он презрительно скривился, словно мое невежество было для него оскорбительно. - Я еще недостоин того, чтобы дать рыцарский обет. Ты драться будешь или языком трепать?
      Ладно. Стало быть, и монахи здесь не такие, как у нас. Я встал в боевую позу каратэ: описал руками круг и приготовился к тому, чтобы либо отразить удары рыцаря, либо самому нанести рубящий удар.
      - Я готов, - сказал я.
      Юноша, выпучив глаза, следил за моими действиями. Потом сдвинул брови и сделал выпад.
      Движения его были хрестоматийными - их можно было просчитать. Я отлично заметил полшага левой вперед, однако уклоняться не стал. Решил проверить, на что способен этот мальчишка.
      Он ударил, и ударил сильно. Пожалуй, это было похоже на то, как ломятся в открывающуюся дверь. Потом по-медвежьи обхватил меня руками и приподнял. Такого мне не случалось переживать со времен школьных потасовок. Грубо.
      Грубо, да, но эффектно. Парень оказался силачом. Итак, он поднял меня и швырнул наземь. А все, кто окружил место нашего поединка, веселились от души.
      В воздухе я успел развернуться и приземлился на бок, после чего рывком вскочил на ноги. Парнишка, ухмыляясь, надвигался на меня. Но на этот раз я в последнюю секунду увернулся.
      - В тот раз я тебе дал фору, - оповестил я противника. - Теперь моя очередь.
      Моя дерзость ему пришлась не по вкусу. Он развернулся и бросился ко мне. Я ухватил его за руку, вывернул ее, выставил бедро и крутанул парня. Он взлетел вверх, а потом шмякнулся на землю. Я понял, что технике приземлении он не обучен, поэтому не выпустил его руку и сделал так, чтобы он приземлился на бок и не слишком ударился. Рыцари недовольно заворчали - конечно, им такой исход был не по нутру. Я отпустил руку парня, тот вскочил на ноги. Лицо у него побагровело, глаза бешено сверкали.
      Отлично. Разозлился? Значит, будет делать ошибки.
      Только теперь он не бросился на меня. Ему хватило ума не совершать одну и ту же ошибку дважды. Он встал в боевую стойку, закрылся руками и стал ждать, не раскроюсь ли я.
      Я решил подыграть ему. Опустил руки, упер их в бока и притворился донельзя измученным.
      Сработало. Конечно же, он нанес удар. И решил сбить меня с ног подставить подножку. А я врезал ему по плечам и отпрыгнул назад. Парнишка просто взбесился. Он бросился за мной, пытаясь ухватить меня под колени, - ну совсем как ослик, бегущий за морковкой, которую перед ним несут на веревочке. Два шага - и вот он уже передумал. Руки его потянулись к моему паху и предплечью. Собрался, стало быть, положить меня на лопатки. Значит, сейчас распрямится. Я точно рассчитал шаг назад, и стоило парню распрямиться, как я ухватил его за тунику, приподнял, сделал подножку и хорошенько стукнул. Он упал - на этот раз ударившись сильнее, поскольку я ничего не предпринял, чтобы смягчить его падение. Парень поднялся на ноги. Глаза его метали молнии. Он размахнулся и нацелил кулак мне в лицо.
      О, так он собрался побоксировать! Я заблокировался, кулак угодил мне в плечо, и удар потерял силу. Правда, я почувствовал боль в суставе, но вполне терпимую. Мои ответный удар - и голова парнишки запрокинулась назад. Левую руку я согнул в локте, распрямил пальцы и врезал ему прямехонько в солнечное сплетение ребром ладони. Весь боевой дух из парня разом вышибло. Он сложился пополам, хватая ртом воздух, как рыба, выброшенная на берег. Я понял, что выиграл поединок, можно было расслабиться и отдохнуть. Но не скажу, чтобы я испытывал удовлетворение. На самом деле я терпеть не могу драться, бить кого-то, а особенно ребят, которые не могут ответить мне. Я зашел парню за спину и принялся потирать его спину и бока. Стоявшие кольцом рыцари издали недовольный вопль, но здоровяк поднял руку, призывая к спокойствию.
      - О нет! Он просто хочет оказать помощь пораженному врагу. - Рыцарь посмотрел мне в глаза. - Довольно, добрый человек. - Позволь нам позаботиться о Нем. - Нет, - покачал я головой. - Боюсь, вам незнакома техника массажа. Я ударил его, я его и приведу в порядок. - Тут Жильбер хрипло задышал. - Ты пришел в себя?
      - Не помру, - выдохнул парень. - А ты отличный воин.
      - Просто учился этому немного, - объяснил я ему. - А ты очень силен, знаешь?
      - Видно, мало тут одной силы, - простонал Жильбер.
      - Это верно.
      Я сжал его руку и потянул на себя. Он поднялся на ноги. Да, бицепсы у Жильбера были что надо, и правильно я делал, что старался не подпускать его к себе. И хорошо, что он, обхватив меня, сразу же швырнул. Если бы он продолжал меня "обнимать" - мне бы конец пришел.
      - Ты храбро сражался, - подбодрил Жильбера командир и дал знак двоим воинам. - Уведите его.
      Воины подхватили юношу под руки и увели. Те, что стояли кружком и наблюдали за нашей схваткой, вернулись к брошенным делам, не переставая, впрочем, оживленно обсуждать ее. Я заметил несколько опасливых взглядов, брошенных на меня, но враждебности в глазах рыцарей не обнаружил.
      Я вздохнул. Старая история. Победи в паре-тройке драк, и ты уже свой. Неужели настоящего мужчину красят только кулаки?
      - Добро пожаловать к нашему костру, - сказал мне командир.
      А я вам что говорил? Правда, поглядывал он на меня осторожно.
      - Благодарю за гостеприимство, - сухо ответил я. - Уверяю тебя, если меня никто не вызовет на бой, драться я не стану.
      Командир пожал плечами, словно я сказал о чем-то таком, что его совершенно не заботило.
      - У нас предостаточно мечей. А что же до рукопашной... то это крестьянская забава. А тебе она неплохо удается.
      - Может быть, слишком хорошо? - намекнул я, догадываясь по выражению его лица, что он именно это хотел сказать.
      - Может, и так, - уклончиво отозвался командир и отвел глаза. - Манера драться у тебя, несомненно, странная. Где ты таким приемам выучился?
      - На Востоке, iтветил я. Что еще я мог сказать? Америка лежала к западу отсюда, если считать, что я находился в Европе, а Япония - к западу от Америки, верно? Японию все называют Востоком. А каратэ я изучал в Америке, но борьба-то японская, а Америка - к востоку от Японии, значит, все равно - на Востоке.
      - А-а-а, - понимающе кивнул командир. - В стране язычников. Оттуда и приходят всякие редкости.
      Он однозначно имел в виду Ближний Восток. Мусульманская культура была ему настолько чужда, что он был готов приписать ей все, что угодно. Тут меня озарило: вот редкостный способ для объяснения всего того, что я объяснить не в силах.
      - Много лет я прожил в далекой стране, - сказал я. - Я ученый. Обычаи той страны не слишком интересовали меня, однако тамошние мудрецы внушили мне, что тренировка тела должна предшествовать тренировке ума.
      - В этом есть смысл, - согласился командир. - И каким же оружием ты обучился владеть?
      - Только посохом, - отвечал я. - Тамошнее учение берет начало от людей, почитаемых святыми, а они полагали, что заостренным оружием пользоваться грешно.
      - Наши святые того же мнения, - кивнул командир. - За исключением тех немногих, кому предназначено защищать Истинную Веру силой оружия.
      - Я как раз хотел спросить. У вас - тонзуры. Вы монахи или рыцари?
      Командир прищурился и испытующе посмотрел на меня.
      - Как долго ты не бывал в христианских землях?
      - С детских лет, - ответил я и в общем-то не соврал: разве можно американскую среднюю школу считать христианской землей?
      Лицо командира просветлело.
      - Тогда и дивиться нечему. Так знай же: мы - рыцари Ордена Святого Монкера, но мы также и монахи.
      Ну, наконец-то до меня дошло. Я же читал про рыцарей-тамплиеров в школьном учебнике и в книжке "Айвенго". Помню, как был возмущен до глубины души тем, что человек, посвятивший себя Господу, одновременно способен посвятить себя и тому, чтобы крошить черепа других людей копытами своих клайдесдальских тяжеловозов <Порода рабочих лошадей, выведенная в Шотландии, в долине реки Клайд.>. Однако я постарался сохранить тактичность.
      - Но... нет ли тут некоторого противоречия? Командир тут же снова подозрительно прищурился.
      - Это какого же противоречия?
      - Видите ли, - сказал я. - Монах исповедует любовь к ближнему и исполнение Заповедей, в особенности же заповеди "не убий" и "возлюби ближнего своего, как самого себя". А рыцарь посвящает себя убиению этих же самых ближних.
      - О, ты не это хотел сказать, несомненно! - побледнев как плат, воскликнул командир рыцарей. - Неужели ты действительно столь мало знаешь о своей собственной вере?
      - О своей собственной культуре, ты хотел сказать, - уточнил я и хмуро глянул на рыцаря. - Ты забываешь о том, что я большую часть жизни прожил в чужой стране.
      - О да, я запамятовал. - Он явно старался взять себя в руки, но это ему плохо удавалось. - Знай же, юноша, что, будучи рыцарями, мы посвящаем себя защите народа Божьего от тех, кто предался Злу. Те же, кто предался Злу, алчны и не останавливаются ни перед чем, дабы поработить души людские. Посему прислужников Сатаны приходится истреблять силою оружия.
      Я сдержался и даже постарался улыбнуться. Ведь я слушал то самое оправдание, которым пользовались средневековые христиане не только для объяснения крестовых походов в чужие страны, но и причин истребления своих сородичей лишь за то, что те исповедовали "не такое" христианство.
      Командир отвернулся и принялся расхаживать по стоянке и смотреть, все ли в порядке. Поскольку он продолжал при этом разговаривать, я потащился за ним.
      - Да будет тебе известно, - продолжал он, - что и в христианских землях многие угодили под власть Сатаны и его приспешников. Аллюстрия - страна, в которой мы сейчас находимся, погрузилась в трясину разложения. Ею правит королева-колдунья. Ибирия не так давно спасена от подобной участи, а Меровенс свободен лишь потому, что на помощь тамошней наследнице, королеве Алисанде, пришел могущественный чародей. Он поборол чары и заклинания колдуна-узурпатора, и войска королевы сумели очистить страну от погрязших во грехе рыцарей самозваного короля Астольфа.
      Ну ладно. В принципе все понятно. Узурпация и все такое прочее. Но зачем к этому примешивать предрассудки?
      - Значит, вы родом из этого самого Меровенса?
      - Истинно так.
      "Ибирия" - что-то знакомое... Иберийский полуостров? Но если так, то "воцарение зла" в тех краях - это всего-навсего Мавританская империя. Средневековым испанцам мавры-мусульмане представлялись язычниками, а стало быть, по их понятиям, поклонялись ложным богам. С этим ясно. Теперь Аллюстрия. Похоже на Австрию, к которой что-то добавлено... Алл... - может быть, начальные буквы слова "Аллемания" - так называют Германию немцы? Стало быть, Германия плюс Австрия? Мне была известна одна поистине демоническая фигура, пытавшаяся подобное объединение осуществить, однако этот человек жил никак не в средние века. Так что я решил пока не судить поспешно о злобности аллюстрийской королевы. Но Меровенс... это что же - Франция или Италия? А может быть, Польша или Россия? Ну, если просто наугад aозможно, это страна Меровингов <Меровииги - династия франкских вождей, представитель которой, Хлодвиг, стал первым королем франков. Правили в конце V - середине VI в.>, а значит - Франция.
      Собственно, почему бы и не спросить?
      - Что-то я, похоже, заблудился, - смущенно проговорил я. - В какой стороне Меровенс?
      - Прямо впереди, - удивленно отозвался командир. - Ты неподалеку от его границы. Разве ты не знаешь, что вышел из Аллюстрии?
      Тут я наконец кое-что начал понимать. Аллюстрия - под властью злой королевы. Это очевидно, судя по тому, какой приемчик мне там оказали.
      - Нет, я этого не знал, - ответил я. - Только где бы я ни был, я стремился поскорее оттуда выбраться.
      - Это тебе удалось. Знай, ты прошел через горы. Королева Аллюстрии пытается их присвоить, поселив там кое-кого. А те притворяются, будто ее подданные. Если эти горы кому и принадлежат по-настоящему, так это горцам, которые называют себя швейцами.
      Вот так неожиданно вся география встала на места. Я нахмурился.
      - Но не кажется ли вам, что вы сделали большой круг? Стоило ли подходить к Аллюстрии через Швейцарию? Командир кивнул:
      - Так и есть. Но нет другого пути, как можно было бы еще подобраться к пособникам королевы Сюэтэ незамеченными. Даже если мы пойдем через горы, нас могут выследить.
      - Думаю, вряд ли, - неторопливо проговорил я. - Если вы пойдете через то ущелье, по которому я вышел к вам... словом, может так получиться, что того, кто следил за дорогой, уже и след простыл. А нового еще не прислали. Командир, прищурившись, глянул на меня.
      - Ты разделался с ним?
      - С ней, - уточнил я. - Нет, я никого не убивал. Я ее убедил в ошибочности ее поведения, скажем так. - Мне не понравился взгляд командира, поэтому я быстренько добавил: - Только не подумайте лишнего. Я не миссионер.
      - Ну, стало быть, тогда у тебя язык покрыт серебром, раз ты словами одолел кого-то из приспешников королевы Сюэтэ.
      Я заметил, что для рыцаря было не важно, какого пола существо я "одолел", но не удивился, человеку свойственно видеть лишь то, что он хочет видеть. А в средние века люди были ограничены в своих представлениях, оставаясь слепцами в отношении того, чего не знали. И я понял, к чему все эти разговоры насчет вооруженной борьбы со злом - еще одно оправдание поступков, христианством запрещенных, а стало быть, лицемерие.
      Но ничего такого говорить вслух я, конечно, не собирался. Одно дело отстаивать истину, а произносить истины, когда тебя никто об этом не просит, совсем другое. Я не испытывал ни малейшего желания оказаться поколоченным или стать отверженным.
      И все равно от мысли, что я угодил в лагерь ордена воинствующих монахов, мне было не по себе. Интересно, что собой представлял их монастырь? Как туда сходили? Через ворота или по опускной решетке?
      - Странно, что ты так мало знаешь о своей собственной стране, - вздохнул командир. - Правда, ты так долго прожил среди язычников. И все же ты ученый, а стало быть, дворянин, хотя тебе и неизвестно, как обращаться с оружием.
      Я кивнул. Кое-что я знал про классы в позднем средневековье. Дворянин стоял там ниже аристократа, но выше крестьянина - то есть поместное дворянство там являлось тем, что в нашем времени называется сливками среднего класса. Высокое положение занимали рыцари, но к началу восемнадцатого века столь же высокое положение стали занимать сквайры. Земли у сквайров было столько, что они могли подчинить себе несколько фермеров-вассалов, да и образованны они были получше многих. Попал ли я в это самое время (по моим подсчетам, примерно в 1350 год)? Я не осмелился задать вопрос - боялся выказать невежество и навлечь на себя подозрения. Образованны - это значило: умели читать и писать, знали правила застольного этикета и придворные правила.
      Правда, эти ребята не показались мне такими уж ярыми поборниками классовых различий. Я наблюдал за тем, как рыцари в гамбизонах таскают ведра с водой и разжигают костры вместе со своими сквайрами... - Как я погляжу, - осторожно проговорил я, - ваши люди трудятся наравне со сквайрами... - Верно, согласился командир. - Это упражнение учит послушанию и смирению.
      - Но, - возразил я, - когда я подошел к вашему лагерю, ты сказал, что я гожусь только на то, чтобы таскать воду и дрова.
      - О да, и очень сожалею о своих словах. Однако вид у тебя был такой, что нельзя было понять на глаз, кто ты. И все же, друг, запомни: крестьянин лишь на то и годен, чтобы рубить деревья да таскать воду, а рыцарь умеет все - ну, разве только того не умеет, что положено особам королевской крови или монахам. И, конечно, рыцари умеют таскать воду и собирать хворост. Ясно?
      Я согласно кивнул. Что тут возразить? Такая точка зрения в их времена была весьма обоснована. Всегда можно делать меньше, чем умеешь - и для них такое было жестом уничижения, - но зато нельзя делать больше. От этой мысли волосы у меня на затылке зашевелились. Я прекрасно знал, что любого человека можно выучить ездить верхом и орудовать палашом - но я бы первым взялся утверждать, что некоторым это удается лучше, чем другим. Просто дело в том, что в моем просвещенном веке считалось, что любое занятие почетно - по крайней мере люди стараются так думать.
      - Но вы к тому же и монахи.
      - Воистину так, и черную работу мы исполняем так же ревностно, как и молитву. Тем самым мы не забываем о том, что и мы смертны и при жизни должны страдать, дабы обрести святость в Царствии Небесном.
      Что-то мне в этом высказывании очень понравилось - оно как бы согласовывалось с моими убеждениями. Но я решил не обольщаться.
      - Хочешь сказать, что все люди перед очами Господа равны?
      Он уставился на меня так, словно я произнес речи изменника.
      - О нет! Я хотел сказать только, что после смерти все могут стать святыми!
      Но, несомненно, некоторые святые главнее других. Я представил себе Царство Небесное, где разгуливают святые, и у всех нимбы разных размеров. У святых-крестьян домики меньше, чем у святых-помещиков, а у святых-аристократов - и вообще дворцы. Мне пришлось прикусить губу, чтобы не расхохотаться и не выдать себя. Я быстро переменил тему:
      - В таком случае не станете ли возражать, если я вам помогу?
      Командир непонимающе улыбнулся.
      - Как же так? Теперь ты готов по доброй воле исполнить то, что отказался сделать по приказу? Я ответил ему удивленным взглядом.
      - Вот ты сам себе и ответил.
      Командир рассмеялся и хлопнул меня по плечу.
      - Так и есть, ты точно джентльмен. Будем рады принять твою помощь.
      - А я рад вашему гостеприимству, - в тон ему проговорил я. - И премного благодарен. Вы куда более дружелюбны, чем тот отряд, на который я не так давно напоролся.
      Командир тут же посерьезнел и напрягся.
      - Кто такие? Где?
      - То был рыцарь и его оруженосцы, - растягивая слова, отвечал я. - Имена их мне неизвестны, но на щите у рыцаря был изображен перевернутый и растоптанный факел.
      - Сэр Голь Тарнский, - скривившись, кивнул командир. - Его репутация мне известна - одни только злые дела. Где ты встретил его?
      - По другую сторону от перевала, в долине, - Это хорошо. Его лошади не смогли бы гнаться за тобой по горам. И как же тебя встретили он и его люди?
      - Плохо. Помутузили меня, словно мешок с сеном, по очереди, и в конце концов я обезумел и стал наносить им ответные удары, - Обезумел? Так ты, выходит, берсекер <У викингов - воин, готовый идти на смерть, напившись предварительно настоя из мухоморов.>? - Нет-нет! - Я прикрыл глаза, сдерживая смех, и взглянул на командира, вымучив неловкую улыбку. - Я хотел сказать: "разозлился". Сбил с ног двоих-троих, и рыцарь решил меня в лепешку превратить, но его конь споткнулся, и его вышибло из седла.
      - Чистое совпадение? - Командир нахмурился. - Не верится. Что за дух охраняет тебя?
      Вопрос мне не понравился - что-то в нем было очень житейское.
      - Самый обычный ангел-хранитель, - ответил я, пожав плечами.
      - Значит, ты наверняка что-то сказал, - упорствовал командир. - Ты чародей?
      И снова этот противный холодок - откуда он?
      - Насколько я знаю, нет.
      Я не стал рассказывать про то, что случилось с ведьмой. Тут ведь скорее всего поработал мой ангел-хранитель. Или моя галлюцинация...
      Интересная галлюцинация! Галлюцинация, которая что-то творит с другими? Сон, который снится не только мне?
      - Может быть, у тебя прирожденный дар творить чудеса, - задумчиво проговорил командир. - Если так, будь очень осторожен! Один неверный шаг - и ты можешь угодить во власть Зла. Те, кому дан такой дар, служат либо Сатане, либо Господу и питаются силой либо от дьявола, либо от Бога, хотя и не знают этого. Берегись, как бы не пробудились силы, которым тебе не хотелось бы поклоняться.
      Мне как будто под коленки ударили. Снова здорово! Да я вообще не хотел никому и ничему поклоняться! Вы сами подумайте, разве пришло бы кому-нибудь в голову поклоняться Ниагарскому водопаду только из-за того, что он производит электроэнергию?
      - Спасибо за совет, - поблагодарил я тем не менее командира. Я вообще стараюсь всегда быть вежливым, а сейчас у меня для этого была масса причин.
      - Особо удивляться такому приему нечего, - пояснил рыцарь. - Ведь ты вышел из Аллюстрии. Честно говоря, я вообще удивляюсь, как тебе удалось миновать эту враждебную страну.
      Командир остановился около стопки кожаных ведер и вручил мне два. Я на всякий случай приготовился возразить, но рыцарь и сам захватил два точно таких же ведра и направился к протекавшему неподалеку ручью.
      Я успокоился и зашагал следом за ним.
      - Я в Аллюстрии недолго пробыл, - сказал я и в принципе против правды не погрешил. Рыцарь кивнул.
      - Значит, ты шел через Балканы? Врать без зазрения совести мне не хотелось, поэтому я ответил уклончиво:
      - Мне не хотелось искать там гостеприимства. - Тут у меня мелькнула неожиданная мысль, и я быстро глянул на рыцаря. - Погодите минутку! Так вы поэтому устроили рукопашную схватку? Думали, что я начну всякие фокусы показывать, да?