- Нет, ваше величество, но монарх способен мало заботиться о своем народе. Сюэтэ тревожит лишь одно: регулярно ли поступает дань в ее казну и исполняются ли ее королевские указы.
      - А канцлер заверяет ее в том, что они выполняются беспрекословно.
      Король опустил руку. Глаза его сверкали.
      - Но если то, о чем вы говорите, правда, то страна должна быть на грани хаоса. Там должны бесчинствовать разбойники...
      - На меня трижды нападали вооруженные шайки, пока я не встретил чародея, подтвердил Фриссон.
      - ...бароны перестанут бояться призывов короля сохранять мир и ополчатся друг против друга...
      - И это мы видели, - сказал я. - И делают они это с благословения королевы.
      Король в ужасе уставился на меня.
      - А крестьяне? Неужели ей дела нет до того, что они умирают с голода?
      - Ей дело есть только до того, как крестьяне выполняют свои повинности, ответил Фриссон. - До того, что они выращивают овец, а овцы дают шерсть, а из шерсти шьется одежда для королевы. Что же еще? Какое ей дело до того, что крестьяне прозябают в нищете? Что они ходят в лохмотьях, что у них щеки ввалились от голода? Вот когда они ослабнут настолько, что не смогут идти за плугом, вот тогда, возможно, они у достоятся, внимания королевы...
      - Но пока этого не произошло, - вставил Жильбер, - они могут отказаться от истинной веры и пойти в услужение к шерифу. А то еще и в разбойники податься!
      - Приспешники Сюэтэ, - продолжал Фриссон, - настраивают соседей друг против друга. Захочет деревенский надсмотрщик кого-то выделить - пожалуйста. Скажет такому-то: ты самый хороший пахарь в деревне, вот тебе мясо раз в неделю, вот тебе каждый месяц мешок провизии, вот новое платье для твоих домашних...
      - Между прочим, дары нешуточные, - заметил Крысолов. Анжелика была потрясена.
      - Но разве тогда все не станут стремиться лучше трудиться?
      - Станут, и все будут трудиться изо всех сил. Но надсмотрщик обязан поделить их на первых, вторых и третьих, потому-то каждый крестьянин и стремится полюбовно сговориться с надсмотрщиком, и оболгать своих соседей. А они, в свою очередь, стараются обругать его, утверждая, что он воспользовался плодами их трудов. Словом, каждый старается наговорить гадостей про ближнего.
      - А между тем каждый бейлиф принимает взятки от надсмотрщиков, - добавил Крысолов. - И порой простой пахарь вынужден привести бейлифу на ночь свою любимую жену или цветущую дочь.
      - Да, - подтвердил Фриссон, - если эти несчастные женщины сами по доброй воле не пошли к бейлифу, дабы купить его благосклонное отношение к своим мужьям...
      - Или к себе самим, из презрения к своим мужьям...
      - Ну а мужья, узнав о том, что жены им изменили, колотят их смертным боем...
      - А пахари задабривают надсмотрщиков подарками, какие только способны придумать...
      - Так, братцы, по-моему, достаточно, - резюмировал я.
      Вид у короля был такой, словно он вот-вот взорвется.
      - Все! Больше, чем достаточно! - выкрикнул король, отвернулся, зашагал в сторону арки, встал там, обернулся и провозгласил: - Увы тебе, Аллюстрия! Если дела там таковы, мы обязаны придумать, как свергнуть эту фальшивую королеву!
      Я облегченно вздохнул и заметил, как спало напряжение у моих друзей. Я ощущал себя выжатым лимоном.
      - Но вырвать с корнем все ее правительство мы не сумеем, - продолжал король. - В противном случае страна погрузилась бы в абсолютный хаос, а в этом хаосе смогли бы снова утвердиться приспешники Сатаны.
      - Но нельзя же позволить этим бумагомарателям-чиновникам продолжать издеваться над народом! aоскликнул Жильбер.
      - Нельзя, и я им этого не позволю. Ну а уж как - ваша задача. Я смогу помочь вам знаниями, могу подсказать, где найти рычаг, с помощью которого можно опрокинуть тирана, могу даже помочь вам силой, передав ее по нитям моей паутины. Но я не могу выступить на битву вместе с вами. Я должен оставаться здесь, в точке сплетения миров. Все смотрели на короля, не понимая смысла его слов. Гремлин кивнул. Я поджал губы.
      - Большего мы и не стали бы просить, ваше величество. Это верно, бюрократы легко перестроятся, как только увидят, что колдунья свергнута и на престол взошел законный король, Божий помазанник. Но как быть с системой, ваше величество? Любая бюрократия обладает врожденной склонностью к коррупции.
      - Как и любой человек, - воскликнул король, - и только некий моральный стержень, образуемый из чувства самости, заставляет человека сохранять свою целостность, противостоять искушениям. Но откуда же, позвольте вас спросить, проистекают эта моральность, эта мудрость самосохранения?
      - Они проистекают, конечно же, - ответил я, - от священников и философов. И еще от поэтов и от всех мудрых людей, что пытаются увести человечество от разрушения к свершениям.
      - Странные ты подобрал слова, - нахмурился Король-Паук, - но сказанное тобой почти столь же справедливо, как и то, что Божьи избранники уводят нас с дороги, ведущей в Ад, и пытаются вывести на дорогу, ведущую в Рай. И точно так же, как эти избранники способны вывести на путь истинный мужчин и женщин, они способны вывести на него всех чиновников. - Духовник для бюрократов? - Теперь уже нахмурился я. - Мне нужно это обдумать, ваше величество. Не уверен, что у бюрократии имеется совесть.
      - Ну, стало быть, тогда бюрократия - животное, и ее можно подвергать очищению и нещадно погонять. Нужно только изыскать рвотное средство и кнут.
      - Погодите! - Я поднял руку, прося внимания. - В конце концов, бюрократия - собирательное понятие, но под ним разумеются люди.
      - С которыми следует обращаться, как с людьми, - подтвердил король, - и проявлять к ним справедливость - даже к тем, кто сам только и делал, что эту справедливость попирал.
      - И кто же станет присматривать за надсмотрщиками? - встревоженно спросил я.
      - Нет, не так, - вмешался Фриссон. - Кто будет управлять правительством?
      - Будьте благоразумны! - воскликнул король и поднял руку с вытянутым указательным пальцем. - Если речь идет о людях, почему их совестью не может стать какой-то другой человек? Ведь мы же не о "совести" как таковой говорим, а о мудрости сохранения души!
      - И разумеем под этим некое конечное добро, даже если оно означает чью-то временную или окончательную потерю? - Я сдвинул брови. - Интересное понятие. Но ведь даже у отдельного человека сознание должно вмещать понятия о боли, о несчастьях, ожидающих заблудших.
      - Вот и привейте им эти понятия! Изобретите какое-нибудь средство наказания заблудших чиновников и изобличения их злокозненных планов!
      - Ну, это, - осклабился Гремлин, - мне по плечу. Король-Паук устремил на уродца взгляд из-под нахмуренных бровей.
      - Не сомневаюсь. Но сумеешь ли ты сдержаться и прекратить наказание в том случае, когда чиновник исправится?
      Я не смог сдержать удивления:
      - Вы знакомы?
      А король изумленно спросил у меня:
      - А как ты думаешь, откуда он взялся, чародей?
      - Мы же оба из-за пределов вселенных, - пояснил Гремлин, - и путешествуем из одной в другую, когда надо или когда хотим.
      Тут я задумался о том, какие могут быть на свете ангелы и как они могут маскироваться.
      - Вы это о чем? - требовательно спросил Жильбер. - Чем станет заниматься это чудовище?
      - А чем захочу, - отозвался Гремлин. - К примеру, пишет чиновник распоряжение о лишении кого-то права выкупа закладной, так? А я сделаю так, что бумага потеряется. Допустим, шериф выносит кому-то приговор. А я так все в этом приговоре перековеркаю, что повесить надо будет бейлифа. Или, скажем, канцлер кому-то награду не выдает, зажулил. Или хочет за решетку засадить кого-то, кто если в чем и виноват, так только в том, что других от опасности спасал? А то, может, и сам король решит изловить и четвертовать кого-нибудь, кто ему сопротивляется, или захочет сослать святого на необитаемый остров только за то, что тот пытался утешить души бедняков? Да я в лепешку расшибусь!
      - Ага, каков бы ни был гусь, - пробормотал Фриссон. - Любому жару он задаст...
      Я спохватился и прикрыл рот бродяги ладонью.
      - Молчи, парень! Еще бы чуть-чуть, и получились стихи!
      - Пусть себе рифмует, тут он беды не наделает, - успокоил меня Король-Паук. - Здесь не действуют законы ни одной вселенной.
      Я отдернул руку, Фриссон так и засиял от радости.
      - Но пока он не заговорил, - поспешил вставить король, - мы должны обговорить, как станем бороться со злобной королевой. Дух Беспорядка возьмет на себя чиновников...
      - И итоги его деяний будут и смешны, и трагичны, - пробормотал Гремлин.
      - Тем лучше. Может быть, тебе удастся заставить этих напыщенных чиновников увидеть собственные ошибки, вспомнить, что такое унижение.
      - А может быть, мне даже удастся заставить их посмеяться над собственным тщеславием, над бессмысленной погоней за мелочами жизни!
      - Ах! Если бы только это удалось, о, если бы только это тебе удалось! Они бы тогда увидели себя такими, каковы они на самом деле, увидели, как ничтожны те цели, служению которым они себя посвятили!
      - Но это грозит им саморазрушением!
      - Вероятно. Но на обломках их разрушенных душ может проклюнуться росток новой жизни, желание трудиться на общее благо.
      - Однако это невозможно! - покачал головой Крысолов. - Как бы то ни было, любой чиновник работает только ради себя самого.
      Король-Паук развернулся к нему.
      - Каждый из нас обязан трудиться ради чего-то более высокого, нежели мы сами, мой друг. Тогда мы не будем чувствовать себя такими одинокими, мы ощутим, что наша жизнь не бесцельна.
      Но бюрократ только непонимающе хмурился.
      Я не винил его. Я ничего не мог поделать. На мой взгляд, у Короля-Паука сложилось идеализированное представление о бюрократии.
      А Гремлин хлопнул в ладоши и прищелкнул языком:
      - Мы отравим жизнь бюрократам! Вот потеха-то будет! Тысячу лет так не веселился! Да, пора стариной тряхнуть, а то заржавел я что-то!
      - Стало быть, натравим энтропию на извращенность, так? - спросил я.
      Король-Паук кивнул.
      - Может быть, успех и не будет велик, поскольку одно здесь является проявлением второго...
      - О, нет, - негромко прервал я его. - Результат может оказаться весьма, весьма эффектен.
      - Разрушителен! - причмокнув, уточнил Гремлин. - Если конфронтацию возглавит предприимчивый дух...
      - А в таких делах по предприимчивости тебе нет равных, верно?
      - Верно!
      - И поделом министрам Сюэтэ, - заключил король и взмахнул рукой так, словно смел их со стола, как крошки. - Потом, может быть, перевоспитаются. Но как быть с самой этой женщиной?
      Вопрос застал меня врасплох. Я развел руками.
      - Выйду с ней на бой и попробую сразиться на поприще колдовства. Стихи у меня, пожалуй, получше будут. Король резко мотнул головой.
      - Так не получится. Тебе нужно обрести силу, превосходящую твою собственную, и только тогда ты сможешь победить Сюэтэ.
      Я нахмурился. Что-то подозрительно. О чем это он?
      - И как же мне этого добиться? Молитвой?
      - Нет.
      Король поманил меня, и я поднялся к нему, под арку. Глянув вниз, я увидел лазурное поле с зелеными и рыжеватыми пятнами. Ну надо же! Это же Средиземное море!
      - Вон там лежит мир Меровенса и Аллюстрии, - пробормотал Король-Паук.
      Я гадал: как же ему удается отсюда что-то разглядеть? До меня начало доходить, почему этого человека прозвали Королем-Пауком.
      - Есть один человек, которому суждено стать святым, хотя сам он об этом не знает. - Король протянул руку и указал на остров в Эгейском море. - Там, куда Кирка обманом завлекла спутников Одиссея, живет нимфа по имени Тимея. Колдуньи из гильдии Сюэтэ похитили праведника и поселили его на этом острове, где он покорен чарами нимфы.
      - Ничего себе способ обрести святость! Я так понимаю, он там неплохо развлекается?
      - Нет. Дух его изнемог. Словно каленым железом сжигают его страсти. Он знает: любовь - госпожа суровая. И пока он не поддался на соблазны нимфы. Он знает, что нельзя служить двум господам. Однако своим господином этот человек давным-давно избрал Христа. И он старается совершать труды, угодные Христу, помогает нищим и одиноким и не поддается на уговоры нимфы.
      - Целостность... - пробормотал я. - Единение с духом.
      - Именно так. И в этой изнурительной борьбе душа его стала в десятки раз сильнее, он начал творить чудеса: исцелять людей, создавать пищу. Сам он не видит в этом ничего особенного и утверждает, что люди все выдумывают о нем. И все же если кто и способен дать тебе силы для борьбы с Сюэтэ, так это он.
      - Это подлинное сокровище, - мечтательно проговорил Жильбер. - Но как мы узнаем этого человека?
      - Во-первых, он единственный мужчина на острове. И по поведению.
      - По поведению? - Сквайр нахмурился. - Так он церковник?
      - Да. Он монах, его зовут Игнатий, он принадлежит к Ордену Святого Людовика. Вы поймете, что и в других спорах он сумеет вам помочь. Вероятно, ему удастся как-то перевоспитать чиновников, привить им другие идеалы.
      - Ну, если это ему удастся, - пробурчал я, - значит, он и впрямь творит чудеса.
      - Итак, в путь! - Король-Паук сжал мою руку, развернул и подтолкнул к другой арке. - За ней - ваша дорога! Идите же дружно и справьтесь с любыми испытаниями!
      - Ой, минутку! - спохватился я, но король оказался не на шутку силен, и ноги мои скользили по мраморному полу сами, не желая меня слушаться. - Но как связаться с вами, если нам понадобится помощь?
      - Я сам свяжусь! Каждый из вас теперь как бы привязан к одной из моих паутинок. Все вы пойманы в мою сеть! А если вдруг засомневаетесь - найдите укромное место, задумайтесь, и вы ощутите мою власть! Ну а теперь... да поможет вам Бог! И да будет с вами ваш святой покровитель!
      Я пытался задержаться, но меня несло к арке, друзья мчались за мной, тревожно вскрикивая. Мгновение - и всех нас объяла теплая тягучая темнота. Она обволокла нас, укачала...
      И исчезла.
      Глава 21
      Со всех сторон нас окружили деревья. Вверху кроны их сплелись и образовали подобие крыши. Листва зловеще шелестела. Я с трудом сглотнул подступивший к горлу комок и оглянулся на товарищей.
      Они тоже это чувствовали - присутствие кого-то или чего-то враждебного.
      К счастью, с нами был Гремлин, и его обязанность - убирать с нашей дороги всяких "плохишей".
      - Скажи-ка... ты уверен, что правильно выбрал дорогу?
      - Еще бы! - "Да? А что же это у тебя видок такой неуверенный?" - Я направляюсь к обители нимфы Тимеи.
      - А-а-а. Ну, да. - Я нахмурился. - А как ты вообще выбрал дорогу-то?
      - Я же говорил: идем по солнцу. Раз мы идем в ту сторону, где оно закатится, значит, все правильно.
      Я обернулся и увидел, что друзья молчаливо одобряют такой выбор маршрута. Только у Крысолова глаза сердито посверкивали.
      - Это хорошо. А скажи-ка, Гремлин, солнца-то уже шесть часов как не видно. С тех самых пор, как нас вынесло из дворца Короля-Паука.
      - Ты мне, что ли, не веришь? - с вызовом пискнул Гремлин. - Думаешь, я мог ненарочно заблудиться?
      - Вот я как раз про это самое и хотел тебя спросить.
      - Ну... может быть, здешний лес сам пытается сбить тебя с толку? подсказала Анжелика.
      Гремлин остановился и издал глубокий вздох.
      - Что ж, девушка, пожалуй, в твоих словах есть доля правды. Видимо, мы заблудились. Я сдвинул брови.
      - Надеюсь, это не ты развлекаешься?
      - Когда я сам в пути? Да нет, чародей, ты что, это не я!
      Я вздрогнул и оглянулся по сторонам.
      - Ой, только не клянись, пожалуйста, ни в чем. Меня это пугает.
      - Надо идти вперед, - угрюмо заявил Жильбер. - Под лежачий камень вода не течет.
      - Это верно, - согласился я. - Вперед, mes amis <друзья мои (фр.)>.
      - Если "вперед" туг что-то значит, - проворчал Гремлин, однако зашагал-таки вперед.
      ***
      Iримерно час спустя я снова попросил его остановиться.
      - Так... - сказал я. - Мы следили за тем, как падает свет на деревья, и шли именно на свет, но вот мимо этой березы мы уже точно в третий раз проходим!
      - Но как, - пробурчал Гремлин, - ты можешь быть уверен в том, что это одно и то же дерево?
      - Да так, что лес тут хоть и смешанный, но растут тут большей частью дубы да ясени, и эта береза единственная И вдобавок рисунок коры у нее особенный: вон те пятна - как будто чьи-то злобные глаза.
      Тут все обернулись и посмотрели на березу.
      - Верно, - подтвердил Жильбер. - Посредине ствола, видно, дятел долбил получились глаза, а под ними что-то вроде усмехающегося рта.
      Гремлин протопал к дереву.
      - Эй ты, бледнолицый! Чего хохочешь-то? И не стыдно тебе?
      Но это, конечно, только ветер шумел в ветвях. Не могло дерево смеяться.
      - Делаю вывод, - сказал я. - Королева знает, где мы, и наложила на этот лес заклятие, чтобы мы тут бродили по кругу.
      - Но она же думает, что мы умерли! - возразила Анжелика.
      - Наверное, она все-таки в этом засомневалась и поглядела в свой хрустальный шар.
      - Вряд ли, - буркнул Гремлин, возвратившись от березы. - Ни в каком хрустале не увидишь дворца Короля-Паука, если только он сам этого не захочет. По мне, так этот лес кто-то еще в незапамятные времена заколдовал. Про это знают все, кто живет поблизости, поэтому сюда и не наведываются.
      - Очень может быть, - согласился я, но тут же встревоженно обернулся. Фриссон, чем это ты занимаешься?
      - Да просто с палочкой забавляюсь. - Фриссон испуганно выпрямился и спрятал руки за спину. У меня, наверное, волосы встали дыбом.
      - А у меня почему всегда мурашки по коже бегают, как только ты начинаешь во что-то играть? Что это за игра, Фриссон?
      - Ой, да ничего такого... Просто... - Фриссон вынул из-за спины палочку а если точнее, то целых три. Одна из них была плоской щепкой, вторая - круглым сучком, вставленным в дырочку посредине третьей длинной палочки.
      - Ну, и что? - поинтересовался я, не скрывая подозрительности.
      - Да я... читал стихи, восхваляющие Полярную звезду, - пояснил Фриссон. Она же всегда указывает путь на север, ну вот. Я просто так, я ничего такого...
      - Ничего такого - вы только послушайте! Всего-навсего компас изобрел больше ничего! - Я обошел поэта и встал за его спиной. - Веди нас, Фриссон. Покуда эта палочка направлена на нас, мы идем к югу!
      Фриссон оглянулся. Вид у него был самый что ни на есть счастливый. Теперь он возглавил нашу экспедицию, а Гремлин, сердито бурча, поплелся в хвосте.
      Прошел еще час, и я снова попросил всех остановиться.
      - Так, - сказал я, - никакого толка. Мы пошли по прямой линии в соответствии с указаниями Фриссонова компаса, и вот она опять, эта треклятая береза. Честно говоря, так бы и спалил ее!
      Ответом на это мое заявление был долгий тяжкий стон.
      Я уставился на дерево.
      - Не хочешь, а? Так может, отпустишь нас? И снова послышался стон жалобный, усталый.
      - Савл, - окликнула меня Анжелика, - стонали слева, а дерево справа от нас.
      Я сдвинул брови, прищурился и вгляделся в подлесок. И конечно, оттуда снова послышался стон - уже гораздо ближе.
      - Всем назад, - скомандовал я.
      И опять кто-то застонал - на этот раз близко и отчетливо, и вскоре на опушку вышла старуха. Она торопилась изо всех сил и в страхе оглядывалась через плечо.
      Меня это сильно встревожило.
      - Кто за тобой гонится? - крикнул я.
      - Смерть моя! - вскричала старуха. - Уходи, глупец! А не то подхватишь оспу, которой я больна. Тогда и за тобой по пятам будет шляться смерть!
      Все попятились, и я в том числе. Однако здравый смысл все-таки возобладал.
      - От смерти, сударыня, не уйдешь. Вам следовало бы остановиться и сразиться с ней.
      - Думаешь, мой господин дал мне силы бороться со смертью? - проскрипела старуха. - Вот уж глупец-то, трижды глупец! Как только смерть нагонит меня, меня заполучит дьявол! Бегите! - И она заковыляла прямо на меня.
      Сработал рефлекс. Я отступил, но сказал:
      - Если покаешься, я, может быть, сумею тебя вылечить.
      Старуха остановилась передо мной, замерла. Она сверлила меня глазами так, что до костей пробирало.
      - Можешь, так вылечи!
      - Ты продала свою душу, - заметил я. - Я не священник, не бесогон, я всего лишь чародей. Но мои чудеса не возымеют власти над тобой, покуда ты принадлежишь Сатане.
      - Тогда я каюсь! - Старухой вдруг овладел панический страх, она упала на колени и воздела руки к небу в молитве. - Господь на Небе... на Не... Господи Всевышний, спаси меня! Я знаю, что я этого недостойна за все то зло, что я сотворила, но пусть этот глупый волшебник спасет мою дряхлую шкуру, и тогда я больше никогда не стану творить зло!
      Что-то зашуршало в тени деревьев. Я пристально вгляделся и протянул руку к Фриссону, сказав:
      - Оспа.
      - Уже нашел, - сообщил Фриссон и вложил мне в руку кусок пергамента. Я взял пергамент и зачел:
      Черная ост, куриная оспа, оспа-ветрянка и оспа коровья!
      Прочь убирайтесь, скорей убирайтесь. Вас не осталось
      Осталось здоровье!
      Стишок меня воодушевил, и я от себя добавил куплетик, который Фриссон не смог бы сочинить при всем желании:
      Брысь, вибрион, собирай чемоданы и не забудь прихватить спирохету!
      Менингококки и стафилококки, были вчера вы, сегодня вас нету!
      Кто бы там ни шуршал, шуршание прекратилось. Бывшая ведьма удивленно озиралась. Прямо у нас на глазах противные отметины с ее лица исчезали.
      - Все верно! - воскликнула старуха. - Я чувствую, как болезнь покидает меня, как отступает лихорадка, как воскресают мои силы!
      - Это долго не продлится, - поспешил я предупредить старуху, - если ты не покаешься. Ты ушла из-под власти Сатаны, но недалеко.
      - О, да! Мне нужно как можно скорее разыскать священника! - Старуха встала на четвереньки, разогнулась и заковыляла к лесу, не переставая рассыпаться в благодарностях. - Благословить тебя я не могу, бабка я больно злая, но вот уж спасибо тебе, добренький незнакомец!
      Тут меня вдруг осенило, и я бросился за старухой.
      - А как дойти до ближайшего священника? - На юг идите. Он живет в деревушке на равнине за этим лесом!
      - Пошли за ведьмой! - крикнул я друзьям, и мы все поспешили за старухой.
      ***
      Eз леса мы вышли, когда солнце склонялось к горизонту. Перед нами до самого края небес раскинулась равнина. Но стоя на опушке леса, мы разглядели вдали крыши трех маленьких деревушек. Между ними кусочками головоломки разлеглись небольшие поля, разделенные плетнями.
      До ближайшего города отсюда, пожалуй, было не меньше мили. Закатное солнце весело озаряло беленькие, чистенькие стены домиков. - Вон там священник живет! - Старая ведьма указала на самый маленький в городке домишко. - Ох, как же я рада-то теперь, что не дошли у меня до него руки, что не проболталась я про него королеве!
      Ах, так она чиновница! В голову мне пришла неприятная догадка.
      - А не ты ли наложила заклятие на этот лес, чтобы всякий, кто войдет в него, заблудился бы в нем?
      - Я, голубчик, я! Так я защищалась от тех, кто хотел поколотить меня, они никак не смогли бы найти мою хибарку. Ну, прощайте, добрые странники! Как облегчу душу, сразу вас благословлю! Буду распевать вам хвалу по всей стране!
      Меня пробрал знакомый холодок.
      - Знаешь, лучше не делай этого. Я тут особо не высовываюсь, так что...
      - Нет, я стану повсюду воспевать твои добродетели! - заупрямилась былая ведьма. - Такой мудрый и милосердный чародей заслуживает того, чтобы его восхваляли! А уж как очищусь, так всякое мое дыхание будет славить тебя!
      С этими словами старуха торопливо заковыляла в сторону дома священника, к своему спасению.
      Я обернулся к Гремлину:
      - Что-то тут нечисто. Но ты бы не стал так безобразничать? Не ты же на нее оспу наслал?
      Уродец осклабился, обнажив уйму обломанных зубов. - Я сюда так давно не заглядывал, чародей.
      - Я просто так спросил, на всякий случай. Кстати, в какой стороне теперь обитель нимфы?
      - Вон в той. - Гремлин указал на юг. - В той-то в той, - вздохнул я тяжко, - но только до заката. Мы по-прежнему на вражеской территории, и нам понадобится время, чтобы разбить лагерь.
      - Неужели мы так никогда и не покинем страну Сюэтэ! - жалобно промолвила Анжелика. - Какое же это было счастье - чувствовать себя свободной во дворце Короля-Паука!
      - Боюсь, она знает, что мы все еще живы, - с тоской проговорил я. - Не надо мне было лечить эту ведьму!
      - Нет, обязательно надо было! - возразила Анжелика, но глаза ее выказывали сильное душевное волнение.
      - А может, вам вообще не стоило с нами ходить, госпожа? - сказал Жильбер. - Вдруг бы Король-Паук позволил вам остаться у себя во дворце? И поэт бы с вами остался - верно я говорю?
      - Остался бы, если бы вы решили, что так надо, - вздохнул Фриссон. Только все-таки хочется поглядеть на развязку драмы.
      - Посмотришь, - поспешила заверить его Анжелика. - Я не собираюсь нигде оставаться.
      "Что это, - гадал я. - Мужество? Или нежелание оставаться наедине с Фриссоном и его небезопасными стишками?"
      - Ну, ладно, - сказал я вслух. - Значит, договорились. На юг, эгей!
      ***
      - Ну, голубчик, что ты на это скажешь? Куда ты нас завел?
      Мы стояли на опушке леса, а впереди открывался вид на море. Волны с шумом набегали на берег. - Мы ищем нимфу Тимею, - упрямо заявил Гремлин. - Дорога к ней ведет вон в ту сторону.
      Он встал так, что закатное солнце оказалось справа от него, и указал на юг. А к югу тянулись сотни миль волн - море до самого края света.
      - А я-то думал, что мы уже на острове, - вздохнул я. Меня замутило видимо, желудок на всякий случай решил напомнить мне, что с ним будет, если нам придется странствовать по морю. Но делать было нечего. Ехать было не на чем. Конечно, можно было подумать о перелете. Ага - летим мы вот так над морем, вдали от берегов Аллюстрии, вдали вообще от всех берегов, а Сюэтэ возьми, да и отмени мое заклинание. Здорово, да! Вдали виднелся небольшой портовый городок. Видимо, тот самый, которому в мое время суждено было называться Триестом. - Ну, ладно, хотя бы уберемся подальше от законов, что правят в этой стране.
      - Мы с радостью! - воскликнул Жильбер. - Мне, признаться, тоже приятно, что нимфа обитает за границей Аллюстрии.
      Гремлин пожал плечами.
      - Насколько мне известно, это может быть и не так. Кто знает, кому они принадлежат, все эти крошечные островки?
      Да, с точки зрения надежд на будущее как раз в этом и заключалось слабое место. Надо сказать, эта проблема не была решена и в моем мире.
      - Но если она живет на острове, - высказал я законное удивление, - зачем Король-Паук забросил нас сюда?
      - Может быть, нам, по его соображениям, по пути надобно свершить какие-то деяния, - предположил Фриссон. - Хотя мне больше было бы по душе, если бы он сразу сказал какие.
      - Согласен с тобой, братец, - пробормотал я.
      - Спокойствие, - ободрил нас Жильбер. - Он мог бы забросить нас в самую середину Аллюстрии, и тогда нам снова пришлось бы сражаться за свою свободу.
      - Хвала Небесам, что он этого не сделал! - воскликнул Крысолов. - Хвала-то оно хвала, - возразил я, - но после того, как мы разыщем монаха Игнатия, нам все равно придется вернуться.
      - Чему быть, того не миновать, - проговорил Крысолов, удивляя меня тем, насколько философски это прозвучало. - Но помните, соратники: если нам придется возвращаться во владения Сюэтэ, то лучше с моря - меньше опасности, что нас выследят.
      - Это верно, если учесть, что теперь-то уж она твердо решила избавиться от нас, - согласился я. - Да и быстрее получится в любом случае. В прошлый раз мы проникли в страну через горы, и то нам здорово повезло.
      - Ну так пошли, чего стоим? - поторопил нас Гремлин. - Нужно найти корабль и капитана. Только договаривайся лучше сам, чародей, а то от моих переговоров капитан может сильно засмущаться.
      - Понятное дело, - буркнул я и зашагал за уродцем. - Пошли, ребята! оглянувшись через плечо, позвал я остальных. - Надо спешить.
      Ноги у меня зверски устали, и все же я ухитрялся шагать размашисто. Только Жильбер все равно догнал меня.
      - А почему надо спешить, чародей?
      - Да потому, что Тимея и прилив никого не ждут. Пошли.
      ***
      - Я только грузы вожу, - упрямился капитан. Все могло быть и хуже. Мог быть не закат, а глухая ночь, и тогда Анжелику было бы прекрасно видно. Да, видел бы ее капитан, он бы тут же заявил, что женщина на корабле - это к беде. Если задуматься - он запросто мог бы упереться и заявить, что и к призракам это тоже относится Так что оставалось только радоваться, что моя возлюбленная невидима.
      - Да нам недалеко, - продолжал я уговаривать капитана. - До одного крошечного островка, затерянного в морской пучине.
      - Но у вас же паспортов нету, - упирался капитан, но тут взгляд его упал на золотую монетку у меня на ладони. Сомневаться не приходилось - он клюнул и теперь колебался между страхом нарушить эмиграционные законы Сюэтэ и желанием заполучить золотой. Чтобы облегчить капитану выбор, я вынул из кармана еще одну монету и добавил к первой. Глаза у капитана выпучились, он хрипло выдохнул.
      - Договорились? - спросил я. - Нам бы только до острова добраться. До берега мы уж как-нибудь сами - вы нам только шлюпку дайте, и все Капитан, мучимый искушением, пялился на монеты.
      - Идет! - в конце концов рявкнул он и сгреб золотые Они так быстро исчезли у него в кармане, что я только рот раскрыл У меня бы так не вышло. Разве что в переносном смысле.
      - Только на корабль вам прямо сейчас надо взойти, - сказал капитан, - пока команда моя на берегу догуливает. Что до шлюпки, то еще за пару золотых я вам готов уступить свою собственную. А себе другую в Микенах куплю.
      "Еще как купит, - думал я, взбираясь на борт по трапу. - И обойдется ему эта шлюпка не дороже одного золотого, как пить дать". Но торговаться мне и в голову не приходило. И потом... я этого золота мог наделать когда угодно и сколько угодно. Ну, как только что.