- Как ты слагаешь свои злобные заклинания, чародей, это мне неведомо... но ты оказался куда более злобным, чем я от тебя ожидала.
      Перемирие? Расслабиться или пока не стоит?
      - Мне бы очень хотелось остаться и завершить начатое нами занятие, фыркнула Сюэтэ, - но возникли срочные дела, которые требуют моего личного присутствия. Будь он проклят, этот упрямый монах! Мы еще встретимся, не сомневайся. Должна признаться, тебя есть за что уважать. Но в следующий раз у меня за спиной будет армия.
      "Да, - понял я, - зря я желал перемирия". И, поборов всякое сожаление, я начал читать:
      Iастало время расставаться,
      Устал я маяться с тобой.
      Nюэтэ не сводила с меня изумленных глаз. Я стиснул зубы и продолжал:
      Iне надоело пререкаться,
      И мне давно пора домой.
      Aедьма резко склонила голову набок, словно опять к чему-то прислушиваясь.
      "Хочет меня отвлечь", - решил я и, вперившись в физиономию колдуньи, пропел:
      Iо ты так злобна и черна...
      Nюэтэ обернулась, гортанно захохотала и вдруг резко замолчала, потом выругалась и замахала руками в разные стороны.
      - Что превратиться... - крикнул я. Ведьма исчезла.
      - В пыль должна! - закончил я и обреченно крикнул: - О, ну почему же так вышло?!
      Я гадал, над чем же она смеялась. Может быть, просто пыталась меня отвлечь, как я и думал, а может быть...
      А вдруг она увидела какую-то опасность, грозящую мне и моим спутникам?
      Опасность? На открытой всем ветрам равнине? Темной ночью?
      А потом я услышал лязганье железа, крики Жильбера и стоны Фриссона далекие, но на равнинной местности отчетливо слышные. Ревел Унылик, и ему отвечал целый хор сердитых голосов. - Она меня отвлекла, а сама послала туда карательный отряд! - вскрикнул я и бросился бегом, по пути гадая, как бы мне попасть к костру побыстрее.
      Побыстрее... Я так резко остановился, что чуть не упал. Ведь я же чародей, не так ли? По крайней мере тут все так считают. Значит, я могу оказаться в любом месте, каком только пожелаю, в любое мгновение - ну то есть в пределах этой галлюцинации. Нужно только сказать верное заклинание.
      Iе умею я летать ни далеко, ни высоко
      Кто бы добренький меня
      Приподнял и с места сдвинул,
      Чтобы я в мгновенье ока
      Оказался у огня
      На другом краю равнины?
      Aолова у меня сильно закружилась, потом я увидел глинобитные стены, крестьянские хаты, грубо склоченную мебель, грязных, убогих обитателей этого жилища, одетых в домотканую ряднину.
      Хозяин испуганно глянул на меня из-за стола. У него была длинная борода и еще здоровенный топор.
      Я лупал глазами. Что же такое случило?
      А-а-а. Ясно. Дело было в терминологии. Я сказал "у огня", но не уточнил, у какого именно. Сказал "на другом краю равнины", ну вот и оказался в бедняцкой хатке в этих самых краях.
      Я белозубо улыбнулся хозяевам и приподнял воображаемую шляпу.
      - Прошу прощения за вторжение, братцы, - сказал я. - Все дело в семантике, понимаете?
      Сидевший за столом понимающе ухмыльнулся, встал и подбросил в руке топор.
      Неужели он знал слово "семантика"? А я с первого взгляда большого грамматиста в нем не признал...
      ?ыбка, сорвавшись с крючка, в глубину уплывает.
      Вышла промашка. Незваный ваш гость отбывает.
      Oопор взметнулся... а я вдруг снова оказался на равнине, залитой лунным светом. Я посмотрел по сторонам, плохо соображая, и увидел на горизонте яркую точку, услыхал далекие крики и звон железа.
      Опять промахнулся! Что поделать - не хватило времени прицелиться поточнее.
      Но мои друзья в беде! Пока я до них добираюсь, нужно помочь им заклинанием.
      Iам опять накликали беду...
      Затянись туманом, вся округа!
      Пусть враги, пока к друзьям иду,
      Перебьют в тумане том друг друга.
      Iт земли тут же поднялся туман. Он становился все гуще и гуще. Через две минуты туман закрыл звезды. Теперь в криках четко различались ругательства и проклятия.
      Значит, я добился своего. Врагов удастся немного сдержать. А я прочел ориентационный стишок:
      Oам я хочу оказаться,
      Где, не жалея себя,
      Бьются с неравною силой
      Милые сердцу друзья.
      Nначала опять поплыло перед глазами, но вскоре все встало на места, и вот уже передо мной тлеющие угли нашего костра. Обернувшись, я увидел, что Унылик крушит солдат, стукает их лбами друг о дружку, словно индейские дубинки. Жильбер усеивает землю вокруг себя трупами, умело орудуя мечом, а Фриссон сидит на корточках у костра и зачитывает вслух стихи, написанные на обрывках пергамента. Анжелика мечется туда-сюда, пытаясь навести страх на вражеских воинов. Их оружие ее нисколько не пугало и не приносило ей никакого вреда.
      А вот я не на шутку встревожился. Туман вдруг взял да и рассеялся. Вернее, он рассеялся футов на десять от поверхности земли, но этого воинам хватило для того, чтобы как следует разглядеть нас, и они, издавая ужасающие вопли, бросились вперед.
      Так! Значит, если их колдун-командир способен развеять созданный мной туман, значит, он и Анжелику захватить сумеет! Мне нужно было как можно скорее что-то предпринять и помешать ему!
      Eетите, воины, летите,
      Нигде не ведая преград!
      Летите, воины, летите,
      Как листья осенью летят!
      Eазалось, невидимая рука забралась в самую гущу вражеского отряда и принялась расшвыривать солдат в разные стороны. Воины поднимались в воздух и летели в точности как осенние листья. Скоро от всего отряда остался только мужчина в сером балахоне и остроконечном колпаке. Он пытался отчаянно бороться с невидимой силой. А я еще добавил:
      Oуман, туман - седая пелена...
      Надоела мне бесконечная война...
      А твои солдаты все
      Разлетелись кто куда
      И к земле прикованы туманом,
      Ты, колдовской работничек войны!
      E снова пал туман до самой земли. Я услыхал стоны солдат и на их фоне визгливые проклятия чьего-то тенора. Я довольно ухмыльнулся. Теперь этот колдунишка получит занятие еще на несколько минут.
      Все верно, но я не сомневался, что он скоро оправится, поэтому нужно было придумать что-то посерьезнее... что-то такое, чтобы с его балахона исчезли кабалистические знаки. Чтобы пропали воины, подчиненные колдуна.
      Я точно знал, как это сделать. Я злорадно ухмыльнулся, вдохнул поглубже и зачитал нараспев, всеми силами стараясь сохранять зловещую интонацию оригинала.
      Oянулись дни, страдал свирепый дух
      Кромешной тьмы ужасный обитатель...
      Дух звался Гренделем, он стражем был равнин,
      Болот зловещих, пустошей бесплодных...
      Исчадье ада, порожденье мрака,
      Пылая гневом, по холмам туманным
      Шагает Грендель.
      Aокруг вражеского отряда сгустилась тьма, я поспешил отойти в сторону, ориентируясь на топот Унылика. И сразу же я налетел на что-то твердое и лохматое. Послышался страшный рев, и ко мне из мрака потянулась колоссального размера когтистая лапища. Высоко-высоко над моей головой угольками светились хищные красные глаза. Я вскрикнул, увернулся, проскочил у великана между ног и побежал.
      Грендель, видимо, решил не менять своего курса из-за такой пустяковой заминки. Убегая, я слышал, как хрустят под его ступнями валуны, как в ужасе вопят враги, как скрипит кожа и звякает железо. Я замедлил бег, оглянулся, но увидел только черную тучу, над ней вставшего на дыбы коня, а у его ног колдуна, отчаянно пытающегося ухватиться за воздух. Каким-то чудом конь таки опустился на все четыре и в страхе ускакал. Колдун бы тоже, наверное, удрал, но, видимо, долг не позволял ему бежать с поля боя. Я, правда, не думал, что ему суждено преуспеть в борьбе с чудищем, про которого он ничего не знал. И знать не мог, потому что явно не петрил в средневековом английском. Да, очень жаль - барды Темных веков оставили так мало стихов со всяческими разъяснениями... Но, судя по всему, у них - у бардов - были крайне узкие интересы.
      Но и этих интересов мне вполне хватило для осуществления моего плана. Я обратил внимание на то, что топот прекратился. Замер и колдун, он застыл с поднятыми руками, словно гангстер, сдающийся шерифу на Диком Западе. Потом он развернулся и исчез. Черная туча поплыла за ним, оставляя на земле огромные, смутно напоминавшие человеческие, следы.
      На колдуна было в высшей степени наплевать, но мне вовсе не хотелось, чтобы этот великанище перепортил тут весь пейзаж. Я попытался восстановить все подробности битвы и решил, что проявлю большую гуманность, если сымпровизирую другой конец:
      Nмертельной хворью поражен, уходит Грендель прочь
      В свое унылое жилье средь мрачных скал.
      Он впредь до смерти будет дни считать,
      Он точно знает, сколько их осталось.
      ?ерная туча устремилась к перевалу, тая на ходу, и где-то около горного кряжа почти исчезла. Еще секунду в воздухе висели ее контуры - чудовищная пародия на фигуру человека. А может, не человека, а рептилии? Потом и контуры пропали, да так быстро, что я засомневался: а было ли что в действительности? Я вздохнул и отвернулся А все-таки в этом чудище было что-то героическое.
      Жильбер испуганно смотрел в сторону гор, потом перевел взгляд туда, где совсем недавно находился вражеский отряд. Теперь там только пыль клубилась.
      Я удивленно уставился на Жильбера.
      - Это твоя работа? Неужели ты прогнал всех до одного?
      - Нет. Они как увидели этот черный туман, что ты на них наслал, так и дали деру. Они побежали, а я, к своему стыду, следом за ними.
      - Я тоже удрал! А если бы я получше видел, что происходит, я бы драпал еще быстрее!
      - И я драпал! - заявил тролль. - Унылики быстро очень драпали! Я нахмурился.
      - А я думал, тролли никого не боятся...
      - Вот этого они сильно боятся. Только этого.
      - А ты все же уничтожил это чудище, чародеи! - восхищенно проговорил Жильбер, глаза которого были слегка навыкате от пережитого ужаса. - О, это правда, ты расчистил нам дорогу! Интересно, ты их всех огорошил или нет?
      - Ты хотел сказать - укокошил? - поинтересовался я. - Надеюсь, ты не станешь настаивать, чтобы я сходил и посмотрел, так ли это?
      - На надо уходить! - воскликнула Анжелика. Она выглянула из-за плеча Унылика, широко раскрыв глаза. - Но что же это был за чудовищный призрак, которого ты напустил на наших врагов, господин Савл?
      Ясное дело. Она, сама будучи призраком, проявляла к делу профессиональный интерес.
      - Это долгая история, - вздохнул я. - И очень странная. Как-нибудь расскажу. Сейчас же самое время заняться починкой заколдованного круга. Унылик разорвал его, когда бросился ко мне на помощь. Кстати, спасибо тебе, дружище-чудище!
      - Тебе на помощь? - вскрикнула Анжелика.
      - Это другая история, - поспешно проговорил я. - Ты хотела услышать легенду о чудовищном призраке, пока мы будем ждать рассвета?
      - Это верно, но...
      - Тогда нам лучше поторопиться, - объявил я, вынул из кармана баночку с тальком и подошел к тому месту, где Унылик растоптал черту.
      Анжелика поспешила за мной. Но когда она меня нагнала, я уже закончил заклинание и, весело улыбнувшись, сказал:
      - Ну вот, все в порядке. Хотите послушать историю? Протесты Анжелики утонули в одобрительных выкриках Фриссона и Жильбера. Оглянувшись, я обнаружил, что даже тролль, похоже, несколько заинтересован. Я вздохнул, собрался с духом, и...
      - Ну, вот, значит, так... Давным-давно за тридевять земель жил-был герой по имени Хродгар. Он выстроил себе палату для пиров и назвал ее "Хеорот" палата оленя...
      Все расселись у костра и до самого рассвета, широко распахнув глаза, слушали чудесную историю о герое Беовульфе...
      ***
      N утра мы оказались не в самой лучшей спортивной форме, для того чтобы трогаться в путь. До полудня мы сворачивали лагерь и гасили костер. И только теперь в ярком свете дня мы разглядели великолепный замок, стоящий на холме посреди равнины. Замок был поистине чудесен! Из бойниц его башен свисали яркие знамена, солнце весело освещало белую крепостную стену - нет, устоять было просто невозможно...
      - Ну, сделаем небольшой крюк, - уговаривал я друзей. - Попросим приюта и, если нам не откажут, отдохнем спокойно.
      - Верно, - согласилась Анжелика. - Ведь в таком чудесном замке не может обитать Зло.
      Однако Жильбера ее заявление не убедило. Фриссон же выразил общее сомнение словами:
      - Да может ли вообще тот, кто не служит Злу, иметь в Аллюстрии собственный замок?
      А Унылик, улыбаясь от уха до уха, бросил свое любимое слово:
      - Жр-р-рать!
      - Хорошо, - сказал я строго, - но там ты получишь только зерно и ничего больше. Не вздумай лопать лошадей в конюшне, а то нас быстренько оттуда вышибут.
      - Унылики вести себя хорошо, - пообещал тролль.
      Воспрянув духом, мы весело зашагали к манящей нас цели.
      Мы уже поднимались по крепостному холму, когда я вдруг заподозрил неладное.
      - Странно. Опускной мостик на месте, знамена выпущены - и ни души не видно.
      - Может, все зачем-нибудь собрались во дворе? - высказал предположение Фриссон.
      - Тогда должны были дозорных на стенах выставить, - возразил Жильбер.
      - Ну ладно, сейчас все выясним, - заключил я. Мы подошли к подъемному мостику, и я крикнул:
      - Эй, есть кто-нибудь дома? В одном из окошек караульной башни показалась голова в стальном шлеме.
      - Чего надо?
      А я, оказывается, задержал дыхание - надо же. Выдохнув, я ответил:
      - Мы странники, ищущие ночлег. Мы люди благородные.
      Тот, кто смотрел из окна, перевел взгляд на тролля и сказал:
      - Только не этот. Я обернулся.
      - Вы про Унылика? Да он ручной.
      - Пусть побудет у ворот, пока не распорядится хозяин замка. А вы все можете войти.
      Несколько мгновений я молчал, потом шепнул друзьям:
      - Быть может, нам стоит поискать другое место.
      - Наверное, - тихо ответил Жильбер, но невидимая Анжелика возразила:
      - Вам, господа, так славно было бы провести ночь на мягких постелях, за крепкими стенами. А тролль не умрет с голоду.
      - Унылики поохотится! - подтвердил тролль.
      - Ну...
      Глаза Фриссона зажглись.
      - Настоящая кухня, настоящая еда! Ужин как ужин, не походные сухари! - Он обернулся к Унылику. - Ты же не обидишься на нас, доброе чудовище?
      Унылик покачал головой - вернее, всей верхней половиной тела, - это уж как хотите, так и понимайте.
      - Унылики не против. Вот и думай: то ли он не против, чтобы мы вошли в замок, то ли он не возражает, что мы оставляем его снаружи. Последний вариант мне понравился больше.
      - Ладно, Унылик, подожди тут. Можешь поохотиться на вепря или еще на кого-нибудь. Утром увидимся, а может, и раньше, если хозяин замка сменит милость на гнев. Унылик послушно кивнул и, развернувшись, зашагал к ближайшему лесочку.
      Почему-то мне было не по душе, что он от нас уходит. Однако я постарался убедить себя в том, что так безопаснее.
      - Ну что ж, пускай проветрится, - пошутил я и крикнул привратнику: Теперь нам можно войти?
      - Входите. Мостик опущен, стражник вас впустит, - крикнул тот в ответ и исчез к окне. Я обернулся к спутникам:
      - Войдем, друзья?
      И мы вошли в ворота. В арке было сумрачно, и Анжелика тут же засветилась. А я шагал, и волосы у меня на затылке вставали дыбом - вот-вот из любой бойницы может грянуть залп. Но ничего такого не произошло, и мы вышли во двор замка.
      - Красиво тут, - отметил Фриссон. Он был прав. Середина внутреннего дворика представляла собой довольно-таки обширную лужайку, где паслось несколько лошадей.
      Седел на них не было - только уздечки. Лошади были крупные - настоящие рыцарские тяжеловозы. У стен примостились невысокие строения. Оттуда доносились приятнейшие ароматы стряпни. Слышался стук кузнечного молота. Звуки и запахи меня немного успокоили, но все равно казалось очень странным то, что мы никого не видели.
      - Все сидят по домам, - заявил Фриссон. Он тоже уловил аппетитный аромат и причмокнул. - Пошли, братцы! Надо же нам засвидетельствовать почтение господину и его супруге!
      - Да, пожалуй, так положено, - сказал я, но на сей раз решил первым пустить Фриссона.
      По внутреннему двору мы подошли к высокой круглой главной башне и вошли в дверь. Внутри оказалось темно, и Анжелика снова засветилась. Фриссон ойкнул и остановился, Жильбер быстро шагнул вперед, осмотрелся и проворчал:
      - Да тут же развалины!
      - Ну, зря ты так, - возразил я, обойдя Жильбера и осмотрев помещение. - В принципе все цело и невредимо.
      - Но здесь грязно, тут лежит вековая пыль! - возмутилась Анжелика.
      Так оно и было. Дневной свет проникал в башню из маленьких окон, расположенных под самой крышей. Этого освещения вполне хватало, чтобы мы разглядели центральный зал - круглую комнату с толстыми колоннами, поддерживавшими потолок. Всюду, где только попадался прямой угол, висели клочья паутины... Кое-где сети были новые, и их обитатели деловито заделывали прорехи или закатывали в паутинки мух. Но большей частью паутина была грязная, черная, пыльная. Пол выглядел не лучше, его покрывал слой гумуса, в который превратилась сгнившая солома. На глаза попадались то сломанная скамья, то стол... Я разглядел несколько кострищ - свидетельств посещения этого места странниками.
      - Но как же это? - возмутился Фриссон, которому явно не хотелось расставаться с мечтой славно закусить. - Снаружи ведь все такое ухоженное, а здесь...
      - С чего бы это главная башня пришла в такое запустение? - задумчиво пробормотал Жильбер. - Наверное, господин и его супруга не живут здесь?
      Ответ поразил меня словно удар грома.
      - Нет, не живут. Уж лет пятьдесят, как не живут! Это место заброшено. А снаружи кто-то прибрался только для того, чтобы заманить нас сюда!
      - Но кто бы стал так стараться? - испуганно спросил Жильбер.
      - При чем тут старания? Всего лишь немножко колдовства. А теперь угадайте с трех раз, кто тут наколдовал? Быстро отсюда, ребята!
      Мы опоздали всего на секунду. Послышался свирепый боевой клич, от которого чуть не лопнули барабанные перепонки. По заброшенной башне разнеслось такое эхо, какого тут, видимо, никто никогда не слыхал.
      Глава 14
      Из-за колонн выскочили воины. В дверном проеме показались рыцари. Они вошли и рассыпались вдоль стен, окружив наш маленький отряд.
      Я и не заметил, как Жильбер выхватил меч. Он взмахнул им, и меч издал кровожадный свист. Я выставил перед собой посох. Сквайр нахлобучил на голову шлем и выбросил меч вперед, встречая приближавшегося воина. Но тут со стропил упала большая сеть и накрыла Жильбера. Юноша взревел. Ему удалось перерубить мечом несколько веревок, но сеть была крепкая и опутала меч.
      Я гневно вскричал, выхватил нож и бросился на помощь другу, но меня со всех сторон обступили воины. Я еле увернулся от чьей-то алебарды и пырнул ножом ее владельца. Воин взвыл от боли и упал под ноги своим товарищам. Я отбросил нацеленную на меня пику... Что? Нападать на чародея? Наконец-то я вспомнил, кто я! Ну же! Давай стихотворение! Это было непросто - придумывать стих и одновременно исполнять странный танец между воинами, стараясь исхитриться и нанести им ножевые раны. И притом уцелеть самому. И, что того хуже, меня отвлекала Анжелика. Превратившись во что-то вроде призрачного смерча, она вертелась перед глазами какого-то вояки и мешала ему разглядеть Фриссона. А поэту этого как раз хватило, чтобы стукнуть несчастного посохом по макушке.
      Наметив новую жертву, Анжелика уже вертелась перед физиономией другого воина - тот отупело вытаращился, и они принялись колотить друг дружку, при этом злобно вопя. А Анжелика уже металась перед врагом, вызывая неразбериху в его рядах.
      Фриссон весело орудовал посохом, хотя мастерства ему явно недоставало.
      И тут стены дрогнули от чудовищного рева. Воины в ужасе попятились, и в гущу сражавшихся вломилось какое-то косматое чудище, орудуя направо и налево клыками и когтями.
      - Унылик! - радостно воскликнул я.
      Видимо, наше страшилище услыхало звуки боя и ринулось нам на помощь.
      Неожиданно каким-то шестым чувством я понял: надо обернуться. Ого! Рыцарь, с головы до ног облаченный в стальные доспехи, обошел меня сзади, и на голову мне вот-вот опустится тяжеленная дубинка. Я только успел набрать воздуха, чтобы разразиться стихотворением, как дубинка опустилась. Страшная боль в виске... тошнота... Я так и не узнал, как закончился бой.
      ***
      Iостепенно зрение вернулось ко мне. Я увидел что-то светящееся. Я поморгал, присмотрелся - светящиеся бледно-желтые зубы. Кто-то ухмылялся, склонившись надо мной. Я закрыл глаза, потряс головой и тут же пожалел об этом: от боли в голове запылал пожар. Я застонал, прижал руку к саднящей макушке и еще крепче сжал веки.
      Кто-то коснулся моего плеча, и не сказать, чтобы нежно.
      - Открой глаза, чародей! А не то мне придется состричь твои веки!
      Тот, кто говорил, так смаковал слова, что у меня не осталось сомнений: он выполнит свою угрозу. Скрипнув зубами, я открыл глаза и увидел ту, кому принадлежала ухмылка. Конечно, это была Сюэтэ.
      Я вздрогнул и отвернулся, надеясь, что в стороне увижу что-нибудь поприятнее.
      И увидел. Но приятнее ли оказалось зрелище, сказать было трудно. Мы находились в сырой каменной камере, битком набитой зловещего вида инструментами. Некоторые из них мне были знакомы по описаниям: "железная дева", тиски для больших пальцев, а совсем рядом со мной - дыба, а за ней еще одна, и еще... На первой дыбе лежал Фриссон, руки и ноги его были связаны, а дальше - Жильбер. Он был в сознании, но явно слаб, хотя не лежал, а сидел. Унылика не было. Вот странно - я ощутил что-то вроде облегчения. Хотя бы один из нас избежал мучений. В душу закралась тревога: не окажется ли тролль настолько преданным, чтобы броситься спасать нас? В конце концов, что бы он мог тут поделать?
      Но куда больше меня волновала судьба Анжелики. Да, за нее я тревожился сильнее всего, потому что она была здесь, и к тому же во плоти! Правда, глядя на ее тело, я видел, что грудь ее не вздымается и не опускается, ранки не кровоточат, а кожа девушки мертвенно бледна. Мертвенно...
      Сюэтэ положила ее труп рядом с нами. Меня охватил гнев. И как только Сюэтэ смеет хранить бренное тело Анжелики в качестве трофея?
      А может, она сохраняет его с какой-то иной целью? Тут я припомнил колдунья говорила, что сбережет тело Анжелики, и даже уточняла зачем. Нет, моей возлюбленной нет в этой камере пыток! Здесь лишь ее тело! А вдруг я ошибаюсь? Вдруг она все-таки здесь, но в каком-нибудь таком состоянии, что я ее не вижу.
      Делать нечего - приходилось признать: мы угодили в самую настоящую беду. Как это было ни мерзко, я вынужден был с этим смириться. Я повернул голову к Сюэтэ.
      Королева заметила мое смятение и расхохоталась. Смех ее был похож на звук здоровенного грузовика, пытающегося тронуться с места со сломанной осью. Я вздохнул и принялся разглядывать королеву. Честно говоря, ничего особенного самая обыкновенная жирная баба. Вот только глаза ее хищно сверкали, и рот премерзко ухмылялся.
      Тишину нарушил жалобный вскрик. Я резко повернул голову - никто из моих товарищей не кричал. Но Фриссон от этого крика очнулся и принялся испуганно глазеть по сторонам. Сюэтэ снова рассмеялась.
      Я посмотрел на нее и удивился: королева глядела не на меня, а куда-то вправо. И глаза ее горели восторгом. Она медленно кивнула:
      - Славно. Славно. Еще, еще!
      Снова послышался крик - глаза колдуньи сверкнули, как у знатока живописи, разглядывающего шедевр Пикассо... Нет, пожалуй, это больше походило на то, как эротоман глядит на порнографическую картинку. Заинтригованный, я повернул голову в ту сторону, куда смотрела Сюэтэ.
      И поскорее отвернулся. Судя по тому, какие звуки издали мои товарищи, они совершили ту же ошибку.
      Сюэтэ явно испытывала наслаждение, наблюдая за пытками.
      К счастью, я не был знаком с, жертвой. Кто он? Негодяй, заслуживший такие муки? Или вояки Сюэтэ просто схватили случайного прохожего?
      Королева обернулась ко мне, ухмыляясь во весь рот.
      - Не правда ли, какой восхитительный отдых, чародей?
      Последние два слова прозвучали с таким сарказмом... Честно говоря, мне было не до этого. Я боролся с подступающей тошнотой.
      - А? Нет уж, спасибо, ваше величество, за такой отдых. Мне это больше напоминает работу.
      Между тем пыточных дел мастер сменил орудие пыток, и его жертва снова закричала.
      Физиономия Сюэтэ побагровела от ярости.
      - А, так значит, ты считаешь, что ты лучше меня? Палач! - Она махнула рукой. - Развяжи узника! Попозже мы по-настоящему насладимся его страданиями! - Потом ведьма обернулась к двум прислужникам в черных масках и кожаных набедренных повязках. - Возьмите этого и бросьте его на стол!
      Прислужники мерзко хихикали, мои друзья возмущенно кричали, а я только и успел подумать о том, что хоть на время избавил кого-то от боли.
      - Защищайся, чародей Савл! - воскликнул Жильбер. - Не дай им овладеть тобой без боя!
      Защищаться? Я пытался что-нибудь сочинить! Меня швырнули на стол. И здорово швырнули - можно сказать, дух из меня вышибли. Я не успел и глазом моргнуть, а они уже связали мне руки и сковали ноги кандалами. А потом ко мне подошел палач. Он сжимал в руках докрасна раскаленные щипцы. "Нет, конечно же, нет! Эти щипцы приготовлены вовсе не для меня". - Я зашевелил губами, но палач кивнул помощнику, и тот уколол меня в большой палец руки тупой булавкой. Я вскрикнул, и приготовленное стихотворение сразу же вылетело у меня из головы. Но зато я вспомнил другое:
      Iальцы чешутся. К чему бы?
      К посещенью душегуба.
      Чей бы ни был стук
      Iадай с двери, крюк!
      <В. Шекспир "Макбет", акт 4, сцена 1.>
      Eандалы со звоном расцепились, и я соскочил со стола, при этом хорошенько врезав ребром ладони под дых палачу.
      - Прошу прощения, но я сегодня очень занят. У меня свидание с...
      Жильбер и Фриссон одобрительно закричали, а королева злобно уставилась на меня. Такого от меня она явно не ожидала. Лицо ее потемнело, и она рявкнула:
      - Взять его!
      Двое стражников прыгнули на меня и снова уложили на стол. Сюэтэ коротко кивнула в сторону моих товарищей, и другие ее прислужники быстро завязали им рты. Фриссон откинулся на спину, Жильбер пытался вырваться.
      Я разозлился. И обрадовался своей злости. Королева мстительно хохотала, поглядывая на палача, который вернулся ко мне с каленым железом. Правда, оно было уже не такое красное. Палач поднес щипцы к моему лбу, кровожадно осклабившись.
      Я смотрел на раскаленный пятигранный брусок железа, зачарованный настолько же, насколько и напуганный, всеми силами стараясь придумать стихотворение. И вспомнил:
      Nлезы для труса, для шута - мольбы,
      Для слабой шеи есть петля и гладкие столбы.
      ...В королевском замке в темницу брошен он...
      Холодное железо - властитель всех времен!
      <Р. Киплинг, Сказки Старой Англии, "Холодное Железо".>
      ?елезный пятигранник вдруг взял да и остыл прямо на глазах - остыл и почернел. Палач вскрикнул - не от страха - от разочарования. Сюэтэ же как-то странно задвигала руками и что-то прошипела - явно стихи, но в очень замысловатом размере. Брусок железа снова зарделся, а потом разогрелся добела. Палач тут же заулыбался. Да, Сюэтэ предвидела, что, как только к моему лицу приблизится каленое железо, я сразу произнесу какое-нибудь охлаждающее заклинание. А потом я как бы ослеп и почувствовал страшную боль - такой мне никогда не доводилось испытывать - во лбу. От боли отступили все остальные чувства, я перестал слышать испуганные крики товарищей, восторженные вопли Сюэтэ, не услышал даже собственного крика...
      Но мало-помалу боль утихала, я стал что-то видеть и понимать, хотя страх сковал все мое тело. Я услышал, как Сюэтэ отдает распоряжения:
      - Тихо, не спеши. Одна боль належится на другую, и толку будет маловато. Пока он мучается от ожога, он не почувствует булавочных уколов. Ничего себе советик? Нет, надо вопить что есть мочи, притворяться, будто бы я в горячке... На глаза мне попалось израненное тело Анжелики. Потом я увидел Жильбера, на скуле у которого расплылся кровоподтек, увидел Фриссона, распростертого на дыбе, прижавшего ко рту ладонь... из-под ладони капала кровь...
      Что уж теперь злиться... Все мое существо переполнилось страхом, жутким страхом. Я боялся, что пытка может повториться. И я жалобно вымолвил:
      - Пожалуйста... пожалуйста...
      - О, какое же это удовольствие! - мурлыкала Сюэтэ. - И я буду наслаждаться твоими мучениями весь день и часть ночи, это точно. - Глаза ее вдруг полыхнули огнем, лицо перекосилось. - Тупица! Вздумал противиться моей воле! Теперь ты узнаешь, что бывает с теми, кто смеет ослушаться Сюэтэ! Теперь ты узнаешь, что это такое - умереть в мучениях!
      Она взмахнула рукой, и пальцы мне пронзила жесточайшая боль. Я закричал. Потом боль немного утихла, мелькнула мысль: по крайней мере в последнее время я не грешил, так что хоть умру с надеждой попасть на Небеса...
      Это понимание распустилось в моей душе прекрасным цветком. У меня не осталось ни малейших сомнений в том, кто я и откуда. Честно говоря, просто так подобные мысли мне бы и в голову не пришли - ведь я человек как человек, не лучше других, ничего особенного, и уж никак не праведник. Но состояние мое было подобно озарению. Я ощутил, как на меня снизошла благодать. Да, я не безупречен, но хороших поступков совершил более, чем дурных. Больше настолько, что Сатана не властен надо мной. А это означало, что Сюэтэ способна лишь истязать меня физически. А если уж говорить о колдовстве, то я мог при желании отразить любое ее заклинание.
      Вот только бы найти верное заклинание! И произнести бы его!
      От Сюэтэ не укрылась блеснувшая в моих глазах надежда, и она крикнула:
      - Ну-ка, кольните еще разок!
      И боль снова пронзила мои пальцы. На этот раз я ее ожидал и лишь скрипнул зубами. Все мои мысли были направлены на то, чтобы защититься. Я пытался отчаянно вспомнить стихотворение, которое помогло бы мне побороть любое встречное заклинание королевы. Почему-то на память пришло не самое в этом смысле удачное: