Мэт на миг задержал взгляд на лице Йорда и спросил:

— Не хочешь ли ты сказать, что ты не верил ни единому собственному слову?

— Верил, — признался Йорд, — но теперь, когда я увидел, как легко вы одолели богов древности, я больше не в силах верить в их могущество!

— Стало быть, ты готов вернуться к той вере, в лоне которой ты был взращен, — кивнул Мэт. — Что ж... Тогда покайся, исповедуйся в своих грехах, и ты будешь защищен от власти Ниобита.

— Но он колдун! Настоящий колдун! Покаяние не спасет меня!

— По крайней мере оно спасет твою душу, — сказал Мэт. Ему было неловко. Он вмешивался в личную жизнь Йорда, но разве он мог не вмешаться? Разве он мог позволить, чтобы тот втянул десятки людей в культ, чреватый страшной тиранией?

— А быть может, покаяние спасет и твое тело, если ты попросишь убежища в церкви и будешь оставаться там, пока все это не закончится.

Йорд пару мгновений молчал, потому кивнул:

— Быть может.

— Обещать что-либо рискованно, — добавил Мэт, — особенно при том, что в стране такое творится. Но я знаю церковь, где тебе будет более безопасно, чем где бы то ни было. Может быть, в конце концов Ниобит проиграет. А если проиграет, то он будет не в состоянии кому-либо навредить.

Йорд пытливо всматривался в лицо Мэта. Видимо, пытался догадаться, что грозит Ниобиту. В конце концов он проговорил:

— Спасибо вам. Быть может, есть для меня надежда. Отведите меня в эту церковь, к священнику.

— Ладно, — кивнул Мэт, ухватился за довольно толстую ветвь и, встав, потянул все дерево на себя. Ствол приподнялся, и Йорд выкатился из-под сучьев.

Бледный как мел при свете луны, он вытаращил глаза:

— Ну, вы и силач! Прямо как рыцарь!

— Потому что я и есть рыцарь, — ответил Мэт, хлопнул Йорда по плечу и развернул в ту сторону, откуда тропа уводила к деревне.

— Рыцарь, да при том еще и маг? Такого не бывает! Ну разве что...

Голос Йорда сорвался. Он выпучил глаза — понял, с кем его свела судьба в ночном лесу.

— Держи язык за зубами, — посоветовал ему Мэт довольно сурово. — Нам надо прошагать с полмили, и мне не хотелось бы привлекать лишнего внимания.

Вдруг налетел ветер, зашелестел листвой.

— Поздно... — простонал Йорд. — Какой-то дух услышал наш разговор... или услышал имя главного друида. Он собирает своих приспешников, чтобы наказать меня.

— Много же ты понял из какого-то порыва ветра, — бросил на ходу Мэт. — Поторопись! Быть может, успеем опередить грозу.

Но гроза словно бы кралась за ними по пятам. Ветер шумел и завывал все сильнее, хотя дуновения его совсем не чувствовалось. Раскачались ветви, стали пытаться хлестнуть Мэта и Йорда спереди, уцепить за одежду сзади.

— От ветра так деревья не качаются! — крикнул в страхе Йорд. — Это духи явились за мной!

— Им придется попотеть! — крикнул в ответ Мэт. — Давай прибавь шагу!

Но тут луна померкла. Мэту показалось, будто бы кто-то следит за ним. Кто-то или что-то. Он, поторапливая Йорда, побежал по тропе, время от времени задирая голову и пытаясь разглядеть небо за бешено раскачивающимися ветвями. Небо было ясное, ярко светили звезды, но на месте луны чернела темнота. Мэт не мог догадаться, как этого добился Ниобит, но ему все меньше хотелось встретиться с этим человеком — если это был человек. Еще меньше ему хотелось с ним встретиться, если он таки человеком не был.

Они быстро шли по тропе. Краем глаза Мэт замечал, как мечутся вдоль тропы темные силуэты — тени на фоне ночных теней. Вроде бы то были человеческие фигуры, но стоило ему приглядеться — и каждая из них сразу исчезала и превращалась в деревце или куст. Мэт пробормотал на ходу:

И тут послышался хохот.

Зловещий басовитый хохот зазвучал за спинами Мэта и Йорда, и Йорд припустил бегом. Мэт догнал его, ухватил за плечо.

— Нет! Им только покажи, что испугался, — все, и ты в их власти! Надо идти быстро, но ни в коем случае нельзя бежать!

Наверное, в ту ночь Мэт с Йордом установили рекорд в спортивной ходьбе по пересеченной местности. Они шли, а смех звучал то сбоку, то спереди, и в конце концов, его раскаты окружили их со всех сторон. К басовитому смеху присоединились другие голоса. Теперь смеялся целый хор — безумно, пискляво, гортанно, визгливо. Темные силуэты подступали все ближе к тропе, но коснуться путников все же не смели. Йорда затрясло от страха. Мэт был близок к этому состоянию.

Но вдруг, совершенно неожиданно, они вышли из леса и увидели перед собой домики деревни.

— Быстрее! — поторопил Йорда Мэт, и они зашагали по проулку между домами. Жуткий смех эхом отскакивал от стен, над головами завывал неощутимый ветер.

— Неужто люди ничего не слышат? — выкрикнул Йорд.

— Сомневаюсь, — крикнул в ответ Мэт. — Да и потом, сиди ты сейчас в доме, в тепле и безопасности, и услышь такие вот «приятные» слуху звуки, разве ты выглянул бы за порог? Побоялся бы небось.

— Да я... я и так боюсь... — дрожащим голосом отозвался Йорд.

Но вот они миновали дома и оказались на лужайке. Йорд устремил взгляд вперед, увидел церковь и встал как вкопанный.

— Ты ведешь меня к тому священнику, которого я обжег нынче вечером!

— Он человек, — кивнул Мэт. — Но он — священник, и он верует в прощение грехов. Кроме того, ожоги его я исцелил. Давай шевелись! Или тебе так охота остаться здесь и дождаться, пока тебя схватят те, кто гонится за нами?

С криком ужаса Йорд сорвался с места, схватил Мэта за руку и быстро пошел следом за ним по лужайке к церкви. Мэт все еще не решался пуститься бегом, но ощущал, что по следам за ним движется нечто кошмарное, нечто намного страшнее тех темных силуэтов, что крались вдоль тропы. Мэт торопливо шел и бормотал молитву за молитвой, гадая, уж не пробудил ли Баналикс своей фальшивой церемонией, а сам он — своим вмешательством в оную какую-то страшную стихию, к которой и Ниобит никакого отношения не имел. Вперед, вперед! Нужно было как можно скорее добраться до церкви!

До следующей деревни Химена и Рамон добрались около полудня. Вернее говоря, то был городок, а не деревня. Главная улица была застроена домами, над дверьми которых красовались вывески, обозначавшие род деятельности тех, кто в этих домах проживал. Полусухим кустом был обозначен трактир, три позолоченных шарика означали, что здесь живет золотых дел мастер, красно-белый полосатый шест являлся знаком брадобрея и хирурга в одном лице, и так далее. Церковь здесь была вдвое выше всех, виденных Хименой и Рамоном раньше. По пути им попались четыре двухэтажных дома, у которых первый этаж был сложен из камня. Когда путники приближались к первому из этих домов, послышался окрик сзади:

— Посторонись! Дорогу барону Фонталю!

Химена и Рамон поторопились к обочине, и правильно сделали, иначе угодили бы под копыта коней. Барон и его свита, состоявшая из дюжины вооруженных воинов, галопом промчались по улице.

Химена проводила их возмущенным взглядом.

— Понимаю, мы одеты как крестьяне, но все же аристократы могли бы побольше уважать своих подданных!

— Подозреваю, они так спешили не только потому, что плохо воспитаны, — сказал Рамон, взял жену за руку и нахмурился. — Давай-ка поторопимся, Химена. Тут что-то неладно.

Химена удивленно взглянула на него:

— Вот как? А я-то думала, что интуицией тут блещу я.

— Ты, ты, — согласился Рамон и потянул Химену за собой. — Интуиция у тебя просто потрясающая, моя милая. У меня же — так, чутье. Давай поспешим, прошу тебя!

По крайней мере этим объяснялась удивительная интуиция их сына. Химена вздохнула и постаралась приноровиться к быстрому шагу мужа.

К тому времени, когда они добрались до городской площади, двое воинов выволокли из лавки какого-то торговца, а возле лавки собралась толпа его соседей, державшихся, впрочем, на почтительном расстоянии. Бедняга торговец отчаянными криками звал на помощь. Когда Химена и Рамон подошли поближе, они услышали, как другой торговец велел мальчишке:

— Беги скорее, позови священника!

Мальчишка сорвался с места в карьер — так, словно это его жизнь зависела от прихода священника.

Один солдат швырнул торговца к стене, тот ударился о нее спиной. Остальные трое шагнули ближе к несчастному торговцу, имея самый угрожающий вид. Тут и там люди хватались кто за палку, кто за плеть, но, бросив взгляд на зловещих всадников, сразу утрачивали желание с ними драться.

— Ну, мастер Гильдер, — процедил сквозь зубы барон, — что же это такое происходит, а? Мой слуга доложил мне, что ты отказался выдать ему пятьдесят фунтов золота, хотя он просил о том от моего имени!

— Он говорит о золоте, — обернувшись к жене, прошептал Рамон. — Видимо, этот Гильдер — ювелир, золотых дел мастер.

Химена кивнула:

— У кого бы еще могло скопиться столько золота.

— Но... но ваша светлость... Я ведь вам уже трижды одалживал такие суммы! — возопил мастер.

— Тем не менее мне снова понадобилось столько золота, — металлическим голосом произнес барон. — Неужто ты посмеешь сказать мне, будто боишься, что я не верну тебе взятого в долг?

— Я... Я... — Гильдер взглянул на приставленную к его животу алебарду и сглотнул подступивший к горлу ком. — Я боюсь потерять работу! У меня осталось всего сорок пять фунтов золота! Если я все отдам вам, у меня не останется ничего! Из чего же мне тогда изготавливать изделия на продажу?

— Будешь работать по серебру, — проворчал барон. А я требую, чтобы ты немедленно отдал мне все золото, что у тебя осталось!

— Посторонитесь! Посторонитесь!

Люди стали оборачиваться в ту сторону, откуда, запыхавшись, появился деревенский священник. Он оказался мужчиной средних лет, немного полноватым. Лысина у него на макушке, весьма возможно, имела естественное происхождение. При всем том вид у него был ничуть не менее решительный, чем у солдат, прибывших с бароном. Сутана на нем была темно-серая, а не коричневая, а в остальном он ничем не отличался от обычного монаха.

— Как же это, милорд? — вскричал священник. — Вы снова вознамерились ограбить этого несчастного человека?

— Только не пытайся усовестить меня, бритоголовый! Не учи меня жить, деревенщина! — осклабился барон. — О жизни я знаю поболее тебя!

Священник остановился, застыл на месте, оскорбленный до глубины души такой дерзостью. Толпа зароптала — наполовину от испуга, наполовину от возмущения. Лицо священника помрачнело.

— Да, милорд, быть может, я и есть деревенщина, но я умею читать и писать и знаю Закон Божий! И я должен просить вас воздержаться от этого грабежа!

— Грабежа?! — Барон развернул коня в священнику. Глаза его зловеще сверкнули. — Так ты меня вором обозвал? Уличным воришкой?

— Я не называл вас уличным воришкой, — возразил священник. — Но все равно вы остаетесь вором, ибо уже трижды брали взаймы золото у этого мастера, но когда вы в последний раз возвращали ему хоть единую унцию?

— Со временем он все получит! Я же обещаю отдать ему долг, и потому это никакая не кража, а взятие взаймы!

— Если бы это не было кражей, вам бы не было нужды отбирать у него золото при помощи оружия. Это самое настоящее нарушение седьмой заповеди, милорд, и потому смертный грех! Не губите свою бессмертную душу и уезжайте!

— Я более не христианин, священник, и потому не боюсь твоего христианского ада! — заносчиво отвечал барон.

Народ разразился ошеломленным ропотом. Химена и Рамон в ужасе переглянулись и вернулись взглядами к барону.

— Более не христианин? — переспросил священник, который явно изумился не менее остальных. — Не станете же вы отрицать само существование Бога.

— Вернее говоря — богов, — брезгливо бросил барон. — Ибо я вернулся к вере предков. Теперь для меня духовниками стали друиды, которые пеклись о душах людских, пока сюда не нагрянули тебе подобные, и которые готовы теперь снова о них печься. Боги древности не находят ничего предосудительного в том, чтобы рука мужчины была тверда, а его меч тяжел! Они даруют силу и славу воину, даруют ему власть над людьми.

Священник успел оправиться от потрясения и устремил на барона гневный взор.

— Вы утверждаете, что сила наделяет человека властью? Если так, то вы жестоко заблуждаетесь, и ваша бессмертная душа...

— Моя бессмертная душа будет править твоей в царстве мертвых! — прокричал барон. — Эй, солдаты! Я устал от причитаний этого священника! Закройте ему рот да позаботьтесь о том, чтобы он помалкивал, пока я не доведу дело до конца.

Рамон рванулся было вперед, но Химена удержала его за руку и, покачав головой, кивком указала на мастерскую ювелира. Рамон понимающе кивнул, и они попятились и незаметно скрылись за домами.

Один из солдат барона поспешил к священнику. Горожане, увидев, что у солдата на уме, встали плотнее и загородили священника, вооружившись плетями и дубинками. Солдат растерялся, но к нему тут же присоединились еще четверо, после чего они вломились в толпу, выкрикивая боевые кличи, и принялись расшвыривать людей направо и налево. Священник не трогался с места. Он гневно взирал на солдат, сжав в руке крест, висевший на цепочке у него на груди. Но вот по костяшкам его пальцев ударила рукоятка пики, пальцы разжались и отпустили крест. Второй удар пришелся ему по макушке. Он лишился чувств и упал на мостовую.

— А теперь неси сюда свое золото, — гаркнул барон, повернувшись к ювелиру.

— Слушаюсь, милорд! — навзрыд вскричал тот, бросил полный жалости взгляд на упавшего священника и бросился в мастерскую. Следом за ним туда шагнули двое солдат.

Войдя в мастерскую, ювелир остолбенел. Застыли на месте и солдаты. Сундук, закрывавшийся на надежный замок, валялся на полу, крышка его была открыта, и всем было видно, что он совершенно пуст.

Ювелир бросился к сундуку с душераздирающим воплем, упал на колени и запустил руку внутрь него.

— Все пропало! Пропало мое золото! Покуда ваш господин пререкался со священником, пришел вор и украл все мое золото!

Химена и Рамон нашли рощицу в четверти мили от городка и спрятались в ее чаще. Спрятались они как раз вовремя: буквально через десять минут мимо на полном скаку промчались барон и его свита. Как только они исчезли вдалеке, Химена сказала:

— Через час после того, как стемнеет, можно будет отнести золото хозяину.

— Верно. И заодно проведать священника, — добавил Рамон. — Я через окошко видел, как солдат занес пику. Вряд ли у святого отца сотрясение мозга, но навестить его и узнать, как он себя чувствует, не помешает.

Мэт и Йорд были на самой середине лужайки, когда ужас, преследовавший их по пятам, в конце концов решил материализоваться. Прозвучала быстрая поступь, и с полдесятка темных силуэтов с воем промчались мимо и, развернувшись, остановились перед беглецами. Серая шерсть посверкивала при свете звезд, длинные морды оскалились, забелели острые клыки.

— Волки! — вскричал Йорд и поднял свой «друидский» жезл. Но вой окружил их с Мэтом со всех сторон.

— Спиной к спине! — крикнул Мэт и обнажил меч.

Волки попятились при виде холодной стали, что дало Мэту время развернуться и прижаться спиной к спине Йорда. Приняв это за отступление, волки оскалились, зарычали и прыгнули на людей.

Мэт ударил мечом, и хлынула на траву темная кровь Он слышал, как кричит позади от страха Йорд, однако к его крикам примешались звуки, явно говорившие о том, что он зря времени не тратит — его жезл дубасил по макушкам волков. Мэт наносил удар за ударом — колющие, рубящие, подкашивающие. Раненые волки отступали, другие набрасывались на них, чтобы добить и сожрать, а третьи бросались в бой. Мэт продолжал держать оборону, но рука его начала уставать и тяжелеть. Волчьи зубы сомкнулись на его лодыжке, и Мэт вскрикнул от боли. Мэт ударил сплеча, зубы разжались, но в этот же миг на его лицо нацелилась другая алчная морда. Мэт едва успел вовремя размахнуться мечом. Раненый волк отступил, но на его место прыгнул другой и укусил Мэта за левую руку Мэт вскрикнул и вспорол волку живот. За его спиной послышалось жадное рычание. Мэт догадался, что Йорд ранил кого-то из волков и теперь остальные пожирают товарища. У мнимого друида наступила передышка, но на самом деле их с Мэтом гибель была всего лишь вопросом времени — треклятых зверюг было слишком много. И как они только все помещались в лесу?

Но вот посреди волков мелькнул более темный силуэт, и несколько зверюг выбыли из игры. Другие бросились пожирать павших, но загадочная тень совершила еще один стремительный рейд, — тут волки, видимо, разобрались, с кем имеют дело, и, подвывая от страха, бросились наутек.

Мэт, тяжело дыша, опустил меч. Ему не верилось, что самое страшное позади.

— Они бегут, Йорд! Мы спасены!

Ответом ему был яростный вопль. Мэт развернулся, размахнулся мечом и увидел, что «друид» высоко поднял свой жезл, лицо его перекошено гримасой ярости — настолько жуткой, что ее можно было назвать демонической.

Демонической! Мэт в одно мгновение понял все. Если бы Йорд сейчас покончил с ним, была бы ликвидирована угроза для главного друида. Если бы Мэт сейчас убил Йорда, в ад угодила бы еще одна нераскаявшаяся душа. Кто бы ни желал этого — Ниобит или сам сатана, их цели совпадали: им нужно было не допустить того, чтобы Мэт с Йордом добрались до церкви. Что-то подсказало Мэту, что телом Йорда сейчас владеет не он сам.

Мэт отскочил назад, закрылся мечом. Жезл со свистом рассек воздух, но по нему Йорд не попал. В следующее мгновение он принялся описывать жезлом круг, издавая дикие вопли.

Мэт решил рискнуть и сделал ложный выпад. Жезл опустился, а Мэт отпрянул, но недостаточно быстро. Жезл угодил по бедру той самой ноги, которой и так уже досталось от волчьих зубов. Нога согнулась в колене, Йорд победно вскричал и высоко занес жезл, намереваясь нанести врагу последний, смертельный удар. Но в следующий миг за его спиной вырос новый темный силуэт, и загадочный спаситель Мэта ухватил жезл за верхний конец. Не понимая, что происходит, Йорд, изрыгая проклятия, пытался вырвать жезл из рук загадочного незнакомца.

Мэт ухитрился выйти из ступора и продекламировал нараспев:

Присутствие злой силы сразу стало ощущаться намного слабее. Мэт чувствовал, как она отступает. Йорд вытаращил глаза, обмяк и рухнул наземь к ногам темного незнакомца, который, так и не открыв Мэту своего лица, вдруг развернулся и припустил бегом к лесу.

Мэт проводил инкогнито взглядом, не понимая, почему тот решил спастись бегством. Уж он-то точно не имел ничего общего с силами Зла, если пытался удержать Йорда от убийства Мэта, а до того разогнал волков.

Однако силы Зла, хоть и отступили, теперь вновь начали собираться. Мэт поспешно выговорил новый стишок:

Мэт сразу же почувствовал, как исчезла боль в ноге, как нога окрепла. Он наклонился, поднял с земли Йорда, уложил его себе на плечи, ухитрился приподняться и распрямиться. Развернувшись, он увидел впереди огонек и понял, что свет льется из дверей церкви. Мэт зашагал к свету, гадая, кто же тот таинственный незнакомец, что помог ему.

Шагая, он слышал вокруг себя странные звуки, чью-то тяжкую поступь. Мэт был готов припустить бегом, когда вдруг послышался лай и рев, шум и треск в кустах: на лужайку прорывался кто-то огромный. Мэт, прихрамывая, побежал, не в силах больше сохранять спокойствие. За его спиной клацали громадные челюсти, его враг вот-вот мог догнать его... но в следующий миг послышался яростный вопль, звуки ударов, поступь еще кого-то — тоже большущего и тяжеленного.

Мэт не стал останавливаться и оглядываться. Он торопился к церкви, благословляя своего невидимого защитника.

Ощущение присутствия сил Зла неожиданно пропало. Еще миг — и Мэт понял, что он в полной безопасности. Он пересек линию охранного круга, которую сам же и провел несколько часов назад. Мэт, тяжело дыша, вскарабкался по ступеням и в изумлении воззрился на стоявшего в дверях священника.

— Брат Гоуд! Откуда вы узнали, что вы нам так нужны?

— Вас сопровождал необычайный шум, — ответил монах. — Я не видел, кто с кем сражался, но молился о том, чтобы победили любящие бога.

— Похоже, вы помогли нам более, чем думаете. — Мэт присел и опустил безжизненное тело Йорда на паперть. — Однако я намерен испытать вашу терпимость, святой отец. Этот человек нуждается в вашем милосердии.

Гоуд опустился на колени, взглянул на лицо лежавшего перед ним человека и широко раскрыл глаза.

— Да ведь это же... мнимый друид!

— Верно. Но он понял, что ошибался, — сказал Мэт. — И ошибался жестоко. Он хотел бы покаяться. По крайней мере он готов был покаяться раньше... — проговорил Мэт и сглотнул подступивший к горлу ком.

Священник посуровел, но сказал:

— Если он желает покаяться, у него будет такая возможность. — Он заботливо коснулся щеки Йорда. — Очнись, брат мой! Ночь длинна, но день всегда наступает. Пробудись и облегчи душу свою.

Мэт удивленно взглянул на небо и увидел, что оно действительно посветлело. Сколько же времени они с Йордом шли по лесу?

Веки Йорда задрожали. Он открыл глаза и поморщился от боли. Разглядев того, кто склонился над ним, он в ужасе уставился на священника.