Теперь пламя полыхнуло снопом брызг. Мэт вскрикнул и метнулся в сторону. Дракон, дыша, как кузнечные мехи, со скрежетом потерся о стену.
      - Где ты, жалкий червь? Тебе не уйти от Штегомана в такой тешноте! Эй ты... Эй...
      Брызнул новый сноп огня, но на этот раз в футах пяти от Мэта. Дракон завалился на бок и здорово промахнулся. Мэт заметил, что его глазищи подернуты пеленой.
      Свет погас, как будто щелкнули выключателем, и тут Мэта осенило: глупый зверь пьян в стельку!
      Однако он явно относился к неприятному типу пьяных, к тем, кого от вина тянет на дебош. Вот и теперь он делал вдох - с размахом доменной печи.
      - Погоди! - крикнул Мэт. - Я невиновен!
      - Неужели? - глумливо откликнулось чудище. - Ты будешь второй такой пошле Адама. Жачем же ты жаманил меня, ешли не жатем, чтобы выпуштить иж дракона кровь?
      Горящие в темноте глаза моргнули как от боли. - Зачем? Из любопытства! Я проверял одну вещь.
      - Положим, - согласился Стегоман. - Какую же? Уж не проверял ли ты пределы драконова терпения? Хотел меня ишпытать? Не выйдет!
      Он снова дохнул пламенем, но теперь оно было дрожащим, колеблющимся и легло на стену зигзагом сажи. Мэт успел разглядеть при свете, как дракон морщится и жмурится.
      В наступившей темноте был слышен новый могучий вдох. Мэт судорожно думал, чем его удержать, и придумал:
      - Тебе плохо? На секунду дракон притих, потом спросил невнятно:
      - Плохо? Это ты о чем?
      - Что-то болит? Я заметил, как ты морщился. Найдено! Займи его пасть разговором, чтобы не метала огонь!
      - А тебе-то что?
      - Ну... я просто не могу спокойно видеть, как кто-то мучается. - Мэт в темноте скрестил пальцы. - Я - доктор.
      Положим, не тот, к тому же еще нет, но не такая уж это страшная ложь.
      - Доктор? - Дракон ухватил приманку, и Мэт перевел дух. - Гм, в шамом деле? А какое это имеет отношение ко мне?
      - Просто я кое-что смыслю в болезнях. Что тебя беспокоит? Может, я помогу?
      Дракон утробно заурчал и мрачно ответил:
      - Жуб у меня ноет, ешли ты так уж хочешь жнать. Но это не помешает мне жажарить пакоштного охотника на драконят.
      - Ах, зубная боль! - посочувствовал Мэт. - Это действительно может доконать. Но ты, по-моему, еще в достаточно нежном возрасте, тебе рановато жаловаться на зубы.
      Смелое предположение, если учесть, что до сих пор Мэт не видел ничего, кроме чешуйчатой головы внушительных размеров. Но Стегоман купился.
      - Дракон шчитается молодым лет што - двешти, ты, невежество! И это доштаточно долгий шрок, я тебя уверяю, чтобы жубы начали причинять бешпокойштво.
      - Правда? - сказал Мэт. - А я думал, у вас каждый месяц вырастают новые.
      - Нет, какое невежество! - пропыхтел дракон. И Мэт почувствовал, что он протрезвел. Странно, весьма странно. - Зубы нам даются с рождения на всю жизнь, мы вылупляемся из яйца уже зубатые, и зубы растут вместе с нами, как шкура.
      - Шкура? А разве вы не линяете каждый год? Дракон задребезжал, как груда железяк, что должно было означать довольный смех.
      - Да ты что! Ты думаешь, что мы змеи или ящерицы? Нет. Хотя мы им родня. Как и вы - родня кобольдам и снежному человеку. Но разве вы шныряете по подземным ходам или шастаете по горам на четвереньках?
      - Нет, конечно. Как правило. Хотя я слышал про... Но это неважно. Да, не очень-то я осведомлен насчет драконов. - Странный ты смертный, - фыркнул дракон. - Как это можно - ничего не знать про наше племя? У тебя вообще-то есть представление, для чего мы тут поставлены?
      - Смутное, - признался Мэт. - Там, откуда я пришел, дракона встретишь редко.
      - Просто скандал! - пропыхтел дракон. - Ив твоей стране все такие неграмотные?
      - Пожалуй, да. Многие даже вообще не верят в волшебство.
      Дракон ошарашенно молчал, и Мэт с замиранием сердца подумал, что опять брякнул не то.
      - Нет, что ты за тип?! - взорвался дракон. Мэт отпрянул к стене, но все же сумел пожать плечами.
      - Тип как тип. Ты же меня видел.
      - Не разглядел, - буркнул дракон. - Боишься себя показать?
      У него был подозрительный, угрожающий тон.
      - Конечно, нет! - выпалил Мэт. - Тебе нужен свет? Я имею в виду, послабее и подольше, чем твой.
      - Желательно.
      - Пожалуйста. Сейчас.
      Мэт вытащил свой коробок и стал вспоминать, какое заклинание он употреблял.
      - Чего же ты ждешь? - рявкнул Стегоман.
      - Сейчас-сейчас, минуточку.
      Мэт пробормотал себе под нос исковерканный куплет из песенки и, чиркнув спичкой, не забыл отвести подальше руку. Когда вспыхнул язык пламени, он быстро добавил:
      Гори, гори. моя свеча,
      Чтобы в стенах из кирпича
      Нам видеть каждый угол
      И говорить друг с другом.
      Спичка в его пальцах вдруг выросла в толстую шестифутовую свечу, и, как острие копья, на ее конце горел огонь. Мэт перестарался, но в том-то и прелесть импровизации!
      Дракон, уставясь на свет, пробурчал:
      - Интерес-сно..
      Теперь Мэт смог разглядеть его. Это был дракон в китайском стиле: короткие когтистые лапы, тонкое, извилистое тело футов тридцать в длину и зубчатый гребень вдоль хребта. Присутствовала и европейская деталь: сложенные по бокам огромные крылья, как у летучей мыши. Однако крылья были разодранные, в рубцах и шрамах, и кожа свисала с них лохмотьями.
      Стегоман повернул свою гигантскую голову к Мэту. Тот стоял смирно, зная, что его тоже разглядывают с пристрастием.
      Наконец дракон проговорил:
      - Ты не похож на злого человека. Хотя иногда честное лицо скрывает лживое сердце.
      - Вот уж чего не умею, так это врать. Даже себя самого обмануть не получается.
      - Да, это первое, что нужно сделать, когда хочешь соврать как следует, кивнул Стегоман. - Но драконы - существа прямые, не то что вы. Если нам что-то не нравится или если нас разозлит чье-нибудь поведение, мы тут же говорим об этом ему в лицо.
      Мэт поджал губы:
      - Так не вылезешь из потасовок.
      - Ну уж. Мы все про себя знаем: и что наш брат дракон гневлив, и что силы у нас всех примерно равные. То есть если два дракона сойдутся в бою, победителя быть не может. Оставшийся в живых все равно вынужден будет много месяцев залечивать раны. Так что мы уважаем даже тех, кого не любим.
      - Понятно. Есть способы сказать кому-то все, что ты о нем думаешь, без оскорблений.
      - Вот именно. - Стегоман был приятно удивлен. - Немногие смертные так сообразительны.
      Особой сообразительностью Мэт похвастаться не мог, но, учась на последнем курсе, он приобрел кое-какие знания по антропологии и мог распознать приметы индивидуалистического общества. Сочетание гордости Стегомана - прямоты - с почти полным отсутствием междоусобиц означало строгость социальных условностей, без которых Стегоманово племя быстро бы перегрызлось. Прямота прямотой, но уж и вежливость по отношению друг к другу у них должна быть отменной.
      Мэт прочистил горло.
      - А как же с совместными действиями? Для них ведь нужна дисциплина...
      - Дисциплина у нас врожденная, - отрезал Стегоман. - Когда мы собираемся на битву, честь каждого дракона уважается; тот, кого мы выбираем в предводители, знает, что ему надо отдавать команды поаккуратнее, в уважительном тоне. А мы выполняем их, потому что выбрали предводителя за его мудрость.
      Их командиры, выходит, сразу и генералы, и дипломаты. Неплохое общественное устройство, если не принимать во внимание постоянный риск быть убитым на дуэли.
      - У каждого дракона по холму, да?
      - По горе, - поправил его Стегоман. - Наша вотчина - цепь восточных гор, которая отделяет эту страну, Меровенс, от пристанища колдунов, Аллюстрии. Аллюстрия то и дело нападает на Меровенс, Меровенс на Аллюстрию - реже. А по пути, переходя через горы, и та, и другая воюющая сторона атакует драконов. Нас рождают и выращивают для войны; каждый дракон стоит насмерть за свою гору, а все вместе мы должны защищать отечество.
      - Я так понимаю, что когда Аллюстрия и Меровенс идут на вас войной, они обе терпят поражение? Стегоман кивнул, не скрывая гордости.
      - С тех пор как Гардишан дал нам Порядок, мы непобедимы.
      - Погоди, Гардишан - это кто? Стегоман был явно скандализован.
      - Из какого же ты медвежьего угла сюда явился, что не слышал о Гардишане? Мэт замялся.
      - У меня нет простого объяснения. Будем считать, что я не изучат историю. Так кто это - Гардишан?
      - Император, невежество! Первый император, который пришел восемь веков тому назад, чтобы объединить все эти христианские земли против сил Зла. С этой же целью он вступил в союз с нами и научил нас сражаться войском. Так мы наконец победили великанов. Мэт раскрыл было рот.
      - Помолчи, - буркнул дракон, - а то еще спросишь, кто такие великаны. Мэт смущенно поежился.
      Стегоман вздохнул, обвил хвостом лапы и сел поудобнее.
      - Великаны пришли девять веков назад, когда пал великий Рэм. Рэм, к твоему сведению, это южный город, который сколотил империю из всех земель вокруг Срединного моря - пятнадцать веков назад, еще до пришествия Христа.
      Итак, Рим здесь был, хотя и под именем Рэм. Вероятно, в их варианте битву выиграл именно Рэм, а не Ромул. Не в той ли точке их с Мэтом универсумы разошлись?
      Но все же - Христос. Это имя осталось неизменным.
      Почему бы и нет? Афины были в полном расцвете, когда Ромул и Рэм еще только сосали молоко волчицы. Греческий язык должен остаться в обоих универсумах, а Христос принадлежал греческому миру.
      - Так, Рим, то есть Рэм, пал. Откуда же взялись великаны?
      Стегоман нетерпеливо фыркнул.
      - Из под земли, из скал, из пасти ада, не знаю. Взялись - и все тут. И напали на нас, и каждый дракон отражал нападение огнем, клыками и когтями. Нас осталось всего ничего. Эти великаны были страшные скоты, высотой с сосну, но толстые, как пигмеи, к тому же волосатые и грязные. Целых сто лет мы сражались и погибали, чтобы очистить наши горы.
      Потом с севера верхом на коне приехал Гардишан, а с ним - Монкер, могущественный маг. Монкер превратил один холм в гиганта и дал ему имя Кольмейн.
      Потом Гардишан собрал свои войска на тех нескольких свободных горах, которые у нас еще оставались; он научил драконов сражаться вместе, по единому плану, но чтобы ничья спина не гнулась перед вождем! А наших старейшин он научил приемам боя.
      И когда на нас ордой пошли великаны, ревом сотрясая горы, они встретили войско, в пятьдесят раз превосходящее их численностью, с императором и магом во главе и с поддержкой гиганта, который был больше, чем самый огромный из этих скотов. Их тела завалили наши долины. Мы выкурили уцелевших из их укрытий и отдали на расправу Кольмейну. Наши горы были расчищены, и Гардишан смог перевести через них свое войско. Кольмейн отправился с ним - помочь освободить Аллюстрию. Так они ушли из нашей жизни, но мы их никогда не забудем.
      Мэт прикрыл глаза, покачал головой и снова взглянул на Стегомана.
      - Век героев... Дракон кивнул.
      - Мы слишком поздно родились, ты и я, в усохшем, остаточном мире, где вместо империи - королевства, вместо великанов - бароны...
      - А от тех героев произошло твое племя? Дракон снова кивнул.
      - Наше племя, наш закон и учение. Ибо только тогда мы стали воспевать нашу историю и наши имена, славить наших героев и порицать трусов - как единое племя.
      Он вздрогнул и отвел глаза.
      Мэт насторожился. Что-то было не так. Здравый смысл подсказывал ему промолчать, но любопытство перевесило.
      - Итак, ваши зонги и саги, ваши обычаи и традиции стали законом.
      - Да. - Глаза Стегомана сверкнули. - Законом, который гласит, что честь дракона превыше всего, важнее самой жизни, но и то, и другое ниже интересов племени.
      - Как же это понимать? - Мэт свел вместе брови. - Не в том ли смысле, что одним отдельным драконом можно пожертвовать, если он представляет собой опасность для всего общества?
      Дракон поник головой.
      - Ты облекаешь мысль в странные слова, но, в общем, да. Душа и личность каждого отдельного дракона неприкосновенны - но так же, как и всех остальных. Если дракон не поладил с драконом, они выходят на поединок или улаживают все полюбовно, кому как больше нравится! Но если какой-нибудь дракон своим поведением или самим своим существованием ставит под угрозу жизнь троих или более собратьев...
      Он осекся. Воображение Мэта заработало: Стегоман каким-то образом стал представлять угрозу для драконьего общества, и тогда они изрезали ему крылья и отправили в изгнание.
      За что? Стегоман показался ему вполне симпатичным парнем - несмотря на некоторую колючесть нрава, вероятно, характерную для члена в высшей степени индивидуалистического и милитаризованного общества. Мэт чувствовал, что по натуре своей он не задира и никогда не полезет в драку первым. Так за что же его?
      "Слишком легко хмелеет!" - осенила Мэта догадка.
      Если вспомнить, дракон явился в огне и пламени и как будто немного подвыпивший. С каждым огненным выдохом он хмелел все больше и больше, пока не начал шататься и промахиваться до неприличия. Зато когда перестал дышать огнем, быстро протрезвел.
      Очевидно было, что хмелел он от собственной огнедышащести.
      Мэт представил себе такую картину: дракон пляшет в воздухе и, переполняемый восторгом полета, извергает пятифутовый столб пламени. А извергнув, хмелеет, восторг переходит в эйфорию, что означает еще больше огня и, следовательно, еще больше хмеля и так далее, и так далее.
      Судя по Стегомановым словам, драконы - племя весьма здравомыслящее. Они довольно скоро заметили, что Стегоман представляет опасность для воздухоплавания, - может быть, когда он два-три раза причинил вред собрату.
      Итак, его наказали за полеты в пьяном виде. И чтобы впредь это не повторялось, распороли ему крылья и отправили в ссылку.
      Стегоман тяжело вздохнул и закончил свой рассказ:
      - Пять веков продержался мир. До тех пор, пока империя Гардишана не распалась, никто больше не ходил на нас войной. Мы привыкли жить дружиной даже в мирное время - такой порядок себя оправдал. Построили свой город и покончили с междоусобицами.
      Мы размножились и зажили богаче, спокойнее. Когда же империя пала, в нашу страну вторглось первое человеческое войско.
      - И вы дали ему должный отпор?
      - Разумеется. Но время от времени они предпринимают очередную попытку, хотя на то, чтобы собраться с духом, уходит у них лет по сто.
      - А в промежутках люди не причиняют вам никакого беспокойства?
      - Нападать на нас никто не смеет - разве паскудные охотники на драконят, которые продают драконову кровь колдунам.
      Стегоман грозно щелкнул зубами, держа Мэта под прицелом сверкающих глаз.
      Мэт тяжело сглотнул. Он-то надеялся, что Стегоман закрыл эту тему.
      Стегоман распрямился и, шурша и погромыхивая, подошел поближе.
      - Так что признавайся, кто ты: охотник, колдун или и то, и другое вместе?
      - Ни то, ни другое, - быстро отверг его подозрения Мэт. - Я - маг. Звучало это на его слух по-дурацки. Но Стегоман, немного подумав, кивнул:
      - Пожалуй, я склонен тебе поверить. Мэт вздохнул с облегчением.
      - Что же тебя убедило? Неужели мое доброе сердце просвечивает насквозь?
      - Нет, твое невежество. Поскольку ты так мало знаешь, очевидно, что ты совсем недавно открыл в себе Силу и все еще добрый волшебник. Но тебя уже, без сомнения, пытались искушать. Люди - племя вероломное.
      - Лестная для тебя мысль, - усмехнулся Мэт. - А я, видишь ли, решил испробовать, получится у меня или нет вызвать кого-нибудь заклинанием - ну и получился ты.
      - Так мы и познакомились, - сухо подытожил Стегоман. - Скажи, откуда ты взялся, на каком краю света царит такое невежество относительно драконов?
      Мэт чуть было не дал честный ответ, но удержался.
      - Ты все равно не поверишь.
      - Ну уж, - усомнился дракон. - Расскажи свою сказку. Если она правдива, я уверюсь, что ты - чужеземец.
      - Ладно, раз ты просишь. - Мэт набрал в грудь воздуха. - Я очень издалека. Не из другой страны - из другого мира. Из совершенно другого. И даже из другой вселенной.
      Стегоман положил морду на лапы, сверля Мэта глазами.
      - Ишь, из другой вселенной. Как же это вышло?
      - Сам не знаю, - отвечал Мэт. - Я читал один старый пергамент в кафе неподалеку от дома - и вдруг в мгновение ока оказался на улице города Бордестанга.
      - Какие-то здешние маги пожелали тебя увидеть.
      - Ты так думаешь? - оживился Мэт. - Я тоже не нахожу другого объяснения. Но кто мог этого пожелать? Я тут никого не знаю.
      - Кто знает тебя, вот в чем вопрос. - Дракон вильнул кончиком хвоста. Малинго, вероятно, подлый королевский колдун. Ты не можешь быть ему чем-нибудь полезен?
      Дракон говорил нарочито небрежно, но глазами поедал Мэта, как будто тот был бифштексом, готовым для жарки.
      - Не думаю, - осторожно ответил Мэт. - А если и могу, то не хочу.
      - Почему же нет? Малинго идет в гору; вершина славы уже недалеко. Ты мог бы подняться вместе с ним - к богатству и власти.
      - И погубить душу. - Будучи в Риме, говори на латыни. Если у них тут средневековые представления, куда деваться? - Малинго - это своеобразный босс, он что-то не вызывает доверия. Он может запросто засадить человека в подземелье. Я с ним уже сталкивался, он из меня все кишки выпотрошил.
      Стегоман оглядел Мэта с ног до головы.
      - Что-то не похоже. Он что, потом вправил их на место?
      - Я сам их вправил. Не могу же я ходить выпотрошенный, как ты считаешь?
      Стегоман вдруг притих, и Мэт заволновался: не сказал ли он лишнего? Но когда дракон заговорил, в его голосе звучало уважение:
      - Ты отразил заклинания Малинго?
      - А как же! Я, признаться, люблю жизнь - приятное времяпровождение, что ни говори.
      - Вне всякого сомнения, - согласился дракон. - Значит, ты кое-чего стоишь как маг...
      - Не будем преувеличивать. Я уверен, что Малинго действовал не в полную силу.
      - Даже если и так. Ты остался жив, а это уже кое-что. Ведь он наверняка тебя вербовал и наверняка с угрозами.
      Щекотливая ситуация. Чтобы не навредить себе, пожалуй, надо было сказать правду. А там - будь что будет. Мэт приготовился к худшему.
      - Я не дал ему определенного ответа. Сказал, что мне нужно время подумать.
      - Ну и подумал?
      - Подумал. Но мне нужна информация.
      - Какая же? - вкрадчиво поинтересовался Стегоман.
      Мэт решил не обращать внимания на его тон.
      - Я понимаю, что Малинго - негодяй, а Астольф - его марионетка. Но кто на другой стороне? И чем они лучше?
      Наступило долгое-долгое молчание. Стегоман чуть не испепелил Мэта взглядом, прежде чем заговорить.
      - Да, ты точно пришел издалека, раз не знаешь о противниках Астольфа.
      - Зато когда они ссорились, Астольф и Малинго, я был свидетелем и...
      - Ссорились? - оживился Стегоман. - Вот любопытно. И что же ты вывел из их перебранки? Мэт отбарабанил:
      - Я вывел, что Астольф узурпировал трон полгода назад при помощи Малинго. Народ не чувствует себя осчастливленным, иначе Астольф не держал бы в городе солдат. И есть кучка баронов, которые хотят свергнуть Астольфа и Малинго и ведут что-то вроде партизанской войны.
      Стегоман кивнул.
      - Краешек ты ухватил. Но кого хотят бароны посадить на трон?
      - Вот тут краешек обрывается, - с сожалением признался Мэт. - Полный пробел. Кого же они хотят - или хотели?
      - Вернее все же "хотят", - отвечал дракон. - А если говорить про "хотели", то это был король Каприн Четвертый. Его придворный маг скончался, будучи в преклонных летах, а пока он подыскивал себе другого, Малинго повел Астольфа с его солдатами на Бордестанг. Сражение было коротким, но кровавым, и король Каприн в нем погиб.
      - А как же насчет "хотят"? Я про баронов. Кто у них теперь? Какой-то новый маг? Может, именно он и вызвал меня сюда?
      - А ты точно метишь, - сдержанно сказал Стегоман. - Малинго не может обезвредить баронов, а те не могут продвинуться ни на пядь к Бордестангу. Ты хорошо разгадываешь рифмованные загадки.
      Мэт вспыхнул.
      - Значит, мы имеем всего лишь хрупкое равновесие. У Астольфа и Малинго трон, у баронов - народ и изрядные земельные владения. Силы у сторон, я полагаю, примерно равные. Чтобы нарушить равновесие, надо ввести неожиданный фактор - меня, - и возок опрокинется.
      - Угу, - подозрительно буркнул дракон, - но кому это больше всего на руку?
      - Баронам, - не задумываясь, выпалил Мэт. - Все, что может сдвинуть дело с мертвой точки, они будут приветствовать, лишь бы это исходило не от Малинго.
      - Заманчивая теория, - пробурчал дракон. - Она хромает только в одном пункте: у баронов никакого мага нет.
      - Никакого-никакого? Стегоман нетерпеливо дернулся.
      - Ну, есть у них всякая мелочь: святые старцы, аббаты из монастырей и тому подобное. Но настоящего мага нет.
      - Гм-м. - Мэт закусил губу. - Ты уверен?
      - Уверен. Их главный козырь - принцесса, но она же в темнице.
      - Принцесса?! - вскричал Мэт. - Какая еще принцесса?
      Стегоман вздохнул.
      - Я забыл, что ты у нас новичок. Но все-таки странно, что ты о ней даже не слышал.
      - Да все дела, дела. Так что за принцесса?
      - Дочь короля Каприна. Законная наследница престола.
      - Удивительно, что она еще жива.
      - Не удивляйся. Она красавица. И Астольф хочет ее заполучить во что бы то ни стало.
      - Что же ему мешает?
      - Не что, а кто. Малинго. Ему это вовсе не с руки. Женившись на принцессе, узурпатор станет законным королем. Правда, только если она пойдет за него добровольно, чтобы брачная церемония была должным образом обставлена. А она за него не пойдет.
      - Ее можно понять. Вообще-то Астольф в самом деле говорил что-то о дерзкой девице в подземелье. Похоже, что его терпение на исходе.
      - Именно, - мрачно сказал Стегоман. - Полгода назад он бросил ее в темницу делить компанию с крысами. По слухам, он уже подумывает о пытках. Но принцесса не сдается.
      Мэт одобрительно кивнул.
      - Девушка с характером. - И восхищенно добавил: - Настоящая живая принцесса в заточении! Стегоман пытливо посмотрел на него.
      - Что, смертный, у тебя сложился план действий?
      - Зови меня Мэт, - предложил Мэт. - Будем знакомы.
      - Хорошо, Мэт так Мэт, - согласился дракон. - Твой план?
      Мэт пожал плечами.
      - Я просто подумал, что лучше: сидеть тут и ждать, пока меня пристукнет Малинго, или, благо есть предлог, самому пойти искать, неприятностей?
      Стегоман с минуту поразмыслил, потом погромыхал своим зубчатым гребНем. Боюсь, что ты прав. Сидючи тут, ничего хорошего не дождешься. Но как ты собираешься выбраться из этих глухих стен?
      - На звонкой рифме. Поэзия загнала меня сюда, она же и вызволит.
      Он смолк, собираясь с мыслями. Дракон не сводил с него глаз. Мэт начал:
      Вот сидит девица в каменной темнице
      И коса ее при ней, а не на улице.
      Было б интересно к ней присоединиться,
      О том о сем поговорить - глядишь,
      Чего и сбудется...
      Он хотел было перейти ко второй строфе, но тут дракон гаркнул:
      - Берегись!
      Мэт едва уклонился от огненного залпа, недоумевая, что могло разозлить Стегомана.
      - Я что-то не так сказал?
      - Нет, только собирался сказать. Ты чуть было не исчез отсюда!
      - Правильно. Мы же все обсудили и приняли решение.
      - Ну да. Решили, что тебе больше по вкусу бросить вызов слепой судьбе, чем видеть тут и дожидаться погибели. Все так. Но неужели ты думаешь, что драконы любят такие тесные и нездоровые помещения больше, чем люди?
      - О! - Мэт хлопнул себя по лбу. - Прости, я, кажется, немного поторопился.
      - Да, и чуть было не избавил меня от своего общества.
      - Понимаю твою точку зрения. - Мэт смерил взглядом напряженную морду дракона. - Мне надо выпустить тебя первым. Куда бы тебе хотелось?
      - Куда угодно, лишь бы место было открытое.
      - Значит, равнина. - Мэт закатал рукава. - Как насчет равнины с ручейком?
      - С ручейком, с речкой, с болотом, мне все едино. Лишь бы выбраться отсюда.
      Мэт кивнул и завел классическое:
      Берег заросший и дикий
      ?озы, цветочные чащи.
      Что же, дракон уходящий,
      Iюхай чабрец, и гвоздики.
      Там ни тревог, ни потери,
      Заросли роз - эглантерий.
      Фиалки цветут в постели
      Oкура вздохнет на теле.
      Ветер благоуханный
      Пей, Стегоман, устами
      Aот он, удел желанный
      Тех. кто в тюрьме устали...
      Глухо и тяжело стукнуло, и Мэт остался один в камере, только пламя гигантской свечи накренилось от порыва ветра. Мэт глубоко вздохнул, уже чувствуя, как стягиваются вокруг неведомые силы. Сейчас он более чем когда-либо был уверен, что они подчинятся его словам.
      Он подумал мельком, зачем это ему надо было класть в постель дракону фиалки и заставлять его пить ветер устами? Большого смысла в этом он не видел, но раз поэт счел нужным написать так, не Мэту его судить.
      Однако сейчас на повестке дня стояло другое - стишок про узницу.
      Вот сидит девица в каменной темнице
      И коса ее при ней, а не на улице...
      Силы собирались вокруг - как статическое электричество к громоотводу. Вот-вот проскочит искра.
      Было б интересно к ней присоединиться,
      О том о сем поговорить - глядишь.
      Чего и сбудется...
      В ощущении силового поля было теперь даже что-то зловещее. Мэт подумал: а что, если, стянув к себе такие мощные силы, он не сумеет найти императив, повелительную формулу, русло для разрядки магического поля?
      Что, в самом деле, прицепить к этому стишку в качестве ударной фразы? А?
      На счастье или на беду
      Сейчас сквозь стенку к ней пройду!
      Беззвучный взрыв потряс темницу, пол вырвался из-под ног Мэта, огромная рука подхватила и тут же отпустила его. Он огляделся, тяжело дыша, обливаясь потом, - и увидел принцессу.
      Глава 4
      Девушка была самой красивой из всех, кого видел Мэт: чистое, бледное личико, тонкие арки бровей над огромными голубыми глазами с пушистыми ресницами, прямой, чуть вздернутый носик, пухлые алые губки и волны золотых волос, струящиеся по плечам и по высокой груди.
      И это без ванны и без соответствующего костюма! Грязные порыжевшие лохмотья, облачавшие ее, были, вероятно, когда-то длинным платьем со шнуровкой и с узкими рукавами, выглядывающими из других - широких, свободных.
      Принцесса смотрела на него в упор, как бы пытаясь сообразить, кто это ангел или демон. Мэт решил сразу ее просветить.
      - Привет. - Он сумел беззаботно улыбнуться. - Я - здешний новый маг. А вы, должно быть, принцесса.
      Ее глаза сверкнули, и она поднялась с низкого кресла движением львицы, завидевшей газель.
      - Вы - маг? Это правда? Вы меня не обманываете, сэр?
      - Ну, я не самый главный маг на свете, но кое-что у меня, кажется, получается.
      - Похоже на правду, раз вы смогли сюда проникнуть. Зачем пожаловали?
      - Э... я просто услышал, что тут есть одна леди, которая нуждается в помощи. Не могу ли я быть вам полезен?
      - Можете. Если вы в самом деле ко мне. - Она медленно выпрямилась во весь рост. - Откуда вы явились, сэр?
      Мэт замялся.
      - Уф, это длинная история.
      - Ничего, у меня сейчас нет срочных дел. - К такой внешности еще и чувство юмора! - Прошу вас, рассказывайте.
      - Я из другого мира. В сущности, из другой вселенной. Я сидел себе там спокойно, и вдруг - раз! - оказался здесь. Я имею в виду - в Бордестанге.
      Она сделала большие глаза.
      - Вас приколдовали к нашему миру?
      - Можно понять и так. Хотя приколдовали - сильно сказано, по-моему.
      - А по-моему, нет. - Она была в высшей степени уверена в себе, и это несколько угнетало собеседника. - Разве не какой-нибудь колдун заманил вас к нам?
      - Не думаю. Единственный колдун, которого я пока что тут встретил, - это Малинго, а он явно был удивлен, увидев меня.
      - Тогда, вероятно, вы правы, вас переместил не злой волшебник. Но если не злой, значит, добрый. Какой-нибудь маг. - Минутку, - запротестовал Мэт. По-моему, это спорное предположение, ведь...
      - А по-моему, нет, - перебила его принцесса. - Иначе как бы вам удалось спастись от Малинго?
      - Я просто сказал ему, что пока не могу принять решение, на чьей я стороне, и он дал мне время подумать. Принцесса подняла брови.
      - Значит, ему нужна ваша Сила. Не в его правилах оставлять жизнь волшебнику, если тот ему неподвластен. Он вас замуровал?
      - Он меня - что? Вы, вероятно, имеете в виду - бросил в темницу? Да, в камеру по соседству с солониной.
      - И конечно же, в камеру с заклинаниями, чтобы нельзя было сбежать. Как же вы обошли это?
      - Камеру с чем? - озадачился Мэт. - С чего вы взяли?
      - Я слышала, как стражники разговаривали у меня под дверью. Малинго заклял страшным заклятьем каждую камеру.
      Словно бы часовой механизм затикал у Мэта в голове.
      - Вот почему на этот раз я почувствовал вокруг себя особо мощные силы! Похоже, у меня больше власти, чем я думал.
      - И она вам еще пригодится, - сказала принцесса тоном, не допускающим возражений. - Зачем вы перенеслись в мою камеру?
      - Ну... - Мэт смутился и развел руками. - Мне кажется, это так ясно. Прекрасная принцесса в заточении и все такое прочее...
      - Значит, вы решили принять мою сторону? - Она посмотрела ему прямо в глаза пристальным, испытующим взглядом. - Хорошенько подумайте. Если вы окажете мне хотя бы малейшую помощь, колдун и его лжекороль убьют вас при первом же удобном случае.
      Мэт слушал ее, мысленно прокручивая ситуацию со всех сторон. Негодование перешло в решимость, граничащую с безрассудством. "Не так ли рождается самоуважение?" - подумал Мэт и сказал:
      - Что уж тут особенного выбирать? Другую сторону я видел.
      Радость заиграла в глазах принцессы.
      - Значит, вы со мной?
      Мэт торжественно поклонился.
      - Располагайте мной, ваше величество.