Он покачал головой. Он находился в мире Аристотеля, а не Эйнштейна. Тут не было ничего относительного, одни абсолюты.
      Патер Брюнел был подкован в здешней теологии, которая вплотную подходила к здешней науке. Вне всякого сомнения, он был прав - для данного универсума. Вне всякого сомнения, он не превратился бы в волка.
      Солнце скрылось из виду за вершинами, осветив небо на западе, когда они въехали в небольшую долину, угнездившуюся посреди гор. Алисанда сказала:
      - Здесь мы разобьем лагерь на эту ночь. Мэт огляделся и нахмурился. Место было живописное, но его стратегическая ценность представлялась сомнительной.
      - Вы бывали здесь раньше?
      - Я - нет. Но сэр Ги наверняка.
      - Да? - Мэт вопросительно взглянул на сэра Ги. - Что вы скажете?
      - То, что мы должны встретить здесь зарю, сэр Мэтью. - Черный Рыцарь спешился. - Давайте разбивать лагерь.
      Мэт слез со Стегомана, все еще в сомнениях.
      - Простите за надоедливость, ваше высочество, но почему именно здесь?
      - Потому что, - ответила Алисанда, - одна из вот тех гор - Кольмейн. Мэт огляделся вокруг. - Которая?
      - Этого я не могу сказать. Чтобы опознать его, понадобится больше времени, чем осталось у нас до темноты.
      - А как вы собираетесь его опознавать? - Мэт поднял бровь. - Расспрашивать аборигенов?
      - Тут никто не живет, место считается проклятым, Но я сумею узнать его, маг, ведь я же знаю сейчас, что мы рядом с ним.
      - Но как... - Мэт осекся на середине фразы. В ее словах был смысл, хотя она и не могла бы ничего объяснить, как невозможно объяснить чувства. Когда святой Монкер сотворил Кольмейна, он, может быть, заключил в него генетический отпечаток Гардишана или его духовный эквивалент - своего рода психологический "отпечаток пальца". А будучи психическим, то есть обладающим энергией, он входит в резонанс с "отпечатком" души Алисанды как наследницы Гардишана. И, как Мэт умел почувствовать силы, собирающиеся вокруг него, так Алисанда сумеет почувствовать Кольмейна. Что означало, что дух все еще жив в камне... Мэт отмахнулся от этих мыслей и положил ветки для растопки на плоский камень.
      - Эй, Стегоман, не дашь огонька?
      - Еще чего!
      Мэт внимательно присмотрелся к нему.
      - Ты что это грубишь? А! Опять зуб. Дракон с жалобным видом кивнул.
      - Я уж думал, он сам у тебя выпал, раз ты так долго не жаловался. Давай-ка лучше его удалим, иначе он действительно не даст тебе жизни.
      - Еще чего! - Но в голосе Стегомана уже была примиренность с неизбежным.
      - Никаких разговоров! - Мэт стоял, упершись руками в свои металлические бока. - Завтра нам предстоит битва, и зубная боль может тебя ослабить.
      - Ну, раз так... Надо - так надо! - Дракон вздохнул. - Изыми из меня часть моего тела, маг, только давай побыстрее.
      - О, насчет этого не беспокойся. Это мы мигом, ты даже ничего не почувствуешь. - Мэт сорвал пучок травы и подошел к дракону. - Ложись и открывай рот.
      Стегоман подогнул ноги и положил голову на землю, широко раскрыв пасть. Увидев огромные клыки, нависающие над его руками, Мэт решил, что анестезия великое изобретение.
      Определить больной зуб было легко: он чернел среди белых товарищей. Мэт выжал на него сок из травы, наблюдая, как капли обтекают больной зуб, и пропел:
      Чтоб дракон стерпеть все смог,
      Пусть травы дорожной сок.
      Переборет крепость вин
      Nтанет как новокаин!
      Последняя капля пролилась на зуб. Мэт убрал руки.
      - О'кей, закрой рот.
      Стегоман уронил верхнюю челюсть на нижнюю и, шевеля губами, наморщил лоб.
      - Что ткое, я не ствую ык.
      - Ык? А, язык! Средство подействовало быстрее, чем я думал. Так, подождем еще чуть-чуть. - Он встал и обратился к сэру Ги: - Вы носите при себе мешок с инструментами - менять шины... э-э... подковы?
      Черный рыцарь кивнул.
      - А как же? Какой же рыцарь без этого?
      - У вас есть клещи для вытаскивания гвоздей? Сэр Ги кивнул и, покопавшись в притороченных к седлу мешках, вернулся с парой огромных клещей.
      Взяв их в руки, Мэт обнаружил, что операция собрала всех, кроме Алисанды, которая ушла настрелять дичи на обед.
      Мэт встал на колени, бормоча:
      - Теперь я понимаю, почему это так называется - операционный театр... Раскрой рот пошире, Стегоман.
      Дракон повиновался, но глаза зажмурил. Мэт потрогал зуб пальцем.
      - Что-нибудь чувствуешь?
      - Не-е-е.
      Мэт слегка надавил.
      - А теперь?.. А теперь?.. О'кей, мужайся! Он набрал в грудь воздуха, взялся клещами за зуб и всей своей тяжестью налег на рукоятки.
      Когда он откинулся назад, клещи держали огромный неровный зуб, силуэт которого вырисовывался на вечернем небе.
      - Bay, - сказал Стегоман, но негромко.
      - Дырка от зуба кровоточит, - заметила Саесса. - Надо ее заткнуть?
      - Заткнуть? Ну да, тампоном. Вот только...
      - Возьми. - Она протянула ему горсть корпии. - Я нащипала из своей нижней юбки. Думала - вдруг ты забудешь.
      Мэт напихал корпию в кровоточащее отверстие.
      - О'кей, Стегоман, можешь закрыть теперь свой рот, Дракон осторожно сомкнул челюсти, постепенно увеличивая нажим верхней на нижнюю. Потом открыл глаза.
      - Больше не болит, - сказал он чисто: язык уже снова слушался его.
      - Ну, лекарство еще не совсем рассосалось. Потом немного поболит. Но непременно пройдет!
      - Прими мою благодарность, маг. И не бойся - если будет болеть, я потерплю. Береги мой зуб.
      - Как алмаз... Сэр Ги, у вас не найдется куска кожи?
      - Кожа у меня припасена на случай, если придется чинить сбрую.
      С таким рыцарем не пропадешь, подумал Мэт, он подготовлен на все случаи жизни.
      С помощью ремешка и куска кожи Мэт смастерил торбу такой величины, чтобы в ней поместился зуб дракона, и протянул ее Стегоману.
      - Могу привязать тебе на шею.
      - Давай, привяжи. Тогда его можно будет снять не иначе, как убив меня.
      Полчаса спустя Мэт решил вынуть тампон и произнес:
      Только нахмурю я бровь, бровь
      Iусть остановится кровь, кровь!
      Рана выглядела вполне затянувшейся. Мэт понаблюдал за ней - не покажется ли снова кровь. Корпию он собрался было кинуть в костер, но остановился, вспомнив про симпатическую магию и про то, чем может обернуться для Стегомана сожжение его крови.
      - Я ее простирну, - сказала Саесса. Взяла тампон и отошла в сторону. Минуту спустя Стегоман томно вздохнул.
      - Ах, как приятно, как прохладно! Всякие сомнения Мэта относительно симпатической магии развеялись. Он почувствовал, что устал. Играть роль дантиста при драконе не представлялось ему самой удачной идеей. Но теперь, когда не надо было сосредоточиваться на зубе, он мог разглядеть долину. Небо над ней было все еще золотисто-багровым от заката.
      - О, а ведь место красивое, правда?
      - Красивое, - согласился Стегоман. - Похоже на мою родину, маг, она недалеко отсюда - в нескольких лигах. Добро пожаловать к нам. Я совершенно серьезно, ведь это ты дал мне возможность снова вернуться домой. Понимаешь ли ты всю глубину моей благодарности?
      - Да, кажется, начинаю понимать. - Мэт вдруг насторожился. - Эй! Что здесь делает реактивный самолет?
      Яркая огненная полоса пересекла небо - золото на лазури.
      - Слова ты говоришь непонятные, но зрелище мне это знакомо. - Возбуждение билось в голосе Стегомана. Он встал. - Это же дракон, дозорный... Глогорог! вдруг прогремел он.
      Полоса света свернулась в клубок, потом спиралью пошла вниз. Мэт наконец рассмотрел извилистое тело с крыльями летучей мыши. Голос его долетел до них, приглушенный расстоянием.
      - Кто тут зовет Глогорога?
      - Я, Стегоман! - Драконовы крылья рывком распахнулись, и он взмыл в небо, размахивая ими поначалу тяжело, пока не вошел в ритм.
      Глогорог спустился пониже и крикнул:
      - Ты лжешь, Стегоману изрезали крылья, и он сослан.
      - Не лгу, нет! Мне вылечили крылья, и я снова летаю по поднебесью!
      - Быть того не может!.. Но однако же ты на него похож!
      Это дракон-дозорный прокричал, улетая прочь от Стегомана.
      - Как это - похож? Я и есть Стегоман! Почему ты улетаешь? Ты что, не знаешь меня?
      - Я тебя знаю. И не считаю больным - однако держись от меня подальше, я не хочу рисковать жизнью из-за твоего фиглярства.
      Стегоман сник, вид у него стал жалкий, убитый.
      - Ты чураешься меня, как будто я какой-нибудь выродок!
      - А кто же ты еще? - возразил Глогорог. - Каким образом у тебя зажили крылья? Что это еще за нечистое колдовство?
      - Не колдовство, а волшебство. Один маг из другого мира исцелил меня, Глогорог! И не только крылья, всего меня - все мои завихрения и запои. Теперь я могу спалить хоть целый лес - и голова останется ясной, как у всякого нормального дракона!
      - Рад слышать, если это так, - скептически заметил Глогорог. - Но прости, я сомневаюсь. Ты должен понять, ты всегда был опасной штучкой.
      - Прекрасно понимаю, - прогромыхал Стегоман. - Но если ты сомневаешься, смотри!
      Он взмыл вверх, выдохнув огонь, очертив им широкий полукруг на небе, потом спиралью пошел все выше и выше, оставляя за собой огненный след.
      Мэт сделал глубокий вдох и скрестил пальцы. Демонстрации не доводят до добра.
      Но это была не демонстрация, а очевидность. Стегоман вырубил свою паяльную лампу и камнем пролетел сквозь огненную гаснущую спираль, громко щелкнул крыльями, снова раскрывая их, и выкрикнул:
      - Посмотри на меня - я совершенно трезв! - И он закружил, грациозно извиваясь в воздухе.
      Мэт смотрел, завороженный красотой его полета. Глогорог воскликнул:
      - Да это же танец победы! И честной победы - ибо ты выделываешь все коленца без малейшей погрешности.
      Стегоман подлетел к нему поближе.
      - Ну что, больше не сомневаешься?
      - Конечно, нет! Но как это вышло, Стегоман? Больше века длилось твое падение, а вылечился ты в считанные годы!
      Стегоман так и расплылся в улыбке.
      - Я не сам, я тебе уже говорил, это все наш маг. Сколько мы знакомы, он не унизил меня ни словом жалости. Нет, для этого он слишком благороден. Он - лорд по манерам и по званию, а сколь учен - просто кладезь премудрости! Он пропел один коротенький стишок - и крылья снова зашумели надо мной. Потом вместе с ним мы побеждали чудовище за чудовищем - и даже, о, Глогорог, дух во мне ликует - даже саламандру!
      - Ну да! - Глогорога отнесло в сторону на двадцать футов. - Саламандру? Это уже слишком! Как может дракон встретить родительницу нашей природы и после этого остаться в живых и даже рассказывать о ней?
      - Это все его, мага, властью, - сказал Стегоман. - Я сбил ее в воздухе зубами и клыками. Она стала падать и слишком поздно заметила, что падает в реку. Ух, какой это был всплеск! Жидкая стихия одолела огненную, саламандра лежала поверженная, растерявшая свой огонь. И это все властью мага!
      - Да он и в самом деле кудесник, если своей силой - через тебя - одолел саламандру! Где он живет?
      - У него пока нет дома, - отвечал Стегоман, - ибо он сражается за принцессу Алисанду, помогает ей освободить страну от подлого Малинго и Астольфа. Вон он стоит там, внизу, во всем блеске серебра: рыцарь, лорд - и маг!
      Глогорог с почтением взглянул вниз, увидел Мэта и быстро отвел глаза.
      - Что-то уж он больно хлипкий и не выше, чем любой другой из их бескрылого народа. Но у меня нет причин не доверять твоим словам.
      Он снова перевел глаза на Мэта и снизился на расстояние двадцати футов от земли.
      - Великий маг! Благодарю тебя из самой глубины драконова сердца! Если мы могли бы когда-нибудь тебе помочь, рассчитывай на нас! Все драконово царство встанет за тебя, ибо ты вернул нам одного из заблудших.
      - Э-э... хм-м... - сказал Мэт, - я просто помогал другу.
      - Нет уж, позволь тогда я скажу за тебя, - прогремел Стегоман. - Мы идем на колдуна и его пешку Астольфа, добрый Глогорог, и идем одни, без войска. Мы принимаем любую помощь - и без промедления! Обратись к старейшинам и к Совету. Попроси, чтобы меня приняли обратно в общество, и расскажи им о деяниях мага! Затем, если они согласятся исполнить долг по отношению к соплеменнику, попроси, чтобы нам помогли немедля - мне и этому великому человеку, которому я принес присягу на верность!
      - Будет исполнено! - Глогорог пошел вверх по широкой спирали. - Я изложу дело перед старейшинами еще до полуночи и попрошу у них помощи. Некоторые мои должники по ратным делам, некоторые - твои должники по крови.
      - Взывай к их чувству долга, - согласился Стегоман. - Взывай к их чести. Всеми способами заполучи и приведи сюда завтра же! Собирается буря, разразиться она может в любую минуту.
      Глогорог повернулся и, паря, прокричал:
      - Да, мы тоже чувствовали, что какие-то великие силы собираются и закипают вокруг нас. Но не хотели ничего предпринимать: мы не знали, на чьей стороне нам быть, и опасались, что необдуманные действия принудят нас снова сражаться за каждую пядь наших высоких гор!
      - Сражайтесь сейчас, пока у вас есть союзники! - крикнул ему Мэт.
      Глогорог кивнул с высоты.
      - Я протрублю о том повсюду. Если старейшины не снарядят войско, по крайней мере я сам прилечу к вам на помощь и, можете не сомневаться, приведу команду здоровых молодых драконов!
      - Благодарность тебе и мое благословение! - проводил его Стегоман.
      - И мое тоже! - поддержал его Мэт. Глогорог перелетел через горную вершину и исчез. Стегоман спиралью пошел вниз, вычертил дугу над долиной, потом приземлился рядом с Мэтом и шумно сложил крылья.
      - Дело сделано! У меня сердце так и поет! Неужели я снова полечу в родные горы?
      - Да, как будто бы у Глогорога было не много возражений против этого. Мэт поднял забрало, снял латунную рукавицу л вытер пот со лба. - Твой народ, надеюсь, не слишком мешкает, принимая решения?
      - А зачем? - спросил дракон. - Действуй, и если увидишь, что промахнулся, действуй снова, чтобы все исправить.
      - А рассуждения оставь начальству, да? - Мэт одобрительно кивнул. - Но, кажется, ты сам дал маху, расхваливая мои достоинства.
      Дракон смерил его горящими глазами.
      - Ничего подобного, - сказал он. - Когда ты это поймешь?
      Мэт не знал: у него разыгралось воображение или Алисанда на самом деле весь день избегает его? Чтобы выяснить это, он за обедом сел рядом с ней.
      Она подобралась и отодвинулась, насколько это было возможно.
      - Добрый вечер, лорд Мэтью. Добрый вечер? Они целый день ехали одной компанией! Вонзаясь в жесткий бок куропатки, он процедил.
      - Добрый вечер, ваше высочество. Прекрасное начало. Куда оно приведет?
      - Простите мне мое невежество, но это - плато Греллига?
      Прежде чем ответить, она помолчала. Потом невольно указала подбородком на две вершины с западной стороны гор.
      - Нет, оно там, высокогорное плато.
      - Вот за теми горами, да? - Мэт поднял брови, вглядываясь вдаль. - А почему вы выбрали его как место для сходки?
      - Вероятно, оно будет сценой финального сражения, - отвечала Алисанда. Малинго наверняка знает, зачем мы здесь, и знает, что если мы разбудим Кольмейна, он должен сокрушить нас прежде, чем мы начнем обратный путь в Бордестанг. Ибо с каждой пройденной милей мы будем становиться богаче на сотню человек.
      Мэт сидел, переваривая не столько обед, сколько ее слова. Значит, как только гигант снова обретет плоть, наступят Содом и Гоморра.
      - Так скоро, да? Надеюсь, мы успеем подготовиться.
      - Аббатиса и ее войско едут за нами. - Лицо Алисанды стало каменным. - И аббат монкерианцев едет со своими людьми.
      - А не стоит ли нам немного подождать, пока они соединятся с нами? спросил Мэт. Принцесса покачала головой.
      - Малинго попытается разгромить нас, пока мы еще не разбудили Кольмейна.
      Но Мэт тут же подумал и о другой опасности.
      - Ваше высочество... Она была сама сталь:
      - Да?
      - В этой последней битве нас может подвести внутренняя слабость...
      - Не может. - Она сказала это резко, будто захлопнула тяжелые двери.
      Но Мэт все же уловил тень сомнения. Той безусловной уверенности, с какой она говорила о государственных делах, тут не было.
      Значит, дело было личного порядка.
      - Вы помните, что говорила матушка настоятельница? - напомнил ей Мэт.
      Алисанда вздернула подбородок.
      - Я помню ее предупреждение, лорд Мэтью, и помню, что мне надо было выбрать одно из двух.
      Ей? Неужели она в самом деле думала, что вправе принять одностороннее решение?
      - Да, одно из двух, - осторожно согласился Мэт. - Признаться во всем или все кончить.
      - Я выбрала второе, - отрезала Алисанда. - Уничтожь все чувства, которые ты питаешь ко мне, лорд Мэтью, - так же как сделала я по отношению к тебе.
      - Что? Неужели вы вытравили все чувства ко мне?
      - Целиком и полностью.
      - Волевым усилием, да? Просто вытравили все и теперь цените меня только за мои боевые качества, верно?
      - Верно. - Она, казалось, ушла в свою раковину, как улитка.
      - У нас есть для этого название - там, откуда я пришел.
      - Не хочу этого слышать.
      - Подавление, - сказал Мэт. - Это не дело, ваше высочество, и это очень опасно. Подавленные чувства норовят вырваться наружу, когда вы их меньше всего ждете, и чаще всего в самый неподходящий момент.
      - Они не подавлены, - сказала Алисанда, - их просто нет.
      - Интересная теория. - Мэт отбросил обглоданную косточку и встал. - Но я бы не хотел идти в бой, вооружась только теорией. Вы - солнечное сплетение нашего воинства, принцесса. И если в вас есть слабость, она будет и во всех нас.
      - Но во мне нет слабости. - Она посмотрела ему в глаза.
      - Да? Если бы речь шла не о вашем высочестве, это было бы чисто личным делом. Но смотрите, как бы вас не подкачала ваша непогрешимость.
      И он повернул в ночь, спокойно пройдя мимо удивленного сэра Ги.
      Глава 18
      Он был жесток с принцессой, думал Мэт час спустя, когда все уже улеглись спать и он один бодрствовал, глядя на всполохи костра. Когда он научится держать в узде свой язык - и свой нрав! Если Алисанда когда-нибудь даже смутно допускала возможность какого-либо чувства к нему, то теперь это исключено. Он говорил с ней в запале, он был уязвлен, а сейчас, в темноте и уединении, разбираясь в себе, он должен был допустить, что его чувство к ней было гораздо сильнее того, что он себе позволял в жизни. Он позволял себе физический уровень - и то не злоупотреблял ни страстностью, ни частотой, потому что знал инстинктивно, что любая физиология влечет за собой эмоции. Ему известны были люди, которые умели расколоть себя так, чтобы желания тела не касались сердца, но он к их числу не принадлежал.
      Уставившись в темноту невидящими глазами, он старался очистить мозг, не дававший ему уснуть.
      Взгляд его вдруг сфокусировался на сверкающей искорке.
      Он похолодел. Макс, демон! Что он делает вне его кармана?
      Потом он разглядел лицо, подле которого порхала искорка. Это была Саесса: она сидела, закутавшись в плащ, неотрывно глядя на светлое пятнышко с почти счастливым выражением лица. Слабое жужжание стихло, и она нетерпеливо кивнула. Губы ее задвигались, и Мэт услышал тихий шепот. Потом - снова жужжание. Похоже, между ними было полное согласие.
      Это насторожило Мэта.
      Прошел час, прежде чем искорка наконец упорхнула, а Саесса улеглась, плотно закутавшись в плащ.
      Мэт так и не мог заснуть: он чувствовал нарастающее вокруг себя напряжение, скопление электричества, как перед ударом молнии. Что тут происходило? Какие-то огромные силы стягивались сюда, со скрипами, со стонами, наполняя долину и плато за ней, готовые проявить себя, хлынуть, сметая все и вся на своем пути.
      Которая сила победит? Добро? Зло? Возможно, обе они были безличными - но не с его точки зрения.
      Они кочевали прямо через его душу, окутывая ее плотным, невидимым, темным облаком. Он почти слышал, как они толкутся и трутся со скрипом, эти исполинские силы, все громче и явственнее...
      Он сел, сердце стучало молотом. Звук стал совершенно отчетливым: как будто бы полз огромный ледник, медленно и неуклонно прокладывая себе путь сюда.
      Потом скрипящие, чавкающие, чмокающие звуки оформились в слово:
      - МЭЭЭТЬЮУУ!
      Волосы встали у него дыбом - до самых звезд. Он сидел, притаившись, цепляясь пальцами за траву.
      - МЭЭЭТЬЮУУ! - задрожало все вокруг. - МААГ МЭЭЭТЬЮУУ!
      Он диким взглядом оглянулся по сторонам. Все спали, и надо было хорошенько подумать, прежде чем выйти одному в ночь. Он вечно влипал в историю, если выходил один. И все же...
      Он потряс головой и медленно поднялся. Колени дрожали. Что бы ни звало его, он должен это выяснить. Облачась в доспехи, он пошел на звуки голоса, держа руку на эфесе меча.
      Шел он по направлению к плато Греллига.
      Но голос звал его не на самом плато - он понял это, взобравшись наверх, в проход между двумя горными пиками. Голос исходил от южного пика. Он повернул в ту сторону и пошел медленно, хотя звук его имени раздавался все чаще и чаще, и низкий грохочущий голос пронзал его дрожью. Он словно принуждал себя идти шаг за шагом, пока не оказался у подножия сорокафутовой скалы.
      В свете звезд видно было, что вершина утеса похожа на купол. Может быть, из-за игры света Мэту показалось, что трещины и щербины в камне напоминают брови, нос, и щель рта.
      - Ты пришел! - громыхнула гора. - Наконец-то ты пришел. Я ждал тебя, маг, ждал сотни лет. Мэт попытался обрести заново дар речи.
      - Кто... кто ты?
      - Кольмейн.
      Мэт остолбенел. Значит, вот где конец его путешествию - у этой гигантской гранитной глыбы с голосом землетрясения.
      Но что-то было не так. Он ожидал большего от гиганта с репутацией Кольмейна - вне всякой логики, конечно. Гиганты ведь даже не человеческой породы.
      - Откуда ты меня знаешь?
      - Знаю тебя? Я вызвал тебя, маг!
      - Ты? Так это ты - та сила, которая стоит за мной все это время?
      - Я, я, - прогрохотал исполинский голос. - Сотни веков я искал по всем мирам, пока мое тело стояло здесь, - искал место, где маги умеют изменять субстанции.
      - Трансмутация? Свинец в золото?
      - Да. Только маг из такого мира, где умеют превращать свинец в золото, может превратить камень обратно в плоть. Так что я вызвал тебя!
      - Ты вызвал не того мага. Я из правильного мира, но я ничего не понимаю в трансмутации. Моя стихия - это слова и то, что из них делают люди.
      - То есть то, чем силен маг! - грянул голос. - Знать тебя и не вызвать! Маг, преврати меня в живого!
      Ощущая непонятное сопротивление в душе, Мэт заартачился.
      - Мы планируем это на утро. Я сейчас совершенно разбит: целый день в седле, знаете ли. Если я начну сейчас, могу все испортить.
      - Попробуй! - прогремел гранит. - Ты должен попытаться. И прямо сейчас! Грядет королевская рать. Воинство Зла близко! Ты чувствуешь их приближение?
      Так вот что такое были эти огромные силы, собирающиеся вокруг!
      - А... Да-да... чувствую - Так почему же ты говоришь "нет"? Торопись! Сделай это немедля! Пока колдун не превратил гранит в гравий - тогда мне уже не восстать.
      Мэт стоял неподвижно, охваченный колебаниями, - Давай же! - прокричало каменное лицо. - Не медли! Или ад победит!
      Он был прав. Малинго стягивал сюда свои резервы - и людские, и магические. Силы Добра тоже подтягивались для схватки. Следовало действовать, и немедленно.
      - Хорошо. Но я никогда ничего подобного не делал. Может быть, мне понадобится несколько попыток.
      - Только одна! - прогремел гигант. - Или прощайся с жизнью!
      Мэт посмотрел на него с раздражением. Не в той позиции стоял этот гигант, чтобы угрожать, - или в той? Ведь сумел же он вытащить его, Мэта, в Меровенс...
      Он отвернулся: придется попробовать. Даже при таком несносном характере гигант необходим. Но каким же образом сотворить сие чудо? Конечно, ему удалось вернуть Стегомана из каменного состояния в нормальное. Но это были пустяки в сравнении с тем, что предстояло сейчас, ведь Стегоман пробыл в камне совсем недолго, а этот - целые века.
      И все же, может быть, теория тут одна и та же? Когда гиганта превращали в камень, углерод должен был трансформироваться в кремний. Это привело к полному смещению химических связей, к перетасовке молекул. Если кремний снова обратить в углерод, может, процесс пойдет вспять, и каменное создание оживет?
      Он сгреб гравий в небольшую кучку, добавил горсть песка и набросал сверху травы. Нужно было немного мяса, но от обеда ничего не осталось. Однако главное - это иметь углерод в органических соединениях.
      Но как вложить достаточно силы в стих? Предположим, если избегать частностей и сосредоточиться на обобщениях. На факте перемены, перестройки, переворота...
      Символ инь - янь живо встал перед его мысленным взором, вечное перетекание одного в другое.
      Крутится, вертится жизнь - колесо.
      Капает время, уходит в песок,
      Утром цвети, к файв-о-клоку - завянь.
      Инь превращается в янь.
      Но ведь и янь превращается в инь!
      Кремний! А ну, электроны-то вынь!
      Стань углеродом! Рахат-лукум,
      Ом мане падме хум.
      Теперь хорошо бы подбросить библейских ассоциаций.
      Помню я бедного Лота жену.
      - Не оглянись! - а она огляну...
      Камень стоит, над ним ворон кружит
      Предупреждал ведь мужик!
      До наших дней и еврей, и араб
      Камнем пугают баб...
      Пусть даже время обратно пойдет
      Лота жена все равно не поймет.
      Кремний скорее поймет углерод!
      Шолом. Солям. Вот!
      Теперь надо было произнести одну формулу, и поскорее. Подбросить ее на счастье.
      Все относительно.
      Время пройдет,
      Чем станет кремний?
      А чем - углерод?
      Не избежать нам энергии трат.
      Ну-ка - Эм Це квадрат!
      Взрыв потряс скалу. Мэт побежал прочь, прикрывая руками голову. Земля дрожала под ним. Только раз он обернулся на бегу - осколки огромных скал летели сверху.
      Кто-то еще бежал - ему навстречу. Длинные золотые волосы развевались в лунном свете.
      - Отмени заклинание, маг!
      Мэт приостановился, чувствуя, как у него внутри все похолодело.
      - Пусть станет, как был, - кричала Алисанда. - Это не Кольмейн!
      С грохотом каменной лавины гигант встал и отряхнулся, страшно хохоча.
      - Я - Болспир! - Великан отломал от скалы десятифутовую глыбу. - Болспир, бедный ты доверчивый человечек. Расплачивайся теперь за свою глупость!
      И он зашагал к ним двадцатифутовыми шагами, а каменная дубина полетела вперед.
      Мэт оттащил Алисанду в сторону. Дубина ударила об землю в двух футах от них. Они бросились бежать, а гигантская стопа настигала их.
      Раскройся земля, как голодная пасть.
      Дай этому чудищу в яму упасть.
      Земля разверзлась под ногами Болспира. Гигант взвыл, проваливаясь с головой в огромную яму. Крик ярости потряс округу, и исполинская рука показалась над краем ямы, за ней - тридцать футов гигантского тела до самых колен. Десятифутовая дубина грозила в пятнадцатифутовой руке.
      - Бегите! - крикнул Мэт Алисанде. Она помчалась, обгоняя его, поскольку он был в тяжелых доспехах. Дубина ударила в футе от его пяток.
      Болспир выбрался из ямы.
      Земля, стань жидкой под его ногами,
      И в ил и в грязь втяни оживший камень.
      Болспир потерял равновесие: его правая нога увязла в тине. Он упал на колени и с яростным ревом запустил в них еще одну глыбу камня. Она продырявила землю совсем рядом с Мэтом. Тот не остановился.
      Остановилась принцесса, поджидая его. Он крикнул:
      - Нет! Если вы погибнете, нам всем гибель!
      Болспиру явно понравилась эта идея, он вытащил ноги из тины и направился к Алисанде, игнорируя Мэта.
      - Бегите же! - надрывно крикнул Мэт. Принцесса послушалась.
      Болспир припустил за ней, размахивая каменной дубиной.
      - Макс! - позвал Мэт. - Сделай что-нибудь!
      - Что именно? - с любопытством пропела искорка из недр его доспехов. Ему нужны приказания!
      - Сломай его дубинку!
      - А как?
      - Ослабь молекулярные связи! - крикнул Мэт, пускаясь вдогонку за принцессой.
      Искорка порхнула к гиганту. Здоровенная дубина полетела в Алисанду, но в воздухе взорвалась, как граната.
      Граната! Мэт сделал судорожный выпад, подбил Алисанде колени и, когда она свалилась на землю, накрыл ее сверху своим телом в доспехах. Град камней забарабанил по нему. Словно в гонг, что-то ударило по его шлему. Он уперся локтями в землю, Алисанда вопила где-то под ним. Он встал на колени и, оглянувшись, увидел Болспира, который шел на них с перекошенным от ненависти лицом.
      Вскочив на ноги, Мэт побежал, потянув за собой Алисанду. Прямо за его спиной хлопали огромные ручищи, пытаясь схватить их.
      Они уперлись в скалу. Обернулись, распластались на ней, а гигантские ручищи тянулись все ближе и ближе, и за ними сияла шестифутовая физиономия.
      И тут снова гром потряс ночную тьму.
      - Повернись, подлое чудовище, и встреть лицом свою погибель. Кольмейн идет!
      Другой гигант шел от северной горы. Сорока футов в высоту, он нес в руке тридцатифутовое каменное копье. Был он темноволос, с высоким лбом, глубоко посаженными глазами, с кудрявой бородой и одет в медвежьи шкуры. Земля грохотала у него под ногами.
      - Что-то - а что, я не знаю - подняло меня из моего вечного сна. И я вижу, что как раз вовремя, ибо теперь ты умрешь, подлый Болспир!
      - Благодарение Небесам! - судорожно вздохнула Алисанда. - Но... как же это?
      - Мое заклинание! - крикнул Мэт в озарении. - Я не сказал, какой именно гигант должен ожить!
      Он вложил в заклинание всю свою силу, и получился перебор. Однако, ослабленное расстоянием, заклинание подействовало на Кольмейна позже.
      Болспир зарычал и бросился за очередной каменной дубинкой.