Он перекатился на живот, встал на колени и уставился на Мэта в ужасе, сгорая от стыда.
      Мэт нахмурился, ощущая недоброту ночи.
      - Здравствуйте, святой отец! Священник низко опустил голову, спрятав лицо в ладони.
      - Отвернись! Не смотри на меня! Слишком мерзопакостное зрелище для человеческого взора!
      Мэт отвернулся. Надо было постараться избавить его от срама.
      Хорошо быть кисою, хорошо собакою
      Iи штанишек плисовых, ни рубашек байковых;
      Если же шерсть в эволюции слезла
      Oоть расшибись, но прикрой свои чресла!
      Патер Брюнел отнял руки от лица, глаза его изумленно расширились. Он опустил на себя взгляд и увидел на должном месте набедренную повязку.
      - Благодарю, - тихо сказал он Мэту. - Но это не избавит меня от срама великого.
      - Если тебе так стыдно, - озадаченно возразил Мэт, - почему не принял меры, чтобы этого не случилось?
      Священник медленно поднялся, качая головой.
      - Это не так-то легко. Я обычно запираюсь в своей комнате, когда выходит луна, - а тут мне негде было запереться.
      - Нет, я не это имею в виду - зачем вообще было становиться оборотнем? Неужели это нельзя никак исправить?
      Священник саркастически усмехнулся.
      - Можно, надо только полностью освободиться от всех греховных желаний. А стоит хоть чуть-чуть дать слабину - тут же превращаешься в волка.
      - Ну да, когда Саесса рядом...
      - Вот-вот. - Горечь была в голосе патера Брюнела. - А принцесса взяла и приказала мне ехать с вами.
      - О'кей, значит, вам волей-неволей пришлось влезть в звериную шкуру. Но почему же вы в таком виде не отправились просто прогуляться по полю, поохотиться на кроликов?
      Патер Брюнел качнул головой.
      - Когда я волк, во мне не остается ни совести, ни жалости. Один только волчий аппетит. Мэт призадумался.
      - При таком обороте дел... не кажется ли вам, что ваш выбор профессии несколько... э...
      - Несколько ошибочен? - помог ему патер Брюнел. - Видите ли, господин маг, я обратился в лоно церкви очищения ради. Я хотел исправить свою порочную натуру, ведь это силы Зла делают из меня бездушного зверя. Я твердо знал, что самоубийство - грех.
      Только церковь помогла бы мне очистить душу и навсегда закрепиться в человеческом обличье. Поэтому, когда я понял, что я такое, я ушел в монастырь.
      - Когда вы поняли? - едко спросил Мэт. - А вы что, разве не знали об этом с детства?
      Священник сдвинул брови, потом его лоб разгладился, и со смиренной улыбкой он ответил:
      - Вы думаете, я таким родился? Нет. Во всяком случае, в детстве это не проявлялось. Я рос в обычной крестьянской семье, играл с товарищами и делал, что положено ребенку. Я не боялся полной луны, пока не вступил в пору отрочества.
      - Лет в тринадцать? - уточнил Мэт.
      - В моем случае это случилось в двенадцать, когда при виде соседской девочки кровь во мне взыграла и пожар охватил чресла. Но я был воспитан Церковью и Писанием, поэтому, поймав себя на мысли о том, что кроется у нее под лифом платья, я скрутил эту мысль и попытался отбросить ее от себя. Борьба оказалась неравной, и я почти не спал в ту ночь, то грезя, то думая, что же мне делать.
      - В ту ночь было полнолуние? - предположил Мэт. Патер Брюнел кивнул.
      - Я внезапно очнулся в лунном свете. Дом показался мне чужим и пугающим. Я вылез из кровати и выпрыгнул в окно.
      Тут я заметил, что оброс шерстью и что у меня четыре ноги. Но ни капли не удивился. Меня занимало одно: как бы мне схватить соседскую девочку, попробовать ее плоть, пройтись языком по ее дивному телу и... нет!
      Он взъерошил пальцами волосы, ушел лицом в ладони.
      - Сейчас вы в тени. - Мэт потряс священника за плечо. - Только лунный свет для вас опасен, не так ли?
      - Так. А утренняя заря снова превращает меня в человека... Когда настало утро и солнце коснулось меня своим благословенным, целительным лучом, я стал собой и ужаснулся тому, что собирался сделать.
      - Собирался? - переспросил Мэт. - Значит, не повезло?
      Патер покачал головой.
      - Ее отец, честь ему и хвала, оберегал свой дом - все двери и ставни были крепко закрыты. Под утро я вернулся к себе, встал на колени у своей постели, заплакал мужскими слезами и поклялся, что никогда больше не стану скверным похотливым животным.
      Мэт задумчиво кивнул.
      - И, чтобы не брать грех на душу, вы обратились к Церкви.
      - Не только для этого. Я решил посвятить жизнь добру и благочестию, я решил уйти под сень Божьей милости и всеми своими помыслами устремиться к вечным небесам - так, чтобы даже на дне души не осталось ни малейшей тяги к греху.
      Мэт вертел в руках серебряный кинжал и думал, что навряд ли теперь смог бы пустить его в ход.
      - Я так понимаю, что намерения у вас были благие, но дальше намерений дело не пошло.
      - Пошло и удалось на славу, - строго сказал Брюнел. - Монастырь меня принял. Там жили прямые, угодные Богу люди, всякую минуту они были заняты либо благочестивой молитвой, либо трудом, который и кормил их, и утомлял тело, умеряя его потребности. Я постился и молился тоже. Я воспевал и славил Господа. Я преуспел в набожности и вырос благочестивым монахом. Стоило во мне появиться малейшей греховной мысли, малейшему греховному желанию - и я шел на исповедь, и моя душа не подводила меня в течение пятнадцати лет. Ни единого раза за эти годы я не превращался в волка.
      - Всего пятнадцати? - спросил Мэт. - Но это значит... погодите-ка... как давно они истекли?
      - Пять лет назад, - с горькой усмешкой отвечал священник. - Мне следовало бы остаться в монастыре на всю жизнь, но умер наш аббат, и на его место пришел новый, помоложе. Только его посвятили в сан, как он собрал нас и объявил, что силы Зла снова берут в тиски нашу страну. Он сказал, что в каждой деревушке нужно поселить по священнику, который бы неусыпно следил за состоянием своей маленькой паствы. И мы содрогнулись, потому что нам предстояло выйти из безопасного мирка в мир грешников и стать их пастырями. - Он закрыл ладонями лицо. - Ты не представляешь себе моих мучений, когда аббат приказал мне покинуть святое братство, идти в мир и взять себе приход. Я-то ведь знал, какое мне предстоит испытание.
      - Тогда зачем же вы послушались?
      - На то оно и послушание, - отвечал священник, - я же давал обет! И если моему Господу было угодно подвергнуть меня испытанию, по тяжести перевешивающему все, какие я знал, значит, это должно было послужить на пользу как мне, так и моим собратьям.
      - Ваша вера делает вам честь. - Мэт постарался, чтобы его голос не выдал сарказма.
      - Но не моя сила воли. - Священник поник головой. - Тем не менее пока был жив старый король, мне удавалось блюсти себя. Я читал псалмы и молитвы всякую минуту, свободную от исполнения долга. Работал в своем саду и пас свою паству. Учился, глядя на женщин, видеть только лица. И я стоял крепко! До самой кончины старого короля у меня были не грехи, а грешки, и к похоти они отношения не имели. К тому же я не держал их при себе, а сразу шел в соседнюю деревню к тамошнему священнику и исповедовался. Четыре долгих года в миру я ни разу не превращался в волка.
      - Но вот старый король умер... - подсказал Мэт.
      - ...и на трон сел узурпатор, - с сокрушенным видом продолжил патер Брюнел. - А его подпирал злой колдун Малинго. Для всех нас это был большой удар, мы ослабли, а искушение стало крепнуть. Лица моих прихожанок потускнели, а их тела так и манили из-под грубых домотканых одежд. Я боролся изо всех сил. Но одна девушка принялась меня обхаживать, она то и дело норовила остаться со мной наедине. Я старался ее избегать, но она не отступалась. В конце концов, боясь собственной слабости, я ушел из деревни, решив, что если уж грешить, то не с той, которая вверена моим заботам. И так я...
      Он осекся, остекленевшим взглядом уставясь в пустоту.
      - Вы пошли искать специальную ведьму. Брюнел крепко зажмурил глаза.
      - Да. Так я выпал из благодати - и обернулся волком. Я грешил снова и снова, и всякий раз шел в соседний приход за отпущением грехов. И всякий раз снова обращался в волка.
      - Но ведь это продолжалось всего год. Как же часто вы ходили к ней?
      - Три раза, - тихо ответил священник. - Сейчас - четвертый. Я согрешил в мыслях, а луна нынешней ночью стоит высоко. Я знал, что согрешил, но другие священники отсюда далеко. Мне некому было высказать свой грех и очиститься. Так я стал волком.
      Он медленно повернул к Мэту лицо с остановившимся взглядом.
      - Друг! Если в тебе есть хоть капля обыкновенного человеческого сочувствия, возьми свой серебряный кинжал и вонзи его мне в сердце! Останови мое дыхание! Дай мне умереть, чтобы я перестал поганить землю! Убей меня, умоляю! Ибо только такой, как ты, маг с серебряным кинжалом, может избавить меня от моей греховной жизни!
      - И такой, как я, этого не сделает, - твердо сказал Мэт.
      Брюнел схватил его за ворот обеими руками и встряхнул.
      - Убей меня, маг! А не то я снова обернусь волком и перегрызу тебе глотку!
      Раздался страшный рев, что-то громадное заслонило от них звезды.
      Обернувшись, Брюнел увидел гору в форме рептилии, разверзшей пасть, чтобы дохнуть на него огНем. - Нет, Стегоман! - завопил Мэт. - Он не это имел в виду! Он преувеличивал.
      Но пламя уже вырвалось. Брюнел взвыл и опрокинулся на спину - под лунный свет.
      Мэт стоял над его телом, меняющим форму, держа наготове серебряный нож.
      - Бей же! - потребовал Стегоман. - Бей, пока не поздно! Он-то тебя не пощадит, маг, можешь не сомневаться. Убей его сейчас же!
      В ту же секунду огромный волчище с яростным рыком вскочил на ноги. Глаза его горели.
      - Бей! - гаркнул дракон.
      - Не могу, - отвечал Мэт. - Без покаяния он попадет в ад.
      Волк бросился на него, щелкнув зубами. Мэт рванулся в сторону, покатился по земле и услышал позади себя выхлоп пламени и долгий вопль. Вскочив, он быстро обогнул дымящееся, обугленное тело и взлетел на спину Стегоману.
      - Так-то вот, - проворчал дракон, когда Мэт устроился между двух зубцов, дай себе роздых, пока я не очищу эту дрянь огНем. - Нет! - воспротивился Мэт. - Он все равно хороший человек, только грешный и слабый. Назад, дракон! Он принадлежит Добру.
      Обугленное тело сбросило обгоревший слой и поднялось: жажда крови в глазах, смертоносные клыки.
      - Какого добра ждать от этакого монстра? - стал урезонивать Мэта Стегоман. - Опомнись, маг! Ты поможешь Злу, если оставишь эту тварь в живых.
      - Нет, я ослаблю Зло, и не проси меня ничего объяснять - я знаю, что прав! Волк пошел на них. Стегоман раскрыл пасть.
      - Поворачивай! - скомандовал Мэт, вонзая каблуки в бока Стегомана.
      Челюсти дракона захлопнулись. Волк скакнул и вонзил в его бок два десятка клыков. Разъяренный, Стегоман опалил волку брюхо, и тот откатился, повизгивая.
      - Поехали! - крикнул разозлившийся Мэт. - Иди же, хватит его мучить!
      Стегоман вывернул шею, недоумевающе взглянул на него.
      - Иди, кому говорят! - повторил Мэт. Ему невыносимо было слышать плачущие звуки раненой твари.
      Стегоман проворчал что-то, но все же пустился в путь. Лапы у него были, может, и короткие по сравнению с телом, но все же шести футов в длину каждая. К тому же он довольно быстро ими двигал. Мэт не сомневался, что дракон может удрать от волка, если заставить его развить наивысшую скорость.
      - Поехали! Надо предупредить наших. У них только лошади. Надо их поторопить.
      Дракон пошел самым быстрым, на какой был способен, аллюром. Пейзаж так и несся мимо, и Мэт молил Бога, чтобы не свалиться. Когда наконец позади раздался неистовый волчий вой, он был значительно приглушен расстоянием.
      На подходе к лагерю Мэту с трудом удалось затормозить разогнавшегося дракона.
      Алисанда и сэр Ги поджидали их. Черный Рыцарь - весь закованный в броню, лишь полоска лица проглядывала в щель забрала. Саесса, стоя на коленях, забрасывала землей угли костра.
      - Вы в полной боевой готовности? - Мэт не поверил своим глазам.
      - А как же иначе, если такое творится на торфянике? - сказала Алисанда.
      Протяжный голодный вой эхом пронесся в ночи.
      - Понятно. - Мэт поджал губы. - Вы думали, что от меня останется поджаренный бекон. Трогательное доверие.
      - Значит, хватило одного дракона? Алисанда убрала руку с эфеса меча.
      - В сущности, да, хотя, может быть, и не в том смысле, в каком вы подразумеваете. Бекон остался от патера Брюнела.
      Саесса в тревоге подняла голову.
      Мэт постарался это проигнорировать.
      - Он идет сейчас по торфянику добывать себе шкуру, а чью он отнесет к дубильщику, ему, я думаю, все равно. Что ж, по коням?
      - Бежать? - нахмурился сэр Ги. - От какого-то там оборотня? Нет. У нас есть мечи и серебряный клинок.
      - Вы правда хотите его прикончить? - спросил Мэт.
      Рыцарь замялся, а Саесса закричала:
      - Нет! Он виноват пред Господом, да, но не надо убивать его за это!
      - Она права, - подтвердила Алисанда и пошла к своей лошадке. - Уезжаем, сэр Ги. Нам надо вырваться из этой ночи и из этой ловушки.
      Сэр Ги только кивнул.
      Мэт смотрел, как они выезжают из лагеря, отбрасывая длинные тени. Стегоман пошел в арьергарде.
      Они пустили коней в галоп, но Стегоман скоро обогнал всех и оказался впереди, несмотря на протесты Мэта:
      - Мы должны ехать сзади! У меня - единственное оружие, которое может нам помочь!
      - Как оно, интересно, поможет, когда ты им не пользуешься! - проворчал дракон.
      Внезапно он скакнул в сторону - от большой белой совы, выпорхнувшей прямо на него, и завопил:
      - Гарпии! Мерзкая падаль, охочая до детенышей!
      - Ты что! - крикнул Мэт. - Это же просто сова! Но огнемет уже заработал. Сова ухнула, загорелась и упала на землю. В языках пламени видно было, как она приобретает очертания человека.
      - Пакоштные охотники жа драконовой кровью, - проревел Стегоман.
      Мэт тяжело сглотнул.
      Очертания колдовской твари снова расплылись, и, коснувшись земли, она превратилась в трехфутовую бурую игуану.
      - Лорд Мэтью! - крикнула Алисанда. - Что это значит?
      - У меня такое чувство, что за нами следят, - отвечал Мэт.
      Никаких сомнений относительно того, чьи приказы исполняет этот перевертыш, у него не было.
      К тому же он стал подозревать, что присутствие Саессы было не единственной причиной, по которой стал оборотнем патер Брюнел.
      Глава 12
      Когда они одолели миль десять, Мэт спросил Черного Рыцаря:
      - Сэр Ги! Вы имеете какое-нибудь представление, где мы находимся?
      - Мы гораздо западнее, чем были, - отвечал рыцарь. - Остальное не так уж важно.
      - С креном к северу, - поправила его Алисанда. - Кроме этого, трудно что-либо сказать.
      Мэт поглядел назад. И, разумеется, там был волк: он уныло ковылял по ею сторону горизонта следом за ними.
      - Смотрите! - крикнул сэр Ги, и Мэт вернулся в исходное положение, всматриваясь в длинную темную линию, которая пересекала им путь. Линия становилась все рельефнее, и вот уже громада стволов неясно прорисовывается в лунном свете.
      - Лес! Ну что скажете?
      - Могреймский лес, - сурово сказала принцесса, - он тянется на много миль в обе стороны.
      - Я так понимаю, ехать в обход бесполезно?
      - Пожалуй.
      - О'кей. - Мэт вздохнул и сел очень прямо. - Можно узнать какие-нибудь подробности об этом месте? Зачарованное оно или как?
      - Слово произнесено. - Сэр Ги сверкнул белозубой улыбкой, и Мэту стало не по себе. Он уже заметил, что рыцарь улыбается не к добру. - Место таинственное, лорд Мэтью, колдовством обвитое. Царство неких древних сил, когда дружественных, а когда и нет.
      - Кто ведает лесом? - по-деловому спросил Мэт. Сэр Ги пожал плечами.
      - Многие - или никто. Лес был зачарован еще до того, как сюда пришли люди.
      Мэту это определенно не понравилось. Если духи, которые тут правят, поселились здесь раньше людей, это либо духи стихий, либо что-то подобное воплощение природных начал. Дух земли и прочее.
      Но они уже вступили в лес, и размышления Мэта были прерваны. Сердце его замерло от восхищения. Гирлянды крупных черных с серебром листьев свисали с тускло мерцающих стволов. Тишину нарушало только слабое дуновение ветерка в высоких кронах деревьев. Лес поглощал даже цоканье лошадиных копыт.
      Ветки гладили всадников по лицам и рукам, но чем гуще становился лес, тем настойчивее делались их прикосновения. "Нехорошо, - думал Мэт, - это поубавит скорость передвижения". Какая-то ветка схватила его за рукав, Мэт оттолкнул ее. Волк, будучи пониже лошади и на мягких лапах вместо копыт, пробираясь подлеском, сможет бежать значительно быстрее, чем они.
      За его спиной вскрикнула Саесса, Мэт хотел было обернуться - и не смог, не пустили ветки. Что-то вцепилось в его левую руку и дернуло так, что он чуть не слетел со своего дракона. Это были тонкие побеги на конце ветки, и, как руку скелета, ощутил Мэт их пожатие. Две другие лиственные руки обвили его справа.
      Гневно крикнула Алисанда, ей вторил сэр Ги. Мэт вывернул шею и увидел рыцаря и дам в плену у цепких древесных рук. Саессу они уже держали на весу, приподняв ее на два фута вверх над седлом. Та вопила больше от негодования, чем от страха, и пинала ногами ближайшие к ней ветки. Тогда щупальца схватили ее за лодыжку, не давая сопротивляться.
      - Господин маг! - вскричала Алисанда. - Говорите же заклинание, умоляю вас! Мы не можем обнажить мечи. Если вы нас не спасете, мы все обрастем корой!
      "Приятно, когда тебя ценят", - подумал Мэт.
      - Стегоман! Огонь!
      Дракон запрокинул голову и выдул из пасти пламя, а Мэт продекламировал:
      Пока на Дунсианский холм в поход
      Бирнамский лес деревья не пошлет,
      Макбет несокрушим.
      И добавил:
      Да навлеку ваш гнев я, если лгу!
      Взгляните сами: лес идет на замок,
      Вон там - в трех милях.
      Какой-то шум заполнил уши - звук на таких высоких нотах, которые почти неуловимы для слуха. Но он знал, что писк этот исходит от леса. Стегоман вытягивал шею то в одну, то в другую сторону, изрыгая огонь высоко над головами сэра Ги и его спутниц.
      Язычки пламени скакали по веткам, встречаясь друг с другом, сливались и бежали вниз и вверх по стволам. Тонкий писк перешел в стоны, подхваченные эхом. Зашумели, закачались деревья, словно ураган напал на лес. Там и сям огромные разлапистые корни вырывались из земли, и дерево за деревом, освободившись, пускалось в бегство от дракона, пока не пришел в движение весь лес. Щупальца выпустили свою добычу, Саесса плюхнулась сверху в седло, и ее лошадка недовольно заржала.
      Ветки отчаянно перехлестывались, пытаясь сбить пламя.
      - Смотрите, - невозмутимо сказал сэр Ги, запрокидывая голову.
      Мэт взглянул вверх. Крошечные фигурки сновали по веткам, гуманоиды в фут высотой, одетые в волосяные туники, зеленые и бурые, и полосатые штаны в обтяжку. Ковшами из переливчатого стекла они разбрызгивали воду.
      - Эльфы! - ахнул Мэт. - Наконец-то! Разумные существа, с которыми можно договориться!
      - Не хотите ли в таком случае вступить в переговоры?
      Мэт обернулся на голос и увидел эльфа чуть повыше других с золотым обручем на лбу. Он стоял на голове першерона, прямо перед глазами рыцаря.
      Сэр Ги в знак почтения поднял забрало.
      - Вы - король?
      - В ваших понятиях скорее герцог, - нетерпеливо ответил эльф. - Прошу вас, не позволяйте больше вашему зверю жечь наши деревья. Если они умрут, умрем и мы, великий Лиственный Народ! Оставьте нам наши деревья!
      - Конечно, конечно, - пробормотал Мэт. Потом громче: - Конечно, все, что вы пожелаете. Только скажите им...
      Но герцог эльфов как будто даже не услышал Мэта. Он опустился на одно колено перед лицом Черного Рыцаря, молитвенно сложив руки.
      - Умоляю вас, сэр рыцарь! Усмирите пламя! Позовите обратно наши деревья, пусть они снова пустят корни на своем месте!
      Сэр Ги скользнул взглядом в сторону Мэта, потом обернулся к эльфу.
      - Все будет сделано, ваша милость, если вы приструните ваши деревья и велите им, чтобы они не причиняли нам зла и позволили проехать.
      - Велю немедленно! - Эльф вскочил и взлетел на воздух, опустившись на ближайшую ветку. - Слушай меня, древний народ! Поговори со своими деревьями! Уверь их, что эти смертные больше не сделают им зла, если они перестанут чинить препятствия на их пути.
      Как будто жужжание тысячи шмелей наполнило лес. Деревья остановились в нерешительности.
      - Погасите огонь, - спокойно сказал Мэту сэр Ги, - и мы проедем с миром.
      - Охотники! Бить их! - гремел Стегоман, пыша вокруг себя огнем. - Но не эти же крохотки! Охотник жа драконятами брошаетша на детеныша швышока...
      - Тут нет никаких охотников за драконятами, старина, - успокоил его Мэт. Уймись. Похоже, тут наклевывается что-то вроде мира - или хотя бы перемирия.
      Он запрокинул голову к небу и воззвал:
      Я не помню день недели,
      Но никто не опроверг,
      Что с утра не понедельник,
      А заслуженный четверг. Посмотри - отнюдь не басни:
      В тучах солнца луч померк,
      И огонь сейчас погаснет
      Iосле дождичка в четверг!
      Справившись с увязкой символа и слова, Мэт открыл свою винную флягу и пролил несколько капель на землю, потом поплевал для вящего эффекта. В конце концов, если это действовало у индейцев...
      Лес внезапно наполнился шумом дождя. С шипением и паром огонь отдавал ветку за веткой.
      Мэт перевел дух, оглянулся и, увидев сэра Ги, насупился.
      - Что же это получается? Вы всего лишь перефразировали меня, когда говорили с герцогом эльфов. Вы повторяли за мной. А он слушал только вас!
      Сэр Ги в смущении беспомощно развел руками.
      - Такие у нас порядки, господин маг. Вы ведь не...
      - Не рыцарь, - подхватил Мэт с сарказмом.
      Порядки идиотские, но он уже начал к ним привыкать.
      Деревья утихомирились, взмахи веток стали плавными. Только одно вдруг задрожало, издав душераздирающий стон. Мэт вопросительно взглянул на герцога эльфов. - Ваша милость! Что с ним такое?
      - Разве вы не видите? - мрачно отвечал эльф. - Дриада. Вон как его раздуло.
      Мэт посмотрел: в самом деле, дерево было как на сносях. В памяти внезапно всплыли нужные строки:
      У Лукоморья дуб зеленый,
      Ствол, чародейством расщепленный,
      И эльфы на ветвях сидят.
      Мне герцог ихний намекает:
      "Дриада в том стволе страдает
      Aе бы выпустить назад!"
      Ну что же, я, как кот ученый
      Пойду налево и кругом,
      И кто бы ни был заключенный
      Aго не будет в дубе том!
      Стенания дерева, нарастая, дошли до взрыва. Ствол дал трещину, она достигла шести футов в длину и пошла вширь. Из недр дерева выступила девушка, смуглая, как орех. С криком радости она воздела руки и потянулась грациознейшим движением. У Мэта глаза вылезли на лоб. Формы девушки были развитые и манящие, а грация - природного лесного существа. Густые зеленые волосы струились по ее плечам, туника была - как слой краски, нанесенный от груди до бедер, подчеркивающий каждый изгиб тела, хотя сплетена она была из листьев, образующих по краям бахрому.
      Девушка обратила лицо к Мэту, подняла на него глаза, огромные, с длинными ресницами. Ее пухлые губы раздвинулись в томной улыбке. Она подалась к нему, выдохнув:
      - Маг! Только маг мог вызволить дриаду из дерева! Моя благодарность глубока и безгранична! - Она поклонилась, рукой коснулась его ноги и заскользила вверх, как бы уговаривая, улещая, соблазняя его. - Я покажу тебе, как глубока моя благодарность, как...
      - Это что еще за создание? - сурово спросила Алисанда.
      - Дриада, - ответила ей Саесса. - Она вне добра и зла, просто дитя природы. Что природа ей диктует, то она и делает... Прочь, милая девушка! Зов природы может далеко завести!
      Дриада подняла на нее глаза.
      - Думай, что говоришь. Ты в лесу! И кто ты такая, чтобы разговаривать со мной в таком тоне?
      - Я - та, которая тоже поддавалась природным порывам, как ты сейчас, и это плохо кончилось. К тому же, если ты свяжешься со смертным, ты согрешишь против той самой природы, которая руководит тобой. Будь осторожна!
      Дриада отшатнулась от Мэта в ужасе.
      - Прочь, прочь! - командовала Алисанда. - Все природное должно подчиняться человеческим законам, или оно пострадает. Твои деревья слишком поздно это поняли. Ты хочешь последовать их примеру?
      - Милые дамы! - Мэт поднял кверху обе руки. Потом, не без усилия над собой и не без сожаления, обернулся к дриаде. - Я польщен вашей благосклонностью, Лесная Леди, но боюсь, наши обычаи несколько отличаются от ваших. Кроме того, мы сейчас немного спешим, за нами гонится оборотень.
      - Этих существ я знаю! - воскликнула дриада. - Нет ничего хуже, чем когда смешиваются два начала: человеческое и природное.
      - А сама только что хотела их смешать, - бросила Саесса.
      Дриада покосилась на нее, а Мэт поспешно сказал:
      - Если вы действительно хотите нам помочь, леди, попробуйте как-нибудь задержать оборотня, ладно? И выведите нас на западную оконечность этого леса до наступления дня, если можете.
      Дриада посмотрела на него томным, пытливым взглядом, и Мэта пробрала дрожь. Он облизнул пересохшие губы.
      - Пожалуйста. Это вопрос жизни и смерти. Дриада со вздохом отвернулась, покачала головой.
      - Ну что ж, как знаешь, маг!.. Герцог эльфов!
      - Что вам угодно, леди?
      Благородный эльф в золотом венце оказался у ее ног. - Как давно я тебя не видела! - Теплота и привет были в глазах дриады. Она с улыбкой посадила крошечного герцога на ладонь. - Ты слышал, что просят эти смертные?
      - Да, - отвечал эльф. - И они оказали нам любезность, так что мы должны отплатить тем же.
      - Тогда займись этим. Проводи их через чащу леса до западной оконечности. И окрыли их ноги, проведи их наикратчайшей дорогой, ибо они должны выйти из лесу до света.
      - До света будет нелегко. - Эльф явно был в замешательстве. - Но мы постараемся проложить нужную тропу. За мной, смертные.
      Он соскочил с ладони дриады на землю и, во главе толпы крошечного народа, зашагал прочь.
      Мэт пришпорил Стегомана и поехал в авангарде, не забыв крикнуть дриаде:
      - Помните: оборотень!
      - Я помню.
      Она повернулась к ближайшему дереву, бормоча слова на непонятном языке, звучащем, как шорох полночной листвы.
      Мэт оторвал от нее взгляд и сфокусировал его на золотом венце герцога эльфов, который чуть поблескивал впереди.
      Деревья, казалось, расступались, освобождая им проход. Они быстро неслись сквозь ночь.
      - Я им сказала.
      Мэт с удивлением увидел дриаду, шагающую в ногу со спешащим драконом, причем без видимых усилий.
      - Я поговорила с деревьями, а они передадут все подлеску. Волку придется трудно, потому что кусты будут цепляться за него, колючки - впиваться в его лапы, а зверобой - вырастать на его пути. Путь его станет окольным и долгим. Будь уверен, в этом лесу он вас не догонит.
      - Благодарю вас, леди. - Мэта даже удивила такая результативность. - У вас тут, похоже, связь хорошо работает.
      - Мы тут все - одно целое. - Дриаде, казалось, польстил его комплимент. Нас связывает земля, из которой мы происходим и в которую возвращаются бренные наши тела, когда приходит срок. Что знает один, знают все.
      "Замечательный краткий курс экологии", - решил Мэт.
      - Как такая милая девушка, как вы, угодила в темницу? В дерево, я имею в виду.
      Она со вздохом отвернула от него голову.
      - Был один злой колдун в этом лесу, он склонял меня к любви. Я отказывалась, потому что он был безобразный и отдавал мертвечиной. Я только смеялась над ним. И вдруг, полгода спустя, он приходит ко мне и заявляет с ухмылкой: "Теперь ты моя, лесовичка. Приди ко мне - или попрощайся со свободой". Откуда мне было знать, что его власть возросла? Я стала смеяться над ним как всегда. Тогда он закружил, изрыгая ужасные проклятия, и потом приказал дереву поглотить меня. Для этого он пустил в ход заклинания на древних языках, я их даже не поняла, но, на мою беду, они подействовали.
      - Ну да, - сказал Мэт, - равновесие сил в стране нарушилось. Старого короля убили, трон его занял узурпатор при содействии Малинго.
      - Малинго? - испуганно переспросила дриада. - Я о нем слыхала! Злодей, он отравляет реки едкими отбросами колдовских смесей, а воздух - ядовитым дымом. Он высасывает из земли все соки, а взамен дает одну скверну. Выходит, это он стоит за всей нынешней заварухой?
      - Он. А тот колдун, что заклял вас, - он все еще здесь, в лесу?
      - Нет, - ответил за дриаду оказавшийся рядом эльф. - Тот колдун ушел неведомо куда. Ежевичный куст подслушал, как он ругался, когда уходил, проклиная хозяина, который им теперь повелевает.
      Мэт кивнул.
      - Хозяин - это, похоже, Малинго. Он призвал всех колдунов помельче, сколотил из них что-то вроде колдовского эскадрона... Видите ли, леди, волк, который гонится за нами, имеет все основания быть недовольным Малинго - так же, как и вы. В обычное время он - священник.
      Дриада обомлела. Потом ее губы вытолкнули слова:
      - А при чем тут Малинго?
      - Малинго завладел троном, посадив на него свою пешку, Астольфа. Это укрепило силы Зла в стране. И если ваш местный колдун почувствовал прилив сил, то патер Брюнел ослабел - в том, что касается нравственности, конечно. А все оттого, что Малинго правит за короля. Если правитель коварен, зол и нечист, народ следует его примеру.
      - Дела обстоят еще хуже, - в тягостном раздумье произнесла дриада. - Ведь король - это символ страны.
      - О! - Мэт резанул дриаду взглядом. За прошедшие дни он стал чувствителен к символам. - Сказать, что король - символ страны, - это, пожалуй, чересчур. Он - символ нации, народа, который населяет эту страну.
      - А разве можно отделить людей от страны? - удивилась дриада.
      Мэт открыл было рот, но сдержался. Здесь еще верят, что терпение и труд все перетрут. Здесь в таком единстве и переплетении находятся люди, земля, ветер, деревья, ручьи и прочее, что, если гармония в стране нарушена, они тоже страдают.