Род посмотрел на небо. Были сумерки; на горизонте все еще виднелся отблеск пылания заката.
      — Ладно, Векс. У тебя есть пятнадцать минут, может быть, полчаса.
      — Доказательства происхождения советников из высокотехнического общества, — монотонно продолжал робот, — указывают, что группа прибыла с другой планеты, поскольку единственная культура на данной планете — это культура Королевства Катарины, которая характеризуется средневековой технологией. Другая антироялистская партия также носит признаки инопланетного происхождения.
      — По-моему, я уже это слышал, — задумчиво произнес Род. — Прокручиваем заново, да?
      — Конечно, вторая антироялистская фракция известна как Дом Хлодвига — название, происходящее от предполагаемого элективного процесса избрания древних королей. Рядовой состав Дома Хлодвига включает нищих, воров и других преступников и отверженных. Номинальный лидер — изгнанный аристократ Туан Логайр.
      — Минутку, — прервал его Род. — Номинальный лидер?
      — Да, — подтвердил Векс. — Поверхностная структура Дома Хлодвига, кажется, граничит с толпой, но более глубокий анализ открывает жесткую суборганизацию, одна из функций которой — добыча пропитания и одежды для членов Дома.
      — Но именно этим и занимается Туан!
      — Разве? Кто снабжает Дом Хлодвига всем необходимым для жизни, Род?
      — Ну, Туан дает деньги трактирщику, той кривобокой мартышке, которую они зовут Пересмешником.
      — Именно.
      — Так ты говоришь, — медленно произнес Род, — что Пересмешник использует Туана как добывателя фондов и марионеточного вождя в то время, как настоящий босс — это Пересмешник.
      — Именно на это, — сказал Векс, — кажется, и указывают данные. Какова физическая внешность Пересмешника, Род?
      — Отталкивающая.
      — А как он заработал свою кличку «Пересмешник»?
      — Ну, предполагается, что он своего рода Человек с Тысячью Лиц…
      — Ну, все же, какова его физическая внешность, Род?
      — Э… — Род откинул голову, закрыл глаза, представляя себе Пересмешника. — Я бы сказал, что он ростом примерно с метр восемьдесят семь, все время горбится, словно у него искривлен позвоночник, хрупкого телосложения — очень хрупкого, выглядит так, словно он съедает, может быть, двести калорий в день — мало волос…
      Глаза его расширились.
      — Эй! Да он же выглядит, словно один из советников!
      — И таким образом, предположительно, выходец из высокотехнического общества, — согласился Векс. — И следовательно, тоже с другой планеты. Это заключение подтверждается его политической философией, проглядывающейся в речах Туана Логайра перед толпой черни…
      — Так значит, Туан к тому же и рупор, — задумчиво произнес Род. — Ну, конечно же, он никогда не смог бы сам додуматься до пролетарского тоталитаризма.
      — Стоит также отметить, что Пересмешник — единственный член Дома Хлодвига этого особенного физического типа.
      — Да-а-а-а! — кивнул Род, потирая подбородок. — Он играет в одиночку. Весь его штат — это обученные поддерживать его местные бродяги.
      — Его долгосрочной целью, — продолжил Векс, — можно считать установление диктатуры. Следовательно, ему желателен на троне кто-то, кого он сможет контролировать.
      — Туан.
      — Именно. Но сперва он должен ликвидировать Катарину.
      — Так значит, и советники и Дом Хлодвига жаждут крови Катарины.
      — Верно, и все же нет никаких указаний, что они объединили силы. Если что-то и есть, так оно, кажется, указывает на их взаимное противостояние.
      — Дубликация усилий — очень неэффективно. Но, Векс, что они здесь делают?
      — Мы можем предположить, что они происходят из двух противоположных обществ, одновременно желающих контролировать какие-то богатства, которые могут быть найдены на Грамарие.
      Род нахмурился.
      — Я что-то не слышал ни о каких редких минералах в здешней округе.
      — Я думал о человеческих ресурсах, Род.
      Глаза Рода расширились.
      — Эсперы, конечно! Они здесь из-за колдунов и ведьм!
      — Или эльфов, — напомнил Векс.
      Род нахмурился.
      — Чего им может понадобиться от эльфов?
      — У меня нет никакой доступной гипотезы, и все же, эту логическую возможность приходится допускать.
      — Ладно, — фыркнул Род. — Держись логической возможности, а я остаюсь с ведьмами и колдунами. Всякий, кто сможет сделать корнер на рынке телепатов, сможет контролировать галактику. Эй! — в ужасе оторопел он. — Они, вероятно, и впрямь могли бы контролировать Галактику.
      — Ставки, — пробормотал Векс, — высоки.
      — У меня будут свои… — начал было Род, но его прервал громкий парящий вой, скрежещущий, словно гвоздем по стеклу.
      Векс развернулся. Род поглядел обратно на замок.
      На стене пылала тусклая фигура, как раз ниже восточной башни. Словно светящаяся гнилушка или блуждающий огонек. Она, должно быть, была огромной, даже на таком расстоянии Род мог различить детали. Она была обряжена в лохмотья савана, сквозь которые Род различал пышное женское тело, но голова была кроличья, и у морды были заостренные зубы.
      Баньши снова принялся выть низким стоном, который поднялся до пронзительного крика, затем попытался дойти до визга — визга, который стоял, стоял и стоял, пока Род не почувствовал, что у него готовы лопнуть барабанные перепонки.
      — Векс, — выдохнул он. — Что ты видишь?
      — Баньши, Род.
      Род проскакал, пробежал сквозь и через пять пар часовых по дороге к покоям королевы. Но там, в дверях, он встретил непреодолимый шлагбаум трехфутовой высоты — Брома О'Берина, стоявшего, широко расставив ноги и уперев руки в бока.
      — Ты долго ехал, — пробурчал коротыш. Лицо его было свекольно-красным от гнева, но в глубине глаз таился страх.
      — Я прискакал как только мог быстро, — тяжело дыша, ответил Род. — Она в опасности?
      Бром хмыкнул.
      — Да, в опасности, хотя пока еще нет никаких признаков ее. Ты должен стоять на страже сей ночью рядом с ее постелью, чародей.
      Род напрягся.
      — Я, — сказал он, — не чародей, я простой солдат удачи, которому довелось немного узнать науки.
      Бром нетерпеливо махнул рукой.
      — Не время перебрасываться словами. Называй себя как угодно: поваром, плотником или каменщикам, все равно ты обладаешь чародейской силой. Но мы теряем время.
      Он постучал тыльной стороной ладони по двери, та распахнулась, и вышел часовой. Он отдал честь и посторонился.
      Бром мрачно улыбнулся и прошел через дверь.
      — Все еще не доверяешь мне находиться у тебя за спиной, а?
      — Не совсем.
      — Именно это я и сказал.
      Часовой вошел следом за ними и закрыл дверь.
      Комната была большая, с четырьмя узкими закрытыми ставнями окнами по одной стороне. Пол был покрыт меховыми коврами, стены завешаны шелком, бархатом и гобеленами. В небольшом очаге трещал огонь.
      Катарина сидела на широкой постели с пологом на четырех столбах, прикрытая до пояса стеганным одеялом и мехами. Ее распущенные волосы спадали на плечи бархатного, с горностаевой оторочкой, халата. Она была окружена щебетанием фрейлин, нескольких служанок и двух пажей.
      Род опустился на колени рядом с постелью.
      — Ваше Величество, простите мою медлительность!
      Она бросила на него ледяной взгляд:
      — Я не знала, что вас звали, — и отвернулась.
      Род мрачно осмотрел ее.
      Она сидела, привалившись к восьми или десяти пуховым атласным подушкам, веки ее были опущены в ленивом довольстве, на губах ее играла полуулыбка. Она наслаждалась единственным за весь день моментом настоящей роскоши.
      Она могла быть в смертельной опасности, но она, безусловно, об этом не знала. Бром снова хранил тайну.
      Она протянула руку к одной из фрейлин, та подала ей кубок подогретого вина. Катарина грациозным движением поднесла его к губам.
      — Тпру! — Род вскочил на ноги, перехватил кубок на пути к ее губам и выхватил его левой рукой, в то время как правой он вытащил свой «рог единорога».
      Катарина в изумлении уставилась на него, затем глаза ее сузились, а лицо покраснело.
      — Что это значит, сударь?
      Но Род глядел во все глаза на ножны кинжала — «рога единорога». Голос Векса произнес у него за ухом:
      — Субстанция в аналитическом приборе токсична для человеческого метаболизма.
      Но ведь Род еще не налил вино в рог. В нем ничего не было.
      Просто воздух.
      Род нажал шишку, превратившую рог в пурпурный.
      Катарина в ужасе уставилась на поверхность ножен кинжала, окрасившуюся в фиолетовый цвет.
      — Сударь, — ахнула она, — что это значит?
      — Ядовитый воздух, — отрезал Род. Он сунул кубок служанке и оглядел комнату. Что-то здесь испускало ядовитый газ.
      Очаг.
      Род перешел к камину и поддержал рог перевернутым над пламенем, но цвет ножен померк до бледно-лилового.
      — Не тут. — Род развернулся, поднялся на ноги. Он прошел через комнату, держа рог перед собой, словно свечку. Он остался бледно-лиловым.
      Род нахмурился и почесал в затылке. Куда лучше всего положить гильзу с ядовитым газом?
      Как можно ближе к королеве, конечно.
      Он повернулся, медленно двигаясь к кровати с балдахином. Когда он подошел ближе к Катарине, цвет рога потемнел до фиолетового.
      Катарина в ужасе и завороженно уставилась на рог.
      Род медленно опустился на колени. Цвет рога потемнел до пурпурного и начал переходить в черный.
      Род откинул простыни и взглянул под кровать. Там, перед ним, на каменном полу курилась жаровня.
      Род схватил за длинную рукоятку и рванул жаровню к себе. Он повернул рог над дырочками в крышке — если ему не изменяла память, жаровни обычно дырочек не имели…
      Рог превратился в траурно-черный.
      Он поднял взгляд на Катарину. Та закусила зубами костяшки пальцев одной руки, чтобы не закричать.
      Род повернулся и протянул часовому жаровню.
      — Возьми это, — велел он, — и вышвырни в ров.
      Часовой выронил копье, схватил жаровню и вылетел вон, держа ее как можно дальше от себя.
      Род медленно повернулся к Катарине.
      — Мы снова обманули баньши, моя королева.
      Рука Катарины, отнятая ото рта, дрожала. Затем губы ее плотно сжались, глаза крепко зажмурились, кулачки стиснулись так сильно, что побелели костяшки пальцев.
      Затем глаза медленно раскрылись, в них был дикий свет, а по губам скользнула слабая улыбка.
      — Мастер Гэллоуглас, останьтесь со мной. Все остальные, удалитесь!
      Род сглотнул и почувствовал, что у него размякают суставы. В этот миг она была самой прекрасной женщиной, какую он когда-либо видел.
      Гвардейцы, фрейлины и пажи были уже в движении, устремляясь в зарождающуюся в дверях пробку.
      Бром проорал приказ, и пробка не успела возникнуть. Через тридцать секунд комната была очищена, если не считать Рода, королевы и Брома О'Берина.
      — Бром, — резко скомандовала Катарина, не сводя глаз с лица Рода. Сквозь ее улыбку начали показываться зубы. — Бром О'Берин, ты тоже оставь нас.
      С миг Бром возмущенно смотрел на нее, затем плечи его поникли, и он тяжело поклонился.
      — Хорошо, моя королева.
      Дверь тихо закрылась за ним.
      Катарина медленно снова откинулась на подушку. Она потянулась с роскошной ленивой грацией и протянула руку к Роду. Стиснувшая его ладонь рука была очень мягкой.
      — Уже дважды ты подарил мне жизнь, мастер Гэллоуглас.
      Голос ее звучал бархатным мурлыканьем.
      — Очень… большая честь для меня, моя королева. — Род выругал себя, он был неуклюж, словно подросток, пойманный за чтением «Фанни Хилл» .
      Катарина мило нахмурилась, подняв подбородок и коснувшись губ указательным пальцем.
      Затем она улыбнулась и перекатилась на бок. Бархатный халат приоткрылся. Тут явно существовал обычай спать нагишом.
       Помни, парень,— сказал себе Род, — ты всего лишь странствующий коммивояжер. Ты проснешься утром и отправишься дальше в путь. Ты здесь для того, чтобы продавать демократию, а не ухаживать за королевами. Нечестно пользоваться тем, что она тебе сейчас благодарна, если ты не собираешься остаться здесь и воспользоваться этим по-настоящему…
       Разве это имеет смысл?
      Катарина играла с висящим у нее на шее амулетом. Зубы ее теребили нижнюю губу. Она оглядела его, словно кошка, прикидывающая размер канарейки.
      — У солдат со щитами без герба, — произнесла она, — имеется соответствующая репутация…
      Губы ее были влажными и очень полными.
      Род почувствовал, что его губы шевелятся, услышал собственный голос, произносивший, запинаясь:
      — Как… как моя королева алчет исправить неполадки в своей стране, я… я надеюсь исправить репутацию солдат. Я сделаю… только то, что будет служить для блага Вашего Величества.
      На миг казалось, что самая кровь Катарины, должно быть, перестала течь, так неподвижно она лежала.
      Затем ее глаза посуровели, и молчание в комнате растянулось, пока не стало очень-очень тонким.
      Она села, подбирая халат.
      — Ты заслуживаешь больших похвал, мастер Гэллоуглас. Я и впрямь счастлива иметь вокруг себя столь верных слуг.
      К ее большой чести при данных обстоятельствах, подумал Род, служило то, что в голосе был только легкий оттенок насмешливости.
      Ее глаза снова встретились с его взглядом.
      — Прими благодарность королевы за спасение ее жизни.
      Род припал на колено.
      — Я и впрямь счастлива, — продолжала Катарина, — что мне верно служат. Ты подарил мне жизнь, и я думаю, что немногие солдаты устроили бы мне доставку в целости и сохранности, как это сделал ты.
      Род отпрянул, как от удара.
      Она улыбнулась, на миг ее глаза сверкнули злобой и удовлетворением. Затем ее взгляд упал на руки.
      — А теперь оставь меня, ибо у меня завтра будет утомительный день, и я должна хорошо использовать ночь для сна.
      — Как пожелает королева, — ответил Род с невозмутимым лицом. Он поднялся и повернулся к двери. В животе у него кипело от гнева — на себя. Не ее это вина, что он был дураком.
      Он закрыл за собой дверь, затем развернулся и всадил кулак в жесткий камень стены у входа. Нервные окончания его кулака завизжали от мучительной боли.
      С ноющим от боли предплечьем он повернулся лицом к коридору; там стоял дрожащий Бром О'Берин со свекольно-красным лицом.
      — Ну, мне опускаться перед тобой на колени? Ты наш новый король?
      Гнев в животе Рода выплеснулся в направлении Брома О'Берина. Род плотно сжал челюсти, чтобы удержать его внутри. Сузив глаза, он прожег Брома взглядом.
      — Я лучше использую свое время, Бром О'Берин, чем обольщая младенцев королевской крови.
      Бром уставился на него, ярость и кровь отхлынули от его лица.
      — То правда, — пробормотал он, кивая. — Клянусь всеми святыми, я верю, что это правда! Ибо я вижу по твоему лицу, что ты полон фурий, кричащее бешенство есть в мужестве твоем!
      Род плотно зажмурил глаза. Челюсти его стиснулись так, что возникло ощущение, словно вот-вот сломаются коренные зубы.
      Что-то должно было сломаться. Что-то где-то должно было поддаться.
      Откуда-то издалека он услышал слова Брома О'Берина:
      — У этого есть послание для тебя, от ведьм и колдунов в башне…
      Бром смотрел вниз и налево. Последовав за его взглядом, Род увидел эльфа, сидящего по-скорняцки у ног Брома.
      Пак.
      Род выпрямил плечи. Задуши гнев, дай ему выход позже. Если ведьмы и колдуны отправили сообщение, оно, вероятно, было крайне важным.
      — Ну так выкладывай, — буркнул он. — Что за сообщение от ведьм?
      Но Пак только покачал головой и пробормотал:
      — Господи! Какие же дураки эти смертные!
      Он отскочил в сторону на долю секунды раньше, чем кулак Рода вонзился в стену там, где он сидел.
      Род взвыл от боли и развернулся.
      Он увидел Пака и снова сделал выпад.
      Но Пак сказал: «Тихо», и нечто огромное шартрезно-мохнатое и розовое наполнило коридор: полномасштабный настоящий огнедышащий дракон, ставший на дыбы и мечущий пламя.
      Род выпучил глаза. Затем он ухмыльнулся, оскалив зубы в жесткой радости.
      Дракон изрыгнул пламя и нанес удар. Род нырнул под пламя и выскочил под головой у чудовища. Его руки сомкнулись на чешуйчатой шее, большие пальцы принялись нащупывать сонную артерию.
      Дракон вскинул головой и хлестанул шеей, словно кнутом. Род мрачно держался, держался и держался, пока дракон молотил его о гранитные стены. Голова его хлопнулась о камень, и он заорал от боли, увидев звезды и тьму перед глазами, но лишь уплотнил свой захват.
      Огромная шея наклонилась, и громадные когти ног скребнули по животу Рода, разрывая его от ключицы до бедра. Кровь хлынула фонтаном, и Род почувствовал себя проваливающимся в черноту, но держался, твердо решив уволочь дракона за собой в могилу.
       Да, в могилу,подумал он, изумленный, и был оскорблен тем, что умрет в результате жалкого приступа гнева, гнева из-за худенькой суки-девчонки.
      Ну, по крайней мере, он попадет в Страну Мертвых верхом.
      Когда темнота уже засасывала его, он почувствовал, что огромная голова опадает, опускается все ниже и ниже, следуя за ним в могилу.
      Его ноги ощутили твердую землю и — просто чудо! — они удержали его. Сквозь окружающую тьму просочился свет, просочился и собрался и вырос, и он увидел зверя, лежащего мертвым у его ног.
      Тьма уплывала от дракона, свет показал Роду гранитные стены и парчовые драпировки, и коридор замка поплыл вокруг него, покачался и, наконец, стал устойчивым.
      У его ног драконьи цвета растаяли. Его контуры стали неопределенными и померкли, и зверь исчез, под ногами у Рода был только чистый черный камень.
      Он посмотрел на свою грудь и живот, камзол его был цел, даже без единой морщинки. Ни одного следа крови, ни царапинки на нем.
      Он сжал локоть, ожидая боли от ушибов — ничего.
      Голова у него была ясная и тоже без признаков боли.
      Он медленно поднял глаза на Пака.
      Эльф посмотрел на него большими и печальными глазами. Изумительно — он не улыбался.
      Род закрыл лицо руками, затем снова поднял взгляд.
      — Чары?
      Пак кивнул.
      Род отвернулся.
      — Спасибо.
      — Ты в этом нуждался, — ответил Пак.
      Род расправил плечи и глубоко вздохнул.
      — У тебя есть послание для меня?
      Пак снова кивнул.
      — Тебя зовут на собрание ковена.
      Род нахмурился, покачав головой.
      — Но я не член союза.
      Бром О'Берин хохотнул, словно включенный дизель.
      — Нет, ты один из них, ибо ты — чародей.
      Род открыл было рот, чтобы ответить, но подумал, что лучше не стоит, и с треском захлопнул его. Он воздел руки в жесте покорности.
      — Ладно, будь по-вашему. Я чародей. Только не ждите, что я в это поверю.
      — Ну, ты, по крайней мере, больше не станешь этого отрицать. — Тоби наполнил Роду кружку горячим вином со специями. — Мы знали, что ты чародей, даже прежде, чем в глаза тебя увидели.
      Род пригубил вино и огляделся вокруг. Если он думал, что прошлой ночью тут шла гулянка, то это лишний раз доказывало его наивность. То были посиделки. На этот раз ребята действительно гудели.
      Он повернулся обратно к Тоби, проревев, чтобы услышать собственный голос:
      — Не пойми меня превратно; я не хочу быть ушатом холодной воды, но по какому случаю? С чего все это празднование?
      — Да ведь королева осталась в живых! — крикнул Тоби. — И ты — герой ночи! Ты послал баньши в баню!
      — Герой… — откликнулся Род, перекосив лицо в кривой улыбке. Он поднял кружку и сделал большой-большой глоток.
      Вдруг он резко опустил кружку, отплевываясь и кашляя.
      — Что тебя беспокоит? — спросил Тоби озабоченно. Он поколотил старшего товарища по спине, пока тот не засопел и не охнул.
      — Оставь, — сказал он, пожимая руку. — Я — о'кей. Просто кой о чем подумал, вот и все.
      — О чем твоя дума?
      — Что баньши не настоящий.
      — Что ты сказал? — уставился на него Тоби.
      Род сжал шею Тоби и притянул ухо парня на свой уровень.
      — Слушай, — крикнул он. — Баньши появляется только перед тем, как кто-то умирает, верно?
      — Да, — подтвердил озадаченный Тоби.
      — Перед тем, как кто-то умирает, а не когда кому-то угрожает смерть. А королева все еще жива!
      Тоби отодвинулся, уставясь на Рода.
      Род улыбнулся, глаза его плясали.
      — Ему полагается показываться только тогда, когда смерть неизбежна.
      Он повернулся, осматривая большое башенное помещение. Колдуны и ведьмы танцевали на стенах, на потолке, на полу и в воздухе, с полнейшим презрением к законам гравитации. Они проворачивали такие кульбиты, которые вызвали бы и у змеи тройной прострел.
      Подняв бровь, Род посмотрел на Тоби.
      — Не очень-то похоже на похороны.
      Тоби нахмурился, затем его лицо раскололось в усмешке.
      — Я думаю, ты не видел грамарийской тризны, — крикнул он. — И все же ты прав, мы пляшем сей ночью ради жизни, а не смерти.
      Род недобро усмехнулся, отхлебнул еще из своей кружки и вытер губы тыльной стороной ладони.
      — Так вот, если это подделка, а это так, то следующий вопрос таков: кто поставил его туда?
      У Тоби отвисла челюсть. Он вытаращил глаза.
      — Доставь мне Олдис, — гаркнул Род.
      Тоби закрыл рот, сглотнул и кивнул.
      Он закрыл глаза, миг спустя Олдис спикировала вниз и привела свое помело в положение для приземления на две точки.
      — Что пожелаешь? — выдохнула она.
      Она раскраснелась, лицо ее светилось возбуждением и радостью. Вид ее вызвал у Рода неожиданный укол траура по собственной потерянной юности.
      Он нагнулся вперед.
      — Посмотри, не сможешь ли ты настроиться на Дюрера, главного советника Логайра.
      Она кивнула и закрыла глаза. Через несколько минут она снова открыла их и в страхе уставилась на Рода.
      — Они сильно разгневаны, что королева не умерла. Но они еще больше разгневаны тем, что не знают, кто поставил баньши на крышу сей ночью.
      Род кивнул, сжав губы в тугую тонкую строчку. Он хлебнул последний раз из кружки и поднялся, повернувшись к лестнице.
      Тоби протянул руку, схватив его за рукав.
      — Куда ты идешь?
      — На стены, — откликнулся Род. — Где же еще искать баньши?
      Ночной бриз резал холодом сквозь одежду, когда Род поднялся на стены. Луна над его головой заставляла тень шагать впереди него.
      Стены вытянулись перед ним, словно огромный ряд разделенных промежутками зубов.
      — Векс, — тихо позвал Род.
      — Здесь, Род, — прошептал голос у него за ухом.
      — Этот баньши, кажется, любит один отрезок стены больше других?
      — Да, Род. В период нашего пребывания на Грамарие баньши появлялся под восточной башней.
      — Всегда?
      — Судя по неадекватным образцам — да.
      Род свернул налево, зашагав на восток.
      — Ну, собирай себе адекватные образцы, пока я кое-что на этот счет предприму.
      — Да, Род, — послушно согласился робот, сумев как-то добиться тона мученического терпения.
      Род посмотрел со стен на город, расположившийся ниже них, у подножия большого холма, служившего замку фундаментом.
      От города к подъемному мосту извивалась длинная белая дорога с разбросанными там и сям постоялыми дворами.
      И там же, внизу, в гниющем сердце города стоял, словно какой-то огромный базальтовый надгробный камень, Дом Хлодвига.
      Позади него раздались спотыкающиеся и шаркающие шаги.
      Род мигом принял стойку борца с отражающим лунный свет кинжалом в руке.
      Большой Том, спотыкаясь, вышел с винтовой лестницы с чем-то, обернутым поперек руки. Он остановился, оглядываясь с широко раскрытыми побелевшими глазами, вгоняя с хрипом воздух в легкие.
      Потом он повернулся, увидел Рода и подбежал с огромным облегчением на лице.
      — Ах, мастер, ты еще цел!
      Род расслабился и выпрямился, вбрасывая кинжал в ножны.
      — Конечно, цел! А что ты здесь делаешь, Большой Том?
      Великан остановился, на его лице заколебалась усмешка. Он опустил взгляд на холодные каменные плиты, пошаркал ногами.
      — Черт побери, мастер, я услышал… я… ну… — Он поднял взгляд, и слова сорвались залпом: — Ты не должен идти супротив баньши, но если ты все же идешь, то пойдешь не один.
      Род долгий миг изучал лицо великана, гадая, откуда взялась вдруг такая глубокая привязанность.
      Затем мягко улыбнулся.
      — Колени твои превратились в желе при одной лишь мысли об этом чудовище, но ты все же не отпустишь меня одного. — Усмехнувшись, он хлопнул Тома по плечу. — Ну, что же, тогда идем, Большой Том, и не стану от тебя скрывать — я, право, рад твоему обществу.
      Том усмехнулся и снова опустил взгляд на каменные плиты.
      В лунном свете трудно было сказать наверняка, но Роду подумалось, что от ворота великана поползла по лицу легкая краска.
      Он повернулся и направился к башне. Том побрел рядом с ним.
      — Да, вот, мастер, а то замерзнешь. — И Том нахлобучил на плечи Рода принесенный им плащ.
      Теплый, дружеский жест, подумал Род, мысленно благодаря Тома. Его тронуло, что эта неуклюжая горилла беспокоится о нем — но он также сознавал, что плащ стеснял движения его ножевой руки, и был весьма уверен в том, что Том это тоже сознает.
      — Не боишься, мастер?
      Род, нахмурившись, обдумывал этот вопрос.
      — Ну, нет, не очень-то. В конце концов, никогда не слышали, чтобы баньши причинил кому-то вред. Он просто, ну, предвещает, понимаешь? Герольд смерти и все такое.
      — А все же, то чудно, что ты не боишься. Ты даже не пойдешь в тени стены, мастер?
      Род мрачно посмотрел на тень вдоль зубчатой стены.
      — Нет, я, когда могу, выбираю середину дороги. Я всегда предпочитаю идти прямо под солнцем, чем красться в тени по обочине дороги.
      Большой Том на минуту замолк, спрятав глаза в тени.
      — И все же, — заметил он, — в то или иное время человек, по необходимости, должен проходить через тень.
      Род с потрясением сообразил, что Том уловил и подхватил аллегорию. Неграмотный крестьянин, разумеется!
      Он кивнул с таким серьезным видом, что это выглядело почти комично.
      — Да, Большой Том. Бывают времена, когда приходится выбирать ту или иную сторону дороги. Но лично я остаюсь на обочинах только тогда, когда вынужден. Я предпочитаю свет. — Он усмехнулся. — Хорошая защита против духов.
      — Духов! — фыркнул Том. Он быстро бросил Роду косую усмешку и отвернул взгляд, нахмурившись. — И все же, мастер, я дивлюсь, что ты выбираешь середину дороги, ибо там на человека могут напасть с обеих сторон. И что более существенно, он не может сказать, выбрал ли он правую или левую сторону.
      — Да, — согласился Род. — На он может сказать, что выбрал середину. А что касается нападения, ну, если дорога построена хорошо, то центр — самая высокая ее часть; мостовая склоняется направо или налево, а обочина мягкая и может поддаваться под твоей тяжестью. Человек посередине может видеть, откуда надвигаются его враги, и там твердое подножие. Обочины дороги — ненадежны. Разумеется, это открытая позиция. Вот почему не слишком многие имеют смелость идти по ней.
      С минуту они шли молча, затем Род вдруг спросил:
      — Ты когда-нибудь слышал о диалектическом материализме, Большой Том?
      — Как?.. — Голова великана вскинулась в удивлении, почти в потрясении. Он отошел, нахмурился и энергично замотал головой, бормоча: — Нет, нет, мастер, никогда, никогда.
       Разумеется, Большой Том,подумал Род. Вслух же он сказал:
      — Это философия Земли, Большой Том. Происхождение ее теряется в Темных Веках, но некоторые люди все еще придерживаются ее.
      — А что такое Земля? — проворчал великан.
      — Мечта, — вздохнул Род. — И миф.
      — И ты тот, кто живет ею, мастер?
      Пораженный, Род поднял взгляд.
      — Чем? Мечтою о Земле?
      — Нет, этим диалек… Каким волшебным словом ты ее нарек?
      — А, диалектическим материализмом? — усмехнулся Род. — Нет, но я нахожу некоторые его концепции очень сподручными, вроде идеи синтеза. Ты знаешь, что такое синтез, Том?
      — Нет, мастер, — покачал головой Том, округлив от удивления глаза.
      Удивление, по крайней мере, было наверняка настоящим. Последнее, что мог ожидать Том, это то, что Род примется толковать и цитировать тоталитаристскую философию.
      — Это средний путь, — пояснил Род. — Правая сторона дороги — это теза, а левая — антитеза. Соедини их, и ты получишь синтез.
      — Да, — кивнул Большой Том.
       Весьма быстрая сообразительность для тупого крестьянина,отметил Род и продолжал:
      — И теза, и антитеза в равной мере частично ложны, так что ты отбрасываешь их ложные части и соединяешь истинные — берешь от них самое лучшее — называешь результат синтезом, и ты получишь истину. Понимаешь?
      В глазах Тома появилось осторожное выражение. Он начал понимать, куда клонит Род.
      — И синтез — это середина дороги. И будучи истиной, она, естественно, неудобна.
      Он поднял взгляд. Над ним вырисовывалась восточная башня. Они стояли в тени.
      — Ну, хватит философствовать. Давай приниматься за работу.
      — Моли небеса, чтобы баньши не свалился на нас, — простонал Большой Том.
      — Не беспокойся, он показывается только раз в день, вечером, чтобы предсказать смерть в ближайшие двадцать четыре часа, — сказал Род. — Он не должен снова появляться до завтрашнего вечера.
      В тени вдруг раздался неожиданный шорох. Большой Том отпрыгнул с внезапно появившимся в руке ножом.
      — Баньши!
      Род тоже выхватил нож, пронзая взглядом темень. Глаза его встретились с двумя огненными точками у подножия стены.
      Род шагнул вперед, согнувшись в стойке и перебрасывая нож из правой руки в левую.
      — Назови себя, — произнес он нараспев. — Иль умри!
      Визг и бросок, и огромная крыса стремглав пронеслась мимо него, затерявшись в тени рядом с внутренней стеной.
      Большой Том чуть не рухнул от вздоха.