Род печально покачал головой, зацокал языком:
      — У тебя была тяжелая ночь, Большой Том. Почему бы тебе не пойти домой и не проспаться?
      Том поднял себя: голень, запястье, ключицу — и снова собрал все это, потративши какое-то время на инвентаризацию тела.
      Удовлетворенный тем, что он снова целый, он притопнул ногой, уперся кулаками в бедра и посмотрел на Рода.
      — Ну вот, парень! — пожаловался он. — Ты не дерешься и наполовину, как честный джентльмен!
      — Едва ли вообще, как джентльмен, — согласился Род. — Что ты скажешь, если мы попробуем еще один бросок, Том? Вдвое больше или ничего!
      Великан оглядел свое тело, словно сомневаясь в его прочности, испытующе пнул остатки дубового стола, трахнул кулаком по собственным, толщиной со ствол дерева, бицепсам и кивнул.
      — Я позволю себе, потому как я в форме, — сказал он. — Давай, малый.
      Он шагнул на расчищенный пол перед очагом, осторожно обошел вдоль периметра, косясь гибельным взглядом на Рода.
      — Наш добрый хозяин сказал тебе, что у меня в кошеле есть серебро, не так ли? — сверкнул глазами Род.
      Большой Том не ответил.
      — И сказал к тому же, что я легкая добыча, — задумчиво рассуждал Род. — Ну, он был неправ в обоих пунктах.
      Глаза Тома выпучились. Он издал огорченный рев:
      — Никакого серебра?
      Род кивнул.
      — Я так и думал, что он сказал тебе. — Его глаза стрельнули в сторону трактирщика, держащегося у стола с пепельным лицом.
      И, взглянув обратно, успел заметить, что стопа Большого Тома направляется прямо к его животу.
      Род отпрянул назад, взметнув вперед обе руки, чтобы поймать пятку Большого Тома и вдохновить ее на большие высоты.
      Стопа Тома описала четкую дугу. На какой-то миг он повис в воздухе, молотя руками, затем покатился по полу.
      Глаза Рода наполнились болью, когда Большой Том забарахтался, борясь за дыхание, вышибленное из него полом.
      Род шагнул вперед, схватил Тома за грудки, уперся ногой в его стопу и бросил свой вес назад, силком подымая великана на ноги. Том медленно повалился вперед. Род втиснулся плечом Тому в подмышку и толчком вернул великана в вертикальное положение.
      — Эй, хозяин! — крикнул он. — Бренди — и живо!
      Род любил думать о себе, как о человеке, на которого люди могли опереться, но в данном случае это было смешно.
      Когда Большой Том несколько ожил и ответил на короткие насмешки своих собутыльников, и когда посетители несколько восстановили порядок в помещении и вернулись на свои места, а Род все еще не свершил над трактирщиком чего-либо напоминающего месть, глаза этого достопочтенного человека заискрились надеждой. Он снова появился перед Родом, выпятив вперед подбородок и опустив углы рта.
      Род вытянул себя из глубины размышлений, довольно циничных, о природной доброте человека и сосредоточился на трактирщике.
      — Ну, что тебе надо?
      Трактирщик с трудом сглотнул.
      — Если ваша милость позволит, есть небольшое дело о нескольких сломанных столах и стульях…
      — Столах, — произнес Род. — Стульях…
      Он наступил трактирщику на ногу и обвил рукой его шею.
      — Ах ты, грязный маленький скупердяй! Ты натравил на меня этого буйвола, ты пытался меня ограбить, и ты еще имеешь наглость стоять тут и говорить мне, что я должен тебе деньги?
      Он подчеркивал каждый свой довод, тряся шею трактирщика, медленно подталкивая его спиной к столбу. Тот сделал мастерскую попытку слиться с корой дерева, но преуспел только в том, чтобы расползтись по столбу.
      — И венец всего этого — мой эль нагрелся! — закричал Род. — Ты называешь себя трактирщиком и так обращаешься с джентльменом, имеющим герб?
      — Простите, мастер, простите, — застучал зубами трактирщик, вцепившись в руку Рода с похвальным усилием и негативным эффектом. — Я не хотел никакого вреда, ваша милость! Я хотел только…
      — Да, только ограбить меня! — фыркнул Род, выпуская его и отшвыривая спиной на стол. — Берегись этой породы, потому что когда ты становишься у них на пути, они становятся жестокими. Итак! Кубок горячего вина с пряностями к тому времени, когда я сосчитаю до трех, и я, может быть, удержусь от вытягивания твоих ушей и завязывания их у тебя под подбородком. Мигом!
      Он сосчитал до трех с двухсекундной паузой между цифрами, и кубок очутился в его руке. Трактирщик шмыгнул прочь, прижав ладони к ушам, а Род сел, потягивая вино и размышляя о том, какой скупердяй — трактирщик.
      Оторвавшись от кубка, он увидел, что на столе лежит половина чесночной колбаски. Он взял ее тяжелой рукой и запихнул в кошель. Вполне можно прихватить ее с собой; это было единственно хорошим, что случилось сегодня.
      Он встал и крикнул:
      — Эй, хозяин!
      Трактирщик подскочил в тот же миг.
      — Комнату на одного, с толстым одеялом!
      — Комнату на одного, сэр! Тотчас же, сэр! — Трактирщик шмыгнул вон, все еще кланяясь. — Толстые одеяла, сэр! Безусловно, сэр!
      Род скрипнул зубами и повернулся к двери. Он шагнул вон и прислонился спиной к косяку, уронив голову на грудь и закрыв глаза.
      — Закон джунглей, — пробормотал он про себя. — Если оно выглядит слабым — терзай его. Если оно окажется сильным — склоняйся перед ним, дай ему терзать себя и надейся, что оно тебя не сожрет.
      — Все же у каждого человека есть своя гордость, — произнес голос у него за ухом.
      Улыбнувшись, Род поднял голову.
      — Все тут ты, старый крот?
      — Клянитесь! — ответил Векс.
      Род испустил поток брани, оказавшей честь и матросу с похмелья.
      — Теперь лучше себя чувствуешь? — осведомился позабавленный Векс.
      — Ненамного. Где человек, вроде трактирщика, прячет свою гордость, Векс? Он, черт возьми, безусловно не дает ей показаться. Подобострастность — да, скупость — да, но самоуважение? Нет. Этого я в нем не видел.
      — Гордость и самоуважение — необязательно синонимы, Род.
      Кто-то потянул Рода за локоть. Он резко повернул голову, напрягая мускулы.
      Это был Большой Том, согнувший свои шесть футов пять дюймов в доблестной попытке понизить свою голову до одного с Родом уровня.
      — Добрый вечер, мастер.
      На миг Род уставился на него, не отвечая.
      — Вечер добрый, — ответил он, заботливо нейтральным голосом. — Что я могу сделать для тебя?
      Большой Том согнул плечи и почесал в основании черепа.
      — Эх, мастер, — пожаловался он. — Вы недавно малость сделали из меня дурака.
      — О? — поднял бровь Род. — Ты заметил!
      — Да, — признался великан. — И… ну…
      Он стащил с головы шляпу и закрутил ее в руках.
      — Ведь, кажется, похоже… Ну, мастер, вы кончили меня здесь, и это верно как евангелие.
      Род почувствовал, что спина его распрямляется.
      — И мне полагается возместить тебе это, не так ли? Оплатить за твои повреждения, я полагаю?
      — Э, нет, мастер! — отшатнулся Большой Том. — Дело не в этом, совсем не в этом! Просто… ну… я решил, что я, если вам может… то есть… Я…
      Он крутил шляпу, придавая ей такие вращения, которые поразили бы тополога; затем слова вышли единым духом.
      — Я думал, не может ли вам понадобиться слуга, знаете — своего рода грум или лакей — и… — Его голос оборвался. Он искоса поглядел на Рода, полный страха и надежд.
      Миг-другой Род стоял замерев. Он рыскал глазами по открытому, почти обожающему лицу великана.
      Затем он скрестил руки на груди и снова привалился к косяку.
      — Это как же это так, Большой Том? Не прошло и получаса, как ты пытался ограбить меня? А теперь предлагаешь мне доверять тебе, как оруженосцу?
      Большой Том нахмурясь зажал меж зубов нижнюю губу.
      — Я знаю, мастер, это не кажется правильным, но… — Он сделал неопределенный жест руками. — Ну, дело в том, что вы единственный человек из всех, на кого я поднимал руку, который смог побить меня, и…
      Голос его снова сник. Род медленно кивнул, не сводя глаз с Большого Тома.
      — И следовательно, ты должен мне служить.
      Большой Том обиженно оттопырил нижнюю губу.
      — Не должен, мой мастер, я хочу.
      — Грабитель, — произнес Род. — Разбойник. И я должен тебе доверять.
      Шляпа Большого Тома снова завертелась.
      — У тебя открытое лицо, — размышлял вслух Род. — Не такое, чтобы прятать свои чувства.
      Большой Том широко улыбнулся, кивая.
      — Это, конечно, ничего не значит, — продолжал Род. — Я знал немало кажущихся невинными девушек, оказавшихся первоклассными суками.
      Лицо Тома вытянулось.
      — Так что ты можешь быть честным — или ты можешь быть основательным негодяем. Загадка — В Е К Сиди думай.
      Голос у него за ухом произнес:
      — Предварительная интерпретация доступных данных указывает на простоватую в основном структуру личности. Вероятность того, что этот индивидуум послужит надежным источником информации по местным социальным переменным, превосходит вероятность того, что индивидуум будет практиковать серьезную двуличность.
      Род медленно кивнул. Он удовольствовался бы и равным шансом. Он выудил из кошеля обрезок серебра — тот слегка пах чесноком — и хлопнул его в ладонь великана.
      Тот уставился на серебро в своей руке, затем на Рода, потом снова на металл.
      Внезапно его рука сжалась в кулак и слегка задрожала. Его пристальный взгляд снова встретился с глазами Рода.
      — Ты принял мою монету, — пояснил Род. — Ты мой человек.
      Лицо Большого Тома раскололось в усмешке от уха до уха.
      — Да, мастер! Благодарю вас, мастер. Навек благодарен вам, мастер! Я…
      — Сообщение принял. — Роду было крайне неприятно видеть, как пресмыкается взрослый человек. — Ты поступаешь на службу прямо сейчас. Скажи мне, какие есть шансы получить работу в армии королевы?
      — О, самые блестящие, мастер! — ухмыльнулся Большой Том. — Они всегда нуждаются в новых содатах.
      Дурной знак, решил Род.
      — О'кей, — сказал он. — Дуй обратно в трактир, выясни, которая комната отведена нам, и удостоверься, что там нет в шкафу какого-нибудь головореза.
      — Да, мастер! Счас же! — Большой Том заторопился обратно в трактир.
      Род улыбнулся, закрыв глаза, и привалился затылком к косяку. Он помотал головой из стороны в сторону, молча смеясь. Он никогда не перестанет изумляться психологии грубиянов: как этот человек мог меньше чем за десять минут перейти от надменности к верности, ему никогда не понять.
      Ночной воздух прорезал низкий вой, переходящий в пронзительный визг.
      Глаза Рода резко распахнулись. Сирена? В этой культуре?
      Звук доносился слева, он поднял взгляд и увидел там замок на вершине холма.
      И там, у основания башни, что-то пылало и пронзительно визжало, словно «черный ворон», оплакивающий смерть нескольких патрульных машин.
      Посетители в беспорядке выбежали из трактира и столпились во дворе, глазея и тыча пальцами.
      — То баньши!
      — Снова!
      — Нет, все будет хорошо. Разве он не появлялся уже трижды? А королева все жива!
      — Векс, — осторожно позвал Род.
      — Да, Род.
      — Векс, там баньши. На стене замка. Баньши, Векс.
      Ответа не было.
      Затем за ухом Рода зарычало хриплое гудение, нараставшее до тех пор, пока не стало угрожать разорвать ему голову, и оборвалось…
      Род помотал головой и постучал себя по макушке ладонью.
      — Придется мне сделать этому парню капитальный ремонт, — пробурчал он. — У него, бывало, случались тихие приступы.
      Для Рода было бы глупо идти в конюшню вновь включать Векса, пока во дворе было полно зевак: он бы сильно бросался в глаза.
      Поэтому он поднялся в свою комнату полежать, пока все малость не поутихнет; и, конечно, к тому времени, когда двор опустел, Род уже слишком удобно устроился, чтобы брать на себя труд спускаться в конюшню. В любом случае, нет никакой причины включать робота, ночь будет тихой.
      В комнате было темно за исключением длинной полосы света самой большой луны, струившегося из окна. Из пивного зала доносилось приглушенное бормотание и клацанье — загулявшие клиенты-полуночники пили допоздна. В комнате Рода было очень мирно.
      Однако, не тихо. Большой Том, свернувшийся на тюфяке в ногах постели, храпел как бульдозер на холостом ходу, издавая больше шума во сне, чем учинял бодрствуя.
      Вот тут была загадка — Большой Том. Род никогда не участвовал в драке, где его не ударили хотя бы раз. Большой Том всякий раз подставлял себя под удар; и разумеется, он был рослым, но он не должен был оказаться таким неуклюжим. Рослые люди могут быть быстрыми…
      Но зачем тогда Большой Том затеял драку?
      Чтобы Род взял его слугой?
      И что насчет Эдама и Одноухого? Их разговор, кажется, указывал на то, что они были на митинге-накачке у верфи, что означало, в свою очередь, их принадлежность к пролетарской партии. Как там ее называл тот юный демагог? Да, Дом Хлодвига.
      Но если Эдам и Одноухий были представительными образчиками, Дом Хлодвига был домом, разделившимся в самом себе. Там, кажется, существовало две фракции: одна, поддерживающая Логайра — юного оратора? — и другая, возглавляемая Пересмешником, кто бы там он ни был. Обычные две фракции, ненасильственная и насильственная, язык и меч.
      Так вот, почему вдруг Большому Тому захотелось получить работу дворецкого? Может быть, он хочет подняться по социальной лестнице? Нет, он был не подхалимного типа. Лучшее жалование? Но он, кажется, умеренно преуспевал, как районный тяжеловес.
      Чтобы не спускать глаз с Рода?
      Род перекатился на бок. Том вполне мог быть немаловажным членом Дома Хлодвига. Но зачем Дому держать его под колпаком? Они ведь не могли ничего подозревать, не так ли?
      Если догадка Векса была верна и Дом поддерживала инопланетная сила, они определенно могли что-то заподозрить — не важно как.
      Но не позволял ли Род снова разгуляться своей паранойе? У него начисто пропал сон, все мускулы напряглись. Он вздохнул и скатился с постели; теперь он не мог уснуть. Лучше включить Векса и поговорить. Род нуждался в электронной объективности робота, собственной у него было слишком мало.
      Большой Том зашевелился и проснулся, когда Род поднял ржавый дверной засов.
      — Мастер? Камо грядеши?
      — Просто немного тревожусь за своего коня, Большой Том. Думаю пробежаться до конюшни и удостовериться, что конюх обращается с ним правильно. Спи.
      С миг Большой Том только пялил глаза.
      — Воистину, — произнес он, — вы крайне заботливы, мастер.
      Он перевернулся и зарылся головой в складки плаща, используемого в качестве подушки.
      — Чтобы так сильно беспокоиться за коня, — сонно пробормотал он и снова захрапел.
      Род усмехнулся и выбрался из комнаты.
      Он нашел черную лестницу в нескольких шагах — темную и старую, но ближе к конюшне, чем главная дверь.
      У подножия лестницы находилась дверь, та, что не часто использовалась — когда он открывал ее, она застонала, словно лягушка-бык в течке.
      Двор заливал мягкий, золотистый свет трех лун. Самая большая луна была лишь немногим меньше земной, но располагалась намного ближе; она заполняла собой целых тридцать градусов неба, вечное полнолуние перед равноденствием.
      — Отличная планета для влюбленных, — задумчиво произнес Род, и из-за того, что его глаза приклеились к луне, он не заметил серой полоски шнура, натянутого чуть выше порога. И споткнулся.
      Его руки метнулись вперед, шлепнув по земле, чтобы смягчить падение. Что-то твердое ударило его по затылку, и мир растворился в снопе искр.
      Вокруг него было красноватое свечение, а в голове — пульсирующая боль. Что-то холодное и мокрое прошлось по его лицу. Он содрогнулся и полностью пришел в сознание.
      Род лежал на спине; над ним был сводчатый потолок из известняка, мерцавшего блестками отраженного света. С потолка до зеленого ковра тянулись тощие известковые колонны — сталактиты и сталагмиты. Зеленый ковер простирался во всех направлениях по меньшей мере на милю. Свет, казалось, исходил отовсюду — пляшущий, колеблющийся свет, зажигавший искры на потолке в запутанном танце.
      Зеленый ковер расстилался и под ним; он чувствовал его холодный и пружинящий, влажный под его спиной, мох толщиной в три дюйма. Он попытался вытянуть руку и коснуться мха, но обнаружил, что не может пошевелить ни рукой, ни ногой. Подняв голову, он поискал взглядом связывающие его веревки, но тут не было и нити.
      Он помотал головой, пытаясь вытряхнуть из нее боль так, чтобы суметь мыслить ясно.
      — Векс, — прошептал он, — где я?
      Ответа не было.
      Род закусил губу.
      — Брось, железный конь! Ты спишь при кризисе?
      При кризисе…
      У Векса был приступ. Род отправился вновь включить его.
      Он был предоставлен самому себе.
      Он вздохнул и улегся на зеленый ковер мха.
      Справа от него начал что-то напевать глухой голос. Род посмотрел.
      В голом каменном круге мерцал огонь. Над ним стояла тренога, поддерживавшая котел — котел с крышкой, весело бурлящий, с выходящей из дырки в крышке трубой. С потолка падали капли воды, ударяя по трубке, а под противоположным концом трубки стояла чаша, собиравшая капли.
      Примитивный перегонный куб.
      И самогонщик — наверное, восемнадцати дюймов ростом — очень широкоплечий и вообще коренастый, одетый в камзол и рейтузы. У него было округлое веселое лицо, блестящие зеленые глаза, курносый нос и очень широкий рот, изогнутый в озорной улыбке. И венец всего — на нем была робингудовская шляпа с ярким красным пером.
      Зеленые глаза посмотрели и поймали взгляд Рода.
      — Ха, — произнес человечек гудящим баритоном. — Ты пришел в чувство, чародей!
      — Чародей? — нахмурился Род. — Я не чародей!
      — Разумеется, — согласился человечек. — Не чародей. Ты являешься в падающей звезде и имеешь коня, сделанного из холодного железа…
      — Минуточку, — перебил Род. — Откуда ты знаешь о том, что конь мой сделан из холодного железа?
      — Мы — Крошечный Народ, — ответил невозмутимый человечек. — Мы живем Дубом, Ясенем и Терном, Лесом, Воздухом и Дерном; а те, кто живет холодным железом, алкают покончить с нашими лесами. Холодное железо — это знак всего того, что не может нас терпеть; и потому мы узнаем холодное железо — в любом виде.
      Он повернулся обратно к своему котелку, приподнял крышку и проверил сусло.
      — И потом, также, ты можешь слышать сказанное в доброй полумиле от тебя, а твой конь может мчаться столь же бесшумно, как ветер, и быстрее, чем сокол, когда у него есть причины. Но ты не чародей, да?
      Род покачал головой.
      — Нет. Я пользуюсь наукой, а не магией!
      — Разумеется, — поддакнул человечек. — Что зовем мы розой и под другим названьем… Нет, ты чародей, и как таковой известен уже всюду, вдоль и поперек по всему Грамарию.
      — Грамарий? Что это такое?
      Человечек в удивлении уставился на него.
      — Да этот самый мир, чародей! Мир, в котором мы живем, земля между Четырьмя Морями, царство королевы Катарины!
      — О, она правит всем миром?
      — Истинно так, — подтвердил эльф, бросив на Рода косой взгляд.
      — А как называется ее замок? И город вокруг него?
      — Раннимид. Воистину, ты самый необразованный чародей!
      — Именно это я и пытался тебе сказать, — вздохнул Род.
      Человечек отвернулся, качая головой и что-то бурча под нос. Он открыл краник на сборной чаше и нацедил немного жидкости в кружку размером с мензурку.
      Род вдруг понял, что его мучает жажда.
      — Э, слушай, что ты там варишь? Ведь это не бренди, не так ли?
      Эльф покачал головой.
      — Джин? Ром? Водка?
      — Нет, то спиртное другого вида. — Он подскочил к Роду и поднес миниатюрную кружку к губам человека.
      — Спасибо. — Род пригубил, возвел глаза к потолку и причмокнул губами. — На вкус словно мед.
      — Там, где сосут дикие пчелы, сосу и я. — Человечек заскакал обратно к огню.
      — Совсем неплохо. Ты не мог бы поделиться рецептом?
      — Ну разумеется, — улыбнулся эльф. — Мы же сделаем для гостя все, что в наших силах.
      — Гостя! — фыркнул Род. — Мне крайне неприятно оспаривать ваше гостеприимство, но делание меня неподвижным не совсем то, что я назвал бы распростертыми объятиями.
      — О, это мы вскоре исправим. — Человек снял крышку с котла и помешал сусло.
      Что-то щелкнуло в голове Рода. Волосы у основания черепа начали становиться дыбом.
      — Э, скажи-ка, э… Но, по-моему, нас не представили друг другу, однако… Тебя ведь зовут Робин Добрый Малый, не так ли? Он же Пак ?
      — Верно говоришь. — Эльф с клацаньем задвинул крышку. — Я тот самый ночной бродяга шалый.
      Род повалился на мшистый ковер. Это будет великолепная история для рассказа внукам; никто другой ей не поверит.
      — Скажи, Пак — ты не против, если я буду называть тебя Пак?
      — О, нет.
      — Спасибо, э… А я Род Гэллоуглас.
      — Мы это знаем.
      — Ну, я просто подумал, что мне следовало бы сделать это официально. Так вот, ты, кажется, не питаешь ко мне никаких злых чувств, поэтому, э, могу я спросить… э… почему я парализован?
      — Ах, это, — ответил Пак. — Мы должны выяснить, белый ты чародей или черный.
      — О. — Род пожевал щеку изнутри. — А если я белый маг, вы… гм… отпустите меня?
      Пак кивнул.
      — А что случится, если вы решите, будто я черный маг?
      — Тогда, Род Гэллоуглас, ты будешь спать до Трубы Судного Дня.
      У Рода возникло такое чувство, словно к его челюсти приложили электрод со слабым током.
      — Великолепно. Козырь Судного Дня. А я всегда был не очень силен в бридже…
      Пак нахмурился.
      — Как это?
      — Замнем это. «Спать до Судного Дня». Очень изящный эвфемизм. Почему бы вам не подойти прямо и не сказать просто, что убьете меня?
      — Нет, — оттопырил нижнюю челюсть Пак, качая головой. — Мы тебя не убьем, Род Гэллоуглас. Просто ты будешь вечно спать, видя приятные сны.
      — Понимаю, взвешенный анабиоз?
      Пак нахмурил лоб.
      — Этого слова я не знаю. И все же успокойся, тебя не подвесят. Крошечный Народ не питает любви к повешению.
      — Ну, я полагаю, это некоторое утешение. Так как же мне доказать, что я белый маг?
      — Ясно как, — ответил Пак. — Как только мы разчаруем тебя.
      Род уставился на него.
      — Это как это так? Разве я и так уже не достаточно разочарован?
      Лицо эльфа расплылось в широкой усмешке.
      — Нет! Нет! Разчаруем тебя! Удалим заклинание, что связывает тебя!
      — А. — Род улегся со вздохом облегчения. Затем он рывком сел. — Освобождением меня? Это докажет, что я белый маг?
      — Само по себе — нет, — сказал Пак. — Вопрос в том, где мы освободим тебя.
      Он хлопнул в ладоши. Род услыхал шорох десятков бегущих ножек, подходящих к нему сзади; на его глаза была натянута повязка из темной ткани и завязана на затылке.
      — Эй, — запротестовал он.
      — Мир, — успокоил его Пак. — Мы только отнесем тебя к свободе.
      Множество крошечных рук подняли Рода. Он покорился и расслабился, готовый насладиться путешествием.
      Это был довольно приятный способ передвижения, в самом деле — вроде как на пружинящем матрасе с четырьмя колесами.
      Ноги его задрались выше головы и скорость бегущих ног под ним замедлилась — они поднимались вверх по склону.
      В лицо ему ударил влажный воздух; он услышал вздох бриза в листьях, сопровождаемый полным набором цикад, с совой и, возможно, кроншнепом, завершающим гармонию.
      Тут его бесцеремонно уронили; повязку сорвали с его глаз.
      — Эй, — запротестовал он. — Что я, по-вашему, мешок с картошкой?
      Он слышал журчащий слева от него ручей.
      — Теперь ты свободен, Род Гэллоуглас, — прошептал ему на ухо голос Пака. — Да будет с тобой Господь!
      И эльф ускакал.
      Род сел, разминая конечности, чтобы заставить их уразуметь, что они снова могут двигаться. Он огляделся.
      Это была залитая светом луны лесная поляна со струящимся слева серебристым ручьем. Деревья выделялись стальными стволами и блестками листьев, а черные тени среди стволов… Одна из теней двинулась.
      Она шагнула вперед — высокая фигура в темной монашеской рясе с капюшоном.
      Фигура медленно двинулась к Роду, остановилась в трех метрах и откинула капюшон.
      Дикие, спутанные волосы над длинным тонким лицом со впадинами под скулами и пещерными глазницами с двумя горящими угольями в глубине их. И все лицо дергалось, кривилось от злобы.
      Голос был ровным и тонким — почти шипением.
      — Ты, значит, так устал от жизни, что пришел в клетку вервольфа?
      — Вервольф! — уставился на него Род.
      Ну а почему бы и нет! Если основным исходным пунктом являлись эльфы…
      Затем Род нахмурился.
      — Клетку? — Он огляделся. — Мне это кажется похожим на лесные просторы.
      — Вокруг этой рощи — магическая стена, — прошипел вервольф. — То тюрьма, созданная для меня Крошечным Народом, и они не кормят меня надлежащим образом.
      — О? — Род оглядел вервольфа уголком глаза. — И чем же тебя надлежит кормить?
      — Красным мясом, — осклабился вервольф, демонстрируя полный рот клыков. — Сырым красным мясом и кровью вместо вина.
      По спине Рода пробежало что-то со множеством холодных ножек.
      — Примирись со своим Богом, — сказал вервольф. — Ибо час твой настал.
      На тыльной стороне его рук появился мех, а ногти его росли, изгибаясь. Лоб и щеки опушились шерстью, Нос, рот и подбородок срослись и вытянулись, заостряясь в морду. Уши его переместились на макушку и тоже заострились.
      Он отшвырнул темный плащ; все его тело было покрыто серебристой шерстью, ноги стали задними лапами. Он упал на четвереньки. Кисти рук у него укоротились, предплечья удлинились; руки тоже стали лапами. Пробился хвост и вырос в длинный серебристый хвостище.
      Серебристый волк припал к земле, зарычал, заурчал глубинами горла и прыгнул.
      Род крутнулся в сторону, но волк сумел как раз достаточно изменить курс прямо в воздухе; его зубы разодрали Роду предплечье от локтя до запястья.
      Волк приземлился и закружился с радостным воем. Он пригнулся, высунул язык, а затем снова прыгнул.
      Род нырнул, упав на колено, но волк поправился прямо в полете и обрушился на него сверху. Его задние лапы царапали ему грудь; огромные челюсти нащупывали, как бы вцепиться ему в хребет.
      Род с трудом поднялся, наклонился вперед и изо всех сил пихнул волка в брюхо. Волк полетел, но когти его разодрали Роду спину.
      Волк приземлился на спину, крепко ударился и взвыл от боли. Но поднялся на ноги и принялся кружить вокруг Рода, кровожадно рыча.
      Род поворачивался, держась лицом к волку. Как можно управиться с вервольфом? Векс сказал бы, он должен знать, но Векс все еще пребывал в отключке.
      Волк зарычал и прыгнул, целясь Роду в горло.
      Род низко пригнулся и сделал выпад твердой ладонью. Его пальцы попали волку прямо в солнечное сплетение.
      Род отпрыгнул назад, принимая стойку. Волк заскреб землю, стараясь восстановить дыхание, пока жизнь снова вливалась в его нервы. Род кружил вокруг него, против часовой стрелки, наудачу.
      Чем бороться с вервольфом?
      Волчником, очевидно.
      Но Род без учебника ботаники не смог бы отличить волчник от ядовитого плюща.
      Вервольф испустил долгий скрежещущий вздох и поднялся в стойку. Он зарычал и начал рыскать, тоже против часовой стрелки, вокруг Рода, высматривая возможность броситься на него.
      Вот и все в пользу кружения против часовой стрелки, подумал Род и изменил направление, кружась теперь по часовой стрелке в попытке подойти к волку сзади.
      Волк прыгнул.
      Род развернулся в сторону и сделал выпад правой в челюсть волку, но волк поймал его кулак зубами.
      Род заревел от боли и пнул зверя в брюхо. Клыкастый снова отправился передохнуть, освободив руку Рода, когда челюсти распахнулись, глотая воздух.
      Серебряные пули. Но химическое огнестрельное оружие уже тысячи лет как вышло из моды, а ДДТ отделался от серебряного стандарта куда как раньше.
      Распятие. Род принял твердое решение взяться за религию. Все равно ему нужно хобби.
      Тем временем его лохматый друг снова собрался с силами. Задние ноги напряглись, и он прыгнул.
      Род шагнул в сторону, но волк явно и рассчитывал на такой шаг. Он приземлился на грудь, покрытые слюной челюсти щелкали, стремясь к яремной вене Рода.
      Род упал на спину. Он подтянул к груди ноги, всадил ступни в брюхо волка и лягнул, катапультировав представителя семейства собачьих подальше от своего тела.
      Волк тяжело упал и заизвивался, подсовывая лапы под тело.
      Чего еще не любят вервольфы?
      Чеснок.
      Род закружил вокруг волка, нащупывая в кошеле оставшуюся от обеда колбасу с чесноком.
      Волк разинул пошире челюсти и откашлялся.
      Род зачавкал, набив рот колбасой.
      Волк поднялся на ноги со злым, очень решительным рычанием. Он напрягся и прыгнул.
      Род поймал зверя под передние лапы, закачавшись под тяжестью его тела, и дыхнул ему прямо в морду. Затем он бросил волка и отпрыгнул.
      Волк покатился, отплевываясь, кашляя, с содроганием втянул в себя воздух и рухнул пластом.
      Его фигура вытянулась, расслабилась и снова медленно вытянулась — и в траве лежал, лицом вниз, высокий жилистый голый мужчина — бессознательное тело, дышащее с трудом.
      Род опустился на колени. Спасен колбасой с чесноком!
      Трава зашевелилась у его колена; он смотрел в улыбающиеся глаза Робина Доброго Малого.
      — Возвращайся с нами, коли желаешь, Род Гэллоуглас, ибо отныне наши тропы — твои, можешь ходить по ним в свое удовольствие.
      Род устало улыбнулся.
      — Он мог убить меня, — произнес он, кивая на лежащее без сознания тело вервольфа.
      Пак покачал головой.
      — Мы следили и предотвратили бы смерть любого из вас, а что до твоих ран — пустяки! Мы их быстро вылечим.
      Род поднялся, недоверчиво кивая головой.
      — И потом, — добавил Пак. — Мы также знали, что ты такой могучий чародей, что сможешь нанести ему поражение…
      — О? — вскинул бровь Род. — А что, если бы я им не был? Что, если бы я оказался черным магом?