Улыбка Брома смягчилась.
      — Да, то было очень трогательное зрелище.
      Род устало кивнул, закрывая глаза.
      — Когда венчание?
      — Как только они будут в городе. Катарина устроила бы свадьбу прямо тут, на месте, но Туан закричал, что нет, мол, она цвет женщин и должна обвенчаться, как подобает ее положению.
      — Многообещающее начало.
      — О, оно было еще более многообещающим! Ибо Туан повернулся к двенадцати лордам и молвил: «А как мы поступим с этими?» А Катарина закричала: «Да как тебе будет угодно, мой лорд, как тебе угодно! Только кончи с ними побыстрее, да пойдем!»
      — Очень хорошее предзнаменование, — согласился Род. — И что же он с ними сделал?
      — Сбил с них цепи и велел им снова взять на себя заботу о своих подданных и своих доменах. Но он потребовал от каждого из них заложника двенадцати лет или меньше их плоти и крови и законного происхождения для проживания в королевском замке.
      Род нахмурил брови и кивнул.
      — Должно бы сработать. Он получает средство устрашения и шанс воспитать новое поколение более верным трону.
      Он откинулся назад, привалившись спиной к грубой коре, чувствуя себя полностью истощенным.
      — Рад, что это сработало.
      — Да. — Глаза Брома пылали. — Эта страна навек останется у тебя в долгу, Род Гэллоуглас. Ты спас нам нашу корону и изгнал призрак долгой и страшной гражданской войны. Более того, ты дал нам короля.
      — И врага общества №1, — зло добавил Род.
      На лицо Брома набежала тень.
      Род поглядел на него.
      — Ты должен признать, что я немножко «персона нон грата».
      — Да, — проворчал Бром, — и все же ты всегда найдешь убежище в стране эльфов.
      Род слабо улыбнулся.
      — Спасибо, Бром.
      — И все же скажи мне! — Бром, нахмурившись, нагнулся вперед. — Как же ты прибыл? Когда в нашей стране все выглядело мрачным и была напрочь изгнана надежда, тогда и явился ты, упал с небес, словно ответ на молитву — ты, у которого здесь нет ни кола, ни двора, ни поместья, чтобы защищать его. Наши заботы не твои, и все же ты сделал их таковыми.
      Он вытянул вперед голову с горящими глазами.
      — Почему ты спас нас?
      Улыбка Рода скисла.
      — Ради Мечты.
      — Как?.. — Бром нахмурился.
      Род поднял глаза к звездам. Он с минуту колебался, потом сказал:
      — Векс, запиши это.
      Он повернулся к Брому, затем к Гвендайлон и поднял здоровую руку, показав на небо.
      — Посмотрите туда, видите эти звезды? У каждой есть миры, кружащиеся вокруг нее, миры вроде этого, где встречаются влюбленные, и враждуют люди, и скидывают королей. Но большинство из них объединены под одной властью, одним правительством — Децентрализованным Демократическим Трибуналом. И голос, что приказывает — это голос самого народа.
      — Нет, — прогудел Бром. — Как же сие может быть?
      — Потому что можно услышать голос каждого человека, его мнение добавляет вес мнению сограждан. Вот это-то и есть ключ-связь. Вы не можете иметь здесь такое правительство, потому что ваши средства связи паршивые, что странно, потому как у вас есть потенциал для самой лучшей в мире системы связи, если бы вы только использовали его. — Он сложил руки на груди и откинулся назад. — Но у них там есть большая беда. Они, видите ли, растут. Каждый день по меньшей мере один новый мир присоединяется к Трибуналу. При такой скорости они скоро достигнут предела своих средств связи. После этого они начнут катиться по наклонной плоскости к диктатуре.
      — Но почему это твоя забота? — спросил Бром.
      — Я работаю на них. Я коммивояжер. Я тот парень, который приходит и подготавливает новые планеты к членству в ДДТ… если они этого захотят, что бывает всегда, коль скоро они готовы!
      — И что это за готовность? — улыбнулся Бром, стараясь быть терпеливым.
      — Средства связи, как я говорил тебе, но даже более того, знания, образование. — Он вздохнул. — С образованием мы управились. Это заняло много времени, но мы управились. Средства связи, однако, — дело другое.
      Потому что есть еще ингредиент свободы — рубежи. Они предотвращают стратификацию общества. Неважно, что это такое, милорд О'Берин, Князь Эльфов, но стратифицированное общество есть еще один путь к тоталитаризму.
      Поэтому Трибунал вынужден продолжать расти. Но если он вырастет еще немного, замедляющаяся связь станет его смертью. А я, очень даже лично, не хочу этого. Потому что, понимаешь ли, у Мечты есть имя — свобода. Вот это моя Мечта. И вот почему Грамарий так много значит для меня.
      — Что-то не пойму, — нахмурился Бром.
      Род, улыбаясь, повернулся к нему.
      — Ведьмы и колдуны. Их способность слышать мысли. Вот система связи, которая нам так нужна.
      Он смотрел, как понимание и определенный страх появились на лице Брома, потом отвернулся.
      — Мы нуждаемся в них, — сказал он, — нам нужно много их. До нынешнего дня их численность росла медленно. Но под защитой Катарины она станет расти быстрее, а из-за победы в сегодняшней битве их станут уважать. И в скором времени все родители станут надеяться, что в семье родится ведьма или колдун. И тогда их численность резко подскочит.
      Бром нахмурился.
      — Но отчего так, что только в одном этом мире из всех, о коих ты говоришь, есть колдуны и ведьмы?
      — Потому что люди, принесшие жизнь в эту страну, ваши предки, упавшие с небес, отобрали только тех лиц для прилета сюда, в которых была, по крайней мере, малость колдовской силы. Они не знали, что обладают ею, она была слишком мала и слишком глубоко спрятана, чтобы увидеть ее, но по мере того, как сменялись поколения и они снова и снова женились друг на друге, эта малость понемножку росла и росла до тех пор, пока не родилась ведьма.
      — И когда же это было? — терпеливо спросил Бром.
      — Когда появились эльфы. А также баньши, вервольфы и другая сверхъестественная фауна. Потому что на этой планете есть странная субстанция, называемая ведьмин мох; она преобразуется в формы, о которых думает ведьма или колдун. Если ведьма думает об эльфе, мох превращается в эльфа.
      Бром побледнел.
      — Ты говоришь, что…
      — Не чувствуй себя слишком плохо из-за этого, Бром, — быстро сказал Род. — Все люди некогда были всего лишь пульсирующими комочками, плавающими в море, просто в случае твоего отдаленного предка этот процесс был чуточку ускорен посредством ведьм и колдунов. И это твой первый предок, а не ты. По моим предположениям, существо, сформировавшееся из мха — это столь совершенная модель, что может самостоятельно размножаться и даже скрещиваться со смертными.
      Он откинулся спиной к дереву.
      — Гордись, Бром. Ты и твой народ — единственные, кто может притязать на звание настоящих аборигенов.
      Долгий миг Бром молчал, затем он проворчал:
      — Да, значит, это наша страна. И какое тебе до сего дело, чародей с небес?
      — Дело? — покосился на него Род. — Я делал только то, что пытался сделать ты сам, Бром, через реформы, предложенные тобой Катарине. Равенство перед законом — разве это не твоя цель?
      — Да, то так.
      — Ну, она и моя тоже. И моя задача — показать вам наименее кровавый путь к ней, каковую задачу я только что и выполнил.
      Он посуровел, охваченный вдруг мрачными мыслями.
      Бром изучал его. Обеспокоенная Гвендайлон коснулась его головы, погладив по волосам.
      Род поднял на нее взгляд и попытался улыбнуться.
      Он повернулся к Брому.
      — Вот, знаешь ли, почему я сражался за Катарину — потому что она защищает колдунов и ведьм и потому что она — реформатор, и Туан тоже, слава небесам. И вот потому-то советники и Пересмешник сражались против нее.
      — Я стар, Род Гэллоуглас, — нахмурился Бром, — покажи мне.
      Род снова поднял глаза к звездам.
      — Однажды Трибунал будет править всеми звездами, что ты видишь, и еще многими, которых не видно. И почти все живущие на этих звездах люди будут ведьмами и колдунами, потому что в их жилах будет течь кровь Грамария. Как тебе лавровый венок, Отец Галактики?
      Но некоторые люди не будут колдунами и ведьмами и из-за этого они будут ненавидеть ведьм и колдунов, и их правительство сильнее, чем ты можешь вообразить. Такая порода называется фанатиками.
      И они пойдут на любую систему правительства, любую, лишь бы это не была демократия. И будут сражаться с демократией до последнего вздоха.
      — Если все будет так, как ты говоришь, — проворчал Бром, — то эти люди проиграют, ибо как они могут бороться со столькими мирами?
      — Они не могут, — ответил Род, — если не убьют все это прежде, чем оно родится.
      — Но как же они сие сделают? Для того, чтобы убить ведьму в зародыше, им надо отправиться к этому зародышу, то есть сюда, в Грамарий, и попытаться… да ведь… убить…
      Бром в шоке уставился на него.
      — …Катарину, — закончил за него Род, кисло кивая. — Правильно, Бром. Советники и руководящие кадры Дома Хлодвига — это чьи-то пра-пра-пятьдесят раз правнуки.
      — Но как же сие может быть? — ахнул Бром. — Какой человек может навестить своих предков?
      — Они могут. У них есть штука, называемая машиной времени. Одна из них спрятана где-то в Доме Хлодвига, а другая в населенных призраками туннелях замка Логайров. Так что стереги тех четырех в вашей тюрьме очень бдительно, Бром. У них может быть припасено несколько сюрпризов.
      — Уж будь уверен, постерегу.
      — А советники все погибли. — Род откинулся назад, закрыв глаза. — Что мило завершает доклад. Отошли его домой, Векс. О, и подтверждающий материал: описание машины времени и главных трюков ведьм и колдунов — сам знаешь — телекинез, левитация, телепор…
      — Я знаю, Род, — напомнил ему голос робота.
      — Тьфу. Слуга ты, безусловно, склонный к самоуничижению. Ну, отправь его домой.
      Искривляющий передатчик внутри баскетбольного мяча мозга Векса выплюнул двухсекундный визг звездам.
      Какой-то миг все молчали, затем Гвендайлон произнесла:
      — Милорд?
      Род поднял веко и улыбнулся.
      — Тебе не следовало бы так называть меня теперь, но мне это нравится.
      Она робко улыбнулась.
      — Милорд, ты закончил свою работу здесь…
      Лицо Рода потемнело.
      Он отвернулся, сердито уставясь в землю.
      — Куда ты теперь отправишься, Род-чародей? — пробормотал Бром.
      — А, прекрати это! — мрачно огрызнулся Род. Он снова отвернулся. — Я не чародей. Я агент очень развитой технологии и, как таковой, имею полный мешок трюков, в которые ты даже не поверил бы, но все они холодное железо и его потомки. Я не имею на своем счету ни одной колдовской штуки и я, конечно, не обладаю и малейшей долей колдовской силы.
      Он снова поднял взгляд к звездам.
      — Я не чародей, ни в малейшей степени, в еще меньшей степени, чем ваш последний крестьянин. Мне здесь не место.
      Он чувствовал, что в нем что-то рвалось, когда он произносил это.
      — Я сам выбрал такую жизнь, — проворчал Род. — Да, я подчиняюсь приказам, но делаю это добровольно.
      — Довод, — признал Бром, — не слабый. По выбору или не по выбору, ты все же порабощен.
      — Да, — согласился Род, — но кто-то должен пожертвовать своей свободой, чтобы ее могли иметь его дети.
      Но это не прозвучало убедительно даже для него.
      Бром испустил вздох и, поднявшись на ноги, хлопнул себя по бедрам. Он взглянул на Рода своими усталыми и старыми глазами.
      — Если ты должен отправиться, значит, должен. Заклятье — нечто такое, чего не может отрицать ни один человек. Отправляйся к звездам, но помни, Род Гэллоуглас, если ты когда-нибудь будешь искать пристанища, оно здесь.
      Он повернулся и зашагал прочь вниз по склону.
      Гвендайлон тихо сидела рядом с ним, сжимая ему руку.
      — Скажи мне, — произнесла она после короткого мгновения размышлений, — это только одна Мечта отнимает тебя у меня?
      — Да. О, да. — Рука Рода стиснула ей ладонь. — Ты в своем роде забила все остальные мечты.
      Она повернулась, трепетно улыбаясь, на ресницах ее блеснули слезы.
      — Тогда разве нельзя мне сопровождать тебя к звездам, дорогой милорд?
      Род сжал ей руку, у него перехватило дыхание.
      — Я желал бы, чтобы ты могла, но ты зачахнешь и умрешь там, как вырванный с корнем цветок. Твое место здесь, где в тебе нуждаются. Мое место там, вот как все просто.
      — Нет. — Она печально покачала головой. — Ты уезжаешь не из-за принадлежности к какому-то месту, а из-за заклятья. Но дорогой милорд…
      Она повернулась, слезы теперь текли ручьями.
      — Разве мои заклятья не столь же сильны, как твоя Мечта?
      — Послушай, — крепясь, сказал он, — постарайся понять. Человек должен иметь свою Мечту, в этом-то и заключается разница между человеком и животным — в Мечте. И человек, который утратил свою Мечту, нечто меньшее, чем мужчина, и не стоит никакой женщины. Как бы я мог претендовать на тебя, не будь я мужчиной? Человек должен доказать свою значимость самому себе, прежде чем он сможет претендовать на женщину, а Мечта и есть это доказательство. Покуда он трудится ради нее, он имеет право на свою возлюбленную, так как он чего-то стоит. Я мог бы остаться здесь и был бы очень-очень счастлив с тобой, но в глубине души я знал бы, что не достоин тебя, потому что я был бы трутнем, самцом без всякой цели. Как бы я мог стать отцом твоих детей, если бы знал, что их мать намного ценнее для мира, чем я?
      — Тогда ты был бы тем, кто зачахнет и умрет? — прошептала она.
      Род кивнул.
      — Но заклятье, милорд, не только мое. Разве добавленных к нему заклятий Большого Тома и старого герцога Логайра недостаточно, чтобы перевесить заклятье звезд?
      Род сидел, застыв.
      — Они велели тебе охранять их народ, — тихо произнесла она. — А что с ним станет, милорд, если снова явятся те дьяволы из завтрашнего дня? Как они наверняка и сделают, если ненавидят столь глубоко, как ты говоришь.
      Род очень медленно кивнул.
      — И что же будет с Мечтой, милорд? — прошептала она.
      С минуту Род сидел неподвижно, как скала.
      — Векс, — тихо позвал он.
      — Да, Род.
      — Векс, отправь им мою отставку.
      — Твою что?
      — Мою отставку, — отрезал Род, — и поспеши с этим!
      — Но, Род, твой долг… честь твоего дома!
      — Да подавись ею! Советники могут вернуться, Векс, даже если мы разнесем вдребезги машины времени. Они сделали это один раз и могут сделать еще. Отправляй!
      Векс послушно пробибикал звездам.
      Затем голова Рода медленно поникла.
      — Милорд? — выдохнула Гвендайлон.
      Род слабо поднял руку.
      — Со мной все в порядке. Я поступил правильно, и это сделает меня счастливейшим человеком. Потому что первый раз в своей жизни я буду действовать сам по себе. И в этом-то все и дело. Я отрезал себя от своих. Они больше не стоят за моей спиной — дом, Старший Брат, следящий за мной…
      — У тебя есть дом здесь, милорд, — тихо произнесла она.
      — Я знаю, знаю. И через некоторое время это пройдет, и я буду счастливей, чем когда-либо. Но сейчас… — Он посмотрел на нее, слабо улыбнувшись. — Со мной будет все в порядке.
      — Род, — прошептал Векс.
      Он поднял голову.
      — Да, Векс.
      — Они ответили, Род.
      Род напрягся.
      — Прочти.
      — Доклад принят. Просят прислать координаты для проверочной экспедиции.
      Род кивнул, губы его горько сжались.
      — Пошли им, читай дальше.
      — Просим вас передумать насчет отставки. Примите постоянное задание по охране планеты Грамарий от дальнейшей инфильтрации (подрывной деятельности).
      Род выпрямился, уставясь в пространство:
      — Что?
      — Они хотели бы сделать избранное тобой положение официальным, Род, — ответил робот.
      — Что такое, милорд?
      — Они хотят, чтобы я остался, — механически повторил Род. Он повернулся к ней, жизнь сменила ошеломленное выражение на его лице. — Они хотят, чтобы я остался!
      — Где остался, милорд? — спросила она, улавливая первые следы его энтузиазма.
      — Остался здесь! — проревел он, вскакивая на ноги и широко размахивая рукой, чтобы включить всю планету. — Здесь, на Грамарие! Агентом! Гвен, я свободен! И я дома!
      Он упал на колени, повернувшись к ней лицом и вцепившись руками ей в плечи.
      — Я люблю тебя, — проревел он, — выходи за меня замуж!
      — Отныне и навеки, милорд, — воскликнула она, сжимая его лицо меж ладоней, и полились слезы.
      Он сграбастал ее было, но она остановила его, приложив ладонь к его губам.
      — Нет, милорд, только чародей может поцеловать ведьму.
      — Ладно, чародей я, чародей! Только поцелуй меня, а?
      Она поцеловала. Ухмыльнувшись, он сцепил руки у нее на пояснице.
      — Эй, — сказал он, — так это правда, то, что говорят о сельских девушках?
      — Да, милорд. — Она опустила глаза и принялась расстегивать его камзол. — Теперь ты от меня никогда не избавишься.