Из строя мятежников раздался торжествующий крик, когда они увидели приближение легкой добычи: мятежным флангам будет нетрудно обогнуть северян и взять королевские силы в клещи.
      И с победоносным ревом мятежники кинулись обходить северян с флангов.
      Рев этот разбился на отдельные дикие вопли, когда земля под их конями провалилась.
      Рыцари и лошади рухнули и забарахтались в шестифутовом рву.
      Эльфы хорошо поработали ночью.
      Пехотинцы кинулись бегом на выручку своих господ, но теперь из лесов по краям поля с ревом вырвались нищие, вооруженные кто ножом, кто мечом, а кто — дубиной, и напали на пехотинцев с крайне большой охотой.
      И все же их сильно превосходили численностью.
      Но теперь в действие вступили военно-воздушные силы. Упряжки из четырех левитирующих чародеев с юношеским пушком на щеках, поддерживающих под собой раскачивающиеся корзины. А в каждой корзине сидела телекинезирующая ведьма. Чародеи пускали наобум стрелы в свалку, руки у них были свободны, благодаря кожаной упряжи на поясе, а из корзин вылетали булыжники, направляемые ведьмами, чтобы ударить с силой, более чем достаточной для оглушения. Из рядов южан летели стрелы, но ведьмы отражали их, а иногда даже умудрялись отправлять обратно к владельцам.
      Простая упорядоченная битва выродилась в хаос рукопашного боя.
      Но южные рыцари были все еще не слишком заняты. Кодекс диктовал, что с рыцарем мог сражаться только другой рыцарь, пешего солдата могли убить за одну лишь попытку сделать это. И помоги ему небо, если он попытается и победит!
      Поэтому рыцари королевы пробивали себе дорогу наружу из центра вдоль рядов мятежников, и большое число их погибало по дороге. Но число мятежников, погибающих в схватке, было больше, потому что Катарина, подобно своему отцу до нее, сочла подобающим давать своим рыцарям немного сверхурочного в смысле тренировки.
      Тоби, юный чародей, вдруг появился в воздухе прямо над Родом.
      — Мастер Гэллоуглас! Герцога Логайра жестоко теснят! Ты должен явиться ему на помощь!
      Он исчез столь же быстро, как и возник. Может, это и была не лучшая форма боевой связи, но она была намного лучше той, какой располагали мятежники.
      Род отправил на тот свет своего очередного противника парированием и выпадом между нагрудным панцирем и шлемом и вывел Векса из свалки боя.
      Он проскакал на другой конец строя вокруг рядов, где долговязая, одетая в доспехи фигура рыцаря с пылающим мечом как раз доканчивала прорубать себе дорогу сквозь войско к Логайру. Один из советников пытался спасти положение, ликвидировав руководство. Меч был странного лучистого вида. Род не знал, чем он был, но он был чем-то крайне мощным в обличье меча.
      Род влетел в эту сечу, пробороздив себе дорогу сквозь сцепившихся солдат и нищих, скользя по крови и отсеченным головам.
      Логайр увидел надвигающийся удар и вскинул щит отразить меч. Меч советника бесшумно прорезал его, но не попал в Логайра. Старый герцог закричал от боли, когда жар прошел через щит и доспехи, достиг его кожи и на миг ослабил оборону.
      Советник замахнулся мечом для последнего удара.
      Векс на полном скаку врезался в коня советника. Животное свалилось, и советник полетел с воплем ужаса, а выбитый из его руки меч упал наземь.
      Солдаты поспешно отпрянули, чтобы их ненароком не задело падающим мечом.
      Род без малейшего шевеления совести повернулся и растоптал советника железными копытами Векса. Тот издал булькающий вопль, поперхнулся, а вопль продолжал звенеть в голове Рода.
      Теперь начала выступать его совесть, но он зажал ее в тиски до окончания боя.
      Он развернулся к мечу, слыша, как солдаты ахают:
      — Колдовство!
      — Нет, всего лишь магия, — крикнул Род, спрыгивая на землю. Он поднял меч и снова очутился в седле. — Это не так уж странно, не так ли?
      Он бросил меч рукоятью вперед Логайру.
      Старый вельможа поймал его и отсалютовал Роду. Тот снова вырвался из рядов.
      Вокруг него гремел бой, сталью о сталь, по кости, по хрящам, и никто не просил пощады. Сцепившиеся армии лежали посреди поля, словно какая-то непристойная огромная пульсирующая амеба.
      Над головой эсперы-чародеи повернули и покатили домой, не в состоянии больше отличать друга от врага.
      Род носился взад-вперед через боевые порядки — Векс легко прокладывал себе дорогу сквозь всего лишь смертную плоть — охраняя трех генералов и столько рыцарей, сколько мог, командуя, когда мог убрать раненых, добавляя тяжесть своей руки, чтобы разбить мертвую хватку сражающихся войск.
      Нищие, казалось, безнадежно превосходили солдат в классе, это был их вид боя. Многие из них погибали, но редко без того, чтобы каждый имел на своем счету шесть или более врагов, убитых деревянными кольями, ржавыми мечами, острыми ножами, и с полнейшим пренебрежением к возрасту и/или званию.
      Род подумал о Карле Марксе и содрогнулся.
      Большой Том давно уже затерялся в битве. Род надеялся, что с ним было все в порядке.
      Потом Большой Том вдруг поднялся в тылу мятежников с ревом «ко мне, ко мне!».
      Тысяча нищих отправилась к нему и принялась прорубать себе дорогу через ряды южан.
      Идея распространилась, группы нищих стали выпрыгивать со всего строя и начали сжимать амебу войны.
      Большой Том торил себе дорогу к весьма определенной цели. Род нахмурился и привстал на стременах, пытаясь вычислить курс Большого Тома.
      Там, в центре битвы, двадцать бешено спешащих чучел яростно трудились, конструируя какую-то машину: наукообразную треногу, увенчанную непонятных очертаний хреновиной с осиной талией. Это были советники со своей последней надеждой.
      Род трахнул каблуками, и Векс прыгнул, но робот среагировал чуть медленнее. С чувством страха Род сообразил, что напряжение боя начало сказываться на Вексе.
      Конь поскакал через головы сражающихся и пробороздил путь до сил советников, как раз когда Большой Том прорвался с другой стороны всего лишь с частицей своих нищих войск.
      Маленький круг наполнил долгий миг затаенного молчания, когда советники увидели своих палачей.
      Затем они взвыли, отступив в тугое кольцо вокруг своей машины с яростью отчаяния в глазах и пылающими мечами в руках.
      Мечи советников были смертоносными, но им надо было попасть, чтобы быть эффективными, а нищие умели ударить и отскочить целехонькими.
      Много нищих пало разрезанными пополам, но намного больше осталось в живых. Они превосходили советников числом четыре к одному. Они вгрызались в их ряды.
      Советники визжали, рубили и погибали.
      В центре круга Род мог видеть единственную одинокую фигуру, все еще бешено работавшую над машиной — Дюрера.
      Затем вдруг осталось только пятеро советников.
      Дюрер отвернулся от машины с воплем отчаяния и что-то вытащил из своей котомки.
      Лазерный пистолет.
      Род припал к противоположному боку Векса, поставив между собой и советником тушу коня, зная, что робота мог поразить только выстрел в голову, и рывком распахнул скрытую панель в боку коня. В ней было его последнее средство защиты — лазерный пистолет ДДТ самого последнего образца.
      Он нащупал оружие, слыша пронзительные крики нищих, когда их ноги обрезались по колено, и выстрелил из-за шеи Векса. Его выстрел согнул ногу Дюрера. Человек-пугало схватился за колено и с воем упал.
      Том зарычал.
      Нищие навалились. Дубовые колья вращались, сшибая с ног оставшихся советников.
      Копья высоко поднялись, застыли на миг и упали с тошнотворным влажным чавканьем.
      Большой Том заржал победоносным смехом и поднял меч павшего советника.
      Дюрер перекатился и, поднявшись на колено, выстрелил.
      Красный карандаш света попал Тому в плечо. Том зарычал, завертелся и упал.
      Полуползая-полупрыгая, Дюрер направился к нему, стремясь добиться беспрепятственного выстрела.
      Род быстро выстрелил по нему навскидку и промахнулся. Дюрер взвыл и нырнул за тело павшего воина.
      Род вонзил каблуки в Векса.
      — Быстрее! Прежде чем он сможет оклематься и выстрелить!
      Конь прыгнул. Лазерный луч попал ему в брюхо — пустое и стальное — безвредно.
      Но ноги робота одеревенели, голова его наклонилась вперед, еще пока он был в воздухе.
      Род соскочил с коня, когда Векс приземлился, рухнул и покатился по земле. Он увидел Дюрера, привставшего на колени и наведшего на него пистолет.
      По нему ударило огромное тело Тома.
      Дюрер сделал карамболь в землю, пистолет вылетел из его руки.
      То же самое случилось и с пистолетом Рода; тот оглядывался кругом, лихорадочно его отыскивая.
      Том покатился, поднялся на ноги, поднял меч мертвого советника… и споткнулся о труп.
      Быстрый, как угорь, Дюрер подскочил, поймал выпавший у Тома меч, рубанул…
      Род прыгнул. Его плечо угодило Дюреру в живот, развернув этою человечишку кругом, меч безвредно ударился в землю.
      Дюрер, оперевшись на меч, остался на ногах и взмахнул мечом, обернувшись к Роду.
      Род, перекатившись на колени, увидел опускающийся меч…
      Том взревел, врезался в Рода, сбив его с пути меча.
      Пылающий меч опустился, отрезав Тому плечо и треть его грудной клетки.
      Род пронзительно закричал, перевернувшись на ноги и развернувшись. Его рука обхватила шею Дюрера, а колено уперлось ему в поясницу. Что-то треснуло.
      Дюрер взвизгнул и обмяк, по-прежнему вереща, меч выпал из его пальцев.
      Род бросил его наземь.
      Все еще визжа, пугало шарило в поисках меча.
      Род упал на колено и рубанул.
      Затвердевшее ребро ладони раздавило всмятку гортань и шейный позвонок Дюрера. Тот издал булькающий звук, задергался в конвульсиях и затих.
      Род встал, тяжело дыша, и увидел, обернувшись, что плечо Тома качает кровь огромными сгустками; лицо великана искажала безмолвная гримаса боли.
      Род снова опустился, лихорадочно шаря в сумбуре из крови и трупов.
      Он наткнулся на лазерный пистолет и быстро обернулся обратно к Тому. Оставшиеся нищие, шатаясь, двинулись вперед, слишком медленно; прежде чем они смогли добраться до него, Род нажал на курок и срезал еще тонкий кусочек вдоль всей раны Тома. Том пронзительно вскрикнул.
      Тут нищие навалились на Рода, молотя его кольями и дубинами.
      — Нет! — проскрежетал Том с болезненной пародией на его прежний рев, — Пустите его, дураки! Разве вы не видите! Он же остановил кровь!
      Род сел наземь, когда схватившие его руки заколебались, а затем отпустили. Он прохромал обратно к Тому с синяками на лице и теле, потирая наихудший из них — свое едва исцеленное плечо.
      Он опустился на колено рядом с тяжело дышащим телом человека с лицом, все еще искаженным от боли. Его голову заполняла вонь паленого мяса.
      Том вынудил свои глаза чуть приоткрыться и попытался улыбнуться.
      — То было… хорошее намерение… мастер. Две минуты назад это… могло бы спасти меня.
      Род сорвал плащ, скатал его, сунул под голову Тома.
      — Лежи и отдыхай, — проворчал он сквозь ком в горле. — Ты здоровенный битюг, ты сумеешь выкарабкаться. Ты потерял совсем не так уж и много крови.
      — Нет, — выдохнул Том, — слишком много… потеряно… и… физический шок…
      Его лицо скривилось в спазме боли. Род обернулся к Вексу, хлопнув по кнопке включения, и нащупал в одном из скрытых карманов коня ампулу.
      Он проковылял обратно к Тому, хлопнул ампулу по прижженному мясу. Том с огромным вздохом облегчения расслабился, когда анестезия начала действовать.
      — Спасибо, мастер, — слабо прошептал он. — Это даст мне, по крайней мере, безболезненную смерть.
      — Не говори так. — Лицо Рода застыло. — У тебя впереди еще много валяния на сене с девахами.
      — Нет, мастер, — покачал головой Том, закрывая глаза, — мое время пришло.
      — Ты не умрешь. Ты оставишь меня в долгу, если сделаешь это. Я этого не потерплю.
      — Чума на то, что ты потерпишь или нет! — сплюнул Том, снова чуть оживившись. — Я теперь не твой, чтобы приказывать или запрещать мне, лордик! Тот, который теперь владеет мною, куда могущественнее тебя и в один прекрасный день скомандует и тебе тоже!
      Он откинулся на подушку, тяжело дыша.
      Род молча стоял на коленях рядом с ним.
      Оставшаяся рука Тома пошарила по животу и схватила Рода за предплечье.
      — Да, ты теперь у меня в долгу, хоть то не было моим выбором.
      — Не было твоим выбором? — нахмурился Род. — О чем ты говоришь? Ты спас мне жизнь!
      — Да, и таким образом лишился своей. Но я бы никогда так не сделал с ясной головой.
      — С ясной головой?
      — Да. В битве видишь и делаешь первое, что придет на ум. То был ты, или я, живущий подольше, служащий Дому Хлодвига, и в горячке боя я выбрал тебя в своем безрассудстве!
      С минуту он помолчал, тяжело дыша, затем его рука снова сжалась.
      — И все же, хотя я умираю, ты будешь жить у меня в долгу! И что ты не сможешь отплатить мне, ты должен отплатить моему народу.
      Род попытался вырвать руку.
      — Нет!
      — Да! — Глаза Тома широко раскрылись, пылая гневом. — Именно такой отплаты я требую! Твоя кровь за мою, твоя жизнь, проведенная здесь, на Грамарие, в трудах на благо моего народа!
      — Я не хозяин себе…
      — Нет, хозяин. — Том устало откинулся на свернутый плащ. — Хозяин, и если ты этого не знаешь, то ты истинный дурак.
      — Цена слишком высока, Том. Моя смерть в бою, да, с радостью. Но жить здесь все свои дни я не смогу. Я тоже служу мечте…
      — То был и мой выбор, — вздохнул Том. — Мечта или человек. Нет, тогда выбирай, что тебе угодно.
      — Я связан обетом.
      — Тогда мой обет тоже на тебе, освобождающий тебя от другого. Теперь ты должен служить мне и моим…
      Лицо умирающего потемнело.
      — Я думал, будто знаю, что для них самое лучшее… Но теперь, когда все вокруг меня темнеет…
      Он вдруг приподнялся, корчащийся в агонии, харкающий кровью. Род обхватил великана за плечи, поддерживая его.
      Спазм прошел. Том слабо вцепился в руку Рода, вздохнув:
      — Нет, тогда… Твой ум яснее… Ты должен решить…
      — Молчи, — взмолился Род, пытаясь снова уложить его. — Не теряй зря той малости жизни, что осталась…
      — Нет! — вцепился в него Том. — Дай мне сказать. Эсперы… Трибунал… Они своего добьются… Сработает… Мы сражаемся с ним… Здесь… На…
      — Молчи, — снова взмолился Род. — Побереги дыхание, я знаю, о чем ты говоришь.
      Том вытянул шею, посмотрел на него.
      — Ты?
      Род кивнул.
      — Да. Ты только что дал мне последнюю малость, что требовалась. А теперь лежи.
      Том обмяк в его объятиях. Род мягко опустил его, давая голове лечь на пропитанный кровью плащ.
      Том лежал, тяжело дыша.
      — Скажи мне… Я должен знать… Знаешь ли ты…
      — Да, знаю, — прошептал Род. — ДДТ победит. Вы могли сражаться с ними только здесь и сейчас. И вы, к тому же, боролись друг с другом.
      — Да, — кивнул Том движением, едва поддававшимся восприятию. — Ты… должен решить… и… мастер…
      Он пробормотал что-то слишком слабое, чтобы расслышать, и с трудом сделал новый вдох, с открытыми обеспокоенными глазами.
      Род нагнулся вперед, приложив ухо к губам Тома.
      — Не умирай из-за… Мечты…
      Род нахмурился.
      — Не понимаю.
      Он подождал, затем спросил:
      — Что ты имеешь в виду, Том?
      Ответа не было.
      Род медленно выпрямился, глядя в пустые глаза, безмолвно раскрытый рот.
      Он коснулся основания шеи — яремной вены.
      Долгие минуты он позволял кончикам пальцев оставаться там, затем медленно протянул руку закрыть умершему глаза.
      Затем Род медленно встал и, повернувшись, пошел прочь, ничего перед собой не видя.
      Потом, постепенно, взгляд его сфокусировался. Он огляделся кругом на жалко глядящих нищих, не сводящих глаз с огромного тела.
      В круг нерешительно шагнула стройная хрупкая фигура.
      — М-мастер Гэллоуглас?
      Род обернулся, увидел его и шагнул вперед, тогда как нищие стали приближаться, чтобы опуститься на колени у тела Тома.
      Род отошел от них, тяжело повесив голову.
      Он поднял глаза.
      — В чем дело, Тоби?
      — Милорд, они… просят пощады… Милорд, нам дать ее?
      — Пощаду? О, да, они же хотят капитулировать, — кивнул Род, закрывая глаза. Он повернулся посмотреть на группу нищих. — О, я не знаю. Что говорит Бром?
      — Милорд О'Берин говорит «да, пощадить их», но королева говорит «нет». Лорды Логайры согласны с Бромом.
      — И все же королева говорит «нет». — Род кивнул, зло стиснув рот. — И они хотят, чтобы я разбил эти намертво сцепившиеся руки, не так ли?
      — Да, милорд.
      Кольцо нищих раздвинулось. Род увидел восковое неподвижное лицо Тома.
      Он снова повернулся к Тоби.
      — Черт, да. Дать им пощаду.
      Солнце опустилось за холмы, оставляя небо бледно-розовым, темнеющим на востоке.
      Двенадцать великих лордов стояли, скованные цепями, перед Катариной.
      Рядом с ней сидели Логайр и Туан, Бром и сэр Мэрис.
      Род стоял поодаль, прислонясь спиной к Вексу, сложив руки на груди, уткнувшись в грудь подбородком.
      Голова старого герцога Логайра с глубокой печалью в глазах тоже была опущена, потому что его сын Ансельм стоял на шаг впереди остальных лордов, прямо перед королевой.
      Катарина держала голову высоко, глаза ее горели гордостью и триумфом, лицо раскраснелось от радости и наслаждения своим могуществом.
      Род посмотрел на нее и почувствовал в животе спазм отвращения — с победой к ней вернулась ее надменность.
      По знаку Брома О'Берина два герольда сыграли туш. Трубы оторвались от их губ, и вперед шагнул третий герольд, раскатывая свиток.
      — Да будет известно всем присутствующим, что сего дня негодный вассал Ансельм, сын Логайра, поднял злодейский мятеж против Катарины, королевы Грамария, и потому подлежит суду короны, даже смерти за преступление — государственную измену!
      Он скатал свиток и хлопнул им себя по бедру.
      — Кто выступит в защиту Ансельма, главаря мятежников?
      Наступило молчание.
      Затем поднялся старый лорд Логайр.
      Он степенно поклонился Катарине. Она ответила на его вежливость пылающим взором, пораженным и разгневанным.
      — Ничто не может быть сказано в защиту мятежника, — прогромыхал Логайр. — И все же в защиту человека, который с поспешностью горячей крови поднимается отомстить за то, что считает оскорблением своему отцу и своему дому, можно сказать многое. Ибо хотя его действия были опрометчивыми и да, даже изменническими, им все-таки двигала честь и сыновнее почтение. Более того, увидевши исход опрометчивых действий и находясь под опекой своего герцога и своего отца, он вполне может осознать свою истинную верность и долг перед своим сюзереном.
      Катарина улыбнулась, голос ее был сплошной сироп и мед.
      — Значит, милорд, вы хотите, чтобы я освободила этого человека, на чью голову должны быть возложены смерти нескольких тысяч, снова предоставив его вашему попечительству и наказанию, вам, который, как показал сей день, уже не справился один раз с сими обязанностями.
      Логайр вздрогнул.
      — Нет, дорогой лорд! — отрезала она с бледным лицом и плотно сжатыми губами. — Ты уже взлелеял мятежников против меня, и теперь ты пытаешься снова сделать это?
      Лицо Логайра посуровело.
      Туан привскочил с кресла, покраснев от гнева.
      Она повернулась к нему с надменным высокомерным видом.
      — У лорда нищих есть что сказать?
      Туан скрипнул зубами, с трудом оставаясь спокойным. Он выпрямился и степенно поклонился.
      — Моя королева, в сей день отец и сын доблестно бились за тебя. Ужель ты не даруешь за это жизнь нашего брата и сына?
      Лицо Катарины стало еще бледней, а глаза сузились.
      — Я благодарю моего отца и брата, — сказал Ансельм ровным ясным голосом.
      — Молчать! — чуть ли не провизжала Катарина, повернувшись к нему. — Изменнический, злодейский, трижды ненавистный пес!
      В глазах Логайров поднялась ярость, и все же они сдержались и промолчали.
      Катарина снова села в кресло, бурно дыша, крепко стиснув подлокотник, чтобы не дрожали руки.
      — Ты будешь говорить, когда я спрошу тебя, предатель, — бросила она. — А до тех пор храни молчание!
      — Я не стану хранить молчание! Ты не можешь нанести мне большего вреда, я выскажу все! Ты, подлая королева, твердо решила, что я умру, и ничто не повлияет на тебя! Так убей же тогда меня! — закричал он. — Наказание за мятеж — смерть! Я знал сие, допрежь поднял мятеж, убей меня и кончай с этим!
      Катарина откинулась на спинку кресла, чуточку расслабившись.
      — Он приговорил себя собственными устами, — провозгласила она. — По закону страны мятежник должен умереть.
      — Закон страны — королева, — прогромыхал Бром. — Если она скажет, что предатель будет жить, то он будет жить.
      Она стремительно обернулась, потрясенно уставившись на него.
      — И ты тоже предаешь меня? Ужель ни один из моих полководцев не станет рядом со мной в сей день?
      — А, кончай с этим, — разбушевался Род, вырисовываясь над троном. — Да, ни один из твоих генералов не поддержит теперь тебя, и мне кажется, что это может дать некоторый легкий намек, что ты не права. Но, о нет, только не королева! Как можно! Зачем устраивать суд?! Ты уже решила, что он умрет!
      Он отвернулся и сплюнул.
      — Брось, кончай с этим судебным фарсом.
      — И ты тоже? — ахнула она. — Ты тоже станешь защищать предателя, того, что вызвал смерть трех тысяч?
      — Ты вызвала смерть трех тысяч! — прорычал Род. — Благородный человек низкого происхождения лежит убитый на поле с отсеченным правым боком, и птицы клюют его. А почему? Чтобы защитить сидящую на троне своевольную девчонку, которая не стоит жизни и одного нищего! Девчонку, которая столь плохая королева, что породила мятеж!
      Королева, дрожа, съежилась на троне.
      — Молчать! — выдохнула она. — Разве я подняла мятеж?
      — А кто дал повод знати взбунтоваться своими слишком поспешными реформами и слишком надменным обращением? Повод, Катарина, повод! Нет мятежа без повода, а кто как не королева дала повод?
      — Молчать, да, молчать! — Тыльная сторона ее ладони метнулась ко рту, как будто она вот-вот закричит. — Нельзя так разговаривать с королевой.
      Род посмотрел сверху вниз на съежившуюся королеву. Лицо его кривилось от отвращения.
      Он отвернулся.
      — А, меня тошнит от этого! Оставь их жить, сегодня уже было слишком много смертей. Пусть себе живут. Они будут верны без подстрекающих их советников. Пусть они живут, пусть все они живут, они теперь усвоили урок, даже если ты не усвоила.
      — Сие не может быть правдой! — ахнула Катарина.
      — И неправда! — Туан шагнул вперед, кладя руку на шпагу. — Королева дала повод, но она не подняла мятеж!
      Глаза Катарины метнулись к нему, лучась благодарностью.
      — Говори правду, — продолжал Туан, — и тогда можешь наказывать ее. Но когда ты обвиняешь ее в том, что она не совершила… — Он медленно покачал головой. — Я не могу позволить тебе говорить.
      Рода так и подмывало плюнуть ему в лицо.
      Вместо этого он снова повернулся к Катарине, вновь сидевшей выпрямившись, вновь обретавшей свой надменный вид.
      — Не забывай, — сказал он, — что королева, которая не может править своими прихотями — слабая королева.
      Она снова побелела.
      — Поосторожнее! — резко предупредил Туан.
      Ярость поднималась в Роде все выше и выше, но он жестко держался, не поддаваясь ей, пока она, наконец, не разбила какие-то оковы в нем и не отхлынула, оставив ледяное спокойствие и огромную ясность — ясность, в которой он увидел, что он должен сделать и почему… И какие должны быть последствия для него самого.
      Катарина теперь почти улыбалась, самонадеянная и надменная, видя, что Род колеблется под угрозой Туана.
      — Есть что еще сказать, сударь? — спросила она, подымая подбородок.
      — Да, — сказал сквозь зубы Род, — что же это за королева, которая предает собственный народ?
      Ладонь его взлетела и закатила ей пощечину.
      Она пронзительно закричала, упав в кресло, Туан бросился на него, замахнувшись кулаком прямо в челюсть Рода.
      Род нырнул под удар и схватил Туана, прижав его к себе и закричав:
      — Векс!
      Кулаки Туана молотили его по животу, но Род держался, видя, что подбегают другие генералы.
      Однако Векс подоспел первым.
      Род попытался забыть, каким милым, чистым, юным пареньком был Туан, и вогнал колено в его пах.
      Затем он выпустил его и вскочил в седло, в то время как Туан упал, согнувшись от боли, с хрипом в горле.
      Векс развернулся и прыгнул через головы приближающихся гвардейцев, приземлился и пустился в галоп.
      Род услышал, как Катарина пронзительно выкрикивает имя Туана, и недобро усмехнулся.
      Затем усмешка растянулась в безмолвном крике, когда боль взорвалась в его раненом плече.
      Обернувшись, он увидел торчавший из плеча хвост арбалетной стрелы.
      А за подпрыгивающим плечом, внутри кольца гвардейцев вокруг трона, Катарина склонилась над Туаном, который стоял на коленях, все еще скорчившись от боли, с выпавшим из рук арбалетом гвардейца.
      Они вернулись к холму с видом на поле, когда спустились сумерки, проскакав длинный круг по полю и лесу и пробредя милю по ручью, чтобы скрыть свой след.
      Род так и вывалился из седла, когда Векс выехал на опушку рощи. Он доковылял до большого дерева и сел, привалясь спиной к стволу, скрытый надвигающимися сумерками от чужих глаз внизу на поле.
      Он оглядел пылающие в поле костры, прислушиваясь к звукам победного веселья.
      Затем он вздохнул и вернулся к проблеме, непосредственно бывшей под рукой или, вернее, в плече. Он распахнул камзол и осторожно прощупал плечо, вздрагивая от боли, испытываемой им даже сквозь анестезию.
      Зубчатый наконечник арбалетной стрелы, похоже, вонзился как раз перед ключицей и сочленением и каким-то чудом не задел ни кость, ни артерии.
      Возникло слабое дуновение воздуха, словно миниатюрная взрывная волна, и, подняв голову, он увидел склонившуюся над ним Гвендайлон, из ее глаз лились слезы.
      — Милорд, милорд! Тяжело ранен?
      Род потянулся и, протянув руку, обхватил ее и притянул к себе, поцеловав.
      — Значит, нет, — сказала она, покраснев, когда наконец смогла отодвинуться. — Ручаюсь, ты не столь тяжело ранен, как я страшилась.
      — Ах, девушка, девушка! — Род откинулся назад, укачивая ее на одной руке. — Мне было одиноко в той скачке.
      — Я явилась бы к тебе раньше, — оправдываясь, сказала она, — но мне нужно было дождаться, когда ты остановишься отдохнуть. Теперь займемся плечом. — Она приняла решительный, почти деловой вид. — Будет немного больно, милорд.
      Род скрипнул зубами, когда она содрала с его плеча пропитанную кровью рубаху.
      — Бинты в седельной сумке, — произнес он сквозь зубы, когда она закончила.
      Она повернулась к Вексу, достала металлическую коробочку и сдвинула брови.
      — Что это за красный крест здесь, милорд?
      — Просто символ, — засопел Род, — означает, что это, э, походная аптечка знахаря.
      Она снова опустилась на колени рядом с ним и застыла.
      Род нахмурился, недоумевая, что это она делает.
      Затем его снова пронзила боль, и он почувствовал, что наконечник стрелы выходит, медленно отступая по каналу, проложенному им при входе, и, похоже, совершенно самостоятельно.
      Сквозь вызванный болью туман в голове пробилась случайная мысль: эти ведьмы были ответом на молитву хирурга.
      Наконечник стрелы вышел из его тела, а затем вдруг закружился, завертелся и разбился о камень.
      — Вот так, — прошипела она, — я поступлю со всяким, кто повредит тебе, милорд.
      Род содрогнулся, осознав степень мощи, с которой он кокетничал.
      Она потянулась за бинтами.
      — Нет, нет! — Род коснулся ее ладони своей здоровой рукой. — Сперва порошок в серебристом конверте. Он остановит кровотечение.
      — Я предпочла бы пользоваться припаркой из трав, — с сомнением произнесла она. — Но как пожелаешь, милорд.
      Род вздрогнул, когда сульфамид ужалил его.
      Затем боль отступила, и она принялась бинтовать.
      — Похоже, ты всегда перевязываешь это плечо, — пробормотал Род.
      — Да, милорд. Я бы предложила тебе быть поосторожнее с ним.
      Поблизости кто-то кашлянул, довольно деликатно.
      Род поднял голову и увидел таящийся в тени приземистый силуэт. Губы Рода сжались.
      — Вот это да, провалиться мне на этом месте, если это не атрофированный Аякс собственной персоной!
      Гвендайлон осуждающе, но мягко приложила к его губам палец.
      Род кратко кивнул, раздраженный самим собой, но пальцы его оставили. Он сделал здоровой рукой приглашающий жест.
      — Ну, подходи и присоединяйся к гулянке, Бром. Но будь осторожен, плоды победы сегодня кислые.
      Бром подошел, сцепив руки, опустив голову, и сел на ближайший пень.
      Род нахмурился. В манере карлика было что-то застенчивое, почти вкрадчивое.
      — Что тебя грызет? — проворчал он.
      Бром вздохнул и положил руки на колени.
      — Ты сегодня вызвал у меня много головной боли, Род Гэллоуглас!
      Род улыбнулся одной половиной рта.
      — Больше похоже на боль от язвы желудка. Я так понимаю, что ты не слишком доволен тем, как пошли дела?
      — О нет, я крайне доволен! И все же… — Положив подбородок на стиснутые руки, Бром снова выглядел застенчивым. — Признаюсь, что сперва я был несколько разгневан на тебя.
      — Да неужто!
      — Да, но то было, допрежь я понял твой план.
      — Вот как? — поднял бровь Род. — Но ведь ты вычислил, что я затеял?
      — Нет, я старею, Род Гэллоуглас…
      Род фыркнул.
      — Спасибо, — склонил голову Бром. — Но то правда. Я становлюсь стар, и мне нужно показывать.
      — И что же тебе показали?
      — О, то была очень трогательная сцена! — Бром улыбнулся с налетом сарказма. — Сперва Катарина могла только причитать: «Любовь моя! Ты ранен!» и посылать за лекарями и травами, пока Туан не сумел подняться, уверяя, что рана у него легкая, и тут она плача уткнулась ему в грудь, назвала его своим повелителем, защитником, охранителем ее чести, и не желала утешиться, пока он не поклянется обвенчаться с ней!